Текст книги "Отпускай (СИ)"

Автор книги: Ольга Сурмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Тряпка

– Так… что думаешь? – Майрон прищурился. – Хочешь попробовать?

– Это просто жесть, доктор Даглас. – Фастер странно усмехнулась. – Вы были почти похожи на приличного человека.

– Это значит «да» или «нет»? – Мужчина поднял одну бровь.

– Это значит, мне нужно обдумать все вот это. – Взгляд сперва стал грустным, затем задумчивым. – Все нормально, меня не тошнит от твоих пристрастий. Это шокировало, но… не более того. Сильно шокировало. Ты был таким мягким, и теперь я понимаю, почему. С таким шкафом за спиной…

– Я был мягким потому что хотел. – Майрон сжал зубы. – И шкаф тут не при чем. Однако, я не мог вечно делать вид, что его нет. Попробуй. Все это… приятно. Очень приятно. Не понравится – откажешься. Просто я предполагаю… что тебе понравится. Как минимум физически. Я готов отдать голову на отсечение, что ничего лучше в жизни ты не испытывала.

– Мне нужно подумать. – Девушка низко опустила глаза. – Ты мне нравишься. С тобой хорошо, и не важно, есть у тебя шкаф, или нет. Но я все равно не могу сказать сходу. Никто бы не смог.

– Понимаю. – Врач нейтрально улыбнулся. – Ты позавтракала?

Она отрицательно покачала головой.

– Ладно. – Фастер вздохнула, и подняла смеющийся взгляд к потолку. – По крайней мере, ты не потрошитель под прикрытием. Или есть еще другой шкаф?

– Не потрошитель. – Врач картонно улыбнулся. – Нет. – Глаза постепенно становился безучастными. – А если бы был. Что бы ты сказала?

– Чего? – Меж бровей проступала морщинка.

– Это шутка, если что. – Даглас нервно усмехнулся. – Ну а если я, скажем, работал бы в морге, к примеру? Это тебя бы отпугнуло?

– С чего бы? – Эмма нахмурилась еще сильнее. – Нет, ни сколько. Потрошитель убивает людей, а сотрудник морга делает свою работу. Не шути так, это огромная разница. И кстати. – Она смущенно склонила голову. – Ты сказал, тебе понравилась моя реакция. Почему? Я же… была в ужасе. Тебе разве не обидно?

– Я увидел шок, но не увидел отвращения. Этого более, чем достаточно. – Нервная улыбка становилась ехидной. – Это возбуждает, в какой-то мере.

– Ладно, ясно. – Фастер неловко кивнула. – А что за вопрос? Ты… подрабатываешь в морге, или что?

– Вроде того. – Улыбка вновь становилась картонной. – Иногда бывает.

– Вот почему у тебя в комнате учебники по анатомии разных мастей. – Послышался облегченный вздох. – Все нормально, правда. Пока ты не потрошитель – все хорошо.

– Потрошители тоже бывают разными. – Блеснули стекла очков. – Я просто так это сказал. Позавтракаем?

В квартире все еще витал запах теплых стейков.

* * *

Уборщики с кислыми лицами ходили вдоль тротуаров. Собирали в черные мешки сломанные ветви, кусочки черепицы, осколки битого стекла. Несколько поваленных деревьев преградили путь автомобилям, и на всю улицу раздавался вопль бензопил. Пахло сырыми опилками. Город необходимо привести в порядок после такого шторма. По-прежнему чуть-чуть плакало белое небо.

Эмма неуклюже переминалась с ноги на ногу, раз за разом прокручивая у себя в голове жуткое утро, пока под подошвами хлюпала вода. Она сунулась в чужой шкаф, и была тут же унизительно поймана за этим. Стыд захватывал тело, ползли мурашки. Однако, кулаки сжимались, и стыд тут же сменялся злобой на саму себя. Её любимый доктор вертит ею, как хочет. «Манипулятор» – с обидой цедила Фастер себе под нос, но тут же выдыхала и качала головой. Что бы она делала, если бы сама имела такой шкаф? Наверно, молчала бы об его существовании до конца времен. А тут… человек мало того, что показал, так еще и нашел в себе встретить её искреннюю реакцию, не боясь нанести себе рану. Казалось, это было сильно.

