Текст книги "Самая правильная ведьма. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ольга Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 60 страниц)

– Кольца, – выпалила вдруг Мира, опередив Тессу на долю секунды. Она даже не поняла, что своим вопросом открыла Тессе всю правду о Дирьярде – ту самую правду, которую еще недавно не решилась озвучить вслух. – Кольца. То, что вы подарили Тессе, и то, что приложили в письме к моей матери… они одинаковые.

– Так это ты писал письма? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла колдунья, моментально вычленив главное. Немного помолчала, домысливая все остальное. – И ты… видимо, тот самый колдун, что проклял. Правильно?

– Да.

– Понятно. – Больше Тесса никак не прокомментировала свои мысли. По ее лицу нельзя было прочесть, как она отнеслась к новой информации. – Так что с кольцами? Почему портал ведет к выходу из лабиринта? Почему украшения одинаковые?

Мира вздохнула – похоже, она одна такая чувствительная. Теса, судя по всему, считает произошедшее пятнадцать лет назад вполне нормальным. Еще бы, не ее драгоценного папулечку родовым проклятием накрыло.

Видно было, что Дирьярду совершенно не хочется отвечать на этот вопрос, но скрывать от дочери он ничего не стал. Рассказал, как было, хотя для этого потребовалось некоторое усилие:

– Эти кольца были сделаны на заказ. Я… тогда немного более сентиментальным был, чем сейчас. Да – да, признаюсь, к своему стыду, дочка. Я был влюблен и еще способен на глупости. – "Будучи уже столько лет женатым. Понесло козла в чужой огород", – добавила про себя Мира, поджав губы. – И… самым дорогим для себя дамам решил подарить по кольцу. Тебе и Мариссе. Я… глупость, конечно, но все же. Что было, то было, и поменять прошлое я не в силах. Даже, помниться, надпись какую‑то на том кольце, что Мариссе предназначалось, сделал романтическую, чтобы помнила. Я послал ей кольцо, к которому прикрепил портал, так как хотел поговорить. Назначил свидание, на которое она, к великому моему удивлению, пришла. Выбрал место подальше от любопытных глаз и ушей. Рядом с выходом из лабиринта.

– Моя мама все‑таки пришла? – не смогла сдержать восклицания Мира. – Не может быть!

– Увы, она пришла – кивнул Дирьярд и продолжил с беспощадной честностью: – Должен признаться, что встреча получилась весьма… специфической. Марисса была зла, как сто чертей, наговорила мне грубостей и отчалила обратно. Вот и все. Так что ты своей матерью можешь в некотором роде… гордиться. Она сумела дать мне отпор.

– Но и поплатилась за это. Вы ее убили.

– Я ее проклял, – с нажимом поправил ведьмочку Дирьярд. – А убил ее твой отец.

– Лгун! – взвилась Мира, но Тим усадил ее на место. – Ее убило проклятие!!

– Ее убило несравненное мастерство вождения Рида – впрочем, кажется, я уже упоминал об этом. Можешь поднять какие угодно бумаги, и увидишь подтверждение моим словам.

– Это был несчастный случай. Авария. Проклятие подействовало, и все получилось так… ужасно! – Мира вцепилась в руку Тима, словно в этом было ее спасение. – Если бы не проклятие, ничего бы не произошло!

– Может быть, – пожал плечами Дирьярд, – а может быть, и нет. Этого мы никогда не узнаем, так ведь? Еще вопросы, дочка?

Тесса слабо улыбнулась:

– А я‑то уж вообразила тебя шпионом, засланным в империю Ион. Какое облегчение узнать, что ты всего лишь… – и осеклась, метнув непритворно виноватый взгляд на Миру.

"… всего лишь убил пару живых…" и в самом деле, о чем печалиться? Ведьмочку очень задело то, что колдунья даже не поинтересовалась причастностью Дирьярда к гибели нотариуса – словно это такая мелочь, которая ее внимания не стоит.

– Ладно, раз с откровениями покончено, я бы хотел поужинать. И да, Тесса, ты, конечно, молодец, что нашла в себе силы противостоять мне. – Тесса незаметно выдохнула. – Но, – продолжал тем временем колдун, – это не спасет тебя от головомойки и еще: за взлом купола – месяц домашнего ареста. Лаборатория тоже под запретом.

