Текст книги "Отпускай (СИ)"

Автор книги: Ольга Сурмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

Буря в стакане

– Что готовишь? – Белита подняла одну бровь, глядя на напряженные мужские руки в муке. На ком идеально промешанного теста, который лежал чуть дальше, и на керамическую тарелку с рубленным фаршем.

– Хинкали. – Холодно ответил Нейт, отряхнув руки от муки.

– Не думала, что ты фанат грузинской кухни. – Она театрально вздохнула. – С говядиной конечно, да?

– Очевидно. Говядина, соль, перец и кинза – это классический рецепт.

– Может… с сыром попробовать? Я слышала, их еще с сыром, с грибами готовят.

– Нет. – Штайнер продолжал заниматься делом, словно не было рядом никакой Белиты. Белый свет из окон скользил по столовым приборам, что стояли в деревянной подставке, ярко освещал голого молодого человека в одних лишь черных джинсах. Пахло сырым мясом.

– Почему «нет»? – Она смутилась и, казалось, слегка обиделась. Немного опиралась на стол, одетая в деловитую юбку-карандаш и красную рубашку, словно только пришла откуда-то, хотя стрелки часов упорно показывали на семь утра. – Просто оставь мне немного теста, я сама заверну.

– Я делал теста ровно на то количество фарша, которое у меня есть. – Мужчина сжал зубы. – Ты хоть раз готовила хинкали? Нет? Тогда отойди. Не мешай, не лезь под руку, и не переводи продукты. Как ребенок, ей-богу.

– Что ты опять завелся? Вчерашнего дня тебе мало? – Девушка с яростью сложила руки на груди и прищурила глаза. – И я готовила хинкали. Знаю, как это делать.

– Тогда сделай свое тесто, приготовь какую угодно начинку, и делай, что хочешь. – Штайнер иронично поджал губы. – А, и убери потом за собой. Чтобы все лежало на своих местах, и чтобы я не мотался потом по кухне пол часа в поисках консервного ножа.

– Нейт. Ты такой отвратный. – Девушка отвела голову в сторону, и на лице действительно скользнуло отвращение. – Скажи еще записать, сколько и чего я у тебя взяла, чтобы ты потом сходил в магазин и «восполнил потери».

– Это было бы идеально. – Молодой человек достал деревянную скалку из нижнего ящика стола. На спине лежал тугой хвост из темных волос.

– Серьезно? Идеально? – Она взбешенно выдохнула. – Мало того, что ты до абсурда упорядочил окружающее пространство, что к нему прикоснуться нельзя. Мало того, что ты даже трахаться не можешь нормально, только как сексуальный маньяк… Мало того, что я терплю в этом доме еще одну бабу, так ты еще и позволяешь себе иронизировать над моими просьбами, называть меня ребенком. Я, вроде как, пришла помириться. Но тебе, по-моему, срать на это. Ну да, у тебя же хинкали. С говядиной, для Эммы, да? – Омерзение на лице все усиливалось. – Для кого же еще. Слушай, может Эмме начать еще ножки целовать? Попробуй. Если уговоришь её что-нибудь сожрать – обязательно чмокни в пяточку, в качестве похвалы.

– Угу, попробую. – Он усмехнулся. В лиловых глазах читался только ироничный холод.

– И это все, что ты скажешь? – Бел прищурилась. – Боже, с кем я связалась.

– Что-то не нравится? – Штайнер медленно повернулся, внимательно глядя девушке в глаза.

– Нейт. – Она тяжело вздохнула, явно стараясь взять себя в руки. – Я же пришла помириться. Извини, что ударила тебя вчера в коридоре, я просто… просто погорячилась. Просто то, что ты предложил мне – выше, блин, моих сил. Скажи мне честно. Когда ты встречался с ней. – Белита кивнула на потолок. – Она на такое соглашалась? Или ты её не спрашивал? Или ты ей не предлагал такого?

– Эмма – инвалид. – Уже на автомате повторял молодой человек. – У нас все с ней было иначе. Не сравнивай.

