Текст книги "Самая правильная ведьма. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Ольга Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 60 страниц)
Все пришли – попробовал бы кто отказаться или хуже того – не подарить подарок! Выпили, наелись от пуза.
И вот, когда большая часть приглашённых уже уютно храпела в салаты, Елисею Витальевичу приспичило. Ну очень. Он приоткрыл осоловевшие глазенки, мутным взором окинул упившийся в зюзю коллектив и, кое‑как выдрав себя из кресла, которое давно стало ему мало и нещадно жало в седалищной части, но менять которое он по собственной жадности отказывался, направился в туалет.
Надо отметить, что кабинет господина Клея находился на втором этаже административного здания, а чтобы попасть в туалет, нужно было выйти на улицу и зайти с другой стороны этого же здания на первый этаж. Вот такие мудреные планировки.
Пребывая в самом благостном расположении духа – подарки пришлись Елисею Витальевичу по душе, полностью окупив застолье – он неторопливо, несмотря на отчаянные позывы мочевого пузыря, брел по дорожке к углу здания. Мечтал, как потратит свалившиеся на него деньги. Вдруг из ниоткуда прямо перед ним вынырнула шустрая девица. Елисей Витальевич остановился, пошатнулся и потер глаза, предположив, что выпил слишком много. Но девица не исчезла. Подошла ближе и с холодным дружелюбием акулы, заметившей долгожданную добычу, произнесла:
– А у меня для тебя сюрприииз!.. и только попробуй от него отказаться, пупсик.
Как Тесса поняла, что этот мужчина был директором зоопарка; что именно сказала ему тихой ночью на узкой дорожке и какие методы воздействия при этом использовала, Тим не захотел знать. Сама колдунья заявила, что прибегла к "пресловутому женскому обаянию". Но, забегая немного вперед, скажу, что с тех пор директора словно подменили. Он бросил пить, продал недавно отстроенный особняк, а вырученные деньги передал в бюджет зоопарка. Уволенные служащие были вновь приняты на прежние должности с полным восстановлением оклада, а сам директор завел себе презабавную зверушку, которую никому не показывал и сильно вздрагивал каждый раз, когда о ней спрашивали. Поговаривали, что дома у него теперь живет не то крохотный тролль, не то петух, не то привезенная из дальних стран невозможной контрабандой двукрылая макака, которых в природе насчитывалось от силы десять штук…
Глава 3. в которой Рич попадает в объятия девушки своей мечты
– Есть! – довольная собой до невозможности, Мира установила пальчик на строчку в ежедневнике и взглянула на Тима, только что вышедшего из портала. – Есть! Я же говорила!
Рядовой Брайт, который настолько вымотался физически и морально, что буквально засыпал на ходу, поморгал и устало спросил:
– Что есть?
Идущая за ним Тесса капризно дернула парня за рукав:
– Сначала мое! – и потянула Тима за собой. – Эта… подождет. А мне срочно!
Мира открыла было рот, чтобы послать наглую колдунью далеко и надолго… и вместо этого подошла к Тиму, обняла крепко – крепко за шею, оттолкнув при этом Тессу, поцеловала в щеку и прошептала:
– Спасибо.
Тим, который до этого чувствовал себя выжатым как лимон, заметно приободрился и даже на мгновение забыл, что хотел вздуть непослушную ведьмочку по первое число за беспечность. Тесса фыркнула за его спиной и отошла в сторону – телячьи нежности вызвали у нее приступ тошноты. Жила она как‑то двадцать пять лет без розовых соплей и столько же еще проживет!
– Есть хочешь? – заботливо спросила ведьмочка. – Пойдем на кухню, я гляну, что есть в холодильнике. Кажется, там еще пюре оставалось. Разогрею. Будешь?
– То есть воспитательную беседу мы отложим? – раскусил ее увертки Тим, но Мира совершенно серьезно покачала головой:
– Можешь совместить, я не возражаю, хотя, как уже говорила, я все поняла. Такого больше не повторится! – проскандировала, патетически прижав руки к груди. Подумала и добавила уже тише: – Наверное. Нет, точно. Да, наверное точно. Скажу только еще раз, что все поняла, осознала и сделала выводы.
