Текст книги "Король решает не всё (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Она замолчала, задумчиво глядя в чашку, министр решил её подтолкнуть:

– Так что случилось?

– Я стала гулять с одним нашим общим знакомым, которого Морфеус считал для меня неподходящей парой. И он приложил все усилия, чтобы у нас ничего не получилось. – Вера фыркнула, сама удивляясь своей лаконичности, министр поинтересовался:

– Успешно?

– О, да, – невесело рассмеялась Вероника, уважительно кивнула, – мастерски. Результат был впечатляющий, но меня больше поразили методы. Такого я от него не ожидала, а учитывая то, как я к нему относилась до этого… Мой светлый образ рухнул с пьедестала с грохотом, осколками в грязь, я чувствовала себя брошенной и преданной со всех сторон. В один момент остаться и без парня, и без друга – это было очень мощно.

Министр как-то загадочно улыбнулся, медленно смеривая Веру взглядом, взял чашку и тихо, но уверенно сказал:

– Он вас любил.

Вера насмешливо качнула головой:

– Нет.

«Дзынь.»

– Вряд ли, – поправилась она.

«Дзынь.»

Министр криво улыбался поверх чашки, Вера злобно посмотрела на серый шарик и обречённо выдохнула:

– Очень хреновая какая-то любовь получилась, мне такая любовь нафиг не нужна.

Часы промолчали, министр отпил чая и несерьёзным тоном спросил:

– А какая вам нужна любовь?

– Честная, – буркнула Вера, – и справедливая. – Сказала и крепко задумалась о своём ненаглядном Виталике, который, по его словам, любил её до небес и выше.

«Где там честность? Справедливость? Я делала для него всё, а он для меня – ничего, это было больше похоже на секс за еду и крышу над головой, причём платила я, а он предоставлял услуги. Боже, как хорошо, что это закончилось. Какое счастье, что у меня хватило смелости уйти.»

Ха, уйти? Ты в это веришь? Давай называть вещи своими именами, ты сбежала, трусливо и позорно.

«Нет, я ушла. Я попрощалась.»

«Дзынь.»

Вера вздрогнула, министр тоже. Они смущенно уставились друг на друга и почти одновременно спросили, указывая на часы:

– На что они среагировали?

– Что с часами?

Министр фыркнул и подозрительно прищурился:

– О чём вы думали, госпожа Вероника?

– А вы, господин министр? – не осталась в долгу она.

– Я – о государственных делах, – высокомерно заявил он.

«Дзынь.»

– А я – о вас, – манерно мурлыкнула Вера.

«Дзынь.»

Он прыснул и рассмеялся, она улыбнулась, в гостиной раздались шаги и в кухню осторожно заглянул Артур с чёрным свёртком в руках и двумя мечами за спиной, поклонился:

– Господин.

– Иду, – министр допил чай, глянул на наручные часы и встал, с сожалением посмотрел на поднос с фруктами и уже уходя, бросил в рот ещё несколько штук. Взял у Артура свёрток, вышел в гостиную, Вера спрятала блюдо в холодильник и вышла следом.

Министр развернул комбинезон, с извиняющимся видом улыбнулся Веронике, она тихо спросила:

– Большие планы?

– Ерунда, – дернул щекой он, – очередная попытка вашего похищения оттуда, где вас нет и никогда не было. – Вера перестала улыбаться и прикусила губу, он насмешливо фыркнул: – Да не переживайте, это правда ерунда, я даже участвовать не буду, так, в сторонке посижу, проконтролирую работу недавно назначенного командира группы. Это займёт часа два, – его глаза очень двусмысленно блеснули и голос стал мягким и пушистым, – дождётесь?

Он стал расстёгивать пиджак, Вера почувствовала, что краснеет, как школьница, увидела краем глаза, как у стоящего в дверях Артура медленно отвисает челюсть, и поджала губы, сдерживая улыбку:

– Дождусь.

Министр бросил пиджак на спинку кресла и стал расстёгивать рубашку, глядя в глаза Вере с насмешливой полуулыбкой, понизил голос и чуть слышно мурлыкнул:

– Я вернусь очень голодным.

