Текст книги "Княжна Тобольская. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Ольга Смышляева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)
Особо в шеренге встречных отметился симпатичный парень с чёрными, как ночь, волосами и синими-синими глазами, в которых плескалась вселенская грусть. На мгновение показалось, будто он специально стоит возле лестницы, ожидая меня, но как только наши взгляды пересеклись, красавчик резко передумал затевать разговор, состроил страдальческое личико и быстрым шагом удалился прочь. Скромняшка какой.
Чем ближе актовый зал, тем сильнее мне не нравилось всё, что я вижу. Огромные пространства, высокие потолки, столько объёма, словно здание строили с расчётом на великанов, обожающих технические девайсы и голограммы на все случаи жизни: расписания, памятки, видео… Военный институт оправдывал названную специализацию не только интерьерами, но и своими курсантами. Практически у каждого здесь, будь то девушка или юноша, на поясе поблёскивали заточенные клинки. У кого-то один, у кого-то сразу два, и ведь не боятся порезаться! Ребята держались удивительно легко и непринуждённо, тем самым показывая, что для них ношение холодного оружия далеко не в новинку. Вероятно, пользоваться им тоже умеют. Как, собственно, и Вася.
Сейчас моё новое тело в печальном состоянии на фоне полусмерти, его шатает и дико мутит, но координация превосходна, в мышцах чувствуется сила и способность применить её по ситуации. Пожалуй, она сильнее Ирэн раз так в несколько.
Однако в комнате никаких клинков я не видела, лишь три метательных ножа, воткнутые в нарисованную на стене мишень.
Глава 3
Двери актового зала автоматически разъехались в стороны. Марта резко ускорила шаг, и к тому времени, когда я переступила порог, респектабельная девушка уже заняла кресло во втором ряду около подружек и демонстративно отвернулась в сторону.
Пустых мест не было. Ни одного! Практически каждый курсант Столичного Военного института имени Александра Первого отложил свои дела, лишь бы не пропустить грядущее представление. Сбоку от подиума размером с теннисный корт расположились преподаватели. Их форма изумрудного цвета с серебряными погонами выгодно выделялась на общем фоне. Невероятно, они тоже при оружии! Что это – дань новомодным традициям, или я пропустила не только смену политического строя, но и третью мировую, после которой, если верить Эйнштейну, человечество будет сражаться палками?
Повсеместные ухмылки и злорадные окрики отдельных индивидуумов сюрпризом не стали. Ладно. Столь «тёплый» приём меня ничуть не смутил, никакой вины за собой я не чувствовала. Гордо подняв голову, лучезарно улыбнулась, уставилась прямо на Марту и кокетливо помахала ей пальчиками. Бедная девчонка тут же вжала голову в плечи и стыдливо уткнулась взглядом в пол. Так ей и надо, подружке моей лучшей! А вот белобрысый парень через два человека от неё не растерялся. Он светился от счастья, как новый червонец, будто только что сорвал джекпот всей жизни. Поймав мой взгляд, сложил ладони в благодарственном жесте и одними губами выразительно прошептал «спасибо». Походу, больной.
Кажись, я попала не просто в будущее, а в будущее, населённое сумасшедшими. Это бы, кстати, многое объяснило.
– Тобольская! – взревел мужчина, стоящий по центру подиума. – Наконец-то соизволила явиться!
На огромном голоэкране позади сцены спроецировалось его изображение, чтобы задним рядам не пришлось напрягать зрение. Возрастом мужик под полтинник, но волосы уже седые, выправка безупречна, на погонах три звёздочки. По тому, как резко стихли перешёптывания, я признала в нём ректора сего заведения.
– Так точно, – коротко отрапортовала, непроизвольно застыв на месте.
– Так точно, ваше превосходительство генерал-лейтенант Тихон Викторович Костромской, – поправил он железным голосом. – Почему одета не по форме?
Я развела руками. Оправдываться не хотелось ещё больше, чем смущаться. Чего хотелось, так это пить и поскорее вернуться в кровать. Ну серьёзно, к чему риторический вопрос, мы ведь не на «Модном приговоре».
Раздосадованный замешательством нерадивой курсантки, ректор сам спустился ко мне, грубо ухватил за локоть и притащил на подиум.
