Текст книги "Самая правильная ведьма. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Ольга Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 60 страниц)
– То есть, там, на диване, ты притворялся? – спросила Мира. – Не спал?
– Скажем так, дремал, человеческому телу тоже требуется отдых. А ты так забавно вокруг нас хлопотала. Знаешь, нам даже понравилось…
Постоянное употребление Тимом множественного числа в отношении себя сильно Миру нервировало. Создавалось впечатление, что она говорит не с парнем, а с… о, богиня, ее треклятое невезение и тут дает о себе знать! Лучше бы в колдуна влюбилась… уж заточение в замке как‑нибудь бы пережила…
Неожиданно Тьма вокруг вскинулась и накрыла девушку, облепляя жуткими объятиями. Черные глаза оказались непозволительно близко, холодные губы накрыли поцелуем. Мире было страшно и хотелось оттолкнуть этого неправильного Тима, хотелось ударить за то, что испугал ее, давил на нее, приставал к ней. Но… это же всё‑таки был Тим. Демон в нем или нет, но его нежное прикосновение она ни с чьим другим спутать не смогла бы. Поэтому покорно опустила веки – смотреть в эти страшные глаза все‑таки было выше ее сил – и позволила стражнику завладеть собой.
Но дальше весьма целомудренного поцелуя Тим не пошел. Когда разомкнул объятия, мир вокруг ведьмочки вновь вернул краски и звуки. Даже прохладный воздух стал казаться теплее. Тьма изначальная сменилась обычной, ночной. Мира не смогла сдержать облегченного вздоха. Искоса взглянула на Тима – тот выглядел странно смущенным, не знал, куда девать руки.
– Не сдержался… прости меня, пожалуйста. Я не хотел, просто… ты меня вывела, если честно. Ты зачем сюда пошла? Ты почему мне ничего не сказала? Ты чем думала, когда меня этой гадостью поила? У тебя совесть есть?
– Есть, конечно, но я ее с собой не ношу – боюсь потерять, – выпалила взволнованная ведьмочка – глупость, конечно, но будучи загнанной в угол, она обычно не блистала остроумием и вежливостью. – Прости, – нужные слова вдруг нашлись и полились сплошным потоком – будто плотину прорвало. Отбросив малодушное желание соврать, Мира прильнула к Тиму – теплому, крепкому, надежному – и, спрятав лицо на его груди, зачастила: – Я сглупила. Прости, прости, пожалуйста. Я не хотела… то есть, хотела, раз сделала, но сто раз пожалела. Я такая дура у тебя, ну прости, я ведь… это рыжая морда меня сбила… то есть не сбила, а послала на кладбище вместо того, чтобы рассказать все как есть.
И Мира пересказала слова ангела – хранителя, уложившись в две минуты. Не преминула пожаловаться на незабываемую поездку в маршрутке и собственное невезение при выходе из нее.
– И почему меня это не удивляет? – тихо вздохнул Тим, обнимая девушку за плечи. – Смешная ты, ей – богу.
– Он тоже так сказал… – прошептала Мира.
– Он – это я, – поправил Тим. – Ты понимаешь?
– Наверное, – неуверенно отозвалась она. – Не знаю. Но обязательно разберусь.
– Сильно испугалась?
– Сначала. Потом… нет.
– Понравилось? – хмыкнул Тим понимающе.
Мира ткнула его кулачком в живот:
– Поговори мне еще. Просто потом я узнала… тебя.
– Да, я такой… незабываемый и неповторимый, – с иронией произнес Тим. – Ты от меня так просто не избавишься.
– А я и не хочу… – начала было Мира, но была прервана весьма невежливо:
– Так, голубки, завязываем с соплями! Тьфу, аж смотреть противно. Сейчас начнется самое главное. Кстати, передай своему, что переход на кладбище может быть опасен. Потревожит нежить, потом замучаетесь обратно по гробам распихивать. Лопаты‑то под рукой, поди, нет, или дубины какой, на худой конец, чтобы мертвяков глушить.
– Противно – не смотри, – отрезала Мира по привычке. Тим поначалу сделал удивленные глаза, затем понимающе кивнул.
– Явился твой хранитель?
– Он самый. Говорит, сейчас что‑то будет.
– На самой могиле?
