Текст книги "Самая правильная ведьма. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ольга Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 60 страниц)

Рич засучил рукава – фигурально выражаясь, и начал выстраивать путь. Ощущение было такое, словно он по уши в киселе – не сказать, в чем похуже – и с каждым словом его засасывает все глубже. Сначала стало трудно говорить, в рот словно каши набили, потом сбилось дыхание, затем стали вялыми жесты. Лишь мозг работал четко и ясно. Рич старался изо всех сил, проталкивал формулу сквозь тугой воздух. Девица отчаянно озиралась по сторонам, а через секунду подскочила к трюмо и неожиданно легко сдвинула его, загородив входную дверь. Туда же отправился стул. Неужели возьмется за кровать? – изумился Рич невольно, стараясь не сбиваться с ритма построения. Наконец, воздух замерцал черными искрами, пошел волнами, и темнота материи проступила перед создателем портала.

Символы, начертанные в воздухе, начали дрожать сильнее, мел по крупинке осыпался на пол. Одни знаки потихоньку стирались, другие обугливались, сдерживая напор купола. Рич почти завершил формулу, как вдруг на дверь обрушился удар потрясающей мощи. Трюмо зашаталось, стул упал. От второго удара трюмо с грохотом рухнуло набок – зеркало брызнуло во все стороны мириадами осколков. Стул улетел в окно. Стекло, естественно, выдержало, и стул шлепнулся на пол.

Служанка – или кто она была на самом деле? – не обращая на удары и стеклянный дождь никакого внимания, методично, чуть нервничая, подтаскивала к двери тяжеленную кровать. Ей удалось сделать это до того, как дверь сорвали с петель. Кровать честно выдержала два удара, а после створка разлетелась в щепки. В проеме показалась мужская фигура.

Девица кинула на Рича умоляющий взгляд.

– Готово! – пробулькал он, чувствуя себя выжатым как лимон. Пот лил с него ручьями.

Темнота портала мерцала таинственно и гостеприимно. Служанка подобрала юбки и ринулась к заветной лазейке, Рич не стал проявлять галантность, пропуская её, и уже практически сделал шаг вперед… Но видимо, боги в этот момент отвернулись от ребят, потому как материя, еще секунду назад живая, подернулась матовой плёнкой и превратилась в камень. Затем что‑то внутри портала вспыхнуло, и он осыпался мелкой крошкой.

– Да чтоб тебя… – раздосадовано топнула ногой девица. – Не успели. Жди теперь…

Уточнить, чего именно им придется ждать, служанка не посчитала нужным. Но Ричу это было не важно. Он смотрел на вошедшего – Дирьярда. Мужчина дружелюбно, как будто не он сейчас выломал дверь, поздоровался с присутствующими. Колдун машинально ответил тем же, а девица задрала нос и попыталась было Дирьярда обойти, но тот схватил ее за руку.

– Куда‑то собралась, моя милая?

– Отпусти, – процедила служанка, и уже за один этот тон – неуважительный по отношению к хозяину – она должна была превратиться в горстку пепла, но этого почему‑то не произошло.

Пока Рич прикидывал в уме, насколько ему выгодно бросится на защиту этой крошки – а по всему выходило, что побыть героем все‑таки придется, случилось еще более странное. Дирьярд служанку отпустил, отступил на шаг и сложил руки на груди.

– Ты хоть понимаешь, что прорыв купола грозит серьезными неприятностями? Кстати, симпатичное платьице. Кто поделился?

– Одежду украла, так что наказывать некого. А что касается купола – залатаешь, не в первый раз. И на меня прошу не обижаться. Я тебя предупреждала. По – хорошему просила – сколько раз? А ты? Ты разве пошел мне навстречу?

– Тесса! Я не потерплю такого тона! Я требую уважения к себе!

– Раньше надо было думать! – Служанка – оказавшаяся не служанкой вовсе – лихорадочно развязала тесёмки фартука и швырнула его в лицо Дирьярду. – Подавись ты моим уважением! И тоном моим тоже подавись!