– Василиса Тобольская, – начал он, обращаясь почему-то не ко мне, а к собравшимся в зале, – дочь уважаемого князя, главы города Тобольска и всей Тобольской губернии, сильный дуо-практик стихий земли-воды и одна из лучших курсанток четвёртого курса факультета «Управления и политики» этой ночью совершила непростительный в своём кощунстве поступок! Она и раньше славилась бесконечными скандалами, пренебрежением к Уставу института, хамством в адрес товарищей, пьянками, прогулами, а также нарушением субординации, однако в этот раз зашла слишком далеко и будет наказана по всей строгости!
С преподавательских мест поднялась женщина в узких очках:
– Учебный год только начался, а уже такая катастрофа! – заверещала строгим голоском потомственного завуча. – Тихон Викторович, вы непременно должны поставить в известность судебных следователей. Пусть они сегодня же уведут курсантку Тобольскую из нашего института. Мы все долго спускали на тормозах её отвратительное поведение, хватит терпеть! Больше ей здесь не рады.
Ректору идея подчинённой заметно не пришлась по душе. На счёт наказания он не шутил, но передавать дело в руки следователей явно не собирался. Ещё бы! Вася вам не деревенская бюджетница из льготного списка, а целая губернаторская дочка.
Хм… Если не брать в расчёт страшную смерть в двадцать лет, я бы сказала, что мне повезло. Стройное сильное тело, симпатичная мордашка, обеспеченная семья при кормушке власти и мозги на месте, раз сумела стать одной из лучших курсанток факультета «Управления и политики». Пускай к этому празднику жизни прилагался мерзкий характер и дурной вкус на шмотки, но кто без греха?
Ректор призвал женщину успокоиться и сесть обратно.
– Марина Андреевна, неужели мы не справимся собственными силами? – вопросил он подчёркнуто сурово, чтобы больше никто не посмел предложить вариант с исключением Тобольской. – Смею напомнить, Александровский ВИ – лучшее учебное заведение Княжества, это мы выпускаем судебных следователей. И прокуроров, и судей в том числе. Нам не нужна помощь извне.
Часть преподавателей неоправданно горячо поддержали его превосходительство генерал-лейтенанта, и у меня закралось подозрение, что отец Васи нехило так спонсирует институт.
– А можно поинтересоваться, что конкретно совершила Тобольская? – выкрикнул из зала тот белобрысый парень. Вот уж кто действительно получает удовольствие от моего унижения! Что, интересно, Вася ему сделала? Плюнула в тарелку супа, о чём он узнал только после того, как съел?
– Да, почему она здесь? – поддержал вопрос парнишка немногим его младше.
Привнести конкретику отважилась девчонка с задних рядов:
– Это правда, что Тобольская пыталась провести кровавый ритуал?
Тишина резанула по ушам. Курсанты замерли в ожидании ответа.
Мне вдруг стало нестерпимо душно. Ещё минута, и я рискую опозорить Васю куда больше, прилюдно рухнув в обморок. Решив этого не дожидаться, подошла к шеренге пустующих стульев на краю подиума, вынесла один в центр и с облегчением уселась в него. Стало немного лучше.
– Мне тоже интересно послушать, – кивнула ректору. – Обвиняемый вправе знать, в чём он обвиняется, статья 47 Уголовно-процессуального кодекса Российской Фе… Княжества.
Тихон Викторович смерил меня уничижительным взглядом. Номер статьи не поправил, значит, в будущем УП кодекс не претерпел критических изменений. Мало ли? Они тут в княжество, губернии и крепостных играют, запросто могли упростить судебное производство в пользу линчевания.
– Это правда! – торжественным тоном ответил ректор, повернувшись к залу. – Сегодняшней ночью курсантка Тобольская в компании пока ещё неизвестных нам сообщников пробралась в подвальные помещения института с целью провести кровавый ритуал. Как и все мы, она прекрасно знала, что практики Крови запрещены в Великом Княжестве с незапамятных времён, и что деяние это уголовно наказуемое, но не усомнилась ни на мгновение. Кровавый ритуал требует человеческую жертву – крови или даже смерти. Благодарение всем святым земли русской, до травм не дошло! Наши ребята из службы собственной безопасности спугнули преступную кодлу буквально перед самым финалом, но к сожалению, изловить на месте преступления никого не удалось.
Так вот из-за чего весь сыр-бор! Весьма оригинально. В обиход вернулось не только княжество, но и средневековое мракобесие с кровавыми ритуалами.