Мира пожала плечами:
– Он не уточняет. Вредный и наглый хам. – Помялась и продолжила: – Просил тебе кое‑что передать, я, правда, не совсем поняла, что.
– Дословно можешь? – Тим воспринял слова Миры вполне серьезно, без шуточек и недоверия.
– Что‑то вроде: переход на кладбище может потревожить нежить, которая восстанет. Или типа того. Ты понимаешь, что это означает?
Вопреки ожиданиям ведьмочки, Тим кивнул и пояснил специально для нее:
– Обращение к стражнику. Это и есть переход. Ладно, я понял.
– А раньше не знал?
– Скажем так, не знал наверняка, но подозревал что‑то в этом духе. Среди моих родственников подобных перегибов, как у меня, еще не было. Я первый и весь из себя уникальный. Спасибо бабуле.
Мира не обратила внимания на ироничный тон Тима и положила ему ладошки на грудь.
– Ты у меня самый лучший, – сказала неожиданно для самой себя.
Тим немного смутился от комплимента, придвинулся ближе к Мире и обнял за плечи.
– Ладно, давай посмотрим, что у нас на повестке ночи.
Две пары любопытных ждущих глаз уставились на смутно различимую в темноте могилу. А там как раз начиналось самое интересное.
Сначала Мире показалось, что несколько светлячков закружились в причудливом танце над покосившимся надгробием. Но вскоре стало понятно, что это искорки света, непонятно кем и с какой целью вызванные. Они то слетались друг к другу, то разлетались в разные стороны, повинуясь четко заданному ритму. Эффектно кружились, рассыпались множеством крошечных искорок, завораживающим фейерверком подлетали вверх, ныряли вниз, исполняли изящные пируэты – это походило на волшебный танец фей. Вокруг захоронения вспыхнули магические шары, разом осветив происходящее. Миранда огляделась по сторонам в надежде увидеть того, кто это делает, но вокруг не было ни души.
Спустя некоторое время искорки дружно взмыли вверх, словно салют, и осыпались на холодную землю каплями золотого дождя. Мира не поверила своим глазам, когда на двух едва заметных холмиках вдруг проклюнулись росточки, полезли вверх и за пару секунд превратились в прекраснейшие цветы, каких она ещё не видывала. Ведьмочка ошеломленно подергала Тима за рукав:
– Ты видишь то же, что и я? – спросила неверяще. – Это… на самом деле происходит? Цветы и все такое?
Тим шепнул ей в ухо:
– Именно так. И, сдается мне, это только начало.
Мира машинально кивнула, еле сдерживая себя, чтобы не бросится к могиле и не попытаться разведать, что же творится. Как она собиралась выяснять, что к чему, было неясно и ей самой, но в данном случае подобные доводы в качестве веских не рассматривались. Жизненно необходимо подойти поближе! Попытаться отследить заклинание. Найти того, кто это инициирует. Знакомый Мариссы и Ридьярда? Может быть, он или она помогут ведьмочке разобраться в их трагической гибели. Ведь просто так столь мощный выброс силы не происходит. Это же чистой воды разбазаривание, с точки зрения среднестатистических колдунов. Магия должна приносить либо прибыль, либо славу, либо способствовать прогрессу в какой‑либо сфере. Выращивание цветочков и танцы светлячков ни под одну категорию не попадает, встает вопрос: кто это делает и зачем?
Тем временем действо набирало обороты. Магические шары вспыхнули алым, и над могилой ее родителей возник размытый силуэт. Мужской или женский – непонятно. Просто очертания фигуры, одетой в обычный балахон, голова скрыта капюшоном. Фигура беззвучно застыла в воздухе. Цветы потянулись вверх, а потом бессильно опали на землю. Их нежные лепестки укутали могилы. Свет магических шаров немного пригас.
Фигура подплыла к надгробию, вытянула бесплотную руку и коснулась фотографии ее матери, Мариссы Новиковой. Мира аж подпрыгнула на месте, рванулась было вперед, но Тим её удержал.
– Это всего лишь призрак, Миранда, успокойся. Необходимо досмотреть до конца.
– Нет, ты видишь, что он делает? – возмущенно зашипела Мира. – Он мамину фотографию… трогает, извращенец! Пусти, я ему покажу, где раки зимуют!
