Текст книги "Отпускай (СИ)"

Автор книги: Ольга Сурмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

Посеять ветер

Он быстро шел по длинному темному коридору, раздраженно глядя перед собой. Впереди виделась узкая полоска света, судя по всему, дверь в зал была открыта. Штайнер с усмешкой покачал головой, и сильнее прибавил шаг.

Внезапно чье-то незримое присутствие стало ощущаться у него в доме. Какой-то, с позволения сказать, врач имел наглость дурачить его девушку, и ведь определенно знал, что делал. Такое нужно одергивать на корню. Вырезать, чтобы не пускало метастазы. Кто-то наслушался рассказов Эммы, и решил… помочь ей? Повеселить её? Утешить? Мужчина чувствовал пренебрежение и легкую злость. Что этому шутнику может еще прийти в голову, если Фастер каждый день рядом с ним? Возможно, что угодно, если вовремя не приструнить.

Дверь. Нейт лениво заглянул в спортивный зал и присмотрелся, затем медленно раскрыл глаза. Зубы сжимались сами собой, как и кулаки.

Слегка растрепанный, нарочито любезный доктор… улыбался. Улыбался, придерживая руки пациентки с двух сторон, пока та неуклюже шагала на ярко-красных, лакированных ботильонах. Она неловко улыбалась ему в ответ, что-то тихо говорила, и врач наклонялся, чтобы ее услышать. Кивал. Подходил, казалось, слишком близко. Слишком мягко обхватывал тонкие женские ладони.

Любой случайный зритель решил бы, что это романтично. Что эти двое «как-то особенно близки», и от собственных мыслей молодой человек скрежетал зубами. Внутри заворачивалось тяжелое, мерзкое, необъяснимое чувство, словно омерзение и злость в одночасье усилились, и активно перемешивались меж собой. Из ниоткуда рождался странный протест, настолько сильный, что хотелось ворваться в зал, едко улыбнуться, и спросить: «а что тут, собственно, происходит?». Или, еще лучше, растолкать этих двоих в стороны, и обвинить врача в превышении должностных полномочий.

Доктор аккуратно сажал пациентку на лавку. Правильное лицо, спокойный, уверенный взгляд, и едва заметные очертания острых скул на бледной коже. Понимая, что человек в белом халате еще и молод… еще и хорош собой, Нейтан бесился еще больше. Он тоже хорош собой. Очень. Даже слишком.

Только почему он сейчас вспомнил об этом?

Он что, сравнивает себя с ним?

Мужчина тут же себя одернул. Мерзкие, унизительные мысли на пустом месте, вот только от них кипящее раздражение раскручивалось все сильнее.

Врач быстро направлялся к выходу, пока мерцали стекла его очков. Отчего-то случайный свидетель ощутил странное предвкушение, зрачки превращались в точки.

– Так-так. – Штайнер оскалился, как только столкнулся лицом с медицинским работником. – Здравствуйте. – Он нарочито мерзко тянул первый слог, преграждая выход врачу. – А вот и наш экстрасенс.

– Что? – Даглас замер в проходе, и равнодушно поднял брови. – Вы о чем? – Его выражение не отражало ничего, лишь легкое недоумение и равнодушие.

– Правда, о чем это я? – Штайнер с ухмылкой закатил глаза. – Может... и мне расскажешь, какое будущее меня ждет?

– Молодой человек, вы бредите. – Доктор усмехнулся. – Кто вы? Что вам нужно? Вы на прием?

– Ты знаешь, кто я. – Нейт злобно прищурился. – Человек, с фамилией на букву "Ш".

– Классно. – Майрон едва подавлял смех, затем прикрыл веки и вздохнул. – Очень информативно. Вы – какой-то мужик, который неизвестно зачем ко мне пришел. При этом даже не определился, гадалка я, или физиотерапевт.

– Ты – кто-то, кто лезет не в свое дело. Кто-то с очень плохим чувством юмора. – Штайнер вновь сжал кулаки, затем едко улыбнулся. От злости замыливался взгляд. – И я пришел сказать, что не потерплю шуток над своей семьей. Хорошо запомни. Не потерплю.