– Неизвестные сообщники и никого не поймали, говорите? – я скептически фыркнула. – Тогда, с чего вы решили, будто я была там? Поверили на слово своим безопасникам? Так они соврут недорого возьмут, особенно в случае обожаемой вами Тобольской… меня, то есть.
– Неопровержимые улики твоего непосредственного участия были найдены в ритуальном круге стихий.
Под очередной возглас изумления ректор прошагал к столу возле стереосистемы или какой-то другой сценической техники текущего времени и взял с него два клинка. Вернее, то, что от них осталось – удлинённые рукояти с простой гардой и частью лезвий. Сперва мне показалось, будто они обломаны, но как только генерал-лейтенант поднял их, демонстрируя всем желающим на голо-экране, стало заметно, что они оплавлены.
– Ещё вчера это были стихийные клинки курсантки Тобольской. Видите, что с ними стало? Их повреждения характерны исключительно для кровавого ритуала!
Ректор швырнул обе рукояти мне на колени с таким видом, словно они его покусали. Хорошие рукояти, добротные, и сталь оплавленных клинков высокого качества. Что-что, а в колюще-режущих штучках я разбираюсь. Первый и единственный срок словила по 222 статье – хранение и сбыт оружия в составе группы лиц. Спасибо адвокату, отделалась условкой.
В зале раздались шепотки. Все тут же захотели узнать, что это был за ритуал, и какую цель он преследовал. Видимо, у здешних ритуалов много профилей на любой вкус. Старшекурсник с центральных рядов поинтересовался, была ли оргия? Нет, остряк, оргии не было, были пытки. Вопреки горячему убеждению ректора, Вася участвовала в ритуале отнюдь не на добровольных началах. Её принудили банальнейшим способом – физическим насилием. Следы от верёвок на запястьях, синяки по всему телу и боль в рёбрах наглядное тому доказательство. И убийство на самом деле вполне себе состоялось. Девчонку закололи! Только она почему-то не умерла. Точнее, умерла не полностью. По странной, нелепой случайности в её тело вселилась моя бедная душа.
Пресвятая дичь, а ведь настоящую меня тоже убили ударом в сердце! Следы трёхклинкового лезвия один в один…
– Название ритуала я вам не раскрою в интересах следствия, – безапелляционно заявил ректор. – Скажу одно: даже в незавершённом виде ритуал оказал на Василису крайне негативное воздействие. Смотрите!
Он бесцеремонно схватил меня за левое запястье, выставив напоказ браслет с десятью камнями. В отличие от камней на браслетах других курсантов, они не светились. Что любопытно, на учителях таких побрякушек не было.
– Курсантка Тобольская лишилась эссенции стихий, она подчистую обнулила все шесть ранее достигнутых рангов силы в практиках земли-воды и теперь абсолютная пустышка!
И снова эти злорадные смешки в мой адрес, но уже вперемешку с выкриками «Обнулённая!» и вздохами неподдельного сочувствия. Последнее мне конкретно не понравилось. Неужели, стать какой-то там обнулённой здесь настолько плохо, что можно пожалеть даже нелюбимую всеми мажорку, запятнавшую себя ужасным кровавым ритуалом? Ересь самая натуральная!
Нет, никакое это не светлое будущее, человечество не могло настолько двинуться головой за полтора десятилетия. Всё проще – я угодила в другое измерение, параллельный мир.
Или даже в Ад.
Курсанты всё не затыкались:
– Обнулённая, твои сообщники тоже обнулились, или ты одна неудачница?
– Назови их имена!
– Это кто-то из нас? Твои подружки?
– Мы не знали! – поспешила оправдаться Марта. – Вася ничего нам не говорила, ни словечка, семьёй своей клянусь! И мы с ней больше не подружки!
– Никогда в жизни! – заголосили её товарки.
– Прекратить шум! – взревел ректор, в секунду возвращая спокойствие. – Ваши вопросы останутся без ответа. За свою глупость Тобольская расплатилась не только эссенцией стихий. Кровавые ритуалы имеют массу побочных эффектов, один из которых потеря памяти о событиях двух-трёх последних дней.
Градус абсурда преодолел критическую отметку. С чувством захохотав, я поднялась со стула и упёрла кулаки с останками клинков в бока:
– Вот это поворот! Вы сейчас в самом деле обвиняете меня в том, чего я чисто физически не могу помнить? За два-три стёртых из памяти дня со мной могла случиться любая хрень! Никому не пришло в голову, будто Васю… меня принудили к ритуалу шантажом или угрозой насилия?