– Я начинаю думать, что с тобой выгодно быть инвалидом. – Бел вновь прищурилась. – Лапки сложил, и сиди. Жди, пока в пяточку поцелуют. – Вздох. – Нейт, скажи. Зачем тебе… такая срань в сексе? Извини конечно, но блин. Секс – это любовь. Ласка, и все прочее… а то что ты устроил… не знаю, как назвать. Мне кажется, к проституткам относятся мягче, чем ты ко мне. И что это за «Э»? Что, твою мать, было за «Э»?!

– Звук. Буква алфавита. – С усмешкой отмахнулся Штайнер. – Просто драйв. Мне наскучило лежать в постели и быть роботом по исполнению «супружеского долга». Я тоже хочу получить от происходящего какое-то удовольствие.

– А так ты удовольствия не получаешь, да? – Она обиженно отвернулась, но тут же сникла. Вроде как, его можно понять. – Что приятного в том, чтобы закрывать мне лицо? Сжимать его. В какой-то момент я подумала, что ты мне мое лицо оторвать намеревался. – Девушка поежилась. – И вообще, чего именно ты хочешь? Рассказал бы. Подчинения? Чтобы я подчинялась, господином тебя называла? Или что?

– Ну. – Нейт задумался. От того, что сейчас описала Бел, никакого отклика внутри он не чувствовал. – Нет. И я… не собирался тебя калечить, хватит меня демонизировать.

– А что тогда? Я могу быть госпожой, раз уж на то пошло.

– Нет. – С ироничной ухмылкой отрезал Штайнер. – Не думаю, что у меня встанет на женщину в латексе с кожаной плеткой, это будет похоже на дешевый порнофильм у меня дома. Такую хочется подбодрить и, за старания, угостить пряником.

– Ну а что? – Девушка закатила глаза. – Может ты как раз напрашивался, чтоб тебе за твои действия по щеке вдарили, я ж не знаю. У тебя длинные волосы. Мелькали мысли, что ты… пассивный, может. Может, любишь страпон, который твоя обожаемая Эмма не может себе позволить, потому что дистрофик.

В ту же секунду Нейт откинулся, и громко, раскатисто рассмеялся.

– Два пряника. За смелость надеть на себя эту штуку. – С усмешкой продолжал он. – Если бы я увидел на тебе это, решил бы, что ты хочешь расстаться. Очень необычным способом.

– Ладно, я поняла. – Бел прикрыла глаза. – Что тогда тебе надо? Давай проясним сразу. На что, извини меня, у тебя «стоит»? Чтобы в следующий раз скандалов не было.

Штайнер жутким взглядом уставился на круглые заготовки для хинкалей. Зрачки скользили по столу, и натыкались то на фарш, то на ложки с вилками, то на встроенную плиту. Казалось, мужчина проваливался в мысли, и пульс медленно учащался. Сознание раздирала одна и та же картина, которая уже несколько недель всплывала в уме, когда речь заходила о сексе.

Картина, о которой никто не должен был знать. Грустная, стыдная, и печальная.

Он представлял рабочий кабинет. Широкий письменный стол, ноутбук, куча тубусов и ватманов в углу. Шелест зелени на раскидистых деревьях за прозрачным окном. Запах бумаги. Какой-то говор в коридоре.

Он представлял, как ласково смотрел вниз. Нежно гладил по голове светлые волосы, зарывался в них пальцами. Гладил, пока она с дрожащими ресницами пыталась затолкать себе в глотку его член. Затем пыталась отдышаться, и меж губой и головкой сверкала тонкая ниточка слюны.

Раньше она часто так делала дома. Но сейчас, почему-то, Нейт не мог вспомнить в деталях ни один раз. Тяжелая фантазия была сфабрикована воображением практически с нуля. Она… смотрела на него снизу вверх. Тяжело дышала, старалась, держалась за его штаны. Сидела так, пряталась под столом, и никто из-за его строения из посетителей её не видел.

Пряталась, и не могла встать. В голове Штайнера ноги девушки практически не работали, а руки были ничтожно слабы. Она даже не могла самостоятельно подняться, поэтому просто сидела, и смотрела на него. Держала во рту его член, а он её приобнимал. Успокаивал поглаживаниями, когда в кабинет кто-то входил. Утешал, и иногда отпускал короткие фразы, похвалы: «ты умница». «Продолжай, и после рабочего дня я тоже сделаю тебе приятно». «Не хочешь есть еду? Так тебе больше нравится?»

