Текст книги "Король решает не всё (СИ)"
Автор книги: Остин Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
– Ясно, – Вера вздохнула и прошептала под нос: – Не видать мне ананасиков, короче.
Он опять рассмеялся, шокировано развёл руками:
– Ну вы даёте… Когда вы абсолютно равнодушно покупали дешевую одежду, я удивился, но когда вы стали швыряться золотом в продуктовых рядах, я просто в шоке. Ну и приоритеты у вас!
Вера криво улыбнулась и глубоко вдохнула, опёрлась о стол и медленно поднялась, тихо сказав:
– Сейчас я вам кое-что покажу.
Министр заинтриговано замолчал, она вышла в спальню, откопала со дна сумки кошелёк и вернулась за стол, отодвинула своё блюдце и стала выкладывать на освободившееся место всё барахло из кармашков:
– Это календарик. Это реклама. Это деньги, – она насмешливо бросила на стол крупную купюру, указала на неё глазами, – за вот эту бумажку в моём мире можно было купить всё то, что я сегодня купила, ещё сдача осталась бы. Это тоже деньги, купюра поменьше, столько Стич стоил на рынке. А вот это, собственно, то, что я хотела показать, – она достала свою банковскую карту, повертела в пальцах, со смешанными чувствами глядя на пластиковый прямоугольник, потом перевела взгляд на заинтригованного министра и криво улыбнулась: – Это деньги, ну, грубо говоря. Эта карта даёт доступ к моему банковскому счёту, на котором лежит сумма, которую я уже больше полугода собирала на летний отдых. – В её голосе появилась горечь, которой она сама от себя не ожидала, Вера попыталась сделать голос насмешливым и несерьёзным. – Я неплохо зарабатываю… зарабатывала, раньше. Но всё равно, чтобы позволить себе перелёт, проживание, экскурсии и сувениры, нужно было неслабо так подкопить денег. И я копила. Урезала повседневные расходы, не позволяла себе лишние покупки, не ходила на концерты, – она с сарказмом закатила глаза и фыркнула, – всё мечтала, что вот возьму отпуск в конце лета, сяду в самолёт и полечу на юг, буду валяться в шезлонге на пляже, погружаться с аквалангом, купаться в море, бродить по аутентичным рынкам и улочкам, пощупаю Бурдж Халифа…
Она замолчала, поставила карту на угол и стала крутить большим пальцем туда-сюда, уронила и со смешком пожала плечами:
– Полгода. Шесть месяцев надежд и ожиданий, что вот сейчас я потерплю, а потом всё будет зашибись. А потом раз и всё. – Вера щелчком отправила карту подальше, стала перебирать другие вещи. – Где-то там всё ещё лежит на моём счету сумма, которой хватит на два билета на море. Вот только мне от этого пользы уже никакой, эти деньги потратит кто-то другой на что-то другое, или на то же самое, но уже без меня.
«Виталик знает мой пароль. Как только он поймёт, что я ушла, мигом побежит снимать деньги и чисто из мести потратит всё, просто спустит за неделю, у него в руках любая сумма горит и чешется.
Стопудово накупит гору гитарных приблуд, а то и новую гитару. Он из тех танцоров, которые постоянно покупают себе новые штаны, думая, что проблему можно решить деньгами.
А потом будет обмывать покупки, соберёт друзей и всяких налипших едва знакомых, поведёт по кабакам и будет там щедро поить за мой счёт, не считая сдачу и не спрашивая цену.»
Она рассматривала карточки и деньги, с усилием вынырнула из тяжких мыслей, нервно улыбнулась и пожала плечами с клоунским видом:
– Один случайный человек нарушил правила дорожного движения и всё. И я уже никуда не поеду и уж точно не полечу. Ни денег, ни моря, ни даже грёбаного лета. Там было начало июня, а здесь осень, перепрыгнула я лето.
Вероника почувствовала, что её начинает трясти, стала собирать вещи обратно в кошелёк, бросила короткий опасливый взгляд на до сих пор молчащего министра. Он смотрел на неё, подперев ладонью подбородок и излучая что-то такое странное, что она даже не пыталась идентифицировать, опасаясь окончательно расклеиться и всё-таки разреветься. Он тихо прочистил горло и мягко сказал:
– Я всё равно не понял, как это связано с вашими расходами.