Или же девушка просто его оправдывала. «Не такой как все» продолжал мягко шутить, подбадривать, и готовил просто прекрасно. Словно все было как раньше, в больнице. Словно не было никаких циркулярных пил в воздухе, а ей просто показалось. Послышалось.

Уже десять минут она стояла, глядя на крышу собственного дома, пока в животе все сжималось. Доктор отвез её домой, и с улыбкой сказал, что будет ждать на занятиях, но… но. Чтобы идти заниматься, нужно, как минимум, войти внутрь. Что скажет Нейт, когда посмотрит ей в глаза? Что она самая безответственная, самая неблагодарная на свете дрянь?

Вновь стыд. Фастер зажмурилась и прошептала себе под нос: «просто сказать ему: «прости, из-за шторма сети не было, я не дозвонилась». Только это. И все. Она не обязана оправдываться. Не обязана отчитываться, где и с кем проводит время. Он давно её бросил. И на Штайнере не сошелся клином свет, чтобы Эмма положила ради него на алтарь всю свою жизнь. Чтобы сидела, и смиренно ждала, а не соизволит ли он вернуться. А не соизволит ли снизойти до неё.

Девушка сжала зубы, затем уверенно шагнула вперед. Простыть здесь из-за неуверенности и страха – самое глупое, что с ней могло произойти. Нейтану придется посмотреть в глаза, еще не раз. А еще придется сказать «я переезжаю». Через пару дней.

Холодная от нервов рука коснулась ручки входной двери. Послышался скрип петель.

Тот самый коридор. Белые прямоугольники света на полу, от окон. Запах такой же, как и на улице, словно Штайнер со своим термоневрозом проветривал, в очередной раз. Фастер неловко посмотрела по сторонам, и нервно сглотнула. На кухне, в гостиной… тишина. Казалось, на всем первом этаже было тихо, но все равно подводило живот. Дом не заперт. Он… не на работе.

Он ждет её.

«Нейт?» – одними губами, в воздух спросила Эмма, но ответа не получила. Вокруг все еще висело помпезное, раздражающее молчание.

«Нейт, я здесь!» – она подняла голос, и вновь ничего. Мурашки новыми волнами ползли по телу. Возможно, Штайнер у себя. Может, не слышит. Может разозлился, обиделся, или типа того.

Фастер разулась. Неловко посмотрев себе под ноги, потащилась к лестнице. Пошла на второй этаж.

Тьма, тени клубились в углах. Сердце отчаянно колотилось в грудной клетке, а на лбу выступал пот. Скорее всего, его нет, потому что он зол. Ну и что? Она вправе игнорировать его злость, однако, все равно было страшно. Страх волнами сменялся чувством вины, потому что еще Нейт переживал. Очень, наверняка. Места себе не находил.

Что-то скрипнуло на втором этаже, после чего девушка застыла. Казалось, еще немного, и пальцы на руках начали бы дрожать от волнения. Что если он в бешенстве? Эмма словно перестала понимать, на что Штайнер мог быть способен, а на что нет. Хотелось спрятаться куда-нибудь, подкашивались колени.

«Жалкая тряпка» – сказала себе под нос Фастер, и сжала кулаки. «Сколько можно бояться? Сколько можно смотреть в пол? Почему я такая жалкая?! Что он мне сделает, убьет меня?!»

Впереди лестницы показался высокий, темный силуэт, и девушка вновь нервно сглотнула. Пыталась взять себя в руки, пристыдить и сосредоточиться. Худо-бедно получалось.

– Привет. – Она нервно улыбнулась, но эта фальшивая, вымученная улыбка тут же сползала с лица. – Начался шторм, и пропала сеть. Я не смогла дозвониться. Прости.

С верхней ступени лестницы на неё смотрели два жутких, лиловых глаза. Спокойных и пустых.