Видимо, он знал, на что давить и где у дочки больные места, потому что Тесса, разом забыв про разоблачения и расследования, про то, что он виновен в смерти собственного брата и его жены, жалобно заскулила:

– Только не лаборатория! Только не лаборатория! А давай я лучше посуду буду мыть, а? Или полы? Хочешь? И в комнате своей буду безвылазно сидеть весь месяц! Я клянусь, буду! Но… только не лаборатория…

Дирьярд вздохнул и произнес:

– Взлома купола было зафиксировано три, так что три месяца домашнего ареста. И я лишаю тебя права посещать лабораторию – ровно на тот же срок. Разговор окончен.

Тесса поникла, как цветок, прибитый дождем, и с мольбой в глазах посмотрела на отца, но тот оставался непреклонен.

– Дочка, пойми, – сказал он проникновенно, – ты поступила плохо…

И тут Мира, больше не в силах выдерживать этого лицемерия, этот театра абсурда и фальши, подскочила на месте, ткнула пальцем в Дирьярда и заорала:

– Плохо? Это вы называете плохо? Вы… лицемерная сволочь!

И высказала все то – матом через слово – что боялась сказать, будучи с колдуном наедине. Но сейчас ее обнимал Тим, и это заставляло поверить в лучшее.

* * *

Миранда сидела на кухне в квартире Тима и лопала пирожки, которые во время их отсутствия закинула Матрена Патрикеевна. Уже пять безумно ароматных, вкуснейших булочек покоились в ее желудке, шестую она с наслаждением жевала, запивая чаем. В душе ведьмочки – впервые за долгое время – воцарился мир и спокойствие.

Наверное, никогда в жизни она не забудет, как Тим после ее обличительной речи обратился к Тессе:

– Ты не могла бы увезти ее отсюда? Нам с твоим отцом надо поговорить.

Ее рыцарь. Ее собственный, личный рыцарь. Не без страха, не без упрека – будем честны. Но…верный своим принципам, идеалам и правилам. Следующий им в любой ситуации, даже если обстоятельства сильнее. Ее нечаянная любовь. Ее нежность и радость. Ее благословение. Ее нежданная удача, которую получилось поймать на лету. Ее надежда и будущее. Не зря же боги их соединили.

Наверное, никогда в жизни она не забудет выражения лица Тессы, когда та поняла, что увести Миру с поля боя все‑таки придется, мало того, придется уйти самой, иначе неизвестно, чем все это закончится.

– Можно мне остаться? – с надеждой спросила Тесса у Дирьярда, но он покачал головой:

– Нет. Жди дома. И не вздумай возвращаться. Я больше не потерплю своеволия.

Колдунья грустно вздохнула, но возражать не стала. Обратилась к Тиму:

– Помни, ты обещал, – и показала на свою ладонь.

Мира не совсем поняла, что именно и, главное, когда успел ее парень пообещать этой выскочке, но времени выяснять уже не было. Она даже не стала сопротивляться, когда Тесса оторвала ее от Тима, подняла с дивана, как куклу, и, подхватив под локоть, повела к двери. Она не хотела знать, что здесь сейчас произойдет. Она хотела лишь одного – забыть об этом кошмаре хотя бы на время. Бывает, что правда ранит, но в ее случае правда разила не хуже остро заточенного двуручного меча в руках бывалого солдата.

Они вышли за дверь, и Тесса достала мел, что‑то написала прямо в воздухе – Мира не особо всматривалась. Затем был открыт портал.

– Двигай булками, – сказала Тесса грубо и пихнула Миру в спину.

Ведьмочка могла бы ответить ей тем же – в смысле, грубостью и подножкой, но не стала, так как понимала, чем вызвано такое настроение. Волнением за родного человека, пусть он садист и убийца. Ничем Тесса не показала своего отношения к сказанному Дирьярдом, ничего нельзя было сказать по ее отрешенному лицу. Оставалось только гадать: пришла ли она в ужас? Рассердилась ли? Порадовалась за папулю? Или ей все равно? Если честно, ведьмочке было не особенно это интересно – она строила догадки по инерции, чтобы не думать о том, что происходит там… в темноте материи. Теперь она хотела лишь одного – вернуть Тима и попасть домой как можно скорее.

