Текст книги "Отпускай (СИ)"

Автор книги: Ольга Сурмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Маленький нелюбимый кактус

Нейт стоял в цветочном магазине. Все цветы вокруг пестрые, ароматные. И прекрасные. На любой вкус… прекрасные. Он раздумывал купить себе розу. Чтобы росла в широком горшке, часто цвела объемными, красными цветами. Или орхидею. Экзотическую, статную. Приковывающую взгляд всех, кто её видел.

Осматривая весь этот цветник, мужчина недоуменно скользнул взглядом по небольшому, пухлому кактусу, что стоял в самом углу. Кактус как кактус. И цветочек на нем маленький, белый, несуразный. Совсем не примечательный. Однако, внутри отозвалось что-то странное. Поддавшись странному эмоциональному порыву, молодой человек взял его в руки. Часто заходил в этот магазин, часто его видел. Цветы покупали, и их место занимали новые, а кактус… кактус никто не брал. Возможно потому, что слишком странный. И цветок на нем слишком маленький.

И Нейт не брал. Однако сейчас взял. И ладони, почему-то, потеплели, когда он коснулся неказистого горшка. Захотелось, вдруг, этот кактус прижать к себе. Согреть его руками, полить, и поставить на солнце. Быть может милый, нежный цветочек станет на нем чуточку больше. Казалось, молодой человек заметил бы, распустись бутон на нем сильнее даже на миллиметр. Такой широкий, как бочка, с хрупкими, мягкими колючками.

Мужчина, вдруг, заулыбался. Какой милый кактус, почему он раньше его не замечал? Вернее, замечал, но почему не взял? Почему он так долго тосковал в магазине, когда мог бы спокойно жить у него дома? Мог бы, и заставлял бы улыбаться сильнее, чем самая красивая на свете роза. Вызывал бы больше любви, больше чувств чем крупные, экзотические цветы.

Он не хотел выпускать его из рук. Любимый кактус. Однако, поставил на стол, чтобы прочесть инструкцию по уходу. Поставил перед всеми цветами. А когда потянулся взять его снова… чья-то бледная, тяжелая рука схватила желанный горшочек, и поднесла к себе.

– Какой чудный кактус! – Выпалил человек в белом халате. – Я всегда, всю жизнь мечтал о кактусе! Именно о таком!! Именно о круглом, с таким чудным цветочком сверху!!

– Поставьте. – С яростью процедил Нейт. – Это мой кактус. Я его первым взял, и я его куплю. Возьмите себе другой. Кактусов полно…

– Нет, я мечтал именно об этом. И теперь он у меня в руках, а не у вас. – Майрон приторно улыбнулся. – А вы, судя по всему, вообще пришли сюда за розой, вот и берите её. Я, в отличии от вас, о кактусе мечтал всю жизнь. Знаю все об уходе за ним, о поливке, о световых днях. А вы знаете? Нет. Берите то, за чем пришли.

– Отдай мой кактус. – Штайнер сжал кулаки. – Это мой кактус, мой любимый кактус!!

– Нет, теперь он мой. – Молодой человек сузил глаза. – Он у меня в руках.

– Отдай!!! – Закричал Нейт не своим голосом, и схватил мужчину за ворот халата. – Отдай, или я тебя убью!!!

– Ну попробуй. – Даглас мягко, мерзко улыбнулся. – Даже если у тебя, каким-то чудом, выйдет напасть на меня… я все равно не умру, я просто пострадаю. Ты отправишься за решетку. А кактус все равно останется со мной.

Внутри все похолодело. Все розы вокруг поблекли, вызывали апатию, и даже раздражали. В целом свете остался только пухлый кактус и его нежный цветочек, который сейчас держали чужие руки. Одна за одной накатывали волны гнева и печали. Яркие цветы его больше не интересовали. Все мысли были сосредоточенны на маленьких, мягких колючках.

А он уже успел помечать, как каждое утро будет замерять этот маленький белый цветочек и смотреть, стал ли он больше. Как купит самый красивый горшок, как будет поливать самой чистой, самой вкусной водой. Ставить рядом с кактусом мягкую уф-лампу, и одним пальцем поглаживать лепестки. Даже если чего-то об уходе он не знал, то все узнал бы. Научился бы всему, что нужно.