– Вы сказали. Полегчало? – Даглас слегка склонил голову в бок, и недоуменно похлопал глазами. – Можете идти.

– А могу и не идти. – От раздражения Штайнер все сильнее сжимал челюсти. Хотелось ударить. Очень. Сильнее всего, хотя приличные люди так не делают. Он же не пьяный гопник, чтобы потом сидеть в полиции, и глупо оправдываться за содеянное? Вроде бы нет. Такие пятна с репутации практически не сходят, однако, ударить все равно хотелось. От подавленного напряжения начинали вздрагивать пальцы.

– Можете стоять здесь, если вам так нравится. – Врач развел руками. – Я вас не гоню. Только с прохода, пожалуйста, отойдите, мне нужно пройти.

– Ты всех своих пациентов учишь ходить на каблуках? Это... такая программа? Может сам на них встанешь, чтобы было достовернее? – Не унимался Нейт, стискивая зубы с ироничной улыбкой.

– Ваш сарказм оскорбляет тех, кто хотел бы, но по состоянию здоровья не может на них ходить. – Даглас сдвинул брови. – Что вы так взъелись? Вам хотелось бы видеть меня на каблуках? – Он склонил голову в сторону и поднял одну бровь.

– Это было бы очень интересно. – Штайнер тихо, злобно рассмеялся. – И честно, по отношению к тем, кого ты пытаешься этому научить.

– Да уж. Сочту это за комплемент. – Врач закатил глаза, снял очки, и начал протирать их тканевой салфеткой. – Я предложу вам альтернативу. Раз вам так хочется увидеть мужчину на каблуках, можете встать на них сами, перед зеркалом, и любоваться. А вообще... между нами говоря, это не очень здоровое пристрастие. Физиотерапевт вам вряд ли поможет, а вот психолог – вполне. – Майрон надел очки, и похлопал глазами, проверяя чистоту зрения.

– Я из тебя душу вытрясу, шутник. – Прорычал Штайнер.

– Да-да. – Даглас вздохнул. – Это все, господин на букву "Ш"?

– Не все. – Продолжал скрипеть Нейт. – Надеюсь, ты не разучился слышать и фильтровать информацию. Я написал на тебя главврачу твоего отделения, твои выходки безо внимания не останутся. Молись, экстрасенс, чтобы тебя не вышвырнули из твоего зала прямо в палатку с хрустальным шаром. Тебе там самое место.

Мужчина резко развернулся, и пошел прочь с этажа, все еще озлобленно сжимая кулаки. Доктор недоуменно смотрел ему вслед, затем лениво склонил голову, и сказал себе под нос.

– Ну да. Сейчас меня из-за «экстрасенсорных» способностей работы лишат. – Он потянулся, и вновь поправил очки, в очередной раз проверяя их чистоту. Губы начинали медленно растягиваться в ироничной ухмылке. – Какой вы, однако, нервный, мистер Штайнер. Чуть-чуть заглянул за ширму, уже бежит разборки устраивать. Бывает же.

Врач вновь скользнул взглядом по наручным часам, затем спохватился, и быстро пошел вперед. Туда, где пару минут назад скрылся раздраженный молодой человек.

* * *

Эмма нервно потирала ладони. Неловко смотрела под ноги, затем по сторонам, на говорливых бабушек. На девушку практически никто не обращал внимания, а некоторые даже недоумевали, что она тут забыла. Руки-ноги есть? Держат? Ну вот и славно! Она явно не восстанавливалась после операции, явно не была в аварии и не потерпела неудачное падение. Что тогда? Люди не знали, поэтому смотрели на пациентку с непонимающим недоумением. Пришла вставать на каблуки, наверно и такое бывает.

Вскоре в дверях вновь показался врач, и Фастер облегченно выдохнула. Немного дольше, чем десять минут, но мало ли.

Он привычно, тепло улыбался. Нес в руках какую-то тонкую, синюю папку, быстро подошел ближе и присел рядом.