Как только они очутились в спальне Тессы, колдунья щелкнула пальцами. Тут же в дверь деликатно постучали.

– Войдите, – рявкнула Тесса. – Чаю мне. Быстррро.

– Мне тоже, – сказала Мира, чем заслужила тяжелый, из‑под бровей взгляд колдуньи. Повела плечами и слабо улыбнулась слуге, впавшему, судя по всему, в ступор. – Мне тоже чаю, если можно.

Слуга круглыми, как плошки, глазами уставился на Тессу, которая, перестав буравить новоиспеченную родственницу взглядом, рявкнула вновь:

– Чего ждешь? Сказано – чаю давай. Обеим. Немедленно!

Слуга испарился. Мира присела на стул – осторожно, словно была сделана из стекла и при малейшем неловком движении могла разбиться на миллион осколков. Ее начала колотить дрожь – адреналин схлынул, на его место пришла слабость, сопли и слезы.

– Почему? – вдруг спросила она у Тессы, вытерев одинокую слезинку – предвестницу будущего водопада. – Почему все так несправедливо?

Но колдунья не была расположена к сантиментам и явно в этом споре была на стороне своего отца.

– Что почему? Жизнь – вообще несправедлива. Да, папуля поступил не лучшим образом, но прошло уже столько лет…

– Нет, ты вообще думаешь, что говоришь? – вскричала Миранда, воздев в негодовании руки к потолку. – Ты голову включи, прежде чем чушь молоть! Только представь себя на моем месте! Если бы кто‑то прикончил твоего обожаемого папулю – и я бы тогда этого кого‑то первая расцеловала… так вот, если бы кто это сделал, как бы ты себя чувствовала? Неужели сказала бы – бывает, и пошла дальше?

Тесса поджала губы и ничего не ответила. Мира тоже не хотела продолжать этот бессмысленный спор. Никогда им не понять друг друга, никогда не стать по – настоящему близкими, двоюродными сестрами, кем они по крови являются. Каждая судит со своей колокольни, и у каждой есть на то резоны. Принять точку зрения другой стороны означало предать себя. Мира расстроенно нахохлилась и уставилась в стол. Быстрее бы вернулся Тим.

Через две минуты им принесли чай – такой же вкусный, как в прошлый раз, и девушки молча цедили его по капле, переживая каждая о своем мужчине.

Когда чай подошел к концу, а мучительная, звонкая тишина в комнате стала поистине невыносимой, в спальне открылся портал.

* * *

– Молодой… хммм… человек, поверьте, я был бы безумно раз поболтать с вами немного, но уж больно есть хочется. Не могли бы мы выяснить отношения чуть позже? Завтра, например, или на следующей неделе, или года через два? А еще лучше, навестите нас с Тессой лет эдак через сто. Думаю, последний вариант – самый оптимальный.

Тим вздохнул и поднялся на ноги – разговаривать с колдуном с дивана казалось стратегически неправильным. Что он собирался сказать или потребовать у Дирьярда – и сам толком сформулировать не мог. Знал одно – спустить все на тормозах не получится. Подобное бессердечие должно быть наказано. Да, у Тима не было особых способностей, он не знал ни одного заклинания, не имел в подчинении демона. Тем более он не был фигурой имперского масштаба и значимости, к нему не обращались за советом сильные мира сего. Он был простым рядовым, но кто сказал, что история должна писаться лишь влиятельными живыми?

Им двигала жажда добиться если не справедливости, то некоего ее подобия. Железобетонная внутренняя убежденность, что за свои поступки надо держать ответ, светилась в карих глазах. Если имел смелость поступить бесчестно, то будь готов встретиться лицом к лицу с последствиями.

– Не стоит юлить, – сказал Тим прямо, глядя колдуну в глаза. – Вы прекрасно знаете, что поступили отвратительно. Вы стали причиной гибели как минимум двух живых. Это само по себе достойно порицания. Но тот факт, что вы прокляли из‑за уязвленной гордости своих родных – двойное преступление. Не надо рассказывать, что ваш брат был неумелым водителем. Оставьте эти сказки Миранде. И позвольте уточнить – гибель некой ведьмы по имени Серафимовна – ваших рук дело? А нотариус Третьяков?