Вера ощутила желание схватиться за сердце и присесть, Артур, похоже, тоже. Министр проследил за Вериным взглядом и обернулся, фыркнул и иронично-негодующим тоном потребовал:

– Выйди отсюда, я стеснительный!

Артур округлил глаза так, что Вере показалось, они сейчас выпадут, вспыхнул, быстро поклонился и юркнул в портал. Вера глубоко вдохнула и закрыла рот рукой, чувствуя, что сейчас начнёт икать от смеха, министр проводил мага взглядом, удовлетворённо кивнул и бросил рубашку на второе кресло. Вероника хихикнула:

– А меня вы не стесняетесь?

– Что вы тут не видели, – отмахнулся министр, садясь на подлокотник кресла и расшнуровывая ботинки. Вера с неудовольствием отметила, что под рубашкой у него опять безрукавка, и с удовольствием – что руки у него ни чуть не хуже, чем у бедного блаженного Эрика.

«Ну вот, теперь тебе есть, что представлять. Ты рада?»

Она мысленно обозвала себя озабоченной извращенкой и отвернулась. Подумала, что он решит, что смутил её, и повернулась обратно.

Министр уже надевал комбинезон и делал вид, что не замечает, как она его рассматривает. Вера расслабленно наблюдала, как перекатываются мышцы под его смуглой кожей, но в какой-то момент заметила длинный багровый шрам на правом предплечье и расслабленность как рукой сняло. Он заметил, посмотрел на шрам и с весёлой небрежностью улыбнулся Вере:

– Скоро исчезнет.

Она отвела глаза. Он надел рукава, зашнуровался, повёл плечами, расправляя ткань, и чуть улыбнулся Вере:

– Я постараюсь побыстрее.

– Удачи.

Он улыбнулся шире, кивнул ей вместо поклона и вышел через портал. Вера осмотрелась – пиджак на одном кресле, рубашка на втором, под третьим стоят ботинки, угрожающе широко раскинув шнурки и стремясь занять как можно больше места. Вера прыснула и качнула головой.

«Он бы ещё углы пометил, собственник.»

Этакое кокетство с самой собой… на самом деле, ей это нравилось. Ей очень нравилось, как он на неё смотрел и особенно нравилось, что обещал ещё прийти и даже постараться побыстрее.

«Жизнь налаживается, да-да.»

Она ещё раз осмотрелась и решила позволить себе улыбаться настолько глупо, насколько захочется – всё равно никто не видит. Пошла на кухню мыть посуду, вернулась в гостиную за стол, запасы радости не истощались. Вспомнила его слова про танк и села чертить, выводя каждую линию, улыбаясь каждой точечке и думая о том, что наверное никто не чертил оружие с такой любовью.

* * *

Глава 3

За окном начинало светать, Вероника начинала нервничать.

С того момента, как он ушёл, прошло три с половиной часа. Сначала она убеждала себя, что операция затянулась, потом решила, что он о ней забыл. Потом начала молиться непонятно кому, потому что молитвы звучали как «пожалуйста, вернитесь целым и невредимым». Потом поняла, что смотрит в чертёж неподвижным мутным взглядом уже минут десять, и за это время ни разу не пошевелилась, встала и пошла на кухню.

Грязной посуды там не было, печку, шкафы и стены тоже недавно мыли, Вера лихорадочно искала какой-то выход своему напряжению и не могла найти. Пошла мыть ванну. Разревелась. Успокоилась, умылась и вернулась за стол.

За окном вставало солнце и пели птицы, по дороге зацокали копыта, стали слышны голоса. Она взяла чистый лист и тупо смотрела в него, изо всех сил пытаясь не думать о плохом. Солнечные пятна скользили по стене вниз, из розоватых превращаясь в оранжевые, потом в желтые, проползли по полу и креслам, блеснули на пуговицах рубашки министра Шена.

Из портала вышла тёмная фигура и склонилась в поклоне:

– Госпожа.