– Извини за задержку. Ко мне в коридоре пристал какой-то ненормальный, просил меня встать на каблуки. – Майрон засмеялся. – Очень хотел научиться, вот и спрашивал.

– Серьезно? – Эмма выпала в осадок, не понимая, шутит доктор или нет.

– Абсолютно. Редко вижу такие кадры, он явно был на взводе. – Мужчина пожал плечами. – Наверно, каблуков по размеру не нашел.

Фастер рассмеялась.

– А кто это был? Ты его знаешь?

– Какой-то мужик, впервые вижу. – Даглас слегка склонил голову. – Ладно, это все не важно. Вот что важно. – Он положил руку на папку и прикрыл глаза. – По крайней мере, интересно. – Пальцы провелись по корешку, и молодой человек медленно раскрыл папку. – В общем… на вашу дату рождения, что указана в свидетельстве, есть только один человек, которому дали имя Эмма Андреа. Эмма Андреа Эгертон. Занимательно, да?

– Эгертон? – Девушка медленно подняла брови. – Может, я родилась не в этом округе?

– Допускаю такой вариант. В общем, ты сказала, что попала в детский дом в возрасте четырех лет, так? А Эмма Эгертон... – Доктор замялся. – Её мать скончалась при родах.

– А отец? – Меж бровей появлялась морщинка.

– В графе отца прочерк. – Даглас со вздохом пожал плечами. – Элла Эгертон, женщина сорока двух лет, судя по всему, рожала для себя. Роды поздние, тяжелые, первые. В общем… они закончились смертью матери. Однако, о нахождении в детском доме ребенка ничего нет. Вероятнее всего, девочку забрал кто-то из родственников. И, не вынося её из роддома, оформил опекунство. Этого я уже не могу узнать.

– Мою маму звали Эбигейл. – Фастер сжала в кулачках сарафан. – Ты считаешь, она на самом деле не моя мама, а… сестра моей мамы? Которая вышла замуж, и носила другую фамилию. Так? А потом… она с мужем погибла, и я отправилась в детский дом. Под их… фамилией.

– Этот вариант я тоже допускаю. – Мужчина кивнул. – Как погибли твои родители, ты знаешь?

– Мне говорили, что поджог. Папа сгорел во сне, а мама… пыталась выносить вещи, но её завалило. – Фастер опустила стеклянные глаза в пол.

– Извини, что заставляю тебя рассказывать все это. – Даглас поднес руку к лицу девушки, и убрал прядь. – Это все, что мне довелось узнать, но несоответствие фамилий не дает мне покоя.

– Странная история. Скорее всего, я родилась в другом округе, а затем мои родители переехали сюда, вот и все. Хотя… история правда странная. Я попробую покопаться в этом.

* * *

Сильный ветер гнул к земле короткие щетки стриженных газонов. Пронизывал, пробирал, и даже от асфальта, казалось, поднимался мрачный холод. Стемнело подозрительно рано, и тяжелые, грозовые облака сгущались над городом. Черные силуэты деревьев и кустов легко читались впереди, но, почему-то, Эмма приглядывалась. Словно в тени этих растений будут прятаться люди. Притворяться стволами, неуклюжими ветвями. Люди пугали намного больше, чем просто силуэты. Особенно девушку, которая никому нормально не могла дать сдачи. Никогда.

Впереди монументально возвышался черный дом. Её дом. Но теперь от мысли о нем не появлялось счастливое предвкушение, скорее, ощущался тяжелый ком. Сосало под ложечкой. Туда не хотелось заходить. Не хотелось браться рукой за железную матовую ручку, её холод обжигал. Пахло чем-то странным. Фастер знала этот запах, и сейчас напрягалась, когда его чувствовала. Почему здесь? Это запах для спальни. Или, хотя бы, для гостиной. Что происходит?

Ни в одном окне не горел свет. Ни на кухне, ни на втором этаже, и чуть раскачивались во тьме зеленые шторы. Необъяснимая тревожность усиливалась. Эти окна походили на черные глаза, которыми дом смотрел на свою хозяйку. Молчаливо и тяжело.