Дирьярд возвел глаза к небу – раздражение стало видимым:

– Титаны, что за день? Сначала девчонка обвиняет, оскорбляет. Только все выяснили – прибегает юнец несмышленый. И опять про тоже. Да, моих рук дело. Нотариус – там все понятно, а ведьма стала слишком много себе позволять. Помогла мне в одном деле – спасибо большое, радуйся, что жива осталась. Так нет, стала лезть, требовать чего‑то. Пришлось объяснить доходчиво, как обстоят дела. Кто же знал, что у нее такое слабое сердце и мои слова она воспримет буквально, да еще и упадет так неудачно? Так что в ее гибели виновато лишь стечение обстоятельств.

– Как и в случае с родителями Миры, да?

– Тоже верно. Все выяснил? Теперь, видимо, от слов перейдёшь к делу?

– А вы как думаете?

– Хорошо. И как ты собираешься добиться справедливости? Убить меня попытаешься ради прекрасных глаз своей дамы? Будет забавно на это посмотреть.

Дирьярд развернулся к Тиму лицом и, не скрывая пренебрежения, усмехнулся, развел руки в стороны – мол, давай, нападай. Я даю тебе фору.

Он видел этого нескладного парня пару раз, когда наблюдал за Тессой и Мирой, но, во – первых, не так уж внимательно он отслеживал их перемещения, скорее от случая к случаю, когда становилось совсем скучно, во – вторых, никогда не придавал значения его существованию. Все, что он мог про рядового Брайта сказать, уместилось бы в два слова – серая заурядность. Безусловно, присутствовали непонятные особенности в сущности гостя, которые колдун не мог пока разгадать, но лишь потому, что не больно‑то и старался, считая их неопасными для себя.

Подобная небрежность по отношению к окружающим исподволь, год за годом пробивала стену природной недоверчивости, бдительности и настороженности колдуна. Уже давно он считал себя – с твёрдым на то основанием – практически неуязвимым. Огромный магический резерв и знания, доступные лишь избранным, вкупе с многочисленными амулетами; долгие годы исследований и развития своих возможностей; вереница магических побед и отсутствие серьезных соперников почти во всех сферах жизни – все это внушало чувство ложной защищенности. Колдун не осознавал, что считает себя равным даже не императору, а богу. И уж тем более не рассматривал самонадеянного мальчишку как полноценного противника.

Тим всю голову сломал, пытаясь решить, как лучше донести свои мысли до Дирьярда. И есть ли в этом смысл – колдун, по всему выходило, был морально непробиваем. Помимо прочего, здраво мыслить Тиму мешал рвущийся на свободу стражник.

Разреши мне, – шептал он, глядя на Дирьярда, – разреши мне поговорить с этим заморышем… я… мы… договоримся. Я вернусь обратно, я обещаю. Я клянусь. Я так соскучился… отпусти разочек…

Тим на некоторое время выпал из реальности, впервые всерьез задумавшись о возможности предоставить стражнику полную свободу. Он понимал, что ему нечего противопоставить колдуну. Последний скорее из парня фрикаделек для супа понаделает, чем раскается в содеянном и добровольно согласится в тюрьму сесть.

Тим быстро прикинул альтернативы.

Воззвать к разуму и совести колдуна еще несколько раз. Просто смешно.

Пойти официальным путем. Подать в полицию заявление, в котором будет подробно изложено все, что произошло пятнадцать лет назад, и события недавних дней. Собирать доказательства, улики. Вряд ли он наскребет что‑то существенное, но попытаться можно. Вызывать колдуна на допросы. К концу жизни Тим, вероятно, доведёт дело до суда. Только… бесполезная это мышиная возня. Колдуна никто судить не будет – ни за проклятия, ни за убийства, сколько заявлений ни пиши, сколько свидетельств под нос ни суй.

И наконец – переход. В материи, которая для демонов дом родной. Слишком рискованно. Слишком опасно. Можно никогда не вернуться. И, кроме того, он связан словом с Тессой. Он… но не стражник. Впрочем, даже если и так, плевать древняя демоническая сущность хотела на какие‑то там сделки и скрепляющие их заклинания.