Вероника усмехнулась и отложила кошелёк, вздохнула:
– Деньги – пыль. И вещи – пыль. Я вон сегодня куртку прострелила, куплю другую, разницы не замечу, потому что я её выбирала левой ногой, мне на неё плевать. Важные вещи, их за деньги не купишь, это секундные приятные мелочи, которые составляют ежедневное счастье. Не то глобальное, которое зовут великой целью или мечтой, к которой нужно стремиться всю жизнь и прошибать стены ради неё, а мелкое. Потому что большая мечта не приносит счастья по достижении, она ошеломляет и оставляет один на один с пустотой, потому что когда живёшь ради того, чтобы что-то получить, то получив, понимаешь, что жить больше незачем. Конечно, великая цель нужна, но нельзя жить ею одной, нужно уметь быть счастливым в процессе, радоваться на каждой маленькой ступеньке вверх.
Она замолчала, поняв что опять ударилась в философию, смутилась, махнула рукой, опять прикидываясь клоуном и радостно улыбаясь:
– Короче, вещи я не ценю, деньги я не считаю, счастье – в людях и в том, чтобы приносить им радость. А мандаринки – добро, потому что ко мне придёт Барт и я его ими накормлю, он будет доволен, я буду счастлива. Всё.
Министр улыбался, глядя на смущенную Веру с доброй насмешкой:
– А меня накормите?
– Да, – пожала плечами Вера.
– А сами есть будете? – ещё веселее улыбнулся он, она приподняла брови:
– Ну да, я же тоже человек.
Он тихо рассмеялся и вздохнул, смеривая её взглядом:
– Я начинаю в этом сомневаться уже…
В гостиной раздались шаги и они оба замолчали, Вера каким-то шестым чувством узнала походку и радостно распахнув глаза, сорвалась с места, чуть не уронив табуретку:
– Барт! – она выскочила ему навстречу, быстро ощупала взглядом сутулую фигуру и мрачное лицо, ободряюще улыбнулась: – Как ты, детка?
– Нормально, – он махнул рукой с такой досадой и раздражением, как будто считал, что лучше бы ему досталось посильнее. Вера сочувственно засопела и протянула к нему руки, почти шёпотом позвала:
– Иди сюда, рассказывай.
– Это я во всём виноват, – поморщился он, вяло уворачиваясь от её рук, – не надо меня обнимать, лучше убей меня.
– А меня надо обнимать, – решительно буркнула Вера, обхватывая его за пояс, – давай, не халтурь. Знаешь, как я испугалась?
– Знаю, прости, – он уткнулся лицом в её плечо, погладил по спине, шепотом фыркнул с тонной сарказма: – Мне уже раз десять рассказали, как ты с ножом у горла стреляла. Двейн был достаточно сдержан, а вот Артур оторвался по полной. – Он невесело фыркнул и обречённо простонал ей в плечо: – И это ещё господин Шен не проснулся… когда узнает, он меня четвертует. И правильно сделает.
Вера отодвинулась, чтобы заглянуть магу в лицо, и одними губами прошептала, указывая глазами в сторону кухни:
– Он здесь.
– Да?! – так же беззвучно округлил глаза Барт, бледнея на глазах ещё больше, потом Вера услышала за спиной мягкие шаги и скрип половиц, обернулась, успев увидеть, как господин министр выходит из коридора и опирается спиной о лутку двери, складывая руки на груди и смеривая Барта медленным тяжелым взглядом.
Маг с трудом сглотнул и попытался отвести глаза, но тут же опять поднял, опасливо глядя на министра и напрягшись всем телом, как будто готовился в любой момент сорваться и бежать. Вера почувствовала, как руки Барта бессильно соскальзывают с её спины, отступила чуть в сторону и решительно обняла мага за пояс, бросая на министра предостерегающий взгляд.
«Только попробуйте отобрать у меня мою прелесть.»
В напряженной тишине Вера слышала всё ускоряющееся дыхание Барта, шелест ткани костюма министра, когда он чуть сменил позу. Его голос звучал непривычно низко и так холодно, что Вера почти разделила желание Барта бежать.