Воображение.

Не заперто. Эмма с тяжелым вздохом вошла в коридор, и сквозняк тут же захлопнул за ней дверь. Тишина. Никто не спорил на кухне, ниоткуда не доносился тихий говор. Девушка рефлекторно посмотрела себе под ноги, на полку с обувью.

Пусто. В горле разрастался ком. Нейт со своей девушкой ушли? Не может быть. Тогда дом был заперт. Штайнер никогда не забывал его закрывать, никогда. Он слишком рациональный, чтобы что-то забывать. Слишком правильный.

Фастер медленно разулась, и так же медленно заглянула на кухню. Может, они уже легли? Может, Нейт в темноте сидит где-то здесь?

Снова пусто. Как и в гостиной, как и везде. По первому этажу гулял ветер.

Она судорожно выдохнула, и принялась подниматься наверх. Иногда рефлекторно оборачивалась, но видела за спиной мрачный коридор. Возможно, стоило включить свет, чтобы не было так жутко, но поздно об этом думать. Она уже на ступенях, включит на втором этаже. Рука сжимала поручень, ноги неохотно слушались. Напрягались, побаливали, но слушали. Хотя бы от этого становилось легче, а еще оттого, что никакой Штайнер не стоял за спиной. Не стоял, и не ждал, пока она упадет.

Первый лестничный пролет закончился слишком быстро. Фастер даже ухмыльнулась сама себе, но тут же эта ухмылка стала сползать с лица. Девушка сжала зубы и продолжила подниматься. Второй этаж… уже не такой уж Эверест.

На лбу выступал пот.

Ощутив ногами пол второго этажа, Эмма прикрыла глаза, затем облокотилась на стену. Почему-то… восторга не было. Или радости, только облегчение. Однако, это облегчение тут же сменялось настороженным страхом. Скорее всего, они просто легли спать. Легли, а ей тихонько нужно проскользнуть в свою комнату, и лечь тоже. Спать.

Она медленно подошла к своей двери, и нажала на ручку.

Заперто.

Брови медленно поплыли вверх, а по спине побежал холодный озноб. Заперто? Фастер рефлекторно дергала, но замок не поддавался. Кто запер её комнату?

…можно было не отвечать на этот вопрос.

Однако, озноб усиливался. Все сильнее сжимая челюсти от негодования, она пошла к гостевой, и попыталась войти внутрь.

Вновь заперто.

Шокированный выдох. Эмма отошла на пару шагов назад, и стала беспорядочно нажимать на ручки разных дверей, что располагались рядом. Ладонь чуть дрогнула у ручки комнаты Нейта, но следующим жестом Фастер попробовала открыть и её. Не поддалась.

Девушка с ужасом покосилась на последнюю комнату на этаже, в которую не пыталась войти. Спальню. Внутренние органы сбивались в ком, ощущались камнем внизу живота. На ватных ногах она подошла ближе, и прильнула ухом к двери. Тишина. Затем, скривившись от стыда, присела у замочной скважины, в попытке заглянуть внутрь.

Чернота. Словно кто-то сунул ключ в замочную скважину с другой стороны.

Эмма медленно поднялась. Прикрыла глаза, и неловкой, чуть дрожащей рукой постучала.

В ответ – тишина.

Она брала побольше воздуха в напряженные легкие, затем через странную дрожь попыталась открыть дверь.

Поддалась.

Не прекращай любить эти цепи

Запах холода. Легкий привкус стирального порошка, и совсем немного дождя. Окно было открыто настежь, и сквозняком несло весь этот букет прямо ко входу. Эмма вновь почувствовала сильный озноб и нервно прищурилась. Тьма копилась в углах.

На кровати, в сумерках, сидел человек. Сутулился, и длинные волосы падали на лицо, их слегка шевелил ветер. Мужчина походил на манекен, когда случайные блики беспорядочного света скользили по его бледной коже.

В горле рос ком. Она хотела что-то сказать. Как-то окликнуть, но не решалась.