– Будешь завтракать?

– Что? – Эмма, казалось, не верила своим ушам, затем вновь нервно заулыбалась. – Нет, спасибо, я сыта. У меня был завтрак.

– Понятно. – Мужчина не моргал. – Почему ты застыла?

– Застыла? – Взгляд забегал по порожкам. Фастер и вправду замерла, как только увидела молодого человека, больше не двигаясь с места.

– Иди сюда. – Едва шевелились бледные губы.

Она, почему-то, продолжала стоять, словно тело в одночасье превратилось в манекен.

– Нейт. – Испарина на лбу становилась заметнее с каждой секундой. – Ты сильно волновался, да? Извини, мне правда жаль. Но в шторм сети не было, и…

– Ты это уже сказала. Иди сюда.

«Просто пройди мимо» – твердила себе Эмма, сжав в кулаки влажные ладошки. «Просто пройди мимо него, к себе, как ни в чем не бывало. Он тебе ничего не сделает, хватит трястись, тряпка!».

Она сделала шаг. Затем еще шаг, пытаясь состроить максимально нейтральное, дружелюбное лицо. Ноги перестали слушаться от волнения, но внешне то было не особо заметно. Словно девушка просто очень устала, лениво поднимаясь наверх.

Он стоял прямо поперек прохода, преграждал его. Скрестил на груди руки и, казалось, все еще не моргал, безотрывно гладя на мнущуюся сожительницу. Ближе, с каждым шагом. С каждым рваным вдохом, с каждым скрипом деревянной лестницы.

– Можно я пройду? – Фастер чуть прижалась к стене, пытаясь обойти застывшего, словно восковая статуя, мужчину.

– Пройти можно только ко мне в руки. – В ту же секунду его лицо исказила пугающая улыбка. Молодой человек резко схватил девушку под подмышки и прижал к себе. Послышался тихий вопль, та раскрыла глаза. Ноги не слушались. – Ты не представляешь, как я соскучился. – Горячие ладони скользнули вверх, задевали грудь, и через секунду Эмма почувствовала их прикосновения на своих щеках. Штайнер резко подался вперед, впиваясь губами в губы дрожащей «сестры». Жарко. – Что, он лучше меня? – Раздалась хриплая усмешка. – Чем он тебе так нравится?! Смотрит, когда ты надеваешь туфли?! А что насчет всего остального?!!

Вновь поцелуй. Мягкие, чуть влажные губы, упругий язык. И следом тихий, разрозненный смех.

– И как? – Продолжал Нейт. – Как все прошло? Лучше, чем со мной?! – Взгляд казался безумным. – Что он делал такого, чего не делал я, может расскажешь? – Ухмылка становилась едкой. Ироничной. – Просто хочу знать, в каком направлении над собой работать. – Язык коснулся щеки, и Фастер вздрогнула. Чуть задел ресницы. – Давай, я жду, разнеси меня. В чем я хуже?! – Горячие пальцы скользнули вниз, на плечи, впились в холодную, чуть влажную от редкого дождя кожу. – Что ты молчишь? Ни в чем, может?! Какой у него формы член, тебе понравилось?!

И снова жаркий, ревностный поцелуй. Мужчина до боли кусал девушке губы, затем резко отрывался.

– Нет-нет, я не осуждаю. – Он мерзко прищурился. – Я просто люблю тебя, и мне интересно. Было ли моей любимой с любовником хорошо? А то я же переживаю. – Лицо искажал отвратительный оскал. – Или как мне его называть? Твоим новым парнем?!

Голос становился все более едким, наполнялся ироничным сарказмом, словно рассыпались в пыль остатки самоконтроля. Одна рука тяжелым прикосновением погладила тело, затем стала забираться под юбку, гладить внутреннюю сторону холодных бедер.