Только кактус больше не его.

Из магазина он вышел с пустыми руками. Наперевес тащил горшки, книги по уходу за пустынными растениями, баночки с удобряющей жидкостью. Однако, с пустыми руками.

Все было. А самого главного – нет.

Упустил.

* * *

– Нейт, убирайся. – Зубы сжимались сами собой. – Это не нормально. – Сердце билось где-то в глотке, и отнюдь не от предвкушения или радости.

– Почему ты мне в детском доме так не говорила? – Послышался тихий голос за спиной. Где-то далеко раздавался шелест листвы.

Мужчина придвинулся ближе. Дышал куда-то в макушку, и от его дыхания тело вздрагивало в нервном замешательстве. Ресницы мокли от обиды.

– Потому что мы были детьми. У тебя не было любимой женщины, которая сейчас ждет за стеной. – Мышцы напрягались столь сильно, что на виске выступала венка. – Скажи. Тебе плевать на всех кроме себя, да? Насколько сильно Бел была бы в ужасе, если бы видела? Тебе совершенно нет до этого дела, правда? Как и до того, как я буду себя ощущать. Зачем ты опять пришел, что тебе надо?! Что от меня сейчас нужно?! В обнимку поговорить вздумал?!

– Да. – Безучастно ответил Штайнер. – Я соскучился по нашим разговорам ночами. – Он все больше зарывался носом в тонкие мягкие волосы. – Мне не плевать на тебя, важно только это. Я тебя люблю, и хочу провести с тобой время. Как раньше. – Хватка усиливалась. – Что хочешь обсудить?

– Обсудить? – Слезы беззвучно падали вниз и впитывались в подушку. – Свой переезд. Ты планируешь мой переезд отсюда?

– Нет. – Вдруг ответил Нейт, и в голосе звучал нажим. – Когда ты рядом, я чувствую себя намного лучше. Думаю… тебе незачем переезжать. Мне нужно время, но я клянусь, я сделаю так, что тебе снова тут будет комфортно. Буквально… пару дней, и я все улажу.

Глаза медленно раскрывались, а ресницы дрожали. Эмма чувствовала, как ком в горле разросся настолько, что становилось трудно дышать, и не получалось выдавить из себя ни слова. По коже волнами бежал нервный озноб, холодели руки, покрываясь тонким слоем беспокойного пота.

– Что это значит? Что ты собрался улаживать? – Шепотом говорила Фастер. Дрожали губы. – Что… ты такое говоришь?

– С посторонним человеком дома очень некомфортно. А раз тебе некомфортно… то я что-то делаю не так.

– Ты не думал об этом, когда скрыл тот факт, что ничего ко мне не чувствуешь, а потом внезапно привел домой другую. – Девушка сжимала в кулаке плед. – Не думал даже о том, что я нахожусь здесь, в этой самой комнате, и все прекрасно слышу. Не думал, когда не торопился снимать мне жилье. Нейт. Твои клятвы мне не нужны, они ничего не стоят. Ты не думаешь обо мне даже сейчас. Пришел просто потому, что тебе захотелось.

– С чего бы они ничего не стоят? – Хватка все усиливалась. – Я поклялся, что мы всегда будем вместе, и я не забыл об этом. Мы всегда будем вместе, запомни это. Всегда. Мы нужны друг другу. И как бы ты это не отрицала, этого не изменить. Я понимаю, что тебе больно, и это моя вина. Но раз мы всегда будем вместе, твое существование со мной должно быть комфортным.

– Нейт. Ты что, белены поел? – От нервов начинала кружиться голова. – А как же Бел, как же твои чувства к ней? Ваши отношения? И как ты представляешь наше с тобой сожительство после всего?! – Холодными руками Эмма схватилась за лоб, и зажмурилась, словно её сейчас обнимал маньяк, который нес какой-то бред. Ахинею, чушь, и говорил её с серьезным лицом. Это не насмешка? Не розыгрыш?

– Как обычно. – Нарочито-спокойно ответил он. – Буду готовить тебе еду, вести быт. Помогать. Давать денег, покупать то, что ты себе захочешь. А со своими чувствами и отношениями… я как-нибудь сам разберусь. Пожалуйста, не лезь в это, я все улажу в течении пары дней, как и сказал.