– Слышишь это? – Вдруг заговорил Нейт. Странным, тихим голосом, в котором едва читалась мрачная, печальная ухмылка. Так и не шевелился, выражение лица скрывала темная тень.

– Что именно? – Эмма отошла на шаг назад, упершись спиной в стену. – Ты запер дверь ко мне в комнату. Как это понимать? – Она пыталась сохранять спокойствие, хотя голос звучал как-то неестественно отстраненно. Фастер пыталась скрыть страх.

Она его боялась. Так сильно, что пальцы мерзли на нежных руках. Хотелось куда-нибудь деться, скрыться. Уползти.

– Разве не слышишь? – Продолжал он, игнорируя встречный вопрос. – Прислушайся.

– К чему прислушаться? – Девушка уставилась на пол и действительно пыталась уловить звук. Хоть какой-нибудь.

Из тишины стали прорезаться тики часов. Шелест черных деревьев, который то нарастал, то стихал. Нога скользила по полу у входа, и тоже издавала звук. Голову тут же наполнила симфония окружающего пространства.

– К стуку своего сердца. – Вдруг сказал мужчина.

– Что? – Морщинка меж бровей становилась глубже. – Это ты сейчас к чему?

– Много нервных вопросов. – Он склонял голову все ниже, словно вот-вот собирался встать. – В какой момент ты стала меня бояться, Эмма?

– С чего ты взял? – Ресницы начинали вздрагивать сами собой. – Я не боюсь. Разве вошла бы, если бы боялась?

– Снова нервные вопросы. – Низкий голос становился тише. – Это с тех пор, как ты меня туфлей ударила? Или когда это все… началось? А, может, ты всегда меня боялась? – Послышался тяжелый выдох, вместе с усмешкой. – А чего именно… ты боишься? Что я что-то сделаю? Что? – Молодой человек положил ладони на колени. – Подойди сюда.

– Нейт, поздно. Я очень устала после зала, нужно спать. Дай мне, пожалуйста, ключ от комнаты. – Ком все разрастался. Говорить становилось тяжело.

– Тогда я подойду. – Он медленно поднялся. Высокий силуэт не давал разглядеть все тот же случайный из окна, и Фастер как ни старалась, не могла понять, что сейчас на лице у мужчины.

Штайнер надвигался. Подходил все ближе, и девушка чувствовала, как вздрагивал уголок рта. Как бегали по полу глаза, а на лбу выступал холодный пот. Хотелось зажмуриться, однако, откуда такой внезапный страх, Эмма не могла объяснить. Наверно он возник… потому что Нейт не ответил ни на один вопрос. Говорил странными, отстраненными фразами, словно не слышал. Словно… однажды, когда умер образ старого Нейта в её голове, он возродился зомби. Зомби: остаточный образ, сшитый из обрывков разных ассоциаций. Больных, пугающих. Сшитый из кошмарных снов, из мерзких наставлений и улыбок. Из высоких темных силуэтов на фоне тусклого света.

Он медленно потянул вперед ладони. Эмма вздрогнула, когда почувствовала на плечах чужие горячие руки, когда их пальцы впились в кожу. В тот же миг все посинело перед глазами, задрожали губы. Мужчина сгреб её в кучу, и прижал к себе.

– Вот видишь? Я не страшный. – Штайнер жестом опустил её голову себе на грудь.

Она медленно выдохнула. Взгляд становился пустым.

На брата опять что-то нашло.

– Эмма. – Тихо, и как-то странно сказал он.

– Нейт. – Фастер сжала зубы. – Скажи, ты… тебе плохо? Что случилось? Почему ты запер все двери на этаже?

– Чтобы ты зашла сюда, конечно. – Мужчина наклонил голову.

– Могли бы поговорить в комнате. – Она прикрыла глаза. – Что с тобой происходит?

– Если бы я знал. – Как-то странно сказал он. – Нет, вернее… я догадываюсь, но когда думаю об этом, то мне кажется, что я сошел с ума. А ты что скажешь? Как думаешь, я сошел с ума? – Казалось, в голосе читалась обреченная улыбка.

