Текст книги "Княжна Тобольская. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Ольга Смышляева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)
Глава 25
На Екатериноград обрушился проливной дождь с громом и молниями. Ураганный ветер ломал деревья и гнул рейки уличных голоэкранов, дороги превратились в реки, температура опустилась до двух градусов. Вот такой он, день моей помолвки – 18 мая 2037 года. Атмосферно и символично, как подобает хорошей трагикомедии.
Центр города намертво встал в пробке, из‑за чего мы с мамой, Надиром и Викой прибыли в Малахитовый дворец по заветам Золушки – одними из последних. Гости уже собрались и сейчас во всём сверкающем великолепии дефилировали по дорогому мрамору украшенной в золото и зеркала залы. Мужчины, согласно великосветскому этикету, все с клинками, когда как женщины без. Повсюду свечи, на балконе второго этажа играет малый симфонический оркестр, возле стенок расставлены столики с разнообразными напитками и аппетитными закусками. Последнее весьма кстати. Вливаться в общество потомственных аристократов проще всего выпившей и сытой.
Его превосходительство князь Тобольский приехал многим ранее нас и сейчас о чём‑то увлечённо беседовал с Львом Красноярским на противоположном конце огромного помещения. Слава счастливому кролику, поздороваться с семьёй он не счёл нужным. Вечер и без того обещает быть отвратным, чтобы делать его хуже раньше срока.
Пожелав нам повеселиться, мама тут же упорхнула раскланиваться с расфуфыренными тётками. Меня за собой не потащила, уже плюс.
– Чувствую себя Наташей Ростовской на первом балу, – восхищённо воскликнула Вика. – Тут всё так… так…
– Напыщенно? Помпезно? Тщеславно? – со смешком подсказал Надир.
– Эффектно! Всю жизнь мечтала побывать в подобном месте. Делайте, что хотите, а я целый вечер буду танцевать!
– Не ты ли половину дороги жаловалась на тесные туфли?
– Они внезапно разносились.
– Вот ничуть не сомневался!
– Тогда зачем спрашивал? – рыжая лиса в кокетливом красном платье подарила ему очаровательную улыбку и мигом исполнила своё намерение, с удовольствием приняв приглашение на вальс от первого же джентльмена.
– Тоже собираешься танцевать? – Надир повернулся ко мне с тенью паники на дне изумрудных глаз.
– Только если принудят с клинком у горла. А ты?
– Ни в каком виде! Для вальса у меня обе ноги левые.
– Значит, идём к шампанскому и креветкам. В горле пересохло просто жуть.
Подхватив его под руку, устремилась к ближайшему никем не оккупированному столику с роскошной пирамидкой из морепродуктов. Отсюда открывался неплохой вид на бо́льшую часть залы, включая подиум для официальных речей и балконы для тех, кто хочет подышать свежим воздухом.
– Ты кого‑то высматриваешь, Вась?
– Знакомых.
– Для тебя тут все знакомые. Вон, кстати, твой жених.
– Будущий бывший?
– Пока ещё просто будущий.
Ярослав стоял возле малахитовой колонны недовольный и злой, как брошенный в воду кот. Весь в чёрном, будто на похоронах. Не могу его винить, сама пришла в тёмном платье. Непривычно видеть Красноярского в цивильной одежде. Надо признать, ему идёт.
– Век бы не встречаться, – отвернулась, махнув рукой. – Ты помнишь, как выглядят Икс и Игрек?
– Кровавые язычники с ритуала? – насторожился Надир. – Считаешь, они тоже пришли сюда?
– Почему нет? Хотя насчёт Икса не уверена. Вряд ли он друг семьи, в списке приглашённых не было немецких фамилий. Другое дело Игрек. Этот хмырь просто обязан присутствовать! Родственник как‑никак, к тому же близкий, раз без стеснений называл меня тигрицей, по самую рукоятку засаживая лезвие в грудь. Ты его не видишь?
– Пока нет.
– Вон тот, вроде, похож на фоторобот, – ткнула в молодого мужчину, танцующего с некой престарелой леди в платье с вульгарным для её возраста вырезом и метрами жемчужных нитей на шее.
Проследив за моим взглядом, друг качнул головой:
– Немного похож, но нет. Игрек может вообще не прийти.
