Текст книги "Отпускай (СИ)"

Автор книги: Ольга Сурмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Отпускай

После праздника

Холодный ветер гонял по асфальту конфетти. Город пустовал, редкие люди цепляли их ногами, и раздраженно проходили мимо. Только вчера здесь был праздник. Вчера тут толпились горожане, громыхали хлопушки, а теперь пустота. Пасмурный свет лился сквозь высокие облака, но никто не мерз. Дождя не собиралось. Термометр замер на отметке в двадцать четыре градуса по Цельсию.

Однако, она чуть ежилась, пока шла вдоль тротуара. Не из-за холода, скорее, рефлекторно. Завидев впереди лавочку, облегченно улыбнулась, и попыталась прибавить шаг. Можно присесть, и отдохнуть.

Короткое белое платье коснулось холодной деревянной лавки, и девушка села. По дороге домой она помнила каждую лавочку. Каждый выступ, каждые порожки. И даже считала шаги от одного места отдыха, до другого. Серые, русые волосы выгорели на весеннем солнце, и теперь с копной мешались белесые пряди. Серо-голубые глаза безучастно скользили по пустому асфальту, все еще никого. Она любила гулять. Настолько, что всякий раз игнорировала состояние здоровья, чтобы пройтись. Однако, после таких прогулок даже становилось легче. На какое-то время.

– Мисс Фастер! – Вдруг послышалось сзади. – Вы, сколько дней я вас тут не видела! Ну, как вы? Как ваше здоровье?! – Откуда не возьмись, к лавке вышла улыбчивая, румяная женщина в одноразовых целлофановых перчатках, и в белом фартучке. Тотчас в воздухе запахло сахаром, булочками, но этот запах сразу развеял откуда-то налетевший сквозняк.

– Миссис Хорнсби... – Девушка улыбнулась в ответ. – Я думала зайти к вам в пекарню, но каждый раз забываю. Извините. – Взгляд скользнул куда-то в сторону. Судя по всему, пекарня находилась в паре шагов, и продавщица просто вышла проветриться.

– Да уж месяц как забываешь! Ладно. Как сама? Как твои ножки?

– Нормально, в общем. – Фастер поежилась и потупила глаза. – Сойдет. Хуже не становится.

– Все время забываю, что у тебя с ними. – Лицо женщины становилось неловким. Она явно не хотела задавать этот вопрос, но любопытство оказалось сильнее такта. – Прости, вопрос неприятный, наверно…

– Нет, ничего, все это спрашивают. – Девушка пожала плечами. – Мышечная дистрофия Беккера. Руки еще ничего, нормально, а ходить тяжеловато бывает. Но я привыкла, правда. – На губах мелькнула мягкая усмешка. – Только не жалейте, прошу вас. В такие моменты хочется провалиться сквозь землю.

– И не думала! – Миссис Хорнсби похлопала длинными, тяжело накрашенными ресницами. – Я бы не хотела, чтобы меня в таком положении жалели, и сама не буду. А как… жених твой? – Взгляд становился хитрым. – Тоже давно его не видела. Раньше ходили вдвоем, а тут ни тебя, ни его…

– Он очень много работает. – Фастер поджала подол льняного платья. – Дома в последнее время его практически нет. Много заказов.

– Заказов? А кем он у тебя работает? Выглядел как уважаемый человек… Родители, наверно, с достатком, да?

– Да как вам сказать. – Девушка вновь поежилась. – Мы с ним из детского дома. Из одного детского дома, так что… нет. Он все сам. Инженер-проектировщик. Два года назад открыл свою фирму, и дела в гору пошли.

– Обалдеть! – Женщина широко раскрыла глаза и ресницы, казалось, прилипли к верхним векам. – Вы с ним погодки, получается?! Такой молодой, и уже своя фирма?!

– Нет, не погодки. Мне двадцать два, ему двадцать восемь. – Фастер выдохнула, и посмотрела на светлое, белое небо. – Он очень обо мне заботился, когда мы были детьми. Защищал меня от нападок. Помогал. А когда ему исполнилось восемнадцать, и он поступил в университет… все равно приходил. Каждую неделю. Сладости приносил, подарки, одежду. Каждую неделю, все время был рядом. – Губы исказились в мягкой, благодарной улыбке. – Не знаю, как бы я без него. Сам жил на стипендию в общежитии, ночами работал, и приходил ко мне. Приносил столько всего… пока я не выросла. А затем мы стали жить вместе. Как-то… вот так.