– Родная, успокойся, это всего лишь призрак, проекция, говорю же.
– Но разве нельзя его как‑нибудь поймать? – ведьмочка никак не могла заставить себя дышать ровнее.
Тим усмехнулся ей в шею:
– Насколько я знаю, нет. По крайней мере, нам с тобой такое не под силу.
– Но ты же можешь…
– Наверное, но ты сама сказала, что подобное делать опасно. А то в придачу к призраку получим парочку умертвий. А они страсть какие вонючие в это время года.
Мира через силу тоже усмехнулась и, приказав себе расслабиться, вновь сосредоточила внимание на разворачивающемся действе.
Призрак стоял напротив надгробия долго, и разыгравшийся ночной ветерок не тревожил осыпавшиеся лепестки, словно обходя место захоронения стороной. Неподвижность эта была нечеловеческой, противоестественной.
Вдруг рядом с призраком заколебался воздух, стал наливаться чернотой и потрескивать. Побежали электрические разряды. Ведьмочка прищурилась, стараясь разглядеть получше. Темное пятно ширилось и росло, медленно, неохотно, как будто с трудом. Оно растягивалось, словно тугая резина, через силу завоевывая все больше пространства.
Мира подумала, что это похоже на портал. Видимо, путь прокладывался издалека, раз материя открывалась с таким трудом. Только кто сюда идет? Колдун, который выращивал цветочки на могиле ее родителей? Или просто кто‑то координаты перепутал? И чего еще ждать? И сможет ли тот, кто появится, ответить хотя бы на один ее вопрос? И захочет ли?
– Черт, что‑то не так, – прошептал Тим.
– Что? – сразу же напряглась Мира. – Что не так?
– Будь я проклят, если знаю. Просто не по себе. Я его чувствую… но он же… Если отбросить тот факт, что он должен быть дома, в лаборатории, то я сказал бы, что это… мой брат?..
Глава 4. в которой происходят женские бои в грязи
Ну и вляпался ты, друг дорогой, – подумалось Ричу, когда он разглядывал окружающее его великолепие. И зачем пошел на поводу у этой девицы? Не попытался бы бежать, может, и разговор с хозяином вышел бы иным, кто знает. С другой стороны, садистские наклонности не так‑то просто сдержать, и предлогом для издевательств может послужить любая мелочь. Не угадаешь; придется отталкиваться от того, что он знает.
Первое – Дирьярд каким‑то образом разнюхал, что Рича сюда закинуло по воле заклинания, запечатанного в письмах. Хорошо это или плохо, пока не понятно, но скорее всего, ничего обнадеживающего в этом нет. Раз знал про заклинание, значит, имеет к нему отношение, может быть, даже автором является. Тогда и проклятие тоже он накладывал, вероятнее всего. Но кто этот Дирьярд? Кем приходится чертовой ведьме и ее родителям? И почему, собственно, Рич должен это выяснять, рискуя своей шкурой?
Второе – он находится далеко от дома, возможно, в другой империи, поскольку на то, чтобы проложить путь до дома, ушло очень много сил. Вывод – построение второго портала его убьет в магическом смысле, или в лучшем случае выжмет досуха, так что сил даже на самое простенькое заклинание не останется. Ничего так перспективка.
Третье – жизненно необходимо отсюда бежать как можно быстрее. Любым способом. Принять любую помощь, пообещать за это золотые горы. Все, что угодно, лишь бы сделать ноги до следующего сеанса в пыточной комнате. Рич был слаб, как новорожденный котенок, даже руку с трудом поднять мог, не говоря уже о том, чтобы встать на ноги. Речь так и не вернулась, хотя колдун надеялся, что Дирьярд, когда начал задавать вопросы, отменил путающее заклинание. Ан нет.
Рич застонал сквозь зубы и попытался‑таки сесть. Опираться на ладони приходилось очень аккуратно, потому что несколько пальцев садист ему сломал. Двигался Рич с трудом, но, в конце концов, после целой мучительной вечности, жутко вспотев и подбадривая себя красочным матом, колдун даже умудрился подняться на ноги. Правда, все тело дрожало так, словно его током било, ступни кровоточили, а колени то и дело норовили подломиться. Рич тяжело оперся о стену и некоторое время выравнивал дыхание.