Ей хотелось сказать «доброе утро, Двейн», но горло как будто онемело, поэтому она просто обернулась и молча посмотрела на него, абсолютно не заботясь о том, насколько жалко сейчас выглядит. Чувствовала она себя такой жалкой, как будто была медузой без костей, способной сохранять подобие формы только благодаря креслу. Двейн вздрогнул от её взгляда и виновато опустил глаза, сглотнул и тихо сказал:

– Господин Шен просил передать свои извинения. – На секунду поднял глаза, как будто хотел увидеть её реакцию, но Вера только чуть кивнула, опуская ресницы, у неё не было сил отвечать. Двейн глубоко вдохнул, как будто набираясь сил для следующей фразы, и сказал: – С ним всё в порядке.

«Дзынь.»

Вера посмотрела на серый шарик стоящих прямо перед ней часов и больше не повернулась к Двейну, он шумно выдохнул и ещё более виновато добавил:

– Он просил так сказать. – Вера молчала, чувствуя как уголок губ ползёт вверх в саркастичной ухмылке. Двейн сказал ещё тише: – Ему сейчас оказывают необходимую помощь, потом он придёт к вам.

Вера сглотнула сухой комок и шепотом сказала:

– Спасибо, Двейн.

Он ещё раз поклонился и ушёл.

«Придёт. И на том спасибо.»

От облегчения накатила такая слабость, что даже веки казались неподъемными, руки дрожали. Но несмотря на это, она почувствовала в себе желание нарисовать наконец что-то на этом непозволительно белом листе. Взяла кисточку и обмакнула в чернила, тщательно прицелилась, сосредоточилась, пытаясь унять дрожь в пальцах, и нарисовала одним неотрывным движением линию одинокой горы, похожей на красавицу Фудзи. Полюбовалась и вздохнула, нараспев шепча:

– Сер Кан Шен Он… собирал в поход… тысячу магов-теней, – добавила к контуру несколько штрихов, чтобы придать сходство с горой, – Сер Кан Шен Он обещал – придёт…

«…к единственной жрице своей.

Нет, ни в коем случае. Вдруг эта квартира тоже прослушивается?»

– …и всё, что в квартире, съест, – решилась она, кивнула сама себе и стала тоненькими линиями набрасывать дорогу на склон и стоящие вдоль неё микроскопические домики с участками. – Сер Кан Шен Он воевал всю ночь, чтоб утром в больницу попасть. – На склонах горы появлялись храмы с арками-входами, одинокий домик спа-салона на горячем источнике, тонкие дорожки и мелкие детали самой горы. – Заказал он стол, а сам не пришёл – так как же министра назвать?

Вероника полюбовалась картиной и вздохнула:

– Не приснятся сегодня… министру слоны – спать можно лишь после войны. – Обмакнула кисточку и тщательно вытерла, чтобы не намарать в мелких деталях, нарисовала на дороге из деревни, ведущей вниз со склона, малюсеньких человечков с телегой и собакой, собака возбуждённо прыгала и оглядывалась на людей, как будто требуя убираться отсюда побыстрее. Фигурки получились отлично, Вера вздохнула с облегчением и пропела: – И мне не приснятся сегодня слоны…

«…министр захватил мои сны.

Да конечно, если бы. Хотя возможно, после сегодняшнего маленького стриптиза моё подсознание решится на какой-нибудь смелый эксперимент.

Чёрт, стриптиз – держите меня семеро! Девочка, ты две недели назад ходила по городу, где мальчики чуть ли не в трусах ходили, а теперь увидела голые руки господина министра и офигела.

Как быстро меняются приоритеты.

Месяц назад я требовала от парня, чтобы он перестал грызть ногти, сменил дезодорант и научился вытирать за собой стол, а сейчас буду счастлива выше крыши, если любимый просто придёт живой и здоровый, и пусть свинячит тут сколько хочет.»

Она посмотрела на обвешанные одеждой кресла и тихо истерично рассмеялась, закрыв лицо руками. Успокоилась, вдохнула поглубже и опять взяла кисть. Сосредоточилась и каллиграфически вывела в нижнем правом углу: «Спящий вулкан», не удержавшись от маленького кокетства с собственным сердцем и сделав букву «к» заглавной и очень красивой.

Убрала кисть и заметила, что вымазала пальцы, пошла мыть руки, оставив рисунок на столе, увидела в зеркале, что лицо тоже умудрилась испачкать, стала умываться. А когда вышла из ванной, застала в гостиной картину «любопытство побеждает всё».