– Придёт, даже не сомневаюсь! – залпом ополовинила бокал шампанского. – Мерзавец не упустит шанса лично проверить, действительно ли я ничего не помню, как уверял ректор. Доверяй, но проверяй. Вероятно, гроза задержала его где‑то по дороге или в толпе заныкался. Мне кажется, или здесь гораздо больше двух сотен гостей?
– Двести девяносто один, не считая оркестр и официантов, – сбоку подкрался Ярослав Красноярский собственной блондинистой персоной. – Так и знал: хочешь найти Тобольскую, иди к столу с выпивкой.
– Невежливо влезать в чужой разговор, Красноярский, – вернув бокал на столик, я упёрла руки в бока.
– Плевать мне на вежливость, когда дело касается тебя, куколка. Зачем допустила возобновление помолвки? Я ведь по‑хорошему предупреждал, чтобы сдала назад.
– А я предупреждала, что не сделаю этого.
– Очень неразумный поступок, учитывая… – Яр криво ухмыльнулся и с намёком закончил: – твоё положение.
– С моим положением всё в порядке, спасибо за заботу. Сыта, одета, не жалуюсь. Если хочешь кого‑то винить, начни с себя, блондинка. Успей ты получить восьмой ранг, я бы тут не стояла.
Парень угрожающе сузил глаза. Похоже, он на грани.
– Зря не вняла совету, пока давал шанс.
– Не смей рычать на Васю, Красноярский, – ощетинился Надир.
– На свою Васю я могу рычать сколько вздумается. А теперь сгинь на пять минут, защитник, нам с твоей принцессой нужно поговорить с глазу на глаз на очень деликатную тему.
Ох и не нравится мне его тон…
К счастью или нет, но детали предстоящего разговора узнать не довелось. Внезапно лицо Ярослава приняло вежливо‑отстранённое выражение, всё такой же ледяной взгляд устремился за наши с Надиром спины.
Мы резко обернулись.
К нам подошли князья Красноярский и Тобольский. Давненько я не видела их вживую, успела позабыть, какое сильное – и пугающее! – впечатление производит эта парочка. Оба высокие, крепкие и абсолютно уверенные в том, что мир принадлежит им. Скорее всего, не безосновательно. Мой отец уступает бритоголовому Льву Дмитриевичу комплекцией и суровостью морды лица, но зато выигрывает в грации и королевской манере держаться. В их кильватере с улыбкой до неприличия счастливой дурочки плыла моя мама.
Надир без лишних намёков отступил в сторону, чтобы не мешать семейной встрече. Как бы я хотела последовать его примеру!
Взяв мою руку, князь Красноярский галантно её поцеловал:
– Ты великолепна, Василиса.
Я очаровательно улыбнулась ему в ответ, заметив, с какой настороженностью папочка следит за моей реакцией. Как бы не выкинула чего скандального.
А вот не дождётся!
– Вы очень добры, ваше превосходительство, – польщённо кивнула я.
Тобольский с облегчением выдохнул. Похоже, боялся, что я выскажу какую‑нибудь грубость.
– Впервые в жизни я приятно удивлён твоими успехами, дочь. Молодец.
Такой милый голос, аж тошно. Помнится, в нашу первую и последнюю встречу он отвесил мне знатного леща и грозился отречением в весьма грубых выражениях.
– Это только начало, папа. Я ещё удивлю всех вас. Успехами, разумеется.
– Даже не сомневаюсь. Предупредительных выстрелов больше не будет.
– Пожалуй, приступим к делу. – Красноярский махнул оркестру рукой, приказывая замолчать.
Всей компанией мы поднялись на эшафот… то есть, подиум. Официанты в шустром темпе раздали гостям бокалы с шампанским. В зале повисла торжественная тишина, и лишь дождь за окном барабанил траурным маршем Шопена.
Началось.
– Дамы и господа, прошу внимания! – заговорил Лев Дмитриевич. Благодаря усилителям, понатыканным на подиуме, его голос услышали даже в отдалённых концах огромной залы. – Этим вечером мы с его превосходительством Анатолием Евгеньевичем рады объявить о возобновлении помолвки наших дорогих детей Ярослава и Василисы!
Следуя негласному протоколу, мы с Яром, сияя жуткими искусственными улыбками, подошли к отцам. Готова поспорить, рабовладельческий аукцион и то был менее унизительным.