"Хреновато, да? – спросила Совесть с фальшивым сочувствием. – Так надо было раньше думать, я ж тебе, дураку упрямому, выход предлагала, чего не согласился?"
– А иди ты, – промычал Рич, вытирая непослушной рукой пот и кровь со лба. – И без твоих нотаций тошно.
"Ладно, не переживай. Прорвемся. Все мои сейчас заняты, но как только появится возможность – если к тому времени ты, конечно, не умрешь, мы тебя сразу вытащим. Тебе только портал надо выстроить".
– Тут купол стоит, тупица, – промычал колдун. – Какой к чертям портал? Ты купол деактивировать можешь?
Совесть ничего не поняла, ибо речь оставалась невнятной, а мыслей Рича она читать не умела, но линию свою гнуть продолжала.
"Вернем тебе речь и – вуаля, ты дома! Что может быть проще…"
Во рту поселился привкус крови, холод камеры проникал в каждую клеточку и без того измученного тела. Колдун ломал голову, ища приемлемый выход из сложившейся ситуации. Кажется, до него впервые начало доходить, что детские игры кончились, и его могут убить. И никто не узнает. Ни Тимми, ни родители, ни бабушка. И никто его никогда не найдет – судя по всему, у Дирьярда хватит сил скрыть свое преступление. Ричу стало тоскливо – так, как никогда до этого в жизни. Тоскливо и страшно. Захотелось по – волчьи завыть от собственного бессилия. Предательская мыслишка – а если ничего не получится? – змеей вползла к нему в сердце, да и поселилась там, отравляя кровь парализующим ужасом.
Оказывается, ты не такой уж и герой? – невесело подумал Рич, тяжело сползая по стенке, собирая израненной спиной каждую шероховатость грубого камня. – Оказывается, бывает и так?
– Мой… хмм… добрый друг, я смотрю, ты впадаешь в отчаяние. Нехорошо… – сухо прозвучало у него над головой.
Никогда прежде и никогда после Рич не был так рад собственному ангелу – хранителю – жуткому зануде, проповеднику, моралисту, правильному до мозга костей. Истинному ангелу, одним словом. Колдун даже попытался улыбнуться, но не смог – лицо было слишком сильно порезано и малейшее мимическое движение причиняло боль.
– Не переживай, все это поправимо, – в кротком голосе Кассиопея звучала явная обида, смешанная с упреком – видимо, ангел до сих пор не отошёл от их последней встречи, когда Рич метнул в него молнию, но, несмотря на это, бросить подопечного на произвол судьбы не мог.
Ричу же сейчас было не до того, чтобы вникать в кассовы душевные терзания. Своих неприятностей хватало. Ну разозлился он, сорвался, с кем не бывает? Чего из этого трагедию делать? Не убил ведь, правильно?
– Не многовато ли на одного бедного колдуна – и ангел и Совесть? – попытался пошутить Рич – мысленно, конечно, вдруг ощутивший некоторый прилив бодрости. – Давайте кого‑нибудь одного прибьем, а? Ну или изгоним с позором.
– Подожди, я сейчас…
Рич выдохнул. Появление Касса вселило некоторую надежду. Неужели и вправду получится? Верилось с трудом, но не попытаться колдун не мог. Даже если ему и суждено окончить свои дни в этом жутком доме с сюрпризами в подвале, то он сдохнет, точно зная, что сделал все, что в его силах, для спасения. А после смерти он вернется сюда мстительным призраком и запугает всех на хрен! Спать не даст душераздирающим воем, под дверь наложит огромную кучу чего‑нибудь вонючего, в кухне все перевернет вверх дном, пургену в еду щедрой рукой сыпанет, кошаков мартовских напустит и валерьянки литров десять разольет по комнатам, да мало ли у призраков забав, ведь впереди унылая вечность в небытии… и вот не надо про то, что призраки бестелесные, и материальные предметы переносить не могут! Он сможет! Он назло всем сможет!
"Касс явился, что ли? – подала голос Совесть. – Давно пора, интересно, где пропадал, красавчик?"