– Ты странно себя ведешь. – Фастер кивнул сама себе. Страх постепенно проходил. – Стресс, наверно.

– Вот я тоже так говорил себе. – Он склонил голову так низко, что пряди его волос легко касались её ключиц. – И когда я думаю о том… от чего мне могло бы стать легче, становится жутко от собственных мыслей. Может, меня есть смысл бояться?

– А от чего… тебе становится легче? – Эмма с подозрением подняла взгляд, и попыталась отойти, но мешали чужие руки.

– Я ищу утешение в сексе. – Вдруг сказал Штайнер, и хватка усиливалась. – Но это не то. Не так. Что такое «то»? Кажется, я начинаю понимать.

– Нейт. – Девушка, все же, попыталась отойти. – Не ко мне с этим. Обсуди это с Белитой. И… прошу, очень, не втягивай меня в это. Не знаю… сходите к психологу. Не знаю. Но это правда не со мной нужно обсуждать. А… а где она?

– Эмма. Ты – женщина. – Как-то странно пробормотал молодой человек.

– Логично. – Фастер с возмущенным шоком вскинула брови. – Но это не значит, что я стану обсуждать с тобой…

– Не надо ничего обсуждать. Я вообще не собирался говорить о Бел. – Резко оборвал Нейт. – Ты совсем не понимаешь, почему я сказал это. Ты – женщина. Мне… довольно сложно было осознать это. Для меня ты всегда была родной, маленькой. – Он сильнее прижал тело в холодном сарафане к себе. – Помнишь, как мы играли в мячик во дворе? Я учил тебя его ловить. Тебе лет семь, наверное, было… Я стелил тебе вещи на лавку, чтобы ноги не мерзли, и мы играли. А помнишь… я нес тебя шесть километров на спине до больницы, потому что скорая не приехала? Ты не представляешь, как я за тебя волновался тогда. У тебя жар, скорой нет, и никто отвезти не мог. Или не хотел, я не помню. Я… я так переживал, ты бы знала. Сидел потом в приемной до ночи, когда тебя унесли, пока нас искали всем детским домом. Эмма. – Тихо говорил мужчина. – Эмма, ты любишь меня?

– Что? – Она нервно раскрыла глаза.

Все внутри тут же упало. Подкосились ноги, снова по спине полз нервный озноб. Снова холодели пальцы.

Он в своем уме это спрашивать? Губы искажала нервная улыбка. Намокали ресницы от внезапно нахлынувших воспоминаний.

Она всегда спрашивала, любит ли он её. Лезла обниматься, клала голову ему на грудь, на плечо. Ждала, пока Нейт скажет это, но приходилось спрашивать, хотя и через стыд. Ждала, пока обнимет, и прижмет к себе.

Прямо как сейчас.

Но прошлого нет. Его нет таким, каким старая Эмма его понимала. Есть другое прошлое, и теперь новая Эмма его понимала и принимала. Слезла краска с розовых очков. Другое прошлое, другой Нейт, и другая реальность. Девушка давно уже жила в правильной реальности, так давно, что даже успела к ней привыкнуть. И в этой реальности не было слова «люблю» в исполнении Нейта. Даже в формате вопроса или ответа. Это слово буквально ударило её током. Вызывало боль, отчуждение, и немного злило. Что ответить брату, который спрашивает у сестры, любит ли она его?

Фастер медленно кивнула.

Что, сложно что ли?

– Я всегда тебя буду любить. Ты мой близкий друг, мы выросли вместе. Ты сделал для меня столько, сколько, наверно, ни один человек не делал. Кормил меня, обувал, одевал, хотя был не обязан. Ты… все эти годы был моей семьей.

Сперва он, казалось, оживился. Затем внимательно слушал, и явно смотрел ей в лицо, хотя плотная тень закрывала собой его выражение.