– Зашили?
– Да, – перехваченным голосом ответил Барт.
– Что сказал доктор?
– Неделю не тренироваться, – ещё тише ответил маг. Вероника чувствовала, как мелко дрожит его тело под её руками, успокаивающе погладила его плечо, опять посмотрела на министра, молча изучающего дрожащую парочку.
Когда тишина накалила напряжение до такого уровня, что даже смертный приговор звучал бы облегчением, министр сухо и равнодушно бросил:
– Ты отстранён от работы с Призванной. Навсегда.
Барт поражённо выдохнул, как будто его ударили, приоткрыл рот и даже глубоко вдохнул, как будто собираясь начать возражать и спорить, но посмотрел на невозмутимое лицо министра, на котором можно было отыскать только укор и горькое разочарование, но ни намёка на шанс разжалобить или упросить о снисхождении, и хрипло спросил:
– А кто с ней будет работать?
– Тебя это больше не касается.
– Значит, Артур, – отвёл глаза маг, на миг поднял виноватый взгляд на Веру, опустил и чуть приподнял плечи, помялся, как будто собираясь с силами и выскребая остатки смелости, сглотнул и спросил: – Я могу приходить?
И сразу же опустил глаза, виновато жмурясь, как будто точно знал ответ, но не спросить всё равно не мог.
– Да.
Барт округлил глаза и выровнялся, от шока теряя страх, и обычным тоном спросил:
– Да?!
– Да, ты можешь приходить к госпоже Веронике, – так же равнодушно ответил министр.
Маг вытаращился ещё больше, шокировано посмотрел на Веру, как будто спрашивая: «ты тоже это слышала?», она чуть улыбнулась и кивнула, Барт опять посмотрел на неподвижного министра, шок в его глазах стремительно сменялся благоговением, он опустил голову и резко склонился в поклоне, непривычно низком и очень уважительном, молча замер на секунду и выровнялся с таким лицом, как будто выжил в такой ситуации, где выжить невозможно, и теперь стоит, хлопает глазами и пытается понять, что делать с подаренным судьбой вторым шансом. Справившись с первым шоком, он опять посмотрел на министра и набрал воздуха, собираясь что-то сказать, но господин министр его опередил, поморщившись с лёгким раздражением:
– Не надо, это услуга не тебе.
Барт замер с открытым ртом и повернулся к Вере, она смущенно пожала плечами и с нервным смешком шепотом спросила:
– Мандаринку будешь?
Маг прыснул и тихо рассмеялся с невыразимым облегчением, обнял её и прижался губами к виску, шепча на ухо:
– Я тебе уже говорил, что я тебя люблю?
Она изобразила задумчивость, потом качнула головой:
– Сегодня – точно нет.
– Люблю, – он с улыбкой чмокнул её в щеку, потом ещё раз, – обожаю! – Вера хихикала и пыталась шутливо закрыться плечом, Барт обнял её, уложив подбородок на плечо, а она гладила мага по спине и смотрела на министра, наблюдающего эту сцену со странной грустной улыбкой.
«Бог мой, вы выглядите слишком одиноким и мрачным, издалека глядя на чужое веселье. Да у меня же этого добра немерено, просто подойдите и… хоть как-нибудь дайте понять, что вам это нужно, хоть словом, хоть взглядом, я пойму.
Из пропасти между нами тянет холодом, я на этом краю долго не простою, я окоченею. Давайте уже что-то решать, а?»
Господин министр медленно закрыл глаза и отвернулся, Вера мягко отстранилась от Барта, настолько полного радости, что он ничего вокруг не видел, министр отлепился от стены и чуть поклонился Веронике:
– Общайтесь, я вечером зайду.
– Спасибо, – тихо сказала Вера, он поднял глаза и она добавила, – за всё.
Министр чуть улыбнулся на одну сторону и тихо иронично фыркнул:
– Обращайтесь, – кивнул и быстро вышел через портал, Вера закрыла глаза и крепче обняла Барта, ей хотелось разреветься, чтобы хоть как-то выплеснуть дикую смесь чувств, разрывающих её изнутри. Маг отстранился, не прекращая её обнимать, заглянул в глаза и шепотом спросил:
– Ты его заранее попросила?