– Вот это романтика!! – Миссис Хорнсби мечтательно прикрыла глаза. – А вы, выходит, женаты? Или еще нет?

– Нет, не женаты. – Девушка сильнее сжала подол платья. – Детский дом дал мне крохотную квартирку на окраине города, но я… её продала. Мы решили построить вместе дом. Нейтан сам его спроектировал… закупал материалы, сам строил. На наши совместные деньги от двух проданных квартир. Он все делал, а я ему помогала. По мере сил… иногда мы даже спали на этой стройке. Летом, чтобы не тратить деньги на общежитие. Но сейчас… сейчас все изменилось. У него своя фирма. Представляете, на него работают пол сотни человек. Инженеры-строители, дизайнеры, другие проектировщики. Бухгалтеры. Он делал развязку на восьмой улице у нас в городе… заказы из мэрии приходят практически каждый месяц. Мы… больше не бедные люди, так-то. – Фастер не знала, зачем сейчас рассказывала все это обыкновенной продавщице из пекарни. Однако эта продавщица, судя по всему, считала ее подругой, и совсем не удивлялась излиянию души хромой девушки.

– Так почему не женитесь до сих пор?! – Хорнсби недоуменно подняла брови.

– Ну. – Фастер потупила глаза. – На самом деле я не знаю. Он все время говорит «позже». Говорит, что сейчас не до этого. Нет времени готовить торжество, слишком много работы. Да и в браке… он не был особо заинтересован, не знаю, почему. Не хочет детей, но оно и понятно. Отмахивается, когда я говорю про брак.

– И тебя это не настораживает? – Женщина от удивления едва не открыла рот. – Ничего… не смущает?

– Нет. – Девушка грустно пожала плечами. – Мы вместе, сколько себя помню. С самого детства. Нейтан… всегда заботился, даже когда не должен был. Поэтому я ему верю.

– Ну… милая. – Миссис Хорнсби с каким-то странным сочувствием посмотрела на свою собеседницу, и отнюдь не из-за больных ног. – Я понимаю… он хороший, и все такое, но… все когда-то бывает впервые. И хорошие, бывает, выкидывают такое, что всю жизнь потом сердце по кусочкам собираешь. Я не хочу внести разлада в твою душу, но все же послушай меня, я – старой школы. Если не берет в жены, значит… сомневается. А где сомнения, там не любовь. Можешь сколько угодно клясть меня, но я так думаю. Ты… подумай о себе. У тебя образование есть хоть?

– Все в порядке. – Фастер грустно улыбнулась. – Я не осуждаю вас за ваше мнение, но останусь… при своем. Он замечательный. Нужно его знать, чтобы так говорить. Знать много лет. Правда. – Веки смыкались сами собой. – Нет… выучиться я не успела. Когда я вышла из детского дома, мы тут же взялись строить дом. Я помогала ему, чем могла. И вот, как выяснилось, не зря. Сейчас я стараюсь делать что-то по дому, но не всегда получается. А так, в свободное время… занимаюсь шитьем. Делаю одежду для BJD-кукол формата один к трем. Это… дорогие куклы для коллекционеров. И продаю её. Покупают. Однако, сами понимаете, живем мы на деньги… на его деньги.

– Ну. – Выражение лица женщины становилось все печальнее. – Наверно, прибыльное дело, если уметь, и только им и заниматься. Попробуй! Может, это твое. Будешь независима. Когда независима, не страшно и без брака вместе жить.

– Спасибо вам. – Девушка искренне улыбнулась и поднялась с лавки, пока ноги чуть дрожали в коленях. – Мне… домой надо, Нейтан будет волноваться. Обязательно зайду к вам за булочками во вторник.

– Не за что, милая. – Продавщица грустно вздохнула. – Обязательно заходи. Будут твои любимые конвертики со сгущенкой.

Фастер кивнула. Слоеные конвертики с вареной сгущенкой… даже от мысли подводило живот, и приходилось сглатывать слюну от голода. Вкусно. Она не умела такие готовить, и стоять долго у плиты никогда не было в её силах.