Тим понял, что слишком затянул паузу, когда Дирьярд начал нетерпеливо пристукивать ногой по полу.

– Простите, – машинально извинился рядовой Брайт, – задумался. Так на чем мы остановились?

– Мы остановились на том, что ты будешь меня бить. И если повезет, убьешь. Как‑то так, – кисло пояснил порядком уставший от этого фарса колдун. Да, он видел, что нескладный парень перед ним не так прост, как кажется, хотя уловить, в чем странность, до сих не мог. Но и особых опасений из‑за этого не испытывал. Ему ли, прожившему титаны знает сколько лет на свете, видевшему много такого, от чего менее стойкие сходили с ума, бояться какого‑то сопляка? Не бывать этому. – Только можно все сделать побыстрее? У меня ужин стынет.

Стражник внутри Тима усмехнулся. Усмехнулся и сам Тим. Осознал с горькой безнадежностью, что пронять этого циничного, насквозь пропитанного самомнением и честолюбием, колдуна может только такая же сволочь. Кровожадная, целеустремленная, сметающая все на своем пути сущность. Стражник. Либо так, либо отступить. И Тим принял решение. Колдуна необходимо встряхнуть как следует, напомнить, что даже если ты мнишь себя сильнейшим – всегда найдётся кто‑то сильнее. Нельзя просто так склонить чашу весов в свою сторону и думать, что это сойдет с рук. Нельзя терять связь с реальностью. Нельзя жить лишь своими интересами.

Приходилось выбирать между плохим вариантом и очень плохим, и Тим свой выбор сделал. Преподать Дирьярду урок мог лишь стражник, и все последствия этого урока останутся на совести Тима. Но отступиться, оставить безнаказанным подобное наплевательское отношение к окружающим он не мог. Да, он обещал Тессе не навредить ее отцу, и сделает все, что в его силах, чтобы сдержать обещание. Честно попытается.

– Конечно, конечно, – ответил вежливо, чувствуя, как теряется в пространстве. Начинался переход, и Тим мог надеяться только на обещание стражника после всего вернуться обратно. И стараться не терять контроль над ситуацией, хотя как это будет происходить, он не представлял. Стражник слишком своеволен, жесток и непредсказуем – впрочем, как все демоны. Но Тим в их тандеме – хозяин. Осталось донести эту мысль до соседа и по возможности никого при этом не убить.

Руку, в том месте, где был ожог, нестерпимо закололо. Но продолжалось это недолго, ровно до того момента, как карие глаза Тима заволокла Тьма, огонь в камине замерз, а в комнатушке стало заметно темнее…

Дирьярд с пробуждающимся интересом наблюдал за трансформацией парня, начиная соображать, что к чему. Он никогда такого не встречал. Этому жалкому подобию живого удалось его удивить, что случалось весьма нечасто.

…Это было похоже на взрыв. Ураган, цунами и торнадо в одном флаконе. Это разрывало изнутри. Это было невероятное по силе блаженство – дать себе волю. Не сражаться со стражником за верховенство, а преследовать единую цель. Отбросить самоконтроль и позволить делать то, что хочется. Им обоим.

На глазах Дирьярд парень вдруг выпрямился и стал заметно выше. Его долговязая фигура подернулась Тьмой, очертания поплыли. Лицо приобрело насмешливо – язвительное выражение – резкий контраст по сравнению с вежливой решительностью, застывшей на нем ранее. Что самое странное – от парня повеяло – именно повеяло, колдун учуял флюиды – угрозой, властностью. Всем своим видом гость давал понять, что может разнести это место по клочкам и ничего ему за это не будет. Дирьярд пока наблюдал за Тимом со всё возрастающим любопытством, и только.

– Приветствую тебя, колдун, – сказал гость и сделал шаг вперед.

Дирьярд почувствовал, как его обдало могильным холодом, и невольно поежился.

– Здоровались уже, – ответил.

– Так и будешь строить из себя тупого тролля? Не стоит. Поверь, это обычно плохо кончается.

– Кто ты?