О том, что дело обстоит именно так, сразу признаваться не стала. Инстинкт самосохранения настоятельно не рекомендовал открывать перед всеми тайну, что я вовсе не их Василиса Тобольская двадцати лет от роду, а Ирэн Листьева, уроженка мира, в котором их Княжество зовётся Федерацией. Не стоит рисковать сходу. Вряд ли переселение душ здесь рядовое событие. Меня вполне могут пустить на эксперименты или запереть в дурку до конца жизни. Учитывая происходящий прямо сейчас маразм, совершенно не удивлюсь.
– Что-что говоришь, Тобольская? – ректор в сомнении повёл бровью, в его равнодушной реакции чувствовалась прохлада. – Шантажом? Угрозой насилия? Пф! Твои домыслы оскорбительны, здесь Александровский Военный институт, а не разбойничий вертеп.
– Да хоть Небеса Обетованные! – вспылила я. – Никто не может быть осуждён на основании одних предположений о виновности в совершении преступления. По сути, у вас ничего нет: ни имён сообщников, ни видео с места событий, ни однозначных улик, кроме моих клинков, с которых, к слову, вы даже отпечатков не сняли. Их могли украсть, чтобы подставить…
– Нет! – гавкнул ректор с неподдельным возмущением. – Стихийные клинки прочно связаны с внутренней эссенцией своего владельца. В отрыве от хозяина они не способны проводить эссенцию, достаточную, чтобы уничтожить их подобным образом. Сколько уроков по основам стихий ты прогуляла на первом курсе?
Я плюхнулась обратно на стул. Твердолобому мужику ничего не докажешь. Он собирал курсантов со всего института не для дебатов, а для показательной расправы. Пусть детишки видят, что бывает с теми, кто балуется ритуалами, и сотню раз подумают, хотят ли повторить печальную судьбу Тобольской.
– Заверяю всех здесь присутствующих – мы проведём должное расследование силами нашего «Прокурорско-следственного» факультета! Какой бы ужасной ни была правда, она выплывет наружу, и каждый виновный в свершившемся ритуале понесёт максимально суровое наказание. А что касается Василисы Тобольской… – Тихон Викторович сделал драматическую паузу, за время которой все здесь присутствующие успели навоображать самые страшные кары, и тем сильнее было их разочарование, когда он закончил: – Девушка уже наказала саму себя обнулением.
– Этого недостаточно! – недовольно закричали из зала.
– Накажите Тобольскую по полной!
– Её ведь исключат? Пусть её исключат!
– Нет, её не исключат! – вмешался ректор. – Но на факультете «Управления и политики» курсантке с настолько пренебрежительным отношением к дисциплине и общественному порядку не место. Как она собирается управлять другими, если не способна организовать даже саму себя? И в знаниях, как выяснилось, у Тобольской большие пробелы, не подходящие курсанту четвёртого курса. Спасти её будущее можно только одним способом…
– Исключением? – мои однокурсники не сдавались.
– Переводом! – отрезал Тихон Викторович. – Василису переведут на первый курс факультета «Логистики и снабжения», а также обнулят рейтинг и лишат всех привилегий.
Надежд толпы зубоскалов ректор не оправдал, но его вариант пришёлся им по душе ничуть не меньше. Отовсюду послышались выкрики «Правильно, к подсобникам её! К подсобникам!» Судя по заметно покрасневшим лицам курсантов со значками фиолетового цвета, факультет «Логистики» уважением здесь почему-то не пользуется.
Как оказалось, это ещё не всё. Его превосходительство одарил меня очередным тяжёлым взглядом:
– Родители Тобольской уже поставлены в известность о случившемся инциденте. Они уже прилетели в Екатериноград и сейчас дожидаются её в моём кабинете.
Я заметила, как тот блондинистый хмырь вскинул кулаки вверх в победном жесте. Не к добру это. Чую, прилюдное унижение с обнулением статуса лишь цветочки, а ягодки ещё только на подходе.
Грубо схватив за локоть, ректор без лишних объяснений потащил меня с подиума, как провинившуюся кошку.
– Марина Андреевна, – бросил через плечо, – будьте добры, прочтите курсантам лекцию об опасности практик Крови в моё отсутствие.
– Так точно, Тихон Викторович, – женщина в узких очках сразу же поспешила исполнять приказ.