Не успел Рич удивиться, откуда эфемерное существо может знать, как выглядит Касс, как Совесть продолжила после паузы:
"Давненько не встречались, почитай уже годков двести…"
Интересно, а у Совести глаза, что ли, есть? Откуда? Физическая оболочка? И как она, эта вредина занудная, выглядит вне, так сказать, своего носителя? Подобные мысли отвлекли колдуна от мрачных размышлений на тему собственной безвременной кончины. Появление ангела положительным образом сказалось на его настроении. Он немного приободрился и вновь поверил в себя, в то, что сможет, если потребуется, совершить невозможное.
– Так, Рич. Из этого дома, к сожалению, выхода нет, – с таким неутешительным заявлением вернулся Касс. Глаза его, кроткие, печальные, смотрели на подопечного с неподдельным участием – видимо, страшная обида была на некоторое время забыта перед лицом реальной опасности. – Купол мощный, первого уровня, пробить его твоих умений не хватит. У дверей два охранника, обыкновенные люди, но и им ты не соперник в нынешнем состоянии. В конце коридора – тоже пост. И зачем, скажи мне, ты сюда сунулся? Кстати просто для сведения – ты находишься в камере, в подвале, десять метров ниже уровня земли, то есть очень глубоко. Над тобой – жилой дом, принадлежит некоему колдуну, имя не расслышал, странное какое‑то, то ли Дир, то ли Тир. Я поспрашивал у своих – он силен, с ним даже император не рискует связываться. Не наш, нет, ты находишься в Калерии. Так что, у тебя есть какие‑то предложения? Чем я могу помочь?
Рич, если честно, не знал. То есть была у него одна мыслишка, только как донести ее до Касса – вот вопрос. И сработает ли она? Вариант‑то хлипкий, ненадежный, но на безрыбье и рак – рыба. Утвердившись в мысли, что попытаться стоит в любом случае, Рич озадачился проблемой межличностного общения. Ладно, попробуем следующим образом. Колдун выразительно кашлянул, привлекая внимание ангела. Голубые глаза уставились на него с кротким любопытством. На лице было написано внимание и желание помочь.
А потом было шоу…
– …Грудь? О, Истина, это грудь? Женская, я правильно понял?
"Да, да, да, да! Убейте кто‑нибудь этого придурка! Да, грудь, да женская, мать ее"… – мычал Рич в приступе бешенства. Каждое движение причиняло невыносимую боль, перед глазами все плыло, то и дело приходилось опираться о стену, чтобы не упасть, а этот… нытик – все одно ничего не понимает!
– … одежда… платье в пол и… трусы? Нет? Длинные трусы? Панталоны, что ли? Будешь так крутить головой, отвалится. Трусы с оборками и карманами? Видимо, я отстал от современной моды… Нет? Великая Истина, я не понимаю твоих жестов! Аааа… фартук, ну так бы сразу и… ладно, ладно, не кричи так громко, сейчас стража прибежит.
"Нет, сам его задушу! Я его собственными руками прибью, и боги меня за это простят!"
– Когда ты там мычишь, Рич, то становишь и впрямь похож на быка. Не делай так больше… девушка в фартуке… метелка? Ааа… метет… убирает… служанка? Понял. Нюхать пол? Не буду, здесь воняет… Как тебе не стыдно? Что это ты делаешь? Ах, найти служанку… да их тут много, какую именно? Небольшого росточка… а это сейчас ты что показал так выразительно?..
"Может, я с ним поговорю? Мы вроде как общались раньше, а с моим братишкой он до сих пор дружит", – предложила Совесть, когда Рич полностью исчерпал запас терпения как своего, так, по всей видимости, и ангельского, и сидел на полу, осторожно обхватив многострадальную голову ладонями и тихонько покачиваясь из стороны в сторону. Нет, если дело так пойдет и дальше, то он самостоятельно убьется об стену, лишь бы больше Касса не видеть. От долгой нагрузки все тело нестерпимо болело, многие раны открылись, и кровь засочилась на пол. И чего я добился? – спрашивал себя Рич с тоской. – А ничего. Ровным счетом, кроме еще одного подтверждения того факта, что выбраться отсюда живым мне не светит.
И тут возникла Совесть со своим предложением. Сначала Рич не поверил собственным ушам – то есть эта… стерва прекрасно могла рассказать Кассу о происшедшем, но предпочла поиздеваться? Не в силах сдержать праведное негодование, колдун зашелся яростным воем.