– И какие же? – не преминул полюбопытствовать Тим, увлекая ведьмочку на кухню. Есть и в самом деле хотелось зверски.
Мира не ожидала такого вопроса, решив заранее, что он ограничится ее дутым раскаянием. На миг растерялась, но ответила:
– Что без твоего указания нельзя трогать незнакомые вещи, входить в незнакомые комнаты и открывать незнакомые коробки. Как‑то так.
И полезла в холодильник, нарочно выпятив округлую попку для отвлечения внимания. Или привлечения внимания, как кому нравится.
– Ты мне лучше скажи: пюрешка или макароны с сосисками? Кетчуп вот есть, майонез. Намешать? И кстати, как все прошло с василиском? Нашли того единственного, кто сумеет о нем позаботится?
Сработало. Вот убей ее, но она четко ощутила тот момент, когда Тиму стало не только не до разбора полетов, но и не до еды. Горячая рука легла на ее филейную часть, по – хозяйски потискала, схватила за пояс спортивных брюк и выдернула из холодильника.
– А еда? – наивно хлопая ресницами, спросила Миранда. Не могла не спросить, уж больно смешное лицо сделалось у Тима. С одной стороны, он прекрасно понимал, на что его толкают, и всем своим существом был "за!!!" (с тремя восклицательными знаками), потому как мужские желания – они свое возьмут по – любому; с другой стороны, не хотел сдаваться так просто, без споров и нравоучений, не хотел уподобляться ослику, который бежит за морковкой. Но тут Мира наклонила голову чуть вбок и вниз, приглашающе открывая нежную шею, и в голове рядового Брайта помутилось, а после того, как она развернулась к нему лицом и легонько чмокнула в губы, пока ее руки умело добирались до самого интересно, вообще произошла революция со сменой власти. Угадайте, кто победил – разум или… не разум.
– Какая еда… – пробормотал Тим неразборчиво, расстегивая спортивную курточку, под которой – ура, ура! – кроме затейливого лифчика, очень придирчиво выбранного Мирой не далее как день назад, ничего не было. – Ммм… красота…
С треском захлопнувшаяся кухонная дверь едва ли хоть на мгновение привлекла их внимание. Тесса ушла спать, пожелав влюбленным баранам проваливаться ко всем титанам. Неблагодарные!..
* * *
А Ричу в это время было несладко. Ох, как не сладко. Можно даже сказать, кисло и противно до тошноты, как Тессе при виде целующихся Тима и Миры. Только если у неё это было гипотетически – теоретически, то у него – в прямом, физическом значении этого слова.
И воняло. Истина, как же здесь воняло!!
– Гррр, – раздалось над головой недовольное бурчание. – Гррр! Гррррррр! – и под нос ему сунули кусок сырого мяса. Тухлого, с копошащимися белыми личинками. Рич передернулся, отвернулся и тут же получил по башке всё тем же мясом. – Гррр! Гррр! – Ему настойчиво потыкали деликатесом в лицо.
От запаха тухлятины и осознания того, что съесть, видимо, это придется, иначе съедят его самого, колдуну захотелось умереть.
А получилось вот что. Тот самый запах, который показался Ричу знакомым, был запахом, уж простите, испражнений тролля, за которыми он как‑то охотился для проведения эксперимента. Не будем уточнять, как именно он доставал нужный ингредиент, но слава Истине, магия на тот исторический момент была ему доступна, и своими руками выгребать ничего не пришлось.
Но это к слову, а по сути, только Рич повернулся спиной к тролльему логову и вознамерился дать дёру, из развалин появилось жуткое двухметровое, но удивительно проворное для своих габаритов чудовище, облепленное мухами и жуками – навозниками и источающее сногсшибательный аромат.
Рич не успел и пары шагов сделать, как был схвачен. Дальше стало интересно. Вместо того, чтобы откусить ему голову, тролль сунул зазевавшегося мага под мышку, где последний чуть не скончался от обилия и интенсивности ароматов, равно как и от силы захвата. Довольно урча, понес в разрушенный дом, а потом – в подвал. И вот теперь мрачный, как сама смерть, Рич, сидя в куче мусора, пытался избежать насильного кормления. Мысли его были далеки от идиллических.