С этими словами девица обогнула сдвинутую последним могучим пинком Дирьярда кровать и пулей вылетела за дверь, подняв широкой юбкой облако пыли и щепы. Рич молча смотрел на эту сцену, в глубине души начиная проникаться сочувствием к своему тюремщику. Если бы у него была такая… дочь? сестра? жена? любовница?.. да не важно кто, он бы тоже пыточную камеру в подвале сделал, чтобы душу отводить.

Дирьярд откашлялся и как ни в чем не бывало обратился к Ричу:

– Хорошо спалось?

– Отлично, – ответил колдун, слегка недоумевая по поводу всех этих церемоний. Почему бы не перейти сразу к сути, а то от общей неопределенности уже голова побаливает. – С чем пожаловали?

– Да вот – с… пару вопросов задать хотел бы. – Несмотря на дружелюбный тон, взгляд у Дирьярда оставался акульим, напоминая о том, что ответов на свои вопросы он будет добиваться любыми методами. Что ж, посмотрим, кто кого, хмыкнул Рич про себя, а вслух произнес:

– У меня, знаете ли, тоже парочка накопилась. Не соизволите ли просветить?

От подобной наглости Дирьярд на некоторое время потерял дар речи, а когда заговорил, от приторности его тона у Рича свело зубы:

– Воля гостей – воля хозяина, так у нас говорят. Сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Для лучшего понимания друг друга будьте любезны пройти со мной в более подходящее для беседы место.

"Вниз, в подвал", – прочитал в его глазах невысказанное уточнение Рич, но сделать в данный момент ничего не мог. Чужая магия мягко подтолкнула его к двери. Оставалось лишь подчиниться.

* * *

Оделась Мира за пять минут. И в самом деле – натянуть надоевшее платье – что может быть проще? Пока искала сумку, размышляла, как лучше до кладбища добраться. Вернее всего, конечно, порталом, но таких сил у ведьмочки не было. Любимая метелка осталась в квартире на бульваре Таракана, значит, единственный вариант – маршрутка, любимый аттракцион самоубийц. Сглотнув, Мира проверила наличие денег в кошельке – достаточно. Затем на цыпочках прошла в гостиную – там, развалившись на диване, который был ему мал, спал Тим. Вихрастая голова закинута на один подлокотник, ноги покоятся на другом. Руки сложены на животе. Вид мирный, как раз такой, как Миранде и надо. Она заботливо прикрыла парня пледом, пару минут раздумывая, что важнее укутать – ноги или плечи, потому как на целого Тима никакого пледа не хватало. В итоге, в дело пошла еще и простыня.

Ведьмочка даже осмелилась на прощальный поцелуй. Затем подхватила сумку и потихоньку выскользнула из квартиры.

– А почему не в бальном платье, дуреха? – воскликнул Петр, появляясь прямо перед лицом ведьмочки, как только она начала спускаться по лестнице. От неожиданности Мира подскочила, оступилась и чуть не упала, но в последний момент успела уцепиться за перила. – И диадему на башку твою бестолковую, как апофеоз идиотизма.

– А чем тебе не нравится мой наряд? – Мира оглядела платье. – Вроде вполне прилично выглядит.

– Ага, если ты собираешься драить сортиры. А ночью на кладбище холодно до чертиков, да простит мне Истина такие выражения. Доходит?

– Ох, отстань, – раздраженно махнула рукой Миранда, унимая сердцебиение и медленно спускаясь по лестнице. Рыжий послушно исчез, но, как оказалось, не надолго.

– Кстати, аплодирую стоя. Вот это я понимаю, деловой подход, – похвалил он, встретив девушку на выходе из подъезда. – Быстро ты его… ушатала, светило отечественной терапии.

– Помолчи. И без тебя тошно. Что, просто так не судьба сказать, в чем дело? – Душа у Миры была не на месте из‑за того, как пришлось поступить с Тимом. Очень хотелось вернуться назад, растолкать соню и попросить прощения за дурные мысли и поступки.

– Я же ангел, а не пророк, – улыбнулся рыжий. – В чем дело – их прерогатива объяснять. Мое же – сторона. Я и так пошел на должностное преступление, когда на кладбище тебя позвал. Опять эти зануды повестку пришлют, поди. И вот охота им каждый раз этой фигней заниматься? Не надоело? И да, у тебя пожрать ничего не найдется?