– Да тише ты, – зашикал на него Касс. – Что расшумелся?
Рич угрюмо глянул на ангела и еле заметно пожал плечами. Потом, все потом. Он со всеми поквитается, но позже, когда опасность останется позади.
– Да? Рад тебя слышать, милая. Сколько лет, сколько зим. Да, говорил, но ты же знаешь Петра – семь пятниц на неделе. Нет, свои отношения выясняйте сами, знать не хочу, кто из вас кого на том празднике нектаром облил и в вазу с салатом окунул… без меня, без меня, уважаемая… лезть в семейные разборки – сама знаешь, чем это обычно заканчивается для посторонних… Ты можешь толком объяснить, чего хочет мой подопечный?
Следующие пять минут в камере царила гробовая тишина. Касс и Совесть общались без слов. Рич сидел, прислонившись к стене, полностью лишившийся сил и желания предпринимать хоть что‑либо. На него ни с того ни с сего накатила странная апатия. Добровольный уход из жизни стал казаться очень заманчивой перспективой. Колдун закрыл глаза и вяло подумал, что ему такой настрой несвойствен. Но, несмотря на мелькнувшую мысль о нелогичности собственных порывов – ведь еще пару минут назад он кипел, жаждал боя, реванша за проведенный в пыточной камере час, Рич все больше поддавался меланхолии, становился безразличен к своей дальнейшей судьбе. Когда и куда делся Касс, колдуна не интересовало, он едва заметил уход ангела. Его тело расслабилось, обмякло, он перестал ощущать холод и боль, твердый сырой камень больше не доставлял неудобств. В голове воцарилась пустота – без мыслей, без переживаний и размышлений. Рич вздохнул – пора, пора отдохнуть. Закрыть глаза, отпустить на волю самого себя и шагнуть вперед. Согласиться на покой, мягкий, как перина, вечный, как сама жизнь. Все остальное – тщета и суета. Это же так просто – сделать шаг. А там, за гранью, тебя ждет сказочная награда… исполнение любого, самого заветного желания…
Мечтания Рича были прерваны самым жестоким, а главное, знакомым, образом – хлесткой пощечиной. Голова колдуна дернулась в сторону, боль вернулась неожиданно и сразу во всем теле. Рич закричал – хрипло, негодующе, всеми фибрами души желая остаться в блаженном забытьи. Нелепо взмахнул руками, но достать невидимого врага не сумел. Наверное, надо было сначала открыть глаза.
– Дело плохо… – прошептал женский голосок. – И надо ж мне было по магазинам отправиться так не вовремя… мучайся с ним теперь… Эээй, горемыка, ты меня слышишь? А ну немедленно очнулся и прекратил дурака валять… и когда это папочка успел заклинание забытья сотворить?
Несильные хлопки по щекам заставили Рича поморщиться от боли, недовольно просипеть:
– Отвали… – и ощутить, как чувство дежавю накатило повторно и со страшной силой. Пощечина – и он может говорить? Когда‑то это уже было? И может, стоит все‑таки открыть глаза? Или еще полежать тушкой? Хотя камень холодный, зараза, простудишь что важное, потом бегай по урологам, лечись.
Ленивый туман в голове немного развеялся, неохотно отпуская законную добычу, апатия ушла, и Рич разлепил ресницы, попутно пытаясь понять, что же все‑таки сейчас произошло. Над ним склонилась давешняя девица – то ли служанка, то ли любовница, то ли дочь, то ли жена. В общем, та на редкость непочтительная особа с тяжелой рукой. Уже два раза Рич ловил от нее оплеухи, и подозревал, что третьей просто не переживет.
Девица выглядела скорее раздосадованной, чем встревоженной.
– Чего разлегся? – спросила без тени сочувствия. – Вставай, давай. Раз уж ты такой бестолковый, придется помочь. Иначе папуля тебя по стенке размажет в следующий раз.
Ага, стало быть, дочь. Вырастил на свою голову. Интересно, а садизм – он по наследству передается или это приобретенное? – озадачился Рич, безо всякого стеснения разглядывая сперва лицо девушки, а потом постепенно спускаясь ниже, к довольно глубокому вырезу, и задерживаясь там надолго.