– Нет, он сам понял, – тихо вздохнула Вера, опять утыкаясь в его плечо, – повезло тебе с папиком, дружище, береги его.
* * *
Вера опять сидела над чертежами. Барт ушёл пару часов назад, разговор не клеился, они оба были слишком шокированы и возбуждены, так что посидели немного за чаем с мандаринками и разбежались, как только у мага закончилось действие обезболивающего.
Теперь она сидела за столом, изрисовывая поля списка витыми иероглифами и размышляя о каждом из своих друзей.
«Это кто-то из них. А может, и не из них.»
Она уже высчитала время, последовав совету господина министра и сравнив часы на обоих телефонах, на старом она ничего пока не меняла и он показывал дату и время её мира. По всему выходило, что Зов Сердца в её мире пришёлся на первые пару часов после полуночи, в ночь с субботы на воскресенье.
«Кто мог думать обо мне в такое время?
Ха, да кто угодно.»
Немного подумав, она с неохотой дописала в конец списка родителей. Она точно знала, что папа на выходных не ложится часов до трёх, насчёт мамы она была не уверена.
«Если я пропала без вести две недели назад, то тут ни в чём нельзя быть уверенной. Мама могла как забить на этот вопрос, так и поднять кипиш, устроить собственное расследование, опросить всех друзей и сотрудников, всё узнать про Питер и сорваться туда меня искать. А там в это время ещё даже не ночь, м-да…»
Вероника тяжко-претяжко вздохнула и нарисовала напротив мамы знак вопроса.
Из портала шагнула высокая фигура в чёрном, Вера подняла голову и улыбнулась Двейну:
– Привет.
– Госпожа, – он поклонился, подошёл ближе и она увидела в его руках какой-то свёрток, который он с поклоном ей протянул, – это вам.
– Что это? – она вышла из-за стола и приняла пакет, развернула и увидела аккуратно сложенную кожаную куртку, смущенно улыбнулась, – спасибо.
– Вам нравится? – довольно выпрямился Двейн, Вера встряхнула куртку, чтобы рассмотреть целиком, впечатлённо кивнула:
– Красивая, – бросила смущённый взгляд на парня и улыбнулась, – сквозь такую я бы стрелять не стала.
– Надеюсь, вам больше не придётся, – он опять опустил глаза, – это моя вина, я приношу свои извинения.
Вера фыркнула и прищурилась:
– Ты от господина министра заразился привычкой извиняться за то, в чём не виноват? – Двейн немного шокировано сжал губы, пряча улыбку, приподнял плечи, как будто не знал, что ей ответить. Вера улыбнулась и изобразила шутливое недовольство: – И вообще, когда ты перестанешь мне выкать? Мне почему-то кажется, что я малость младше тебя.
Двейн смутился окончательно, замялся, пожал плечами и тихо сказал:
– Обращаться на ты к едва знакомым людям, тем более, женщинам, неприлично.
– А Артур обращается, – пожала плечами Вера, Двейн неодобрительно поджал губы и с ангельским терпением выдохнул:
– Это значит, что он плохо воспитан.
– И я, значит, тоже плохо воспитана? – иронично улыбнулась она, Двейн невозмутимо ответил:
– Вы из другого мира, там другие нормы и правила. Призванные всегда вели себя довольно эксцентрично, им это простительно.
– А ты знал Бешеного Тэдди? – улыбнулась она, он качнул головой:
– Нет, госпожа. – Она печально вздохнула, он чуть улыбнулся и опять поклонился: – Мне пора.
– Счастливо, – Вера помахала ему рукой, он опять с трудом сдержал улыбку и вышел через портал.
Вера бросилась к зеркалу мерить куртку, она на удивление идеально села в плечах, а в груди и талии оказалась достаточно просторной, чтобы скрыть кобуру, к тому же, карманов на ней было – хоть Вассермана косплей, так что она осталась довольна.
Вернувшись за стол, Вероника попыталась навести порядок и стала собирать в стопку чертежи, нашла оставленный министром чертёж танковой башни и засмотрелась на него, пытаясь узнать руку рисовавшего. Не получалось, чертежные нормы обезличивали, а единственная надпись «на Берлин!» была скорее срисована, чем переписана – потёки краски художественно копировали оригинал.