– Это так не работает. – Фастер съежилась, слыша тяжелое дыхание за своей спиной. – Ты хочешь бросить Бел, да? Вы… не сошлись? Часто ссорились, и ты решил, что тебе не нужны такие отношения? Боже. – Ладонь со лба соскользнула ниже, Эмма закрыла глаза рукой. – Нейт. Ладно. Я не хочу и не буду в это лезть, но быть непрошенным, осмеянным свидетелем мексиканского сериала я устала. Чувствую себя, как суррогат человека, которым можно себя занять, пока не появилось нормальной партнерши. Поболтать за ужином, или вроде того. Мол, вдвоем жить веселее, да? Я… не хочу больше быть свидетелем твоей личной жизни. Не хочу быть советчиком, жилеткой, или говорящим зверьком. Поэтому я в любом случае съеду. Может у меня, наконец, у самой появится личная жизнь.

В ту же секунду горячие пальцы, что её обнимали, впились ей в кожу, и Эмма снова вздрогнула. Слезы так и ползли вниз, а лицо искажало негодование и обида. От нервов краснели щеки. Она сама не понимала, откуда в ней столько решимости так говорить с «братом», ведь до этого момента Фастер никогда особо не позволяла себе споров с ним. Словно с походами в зал сил становилось все больше и больше, сил, которые позволяли ей выпрямить спину и подать голос.

Чужие руки скользнули немного вверх и, сквозь ночную сорочку, начинали разминать спину. Он что, массаж делает?!

– Я тут подумал… начинать с кем-то отношения было ошибкой с самого начала. Ты не «говорящий зверек», ты – мой любимый человек. Самый близкий, самый родной. И… близкого человека рядом мне вполне достаточно.

– А что насчет меня? – Голос дрогнул. – Однажды у меня появится мужчина, нравится тебе это или нет, «брат».

– Да. Однажды появится. – Тихо, и как-то странно сказал Штайнер. – Обязательно появится. Расслабься, ты очень напряжена. Массаж в таком напряжении может повредить тебе мышцы. Расслабься, и попытайся успокоиться. Стресс и так большой, ты уже потеряла уйму веса в этом месяце. Не будем усугублять, ладно?

– Я успокоюсь, если ты уйдешь. – Глаза краснели от соли, а зубы сжимались все сильнее. Фастер казалось, еще немного, и она разрыдалась бы навзрыд. – Нейт, я тебя прошу, просто уйди. Мне нужно побыть одной, я не могу больше.

– Эмма. – Тяжело прошептал он, и девушка почувствовала тяжелое, нарочитое поглаживание по голове. Однако, рука тут же скользнула ниже, по спине к ребрам, и продолжила вжимать в мужское тело обреченного, холодного человека. – Можешь что угодно обо мне думать, но я все понимаю. Я обидел тебя, и ты не хочешь меня видеть, но…

– Ты предал меня. – Глаза сужались, и меж ресницами колыхалась соленая влага. – Ты врал мне много лет о своих чувствах. Врал… – Она запнулась. Врал о своих проектах, о деньгах, о какой-то женщине с ребенком и, скорее всего, о проекте дома. Умалчивал о флирте с симпатичной сотрудницей. Вся жизнь – сплошной белесый туман, и только совместный двухэтажный коттедж монументально возвышался среди этого тумана. Единственное осязаемое, что эти двое создали вместе. Единственное, что не растворилось, словно мираж на закате в сухой пустыне. – Нейт, которого я знала, умер вместе с моими иллюзиями. Тот Нейт, которого я себе вообразила. И я… приняла твое виденье мира. Твое виденье наших с тобой отношений. Мне нормально тебя видеть, но я больше не хочу, чтоб ты меня обнимал. Не хочу больше. Хватит.

Железные руки потянулись к её лицу, и девушка резко от них шарахнулась. Горячие ладони поворачивали её к себе. Фастер нервно сглотнула, когда сквозь тьму увидела блестящие, лиловые глаза.

– А если бы тот Нейт, которого ты придумала у себя в голове... вдруг появился бы? – Штайнер со странной надеждой посмотрел на «сестру». – Что бы ты тогда сказала? Или сделала?

– Пожелала бы ему счастья. – Тихо ответила та. – Как и всем другим Нейтанам. Как и любому Нейту.