И она кивала на это.

«Нравится белок в таком виде?»

На это тоже кивала.

В своей голове Штайнер все-таки её кормил. Хотя совсем не так, как можно было бы подумать. При всем при этом мужчина не видел себя её господином, и не мыслил себя таким. Скорее был некой… деформированной версией отчима. Воспитателя. Отвратительно заботливый, своеобразно нежный «родитель». Он с улыбкой стирал остатки спермы с её губ мягкой салфеткой, и продолжал «кормить» заново. Снова и снова.

А после работы он нес её домой. На спине, как когда-то давно. Заносил, сажал, раздевал. Нес в ванну купать, потому что пол в кабинете, все же, не очень чистый.

– Можно я попробую? Не помню, нужно солить тесто для хинкалей, или нет. – Белита потянулась ко краешку раскатанного на столе съедобного «полотна», и тут же в воздухе её запястье схватила холодная железная рука.

– Не. Трогай. – Процедил Нейт. Мираж перед глазами рассеивался. – Это моя кухня. Мои. Грёбанные. Хинкали. Не смей лезть в мой процесс готовки. Вообще не подходи ко мне, когда я готовлю!

– Да что ж!! – Бел нервно одернула руку, затем отошла на пару шагов. – Ты ненормальный. – Она резко выдохнула, развернулась, и пошла прочь с кухни.

– Вот и прекрасно. – Процедил Штайнер себе под нос. – Шуруй отсюда, ненавижу, когда лезут под руку.

Он усмехнулся, стискивая зубы. Еще Нейт ненавидел, когда бесцеремонно влезали в театр фантазий, в который он только успел окунуться. Теперь молодой человек остался один.

Можно возвращаться.

Умелые руки на автомате заворачивали фарш в мешочки, так быстро, словно Штайнер делал это каждый день. Пальцы в муке формировали ножку, и очередной хинкаль отправлялся в сторону.

В крупной, железной кастрюле закипала вода. Иногда Нейт отвлекался, и шумовкой помешивал её, чтобы раскручивалась воронка. Через пару минут в эту воронку окунулись первые мешочки, и тут же раскручивались по часовой стрелке, утопая в кипятке.

* * *

Она так и стояла посреди коридора, со злостью глядя в пол. Что он возомнил о себе? Это его обычное поведение? Почему на работе Штайнер комфортный, улыбчивый, а дома тиран и отчаянная домохозяйка в одном лице? Тело захлестывала ревностная обида. Проблему половой жизни не решили. Помириться – не помирились. О какой «счастливой новости» может идти речь, когда все так? Время идет. В какой-то момент беременность станет заметна.

И тогда он либо принимает эту беременность, либо все идет прахом. Четыре недели, и шесть недель – не такая уж большая разница. Такой как Нейт обязательно подумает, что все случилось там, в отеле. Подумает, и… что потом? Предложит аборт для «своего» нерожденного малыша?

Не помня себя от злости, Бел ударила кулаком стену коридора. Вроде бы… он не должен так сказать. Дети не спрашивают, когда появиться, хоть «случайности и не случайны». А если даже, каким-то образом Штайнер что-то такое ляпнет, Кин обязательно скажет, что аборт ей противопоказан, по медицинским обстоятельствам. Ему придется это принять. Придется, хочет он это, или нет.

Будет лепить свои хинкали для ребенка, а не для полудохлой дуры, которая крутит им, просто похлопав глазами. Если Нейту жизненно необходимо о ком-то заботиться, пусть это будет малыш. Тогда, хотя бы, польза.

И вообще, кто ест хинкали на завтрак? Не жирно?! Жирно, но… за то сытно.

Сперва Белита радовалась, что с таким мужчиной не придется готовить самой. Потом, в какой-то момент, почувствовала себя странно. А сегодня поняла, что на кухню ей вообще путь заказан. Хорошо это? Плохо? В любом случае придется принять.