Как и почему тролль обосновался в черте города – вопрос интересный, но в данный момент не самый насущный. Обычно они обитают в глухих лесах, горах, в темных пещерах, в общем, подальше от цивилизации. Куда смотрят городские власти – Ричу ещё предстояло выяснить. И после того, как он закончит с этим вопросом разбираться, муниципальные чиновники еще долго будут оптом закупать пармерсы. Он их лично будет на общественные работы в ночную смену в Лиоль гонять. Каждому метлу в зубы – и веником по жирной заднице для придания ускорения. Они у него вообще забудут, что такое нормированный рабочий день, обед с часу и до шести, просторный, светлый кабинет и уютное ортопедическое кресло. К тому времени, как Рич остынет, чиновники научатся так виртуозно сортиры городские отскребать, будто всю жизнь только этим и занимались. Твари, ленивые, алчные твари. Вот он до них доберется… Всех до единого, он их всех заставит ответить. Даже без магии. Голыми руками из них все дерьмо выбьет, обратно затолкает с ноги и выбьет снова. Если выживет. А он выживет назло. А потом устроит благотворительный обед… ответственный за меню, а по совместительству шеф – повар – тролль. И пусть только кто‑нибудь попробует отказаться….
Мечты мечтами, но в данный момент, без магии, он ничего не мог противопоставить чудовищу, физическая сила которого превосходила человеческую во много раз.
Когда они только очутились в развалинах, тролль, что странно, опять же не стал, как это они часто делают, сходу отрывать колдуну голову, а усадил в дальний угол и удалился куда‑то вглубь подвала. До колдуна доносилось лишь надсадное сопение да стук досок, которые тролль зачем‑то перебирал.
Не догадывался еще тогда Рич, что участь, которая его ждет – в некотором смысле хуже смерти. Это уже позже, когда вернулась способность думать и замечать, а не только мысленно расчленять весь штат городской управы, рассмотрел, что похититель его – не тролль вовсе, а троллиха, или как у них особи женского пола называются. Считалось, что женщин – троллей нет, а пару чудовища находят себе из человеческих женщин, уволакивают в пещеру, приходуют. Обращаются жестоко, подарков не дарят, грубят, мажут всякой грязью, волшебными мазями, прожигающими чуть ли не до костей, отчего симпатичные женщины превращаются в монстров – кожа темнеет, покрывается шерстью, мыслительная деятельность затухает, внешность изменяется до неузнаваемости. Но чтобы они еще и вырастали до двух метров, про такое Рич не слышал.
Но, так или иначе, морда у похитившего его чудовища была хоть и страшная, но явно женская. Из тех, про которые говорят – не бывает некрасивых женщин, бывает мало спирта. Хотя данный случай был особо тяжел – вся продукция спиртзавода не смогла бы заставить Рича посмотреть на эту приплюснутую, шишковатую харю без отвращения и содрогания.
Да и… хммм… грудь имелась. Ниже Рич смотреть не решился, справедливо полагая, что после подобного зрелища не скоро отважится раздеть какую‑нибудь красотку.
И вот, судя по всему, это жуткое чудовище обладало ярко выраженным, нереализованным материнским инстинктом. А Ричу выпало счастье стать ее детенышем. Которого надо кормить и укладывать бай – бай.
Это колдун понял уже после того, как ему с нежным урчанием, от которого затряслись стены, преподнесли в качестве деликатеса кусок тухлого, вонючего мяса. В первые мгновения он мог думать только об одном – человечина или нет? Скривившись, отодвинулся сколько сумел, но это не спасло. Троллиха наставительно потыкала тухлятиной прямо ему в нос – мол, кушай, дитятко, мама старалась, готовила.
Колдун сглотнул и перестал дышать – от вони мутилось в голове. Прямо перед его ошеломленными глазами копошились отвратительные жирные червяки и белые личинки. Что делать? – пронеслось в голове. – Что же мне делать? Где этот чертов ангел, когда он так нужен?
Недовольная привередливым детенышем, троллиха отвесила ему несильную – по ее меркам – оплеуху. От удара Рич упал на спину, на что‑то отвратительно мягкое и теплое. И видит Истина, он знать не хотел, что это было!