Оперлась плечом о косяк и сложила руки на груди, с улыбкой глядя на министра в незашнурованных ботинках, на ощупь застёгивающего рубашку, изогнувшись над столом так, чтобы смотреть на её рисунок не вверх ногами, а хотя бы боком, имея при этом возможность быстро сделать вид, что никуда он вовсе и не смотрел.

Вера кусала губы, чтобы не начать смеяться и не выдать себя, он был похож на кота, тихонько тянущего со стола отбивную и готового бежать при малейшем признаке опасности.

За окном начинало светать, Вероника начинала нервничать.

С того момента, как он ушёл, прошло три с половиной часа. Сначала она убеждала себя, что операция затянулась, потом решила, что он о ней забыл. Потом начала молиться непонятно кому, потому что молитвы звучали как «пожалуйста, вернитесь целым и невредимым». Потом поняла, что смотрит в чертёж неподвижным мутным взглядом уже минут десять, и за это время ни разу не пошевелилась, встала и пошла на кухню.

Грязной посуды там не было, печку, шкафы и стены тоже недавно мыли, Вера лихорадочно искала какой-то выход своему напряжению и не могла найти. Пошла мыть ванну. Разревелась. Успокоилась, умылась и вернулась за стол.

За окном вставало солнце и пели птицы, по дороге зацокали копыта, стали слышны голоса. Она взяла чистый лист и тупо смотрела в него, изо всех сил пытаясь не думать о плохом. Солнечные пятна скользили по стене вниз, из розоватых превращаясь в оранжевые, потом в желтые, проползли по полу и креслам, блеснули на пуговицах рубашки министра Шена.

Из портала вышла тёмная фигура и склонилась в поклоне:

– Госпожа.

Ей хотелось сказать «доброе утро, Двейн», но горло как будто онемело, поэтому она просто обернулась и молча посмотрела на него, абсолютно не заботясь о том, насколько жалко сейчас выглядит. Чувствовала она себя такой жалкой, как будто была медузой без костей, способной сохранять подобие формы только благодаря креслу. Двейн вздрогнул от её взгляда и виновато опустил глаза, сглотнул и тихо сказал:

– Господин Шен просил передать свои извинения. – На секунду поднял глаза, как будто хотел увидеть её реакцию, но Вера только чуть кивнула, опуская ресницы, у неё не было сил отвечать. Двейн глубоко вдохнул, как будто набираясь сил для следующей фразы, и сказал: – С ним всё в порядке.

«Дзынь.»

Вера посмотрела на серый шарик стоящих прямо перед ней часов и больше не повернулась к Двейну, он шумно выдохнул и ещё более виновато добавил:

– Он просил так сказать. – Вера молчала, чувствуя как уголок губ ползёт вверх в саркастичной ухмылке. Двейн сказал ещё тише: – Ему сейчас оказывают необходимую помощь, потом он придёт к вам.

Вера сглотнула сухой комок и шепотом сказала:

– Спасибо, Двейн.

Он ещё раз поклонился и ушёл.

«Придёт. И на том спасибо.»

От облегчения накатила такая слабость, что даже веки казались неподъемными, руки дрожали. Но несмотря на это, она почувствовала в себе желание нарисовать наконец что-то на этом непозволительно белом листе. Взяла кисточку и обмакнула в чернила, тщательно прицелилась, сосредоточилась, пытаясь унять дрожь в пальцах, и нарисовала одним неотрывным движением линию одинокой горы, похожей на красавицу Фудзи. Полюбовалась и вздохнула, нараспев шепча:

– Сер Кан Шен Он… собирал в поход… тысячу магов-теней, – добавила к контуру несколько штрихов, чтобы придать сходство с горой, – Сер Кан Шен Он обещал – придёт…

«…к единственной жрице своей.

Нет, ни в коем случае. Вдруг эта квартира тоже прослушивается?»

– …и всё, что в квартире, съест, – решилась она, кивнула сама себе и стала тоненькими линиями набрасывать дорогу на склон и стоящие вдоль неё микроскопические домики с участками. – Сер Кан Шен Он воевал всю ночь, чтоб утром в больницу попасть. – На склонах горы появлялись храмы с арками-входами, одинокий домик спа-салона на горячем источнике, тонкие дорожки и мелкие детали самой горы. – Заказал он стол, а сам не пришёл – так как же министра назвать?