Как и нездоровую привязанность к угрюмой инвалидке.

Сверху послышался шорох. Медленно, ступенька за ступенькой, вниз спускалась Эмма. Как ни странно… в джинсах, с квадратными нашивками на коленках из бежевого хлопка в розовый цветочек. В белой рубашке с оборочками и бордовой, тканевой куртке нараспашку, которую украшали детские, неуклюжие, накладные карманы с ушками зайцев. Носик, по замыслу, был черной блестящей пуговкой.

Она в своем духе. Настолько приторно-непосредственном, что Белиту начинало подташнивать.

В руках девушка держала… пару обуви – такие же бордовые, как и куртка, кеды с белыми шнурками. Бел чувствовала, как её губы сами собой расползались в насмешливой улыбке. И вот это… её соперница. Разве что, ведерко из песочницы забыла забрать.

– Доброе утро, мисс Фастер. – Кин помнила слова экстрасенса, но все равно не могла сдержать едкий комментарий. – Образумились наконец? Братика своего решили порадовать?

– Доброе. – Эмма без особых эмоций прошла мимо. – Мне много ходить сегодня, туфли надевать глупо.

– Вам их в любое время надевать глупо. Если не верите мне – спросите Нейтана. Он подпишется под каждым моим словом.

– Лесом идите со своим Нейтаном. – Она вздохнула и покачала головой. – Я и так знаю, что моим туфлям не рады в этом доме. Но что уж теперь. Я жду, пока он найдет мне квартиру не меньше вашего.

– А сами на нее не думали заработать? – Белита с раздражением сцепила зубы.

– Эмма! – Штайнер тут же показался в дверях кухни, как только услышал голоса. Прищурился, и внимательно осмотрел лица девушек. – Бел, ты говорила ей что-то обидное?

– А её о том же самом не хочешь спросить?! – Она с яростью выдохнула, и отошла на шаг назад.

– Нет. – Фастер прикрыла глаза. – Все нормально.

– Эмма, завтрак. – Мужчина сложил руки на груди. – Я не пущу тебя в зал без завтрака.

– Ладно. – Как ни странно, она легко пожала плечами. Оставила кеды на полке для обуви, и медленно побрела на кухню.

Впервые за долгие дни Штайнер облегченно, счастливо улыбнулся. Казалось, он даже выдохнул, расслабился, но тут же засуетился.

– Хинкали. Поперчить их тебе? Садись, еще горячие. Будешь томатный соус к ним, или так? Есть еще сметанный с зеленью. Чай, или кофе заварить тебе? Конвертов со сгущенкой не было, я взял слоеные рулеты с маком. Осторожно, внутри бульон, сейчас принесу салфетки…

Белита чувствовала, как медленно поднимались брови. Как сам собой открывался рот, и разлеплялись губы в красной губной помаде.

– Что… что это за хрень? – Сама себе говорила девушка, тихо шепча под нос. – Он совсем, что ли, тронутый?

Все внутри вытесняла злоба. Обида. Мокли глаза, а кулаки сжимались сами собой.

Нейт любит хилых, да? Несамостоятельных дистрофиков.

Значит, советом экстрасенса, все же, придется воспользоваться.

Очень плохая актерская игра

– Доктор Даглас, меня сегодня не будет. Я позвонила в детский дом, в общем... Я узнала адрес, где была зарегистрирована в детстве. Съезжу на пепелище. Посмотрю, что там, может, соседей поспрашиваю... а то ваша история про Эмму Эгертон не даёт мне покоя. В жизни все же... Всяко бывает. – Девушка вдохнула прохладный, летний воздух, и медленно спустилась с порожек частного дома. Туман, как обычно, рассеивался, и раздавались внезапные звуки автомобильных шин, которые терлись о сухой асфальт. – Я забронировала билет на утреннюю электричку, мой дом был… не в черте города.

– Понимаю. – В трубке послышался напряжённый, сосредоточенный голос. – Может, съездить с тобой? Не в качестве костыля, а в качестве группы поддержки. Все же это... Морально непростая поездка. Уверена, что все будет хорошо?