Кое‑как поднявшись, с кислым видом взял кусок мяса в руки – вот где перчатки‑то пригодились! – и сделал вид, что ест. Троллиха, ума у которой было примерно столько же, сколько и красоты, одобрительно забурчала и удалилась в противоположный конец подвала.
– Салфеточку? – раздался над его ухом чей‑то смутно знакомый голос. – Сольцы? А то пресновато поди. С солью‑то оно куда как лучше пойдет, мой алчный друг…
Рич слегка повернул голову и метко запустил тухлятиной в улыбавшегося Петра. Мясо пролетело сквозь ангельский лик и шлепнулось на пол. Троллиха, сосредоточенно копошившаяся в дальнем углу, ничего не заметила.
– Ты, жертва подпольного аборта…
– Вот только не надо меня благодарить! – завопил рыжий так пронзительно, что у Рича заложило уши, и подскочил вверх. Оттуда продолжил, то и дело хихикая. – Хмм… как говорится, вечера доброго, аппетита приятного. Но что же вы, дорогой мой, без ножа и вилки? Ай – ай – ай… а еще аристократ, елы – палы. Как там у классиков… яйцами и пальцами в солонку не лазить… или не тыкать, впрочем, не важно… а вы? Посмотрите на себя! Увы и ах современным нравам! И в присутствии дамы, барашек ты мой кудрявый, полагается стоять.
Рич от бешенства зарычал, вскочил на ноги, но в это время заботливая матушка вернулась и пришлепнула любимое чадушко импровизированной подушкой из травы, для удержания формы перемешанной с болотной грязью. Все это великолепие обрушилось на несчастного Рича и швырнуло его обратно.
– Грррр, грр – рр, – наставительно произнесла троллиха и, подумав, добавила, – грр.
Пожелав таким образом сыночку спокойной ночи, матушка ушла в свой угол подвала. Рич кое‑как выбрался из‑под завала и не успел обрадоваться, что троллиха оставила его в покое, как она вернулась и плюхнулась рядом, подпихнув сыночка себе под бок.
– Да у вас любовь! – догадался рыжий и радостно хлопнул в ладошки. – Ох, ну не буду мешать. Хотя, должен отметить, всегда приятно видеть пылкость чувств и искренность порывов. А то в последнее время исчез размах в отношениях, остыла страсть, обмельчала любовь. Нет прежнего душевного тепла, нет стойкости и внутреннего стержня, готовности преодолеть все преграды ради любимого. Все больше физиология и пошлость. А здесь… любо – дорого посмотреть. Ну что ж, совет да любовь… и да, ты ручонкой своей приобними девушку‑то, чай не с батареей центрального отопления спать ложишься. И поцелуй ее, что ли, безобразник, вон она как к тебе льнет. Истомилась по мужской ласке да вниманию, бедолага. А ты, любовничек, не теряйся, зажимай молодуху‑то! Зажимай!
У Рича волосы встали дыбом от пришедшей ему в голову мысли… хотя до слов Петра он ни о чем подобном не думал. Его бросило сначала в жар, потом в холод. И надо же такому случиться, что именно в этот момент троллиха утробно грркнула и шлепнула свою лапу поперек Рича, притягивая его еще ближе к себе.
У колдуна, считавшего себя непрошибаемым и готовым ко всему, даже несмотря на приключения в пыточной, внутри все оборвалось. Он психанул – первый раз в жизни позволил эмоциям взять верх над разумом. Только так можно объяснить тот факт, что заорав дурным голосом, Рич рванулся что было сил в сторону от троллихи, которая такой подставы от сытого и довольного, по ее мнению, "сыночка" не ожидала и потому удержать не смогла. Кубарем выкатился колдун из‑под ее лапищи и побежал, не разбирая дороги. Вслед ему понесся разъяренный вой разочарованной матушки, а затем раздался топот ее слоновьих ножек.
– Нет, ну это никуда не годится, – завопил рыжий, взмывая под потолок и кружась в вальсе. – Ты девушку танцевал? Ты и женись. А то развелось женихов – однодневок. Постель им подавай. А ты в глаза‑то девичьи – чисто глубокие озера – посмотри. Ты в душу нежную, наивную загляни. Неужто сможешь бросить это чудо? Неужто без сожалений и сомнений оставишь девицу в горе? Черствый колдун!