– На пути к их счастью выпало два серьёзных испытания. Первая помолвка была расторгнута по вине жениха, вторая по вине невесты…
Минут пять он растекался пафосной речью о былых невзгодах, матримониальном счастье, долге и важности будущего союза между нашими семьями, а затем передал слово моему отцу, и льстивая шарманка заиграла по новой.
– Самое время сказать нет, куколка, – на грани слышимости прошептал Яр.
– Спятил? – ответила ему, не разжимая зубы. – Я не самоубийца. Давай‑ка сам, милый, будь мужиком.
– Последний шанс, или снисхождения не жди.
Я промолчала. Смотрела сквозь толпу и думала лишь о том, как получу диплом, а с ним независимость, и отец больше никогда не заставит меня сделать хоть что‑то против собственной воли.
Через минуту напыщенная речь подошла к концу. Мой отец возвысил голос и с патетикой произнёс до боли клишированную фразу:
– Отныне никто и ничто не встанет на пути их Судьбы!
Гости подняли бокалы, но прежде чем успели поднести их ко рту, двери залы стремительно распахнулись и с громовым треском ударились о стены. Судьбе, как оказалось, было что добавить. На пороге возникли трое промокших до нитки мужчин: Паша Вологодский, Иван Ужурский и священник в золотисто‑белом облачении.
– П****ц, – я не сдержалась, и мой тихий возглас разнёсся набатом по всему Малахитовому дворцу.
Резким движением отбросив плащ под ноги, Вологодский вылетел на середину залы.
– Остановите этот фарс! – воскликнул он. – Всё творящееся здесь неправильно и противозаконно. Василиса любит меня, а я люблю её!
– Чего? – переспросил князь Тобольский. – Ты кто такой, юноша?
– Истинный суженый вашей дочери, половинка её сердца. Павел Вологодский.
– А вы?
– Пресвитер храма Власия Севастийского, – тут же представился священник.
Ваня в свою очередь скромно промолчал. Официально он вассал Енисейской губернии, негоже ему так открыто выступать против интересов князя Красноярского. Бедняга! Даже с противоположного конца залы видно, насколько ему не нравится безрассудная выходка старшего брата, но… Он всё же явился сюда и даже не побоялся возможных последствий для семьи своей матери.
– Мы с Васей давно встречаемся, – продолжил Паша, не спуская с меня умоляющего взгляда. – Прошлым летом я сделал ей предложение, и она ответила согласием.
Мне страстно захотелось швырнуть в него люстрой. Никто даже не поймёт, с чего вдруг стокилограммовая хрустальная конструкция сорвалась с потолка.
– Что за хрень⁈ – взревел мой отец. – Это какая‑то слабоумная шутка, юноша?
– Ни единым словом! – горделиво приосанился Паша. – Я здесь с позволения своего отца, его превосходительства губернатора Вологодской губернии, а также его святейшества Филарета, патриарха Русской Православной Церкви. Всё официально: его святейшество одобрил наш будущий брак.
– Сам патриарх? – по залу прошёлся возбуждённый шёпот. Маленькая сценка только что приобрела нехилый размах в глазах общественности.
– Ничего не бойся, любимая! – драматичный красавчик протянул руку в ожидании, что я тут же брошусь к нему в объятия. – Не бойся признаться во всеуслышание, теперь тебя уже никто не осудит. Правда на нашей стороне!
Ох, ё…
Продуманный пацан, этого не отнять. Церковь Великого Княжества не одобряет браки по принуждению и достаточно влиятельна, чтобы наложить законное вето на подобный союз. Если я сейчас призна́юсь, отец больше никогда не посмеет выдать меня против воли.
– Вася, лисонька, не сомневайся ни секунды! – заулыбался Паша, по‑своему истолковав моё обалдение. – Однажды я обещал найти выход, и это он. Вологодские сегодня же примут тебя в свою семью. Мы влиятельны и сумеем защититься от кого бы то ни было.
– Какой вздор! – вскричал князь Тобольский. Бокал в его кулаке разлетелся на осколки, шампанское брызнуло фонтаном и заляпало платье моей матери. – Вон отсюда, клоуны! Немедленно выметайтесь за двери, полоумные бродяги, или я прикажу вышвырнуть вас, как блохастых псов!
– Тише, ваше превосходительство, – пробасил священник. – Пусть девица скажет своё слово, и если она захочет уйти с Павлом, никто из вас её не остановит. Именем Церкви!