– По… хмм…пожрать? – удивилась Мира. – Ты с головой дружишь или как? Ты же лик?

– А я может, не для себя прошу! – вскинулся Петр. – Чего, булку жалко? Воот оно, новое поколение…

Под монотонное бухтение Петра Мира дошла до остановки. Маршрутку пришлось ждать двадцать минут, еще и попалась переполненная. Кое‑как втиснувшись внутрь, ведьмочка оказалась зажата между двумя гномами – ехавшими, судя по запаху, с горных разработок, на которых они провели как минимум пару месяцев, забыв в стахановском порыве об элементарной гигиене. Дыша через раз, девушка то и дело поднимала лицо вверх, чтобы урвать глоток свежего воздуха, но ситуацию портил нависавший справа оборотень, источавший жуткий аромат мокрой псины и плохо переваренного мяса. Водитель на сей раз попался, как назло, медлительный, даром, что эльф, поэтому Мира получила все тридцать три удовольствия, пока добралась до места.

Слава богине, кладбище находилось почти в центре города, недалеко от дома Тима, поэтому мучиться уж очень долго ей не пришлось. Пять остановок – и взмыленная, полузадушенная, провонявшая чужим потом девушка была буквально вытолкнула из чрева маршрутки. Не удержав равновесие, она грохнулась на асфальт, прямо под ноги какому‑то развеселому жеребцу. В том смысле, что заржал он при её шумном приземлении, как жеребец при виде кобылы, раскатисто и с переливами, хотя внешне смахивал на сушеного сморчка – худой, маленький, в дурацких очках и жуткого лимонного цвета пиджаке явно с чужого плеча.

– Ха – ха, какая дамочка… ха – ха – ха… милая, пойдем ко мне, сегодня твой счастливый день, это говорю тебе я, господин Восхитительный. Еще ни одна от меня не уходила неудовлетворенной… поверь, милашка, я исполню все твои мечты…

Мира из‑под упавших на глаза волос зыркнула на нахала так, что тот на мгновение запнулся. Пока молчал, ведьмочка встала с колен, не спеша отряхнулась. Коленки не поцарапала – уже, считай, повезло.

– Спасибо, – сказала вежливо, – меня уже… удовлетворили и мечты все исполнили. И не советую ко мне приставать. Парень у меня ревнивый бывает.

Это прозвучало угрожающе, хотя Мира ничего подобного не имела в виду. Просто была уверена в том, что Тим придет ей на помощь и в случае чего отметелит любого. И эта уверенность служила ей лучшей защитой.

Жеребец отступил на шаг, сбавил обороты, но гордость требовала, чтобы последнее слово осталось за ним:

– Ха – ха. Детка, да плюнь ты на него! Или хотя б для сравнения, что ли… пойдем, милашка. Не пожалеешь! А ты слышала про то, что хороший левак укрепляет брак? Ха – ха. Это я тебе как эксперт с большим опытом говорю! Ты только попробууууй!

Но Мира уже удалялась в сторону кованых кладбищенских ворот.

Для лета смеркалось на удивление быстро. Когда ведьмочка нашла могилу родителей, солнце кануло за горизонт, и на кладбище вползла печальная темнота. Конечно, дорожки освещались магическими шарами, но в дальних уголках было хоть глаз коли. Именно в одном из таких мест и было расположено последнее пристанище Мариссы и Ридьярда Новиковых.

Усердно глядя себе под ноги, Мира добралась до пункта назначения – двойного захоронения, без заборчика и цветов, с покосившимся памятником. Находилось оно к востоку от ворот, в конце усаженной молодыми дубками аллеи. Тут же стояла скамеечка для посетителей.

Чем ближе ведьмочка подходила, тем тяжелее становилось на сердце. Стоя же перед могилой, поняла, что все это время не ходила на кладбище по одной простой причине – дура была. Накрутила в голове гремучую смесь из страхов, обиды и горя, и цеплялась за собственные маразмы с упорством, достойным лучшего применения, отговорки и оправдания глупые выдумывала. А сейчас осознала, что пришла пора повзрослеть, хотя процесс обещал быть мучительным.