– Я – это я. Вопрос в том, кто ты. Или кем ты станешь, когда наша встреча подойдет к концу.

– Глупый вопрос, – отбрил Дирьярд. – А фразы киношные оставь студентам – недоучкам. На меня подобная чепуха не действует. Шел бы ты лучше к своей ведьме и утешал по мере возможности.

– О, конечно, конечно, и как это я забыл, великий и ужасный! Примите мои искренние заверения в совершеннейшем почтении к вашей магической персоне! Не хотите ли корону на голову? Или жезл императорский? А может вам, дорогуша, трон под сиятельный зад подставить? С мягкой подушечкой и ремнями безопасности? – издевательским тоном протянул… Тим? И подмигнул колдуну: – Обязательно так и сделаю, как только с тобой закончу. Потому что сидеть самостоятельно ты уже не сможешь. Да и не захочешь…

– Не слишком ли ты самонадеян? – В голосе колдуна сквозила легкое презрение. И не таким его пугали.

– Ооо, вижу, вижу. Ты же – самый сильный, так? Понимаю. Ты – вершина творения, мать его. Пуп не только империи, но и всего континента, да что там – всей планеты. Колдун. Простите великодушно… может, мне задницу вам вылизать, чтоб сверкала под стать короне?

Колдун приподнял брови:

– Еще предложения будут?

– Всего одно. Хотя это скорее совет. – Стражник улыбнулся – на обычно серьезном, доброжелательном лице Тима предвкушающий оскал смотрелся жутко. – Держись крепче.

После этого все провалилось в подземелье бога Смерти и Лжи.

* * *

Через несколько часов бесцельного кружения в воздухе Рича потянуло на философские размышления. Он парил под потолком и думал о том, что нет в жизни постоянства. Все, что происходит с тобой, временно. Плохое, хорошее. Счастье, слезы, ненависть, любовь. Но это еще полбеды. Все настолько взаимозаменяемо, что порой бывает трудно отличить теплое от холодного. Взять хотя бы эту заносчивую стерву – Тессу. С одной стороны, она бесила Рича неимоверно одним фактом своего существования; с другой – ему до дрожи хотелось затащить ее в постель и таким своеобразным способом поставить точку в их спорах. С некоторых пор он начал мечтать о том, как все будет…

Мечтать! Слово‑то какое… романтичное, слюнтяйское слово. Просто эта девица… с ней почему‑то было сложно, а Рич не любил сложности в отношениях и всячески старался их избегать. Полчаса ни к чему не обязывающей болтовни перед тем, как прыгнуть в койку – предел. В его представлении идеальное свидание выглядело примерно так: 19:00 – напоить вином, сунуть в рот виноград или еще какой‑нибудь фрукт, которые так любят все девушки без исключения – чтобы много не трещала; 19:30 – секс; 21:00/21:30 – такси для девушки или портал к себе домой. После – либо следующая встреча в таком же формате, либо – отставка. Тут все зависит от умений и фантазии его пассии.

Но когда Рич думал о Тессе, проверенная схема резко давала сбой – даже в его воображении, что уж говорить о реальности. Совершенно не получалось представить, что Тессу что‑то может заставить замолчать – если она сама того не хочет. И, учитывая все, что между ними произошло в прошлом, колдун сильно сомневался, что за полчаса сумеет уболтать ее до постели. Скорее, сам займет горизонтальное положение – получив по челюсти за очередное фривольное замечание.

Не сказать, что колдунья Ричу нравилась – отнюдь. Он не считал ее даже симпатичной – но что‑то в поведении этой стервы, в том, как она себя держала, цепляло, не давая расслабиться и спокойно выкинуть её из головы. Уверенная в себе, но в то же время хрупкая, беспардонная, но кто сказал, что колдуньи должны расшаркиваться с окружающими? Может, все дело в этом? В ее заносчивости? Недоступности и холодности? Умении подавлять?.. Наверное, стоит увидеться с ней еще разочек, исключительно в научных целях, чтобы разобраться до конца.

И о чем он только думает? Явно не о том, о чем надо. Хотя если все время думать лишь о том, о чем надо, то когда же думать о том, о чем хочется?