«Как будто с фотографии рисовали…»
Она хмыкнула и достала телефон, стала перебирать фотографии своего танчика, и вдруг нашла именно ту фотку, с которой был срисован бумажный чертёж – совпадение было абсолютным.
«Чёрт, да, это одна из финальных фотографий, которые я выкладывала в интернет. Это может быть кто угодно.»
Опять уткнувшись в чертёж, она принялась придирчиво выискивать мелкие несовпадения, они не находились, предельная сосредоточенность постепенно переплавилась в медитативную расслабленность, глаза скользили по линиям чертежа, а мысли уплыли куда-то в сумбурные глубины, где картинки старых воспоминаний бессистемно сменялись совсем новыми. Она почему-то вспомнила, как беспричинно раскисла перед министром и позорно вывалила на него свою глубоко скрытую депрессию от перемещения, свои страдания по деньгам и людям, как крутила в руках свою кредитку, теперь такую же бесполезную, как и все пластиковые карты в многочисленных кармашках кошелька.
Мысли вдруг резко замерли, остановив перед глазами картинку – блестящая пластиковая поверхность с именем и номером, а сверху по краю…
«Линейка! Блин, никогда не думала, что этот бред дизайнера мне пригодится!»
Она тихо рассмеялась и вскочила, вприпрыжку понеслась в спальню за кошельком, достала карту и удовлетворённо кивнула сама себе – там действительно была линейка, маленькая, но сделать из неё большую совершенно несложно. Вероника вернулась за стол и отрезала от исчерченного листа тонкую полоску, стала прикладывать к ней карточку и отмечать деления, подписала цифры и с предвкушением бросилась перемерять чертёж.
Спустя пару минут она убедилась, что это действительно больше рисунок, чем чертёж – перспектива была чуть-чуть неточной, к тому же, никакого намёка на пропорционально круглые цифры, точных размеров башни танка у рисовавшего не было.
«И у меня нет. Как жаль, что у меня плохая память на цифры.
Но всё равно хорошо, что второй Призванный точными техническими данными тоже не располагает. Если он просто взял фото и срисовал, значит, у него нет ничего лучше…
Или есть, но не здесь.»
Но открытие всё равно успокоило, она отодвинула листок и продолжила собирать разбросанные на столе рисунки. Наткнулась на конспект пророчества шаманки с обведёнными словами «очень красивая», вздохнула и убрала с глаз долой – ей не хотелось сейчас об этом думать. Перед глазами всё ещё стояло бледное лицо Барта, оседающего на землю в рыночном переулке.
«Я не хочу становиться причиной чьих-то ран и смертей.»
На очередном листике были иероглифы с расшифровкой, Вера отложила их в отдельную папку, потом собрала туда же все листики с иероглифами.
«Однажды мне придётся их систематизировать, сохрани господь мой бедный мозг.»
Вероника выдвинула ящик стола, чтобы спрятать папку, увидела там купленные на вырост книги и достала обе, названия были на цыньянском, но она специально выбирала обложки разного цвета, чтобы запомнить.
«Букварь уже был. Здравствуйте, мои дорогие «вторая» и «синяя».»
«Синяя» была историей мира от переселения народов до нашего времени, а «вторая» – историей цыньяно-карнской войны сорокалетней давности, авторы были разные. Как рассказал ей продавец, автор мировой истории был этническим маяльцем, изучающим языки и культуры других народов, он писал и издавался на всех четырёх основных языках континента, а автор истории войны – цыньянским философом, страшно известным и популярным в Империи.
Вера открыла сначала одну книгу, потом вторую. Потом решила выбрать наугад, но передумала, дойдя до форзаца – в «синей» в конце была крупная карта восточной части континента, разделённая на провинции и подробно подписанная. «Минус четыре» отколовшиеся провинции были заштрихованы, очертания некоторых других изображались двумя разными линиями. Провинция Маялу тоже была отделена от края Ридии, в море были обозначены морские порты и курсы следования кораблей.
Заинтересованная, Вера открыла книгу с начала и мигом сдулась – из всей грёбаной китайской грамоты она узнавала только цифры.