– Что ты так смотришь? – Резкий шепот раздавался над ухом, обжигал горячим дыханием. – Раз ты теперь живешь на два фронта, надо бы уделить внимание основному. Тому, кто тебя холит, лелеет, обслуживает и содержит, а то нехорошо как-то получается. Благами пользуешься от одного, а спишь с другим. Нужно уметь быть благодарной, любимая. – Пальцы потирали стык половых губ сквозь сухие хлопковые трусы. Взгляд казался остервеневшим. – Хотя бы, попробуй блюдо, которое я тебе сегодня приготовил. – Шепот сменялся хрипом. – Белок нужно есть.

Он вновь схватил сожительницу за плечи, и резко надавил на них. Ставил перед собой на колени.

На пол падали редкие капли слез.

* * *

«Не смей» – повторял Нейт сам себе, стеклянными глазами глядя на стену с нежными обоями. Та самая спальня. Спальня, которой Эмма грезила много лет, словно из романтического фильма. Удивительно нежная, интимная, тихая. Спальня, от которой сейчас девушка шарахалась, как от клетки с медведем.

«Не смей. Ты бросил ее, она не обязана хранить тебе верность. Она тебе ничего не должна. В какой-то момент другой мужчина был мягче и добрее к ней, чем ты. Не смей. Она имеет право отплатить тебе той же монетой. Даже не думай».

Но, все же, как хотелось схватить её за щеки. Сильно, больно поцеловать. Затем «накормить», и показать, кто здесь действительно хороший любовник. Кто любит, доставит удовольствие, кого тут на самом деле нужно ценить. И, за одно, выместить досаду. Злобу, на которую он не имел права.

Все внутри разъедали черви. Она легко пошла домой к другому мужчине, принимала с ним душ. Целовалась, спала с ним. Позволяла себя ласкать, трогать. Слушала от него комплименты, и была счастлива.

Злоба.

Хотелось разбить все, на чем свет стоит. Разнести в спальне этот милый балдахин, вышвырнуть в окно телевизор, но сперва отодрать его от стены. Соскрести бледными пальцами обои, вплоть до штукатурки, и сидеть в белой, ничем не примечательной коробке, которая раньше была комнатой.

«Не смей» – все ещё повторял Штайнер.

«Не смей, ты все уничтожишь. Все».

Он раз за разом представлял, как её неловкое нежное лицо корежит от оргазма. Они с Нейтом так редко занимались сексом, что он даже не помнил, какое оно. Он не смотрел на него, и не стремился запомнить, а теперь разъедала тяга это увидеть.

Сейчас то милое лицо видел кто-то другой. Кто-то, кому она отдавалась, а его, Штайнера, отталкивала и говорила: «уйди». Любимая. Любимая его не хочет и не любит.

«Не смей» – как мантру повторял он.

«Я люблю тебя. Я тебе все готов отдать, а ты даже не думаешь о том, что мы можем быть вдвоем. Даже не мыслишь дать нам шанс. Я люблю тебя. Люблю, и, как идиот, жду, когда ты вернёшься от другого мужчины. Вернешься ко мне. Позавтракать. Съесть салат с сёмгой, который я тебе приготовил. Почему ты не хочешь дать нам шанс? Ты хоть когда-нибудь меня любила вообще?!»

Ревность выворачивала наизнанку.

«Не смей» – повторял Нейт смазанному отражению в оконном стекле. «Ты не имеешь на это право. Ты потерял это право. Просто предложи ей еду, и сделай вид, что принял это спокойно. Терпи. Терпи. Терпи. Поговори с ней, если она захочет. Сделай ей сладкий кофе к салату, олень-неудачник».

«Делай что угодно, но не смей. Не смей говорить об этом. Не смей её трогать, не смей лезть. Не смей разрушать то, что осталось. Не вздумай. Держи себя в руках. Можешь сказать ей, что волновался. Что скучал. И все на этом. Или хрупкому миру придет конец».

Внизу хлопнула входная дверь, и мужчина жутко покосился на выход из комнаты. Отдаленно послышалось его имя. Вот и повод… протестировать силу воли.

Посмотреть ей в глаза после ночи с другим мужчиной, улыбнуться и кивнуть. Потому что так было надо. Только так.