Весело насвистывая себе под нос какую‑то популярную среди студентов мелодию, Рич оттолкнулся от стены ногами и проплыл в гостиную. Там схватился за торшер и, чуть не своротив его на пол, умудрился спуститься на диван и замереть в некоем подобии сидячего положения, намертво вцепившись в обивку. Достал пульт, завалившийся между подушками, и включил телевизор. Заунывный голос диктора – как раз передавали часовые новости – действовал ободряюще и помогал скоротать время.

Рич ждал Петра – чтобы высказать ему все, что думает о его убогой фантазии и методах ее воплощения в реальность. Рич ждал окончания действия зелья – чтобы сходить, простите за прозу жизни, в туалет. Ждал и ждал, ждал и ждал… вот уже несколько часов. Перемещался по квартире, набивал шишки, философствовал, матерился – правда, уже без огонька, ибо устал неимоверно. Периодически дергал себя за платок, в надежде, что, наконец, сумеет его снять. Увы.

Рич ждал рыжего – бесстыжего… а дождался совершенного другого персонажа. Своего начальника, Мирослава Победоносцева. Только теперь он был уже никакой не Победоносцев, а самый что ни на есть Петров. Всем Петровым Петров. Негромкий хлопок – и вышеозначенный дядечка вылетел из открывшегося около дивана портала и плюхнулся на ковер. Из одежды на нем были только трусы, да и те норовили сползти. Грязный ком, бывший некогда дизайнерским костюмом, Мирослав одной рукой судорожно прижимал к себе. Щегольская шляпа порвана; остатки ее болтаются на тонкой шее, как ожерелье; очки без одного стекла криво сидят на грязном носу.

– Ээ, потише, – негодующе воскликнул Рич, когда Мирослав, бросив одежду на ковер, принялся отряхиваться – стоя на четвереньках, как собака. – Кто за тобой убирать будет?

– Ммм… м… Ричмонд? – неверяще просипел Мирослав, извернувшись всем телом, чтобы посмотреть на колдуна. – Это правда вы?

– С утра был, – хмуро ответил Рич. – Ты чего ко мне пришел? В гости? Соскучился? Тебе разве на работу не надо? Или опять решил проверить, не умер ли я?

Мирослав издал победный клич, вскочил на ноги, огляделся по сторонам. Выдернул из грязной кучи пиджачок, накинул его на плечи. Нервным движением пригладил волосы. Всхлипнул – уже горестно, затем хохотнул – вдохновленно. Спросил хриплым голоском:

– А что это на вас? – и невежливо – видимо, от общего потрясения – ткнул пальцем в платок.

– Слушай, Мирослав, – произнес Рич, едва удержавшись от того, чтобы не подергать платок – а вдруг снимается уже. – Я же не спрашиваю, почему ты ввалился ко мне домой без приглашения в неглиже. Вот и ты прояви ответную тактичность.

– Н – но… ладно. А что касается остального, то… куда вышвырнули, как игрушку надоевшую, туда и вышвырнули. Видимо, прямиком обратно оказалось легче портал открыть. Меня спросить забыли, да и не было на то моего согласия. Опять! И, кроме того – не вам меня обвинять. С вашей стороны это был вопиющий поступок. Наглый, бессовестный. Закинуть меня в портал! – Лицо Мирослава стало злым. Он рассвирепел в одну секунду – яростью, совершенно не шедшей его благообразной, стремящейся к минимализму внешности. Дернул шляпу на шее, и, брызгая слюной, завопил. – Вы! Это вы виноваты!

– Даже не сомневаюсь, – равнодушно откликнулся Рич. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы не разжались случайно онемевшие пальцы, и его бренное тело не воспарило опять к потолку. – Это уже стало нехорошей традицией. Если где‑то что‑то случилось, то виноватым почему‑то оказываюсь я.

– Вы кинули меня в портал.

– Было дело.

– В лес!

– Свежий воздух.

– К дриадам!

– Ооо… шикарный секс. Рад. С тебя поляна.

Мирослав сорвался в истерику.

– Я женат! Женат! Я… они… меня… а я… не хочу больше быть собачкой… то есть, я хотел сказать…

– Без разницы. Выметайся.