– Да, нормально. – Эмма оживлённо кивнула.

– Тогда позвони мне, как поедешь обратно, я встречу тебя на вокзале. – Даже через телефон казалось, что доктор мягко улыбался. – У меня... кое-что есть для тебя.

– Что? – Она медленно поднимала брови. Губы растягивались в неловкой, но довольной улыбке.

– Сюрприз. – Даглас тихо засмеялся. – Не выключай, пожалуйста, телефон. Я, если честно, не уверен, что такие поездки сейчас тебе по силам. Но раз ты в себя веришь, то я в тебя тоже буду верить. Отвечай на звонки и СМС, хорошо? И звони в любое время, если что-то пойдет не так. Я за тобой приеду.

– Спасибо. – Фастер благодарно кивнула. – Я не пропущу звонок.

– Тогда свяжемся. Приятной прогулки… до прошлого и обратно. – Мужчина вновь улыбался. – Удачи.

– До скорого. – Девушка повесила трубку, затем сунула мобильник в милый карман с ушками. Ей никогда не казалось, что это что-то странное или детское. С чего вдруг? Интересный дизайнерский ход. Любопытная смесь стиля лоли и бохо.

Температура воздуха после ливня упала до восемнадцати градусов по Цельсию, однако, травы уже высохли, как и асфальт. Кое-где рябили лужи, по которым скользил белый свет от низких облаков.

Она все равно рефлекторно искала глазами лавки. Отдохнувшие после сна ноги чувствовали себя очень неплохо, так что теперь Эмма гордо проходила мимо мест, где раньше останавливалась посидеть. Правда, тут же виновато ловила себя на мысли, что сегодня такая гордыня неуместна. Сколько нужно будет идти до пепелища от станции? Навигатор телефона показывал, что, практически, три километра. Это очень, очень, просто непростительно много, и вряд ли там будут лавки. Сидеть придется… где придется. Возможно, стоит купить на вокзале пакет, чтобы стелить его на траву, если припрет.

Фастер вечность не ездила на общественном транспорте, и даже испытывала легкое волнение, проходя внутрь. Полупустой автобус встречал её равнодушными, отчужденными взглядами других пассажиров. Бледной, холодной рукой девушка приложила карту к POS-терминалу, чтоб оплатить проезд, и прошла внутрь.

Мягкое, хотя и засиженное кресло. Тусклые стекла в крапинках от недавнего дождя, небольшой сквозняк из форточки. Симфония запахов пластиковых поручней, старого кожзаменителя, сухой грязи и незнакомых людей. Сегодня Фастер находила все это… даже приятным. Настолько, что иногда на руках появлялись мурашки. Она едет далеко, в одиночестве, и при этом её не выгуливает какой-нибудь Нейт. Не смотрит с подозрительной оценкой на её колени, и не читает мораль.

Хотя завтрак утром пришелся кстати. Может, в ближайшем будущем Эмма сама сможет себе что-нибудь готовить, и руки не будут падать, как плети. Ингредиенты не будут сыпаться из дрожащих ладоней. Она не замахивалась на ресторанные хинкали, какими их готовил Штайнер, не замахивалась на мясо с апельсинами, и даже на суп. Но вот яичницу… с сосисками из микроволновки, почему бы и нет. Намного лучше, чем сырые овощи. Еще легко сварить макароны, или пельмени. Сделать себе тост с джемом в трудный час.

Вскоре показалось светлое, монументальное здание вокзала. Железнодорожных станций в городе было предостаточно, правда, ехать к одной из них Фастер не рискнула. Как покупать забронированные для электропоезда билеты на вокзале, она знала, но как это делать на станции – нет. Покупать билеты онлайн без места тоже не её вариант. Если, по каким-то причинам придется стоять – поездку можно считать провальной.

Люди быстрыми потоками скользили внутри. Везде мерцали указатели, оглашались платформы поездов каждые несколько минут. Эмма замерла. Чуть стушевалась, опустила глаза, однако, тут же взяла себя в руки, и уверенно направилась к кассам.