– Полудохлый, а туда же, – с отвращением процедила она, но платье вверх подтянула. – Вставай, еще раз говорю. И кстати, живность твоя довольно забавная.
– Живность? – не понял Рич, но девица, к разговорам явно не расположенная, только плечом дернула.
Ладно, зайдем с другой стороны.
– Зачем… – прохрипел Рич, не принимая протянутую руку и демонстративно вставая по стеночке, – зачем ты это делаешь?
– Надо. И вообще, давай все объяснения потом, а? Зачем, да почему, да отчего… Не твоего ума дело, я уже говорила. Я этих дурачков на входе убивать не стала, просто вырубила, так что очухаться могут в любой момент и тревогу поднять. Оно тебе надо? Вот и славненько. Сценарий тот же. Я деактивирую купол, ты строишь портал, и мы сваливаем. Жаль, сумку захватить не успею, но ладно, обойдусь как‑нибудь.
Рич наглую девицу выслушал, разумность доводов признал, хотя любопытство грызло сильнее крысы. Ему хотелось знать истину здесь и немедленно. Кроме того, тащить с собой на буксире еще и эту нахалку не улыбалось совершенно, но без ее помощи он, вероятнее всего, будет замучен до смерти в ближайшую пару часов. Усилием воли подавив желание задать следующий вопрос, колдун предупредил:
– Сил хватит только на портал. Дотащишь? – потом вспомнил, как эта крошка тяжеленную кровать в спальне волокла, и понял, что вопрос был глупым. – Проехали. Черти давай свои буковки.
Не говоря ни слова, девушка вытащила из кармана кусочек мела и принялась вдохновенно рисовать. Именно вдохновенно – в прошлый раз Рич был слишком занят подозрениями на ее счет и не обратил внимания, как поменялось ее лицо, когда она творила. Одухотворенное и прекрасное, оно излучало сияние; ангельский лик, вот что описывало его лучше всего, хотя в обычной жизни ничего из ряда вон выходящего девушка из себя не представляла, и писаной красавицей ее назвать было нельзя.
Подозрения, впрочем, из‑за этой перемены никуда не исчезли, просто обстоятельства несколько изменились, и акценты он теперь расставлял иначе. Например, собственная жизнь оказалась много дороже возможности удовлетворить любопытство. Вера в свои силы была основательно подорвана. Ощущение себя – непобедимым – развеялось как дым после пожара, оставив горечь поражения и кровоточащие раны по всему телу.
Но Рич не был бы собой, если бы долго переживал по этому поводу. Нет, он все обдумал, сделал необходимые выводы и собирался двигаться дальше, раз уж судьба благосклонно предоставила ему такую возможность.
В две минуты закончив символы, девушка вернула мелок на место, отряхнула руки и обернулась к Ричу. Нахмурилась:
– Чего уставился? Теперь твоя очередь.
Колдун моргнул, только сейчас поняв, что все это время, сам того не сознавая, следил за ее лицом, затаив дыхание. Раньше подобного восхищения девушками – да еще и столь наглыми – за ним не водилось. Может, по голове слишком сильно стукнули?
– О титаны, ты всегда такой медлительный? У нас есть минута – потом прорыв купола заметят и тут же вычислят исполнителей. Строй давай, а то ввалю! – пригрозила девушка, сжав кулачок.
Ричу стало смешно, настроение подскочило до небес, когда он смотрел на насупленные бровки, сжатые губки и растрепанные волосы. Мечта, а не девушка. Мечта мазохиста. Напористая, буйная, решительная и смелая. И покомандовать любит, с ходу отметая любое мнение, кроме своего. И кому ж такое сокровище достанется? Найдет себе подкаблучника и будет им полы подметать. Семейная идиллия.
То ли купол плохо себя чувствовал после повторного прорыва, то ли латали его недоумки, но портал Рич выстроил очень быстро и относительно легко – в конце только голова кружилась и колени дрожали. Через тридцать секунд темный провал портала загадочно мерцал в полумраке камеры. Магического истощения колдун не чувствовал, зато физическое было тут как тут – идти самостоятельно он не смог. И ещё кое‑что его беспокоило – конечный пункт маршрута каким‑то образом совпал с чьим‑то чужим, уже проложенным. Рич инстинктивно пошел по пути наименьшего сопротивления и совместил два пути, таким образом, максимально сэкономив свои силы. Девице он этого предусмотрительно не сказал, понимая, что тогда его ждет возможная головомойка за недоделку.