* * *

– Наверно, моя вина, что ты хочешь секса с ним, а не со мной, да, любимая? – Он рваными, тяжелыми движениями поглаживал волосы на её голове. – Я понимаю это. Но знаешь, иногда лучшая реклама – проба. Попробуй со мной, и тебе расхочется идти к кому-то еще. Попробуй. Но сначала… сначала тебе нужно позавтракать. – Свободной рукой он стал расстегивать ширинку на черных джинсах, и тут же почувствовал, как в предплечье впились две холодные, влажные ладони, и сильно сжали.

У лестницы раздавались отрывистые, рыдающие всхлипывания. Девушка держалась за грань гордыни и рассудка, чтобы не разрыдаться совсем, не схватиться за лицо руками, и не начать умолять его так не делать. Тряпка. Что может сделать тряпка против спортивного, стокилограммового мужчины? Казалось, если попытается ударить, будет только хуже. Руки дрожали от нервов.

Тряпка на то и тряпка, чтобы терпеть. Открыть рот, смиренно позволить ему сделать то, что он хотел. Позволить вытереть об себя ноги, ей же не привыкать, да?

Фастер чуть-чуть обернулась. Сзади лестница, зубы сжимались сами собой.

– Я не хочу есть. – Сквозь стиснутые челюсти, сквозь животный страх прорычала она. – Если ты сделаешь это, я буду ненавидеть тебя всю свою жизнь.

Эмма подняла взгляд. В зрачках «брата» мелькнуло замешательство, почувствовав это, она схватилась за пояс его джинсов и рывком потянула на себя, прижимаясь к стене. Тот, вытаращив глаза на ступени, начал падать. Попытался схватиться за поручень, но не успел. Через мгновение послышался грохот, скрип и треск.

Девушка с ужасом смотрела на лежащее вдоль лестницы тело, волосы, которые разметались в стороны и закрывали лицо. Она вскрикнула. Прикрыла ладонью губы, пыталась отдышаться, пока от ужаса темнело в глазах. Слезы оставляли на щеках красные полоски, бесконтрольно падали вниз. Её трясло. Мужчина не шевелился. Ударился головой?

«Нейт» – тихо, наивно спросила Фастер в воздух, глядя в район его шеи. Раз за разом по тело проходили волны озноба, кожа покрылась мурашками.

«Нейт?» – вновь повторила она. Надо бы вставать, бежать. Может, вызвать ему скорую, но уже будучи подальше отсюда, однако Эмма все не бежала. «Нейт, ты жив?» – она поползла на четвереньках вниз, взяла в ладонь запястье хаотично лежащей руки, и стала судорожно искать на нем пульс. «Бедовый» – дрожащим голосом прошептала девушка. От мысли, что он мог сломать шею, вновь темнело в глазах. «Я так переживала, что ты места себе не находил, оттого что я пропала. Так переживала, так боялась» – продолжала она. «А ты… ты…»

Пульс мерно стучал под нажатием пальца, и Эмма облегченно выдохнула, оперевшись на стену.

«Почему ты – такая беда, Нейтан?!!» – хрипло закричала она, все еще неуверенно глядя на его шею.

Что если бы сломал все-таки? Что если на самом деле… повредил её?

Фастер схватилась за лицо руками и тяжело, горько разрыдалась. Дурак. Несостоявшийся насильник. Злой, печальный ревнивец. Ей в пору его ненавидеть, но… но.

«Я съем твой гребанный салат!!!» – в истерике крикнула Эмма. «Съем!!! Хватит валятся здесь!!! Я съем, если принесешь, у меня после твоих выходок ноги не ходят!!» – голос слегка осип. «Нейт… ну приди же ты в себя, господи. Пожалуйста…».

Ей в пору его ненавидеть. Дать очередную пощечину, такую, чтобы зазвенело в ушах, но дать пощечину лежащему вниз лицом человеку нельзя, да и не хотелось. Он был для нее самым родным человеком. Бедовым, но родным. Человеком, который пёк ей конверты со сгущенкой. Искренне заботился, покупал ей всё, что она просила. Вытащил из детского дома. Спас ей жизнь.