– Петр, ты не прав.
Если бы Рич в этот момент мог соображать, то понял бы, что рядом с Петром появился его собственный ангел – хранитель Кассиопей. Во всей красе – кроткие голубые глаза и добрая, всепрощающая улыбка.
– В чем это, интересно?
– Нельзя так измываться так живыми. Они слишком хрупки. Их психика не выдерживает сильного давления.
– Ага, то‑то я смотрю, подопечный твой больным зайцем по подвалу скачет. А зачем от такой девушки бегать? Высокая, с фигуркой, хозяйственная да забооооотливая… Это ли не предел мечтаний любого мужчины? Нет? Странно. Значит, будет. Лично прослежу, проконтролирую.
– Я категорически против подобных методов воздействия. Есть, в конце концов, границы, которые нельзя пересекать, иначе вся идея теряет смысл. Наше существование становится бесцельным и глупым.
– Глупым… бесцельным… вот его метания – это глупо и бесцельно. А мои действия всегда имеют четкую направленность и стопроцентную результативность.
– Петр!
– А что? Думаешь, только ты курсы повышения квалификации посещал? А вот и нет. Я тоже был на… паре уроков. Видишь, какие слова выучил.
– Именно что на паре, друг мой, – вздохнул Касс, мученически возводя взор к потолку. – Из трех тысяч часов лекций ты был только на паре…
– А они бы там обеды какие предложили… или стаканчик присутствующим наливали… народ бы валом повалил! Я тебе говорю!
– Петр!
– Что Петр? Что Петр? Я уже Истина знает сколько лет Петр! И вообще, когда, ну скажи на милость, когда мне ходить на эти курсы? У меня то подопечная чудит не по – детски, то суды постоянные, то работы общественные – до сих пор ладошки в мозолях – то еще чего. И все срочно, и все надо ещё вчера! А тут курсы эти… а я, может, так есть хочу, что столы грызть в лекционной буду, желудком урчать громогласно. Это ж позора не оберешься! Так не лучше ли в столовую сначала? А курсы… потом как‑нибудь…на трезвую голову.
– Так ты поесть хотел или выпить?
– И то, и то, – расплылся рыжий в улыбке. – Почему бы не совместить приятное с полезным? Божественный нектар замечательный напиток. Очень подходит к мясу…
– Но… Петр… тебе же нельзя… ты же… – Касс безнадежно махнул рукой и поменял тему: – Ладно, оставим. Друг мой, я бы попросил тебя не вмешиваться в дела моего…
– Да ладно, дурилка. Скажи лучше, положа руку на сердце, разве мое вмешательство не было полезно? Разве Рич не освободился сам из плена? Ну… почти освободился? Видишь, как яростно он таранит головой стены – глядишь, если не скопытиться раньше времени, так и сбежит. Ой… ну зачем грызть эту доску, когда ее можно просто сломать? Здесь же сплошная антисанитария, еще занесешь бактерию какую, потом с толчка неделю не слезешь, болезный ты не мой. Тьфу! Тьфу, я сказал! Плохая собачка, то есть, колдун! Брось каку! Брось!
– Петр, я бы попросил…
– Расслабься, братуха! Он в тебя молнией кинул?
– Кинул, и что с того?
– А то, что следующий раз вспомнит, что ни одно деяние безнаказанным не остается. Распустились! Ни веры, ни страха. Первое будет прививать, второе – насаждать. Чтоб знали. Чтоб боялись и трепетали. Чтоб уважали, калеки безмозглые. Чтоб от одного только упоминания твоего имени на задние лапы приседали и хвостами вилять начинали! Что? Нет хвостов? Велика беда. Вырастим. Пришьем, у меня знакомая портниха есть. Ваяет так, что ни одни ножницы не берут, кроме благословленных самим богом Истины и Жизни.