Волны прохожих словно провожали девушку туда, куда нужно, на открытой платформе электричка ожидала своих пассажиров. Первичный страх сходил, но и самодовольства тоже не было. Только легкость, и немного радости. Иногда из-за белых облаков на асфальт падали редкие солнечные лучи. Фастер сжимала в руках сложенный пакет, медленно вдыхала прохладный воздух. Без раздумий шагнула внутрь.

По обе стороны от окон стояли комфортные двойные кресла, обитые синей тканью из плотного полиэфира. Повсюду скользил свет, но пятен на окнах, почему-то, не было. Быть может, когда в городе стоял ливень, этот поезд был далеко отсюда. Эмма быстро нашла цифру своего кресла, села, и медленно выдохнула.

Уставилась в окно расслабленным, умиротворенным взглядом.

Вскоре рядом присела какая-то женщина с газетой и двумя сумками, однако, Фастер не обратила на нее никакого внимания. Поезд тронулся.

Мимо мелькали небольшие здания, деревья. Недалеко виднелся город, раздавался мерный стук колес. Электричка, потоком воздуха, срывала мягкие лепестки цветов, что росли рядом с железной дорогой. Девушка провожала бирюзовые травы своими крошечными, темными зрачками.

* * *

Белита внимательным взглядом наблюдала, как мужчина выставлял таймер на встроенной посудомоечной машине. Затем порылся в нижних ящиках кухонного стола, послышался плеск воды. Через пару секунд Нейт убрал бутылку с какой-то мутноватой жидкостью назад в ящик, и поднял с пола белую матовую лейку. Медленно подошел к окну, начиная со странной улыбкой поливать ухоженные растения. В какой-то момент он прикрыл глаза, наклонился, и понюхал красный небольшой цветок. По лицу расползлась довольная, расслабленная улыбка.

Взгляд девушки становился сконфуженным. Вроде бы, ничего необычного не происходит. Но, почему-то, в горле застревали слова: «Нейт, ты странный. Не знаю, почему, но ты странный. Ты какой-то не от мира сего».

Видя его на работе с чертежами, дома он представлялся ей… не таким. Обыкновенный, казалось бы, мужчина, с арифметическим складом ума, который умеет зарабатывать деньги. Мужчина, который будет рад, если после стольких лет пустой заботы об инвалиде в его доме появится «настоящая женщина». Женщина, которая позволит ему уйти с головой в работу, а сама возьмет на себя хотя бы часть домашних дел. Разве не мечта любого карьериста?

Штайнер с той же улыбкой начинал опрыскивать цветы, затем мягкой салфеткой стер лишнюю жидкость с окна. Белита склонила голову в бок, от этого зрелища сводило зубы. Ей казалось, если она сейчас подойдет, он тут же рявкнет: «отойди от моих цветов!!». Казалось, Нейт мог дать фору любой домохозяйке со стажем. При этом Кин не замечала, чтоб он так уж часто уставал. Словно внутри него был встроен мотор, а по венам, вместо крови бежал концентрированный энергетик.

Дом начинал ощущаться как музей. «Смотри, но не трогай, моё». «Сломаешь, испачкаешь, повредишь, не трогай». А та самая «сестра»-инвалид Эмма… была одной из цветов на его окне. Растение, за каким требовался сложный, экзотический уход.

Ему хотелось сказать: «расслабься». «Расслабься, мир не рухнет, если ты перестанешь быть его инспектором хотя бы на день». Но хотел ли Штайнер расслабляться? Мог ли это сделать?

Все, что могло пойти не по плану – пошло, и Белита с горечью сдвигала брови. Обыкновенную девушку рядом с собой, без дефектов он не оценил. Даже слегка раздражался, словно она покушалась на его «трон» домохозяина. Бороться с этим – только ухудшать собственное положение в его глазах. Оставалось смириться. Вверить ему все, что только можно, сложить руки, и сесть на диван.

Рядом с Эммой.

Только сегодня утром эту Эмму он обслуживал, как дворецкий, а её прогнал из кухни.

Нейтан Штайнер. Отчаянный симбиоз строгой мамки, латентного насильника, штангенциркуля и половника.