– Нет! Нет! Подожди…те. Я могу… я… координаты не знаю.

– Ты не знаешь координаты своего дома? Адресом воспользуйся.

– Я не про это. – Мирослав скривился, покраснел, что было заметно даже сквозь грязные узоры на лице. Помялся, попыхтел и выдавил: – Того места, где я был. Мне бы… и я уйду.

– Это был порыв души, которой у колдунов нет, – взглянув в светящиеся надеждой глаза Мирослава, обрубил Рич. Осторожно разжал пальцы одной руки, потряс ладонью, снова вцепился в обивку. Проделал те же манипуляции с другой рукой. – Открыл портал в первое попавшееся место. Так что за координатами – не ко мне. И вообще, надо было хоть телефончик у девчонок взять. Не догадался?

– Когда? – надрывно вздохнул Мирослав. – Когда его спрашивать‑то? Они меня все время… то есть, я все время… и опомниться‑то невозможно. Но… я женат! Какой кошмар! Женат!

– Сочувствую, – машинально отозвался Рич. Мысли его витали далеко. Где же чертов ангел?

– Да что теперь‑то, – в сердцах махнул рукой Мирослав. – Домой бы, в ванную. Жена в розыск уже объявила. А все вы виноваты! Все из‑за вас! Как дальше жить? Как после такого жить‑то, в своем болоте, со своей кралей? И где координаты достать? Кстати, вы на работу так и не вышли? Это совершеннейший непорядок. С ректором, насколько я понимаю, тоже ничего не обсуждали? Я предполагаю, что в расписании занятий сейчас царит полный хаос и неразбериха. Правилами это запрещено. Необходимо предпринять меры!

Петров – Победоносцев еще что‑то горячо говорил, прижимая к животу ком грязной одежды, и постоянно поправляя то сползающий с плеч пиджак, то очки.

– Да понял я, понял. Могу только повторить то, что говорил раньше – решать этот вопрос буду с ректором. Потом. Посредники только все портят и путают, так что иди ты лесом, милый друг. То есть, домой. Не ровен час – простудишься.

– Это неслыханно!

– Сказал тот, кто не далее как пять минут назад с дриадами развратничал. Наглость, не находишь?

– Да что бы вы понимали в… Это возвышенно и прекрасно…

– Никогда не рассматривал секс с такой точки зрения. Хм. Возвышенно и прекрасно? Я бы сказал – до полного, потного изнеможения. Так, что потом нет сил даже пальцем шевельнуть. Но возвышенно? Вряд ли. Это в моем понимании.

Мирослав пригладил волосы и сменил тему.

– Ставлю вас в известность, что не смогу замолчать этот вопиющий случай.

– Секс с дриадами? Будешь новые приемчики на жене отрабатывать?

– Что вы заладили! Причём тут это? – вспыхнул Мирослав. – Я о ваших прогулах. Это в высшей степени непедагогично. У нас приличное заведение. Едва ли не главный университет империи и – такое!

– Ты мне лучше про дриад расскажи, – попросил Рич с пробудившимся воодушевлением. – Насколько помню, там одна затейница была, беленькая, с волосами до задницы… ух, она заводная! Ты, кстати, сколько дней у них провел? Тоже прогулы.

– Мне больше темненькая понравилась, – признался Мирослав, мечтательно закатив глаза, и тут же построжел. – В общем, так. Либо ты являешься на работу завтра утром, либо я иду к ректору и ставлю вопрос о вынесении тебе выговора. И себе, разумеется. Это даже не обсуждается – я провинился, и готов понести соответствующее наказание. К сожалению, не было у меня возможности магическую телеграмму отбить в ректорат. Завтра же займусь этим вопросом.

– Да делай, что хочешь! Иди, куда вздумается, – бросил мгновенно поскучневший Рич. – Без разницы. Только отсюда подальше. У меня гости намечаются. Деловая встреча. А тут ты такой… послеотпускной.

Мирослав вздрогнул всем телом, как будто только сейчас понял, в каком он виде. Крепко прижав к грязному пузу остатки вещей, он как мог осмотрел себя с ног до головы. Ойкнул, переступил ногами, дернул головой, и свободной рукой подтянул сползающие трусы почти до груди.