Не отрываясь, она смотрела на блеклые, выцветшие фотографии папы и мамы. Молодые, веселые, полные жизни. Такие родные и близкие. Ее близкие. Которые любили бескорыстно, безусловно, которые были готовы за нее и в огонь и в воду. А она про них забыла. Она на них обиделась за то, что оставили одну. Отреклась. Горевала, утонула, как в болоте, в своей печали. Отказывалась смотреть правде в глаза. Отказывалась признавать тот факт, что любила их тоже – сильно, горячо и искренне. Гнала чувства прочь, так становилось легче.

Сколько она просидела там, притулившись на скамеечке, рядом с могилой родителей, без всякого выражения смотря на небольшие холмики земли, она сказать не могла. Только в один прекрасный момент, будто кто под руку толкнул, вздрогнула всем телом, бросилась на колени и разрыдалась так, будто мир рухнул. А он и в самом деле рухнул – ее выстроенный, удобный, бесчувственный мирок. Что‑то будто лопнуло внутри и со слезами вытекало наружу. В груди нестерпимо заболело, зашлось от отчаяния. Захотелось повернуть время вспять и вновь стать маленькой девочкой, которая не ведает забот. Которая сидит у папы на плечах и громко распевает веселые частушки. Которая ничего не боится и верит, что мечты всегда сбываются.

И Тима она с собой не привела не потому, что боялась, что он испугается, а потому что знала в глубине души – именно здесь он поймет, какая она есть на самом деле. Трусиха и первостатейная лгунья. Бесчувственная кукла. Да, она относилась к нему с теплотой, возможно, даже была влюблена, но не давала себе раскрыться. Все время сдерживала, ограничивала. В каждой мелочи видела плохие предзнаменования, все время ожидала чего‑то, чего?.. Что бросит, не сказав ни слова? Разочаруется в ней?

Она же не выживет. Да, она ругалась на него, переживала за него, хранила от него секреты, обожала заниматься с ним любовью. Тим, он такой… такой… она ради него…

– Вот сырость развела, манюня… – голос ангела звучал непривычно ласково. – Ну и чего ревёшь? Поди, опять в крайность ударилась, угадал? Теперь ты у нас во всем виноватая, а другие – ангелы во плоти, вроде меня, так? Не стоит, красотуля. Ты не худшая, поверь мне, я такое перевидал на своем веку. Конечно, и не образец для подражания, с этим не поспоришь, но лучше, значительно лучше многих. Главное – держи нос кверху. И вытри, наконец, эти слезы! Истины на тебя нет! Ты ведьма или школьница сопливая?

Мира не подняла головы – ей вдруг стало очень неловко за неумеренное слезоразлитие и уничижительное настроение. И глаза наверняка опухли и покраснели. Вот уж красота неземная. Но всхлипывать перестала, прислушалась. Да, кто‑то совсем не меняется в любой ситуации и от осознания этого почему‑то стало легче. Как был Петр наглой рыжей мордой, так и остался, что бы с ней не случалось.

– Ты про дело‑то не забывай. Родителей твоих уже не вернешь, кулема, да только подводить их тоже не стоит, я прав? Так что шла бы ты, убогая, вооон в тот дальний темный уголочек – только не затем, зачем ты наверняка сейчас подумала своей бестолковой башкой. Здесь для этого специально отведенные места есть, если что, с надписями "Ч" и "К". Вполне успеешь, кстати – самое интересное только минут через двадцать начнется. И чтоб без стенаний, поняла?

– "Ч" и "К"? – недоуменно переспросила ведьмочка, вытирая сопливый нос и глаза выуженным из сумки платком. – Это что еще за обозначения?

– Нет, ты меня все больше разочаровываешь. Как можно не знать таких элементарных вещей? Ч – человек, к – колдун.

– Но… я же ведьма…

Рыжий вздохнул печально:

– Однако. Ты права. Ну, значит, терпи до дома. А хочешь, я памперсончиков подгоню? У меня есть один знакомый аптекарь, он подешевле продаст. Мягенькие, как раз для нежных младенческих попок… ты, конечно, на младенца не тянешь, да и попка поди далеко не неж…

– Еще одно слово – и я не знаю, что я с тобой сделаю, – рявкнула введенная из себя ведьмочка. – Я тебя в мясорубке проверну и котлет понажарю. Я тебя, злюку, на салат покрошу…

– Не стоит, не стоит из‑за меня становится чудовищем… – довольно рассмеялся ангел и махнул рукой в сторону кустов. – Пошутили и будет. Давай, дуй туда. Прячься.