Вероника полюбовалась картиной и вздохнула:

– Не приснятся сегодня… министру слоны – спать можно лишь после войны. – Обмакнула кисточку и тщательно вытерла, чтобы не намарать в мелких деталях, нарисовала на дороге из деревни, ведущей вниз со склона, малюсеньких человечков с телегой и собакой, собака возбуждённо прыгала и оглядывалась на людей, как будто требуя убираться отсюда побыстрее. Фигурки получились отлично, Вера вздохнула с облегчением и пропела: – И мне не приснятся сегодня слоны…

«…министр захватил мои сны.

Да конечно, если бы. Хотя возможно, после сегодняшнего маленького стриптиза моё подсознание решится на какой-нибудь смелый эксперимент.

Чёрт, стриптиз – держите меня семеро! Девочка, ты две недели назад ходила по городу, где мальчики чуть ли не в трусах ходили, а теперь увидела голые руки господина министра и офигела.

Как быстро меняются приоритеты.

Месяц назад я требовала от парня, чтобы он перестал грызть ногти, сменил дезодорант и научился вытирать за собой стол, а сейчас буду счастлива выше крыши, если любимый просто придёт живой и здоровый, и пусть свинячит тут сколько хочет.»

Она посмотрела на обвешанные одеждой кресла и тихо истерично рассмеялась, закрыв лицо руками. Успокоилась, вдохнула поглубже и опять взяла кисть. Сосредоточилась и каллиграфически вывела в нижнем правом углу: «Спящий вулкан», не удержавшись от маленького кокетства с собственным сердцем и сделав букву «к» заглавной и очень красивой.

Убрала кисть и заметила, что вымазала пальцы, пошла мыть руки, оставив рисунок на столе, увидела в зеркале, что лицо тоже умудрилась испачкать, стала умываться. А когда вышла из ванной, застала в гостиной картину «любопытство побеждает всё».

Оперлась плечом о косяк и сложила руки на груди, с улыбкой глядя на министра в незашнурованных ботинках, на ощупь застёгивающего рубашку, изогнувшись над столом так, чтобы смотреть на её рисунок не вверх ногами, а хотя бы боком, имея при этом возможность быстро сделать вид, что никуда он вовсе и не смотрел.

Вера кусала губы, чтобы не начать смеяться и не выдать себя, он был похож на кота, тихонько тянущего со стола отбивную и готового бежать при малейшем признаке опасности.

– Доброе утро, господин министр, – тихо сказала Вера. Он чуть дернулся, но быстро взял себя в руки и продолжил застёгивать рубашку как ни в чём не бывало, невинно улыбнулся Веронике и указал глазами на рисунок:

– Красиво, – отошёл от стола и взял с кресла пиджак. Она заметила, что двигается он как-то чересчур осторожно и медленно, перестала улыбаться, а он улыбнулся ещё беззаботнее: – Похоже на цыньянские гравюры, там есть целое искусство рисования длинными плавными линиями. На таких рисунках обычно изображают только один или два объекта, но выражают через них глубокий философский смысл. – Он застегнул пиджак, осторожно присел, чтобы завязать шнурки, при этом так задержал дыхание, как будто боялся выдать, насколько это больно. Вера уже набрала воздуха, чтобы предложить свою помощь, потом подумала, как это будет выглядеть и насколько неловко будет звучать, а пока думала, он уже завязал сам и продолжил рассказывать с беззаботным видом: – Считается, что такие рисунки нужно рисовать медленно и вдумчиво, наполняя смыслом каждую линию, а рассматривать их рекомендуется непременно в тишине или под музыку, попивая вино и думая о смысле жизни.

Поднимаясь, он опять задержал дыхание, поправил одежду и с мягкой улыбкой предложил:

– Чай?

Вера заметила, что посмотрев на неё внимательнее, он перестал улыбаться и в глазах появилось чувство вины.

«У меня волосы немного мокрые, он понял, что я умывалась и подумал, что я плакала.