«Ничего. Я просто перепишу значки на листик, попрошу министра, он мне всё переведёт и я всё постепенно выучу. Потихоньку.»
Самовнушение не помогало, она злилась и психовала, копаясь в столе в поисках кисточки и чистых листов. Потом решила включить себе музыку и сходила за телефоном, выбрала самый расслабляющий инструментальный плейлист и взялась за каллиграфию.
Когда стало темно, она включила свет, взяла себе из холодильника яблоко и больше из-за стола не вставала. Бездумное перерисовывание картинок расслабляло сознание, память стала тасовать сегодняшние воспоминания, на этот раз милостиво присыпав пылью самые яркие и выдвинув на первый план мелочи, вроде лиц и голосов торговцев фруктами. Перед глазами сменялись улыбки, мелькнуло серьёзное лицо механика Ефима, здоровенного бородатого мужика, который хмурил седые брови и спрашивал: «Вам, барышня, как надо – хорошо или чтоб подешевле?». Вера сказала ему, что надо хорошо, он нахмурился ещё сильнее и стал выспрашивать ещё подробнее, ей это понравилось.
Второй механик, которому она заказала мясорубку, поил её чаем и рассказывал про цены на материалы, тогда она не особенно обратила на это внимание, но сейчас, после слов министра Шена о её мотовстве…
«Сколько же он сказал?.. Телега железа – сотка золота. И это ещё, как он выразился, «чушки», а не полноценный прокат. Сколько, интересно, влезет в телегу? Вряд ли много.»
Вера улыбнулась, вспоминая, как пыталась купить или хотя бы выяснить, продаётся ли где-нибудь вообще хоть какое-нибудь горючее. Все делали большие глаза и спрашивали: «А зачем вам?», она отвечала: «Для экспериментов». Её направляли в лавку алхимических реактивов или в аптеку, но ни туда, ни туда она не попала.
«Сходим в следующий раз.»
Она опять взялась за иероглифы, но мысль о танке всё не давала покоя. Взяв новый лист, Вероника вдохновенно замахнулась кисточкой и написала вверху «сорок тонн», поставила «равно», оставила место и добавила «телег». Задумалась. Почесала затылок и пожав плечами, дописала с новой строки: «одна телега – сто золотых». Отодвинула листок, рассматривая его, как инвестор какой-то сомнительный бизнес-план, потом махнула рукой и дописала ещё ниже: «сорок телег – четыре тысячи золотых», взяла в скобки и добавила умножение на коэффициент телеги.
«Что-то я сомневаюсь, что в телегу влезет тонна железных чушек.»
Опять проделав древний мозгопрочищающий ритуал с потиранием затылка, Вера постаралась припомнить хоть какую-нибудь виденную в жизни телегу. Припомнила. Решила, что тонна таки влезет, но не факт, что какая-нибудь лошадь утянет такую телегу и что телега в процессе не развалится.
«С другой стороны, а вдруг, это специальная телега, с осями из сурового чугуния и быками вместо лошадей? Тогда вполне возможно, что клепать танчики выйдет не так уж и дорого…
Но их ведь ещё и кормить чем-то надо.»
Она зарычала от досады и взялась за виски, ляпнув себя кисточкой по щеке. Поморщилась и вытерлась рукой, взяла новый лист, попыталась начерно набросать развертку корпуса танка, чтобы посчитать площадь брони, увлеклась так, что стала тихонько бормотать под нос, разговаривая с чертежом:
– Здесь у нас лобик, мощненький такой… на лобике пушечка, толстенькая, жирненькая… тут башенку в обе стороны развернём, крыша, люк и нормуль. А тут бока и задница, а гусельки с каточками посчитаем оптом…
Рядом кто-то деликатно прокашлялся.
Вера оторвалась от рисунка и сконфужено улыбнулась министру Шену, стоящему прямо перед столом и заинтересованно рассматривающему её художества. Он чуть поклонился и изобразил ироничный великодушный жест «продолжайте, не обращайте на меня внимания, я пришёл просто постоять, посмотреть…». Вероника выровнялась и сделала преувеличенно суровое лицо:
– Сколько железа в одной телеге?