«А три месяца назад я была готова четверть жизни отдать за то, чтобы ты смотрел на меня такими же глазами, как сейчас» – хрипло продолжала Фастер. Влюбленными, слегка безумными, нежными. А не снисходительными и пустыми. Но всё течет, все меняется. Даже мечты, со временем, могут сгореть в огне боли, предательств, неисполненных ожиданий. В огне стонов за соседней стеной. Всему свое время и место. Все имеет срок хранения, и срок годности. Почти все.

«Моя беда» – девушка обреченно посмотрела на его голову, затем, осторожно положила на неё руку, стараясь не давить. Горячая. В мыслях скользили идеи с нашатырным спиртом, с вызовом скорой. Нужно было что-то сделать, но тело ощущалось ватным, словно его ударили высоковольтным током. Эмма вновь периодически брала его руку, и под пальцем стучал пульс. Размеренно и спокойно.

Через пару мгновений мужчина пошевелился, отчего Фастер вздрогнула, отодвигаясь чуть назад. Он не издавал никаких звуков, лишь медленно приподнимался на локтях. Напрягаясь, слегка повернулся в сторону, и сквозь волосы едва были видны два лиловых глаза.

Девушка нервно сглотнула. Штайнер тяжело выдохнул, и попытался сесть на лестницу.

– К-как ты? – У неё чуть дрожали губы. – Нужно скорую вызвать.

– Нет необходимости. – Тихо ответил Нейт, тяжело выдохнув. Непонимающий взгляд менялся. Брови с сожалением ползли вверх, а уголки губ вниз.

Она вновь схватилась за лицо, и вновь разрыдалась, отвернувшись в сторону. Шея цела. И он… цел. Её несостоявшийся насильник цел, и почему-то Фастер ощущала только больное счастье и облегчение.

А еще боль. Боль, потому что всё это вообще произошло. Боль, потому что он – беда. А она – тряпка. Не тряпка спустила бы его с лестницы и ушла, вызвав скорую. Слезы стекали по рукам, и падали мятый сарафан. Тряпка. Что теперь с этим сделать? Ей больно за себя, за то, что Штайнер такой, а еще оттого, что больно ему. Самому близкому человеку – больно.

– Эмма. – С ужасом глядя на девушку, сказал Штайнер. Голос дрожал. – Почему ты так плачешь? Я, я... тебе салат приготовил, с сёмгой, как ты любишь. Все хорошо, родная, успокойся. Прости меня. Не знаю, что на меня нашло, я просто не сдержался. Сорвался. Я все понимаю, прости. Такого больше не повторится. – Он попытался подсесть ближе, обнять, но девушка вздрагивала от его прикосновений. – Прошу, не плач.

– Тебе надо в больницу. – Гнусаво ответила Фастер, от слез заложило нос. – Ты упал с лестницы!!

– Я в порядке. – Нейт опустил взгляд. – Не плач, идем в спальню, тебе нужно успокоится.

– Едь в больницу, дурак!! Совсем рехнулся?! Потерять от удара сознание и забить на это!! «Ответственный», мать твою!! – Закричала Эмма, но испугалась собственного крика. Мужчина удивленно раскрыл глаза.

Голос прорезался.

– Хорошо, я съезжу. – Он как-то странно посмотрел в сторону, ощущая легкое замешательство, а после стыд и злость. На себя. – Идем в спальню, я согрею комнату, принесу тебе успокоительное. – Мужчина вновь опустил взгляд, и стал осторожно вытирать большим пальцем влагу со щеки девушки. – Прости меня. Ты права, я… наверно, рехнулся. Я сам виноват, что попал в ситуацию, в которой нахожусь. Я сам виноват в том, что ты меня больше не любишь. – Чуть дрогнул уголок рта. – Идем в спальню. Я помогу тебе, а потом съезжу в больницу. Хорошо?