– Петр, я в чем‑то с тобой согласен. Да, мой подопечный далек от идеала, но это не его вина. И не он должен расплачиваться за то, что характер у него не сахар. Так было задумано богами, равно как и наше "противостояние". Мы – добро, они – некое подобие порока, который нужно не искоренить, но исправить. Мягко, без нажима, согласно принятым Правилам. Пойми, здесь существенная разница. Это и есть смысл нашего существования. Есть правила, которые нужно соблюдать…
– Нет, ты смотри, что творит! Я бы так не смог! – в голосе рыжего прозвучало неподдельное восхищение. – В высоту на два метра, пробить головой потолок и застрять, но всё‑таки не терять воли к покорению новых вершин. Это ж как надо захотеть удрать? Это ж какой я гениальный стратег? Да, Касс? Да ты только послууушай… чисто баба визжит… а ножками, ножками‑то как сучит… видимо, придает себе ускорение… да его бы на велосипед сейчас посадить, он на автодроме все гоночные болиды сделает в легкую, не напрягаясь особо. Во дает, ну во дает, а?… Касс, глянь!
– Нет, Петюнчик…
Рыжий мгновенно вспыхнул и подлетел к Кассу. Рыжие кудряшки встали дыбом от негодования. Тряпочка, намотанная на нимб, задымилась.
– Это она? Она тебе наболтала? Вот… корова! Ну ладно… держись у меня…
– Петр, ты опять делаешь скоропалительные выводы. Я всего лишь прочитал архивные записи, когда с ее делом знакомился. По твоей же просьбе, если помнишь.
Рыжий насупил:
– Еще раз назовешь Петю… тьфу, этим прозвищем – получишь в нюх. Уяснил?
– Мой друг, не стоит так переживать. И кстати, дозволено ли будет мне поинтересоваться, почему ты в таком виде?
– В каком? – не понял Петр.
– Ну… вот это… оно зачем? – Кассиопей неопределенно помахал пухлой ручкой около петрова нимба. – Тряпочка какая‑то…
– Ааа… да я сейчас в библиотеке отрабатываю на третьем Небе, уборщиком. Судия новая подкузьмила… а пыли там немерено, и чтобы не запачкать… и вообще, это не твое дело! Сделано – значит, надо!
Касс недоверчиво хмыкнул:
– Как тебе будет угодно, мой друг. Не мое – так не мое. Но и мой подопечный – не твое. Только это тебя не останавливает.
– Так я ж из лучших побуждений! Я ему жизнь спас! Если, конечно, после таких акробатических номеров дурачком не останется. С другой стороны – куда уж больше? И так умом не блещет.
– Петр, я бы попросил тебя воздержаться от критики моего подопечного. И от вмешательства в его судьбу.
– Проси, – вальяжно разрешил рыжий и вспыхнул столь ярко, что растерянная троллиха, до того пристально изучавшая дыру в потолке, через которую сбежал ее "сыночек", испуганно завыла и забилась в угол. Невыносимый в своей чистоте, ослепительный божественный свет залил все вокруг лишь на мгновение, но и этого хватило, чтобы микробы передохли, а мусор самостоятельно закопался в землю. Материализовавшись таким образом, Петр показался в полный рост и продолжил: – Можешь на коленях, я возражать не буду.
Касс только грустно вздохнул и покачал головой:
– Пункт третий Правил о сохранении жизни и здоровья подопечных гласит, что нельзя ни при каких обстоятельствах, кроме приведенных ниже исключений, овеществляться в этом мирке, дабы не вносить смуту и сомнения в разум…
– Да какой разум? Какой разум? Где ты его отыскал‑то, когда кругом одни идиоты? Да кабы я действовал согласно твоим любимым Правилам, где бы мою коровушку искали через пару месяцев, а? В коровнике? Среди телок и буренок? Мычащую с ними хором? С хвостом и рогами? И кстати, не факт, что дело этим не закончится… уж больно дурная она у меня девица… даром, что ведьма.
– Петр, я определенно возражаю…
– Это хорошо, и я всячески тебя поддерживаю в этом благом начинании, но ты не думаешь, что твой подопечный слишком лихо взял преграду в виде потолка? Голова‑то у него не чугунная, не хочешь проверить, как он там? – сменил тему рыжий, приводя сияние в привычный спектральный диапазон. Троллиха боязливо вылезла из угла, в котором удачно пряталась за березовым прутиком, озадаченно покрутила лохматой башкой, повела носом – луковицей и грустно завыла. С хрустом припечатала ногой первую попавшуюся доску и, горько вздохнув, отправилась спать.