Мужчина сдвинул брови. Казалось, он совершенно не понимал, что это значило, но Фастер не хотелось объяснять. Мнимый ком в горле давил на гланды, заставлял их болеть. Дыхания не хватало, и чуть сопел заложенный от слез красный нос.

– Тебе нужно успокоительное. – Шепотом сказал Шайнер. – Я спущусь вниз, и принесу его тебе. Все будет хорошо, я обещаю. – Он медленно наклонился над её лицом, после чего Эмма почувствовала прикосновение сухих горячих губ на влажном от нервов лбу. Скрипнул диван, молодой человек медленно аккуратно поднялся, и тихо вышел из комнаты.

«Хоть бы ты заблудился по дороге» – в сердцах, одними губами сказала Фастер, схватив теплую подушку. Горячие слезы стыли, впитывались в наволочку. Опухали красные щеки, смыкались слипшиеся ресницы. В ночи раздавались тяжелые, редкие всхлипы.

Он стоял во тьме широкого коридора. Тяжело дышал, отрешенно глядя себе под ноги. По телу, раз за разом, проходил мороз, а сердце странно сжималась в быстром такте. Она так плачет… ей, наверное, больно. Наверно, она не хочет его видеть, правда думать об этом было больно.

И все равно страшное напряжение в штанах не давало сойти с места. Горечь и возбуждение.

Нейт хотел прийти, так что пришел.

И гори оно все. Он определился.

Маленький, никем не любимый кактус хотелось забрать себе.

Отцовство

– Ну и, в общем, вот. – Белита прижимала к уху телефон, тяжело дыша в трубку. Холод широкой постели обжигал, летний свет казался как никогда зимним, а шелест листвы за окном напоминал больше о звуках январского бурана. Скомканное одеяло в белом пододеяльнике валялось где-то в стороне, от тошноты кружилась голова. – Ближе мы так и не стали, а время идет. Не знаю, сколько я еще смогу скрывать. Он внимательный, дотошный, а время идет. Я боюсь, что он еще тест ДНК может сделать. Кому тогда платить, чтобы были положительные результаты? Вы знаете, доктор?! Я и вам заплачу. Заплачу, сколько скажете, только сделайте так, чтобы все получилось, молю вас. Моему ребенку нужен отец.

– Да… занятно, занятно. – Послышался тихий, смеющийся голос в трубке. – И что, он прям не стал за вами ухаживать, когда вы были «больны»?

– Стал, но так тошнотно, что я сама отказалась от этой затеи. – Кин закатила глаза. – Уложил меня на диван, задвинул шторы, запретил говорить, вставать, и решил кофе пичкать. Сказал, что если у меня сильные боли, это может быть аневризма.

– Обывателю очень странно знать такие вещи. – Голос становился заинтересованным. – Вы не находите? Не спрашивали, почему он об этом в курсе?

– Не знаю, думаю, просто эрудиция. – Девушка пожала плечами. – Так что мне делать?! Вы поможете мне? У меня нет другого выбора, я должна сказать о ребенке. Ради этого я прошла через весь этот ад, и не намерена давать заднюю. Но сказать… сами понимаете, это еще пол дела. Что там с лунными циклами?! Сейчас это уже можно говорить?! И скажите, кому из ваших коллег заплатить, чтобы результат ДНК сделали положительным.

– То, что вы намереваетесь провернуть… не то что бы это законно, мисс Кин. – Мужчина вздохнул. – Это подлог документов. В хороший год заработная плата доктора из нашей больницы может перевалить за триста тысяч долларов. Вряд ли кто-то из врачей возьмется ставить под удар себя, или свою репутацию ради сомнительного вознаграждения. Хорошо бы ваш молодой человек просто вам поверил.

– То есть, если он не поверит, мне совсем ничего не светит, да? – Белита отвела глаза. Взгляд становился безучастным.

– Вы должны построить свою речь таким образом, чтобы поверил. – Интонация становилась тверже. – Расскажите ему свою историю. Лишите эту историю спорных моментов. Дайте понять, вы сами в смятении и нуждаетесь в поддержке.

– Поддержка, да. – Девушка неуверенно кивнула.

– А, кстати. Вы, пока жили в этом доме, ничего странного не находили? Может… хозяин куда-то вас не впускал, или запрещал подходить к какому-нибудь шкафу…

– Я как-то и не ломилась никуда. – Бел непонимающе склонила голову. – А почему вы спрашиваете?