– Я тебя тоже люблю. – Сдавленно сказал он, и слегка отвернул голову в сторону. – Я еще… вот что хотел сказать. Неподалеку от моей работы есть специализированный спортивный комплекс, деятельность которого направлена на укрепление и восстановление мышц людей. Тех, кто перенес операцию, травму, или страдает заболеваниями… в общем, я не против того, чтобы ты ходила на физио. Но мне бы хотелось, чтобы ты посещала достойное заведение с достойной репутацией. А я… мог бы забирать тебя каждый вечер после работы. Гуляли бы, могли бы… заглядывать в кофейню по дороге. Что скажешь? Давай съездим, оформим тебе там завтра годовой абонемент. Я… я заплачу за все. Там намного лучше, чем в зале центральной городской больницы.

– Что?! Нет!! – Фастер резко отпрянула, и сдвинула брови. – Нейтан, нет. Мне нравится место, куда я хожу. Я уже успела подружиться там с другими пациентками, прижилась там…

– Нравится место, или нравится доктор, который там работает? – Интонация становилась раздраженной, но мужчина тут же взял себя в руки. – Ладно, извини. Прости. Я не настаиваю. Просто подумай об этом, у тебя в любом случае есть альтернатива.

– Я не хочу другой зал. – Эмма сжала зубы. – Где Бел? Ты так и не ответил. Черт… ты ни на что не отвечаешь. Ни на один мой вопрос. Вы поссорились с ней, да? Что вообще происходит?! Ведешь себя так, словно с луны свалился.

– Может и свалился. – Как-то странно, с ироничной горечью ответил Штайнер.

– Боже. – Фастер тяжело вздохнула, и взялась холодной ладонью за лицо. – Что произошло? Скажи… пожалуйста. Меня правда пугает твое состояние.

– Её сегодня не будет. – Расплывчато ответил Нейт. – Ты… поднялась сегодня сама по лестнице. Поздравляю. Не хочешь отметить это? Повод… как-никак.

– А завтра она будет? – Эмма раскрыла глаза, и скрестила на груди руки. Если он так упорно игнорирует её вопросы, возможно, она имеет право делать так же.

– Какое тебе до нее дело? – Молодой человек наклонялся ниже, дыхание учащалось. – Почему Белита тебя интересует больше, чем меня? Сколько раз ты уже упомянула её имя? Хотя я, вообще-то, говорил о нас с тобой. И о наших с тобой взаимоотношениях. Зачем она тебе, вдруг, понадобилась?! Что, чай с ней хочешь попить?! Пей чай со мной, раз так!!

– Нейт, Белита – твоя девушка. Как ты можешь? – Голос дрожал. – Поэтому я спросила, где она. Может, с ней что-нибудь случилось, или у вас проблемы, поэтому ты… такой.

– Да какой «такой»?!! – Штайнер схватил девушку за плечи. – Я всего-то спросил про твои чувства ко мне. Всего-то предложил перейти в другой зал, и даже не настаивал, когда ты отказала. Всего-то предложил отметить твои успехи!!!

– Ты запер все двери на этаже. – Тихо говорила Эмма. – Не отвечаешь на неудобные вопросы. Игнорируешь мою просьбу пойти спать. Ты вообще игнорируешь все… что тебе хоть немного не нравится. И давишь, когда кто-то поступает так же. Нейт, я… правда люблю тебя. Но ты не в себе.

– Ладно. Я понял. – Он медленно отпустил, и горячие ладони соскользнули с предплечий девушки. – Давай полежим вместе. Или… или я могу посидеть рядом, пока ты не уснешь. Помнишь, когда мы были в детском доме, я часто с тобой сидел, пока ты не засыпала. Мне… нравилось заботиться о тебе. Радовать, помогать. Теперь мне хочется чувствовать, что с тех пор между нами мало что изменилось.

Фастер стала ощущать, как ползли по спине мурашки. Что ему ответить на это? Он что, чувствует себя одиноким? Брошенным? Но почему? Возможно, у «брата» сложный период.

– И раньше. – Продолжал он. – Раньше тебе нравилось, что я о тебе забочусь. Нравилось кататься у меня на спине, нравилось есть то, что я для тебя готовлю. А еще, что я приносил тебе посылки и подарки. Ты любила обниматься со мной. И я… я тоже люблю обниматься на самом деле. Могу обнимать тебя каждый день. Тебе же… было приятно, когда я так делал, да?