Но ведь я плакала. Черт.»

Она изобразила неуверенную улыбку и кивнула:

– Чай, чай… куда ж без чая. – Развернулась и пошла на кухню, включила чайник, обернулась к министру, понаблюдала, как он осторожно устраивается на табуретке и так же осторожно опирается о стену, выбирая максимально удобное положение. Умостившись, он закрыл глаза и тихо сказал:

– Двейн передал мои извинения за то, что операция затянулась?

– Да, – Вера подошла и села рядом, почувствовала легкий запах гари и чего-то больничного, криво улыбнулась, – передал. И соврал, что с вами всё в порядке.

Министр приоткрыл один глаз, посмотрел на Веру, чуть улыбнулся и опять закрыл.

– Как называется ваш рисунок?

Вера насмешливо фыркнула и встала, пошла к плите, иронично пропев:

– Маленькое дополнение к нашему списку любимых тем – слоники, кролики и искусство, прекрасно. – Он промолчал, Вера открыла холодильник и обернулась: – Что вы будете?

– Боюсь, что ничего, – вздохнул министр, – меня док накормил какой-то лечебной дрянью, после которой нельзя есть и от которой клонит в сон, так что я ненадолго, чай попью и пойду.

– Ясно, – она закрыла холодильник и стала доставать чашки. Налила чай, отнесла на стол, – прошу.

– Спасибо. – Он взялся за чашку, но поднимать не стал и отрывать голову от стенки тоже не стал, только чуть приоткрыл глаза и виновато улыбнулся: – Из меня сейчас не особенно хороший собеседник. Почитаете мне что-нибудь?

– Хорошо, – она сходила за журналом, осторожно опустила его на стол, стараясь не шуметь, тихо села и стала листать. – Так, про винтовки мы дочитали… самые прикольные пари в истории или освобождение танкера от пиратов группой десантников?

Министр опять приоткрыл один глаз и криво усмехнулся:

– Угадайте с одной попытки.

– Ясно, – улыбнулась Вера, – йо-хо-хо и танкер нефти.

Она начала читать, тихо и медленно, не отвлекаясь на расшифровку определений или комментарии – она чувствовала, что ему почти наплевать на смысл текста, он слишком устал.

«И почему бы не проводить такие минутки отдыха с журналом в постели? Без всяких неприличностей, просто там удобно.

Он мог бы лечь и расслабиться, я могла бы лечь рядом и для полного счастья, допустим, залезть пальцами ног ему под штанину, щекотно и весело, очень мило…»

Она так и не прикоснулась к своему чаю, он допил свой, но не ушел, а опять откинулся на стенку и закрыл глаза. В какой-то момент она услышала, что он начал по-другому дышать, и перестала читать, подперла щеки ладонями и стала рассматривать расслабленное лицо спящего министра Шена, почти сошедший синяк, подпаленную с одной стороны бровь и ресницы, губы, наконец-то не сжатые от напряжения и не растянутые в насмешливой улыбке.

«Да, на кровати было бы куда удобнее. И мне не пришлось бы его будить, черт, так не хочется.»

– Господин министр, вам пора, – шепотом позвала она, он чуть улыбнулся и качнул головой:

– Я не сплю.

– Вы засыпаете.

Он глубоко вдохнул, как будто собираясь с силами, на лице опять появилось напряжение, выпрямился, с усилием отрываясь от стены, и осторожно встал, опираясь о стол. Увидел Верино лицо и насмешливо улыбнулся:

– Всё нормально.

Она посмотрела на «часы истины», они молчали, она опять подняла глаза на министра и иронично шепнула:

– Они всё-таки неисправны?

– Они в порядке, – напряжённо улыбнулся он, – просто для меня это норма. Я же говорил вам, это рабочая рутина, – слегка укоризненно посмотрел ей в глаза и добавил: – Вам не стоит так переживать по этому поводу.

«Двейн рассказал, как я выглядела. Черт.»

Она смущенно опустила глаза и не ответила. Они дошли до рамки портала, остановились, она уперлась взглядом в его грудь, стараясь не думать, сколько повязок скрывается под одеждой, он молчал, она чувствовала, как опять всё быстрее разгоняется сердце.