– Мое экстрасенсорное чутье подсказывает мне, что у вас дома есть тайная комната. – Голос становился насмешливым. – Скорее всего она есть, но важно думать не об этом. Не нервничайте, думайте о ребенке, и собирайтесь с силами. Раз все глухо, и подготовить почву не выходит, придется рубить с плеча. Но рубить с умом, по хрящу. И, напоминаю, ни в коем случае не прессуйте соперницу. Любое зло вернется втройне.

– Да-да, я помню. – Кин вновь закатила глаза.

В тот же момент послышался щелчок ручки двери, девушка впопыхах повесила трубку и резким, неуклюжим движением сунула телефон под подушку. В дверях появилась темная тень. Мужчина медленно вошел внутрь, безучастным взглядом окидывая свежую, хрустящую кровать. Под нижними веками пролегли темные синяки, губы, казалось, были чуть поджаты. Чуть скрипел под его шагами начищенный до блеска паркет, который укрывал ворсистый ковер.

– Кому звонила? – Голос казался приглушенным, сиплым, словно Нейт выдавливал из себя каждую букву. Бледная кожа в дневном свете казалось почти что белой, волосы, словно клочья ткани падали на лицо.

– Это по поводу съемной квартиры для твоей «сестрицы». Хочешь посмотреть? Там больше десяти вариантов. Я звонила риелтору, уточняла детали. – В солнечных глазах скользили блики.

– Вот как. – Лицо искривляла странная улыбка. – Знаешь, я тебе доверюсь. Какую квартиру ты для нее выберешь, та и будет. Я… не буду в это вмешиваться.

– Что, серьезно?! – Белита удивленно подняла брови. – А чего ты вдруг так внезапно переменился?

– Выбери на свой вкус. У меня не так много времени, чтобы рассматривать каждый вариант. Извини, мне надо на работу. Много дел. – Улыбка становилась отрешенной и сухой. Белита глянула на часы, и недоуменно вскинула бровь – семь утра. Должно быть, «сестру» все-таки вышло покормить супом. А, значит, дома больше ничто не держит, можно и поработать с утра лишний час.

Послышался скрип двери. Ушел.

Она облегченно подняла голову к потолку. Надо же, забил на такую «важную» вещь, просто взял и забил. Возможно, он сам устал носиться с инвалидом, поэтому решил махнуть рукой. Скинуть с себя лишний хомут, избавиться от обязательств, которые сам на себя надел. Давно пора.

Почему-то слова экстрасенса не давали покоя. Тайная комната? Раз он чувствует, значит, она действительно есть, но для чего? Вряд ли хранить банки с домашними соленьями, которые Нейт, бывало, делал. Мариновал овощи, «правильно», не то что в магазине. Кин усмехалась сама себе. И муж, и мама, и бабушка в одном лице. И тошно, и приятно. Однако, сколько не иронизируй, стоило признать: огурцы Штайнер делал просто превосходные. Хрустящие, пряные, упругие, ароматные. И всякий раз, когда Бел пыталась взять рецепт, лишь странно улыбался и прищуривался. Жалко свои секреты разбазаривать.

Она медленно поднялась с кровати, размашисто потянулась, затем надела халат. Вновь чуть скрипнула дверь, а в коридоре, как обычно, пусто и темно. Даже мисс Фастер куда-то провалилась с утра пораньше, но это Белиту мало беспокоило. Провалилась, и славно, хоть бы насовсем. Вышла бы из дома, и не вернулась, бывает и такое.

Не то что бы Кин на самом деле желала зла, или смерти худому инвалиду. Просто иногда представляла, как эта названная сестрица исчезает, а потом, через неделю, присылает СМС, мол, улетела в Париж с любовником. И Нейт, в сердцах, бросает телефон о стену и кричит: «не хочу её знать!!! Уехала – пусть катиться к чертям, неблагодарная!!!».

Мечты.

Девушка быстро спустилась вниз, слыша лишь знакомую тишину. Словно в тот момент, когда Штайнер сказал, что идет на работу, он тут же туда телепортировался. Тайная магия мужчин-карьеристов.