Ветер по-прежнему гонял конфетти, и легкие наполнял свежий, легкий воздух. До следующей лавочки метров двести, а парковая улица не знала ни конца, ни края. Если обернуться, можно было бы увидеть круглое, широченное здание на десять этажей, напоминающее футбольное поле, однако, это было не оно. Какой-то бизнес центр. Девушка часто оборачивалась и смотрела на столь странное сооружение, почему-то его вид согревал. Не бетонная свечка, а нечто особенное. Не навязанный квадрат модернизма, а уютный круг, как баранка или пончик.

Почему-то дворники не подметали остатки праздника. Ну, или подметали, просто не могли с ними справится. То и дело бумажные завитки сносило с веток деревьев, то и дело симпатичный куст извергал из себя еще больше цветных кружочков. Не без помощи ветра, конечно.

Фастер неуверенно переставляла ноги. Медленно шла вперед, к частному спальному району на границе парка. Дома там были раскиданы так далеко друг от друга, что словно находились в лиственном лесу, или в посадках. Однако, если поднять голову на пару сантиметров вверх, тут же можно было увидеть крыши шестиэтажных, низких домов, услышать шум улиц, и даже почувствовать запах кофе из придорожных кофеен.

Ей хотелось верить, что Нейтан уже дома. Обещал же приехать пораньше с работы… и от этой мысли все внутри заворачивалось в узел. Знакомы столько лет, а она словно первый месяц влюблена в него. И так было всегда. Всегда смотрит и краснеет, неловко отводит глаза, и мнется. Всегда мороз по коже, когда чувствует его запах. Единственный, от которого так хорошо. Знакомый. Родной. Запах, от которого тянет внизу живота. Бросает то в жар, то в холод. Он. И, пока он рядом, больше ничего не было нужно. Ни денег, которые он так хотел заработать, ни подарков, ни даже свадьбы. Он обнимает, прижимает к себе. Улыбается, затем чуть наклоняется, и кладет подбородок ей на голову. Бросало в дрожь. Неважным становился даже тот факт, что ей тяжело было стоять. Пока Он обнимает, легко. Настолько, что, словно, выросли крылья.

Её свет в тяжелой, непроглядной мгле недолгой жизни. Словно был дан Богом, взамен здоровья. Словно был подарен миром, судьбой.

* * *

Иногда конфетти проносило мимо окон, и мужчина зачарованным взглядом за ними наблюдал своими невероятными, лиловыми глазами. Вчера был день города. Праздник, на который он не попал, ну и пусть. Много еще будет. Однако, эти крошечные цветные бумажки наводили странную меланхолию, и вызывали грустную улыбку. Вроде бы… именно так он говорил из года в год.

Бледными руками поправил серый, льняной пиджак, и завел за ухо прядь очень темных, длинных волос, которые от света отливали платиновым бликом. Эти волосы были схвачены резинкой в хвосте, и шли практически до пояса. Когда на работе, они сыпались на лицо, и мешали сидеть за чертежами. А вот дома… дома резинки он не любил. Оставлял их в шкафчике, в ванной, и копна послушной гладью лежала на спине. Пряди никогда не путались. Никогда.

В светлый, широкий кабинет послышался тихий стук. Дверь приоткрылась, и на пороге появился молодой человек в толстых роговых очках:

– Мистер Штайнер, вы тут? Еще не уходили?

– Нет, но собирался. – Мужчина встал из-за светлого, липового стола, и медленно его обошел. – А в чем дело? Я обещал сегодня раньше появится дома.

– Обещали? – Парень с удивлением поднял брови. – Ползали слухи, что вы из детского дома, а у вас семья…

– Слухи не врут. – Нейт с ухмылкой прикрыл глаза. – Однако, я сожительствую с девушкой, и обещал ей прийти пораньше.

– Вот как. – Молодой человек неловко отвел взгляд. – Тогда я, наверно, чертежи завтра занесу. Там все сошлось, как вы и сказали…

– Можешь оставить здесь, можешь занести завтра с утра. На твое усмотрение. – Штайнер равнодушно кивнул и вышел из светлого кабинета, выпустив сотрудника перед собой. Запер серую деревянную дверь небольшим железным ключом, и быстро скрылся в темноте узкого коридора.

– Хорошо, до свидания. – Два черных зрачка работника смотрели вслед своему шефу.