* * *
Холлы института утопали в гнетущей тишине, и только наши торопливые шаги разносились мрачной прелюдией к ещё более мрачному концерту.
– Молись своему покровителю, Тобольская, – сквозь зубы рыкнул генерал-лейтенант. – Пока ещё есть время.
Да уж, я положительно в шоке с новой жизни!
В голове промелькнула мысль оттолкнуть его превосходительство и сбежать, выпрыгнув в ближайшее открытое окно, но быстро исчезла. Во-первых, ректор сильнее меня; его красивая форма с медалями на груди подчёркивала превосходно развитое тело, даром что мужик не молод. Хватка крепкая, буквально стальная. Даже несколько тренированных парней не справятся с ним быстро и без шума, чего уж говорить об одной девице с недавней смертью в биографии. Во-вторых, он при оружии. Не хочу проверять на собственной шкуре, легко ли в этом измерении пустить в ход колюще-режущее. Ректор вояка, воспитанный системой, гуманизм не про него. Ну и в-третьих, что самое главное, мне некуда пойти. Выдержать нагоняй от родителей, которые для настоящей меня совершенно чужие люди с нулевым авторитетом, всяко лучше, чем бродить по неизвестному миру без знаний и денег. Грустный факт, но добровольно превращаться в бомжа потянет на преждевременное слабоумие.
Хах, у меня и цели-то нет! В родное тело я уже не вернусь, Ирэн умерла с концами. Даже если она каким-то чудом выжила после удара ножом в сердце, то останется сломанная шея и тотальный паралич. Нет уж, жизнь лежачего инвалида для меня прямой путь к суициду. Спасибо, но я не похерю уникальный шанс, подаренный Василисой Тобольской, только потому, что придётся учиться на факультете «Логистики». Нет и нет! Пока не подвернётся план получше, придётся быть смиренной курсанткой и послушной дочерью.
Глава 4
Ректорат располагался в отдельном крыле, связанном с основным корпусом стеклянной галереей, и, как подсказал план эвакуации на доске объявлений, включал в себя более полусотни различных помещений.
Нас ждали. Секретарша в приёмном холле нервно подскочила к начальнику:
– Тихон Викторович, я сразу проводила посетителей в ваш кабинет, как вы велели.
– Кофе, коньяк?
– Они отказались.
Ректор глубоко воздохнул, успокаивая эмоции, затем промокнул вспотевший лоб бумажной салфеткой и нацепил подобострастную улыбку. Кто бы ни сидел за дверью, с ними лучше не дерзить. Мне тоже.
– Не вздумай нас беспокоить, Леночка.
– Так точно, Тихон Викторович.
Роскошные интерьеры просторного кабинета могли бы послужить декорацией к фильму о неуёмной коррупции. Скромность, армейская сдержанность, границы разумного? Не, даже не слышали.
В шикарных гостевых креслах вольготно расположились трое посетителей. Стильно разодетую женщину я узнала сразу – это её фотография хранится в бумажнике Васи. Стало быть, она моя новая мама. Женщина хотела подняться навстречу, но в последний момент резко передумала. Личико расстроенное, большие, блестящие и покрасневшие глаза смотрят на меня с искренней жалостью и любовью. Рядом с ней муж, отец Васи. Его фотографии не нашлось, но наше родство неоспоримо чисто физически. Это от него Вася унаследовала надменный взгляд с бездной отталкивающей самоуверенности. Сейчас его губы сжались в суровую ниточку, а глаза прошили меня наточенными копьями, едва переступила порог. Дополнительной подсказкой стал блестевший на его груди медальон – герб Тобольской губернии. Один в один, как мой, разве что с короной сверху.
Личность второго мужчины осталась загадкой. Он совершенно точно не родственник Тобольским, ни капли внешнего сходства. Лысый череп, волевой подбородок, светло-серые и абсолютно холодные глаза, стальная осанка, на шее медальон с приметным гербом – на алом щите изображён стоящий на задних лапах золотой лев, в его передних лапах серп и лопата, сверху корона. Единственная схожая черта – гнев. Выходка Васи привела неизвестного типа в точно такое же бешенство, как её отца.
Подходить ближе я не стала даже ради приличий. Оба мужика меня конкретно пугали. Рослые, крепкие, они легко скрутят чугунный лом в узел, а зубами перегрызут шею медведю. С высокой долей вероятности, буквально. Но ещё больше пугали клинки на их поясах – качественная сталь вся в чуть заметных царапинах частого использования по прямому назначению.