Теперь взгляды всех присутствующих устремились на меня. Двести девяносто одна пара глаз, не считая оркестр, официантов и вновь прибывших, сверлила и прожигала мою шкуру в ожидании ответа. На лице мамы застыл дикий ужас, отцы‑интриганы взирали с убийственным гневом, Ярослав с радостным предвкушением, а Надир и Вика с неподдельной тревогой и волнением.
Паша нежно улыбнулся:
– Сделай правильный выбор в момент истины, лисонька.
Глава 26
«А ведь это действительно выход», – проскочила противная мысль. Перестав быть Тобольской, я выйду из круга интересов убийц и получу спокойную жизнь подальше от интриг, отца‑тирана и Красноярского в женихах…
Нет уж, увольте! Став Вологодской, я окончательно потеряю пространство для манёвров и попаду в ещё большую зависимость от чужой воли. Мне жалко безнадёжно влюблённого Пашу, но вовсе не настолько, чтобы ломать из‑за него собственную жизнь. Я только‑только собрала её заново, клей ещё не высох.
В звенящей тишине взяла руку Ярослава, демонстративно переплела наши пальцы и, крепко сжав, прильнула к его плечу, будто трепетная дева в поисках защиты от посягательств злодея. Вместо тысячи слов, как говорится. Серые глаза блондинки, такие же холодные, как его рука, округлились в недоумении и панике. Эту выходку он мне ещё припомнит.
– Выбора нет, не было и быть не могло, – произнесла громким спокойным голосом. – Я , – особо выделила это местоимение, – никогда не клялась в любви Павлу Вологодскому и не давала обещаний выйти за него замуж.
Что правда, то правда, и пусть осведомлённые сочтут Василису беспринципной дрянью, совравшей в лицо священнику.
– Почему ты говоришь так, лисонька? – горе‑Ромео разочарованно всхлипнул. – Ведь мы с тобой…
– Мы с тобой ничего! – отрезала я безжалостным тоном. – Прекращай позориться, Вологодский, и не порть нам праздник.
– Все слышали мою дочь? Спектакль закончен.
– Вон, – коротко приказал Лев Дмитриевич.
Стоило Паше понять, что я вовсе не набиваю себе цену из чувства извращённого кокетства, как его лицо перекосило от гнева.
– Вероломная стерва! – закричал он, в секунду вооружаясь клинком с недвусмысленным намерением наказать меня крепким ударом стихии воды прямо здесь и сейчас.
Но драмы не случилось.
Ваня с почти что сверхъестественной скоростью подскочил к старшему брату и обнял его, тем самым не позволив совершить безумство и одновременно защитив его от неминуемых прилётов в ответ. Это он здорово сообразил! Мой отец, оба Красноярских и кое‑кто из мужчин рядом с нами повыхватывали клинки и лишь чудом не пустили их в ход. Я в свою очередь чисто на автомате подняла руку в готовности рассеять стихию псионикой.
– Искренне извиняемся за вторжение, – мигом засуетился доселе флегматичный священник.
Они с Ваней подхватили сникшего Пашу под руки и быстренько зашагали на выход, пока князья не сообразили отдать приказ об их аресте.
Незваные смутьяны исчезли так же внезапно, как появились, и царившее в зале напряжение моментально отпустило. Мне поверили. Или искусно притворились, чтобы не злить князей ещё сильнее.
Я украдкой выдохнула. Вика будто в воду глядела! Дурная примета третьей помолвки чуть‑чуть не исполнилась и совершенно не тем образом, каким бы хотелось.
Князь Тобольский тут же потребовал себе новый бокал с шампанским.
– Выпьем за жениха и невесту! – в его голосе звенела не столько радость, сколько затаённая угроза… в мой адрес. – Пусть союз между семьями Тобольских и Красноярских будет столь же крепким, как их поцелуй!
– За жениха и невесту! – гости с энтузиазмом поддержали тост и уставились на нас прямо‑таки с неприличным предвкушением.
Этого ещё не хватало. Желудок скрутило узлом от одной мысли. Поцелуй с блондинкой не входил в мои планы ни на этот вечер, ни на эту жизнь.
– Идея, мягко говоря…
Оторопело подалась назад, когда Ярослав крепко, даже чересчур крепко в текущих обстоятельствах, ухватил меня за плечо и второй рукой резко притянул к себе за затылок.
– Ты сама напросилась, куколка.