Нейт медленно дышал. Мельком смотрел в открытые помещения, которые встречал взглядом, но ни на секунду не останавливался. Архив, подсобка. Все как обычно. День за днем все плыло своим чередом, и ничего не менялось. Белое небо освещало теплый, суетливый город. Качались деревья на ветру. Шуршали пакеты, и птицы звали друг друга. Каждый раз. Всякий новый, пасмурный рассвет.

Он давно собирался купить автомобиль, но все время откладывал. Город, даже если не выглядел депрессивно, так или иначе нагонял на мужчину скуку. Совсем не экономил время. Однако, все равно покупка машины переносилась куда-то вглубь календаря. Постоянно. Не менялась даже… такая мелочь.

Ноги легко несли его по городу в привычном направлении. Двадцать минут легкой прогулки, двадцать минут абстрактных мыслей. Двадцать минут рассматривания белых облаков.

Вскоре, впереди показался одинокий двухэтажный дом, всего лишь в ста метрах от асфальтового шоссе, но прикрытый со всех сторон плотными зарослями высоких деревьев. Практически в парке, только среди цивилизации. Что может быть лучше?

Дом, как дом. Ухоженный, чистый, приятный глазу. Настолько, что взгляд на нем останавливался. Кирпичный, но обшитый декоративными панелями из белого дерева. Окна, выделанные темно-зеленой каймой, и потрясающая, темно-зеленая черепица. Кое-где он зарастал нестриженным кустарником, но пройти тот не мешал. Мощеная дорожка подводила вплотную к ступеням, и только вблизи можно было заметить, и оценить дороговизну обшивки. Хозяин явно не скупился ни на чем во время своей отчаянной стройки.

Прямоугольный, покатый навес с той же зеленой черепицей упрямо оберегал узкую веранду от снега или дождя. Веранду, на который сейчас стоял круглый, металлический, белый столик, и пара светлых плетеных кресел. Задний двор, судя по всему, находился позади дома, и забор начинался там же.

Даже здесь иногда раздавался шум проезжающих мимо машин.

Мужчина с равнодушным, тяжелым взглядом вставил ключ в замочную скважину. Несколько раз его провернул, и неспешно вошел внутрь. Запах сквозняка. Может даже… тумана. Словно дом не был домом, а был заброшенным, одиноким строением.

На входе Нейт разулся. Поставил кожаные ботинки на полку, и тут же наткнулся взглядом на женские туфельки с небольшим, квадратным каблуком. Невольно вздохнул, качая головой. Туфли. Опять туфли, когда даже в балетках тяжело ходить.

Ну, за то она дома.

Молодой человек вышел в широкий, засвеченный коридор. Белый свет лился из широких окон, и слегка покачивались прозрачные гардины. Все так, как и должно быть. Все… как обычно.

И это не вызывало никаких чувств.

– Нейт? – В двойных дверях из светлого дерева, что вели на кухню, показалась милая девушка в коротком белом платье наподобие сарафана. В широко раскрытых глазах скользили блики, а лице легко читалось заметное смущение.

– Эмма. – Мужчина улыбнулся. – Как ты? Дошла сама? – Она неловко кивнула. – Умница. – Штайнер медленно подошел, и потрепал её по голове. Затем осторожно, легко погладил. С разницей в росте казалось, что взрослый, высокий мужчина за что-то хвалил четырнадцатилетнюю девочку. – Много раз останавливалась? Тяжело было?

– Ну... столько же, сколько всегда.

– Когда идешь на прогулку, не бери с собой тяжести, не нагружай ноги. Лучше ходить чаще, но без лишнего напряжения. И. – Молодой человек вздохнул. – Не ходи на каблуках. Никогда ничем хорошим это не заканчивалось.

– Ты все время это повторяешь. – Фастер отвела взгляд в окно. – Все было в порядке, не волнуйся.

– Я повторяю то, что тебе сказал врач, чтобы ты не забыла. – Улыбка была теплой. Покровительственной, а зубы чуть сжимались, словно Нейтан едва ли удерживался от поучений или наставлений. На бледную кожу падала темная тень, лиловые глаза медленно смыкались. Пара прядей практически черных волос упала на лицо.

– Ты будто не воспринимаешь меня всерьез. – Эмма с грустью выдохнула. – Мне приятно, что ты заботишься, но я не ребенок, Нейт.