Ректор с неприкрытым подобострастием кивнул родителям Васи:
– Приятно видеть вас в стенах Александровского института, ваше превосходительство Анатолий Евгеньевич. Ваше сиятельство Лариса Сергеевна. – Затем повернулся к бритоголовому мужику: – И ваше превосходительство Лев Дмитриевич. Признаться, ваш визит удивил…
Тот поднял руку, вынуждая ректора замолкнуть.
– Ситуация с Василисой Тобольской в определённой степени затрагивает и мою семью, – этим бы голосом да лёд в коктейли намораживать!
Генерал-лейтенант покладисто согласился:
– Вы, конечно, правы. Красноярских это тоже касается. Жаль, мы собрались здесь при столь далёких от доброго повода обстоятельствах.
– Ещё каких далёких, – процедил отец Васи, тщательно сдерживая ярость. Продолжая сверлить меня колючим взглядом, он подошёл ближе и остановился на очень некомфортном расстоянии в два метра. Его кулаки сжались с характерным хрустом, и я вдруг пожалела, что не сиганула в окно, пока был шанс.
– Васенька, это правда? – запричитала мама. – Кровавый ритуал не шутка, как же ты впуталась в него…
– Заткнись, Лариса! – зло рявкнул отец, не поворачиваясь к ней. – Это всё твоё воспитание. Вырастила инфантильную дуру по своему подобию! Хорошенькое личико, а в голове ни капли благоразумия и никакой ответственности, одни тряпки-цацки. Да она, по-моему, вообще не человек. Бывают тупые люди, но какая-то причинно-следственная связь в их поступках есть, а Вася мыслящий булыжник какой-то, на других принципах просто! Причём хреново мыслящий, судя по результатам. Вся в тебя!
Мама опустила глаза в пол и порывисто вжала голову в плечи, словно опасаясь удара.
– Уважаемый, – я рискнула влезть в разговор. Хотя, какой он «уважаемый» после столь грубой отповеди в мой адрес? – Не нужно оскорблять женщину, тем более собственную жену. И в отношении меня выбирайте выражения.
– ЧТО⁈
От его крика апельсиновый «сок» в моём желудке настойчиво попросился наружу, пришлось хорошенько напрячь силы, чтобы не дать ему совершить побег.
Мать в ужасе вскочила на ноги:
– Васенька, не надо…
А в следующее мгновение мою щёку обожгла хлёсткая оплеуха, откинувшая обратно к двери. Я не упала только потому, что вовремя схватилась за косяк.
– Не смей разговаривать со своим отцом в подобном тоне! – рыкнул папуля. – Ты позор нашей семьи, Василиса! Мы Тобольские, наш род возглавляет Тобольскую губернию с момента её основания и пользуется безграничным уважением в Парламенте, а ты с самого первого дня в институте только и делала, что втаптывала наше имя в грязь всеми возможными способами. Три с лишним года я закрывал глаза на твои неподобающие выходки, всё-таки моя дочь, единственная наследница, но сегодня ночью ты хватила лишку. Кровавый ритуал, подумать только! Ниже падать просто некуда.
Шумно выдохнув, отец прошагал к столу ректора, схватил стоящий на нём хрустальный графин с янтарной жидкостью и прямо из горла сделал приличный глоток.
Его гнев понятен. Даже если Василиса не виновата в кровавом ритуале, она заслужила кару за своё безобразное поведение в любой другой день. Но я-то Ира и мне чужая несправедливость крайне неприятна. Едва не огрызнулась в ответ, да вовремя прикусила язык из соображений здравого смысла. В отличие от Васи, мы с этим самым смыслом дружим. Не так тесно, как хотелось бы, но тут уже нюансы.
«Терпи, Ирэн», – приказала самой себе. – «Терпи! Нельзя рвать контакты с семьёй, не имея альтернативы. Вася дочь Тобольских, поэтому у неё есть будущее, а ты в здешнем мире полное никто».
Ха, будущее, выразилась тоже! Не стоит забывать, что где-то неподалёку бродят сообщники по ритуалу, которые отправили Васю на встречу с апостолом Петром, и которые теперь наверняка удивляются, почему она опаздывает. Пресвятая дичь, я ведь не имею ни малейшего понятия, кто они! Убийцей Васи может оказаться любой: завистливая подружка, счастливый белобрысый хрен, томный парень с синими глазами… да кто угодно и вовсе не факт, что он тоже курсант.