– Хочу. Но думаю, с ним все будет в порядке.
– И откуда ты знаешь? Опять в отдел предсказаний и погоды заглядывал? К той блондинке?
– Делать мне больше нечего, – возмущенно пробулькал Касс, и на его пухлых щечках вспыхнул алый румянец. – Можно подумать, они хоть раз точный прогноз выдали. Что прорицатели, что эти недобитые… прости Истина… метеорологи, в общем. Друг мой, не заметил ли ты в последнее время, что количество несбывшихся предсказаний почти сравнялось со сбывшимися? Не повод ли это обратиться в вышестоящую инстанцию, дабы ведомство проверили на предмет чистоты нравов? Лично мне все это кажется подозрительным. Может, они манкируют своими обязанностями? Обленились? Или потеряли нюх?
– Да мне параллельно… – не дал втянуть себя в бесполезную дискуссию рыжий, его интересовало другое. – Чего покраснел‑то? Колись, давай! Представь, что я твой исповедник. Можешь доверить мне любую тайну.
– Да нет никакой тайны, друг мой… просто… жарко здесь… – Касс смущенно потупился и сложил губки бантиком. – Но… если честно… есть там одна…
– Метеоролог?
– С ума сошел? Кто ж с ними в здравом уме знаться будет? Нет, прорицательница. Лея… – и голубые, как небо, глаза ангела мечтательно вспыхнули. – Красы неописуемой, стан тонкий, голосок – что ручеек звенит, а как она заполняет форму пятнадцать ежемесячного отчета… ты бы видел! Это же шедевр, это гениально! Я… до сих пор в себя прийти не могу…
– Чего? – Петр разинул рот, и нимб его озадаченно поехал влево. – От чего ты в себя прийти не можешь?
– Форма пятнадцать… ты хоть представляешь, как сложно ее заполнять? Сколько там подводных камней? Сколько лет я мучаюсь над тем, чтобы сделать все верно с первого раза? Мне ее по сто раз из канцелярии возвращают. А Лея… нет, это совершенство… эти глаза… эти руки… эти пальчики… так и вижу, как они держат перо, когда она пишет: "Количество отработанных показателей – нуль. Количество приведенных к наименьшему злу вариантов – миллион пятьдесят два…" Миллион пятьдесят два! Это же… шедевр! Это же… гениально! Это же…
– Так, ладно. Можешь не продолжать. Я все понял, – весьма невежливо перебил Касса Петр.
– Правда? – спросил Касс, с надеждой взглянув на рыжего. – Ты, правда, меня понимаешь?
– Да. Понимаю. И почему у тебя девушки нормальной никогда не было – теперь тоже понимаю.
– Т… н…
– Тыы…ныы… чего? Форма у него… пятнадцать… ты бы лучше книгу умную посмотрел с картинками познавательными… там тоже есть поза пятнадцать… забавная такая, только растяжка нужна хорошая. Уж куда интереснее, чем отчеты заполнять. Могу, кстати, одолжить по дружбе.
– П…Петр! Я… не… не… но… Друг мой, я, конечно, могу много от тебя вытерпеть, но это предложение из ряда вон! Я – ангел! – пухлый палец Кассиопея проткнул воздух над его головой, голубые глаза фанатично сверкнули. – Я выполняю волю бога Жизни и Истины, а ты мне картинки скабрезные хочешь под нос сунуть. Это ли не противоречит нашим Правилам? Это ли не потакание своим капризам? Мы должны исполнять свои обязанности, не отвлекаясь на возможные соблазны. Мы должны помнить о том, что любое отклонение от заданного пути – есть нарушение Правил. У нас – ангелов – хранителей – особая, невероятно важная миссия… да, наши будни трудны и опасны, а подопечные порой невыносимы, непредсказуемы и упрямы, как… прости Истина, ослы, но может ли это служить оправданием лени и ненадлежащего исполнения хранителями своих обязанностей? Я вам отвечу – конечно же, нет! Кстати, а книжечку ты можешь… хммм… мне одолжить? А когда? – и щечки Касса вспыхнули еще ярче.