Белита закатила глаза. Не просто смириться, сегодня ей предстояло использовать сей странный набор его личностных качеств в своих целях. Однако, вспоминая вопросы про невролога, когда Кин пыталась соврать, по телу полз нервный холодок. Он очень дотошный. Слишком. Маниакально скрупулезный, подозрительный и внимательный. Но попробовать стоило.

Экстрасенс сказал, что все сработает.

Девушка присела возле дверей кухни, схватилась за голову, и издала тихий стон. Молодой человек резко обернулся, оставил тряпку на подоконнике, и быстро подошел. Сдвинул брови, наклоняясь над своей сожительницей, тихо, обеспокоенно спросив:

– В чем дело? Голова? Ты жаловалась на мигрень. Была у врача после того раза? Тебе подобрали адекватное лечение?

– Нет. – Она зажмурилась. – Не была. Господи… как же больно. Нервы, наверно.

– Нервы? – Нейт обеспокоенно поднял брови.

– Я разнервничалась после нашего разговора на кухне. Не могу... – Девушка начала наклоняться.

– Идем, тебе нужно сесть. – Он взял её за пояс так же, как обычно брал Эмму, когда помогал куда-то подняться. Судя по всему, привычка. Встревоженно выдохнул и медленно, осторожно повел в гостиную. – Я вызову скорую. Такие приступы терпеть нельзя, тебе нужно обследование. Поеду в больницу с тобой.

– Не нужно скорую. – Белита закусила губу. – Просто врача достаточно будет… скоро отпустит, я думаю…

– Ты думаешь?! Халатное отношение к здоровью, Бел. Тебе нужно МРТ мозга сделать, ЭЭГ, сдать анализы. Не допускала мысль об опухоли? Аневризме? Врач наощупь тебе диагноз не поставит, нужно ехать в больницу.

– Дай мне немного посидеть, и станет лучше. – Кин сжала зубы. – Я не против сходить на обследование, давно было пора, но скорую вызывать не нужно. Правда. Лучше завтра с утра своим ходом… Пожалуйста.

– Как ребенок. – Нейт прищурился, затем прикрыл глаза. – Ладно. Я позвоню секретарю на работу, скажу, что меня сегодня не будет, понаблюдаю за твоим состоянием. Если станет хуже – мы едем в больницу, тут же. – Он аккуратно усадил девушку на диван в гостиной, и с усмешкой покачал головой. – Чем дольше живу, тем сильнее убеждаюсь во мнении, что взрослых людей на планете практически не осталось.

– Взрослые люди сами в состоянии оценивать свое состояние. – Белита обиженно поджала губы. То ему не нравилась, что она отказывалась от его стейков, и сама о себе заботилась. Теперь ему не нравилось, что она «не могла о себе позаботиться», потому что не ехала в больницу. Ему вообще хоть что-нибудь нравилось? Или он умел только придираться?

Вроде бы нравилось, потому что к Эмме он не придирался. Сокрушался, когда она не ела, но не придирался. Из-за этого Кин чувствовала чудовищный, мерзкий осадок. Единственное, с чем Нейт цеплялся к инвалидке, это её туфли. Все?

Раздосадованная девушка сжимала зубы все сильнее. Она не могла престать сравнивать отношение Штайнера к ней, и к Фастер. И чем дольше она жила в этом доме, тем сильнее замечала, что разница в отношении складывалась совсем не в её пользу. Белита со вздохом опустила глаза, и стала искать пульт от телевизора.

В тот же момент на её лицо упала темная тень. Мужчина задвигал в гостиной шторы.

– Яркий свет провоцирует мигренозные боли. – Как робот отчеканил он. Затем быстро подошел, и забрал пульт с дивана. – Яркий свет в любых проявлениях, как и резкий звук. Тебе нужен кофе и покой.

– Что тогда мы будем делать? – Она ошарашено подняла брови. – Я думала, телевизор посмотрим. – План, в котором они вместе смотрят фильм в гостиной, обнимаются и лежат сейчас рассыпался в пыль. Нейт действительно заботился, но совсем не так, как представлялось вначале.

– Я буду сидеть в кресле. Ты будешь лежать в тишине и пытаться спать.