– Смотря какая телега, – пожал плечами он.
– Такая, в которой возят железные чушки и которая подорожала до сотни золота, – ещё суровее потребовала Вера. Министр чуть нахмурился, отошёл от стола и обрисовал жестом прямоугольник пространства между собой и двумя стенами:
– Вот такая где-то, борта по пояс, загружают чуть ниже борта.
– Угу, – глубокомысленно протянула Вера, на глаз записывая размеры телеги. – А по весу?
– В чём измерять? – чуть улыбнулся он.
– В Верониках Зориных, – криво улыбнулась она, он на секунду поднял брови, потом понимающе кивнул и задумался, но почти сразу ответил:
– Человек тридцать, смотря как загружать.
– Ого, – она записала цифры, – кто таскает эти телеги?
– У нас – волы, на севере – северные кони или олени.
– Ясно. – Она быстро считала на пальцах и писала, вывела финальную сумму и невесело присвистнула, подперла пальцем висок и с умным видом заявила министру: – Не знаю, обрадует вас это или расстроит, но склепать правильный танчик из обычных чушек, по ценам для мелкооптовых закупщиков, без учёта начинки, а только тушку корпуса, чисто по металлу выйдет около шести с половиной тысяч золота. – Министр присвистнул точно как она, Вера кивнула: – Ага. Я могу позволить себе два дома в столице, но не наскребу даже на один танк.
Он перестал улыбаться и качнул головой:
– В масштабах страны это не деньги, Империя богата, даже сейчас. Цыньянцы могут себе позволить тратить на военные нужды гораздо больше.
– А горючка? – Вера опять опустила глаза в лист и написала «топливо», поставила знак вопроса. – Я не помню точные цифры, но где-то читала, что по пересечёнке, на крейсерской скорости, тяжелый танк сжирает столько топлива, сколько наберётся, если уставить его путь канистрами через каждые несколько метров. Этот, конечно, не тяжёлый, он потребляет скромнее, но тем не менее. Как у вас с нефтепродуктами? Король мне ни слова не сказал про нефть.
– Месторождения есть, – кивнул министр, – но их почти не разрабатывают, смысла нет.
– Пора начинать, – криво улыбнулась Вера. Министр неопределённо пожал плечами и отмахнулся:
– Посмотрим. Как ваш список, вы высчитали время?
– Да, где-то час после полуночи. А список обрастает пометками, но легче от них не становится. – Вера невесело опустила голову, откапывая из-под бумажек свой пестрый список, министр протянул за ним руку и Вера отдала, криво улыбаясь про себя.
«Как будто вы там что-то поймёте.»
– Что значит линия и точка?
– Восклицательный знак, обратить внимание.
– А изогнутая линия и точка?
– Знак вопроса, неуверенность.
– Угу. – Он придвинул себе кресло, положил листок на стол и внимательно посмотрел на Веру, кивая на список: – Вперёд, с самого начала и подробно.
«Ох твою же ж мать…»
– Все сорок человек? – со слабой надеждой вздохнула она, он бросил на неё взгляд, в котором ясно читалось: «лентяйка», Вера мысленно показала язык, министр чуть улыбнулся и сжалился:
– Ладно, давайте начнём с самых вероятных. Кто у нас под первым восклицательным знаком?
Он взял себе чистый лист и карандаш, Вероника бросила взгляд на лежащий вверх ногами список и сказала:
– Флай, моя бывшая одноклассница. Она часто не спит ночами и вполне может думать обо мне в половине второго. Она профессиональный фотограф, если попадёт сюда, то вряд ли чем-то поможет в военных делах. – Вера задумалась, вздохнула и криво улыбнулась, – и ещё она вегетарианка, так что не станет строить оружие даже под страхом смерти.
– Что значит "вегетарианка"? – министр что-то быстро писал, Вера ответила:
– Человек, который не ест мясо. У вас такого нет?
– Есть, – кивнул он, не отрываясь от записей, – но не в Карне. В Ридии есть храмы богов, запрещающих своим жрецам есть то, что когда-то было живым и что взято от живых существ – мясо, молоко, мёд, яйца и блюда, которые их содержат. – Он дописал и выпрямился с кривой улыбкой, – ужасно ортодоксальные жрецы. Тощие, бледные, вечно раздраженные и ищущие, на кого бы обрушить божьи кары.