– Я лучше буду выглядеть занудным, но напомню еще раз. Твое здоровье – это важно. – Он приобнял свою сожительницу, но тут же отстранился, и улыбка сделалась дежурной.

– Во вторник в пекарне будут конвертики со сгущенкой. Сходишь со мной за ними? Хотела набрать побольше. Еще хлеб кончится к тому времени, зайдем потом в мясную лавку. – Девушка положила ладони на плечи. Ей явно было неловко его просить, но даже несколько килограммов мяса она вряд ли донесет сама. Даже если пойдет не на небольших каблучках, а в домашних тапочках.

– Вторник. – Лицо мужчины тут же сделалось серьезным, он вновь тяжело вздохнул и прикрыл глаза. – Ничего не могу обещать. Мясо можно будет заказать, ничего страшного.

Он прошел вглубь широкой, светлой кухни. Деревянные шкафчики из березы с бирюзовыми ручками, несколько раковин, белый круглый стол с тряпичной скатертью в розовый, мелкий цветок возле окна. Становился очевидным тот факт, что дизайн дома делала женщина, но мужчину явно здесь все устраивало. Женщина, которой нравилось кукольное и светлое.

Нейт скинул пиджак, оставаясь в одной белой рубашке. Повесил его на спинку аскетичного стула, закатал рукава, и принялся мыть руки. Тяжело дыша, девушка села на этот стул, и подняла грустные глаза на молодого человека. Казалось, она нисколько не обиделась, что тот ей фактически отказал.

– Помочь тебе чем-нибудь? Я могу почистить картошку, приготовить кляр, или что-нибудь нарезать.

– Ничего не нужно, спасибо. – Вновь дежурная улыбка. Он не испытывал никакого дискомфорта оттого, что готовить приходилось самому. Привык, и даже полюбил это делать, однако, испытывал дискомфорт от того, что она сидела и наблюдала за его движениями. – Эмма, можно тебя попросить? Я не люблю, когда за мной смотрят. Если хочешь поговорить, то лучше позже.

– Да, да, конечно. – Она несколько раз кивнула и, прихрамывая, вышла. Штайнер чуть повернулся, проводил её взглядом, и сжал кулаки.

Ну конечно. «Все было в порядке», а на ногах опять кровавые мозоли и ранки. Когда ходишь, в основном, по дому в тапочках, любая уличная обувь потом начинает натирать. Кожа размягчается и отвыкает, а тут еще и туфли. Молодой человек закатил глаза, и покачал головой. Туфли – не для нее. Давно пора это принять. Просто принять, и смириться, а не вести себя как ребенок. Раз за разом испытывать боль, и раз за разом надеяться на другой результат.

В скором времени на кухне запахло чем-то вкусным. Мясом, подтаявшим сыром, овощами. Нейтан готовил просто превосходно, иногда Эмме казалось, что его с легкостью взяли бы работать в ресторан, если бы ему это было нужно. Она сидела у гардероба, и сжимала подол платья бледными руками. Подниматься на второй этаж слишком долго и тяжело, да и зачем, ведь скоро обед. Но и мозолить глаза любимому не хотелось, поэтому девушка просто сидела в коридоре. Сидела, и смотрела в пол. Ждала, пока он позовет.

Сердце тяжело стучало в груди. Фастер слышала, как он ходил из стороны в сторону. Как смахивал капли пота со лба. И, казалось, слышала, как он расстегивал рубашку и вешал её рядом с пиджаком. Разминал рельефное, жилистое тело, потому что слишком жарко от плиты. Дыхание девушки учащалось само собой, краснели щеки.

Самый любимый Нейт Штайнер. Самый близкий, самый родной. Единственный близкий, единственный во всем белом свете. У неё никогда больше не было никого. Вся для него. Вся, без остатка. А он... для нее.

Могла бы пойти в гостевую на первом этаже, могла бы пойти в гостиную. Однако, все равно сидела за дверью. Сидела, и нервно сглатывала.

Вскоре послышался приглушенный зов:

– Эмма! Я закончил.

– Да. – Тихо сказала она себе под нос, и встала.

Колени подгибались, и совсем не от боли. Он действительно сидел в одних брюках за столом, и протирал тканевой салфеткой нож. Кивнул девушке, и с улыбкой продавца-консультанта сказал:

– Приятного аппетита.