Но Мира завелась всерьёз. От накопившихся обид её так и распирало, и почему‑то эта выходка Петра стала последней каплей. Она зыркнула на него злыми глазами:

– Ты такой остроумный, я смотрю. А ответь мне – где ты раньше был?

– В смысле раньше?

– Совсем раньше. Когда я маленькая была, когда сиротой круглой осталась без поддержки. Когда школу заканчивала и не знала, как дальше быть. Ты‑то где шлялся, хранитель?

Петр заметно смутился и буркнул:

– Я был. Просто был. А теперь я принимаю активное участие в твоей судьбе. Ошибки признал, раскаялся искренне и всесторонне. В данный момент представляю собой ангела – хранителя исправляющегося, так сказать. Что‑то типа выздоровевшего алкоголика.

Мире это сравнение ни о чем не говорило, но расспросы пришлось прекратить, потому как ангел с посыпанием своего нимба пеплом покончил и снова принялся понукать её, чтобы спряталась в кустах. Мол, представление начинается, и все такое.

И тут – словно мало ей было одного малохольного – рядом с рыжим возник Касс. Огляделся, словно не понял, где очутился, и высокопарно произнес:

– Да будет тебе известно, друг мой, что твое распоряжение выполнено в точности.

– Мое распоряжение? – фальшиво удивился Петр и быстро отплыл в сторону. – Ничего не знаю ни о каких распоряжениях, Кассиопей.

– Да? А золотой нектар разве не ты просил наблюдателям предложить, дабы они на некоторое время прервали свое бдение за делами земными?

Рыжий пару раз моргнул озадаченно, словно не понял, о чем речь, а потом облегченно выдохнул и хихикнул:

– Ааа, так ты об этом! Прям молодец, через пять дней вспомнил! В прошлый раз месяц пришлось ждать. Лучше поздно, чем никогда, это факт. Ну да ничего, я не в обиде, сам разобрался. И кстати, могу по знакомству и великому блату справить тебе отварчик для памяти. Качество отменное. Бесплатно. Из побочных эффектов всего лишь один – слабительный. Согласен? А то ты все время что‑нибудь забываешь, надоело.

– Но друг мой… – Тут Кассиопей соизволил обратить свой светлый ангельский взор на Миру, которая бочком – бочком, чтобы не привлекать лишнего внимания, топала в указанном Петром направлении. – О, доброго дня… точнее, доброй ночи, земная дева. Рад вас лицезреть в добром здравии.

– Сам ты дева, – привычно буркнула под нос ведьмочка, и по – хамски не удостоив ангела ответом, потрусила дальше.

– А что это вы здесь делаете? – Касс не смутился подобным обхождением. – Ночью, на кладбище, одна? Опять Петр что‑то учудил? – И вперил негодующий взгляд в рыжего. – Друг мой! То ли это, о чем я думаю?

– Знать не желаю твои развратные мыслишки, кудрявый. Шел бы ты по своим делам, а мы уж тут сами… – Надо отметить, что Миранда была с рыжим совершенно согласна. Да, Касс был до зубовного скрежета правильный, классический ангел, и одно это вызывало у нее сильное раздражение. А еще тот факт, что сама она от подобного совершенства была так же далека, как от перспективы занять императорский трон.

Касс расстроенно посмотрел на Петра:

– Не может быть, чтобы ты притащил сюда свою подопечную, когда мог просто все рассказать.

Тут Мира была вынуждена согласиться уже с Кассом. Но она прекрасно знала, что ни силой, ни нытьём, ни стриптизом из рыжего ничего не выбьешь, если он того не захочет, а потому настаивать, чтобы он раскололся, не стала – только время и нервы потеряет, а в итоге на кладбище все равно тащиться придется. Тем временем Касс продолжал:

– Ты несправедлив.

– Я? Это я не справедлив? Ты архивные записи читал? Ты ее дело видел? О чем вообще речь? Сам же ей пенял на это! Родители, уважение, тыры – пыры. Забыл?