И тут, как в плохом кино, кусок стены толщиной около метра – судя по груде кирпичей и обломков, осыпавшихся на пол – был сметен начисто. Когда опала пыль и цементная крошка, в образовавшуюся дыру шагнул человек, и девица кинула на него неприязненный взгляд – она явно этого визита ожидала. У Рича же невольно мурашки по всему телу побежали, когда он узнал Дирьярда. История повторялась.
– Что, дверью пользоваться уже немодно стало? – спросила девица… как, кстати, её?.. вроде Дирьярд называл её по имени… Таня, что ли?.. резко. – Зачем хорошую камеру портишь?
– Так ты ж, доченька моя разлюбезная, эту дверь заговорила, не припоминаешь? – вежливо парировал Дирьярд. – Вот и пришлось обходными путями да огородами к вам пробираться. Мало того, стражников дурачками сделала, они теперь по инвалидности до самой смерти выплаты от меня получать будут как за производственную травму. А оно мне надо?
Предполагаемая Таня равнодушно пожала плечами:
– Папуля, ты и без меня прекрасно знаешь, что с ними надо делать. Первый раз, что ли? Мы скоро личное кладбище укомплектуем таким образом. – И добавила задумчиво: – А про стены и впрямь надо было подумать…
Рича передернуло от этой милой беседы. Вот уж два сапога пара. Колдун признавал за собой некую циничность характера и равнодушие к посторонним, но до подобного у него не доходило. Так ведь?
На этом вступительная часть закончилась, и Дирьярд перешел к сути.
– Он мне нужен.
– Мне тоже. Пополам?
– Не смешно. И глупо. Зачем тебе это надо? Ты сделаешь только хуже.
– Папочка, не спорь со мной, – сквозь зубы процедила девица. – Я уже все решила. Я выросла.
– Тесса. – Точно, Тесса, не Таня. – Я прошу – не надо рубить с плеча, давай все обсудим.
– Мы уже сколько лет это обсуждаем! Куда больше? – отчеканила Тесса, непримиримо сверкнув глазищами. – Надоело. Ты мне надоел, прости за грубость. Враньё твоё и увёртки надоели. Лизоблюды и прихвостни надоели.
– Тесса. Доченька, не надо.
Но девушка картинно взмахнула рукой и Дирьярда смело к двери, где он удачно приложился головой о косяк. Строительный мусор вынесло из камеры. Стало чисто, как будто здесь легион горничных полы три дня вылизывал. Рич изумился – вот это сила! Или Дирьярд руку на дочь поднимать не хочет, вот и позволяет обращаться с собой подобным образом? Как бы уточнить, не вызывая лишних подозрений? Ведь по выходе из портала колдун намеревался перво – наперво избавиться от ненужного балласта в виде хамоватой девицы и отправиться зализывать раны к себе домой. А магического резерва на серьезное сопротивление у него нет.
– Ой! – это сказала Тесса, в одночасье растерявшая всю воинственность. Всплеснув руками, бросилась на колени рядом с неподвижным мужчиной. – Папочка! Папуля, я не хотела! Прости меня, пожалуйста. Пап, ты как?
Похоже, сама того не ожидая, она приложила его слишком сильно. Её сожаление выглядело искренним. Профессионально, сноровисто она приложила пальцы к шее Дирьярда, нащупала пульс и облегченно выдохнула.
– Слава титанам… жив. Папочка, мне очень, очень жаль. Прости. – Девица ласково поцеловала бессознательного мужчину в лоб и слегка повернула голову в сторону Рича – тот как раз ступал в темноту портала. Решил сбежать под шумок. Один. Пошатываясь от накатившей так не вовремя слабости, на дрожащих, подгибающихся ногах. Не вышло. – Куда‑то собрался? – спросила нежным голоском, в котором слышались папины интонации. От воспоминаний Рича передернуло, и он послушно остановился, понимая, что сейчас не представляет собой угрозы даже полевой мышке. Внутри все клокотало от ярости, но лицо колдуна было спокойно, глаза смотрели равнодушно и бесстрастно. Ничто не выдавало истинных чувств.