Бел игриво посмотрела по сторонам, затем зашла в гостиную. Светлую, чистую, со знакомым диваном, телевизором, книжным шкафом. Блики света скользили по мебели, едва ощутимо пахло химозным лимоном. Судя по всему, хозяин не так давно делал уборку.

В разного рода детективных фильмах тайную комнату делали именно в гостиных, и то, как ни странно, имело стойкое логическое обоснование. Гостиными являлись самые широкие комнаты в домах, самые объемные и длинные. Плюс ко всему – гостиная, обычно, всего одна. Разгородил чуть по-другому, нежели по плану, и вот тебе тайная комната. Маленький объем, отнятый от большого не так заметен, плюс ко всему, раз гостиная одна, сравнить её с другими аналогичными комнатами не выйдет. Слишком толстая в одном месте «стена» не будет бросаться в глаза.

Теплой рукой Белита скользнула по светлому шкафу с документами, где за стеклянными дверцами томились разные папки. Скорее всего, ничего важного. Стал бы человек держать важные вещи в таком очевидном месте?

А, может, они потому и на виду? Может, Нейт рассчитывал снизить их важность, положив в открытое место? Поддавшись приступу детского любопытства, Кин схватила одну из папок, и начала листать. Ничего важного, просто информация о последнем проекте, над которым работал Штайнер. Не интересно.

В аналогичной папке другие, более ранние проекты. Листать их уже становилось скучно, но Бел, почему-то, продолжала. Вдруг тут где-нибудь лежит план дома? Вдруг с помощью него можно отыскать тайник?

В одной из папок, почему-то, не было чертежей. Привычных съем, расчетов, замеров, копий договоров. Белита непонимающе подняла бровь, глядя на первую страницу, где лист начинался с надписи: «Проект D». Только какие-то цифры, много раз зачеркнутые черным маркером. Множество формул, уравнений. Сухая бумага натирала пальцы, меж бровей пролегла глубокая морщинка. Подозрительно много математических вычислений, при чем, многократно пересчитанных. Штайнер что, ошибался здесь? Сам Нейтан Штайнер… ошибался в расчетах?

И ни одного пояснения. Хотя бы карандашом, хотя бы внизу. К чему относилось все это? К какому-то «проекту D». Больше информации не было. И, почему-то, Нейт не выкинул эту папку, когда проводил сортировку. Неужели все это еще актуально?

Девушка ежилась, ощущая спиной сквозняк из открытого окна. Хотела, было, подойти и закрыть, но поток ветра поднял страницы, и все они взмыли в воздух. Хозяин так редко открывал эту папку, что не позаботился скрепить содержимое хотя бы степлером.

Белита ошарашено смотрела, как листы бумаги падали на пол. В каком порядке они лежали? Номеров нет. По спине пополз холодок. Вдруг Штайнер заметит, что кто-то копался в его вещах?! На лбу тут же выступил холодный пот, зазвенело в ушах. Кин стала собирать белые прямоугольники с пола, но сухими пальцами подцепить их плохо получалось.

Взгляд скользнул на единственную выпавшую страницу, где были буквы, и девушка тут же оживилась. Судя по всему, та была последней. Бел прищурилась, и начала читать, однако, после первых слов по спине вновь пополз неуютный холод.

Завещание.

Веки широко раскрывались, уменьшался зрачок. Чуть больше восьми месяцев назад, нотариально заверенное завещание. Пульс звенел в висах, пока глаза бегали по строчкам.

«То есть в случае твоей смерти… Фастер получит все, чем ты владел?» – выдавила из себя Белита, с ужасом глядя на бумагу. Внезапный страх сменялся злобой, отчуждением. Затем печалью, и снова злобой. Она пыталась силой себя успокоить, и все время повторяла себе: «это было давно, больше полугода назад, мы еще не были вместе». «Тогда он думал, что будет с ней, поэтому так. А на кого ему еще оформлять завещание? Не на соседа же?».

«Это сейчас у него новая жизнь. Завещание можно расторгнуть, и он это сделает, если уже не сделал».

Однако, легче от самоуспокоения не становилось. Что-то внутри подсказывало, что ничего Штайнер не расторгал. Более того, просто «вежливо» промолчал, что, случись с ним беда, Белита останется ни с чем. Инвалидка посмотрит ей в глаза, и тихо скажет: «проваливай».