– Я ничего никогда не забываю, – с достоинством ответил Касс, но под многозначительно – ироническим взглядом Петра осекся и, откашлявшись, поправился. – Надолго не забываю. А даже если и выпадает из памяти, вскоре восстанавливается.

– Когда уже ничего не надо, это точно, – с готовностью подтвердил Петр. – Первый под этим подпишусь. Ладно, друг мой ситный, вали отсюда, пока по шее не получил. Надоел ты мне.

Касс грустно посмотрел на Миру:

– И почему вы позволяете с собой так обращаться? – И вдруг глаза его загорелись. – А хотите, я помогу вам жалобу написать в…

Он не договорил – банально не смог, потому что рыжий, пулей подлетев к нему, сунул Кассу в рот нечто такое же призрачно – прозрачное, как он сам, похожее на платок. Тоже лик? – меланхолично подумала Мира. – Бывает ли лик у платка? Или платок у лика? Как бы это выяснить? И вообще, закончится когда‑нибудь этот балаган или нет? А вот слова Касса про жалобу надо будет уточнить… потом, как возможность представится…

Невежливо и крайне энергично рыжий пихнул Касса вверх, и тот, что‑то жалобно промычав, скрылся из виду. Довольный собой и ситуацией в целом, ангел второго ранга Петр повернулся к Мире:

– Ну, коровушка моя безрогая, чего застыла? Шагай давай куда… хммм… сказал. А я пойду… по делам. – И вслед за Кассом растаял в воздухе.

Мира пожала плечами, но распоряжение выполнила, хотя сидеть в кустах, согнувшись в три погибели, казалось ей верхом глупости. Вдобавок терзало смутное, и вполне возможно, справедливое подозрение, что ангел уже просто не знает, как себя развлечь, и решил вот подопечную загнать ночью на кладбище, да и в кусты, забавы ради. Чувствуя себя чем‑то средним между клоуном в цирке и курицей на яйцах, девушка, тем не менее, притаилась под широким шатром веток. Ночной холодок, влажный и липкий, легко пробирался под платье, и Мира была уверена, что если в течение следующих двадцати минут она отсюда не свалит, то цистит ей обеспечит немало чудесных мгновений в будущем.

– Ну и дура ты, Миранда Новикова, – прошептала себе под нос, не отрывая взгляда от могилы родителей. – Понес же тебя черт знает куда. А ведь могла сейчас быть дома, под боком у Тима… ммм…

Поежилась, когда порыв ветра пронесся по земле, кружа листья в воздухе.

– Нет, и вот надо было мне сюда припереться? – опять задалась риторическим, по сути, вопросом. – И почему я не осталась с Тимом? Кому и что я хочу доказать?

Ее жалобный тихий шепот был еле слышен. Все недавние горестные размышления, самобичевания и философствования были отодвинуты на второй план благодаря чрезвычайно некомфортным погодным условиям. Ей бы штаны теплые, да куртку, только где ж такую роскошь возьмешь на кладбище? И почему она не послушалась Петра, когда тот советовал одеться потеплее?

Чужая рука обхватила ее, лишая возможности двигаться, другая с размаху запечатала открывшийся для вопля рот.

– Теперь ты мне все – все расскажешь… – зашипел ей в ухо мужской голос.

* * *

Рич с трудом разлепил глаза – кровь наглухо склеила ресницы. Мда, подумал, с трудом поднимая руку, вот и поговорили. С другой стороны, кто ж знал, что у Дирьярда чувства юмора нет совершенно, зато больной фантазии в избытке?

Начиналось все даже мило – с познавательной экскурсии по подвалу, тому самому, куда Рич попал вначале, так что ничего нового колдун для себя не открыл, и обстановкой пыточной, к великому сожалению хозяина, не впечатлился.

Тогда Дирьярд, не мудрствуя лукаво, предложил гостю на выбор два варианта: первый – Рич добровольно и честно отвечает на заданные вопросы, что дает ему возможность умереть быстро и без боли. Второй – Рич упрямится и предоставляет гостеприимному хозяину шанс попрактиковаться в нанесении увечий и разнообразных пытках.