– Вера… – она подняла глаза и он резко зажмурился, – …ника. Госпожа. Простите, я… туго соображаю, – он отвернулся и стал смотреть в стену, Вера шепнула:

– Ничего.

– Да, – он сглотнул и напряженно добавил, – это из-за лекарств.

– Да, – она кивнула и чуть улыбнулась, – ничего.

Сердце колотилось так, что она почти ничего не слышала, шум в ушах качал всё тело горячими волнами, господин министр медленно поднял голову и посмотрел ей в глаза, а она настолько растерялась, что не отвела свои. Через секунду она смутилась и чуть опустила взгляд, поняла, что смотрит на его губы и смутилась окончательно, залившись краской и закрывая глаза, чтобы не смотреть никуда. Он молчал, она опять решилась посмотреть на него и увидела в его глазах такое горячее желание, балансирующее на самой грани, что казалось, он вот-вот сорвётся.

«Поцелуйте меня. Просто возьмите и поцелуйте, это решит все проблемы, жизнь станет легче, проще и в тысячу раз приятнее… ну? Ну?!»

Он на секунду закрыл глаза, а когда открыл, в них был холод и сдержанное «простите, нет». Поклонился и молча ушёл.

Вера оперлась о стену и простояла там минут десять, пытаясь прийти в себя и решить, показалось ей или нет это пугающее преображение.

«Он ведь хотел этого. Хотел, не меньше меня, а может, и больше. Что случилось? В чём проблема? Здесь так не принято? Чёрт…»

Она ничего не понимала, от этого становилось холодно и неуютно. Вернувшись на заплетающихся ногах в кухню, она залпом выпила свой остывший чай, закрыла журнал и пошла в ванную. Простояла под упругими струями, пока не закончилась горячая вода, потом вытерлась и пошла спать, так толком и не отойдя от всего этого.

* * *

Ей снились руки министра Шена. Она прекрасно понимала, что это сон, но наслаждалась каждым мгновением. Снилось бесконечно-огромное одеяло, в складках которого терялись в темноте два медленно ласкающих друг друга человека, редкие пятна света выхватывали из горячей темноты то улыбку, то переплетённые пальцы, то округлое плечо. Ей снился запах гари, вкус чая на губах и мягко скользящие между пальцами волосы…

Она проснулась, запутавшись в собственных волосах.

На улице было темно, мокрое от пота одеяло липло к телу, Вера запоздало пожалела, что не накинула вчера после душа даже рубашку, а рухнула в постель абсолютно голой и с мокрыми волосами. Волосы превратились во что-то такое, что ей было страшно представить, как она это будет расчесывать, так что попытавшись встать, она махнула рукой и опять упала на подушку, позволив себе ещё несколько минут поваляться и закрыв глаза, повспоминать особенно яркие моменты из сна. Но сон уже ушёл, память безвозвратно растаяла, оставив после себя только ощущение завершившегося прикосновения, которое не повторится.

«Всё равно спасибо, моё развратное подсознание. Мне этого давно хотелось и вот, свершилось.»

Она потянулась с рассеянной улыбкой, встала и пошла в душ. Когда вышла, часы показывали семь вечера, так что Вера окончательно попрощалась с нормальным режимом. Выбрала себе из холодильника что-то перекусить и взяла журнал. Уставилась в текст невидящим взглядом и так ни слова и не прочитала, в мыслях был один министр Шен.

Закончив с едой, она пошла за стол, включила музыку и со всей серьёзностью взялась за танк. Листов набралось уже больше десятка, но до окончания было всё дальше и дальше, чем больше она чертила, тем четче понимала, что ничего не соображает в танкостроении и что её слова о том, что Т-34 можно построить в этом мире, очень оптимистичны. Но Вера всё равно один за другим марала листы, вычерчивая те мелочи, которые помнила и убеждая себя, что проблемы нужно решать по мере их возникновения.

В какой-то момент она услышала шаги у портала и подняла голову, заранее улыбаясь, но когда увидела гостя, улыбка потухла – у портала сгибался в непривычно низком поклоне чем-то сильно смущенный Двейн. У Вероники больно сжалось сердце от его виноватого вида, она старалась не думать о том, чего больше всего боялась, но мысли бесновались в голове пульсирующей болью.