Эмма нервно улыбнулась. Спальня. Место, в котором теперь постоянно сидел Нейт, и зазывал туда. Место мерзких звуков и воспоминаний, ничего больше не осталось. Опять хотелось рыдать.

– Тебе больше не нравится эта спальня. – Спохватился Штайнер, глаза носились по ступенькам. – А знаешь. Давай тогда... Давай сделаем ремонт. Чтобы ничего больше не напоминало о том, что там было. Давай купим новую кровать, и переоборудуем спальню в другом месте. Любимая. – Он обвел ладонью припухший от слез овал лица. – Что я могу для тебя сделать сейчас? Попроси меня о чем-нибудь.

– В больницу едь. – Глухо отозвалась Фастер.

Нейт кивнул. Но это было явно не то, что он хотел услышать. Сидел на порожках, глядя в пустоту. К чему он пришел? Тест силы воли провалился. Желание схватить её, прижать к себе, поцеловать и приказать сидеть дома никуда не ушло. Скручивающая живот ревность никуда не делась. Хотелось вдавить её в стену, возле которой она сидела, содрать сарафан, облизать ключицы. Сказать, что больно не будет.

Больно не будет. Он просто возьмет себе свое и успокоится. Свое. Рассудком Штайнер понимал, что не может так говорить после слов «все кончено», а вот нутром не понимал. Не понимал и не принимал, всячески противился мыслям о разрыве.

Она всегда будет глубоко в сердце. Всегда, даже если однажды исчезнет, и этого не изменить. Не вытравить и не выжечь, даже её влюбленностью в другого человека. По-прежнему вкусно пахла, вызывала те же чувства. По-прежнему была лучшим человеком на земле, несмотря на желание вдавить в стену от ревности.

Он мельком посмотрел на свою руку, в которую Эмма вцепилась, прежде чем заставить его упасть. Красные пятна от её пальцев, которые потом станут небольшими, бледными синяками.

Стала сильнее.

* * *

Раскалывалась голова. Тошнило. Побаливала левая рука. Все же падение с лестницы не проходило бесследно даже для сильных телом людей, отчего Нейтан с досадой щелкал зубами. Возможно, легкое сотрясение мозга. Иногда ощущались рвотные позывы от головокружения.

В больницу и вправду необходимо было сходить, но совсем не из-за своего здоровья. Он придет в норму сам собой, Штайнер безоговорочно был уверен в этом. Больница нужна для других дел.

Раздражающе знакомый коридор, в конце которого была открыта только одна дверь. Еще одна дверь была чуть ранее, всегда закрыта и находилась в тени, с блеклой табличкой сверху: «Майрон Даглас, физиотерапевт». Однако, в этот раз в зал не было нужды заходить. Мужчина в белом халате шел навстречу, что-то мычал себе под нос, и в случайном свете бликовали линзы его очков.

Подходя ближе, доктор прищурился. Лицо искажала странная, ироничная ухмылка, он резко развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел прочь.

– Стой!! – Рявкнул Нейт, и тот остановился. Едва заметно закатил глаза, и повернулся вновь.

– Шуруй. Отсюда. Мужик. – Врач вздохнул. – Очередь на каблуки у меня на три года вперед. Свободных мест нет.

– Хватит прикидываться дураком. – Нейт оскалился. – А то я, ненароком, поверю, что ты и вправду дурак.

– М, вы больше не считаете, что я гадалка. – Даглас сложил руки на груди. – Сочту это за молчаливый комплимент.

– Я тоже сочту за комплимент тот факт, что ты не бежишь от меня под юбку к своим старухам.

– Сочти за оскорбление, недоумок, и уйти с прохода. Мне работать надо. Посмеешь распустить руки – поедешь отсюда в следственный изолятор. Возиться с тобой, и усмирять истерику какого-то неадеквата у меня времени нет. – Взгляд становился жутким. Однако, вслед за ним мужчина улыбнулся, поднял руки и выдал. – Шутка. Не воспринимайте все так серьезно. – Взгляд по-прежнему оставался жутким. Он не шутил. Но сказал так, чтобы отмахнуться, если это, вдруг, потребуется.