И все это унижение во время совместного проживания было напрасно. Все, до последней минуты.

«А с чего это он вообще завещание оформил?» – Кин сложила руки на груди. «Умирать, что ли, собирался?»

Когда хлопнула входная дверь, Бел вздрогнула. Нейт… что-то забыл? Вернулся дать инструкции? Решил в последний момент поменять галстук? Девушка начала впопыхах закидывать папки на полку, а когда справилась с этим, судорожно выдохнула. У входа раздавалась возня, тихие, сдавленные вздохи.

Кин медленно вышла в коридор, прищуривая глаза. Мисс Фастер, собственной персоной. Которая, вроде как, должна быть в зале, но не в зале. Что-то пошло не так? Или перед физкультурой у нее теперь трехкратная пробежка вокруг дома?

Обида пульсировала в висках. Эта манипулятивная дура не такая уж и дура, Штайнер написал на неё завещание и, вероятнее всего, не без её обработки. Какому здоровому, молодому, сильному мужчине придет в голову составлять завещание? Никакому, он сделает это, только если его попросят. Слабенький, немощный инвалид состроит глазки и скажет: «у меня все отберут, потому что половина твоего дома отойдет государству, а у меня нет денег выкупать эту половину. Власти захотят выкупить её у меня, и я не смогу отказать, потому что не в силах обсуживать дом, у меня лапки. Наш с тобой труд канет в лету». Конечно «супермен» Нейтан, будучи без нормальной девушки легко согласится на это, лишь бы не обременять свою «сестричку» пустыми переживаниями. Эта пиявка крутила им, как хотела.

– Что, мисс Фастер, не задалась физкультура сегодня, да? – Белита сложила на груди руки и медленно подошла ближе. В голове пульсировали слова экстрасенса о том, что конфликтовать нельзя, но сегодня девушка со злостью отринула эту просьбу. Врач слишком хороший, и просто, иногда, не понимает, что без злобы, местами, не обойтись. – У меня к вам разговор. Нейтан вам этого не скажет, так что скажу я. Вернее сказать, намекну.

– Я не хочу с вами ни о чем разговаривать. – Отрешенно ответила Эмма, глядя в пол, пока снимала бордовую куртку. Осталась в своем обычном, белом, детском сарафанчике. Кто бы мог подумать, что вот эта, оторванная от жизни дурочка – умная, хитрая змея, которая носит на себе маску обиженной простушки.

– У нас с Нейтом будет ребенок. – Со сталью в голосе произнесла Бел. – Имейте это ввиду, и настраивайтесь.

– Что? – Она подняла шокированный взгляд. Казалось, инвалидка потерялась, из руки что-то вывалилось и упало вниз. Фастер осмысливала услышанное несколько секунд, начинали дрожать бледные губы.

– А на что вы рассчитывали? Я сразу сказала, что хочу ребенка, и он согласился. Просто… берег вас, и не озвучивал эту новость. Наверно, вам он говорил, что не хочет детей, да? – Кин закатила глаза. – Еще бы, мисс, у вас дистрофия Беккера. Что если родится мальчик? Это все, приговор. Конечно Нейт не станет связываться, ребенка хочется иметь от здоровой, сильной женщины, которая в состоянии его выносить и родить. Он… не хотел вас расстраивать. Будьте честны сами с собой, любой мужчина хочет потомство, наследника, любой мужчина мечтает о сыне. Именно о сыне, как о своем продолжении. Какой сын будет от вас? Еще более хилый чем вы, еще и на инвалидном кресле? Да, в последнее время мы с Нейтом ссоримся, но все это первичный кризис, мы не успели притереться. Немного притремся, и все будет нормально. – Бел внимательно смотрела в лицо соперницы, пока ресницы той дрожали. Подбородок. Влажнели глаза. Зрачки бесконтрольно носились по окружающему пространству, пока Эмма силой пыталась себя успокоить. Плохо получалось.

– Будьте счастливы. – Сдавленным шепотом ответила Фастер. – Поздравлю вас с… ребенком.