– Спасибо. – Эмма с благодарностью подняла глаза, пока по телу раз за разом шли мурашки. Всегда помогал. Всегда был рядом, и никогда не упрекал её за «дефектность». Чувство благодарности смешивалось с влечением, она опускала дрожащие ресницы, облизывала губы. Хотела, чтоб обнял. Чтобы прижал к себе, поцеловал. Прошло уже столько лет, но Фастер все равно смотрела на него, словно все только начиналось.

Еще хотелось что-нибудь ему дать. Подарить, что-нибудь для него сделать. Но квартира давно продана, и теперь, кроме себя ей нечего было дать. Себя… в той мере, в которой он захочет. Казалось, что бы он у нее не попросил, она бы дала. Если бы не ноги, стала бы его секретарем. Если бы не чудовищно слабые мышцы, занялась бы хозяйством.

…удовлетворила бы любую, даже самую грязную его фантазию, если бы он этого хотел.

Но, казалось, Нейт ничего не хотел. Он просто бескорыстно помогал. Все покупал, обеспечивал. Готовил еду, держал в чистоте дом. Трепал по голове, и говорил «молодец, умница». «Отличные платьица получились, у тебя просто золотые руки».

Приборы звякнули о фарфор круглых тарелок. Трапеза окончена. Мужчина поднял глаза.

– Ну вот, я дома. Чем хочешь заняться?

– Мне хотелось побыть вдвоем. – Эмма со стыдом подняла глаза. – Мы не часто бываем просто… вместе. И я скучаю. Может…просто полежали бы. Поговорили, или посмотрели бы фильм, может… я люблю проводить с тобой время. – По щекам расползался тяжелый румянец. Она не просто хотела времени с ним. Она хотела… его самого. Чтобы сегодня он был её. С ней. И дыхание учащалось.

– Как скажешь. – Штайнер равнодушно пожал плечами, и мягко улыбнулся. – Хочешь, значит, хочешь. Идем.

Словно зачарованная, Фастер вышла из кухни, а за спиной раздался хлопок дверцы посудомойки. Мужчина быстро её догнал, затем привычным жестом взял под грудь, и стал помогать подниматься на второй этаж. Мог бы и понести, но ей нужна такая тренировка. Без нагрузок мышцы начнут атрофироваться еще сильнее. Нейт это знал, помнил, и настолько к этому привык, что делал такие жесты на автомате.

А она на автомате обнимала его за горячую спину, и закусывала губы.

Второй этаж был чуть более тусклым и темным, чем первый. Рельефные, белые обои без рисунка покрывали стены, и тяжелые лучи дневного света прорезали домашний сумрак через узкие редкие окна. Дотронувшись до ручки ближайшей березовой двери, молодой человек вошел внутрь. Эмма, тяжело дыша, шагнула следом. Как давно они не проводили время вместе? Должно быть, целую вечность?

Чуть раскачивались темно-зеленые шторы. Спальня. В её центре стояла огромная кровать с прозрачным балдахином, по бокам от которой уютно притаились две прикроватные тумбы. Пахло свежестью. Ноги утопали в сером, очень ворсистом ковре, а на стенах проглядывал едва заметный узор из бирюзовых листьев.

– Поверить не могу, что ремонт закончили только на прошлой неделе. – С искренней улыбкой прошептала девушка.

– Стройка – не быстрый процесс. – Штайнер потер подбородок. – Но мы закончили, да. Будем что-нибудь смотреть? – Его взгляд скользнул на широкий телевизор, который крепил к стене железный кронштейн.

– Можно просто полежим? – Она подняла на него смущенный взгляд. – Расскажешь, как у тебя дела на работе. Как… проходит время там…

– Хорошо. – Нейт потрепал Эмму по голове. – Ложись.

Мягкая подушка. Запах стирального порошка. И он рядом. Дни напролет Эмма просыпалась в этой постели в одиночестве, потому что любимый уходил на работу. Иногда даже засыпала в одиночестве, потому что слишком долго он там задерживался, особенно перед самой сдачей проекта. Приходил усталый, хмурый. Буквально, пропитывался запахом чертежей, бумаги, запахом карандашных грифелей.

«Я так скучала» – она придвинулась, и обняла его напряженное, бледное тело. Горячий, как и всегда. Как всегда вкусно пах. Собой.