Колдун усмехнулся и ответил, что видимо в свое время матушка Дирьярда согрешила с троллем, иначе бы мужик к столь почтенному возрасту в игрушки б уже наигрался и ума поднабрался. И даже рассмеялся самонадеянно.

Хозяин его не поддержал, молча кивнул, как будто только и ждал подобного ответа, щелкнул пальцами, и Рич в мгновение ока очутился на пыточном столе, руки – ноги в оковах. Попытался было произнести заклинание, но вместо слов вырвалось прежнее кукарекание. Вот ведь невезение!

Конечно, сначала колдун дергался, особенно когда его резали острым скальпелем. Потом только выл на одной ноте, проклиная свою самонадеянность. Что самое странное, никаких вопросов Дирьярд не задавал, лишь наслаждался процессом. Его лицо не поменяло выражение – дружелюбие в квадрате – только глаза полыхали ненормальным огнем, а руки чуть дрожали, выдавая крайнюю степень возбуждения.

Запах крови дурманил голову, а осознание того, что это тебя кромсают как свинью, не прибавляло оптимизма. Рич пытался не кричать, запрещал себе кричать, но сдался уже на втором ударе молотком по пальцам. Его хриплые надрывные вопли, казалось, лишь раззадоривали Дирьярда. Он с непонятным упоением слушал их, полуприкрыв безумные глаза. На лице блуждала улыбка.

– Спроси меня, спроси! – выл Рич, но из горла вылетали невнятные стоны. Через полчаса пыток колдун был готов на все. Надо что‑то рассказать – он расскажет, а если не знает, что именно, то придумает, лишь бы его отпустили. Или прибили побыстрее. Невозможно терпеть эти мучения. Он желал только одного – чтобы боль прекратилась, так или иначе.

– Ладно, – неожиданно сказал Дирьярд, вытирая скальпель полотенчиком и аккуратно кладя его на столик. – С произвольной программой мы закончили – да, долго, но прости, не удержался. К тому же ты оскорбил мою почтенную матушку, а она была весьма уважаемой женщиной. Теперь приступим к обязательной.

Сначала Рич даже не понял, о чем говорит его мучитель. В голове стоял туман, перед глазами все плыло, а тело превратилось в сплошной оголенный нерв, который непрерывно бьёт током. Ослабевший от потери крови, колдун молил бога (даже сам не знал, какого) даровать ему легкую смерть. Или спасти, но только побыстрее! Ради бога, побыстрее!

Обязательная программа? – тупо повторил про себя Рич. – Это что еще за хрень? Неужели он меня на куски распиливать начнет? Куда уж дальше? Чертов псих! Да чтоб я еще раз…

От подобных мыслей Ричу стало совсем худо, а невольно вспомнив коллекцию пыточных "игрушек" на столе, колдун с ужасом осознал, что после этой программы его, скорее всего, закопают в уголке недавно виденного из окна милого садика. По частям. Он уставился в потолок, только теперь поняв, что портрет висит наверху с одной конкретной целью – чтобы тот, кому не посчастливилось оказаться на месте Рича, никогда не забыл того, кто это с ним проделал; при условии, что выживет после всего, конечно. Устрашение. Боль. Унижение. Боль. Бессильная ярость. Все эти чувства кипели в колдуне, не находя выхода.

– Хватит… пожалуйста… – сухими губами прошептал Рич, но его, разумеется, не поняли.

– Трам – пам – пам, – пропел Дирьярд весело. – Ну что, дружочек, приступим? Расскажи‑ка мне для начала, как ты здесь очутился?.. Откуда ты? Ты видел ее? Но каким образом? Вызвал дух? Или… мелкую встретил? Это она тебе рассказала? И письма показала?.. Ладно, можешь не говорить, я и так все узнаю…

Рич хотел ответить. Очень – очень хотел. Самое время спасти себя. Но…

– Да иди ты… – выдал искренне, глаза его закатились и он провалился в спасительную темноту. Была ли то смерть или просто обморок, затруднился бы сказать сам бог Истины.

И вот теперь он очнулся в вонючей каменной клетушке, видимо, камере для заключенных. Холодный пол, сырые стены, полное отсутствие свежего воздуха.

* * *

– Ты – дурак! Ты так меня напугал!