– Нейт. Открой, пожалуйста, комнату. – Эмма нервно зевнула. – Завтра поговорим об объятиях. Я обещаю, поговорим. Если хочешь сидеть рядом, ладно… хорошо. Просто сейчас уже поздно, я очень устала.

Мужчина долго обдумывал то, что услышал. Затем медленно кивнул, порылся в кармане, и достал оттуда небольшой металлический ключ. Вышел из спальни, затем направился к соседней комнате. Фастер настороженно смотрела ему в спину, словно только что сторговалась с маньяком, а никак не просила о чем-то «старшего брата». Послышался щелчок замка. Эмма зашла за сожителем следом, тот пропустил её вперед, и закрыл за ней дверь.

Знакомая комната. Очертания швейной машинки, ткани, что свисала со стола. Легкий запах пыли.

– Здесь бы прибраться. – Словно сам себе сказал Штайнер. – Помочь тебе переодеться?

– Нет, не нужно. – Эмма стиснула зубы. – Выйди, пожалуйста, или хотя бы отвернись. Мне некомфортно, стыдно, когда на меня смотрят, даже если это ты. Мне… мне больно. – Казалось, девушка, понемногу, училась разговаривать с еще одной стороной многоликого зомби Нейта. Нужно было говорить категорично, ударными эмоциональными посылами, и делать ставку на его удушающую заботу. Заботу, которая словно цепями сковывала руки и ноги.

– Хорошо. – Он нехотя отвернулся. Однако, едва заметно, слегка поворачивал голову, и смотрел на раздевающийся силуэт.

Она сутулилась. Нервно смотрела по сторонам, пыталась торопиться. Штайнер искоса смотрел на это и улыбался. Смущается. Нервничает. Хотя… чего смущаться?

Заводила за спину руки, расстегивала лиф. Бралась руками за крупную грудь с твердыми сосками, которые мерзли от холода. Тут же схватила хлопковую ночную сорочку с милым кружевом, стала натягивать её на себя. Ткань в темноте скользила по коже. Красиво. Настолько красиво, что сегодня Нейт наплевал на нравственность, которую так превозносил. В конце концов, он же не делает сейчас ничего… мерзкого? Ничего запрещенного. Ничего аморального или низкого. Не делает же?

Даже если бы Бел вошла в комнату прямо сейчас. Глубоко внутри Штайнер понимал, что ему было бы плевать. Плевать, хотя эту женщину он сам себе выбрал. Думал о ней, размышлял, рассуждал.

Но кто знал, что его самый близкий человек тоже, вдруг, окажется женщиной?

При чем такой милой. Такой неловкой, неуклюжей, нуждающейся. Такой красивой в своих кукольных платьицах. Нежной в своем смущенном выражении лица. Она так забавно на него косилась. Так печально боялась.

Молодой человек опустил глаза.

Так или иначе, он не имеет права делать что-либо. Все.

Единственное, на что он имел сейчас право, это обнять. Обнять, посидеть рядом. Может, полежать. Но разве этого мало?

Все мысли сбивались в один тяжелый, прочный узел. Казалось, мужчина до сих пор до конца не осознавал полностью, что было. Что произошло. Он привел в дом Бел… и жестко порвал отношения с другой женщиной. Оставил её рыдать на кухне, и сказал «смирись». С другой женщиной. Вот только эта «другая женщина», и его «младшая сестра» Эмма – один человек. Милая. Неловкая. Слабая.

Наверно ей было больно.

Еще как больно. Так сильно, что она упала в обморок в тот день.

Фастер нервно заворачивалась в плед, и пыталась поудобнее лечь на коротком узком диване. Нейт медленно подошел ближе, и присел рядом, где-то в ногах. Положил горячую ладонь ей на щиколотку, отчего девушка слегка вздрогнула.

– Я не знаю, в себе я, или нет. – Тихо сказал он. – Может и нет. Прости.