А затем поцеловал, но вовсе не так вежливо и символично, как требовал церемониальный этикет, а властно, жёстко, не дав ни единого шанса на отступление. Только долг перед семьёй и расплата за мою недавнюю выходку. Бесспорное доказательство всем и каждому, кому я теперь принадлежу по собственной, мать её, воле.
Сейчас бы вывернуться из захвата и левым боковым хуком залепить ему по челюсти или просто откинуть психокинезом в стену, но разум всё‑таки взял верх. Ещё успею, а на сегодня хватит скандальных сцен со мной в главной роли.
Чтобы не выглядеть жалкой овечкой, показавшей слабость противнику, свободной рукой вцепилась в пиджак парня и ответила на поцелуй с такой яростью, будто он изначально был моей инициативой. Ты у меня на всю жизнь его запомнишь, блондинка!
Объективно говоря, это оказалось не так уж и сложно – целоваться Яр умеет. Со стороны наш поединок наверняка походил на пылкую страсть, больше уместную в спальне, чем на публике, но мне было решительно всё равно. Красноярскому, судя по всему, тоже.
Всё закончилось спустя грёбаную вечность. Получив желаемое зрелище, великосветская тусовка возликовала, послышался звон хрусталя. Только тогда Яр разжал пальцы и выпустил меня на волю.
– Не волнуйся, – прошипел тихо, но весьма выразительно. – Это первый и последний раз, кем бы ты ни была на самом деле.
– Я волнуюсь лишь о том, как удержать креветки в желудке, – так же тихо отозвалась в ответ. В голове царил вакуум, мешающий соображать как полагается. Мир до сих пор крутился. Что ж, конкретно в этой ситуации могу винить только себя.
– Не радуйся победе, Тобольская, следующий ход мой.
– Надеюсь, на этот раз ты приберёг что‑то, кроме пустого трёпа.
Я немедленно отступила в сторону от Ярослава и тут же угодила в объятия мамы. Женщина расчувствовалась на радостях, словно не она говорила «стерпится – слюбится» двумя днями ранее. Обнимая её, я пересеклась взглядом с Викой и Надиром. Рыжая подруга восторженно хлопала в ладоши, а Самаркандский вежливо улыбался. От его улыбки разило прохладой, от чего мне вдруг стало неловко и страстно захотелось объяснить истинную причину своего поступка.
Гости закружились в очередном вальсе, а мы наконец‑то спустились с эшафота. Перехватив официанта, я проворно цапнула фужер с бледно‑розовым содержимым и опустошила его в два больших глотка.
– Здравствуй, Василиса, – сзади раздался смутно знакомый голос, отозвавшийся фантомной болью в районе сердца. – Ты всё так же ослепительно хороша.
– Спа… сибо.
Вакуум резко схлопнулся.
У Надира, как выяснилось, отличная память на лица. Мужчина, склонившийся поцеловать мою руку, один в один походил на составленный фоторобот. Пресвятая дичь, передо мной стоял Игрек, убийца Васи! На вид ничего: симпатичный холостяк лет около тридцати, чёрная форма принадлежит дипломатическому корпусу, на плечах лычки майора, на поясе два клинка.
– Александр, – заворковала мама. – Как же мы рады тебя видеть!
– Доброго вечера, тётя Лариса, – он расцеловал женщину в обе щёки. – Прошу прощения за задержку, в корпусе нынче много дел, но разве я мог пропустить столь важное для семьи событие?
– Там всегда много дел, тоже мне оправдание, – княгиня кокетливо щёлкнула его веером по мундиру. – Ты не единственный советник. Пусть другие поработают для разнообразия, а тебе пора отдохнуть.
– С удовольствием, но я незаменим на восточном направлении. Две недели назад клан ниндзя Кога совершил нападение на Владивосток. Сейчас дипломаты даже спят по очереди.
Мама поморщилась с таким видом, будто работа – это нечто недостойное для аристократа.
– Ах, снова эти японцы! Радикалы‑террористы, фанатичные сторонники воинственной риторики, – она манерно закатила глазки. – Но разве конфликт уже не исчерпан?
Александр вежливо кивнул:
– По официальным каналам Японская Империя принесла извинения, однако напряжённость по‑прежнему сохраняется.
– Как всегда.
– Прошу, тётя, не стоит портить приятный вечер разговорами о политике. Сегодня великое событие! – Мужчина повернулся ко мне: – Поздравляю с помолвкой, Василиса. Её значение для семьи трудно переоценить. Ты достойная дочь Тобольских!