– Я напугал? Это я тебя напугал? А то, что ты сделала, это как называется, а?

Мира потупилась. Она по – прежнему сидела в кустах, уже не одна, а в весьма враждебно настроенной компании – к ней присоединился Тим. Он появился из ниоткуда, напугал девушку до полусмерти и тут же, не сходя с места, принялся вытрясать из неё что к чему. А Мира никак не была расположена откровенничать. Во – первых, что‑то вот – вот должно было произойти. Во – вторых, она еще не успела придумать подходящую ложь. В – третьих, Тим выглядел настолько разозлённым, что у нее язык отнимался. Хотелось заплакать, попросить прощения и забыть об этом происшествии навсегда. Стереть как из ее, так и из его памяти. Еще раз прожить тот момент с чаем – по – другому. Исправить. Увы… все это было не в ее силёнках.

Поэтому она молчала, уставившись в землю. Ей нечего было сказать. Помимо всего прочего, в общей мешанине чувств красной нитью выделялось облегчение от того, что все открылось, и теперь не придется переживать, как там её парень без нее. Конечно, очень неприятно быть пойманной на горячем, но с души словно камень свалился.

Тим глубоко вздохнул.

– Так, ладно. Раз ты думаешь, что так будет лучше, поговорим дома. Но именно что поговорим. Это понятно? – внушительно прошептал он. – А сейчас посмотри‑ка на меня.

Мира отрицательно качнула головой. Не могла она заставить себя поднять глаза – ей было стыдно, очень стыдно, неловко, неудобно за себя и свое поведение в прошлом и настоящем. За то, что обманула и попалась. Причем больше, наверное, за второе. Потому как, обманывая, она дурных целей не преследовала, а, значит, и сам обман считала довольно невинным, пусть и корила себя за это нещадно. Но, ясное дело, Тим придерживался иного мнения.

– Я говорю, на меня посмотри, – парень попытался приподнять ее голову за подбородок, но Мира ушла в глухую оборону и отвернулась в сторону, избегая физического контакта.

– Ладно, тогда попробуем по – другому, – решил Тим, и все вокруг подернулось Тьмой. Той самой, с большой буквы. Температура воздуха снизилась в разы. Пришел стражник…

Мира невольно вскинула глаза и ахнула – перед ней был не Тим. То есть, не совсем Тим, но в то же время, несомненно, он. Только другой. Логично, не правда ли? Женская логика – самая логичная логика в их мирке! И только логика ведьм может ее переплюнуть!

Этот Тим выглядел жутко – как порождение бога Смерти, чуждая жизни энергия. На темном пятне лица жили лишь заполненные Тьмой глаза, фигура казалась размытой, очертания неуловимо менялись, колебались и вместе с тем оставались прежними. Как это возможно, Мира не знала и знать не хотела. Ее бедная головушка и без того подверглась слишком большой нагрузке. А самое страшное – смотрел он на неё оценивающе, равнодушно, словно на незнакомого живого.

Вдруг черные глаза насмешливо сверкнули и голос Тима, шедший откуда‑то изнутри фигуры, произнес:

– А со мной поговоришь?

Ведьмочка сглотнула:

– Я и говорила… с тобой. Это же ты… да?

– Я. И я. Вот так вот. Кстати, мы уже встречались, в больнице, помнишь? И до того один раз, кажется…

Мира помнила, к своему сожалению, пожалуй, слишком хорошо. Кивнула, судорожно думая, как бы незаметно отступить подальше, и не убьет ли ее этот новый Тим, уж больно жутко он выглядел.

– Смешная ты все‑таки, – протянул он, наклоняясь к Мире так близко, что она ощутила леденящее кожу прикосновение. Фигура парня словно колыхнулась в темноте, – усыпить меня… нас…вздумала. И чем! Еще б по голове огрела для полной уверенности. Ведьма, что с тебя взять… никакой фантазии.

– А… ты не уснул?

– Уснул. И не уснул, вот так все запутанно. А если откровенно, то бесполезно на мне свои навыки знахарки отрабатывать. Мы… не дадим себя обмануть. На… нас невозможно влиять. Если уж магия не действует, то твоя травка и подавно не сработала.