Вера понимающе улыбнулась и качнула головой:
– Нет, у нас это, чаще всего, из-за нежелания человека убивать живое существо ради еды. Моя Флай помешана на всём маленьком и пушистеньком, вечно всех жалеет, тащит домой всякую доходяжную живность с улицы, лечит, находит хозяев. А они липнут к ней, как чувствуют.
– Ясно. Дальше. – Он дописал ещё пару строк, Вера посмотрела в список и невесело продолжила:
– Нэрди. Старый друг, очень умный мужик, – поморщилась и замолчала. Министр оторвался от записей и подозрительно поднял бровь, Вера тихо сказала, – очень умный. Может создать очень много проблем. Он электрик по первому образованию, физик по второму, а работает в исследовательском институте конструктором, можно сказать, молодой учёный. Если цыньянцы получили его, то готовьтесь к тому, что их танки лет через тридцать смогут выходить в космос.
«Дзынь».
Министр посмотрел на белый шарик, Вера тоже, криво улыбнулась и изогнула бровь:
– Часики не могут в сарказм?
– Это неточный прибор, – поморщился министр. – Дальше.
Дальше шёл гитарист виталиковой группы, Вероника решила объединить всех музыкантов и отделаться от них скопом.
– Вот этот, эти двое, этот и этот – все музыканты. Творческие люди, по большей части не способные даже гвоздь забить. Да и вряд ли кто-то из них носит с собой мой танк, я их отметила, просто потому что они могли обо мне думать.
– В вашем окружении так много музыкантов? – подозрительно поднял брови министр, – откуда, вы же вроде бы не связаны со сценой?
– Ну… – она глубоко вдохнула, пытаясь тянуть время и выглядеть расслаблено, пожала плечами, отводя глаза, некстати вспомнила про "часы истины" и нервно поджала губы. Наконец решилась и ткнула пальцем в одно имя из списка: – Вот этот когда-то сидел со мной за одной партой. Музыканты просто такие люди, они постоянно между собой общаются и все друг с другом знакомы, если знаешь хотя бы одного, то постепенно перезнакомишься со всеми группами города.
– Ладно, – он сделал вид, что поверил, молча написал ещё пару строк и сделал приглашающий жест: – Дальше.
– Это Миланка, она могла думать обо мне в любой момент, танк у неё мог с собой быть, потому что я когда-то сама ей его скидывала. Она тоже инженер и, в принципе, может создать проблемы типа нового оружия, – Вероника задумалась, качнула ладонью, подбирая слова, – но она… оружие – не самое страшное, что она может принести сюда в своей голове. На самом деле, я не знаю, что бы она делала, если бы сюда попала. Это зависит от миллиона факторов, начиная с того, кто её встретит и как обратится, и заканчивая цветом обоев и запахом в комнате.
– Вы говорили, она проектировщик систем вентиляции, – поднял глаза министр, Вера с лёгкой досадой сжала губы – она говорила это Эйнис и наедине. Сухо кивнув, она ответила:
– Да. В угольной шахте километровой глубины, которую проветривают здоровенными электрическими вентиляторами.
– То есть, в мире без электричества она безопасна?
– Ой… – Вера вздохнула, подпёрла щеки ладонями и с невесёлой иронией сказала: – Я знаю её уже больше двадцати лет. Я видела её весёлым ребёнком, оторвой-школьницей, трудным подростком, томной юной девушкой, взрослой хитромудрой тетерей, всегда находящей способ сделать так, чтобы ничего не делать и всё было сделано… – Она на секунду задумалась, потом посмотрела на министра и с сарказмом развела руками: – Но я ни за что не возьмусь предсказывать её поведение. Я знаю, что она надёжный человек, что если я куда-то влипну или что-то натворю, то она всегда поможет мне спрятать труп, достать деньги или уехать из страны. Но даже я никогда не знаю, что она скажет или сделает в следующую секунду. – Видя лёгкое недоумение на лице господина министра, Вероника не сдержала ехидную улыбку и прошептала: – В этом и прелесть.