– Но как я буду спать, если ты собрался делать мне кофе? – От напряжения начинало дергаться нижнее веко.

– Я сказал «пытаться спать». В темноте и тишине тебе станет легче, как и от кофеина.

– А ты чем будешь заниматься? – Рот на правильном лице уезжал куда-то в сторону.

– Я же сказал: сидеть в кресле. И прекращай говорить со мной, головная боль может усилиться. – Темный силуэт ходил по комнате, убирая просветы между штор.

– И как долго мне тут лежать? – Тихо спросила девушка, с нескрываемым протестом глядя на Штайнера.

– Пока не станет легче. Все, замолкай.

– Ты Эмму тоже так укладываешь, когда ей плохо?! – Белита сузила глаза. – Или, все же, спрашиваешь, хочет она этого или нет?!! Что-то я ни разу не видела, чтобы ты диктовал ей, что делать, даже если она сама ползет наверх по лестнице. Может я тоже буду решать, при каких условиях мне лежать, когда у меня что-то болит? В конце концов, я знаю свой организм. И знаю, от чего мне станет хуже, а от чего нет. – Она нарочито медленно встала, и пошла к выходу из комнаты. – Я хочу прилечь в спальне. Кресел там нет, и раз ты сегодня не на работе, то приляг со мной. Посмотрим какой-нибудь фильм на низкой яркости экрана.

– Не сравнивай меж собой птицу и письменный стол. – Нейтан сложил на груди руки. – Эмма ходит на физио, конечно она будет пытаться сделать что-то сама, в том числе и подняться по лестнице. У нее мышечная дистрофия, а у тебя – мигрень, и то никто еще не уверен в этом. – Мужчина покачал головой и вздохнул. – Но даже с лестницей я ей помогаю, когда это нужно. По-братски. А она покорно принимает эту помощь. – Почему-то на фразе «покорно принимает» он странно напрягся, чуть сдвинул брови, и замер, словно проваливался в воспоминания. Какие-то вязкие, отвратительно приятные воспоминания.

Белита отшатнулась. От его выражения хотелось дать ему пощечину. Снова.

– А таращишься на ее сиськи ты тоже «по-братски»?! – Прошипела Кин. Самоконтроль треснул. – Может, «сестру» еще и трахнуть можно?! А? Инцест – дело семейное, да?

– Что ты несешь? – Нейт чувствовал, как дергалось нижнее веко. – Я сказал, она мне как сестра. От таких шуток меня тошнит.

– В том-то и дело, что «как» сестра. Я слышала это уже раз сорок!! – Девушка скрестила руки на груди и оперлась на стену. – Я хочу, чтобы она съехала отсюда. Сколько можно тянуть?! Или ты до старости собрался так втроем жить? Выбирай, Нейт. – Вздох. – Выбирай, она или я. Так больше продолжаться не может.

Штайнер странно усмехнулся и покачал головой. Словно ультиматум прошел мимо него, и не задел даже краешком. Медленно приблизился, и нагнулся над её ухом:

– Сколько понадобится, столько она здесь и будет. Не надо пытаться мной манипулировать, Бел. Иначе, в порыве своего желания что-то мне показать и доказать, тебе придется ночевать на вокзале. По своей же воле, и это будет очень иронично. Возьми себя в руки, будь взрослым человеком. Все мы миримся с чем-то, что нам не по душе. И тебе тоже стоит воспитать в себе немного терпимости.

– Не надо мне рассказывать, какой мне быть. От чего действительно тошнит, так это от твоих вечных наставлений и душной заботы. Я – не инвалид. Со мной так не пройдет. – Она прищурилась.

– Это не наставление. Это просьба. – Нейт прикрыл глаза.

– И, если тебе действительно на нее плевать, как на женщину. – Кулаки на руках сжимались сами собой. – Хватит облизывать её глазами, раздражает. Если ты прекратишь на нее таращится, она не упадет в обморок, и не рассыплется. Хватит её трогать, хватит лезть её обнимать. Действует на нервы? Нет, это охренеть как бесит. Я в душ. – Кин резко выдохнула и вышла в коридор. – Шум воды меня успокаивает.