– Трусливый кусок дерьма. – Нейт ринулся вперед, и схватил доктора за халат, однако, тот даже не повел бровью, мерзко улыбнулся и прищурился.

– Тише, тише, халатик помнете. Нервный какой.

Штайнер его тряхнул, но следом, все же, отпустил.

– Вот же ж. – Даглас вздохнул, и с той же улыбкой стал отряхивать воротник. – Помял, уволень. И ради чего?

– Как ты меня назвал? – В глазах промелькнула бесконтрольная ярость. – Я не буду распускать руки. Я просто помогу тебе пару раз упасть, и все. – Он вновь сжал халат доктора, и в этот раз не собирался отпускать.

– Уволень. – Без тени смущения, с легкой улыбкой повторил врач. – В шутку, конечно, я же шутник. – Он вновь закатил глаза. – Послушайте, молодой человек, мне надоел этот цирк. Меня ждут люди, пока они в этом зале, я несу за них ответственность. Если вам нечего больше мне сказать – уйдите с прохода, не доставляйте больным людям неудобство. Это, по меньшей мере, эгоистично. Если вам нужна гадалка – это не ко мне, я уже сказал ранее. Если мужчина на каблуках – тоже не ко мне. Извините, если вас обидел, или задел. Всего доброго.

Майрон силой одернул халат, и опять его отряхнул. Нейт глубоко вздохнул, затем улыбнулся в ответ, и вновь заговорил:

– Довольно обмена любезностями. Как дети, ей-богу. – На лице читалась ироничная снисходительность. Хватит на сегодня срывов. – Ты прекрасно знаешь, зачем я пришел. Хочешь сказать, не ждал меня? Серьезно? – Он прикрыл глаза. – А стоило бы. Доктор Даглас. – Тихо продолжил Штайнер, и лиловые глаза жутко поблескивали во тьме. – Я в последний раз вас предупреждаю. Если вы не отклеитесь от моей любимой... я вас убью. – Оскал превращался в жуткую улыбку. – И ваш труп будет в лесопосадках восстанавливать подвижность мышц у белок и крыс. Просто… имейте это ввиду, ладно?

– М? – Врач поднял брови, затем медленно их опустил. – Что ж, попробуйте, мистер Штайнер. – Он с улыбкой выдохнул и тоже прикрыл глаза. – Попробуйте. Может... мой труп окажется в лесопосадках. А может... ваш. – Стекла очков поблескивали. – Хотя я бы предпочел решить все по-людски. Чтобы никто из нас не стал преступником из-за ревности или обиды. Это не слишком-то достойная причина для смерти. Да и для убийства... тоже.

– Я удивлен, что ты умеешь говорить, не устраивая цирк. – Нейт поправил черный, неформальный пиджак, и скользнул взглядом по наручным часам.

– Взаимно. – Даглас пожал плечами. – У меня есть любимая кофейня напротив консультативной поликлиники. Название, правда, я забыл. – Он озадаченно вскинул брови. На самом деле забыл. – Она там одна, на логотипе чашка кофе с долькой лимона, не заблудитесь. Завтра в девять утра. Вас устроит? А, и на вашем месте… я бы пришел. – Вновь блеснули стекла очков. – Потому что она будет ко мне ходить. Будет. Даже если вы расшибетесь о стену. Так что… поговорим как взрослые люди. И не пугайте больше моих клиентов, здесь хорошая слышимость. Звоните, если неймется, у вас теперь есть мой номер.

– Я не такой дурак, чтобы говорить угрозы в трубку. – Мужчина тихо засмеялся. – Если будет что-нибудь еще, я позвоню. И… не надо делать такое лицо. То, что она разок у тебя переночевала – ничего не значит. У меня она ночует каждый день.

– Да-да, в соседней комнате. Можешь продолжать себя успокаивать. – Врач медленно развернулся, и вновь направился к залу. – До завтра.