– Если очень надо, то вечером сегодня. Только вернуть в целости и сохранности.
– Не твоя?
– Не… я же говорю, на третьем Небе уборщиком в библиотеке отрабатываю. Решил заодно и просветиться. Там в этой книжке такооое, скажу я тебе…
– Ох, я даже не знаю… нет, наверное, все‑таки не надо. Имущество казенное опять же. А вдруг испорчу? Нет, не надо.
– Какой ты перестраховщик. Ну как знаешь. Но я предлагал! И кстати, может скажешь все‑таки, с чего необоснованный оптимизм насчет калечного твоего?
Ангел первого ранга Кассиопей загадочно улыбнулся и ничего не ответил.
* * *
Тесса вихрем ворвалась в свою спальню, готовая спалить весь дом к титанам. Нет, это просто невозможно! Неблагодарные свиньи, вот кто они! Неблагодарные, наглые, беспардонные, невоспитанные, безмозглые – по большей части, это определение относилось к ведьме – упертые, и сексуально озабоченные! Сколько можно этот кухонный стол расшатывать? На памяти Тессы уже не в первый раз они его использовали не по назначению, так что завтракать колдунья за ним ни под каким предлогом не будет.
Фу, как это гадко, мерзко и противно. Любовь, секс, удовольствие… как все это может быть связано? Нет, теоретически вроде понятно, но на практике…
Плюхнувшись с размаху на кровать, Тесса попыхтела еще пару минут, прокручивая в уме возможные сценарии изощренной мести этим двум голубкам, постепенно успокоилась. Мысли ее перескочили на другое.
Лупа. Трофей был надежно припрятан во внутренний карман рубашки, которую Тесса одолжила – естественно, без спроса – у Велании. Угрызения совести колдунью не мучили, поскольку у вампирши было столько вещей, что за три жизни не переносить. Черный цвет Тесса не очень жаловала, но выбирать, к сожалению, не приходилось.
Осторожно достав лупу, колдунья рассмотрела ее со всех сторон. Ничего особенного, новодел, лет сто максимум. Ручка из меди, стекло мутное и – Тесса не поленилась проверить – увеличивать что‑либо отказывалось. Да и вообще сквозь него мало что было видно.
Поняв, что до утра она не доживет – любопытство сглодает, а у хозяина квартиры и его бестолковой пассии сейчас ничего не допросишься, Тесса решила, что и сама справится с делом. Уж как пользоваться лупой, даже столь отвратительного качества, она знает.
Достав из ящика прикроватной тумбочки свернутую в трубочку дарственную, Тесса на мгновение задержала дыхание, а внутри что‑то сжалось от волнения. Вот сейчас, сейчас настанет исторический для нее момент. Момент, которого она ждала больше двух лет! Момент, ради которого сделала так много!
Положив лупу на тумбочку, колдунья аккуратно развернула бумагу и еще раз внимательно ее осмотрела, решая, с чего начать. Надо ли сначала спеть что‑нибудь, чтобы активировать ключ, или станцевать? Или может, стишок рассказать, встав на стул? Усмехнувшись, Тесса приказала себе успокоиться и взяла лупу в руки.
Поднесла к началу текста, тому самому, где было зашифрованы данные Дарителя. Поводила над цифрами – ничего. Постучала по стеклу и поводила вновь. Ничего. Ччерт. Видимо, какой‑то ритуал все‑таки потребен. И она, Тесса, его не знает, а гадать – дело тухлое. Но она дочь самого Дирьярда Штейна! Неужели не догадается, как активировать эту гадкую стекляшку?
Тесса задумалась, как поступить. Будь это одушевленный предмет, можно было бы просмотреть его воспоминания, но с лупой такой вариант не прокатит. Что еще… спросить у папочки? Она всегда так делала, когда оказывалась в затруднении. Логично, но на этом ее приключения закончатся. Нет, сначала Дирьярд подскажет, что именно нужно сделать, а потом надает по пятой точке, как маленькой девочке, отберет игрушки – дарственную и лупу, и запрет в замке на неопределенный срок. А ещё год просидеть в заточении Тессе очень не хотелось.