– Благодарю.
– Первый танец по традиции полагается жениху, но раз уж Ярослав занят, пусть пеняет на себя, а я не стану играть в благородство. Василиса, ты потанцуешь со мной?
Дожидаться ответа он не стал, подхватил под локоток весьма фамильярным образом и повёл на танцевальную площадку.
В дневнике Васи упоминался только один Александр – её кузен со стороны родственников отца. Саня . Сведений о нём немного, молодые люди особо не дружили из‑за семилетней разницы в возрасте, но находились в тёплых приятельских отношениях.
Сперва явление Паши, затем поцелуй с Яром, теперь Игрек… Вечер – отстой.
Кузен, как и полагается потомственному аристократу, танцевал превосходно, я же положилась на память тела. По сути, в классическом вальсе ничего сложного – дорожка и полный оборот в два такта с тремя шагами в каждом. Чтобы не сбиться, сосредоточила взгляд на руке партнёра. У него красивое кольцо с камнем александрита, точь‑в‑точь таким же, какие были в серьгах, подаренных мне на день рождения. Видимо, из одного гарнитура. Прабабка Мезень‑Архангельская, владелица драгоценностей, приходилась родной бабушкой моему отцу и отцу Александра.
– Давненько не виделись, тигрица.
– С прошлого лета, если не изменяет память, когда ты отвозил меня из клуба на своём новеньком «Мануле», – ответила я голосом с капризными интонациями. – Кажется, мы с подружками немного перебрали в тот вечер. Ха! Ром, ликёр, водка… О, водки было много! Мартышку целый час рвало в туалете.
– Да, верно. Вот же время летит… Ауч! Что‑то не так? Ты уже второй раз наступила мне на ногу.
– Мало практиковалась, – я манерно сморщила нос. – В клубах не танцуют старьё с тактом в три четверти, а на последний Рождественский бал меня не приглашали.
– Точно, точно… Слышал, какая жуткая неприятность с тобой приключилась.
– Хотя бы ты не начинай, Сань! Отец уже вынес мне мозг своими воплями, хватит. Прошло семь с половиной месяцев, пора забыть об этой мелкой шалости.
– Ритуал не такая уж и мелкая…
– Саня! – грозно на него зыркнула. – Сейчас ещё раз ногу отдавлю.
Кузен рассмеялся, но как‑то натянуто.
Он меня подозревает. На первый взгляд перед ним всё та же вздорная Вася, однако червячок сомнений грызёт душу.
– Говорят, ты теперь моно‑практик воздуха. Владеть всего одной стихией необычно для рода Тобольских. Или, всё же, не одной? – спросил вроде как в шутку, да подтекст читался без труда.
– Быть лучше всех тоже своего рода стихия, так что да – я дуо‑практик! – подарила ему очаровательную улыбку, когда как на самом деле хотела вцепиться в его шею и душить, душить, душить, пока не издохнет, тварь. Сдержалась чудом.
– Ты яркая девушка, этого не отнять. Не сумела обойтись без скандала даже на собственной помолвке! Тот юноша, Вологодский, он твой сокурсник, ведь так?
– Ах, это, – картинно застонала я. – Было дело. Поцеловались пару раз, с кем не бывает по молодости, а он вообразил любовь до гроба.
Глаза Александра хищно сверкнули:
– Да? Хорошенько же «пара поцелуев» его зацепила, раз он церковь привлёк.
– Считаешь, в меня нельзя влюбиться до умопомрачения? – я кокетливо надула губы в нарочитом возмущении.
– Ну, не куксись, тигрица, я тебя не выдам, – рассмеялся он, будто мой лучший друг.
Чтобы пустяковый разговор не перерос в полноценный допрос, на котором я обязательно засыплюсь, точно так же рассмеялась в ответ и настойчиво перевела тему на ежегодную традицию Тобольских. Каждое лето в начале августа мой отец собирает самых влиятельных из своих вассалов и устраивает грандиозную охоту на стихийных зверушек в лесах губернии. Судя по дневнику, Вася её обожала.
К тому моменту, когда музыка стихла, огонёк предвкушения в глазах кузена померк, и он поспешил откланяться. Похоже, мне удалось усыпить его бдительность. Что ж, одной проблемой меньше.
Надир и Вика обнаружились возле столика с десертами. Я направилась к ним прямой наводкой, но – что за дурацкий вечер! – дойти без ещё одного приключения не получилось.