– Вы хотели сказать, с пополнением. – Кин прищурилась. – Теперь Нейту есть, кому оставить этот дом, и все прочее. Наследник. А вам пора бы своей жизнью заняться, и отлепиться от своего «брата». Вам самой, прошу прощения, не унизительно, что он трахает меня, а с вами поболтать за жизнь приходит? Вы – не для брака и не для потомства. Вы – друг. Найдите кого-нибудь по себе, если хотите быть счастливы. Не пускайте, тайком, слюни на человека, который не вашего уровня.

– Я никогда к нему не липла. – Эмма низко опустила голову, впереди рассыпались волосы и лицо накрыла тень. – И не лезла. Не навязывалась. Мисс Кин, оставьте меня в покое. Самоутверждаться за чужой счет, вот что по-настоящему унизительно. Вы – лучше меня. Умнее, сильнее, красивее, здоровее. Вам это хотелось услышать? Вы услышали. Надеюсь, вам стало легче. – Она медленно поплелась наверх. Чуть-чуть раскачивалась, вцепившись в поручень. Постепенно растворялась в темноте угрюмой лестницы.

Кин так и не нашлась, что сказать. С ненавистью смотрела на сутулый силуэт, который исчезал впереди. Должно быть, ответить что-то в духе: «повторяйте это себе почаще» было бы совсем по-детски, как любил говорить Штайнер.

Белита была уверена, из них с Нейтаном, так или иначе, выйдет отличная пара, даже если через тернистый путь ссор, непринятия, и странных, тяжелых ночей.

Эпический тандем умных и красивых.

Она тяжело дышала. С трудом поднималась наверх, едва переставляла дрожащие ноги. Из-за горячей, соленой жидкости в глазах трудно смотреть вперед, жгло, хотелось вытереть щеки. Сердце болезненно сжималось в грудной клетке.

Ну вот и все. Закономерный итог, у него ребенок. Можно считать, полноценная семья. Что бы он не говорил о том, что все это была ошибка, у него – семья. Очень быстро. С девушкой, которая понравилась, сходу согласился на детей, тогда как с Эммой вечно прищуривался и говорил: «до тридцати пяти точно нет». Может, «нет» потому что она больная, и с ней априори не стоит думать о потомстве?

Глубоко внутри Фастер всегда это знала. Знала, поэтому никогда не заговаривала о ребенке, даже в перспективе. Знала, но верила, что он любил её даже так.

И о какой любви теперь может идти речь?

Девушка схватилась за лицо и тяжело, горько разрыдалась. Главное, не на глазах у Бел. Главное, чтобы никто не видел. Кому она нужна как мать детей? Кому нужна как жена, партнер, любимый человек? Эмма вообще сможет выносить ребенка? Это ей, в принципе, по силам?

Слезы капали на пол. Человек, который клялся всегда быть с ней, легко решил завести детей с другой, здоровой женщиной. Все его установки и правила распространялись лишь на неё – неконкурентноспособного гриба, которого всем жалко. «Уход», который требовался кактусу, розе не подошел бы.

«С меня хватит» – прошептала себе под нос Фастер и потащилась к себе в комнату.

У нее не было чемоданов. Не было даже походных сумок, или чего-то в этом роде, потому что она никогда надолго не покидала пределы дома. Никогда не путешествовала, только мечтала об этом. Об огромной колючей ракушке, о белом песке. Кроме мечты ничего не было. Мечты и заботы на чужое усмотрение.

Она доставала из шкафа крупные, зеленые, полиэтиленовые пакеты, в которых ей привозили ткани. Наспех скидывала туда юбки и платья, даже не складывая. Иногда, за окнами пролетали птицы. Белый свет привычно бил через стекло.

Фастер любила смотреть в окно. Словно свет уносил боль, наполнял собой душу. От него становилось легче. Всегда.

«Любите друг друга» – шепотом повторяла она, представляя лицо Белиты. Ей казалось, у них был шанс любить.

У Эммы с ним не было такого шанса.

Она еще не знала, куда пойдет. В зал, наверное, куда же еще. Доктор предлагал ей съем квартиры, и, пока ситуация с наследством не разрешилась, его предложение стоило принять. А потом, в дальнейшем, просто вернуть ему деньги. Мысль о том, чтобы просто попросить в долг грела Фастер. Она устала быть чьей-то обузой, несмотря на то что это его «внутренний порыв». Обузой, с которой даже нормальную семью сложно построить. Разве что, семью снисходительного попечителя и «безногой» Эммы.