Девушка пыталась его гладить. Сухими губами дотрагивалась до кожи груди, в которую упиралась. А он гладил её по голове. И, почему-то, ей страшно было даже поднимать глаза. Почему-то. Дрожащей рукой она потянулась к его ширинке. Нервно сглотнула. Он хочет этого? Он… не против?

Не останавливал. Его взгляд казался ей спокойным и позволяющим, хотя она видела его мельком, боковым зрением. Послышался звук расстегивающейся молнии на штанах. Везде горячий. Фастер опустила вниз плотную ткань трусов, и взяла в ладонь половой орган, который становился плотным у нее в руках. Немного его сжимала, двигала на нем кожу, пока сердце тяжело стучало в висках.

Он продолжал гладить. Длинные пальцы зарывались в тонкие, мягкие, густые волосы.

Она вновь нервно сглотнула. Опустилась вниз, и почувствовала, как молодой человек чуть приподнялся, и оперся спиной на высокое изголовье кровати. Откинул голову и прикрыл глаза. Тяжело дыша, Эмма коснулась губами головки члена, затем зажмурилась, и попыталась втолкнуть в себя ствол как можно глубже.

Штайнер слегка насаживал её на себя. Но не давил. Зрачки метались под закрытыми веками.

Она обхватывала половой орган губами, который не помещался полностью у нее во рту. Хотя Фастер старалась – не помещался. Доносились разрозненные, хлюпающие звуки. Он глубоко скользил внутри, в горле, и девушка чувствовала, как на ней выступали мурашки. Как все внутри завязывалось в узел. Между ног становилось влажно, половые губы опухали и прилипали к ткани хлопковых трусов.

«Достаточно» – тихо сказал мужчина, и немного отстранил Эмму от себя. Железными руками взял под плечи, и подтянул к себе. Положил на кровать, лицом вниз, и тут же оказался сверху.

Ресницы дрожали, меж губ проходила тонкая ниточка слюны. Она чувствовала, как он задирал ей сарафан. Как трогал пальцами ягодицы, и приспускал бельё до коленей. Чувствовала, как медленно протискивался внутрь толстый член, и становилось так приятно, что закатывались глаза. Зубами Фастер хваталась за подушку, чтобы сдержать тяжелые стоны. Глубокие проникновения, медленные, и сладкие. Она видела, как впереди на кровать падали пряди его волос. Слышала резкое дыхание. Он сжимал в кулаке одеяло.

Много. Горячо. Любимый рядом, слишком близко. Внутри неё. От его движений тело содрогнулось в долгом спазме, из-за оргазма темнело в глазах. Через несколько минут хлюпающие звуки начали становиться громче и беспорядочнее. Сперма затекала все глубже и, не помня себя, девушка схватилась за его штаны, и попыталась притянуть его к себе. Слишком приятно. От собственных движений и реакций становилось стыдно, Эмма зарылась лицом в подушку, и была счастлива, что сейчас он не видел её смущенного, потерянного, красного лица.

Чуть вспотевший, Нейт медленно отстранился и лег рядом. Послышался звук застегивающейся ширинки.

– Ты меня любишь? – Вдруг Фастер подняла блестящие глаза на мужчину, и сжала в ладонях одеяло.

– Да, конечно. – Штайнер утомленно выдохнул, и равнодушно поднял брови. Часто слышал этот вопрос, и всякий раз ему удивлялся. Не понимал, зачем она спрашивает. Но, раз спрашивает – пусть. Он ответит. Что, неужели кивнуть так сложно?

Она придвинулась ближе, и зарылась носом в его руку. Молодой человек лежал на спине. Отдыхал.

Эмма вновь прикрыла глаза. Секс у них случался... со странной периодичностью, бывал примерно раз в неделю. Иногда... раз в пару недель, а иногда пару раз в неделю. Зависело от занятости, состояния и настроения Нейта. Бывало, он говорил «я устал, извини». А, бывало, как сегодня. Улыбался и гладил по голове.

Тяжелый взгляд фиалковых глаз без каких-либо эмоций был направлен в потолок. Аскетично покрашенный в белый, обыкновенный потолок с одним огромным, круглым плафоном в центре – люстрой. Его жизнь не имела взлетов, или падений. Она планомерно шла вперед, не больше и не меньше. Изо дня в день ничего не менялось.

Вроде как.