Князь Красноярский оперативно перехватил меня на половине пути. В весьма грубой манере схватил за плечо точно так же, как Ярослав немногим ранее, и уставился промораживающим до костей взглядом.
– Только попробуй бросить тень на моего сына ещё хотя бы раз, – он не кричал, но так даже страшнее. – Кровавый ритуал, Вологодский, любой скандал или позорная выходка – и ты, милая Василиса, пожалеешь. Я уничтожу тебя и твою семью, а затем остатки сотру в порошок и пущу по миру, ясно?
– Предельно.
Вовремя подошедший официант отвлёк внимание князя, чем я тут же воспользовалась, рванув к друзьям.
Вика открыла было рот, но я её остановила:
– Пожалуйста, ни слова про Вологодского.
– Э‑э… ладно, – подруга разочарованно сникла. Перформанс Паши стал гвоздём вечера, всем вокруг любопытно. – А про жениха твоего можно? Чего бы ты ни говорила, но вы с ним очень красивая пара. А какой поцелуй!
– Хреновый. В первом поединке Артуро Гатти против Микки Уорда и то больше дружелюбия было.
– Кого? Кто они вообще такие?
– Легендарные боксёры. Ай, не суть важно на самом деле! – простонала я. – Дайте мне выпить, а то нервы совсем расшатались.
Надир от комментариев по теме воздержался, только фыркнул и протянул стакан со свежевыжатым апельсиновым соком. Лучше бы с шампанским, но третий бокал однозначно будет лишним. Мне сегодня нельзя терять контроль. Ни на секунду.
– Спасибо.
– Ты была права, Вась, он всё‑таки пришёл, – друг многозначительно кивнул в сторону Александра, стоявшего в компании импозантных джентльменов солидной наружности. – Твой кузен, да?
– Угадал.
Только когда Вика снова упорхнула на танцпол, мы с Надиром смогли нормально поговорить.
– Мужик страшно недоволен помолвкой. Видела бы ты его лицо, когда князь Тобольский читал вдохновенную речь о благе для семьи! Проклятого язычника так перекосило, словно лимон зажевал.
– Ещё бы! – воскликнула я. – Планы по «захвату» власти над Тобольской губернией обломались напрочь. Целый ритуал организовал, серьёзных людей привлёк, на подкуп ректора потратился, а в результате пшик. Я здорова, моя душа на месте, манипулировать не получится. Всё кончено.
– Но?
– Что «но»?
– Договаривай, Вась. Я тебя знаю, ты не оставила мысль, будто на кону нечто большее, чем власть над богатой губернией.
– Есть такое, – улыбнулась с долей тревоги. – Ритуал надо мной не первый в стенах института, ректор не даст соврать, причём не что‑то случайное, а «Смертельный союз». Но это ещё не самое страшное. Самое страшное в том, что о тех ритуалах никто не слышал. Понимаешь, к чему веду?
Надир мрачно кивнул:
– Они прошли успешно.
– Именно! Получается, по Княжеству сейчас бродят другие болванки с чужими душами, полностью подконтрольные воле Латинского Трио.
– Латинского Трио? – парень в удивлении вздёрнул бровь.
– Икс, Игрек, Зэд. Нужно же их как‑то называть.
– И ты выбрала «Трио»?
– Почему нет? Звучит ёмко.
– Как знаешь, – спорить он не стал. Без разницы, как называть злодеев; от имени ни вреда, ни пользы.
– Из института постоянно кого‑то отчисляют по различным причинам, – продолжила я. – Ректор подмахнёт нужную бумажку без вопросов и лишнего шума, а там за дело возьмётся какой‑нибудь родственник жертвы. Шантажом и угрозами науськает бедную болванку как правильно себя вести, если хочет жить, и пожалуйста – используй её в своих интересах.
– Жутко, – поморщился друг и с намёком протянул: – А ведь мы сейчас говорим только о тех бедолагах, кого закололи в институте. Кто знает, сколько «Смертельных союзов» Трио провели в других местах?
– Лучше бы знать зачем . Там, на ритуальном круге, Зэд назвал меня маленьким винтиком в большой игре со множеством переменных и добавил, что я не единственная. Они задумали что‑то глобальное. Что‑то, для чего им нужны лояльные люди во главе губерний.
– Раз так, – сказал Надир, – ответ только один – большая политика.