– Привет, – тихо сказала Вера. Услышала, насколько жалко звучит её голос, и пожалела, что не может отмотать время назад и промолчать. Парень, похоже, тоже это услышал, потому что поспешил выровняться и успокоить её:

– С господином всё в порядке.

Вера сконфуженно прикусила губу и закрыла глаза.

«Неужели это так заметно?

Чёрт, парень… надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами лучше, чем Барт.»

Двейн виновато опустил голову, как будто сам понял, что мог бы выразиться по-другому, глубоко вдохнул, как перед прыжком в ледяную воду, подошёл к столу и склонив голову, двумя руками протянул Вере конверт. Она удивлённо пожала плечами и взяла:

– Что это? Ты же знаешь, я не читаю по-вашему.

– Это от Барта, – смущенно улыбнулся Двейн, ссутулился, топчась на месте с таким виноватым видом, как будто хочет сбежать. Вера не выдержала и спросила с заинтригованной улыбкой:

– Двейн, что случилось?

– Это… просьба, – собравшись с духом, признался он, помялся и почти шепотом добавил: – Личного характера. Это не относится к работе и… – он бросил на неё короткий взгляд и опять опустил глаза, – и если господин узнает, мне не поздоровится. Но Барт клялся всем на свете, что вы будете рады помочь, так что…

Она помолчала, заинтригованно ожидая, собственно, просьбы, но Двейн молча указал глазами на конверт в её руках и зажмурился, как будто ему было зверски стыдно. Вера быстро пожала плечами и открыла конверт.

Внутри был большой лист, сложенный вчетверо и разделённый на маленькие квадратики, в каждом из которых был рисунок. Вера поняла, что держит в руках первый в этом мире комикс, и прониклась моментом, на секунду впадая в благоговение.

Потом рассмотрела главную героиню комикса и благоговение с неё как ветром сдуло – на большинстве картинок была изображена дама в халате и на каблуках, с торчащими во все стороны волосами и огромными сиськами. Вера пораженно ахнула и подняла голову, указывая Двейну на комикс:

– Ты это видел?

Парень зажмурился и опустил голову ещё ниже, понемногу начиная краснеть, Вера глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки, и опять опустила глаза, встряхивая исторический документ и начиная читать по порядку.

На самом деле, читать там было нечего – Барт знал, что она не читает, поэтому, видимо, и прислал рисунок, но сюжетная линия была ясна и без слов.

На первом рисунке толпа человечков с мечами и сурово сдвинутыми бровями куда-то шла, на втором – сражалась с другой такой же толпой, на третьем – подранные и раненые человечки, растерявшие половину суровости, тащили друг друга. На следующей картинке толстый усатый человечек бинтовал суровых, а они лежали все такие несчастные.

Дальше состоялось первое явление чудовища на каблуках, оно стояло на скале в волшебных лучах, раскинув руки и улыбаясь, а внизу стояли на коленях и кланялись разные человечки, среди которых она узнала только тощенького, который был ростом по пояс всем остальным и носил корявые браслеты, и самого сурового с узкими глазами, который единственный стоял в стороне и держался за лоб, как будто ему было стыдно при этом присутствовать.

Вероника опять бросила короткий взгляд на краснеющего Двейна и, задавив смешок, вернулась к комиксу. На следующей картинке чудовище в халате крошило овощи огромным тесаком. Овощи мелкий поганец нарисовал так четко и внимательно, что если бы он потратил столько времени на вырисовывание Веры, у него бы шедевр получился. Зато по набору овощей она смогла безошибочно узнать блюдо, чего он, судя по всему, и добивался. Дальше чудовище кидало овощи в огромный казан, кипящий на костре, волосы торчали во все стороны, а за спиной распахивались зачеркнутые штрихами крылья. Вера тихо смеялась под нос – Барта явно понесло на этом моменте, а дальше всё становилось ещё мистичнее. Котёл кипел, чудовище в халате плясало вокруг него дикие танцы, мешало варево огромной ложкой и хохотало, тень от чудовища корчила страшные рожи, пар над котлом складывался в солнышки и облачка.