– Анатолий Евгеньевич, – невозмутимо кашлянул мужчина с гербом льва на медальоне. – Твои личные разборки с дочерью меня не касаются, я здесь не для того, чтобы их слушать.
Отец Васи вернул графин на место. Пойло помогло: Тобольский взял себя в руки, к лицу вернулся нормальный цвет, а в глазах промелькнула… вина?
– Прошу прощения, Лев Дмитриевич. Эмоции взяли верх.
Лысый мужик понятливо кивнул и заговорил о том, ради чего притащился в гости к ректору без приглашения:
– Ты же понимаешь, что кровавый ритуал, проведённый одной из сторон, стопроцентная причина расторгнуть договорённости между нашими семьями?
Моя чересчур эмоциональная мама тоненько пискнула и прижала руки к губам, того гляди шлёпнется в обморок. А мне к собственному удивлению стало легче. Боль в рёбрах сбавила интенсивность, ссадины на запястьях побледнели ещё сильнее.
– Справедливости ради, в полной мере ритуал не состоялся, – рассудительно заметил отец Васи… точнее, мой отец. Как ни крути, а телом я теперь его плоть и кровь. – Василиса по скудоумию не отдавала себе отчёта в том, что творит.
– Сомнительное оправдание.
– Между Тобольском и Красноярском слишком давние и прочные связи, непозволительно рушить их из-за какой-то детской придури.
– Эта так называемая «детская придурь», – лысый череп кивнул в мою сторону, – должна была стать женой моего сына, будущего главы Енисейской губернии, второй по величине среди всех губерний и областей Великого Княжества Российского.
– Пока что второй, – как бы невзначай уточнил отец. – Союз с Тобольском позволит ей занять первую строчку. Право слово, Лев! Вместе наши позиции станут одними из самых сильных в Парламенте, что особенно важно перед выборами Великого Князя. Время ещё есть. Свадьба состоится не раньше, чем жених и невеста закончат четвёртый курс, впереди полгода!
– За которые твоя дочь, вполне вероятно, выкинет новую глупость, – с некоторой ленцой протянул Лев Дмитриевич, будто ничуть в этом не сомневается.
– Или исправит скандальную репутацию в лучшую сторону, – с нажимом парировал мой отец. – Мы не должны действовать сгоряча на основании одной ошибки.
Я стояла не двигаясь, будто предмет интерьера. Вот дичь! Оказывается, у Васи ещё и жених имеется, а вместе с ним будущий свёкор, при взгляде на которого хочется удрать на край света прямо босиком. Блеск! Вот бы к этому «великолепию» также прилагалась машина и кругленький счёт в банке – понадобится для побега. Становиться княгиней Красноярской я не собираюсь ни за какие коврижки. Вон, моя новая мама – княгиня Тобольская, и что-то счастливой она не выглядит, несмотря на подвеску и серьги с сапфирами в два десятка карат каждый.
Лев Дмитриевич презрительно хмыкнул, но мой отец ещё не закончил:
– Оступаются все. Дай девчонке шанс! Смею напомнить, Тобольские простили твоему сыну ту выходку минувшей весной.
– Ярослав не запятнал своё имя кровавым ритуалом.
– Он поступил ничуть не лучше – унизил невесту пренебрежением. Причём сделал это не по незнанию, а по трезвому умыслу. Его шумные посиделки в ночном клубе в компании девиц сомнительных добродетелей попали на передовицы всех столичных газет. Скандал дошёл до княжеского дворца!
Неприятный факт заставил Красноярского поморщиться.
– Всего лишь сплетни жёлтой прессы.
– Брось, Лев! Эти «сплетни» были засняты на фото и видео. Ярослав оскорбил невесту, что дало нам юридический повод приостановить помолвку по вине Красноярских, но мы не стали идти на принцип. Свадьбу пришлось перенести, однако об отмене речи не шло.
– Ошибка ошибке рознь, – жёстким тоном припечатал Красноярский. – Чёрт с ним, с ритуалом! Состоялся он или нет, по большому счёту не имеет значения. Значение имеет другое: из-за него твоя дочь лишилась эссенции стихий. Нет, Анатолий, это обстоятельство никоим образом нельзя сравнивать с вечеринкой в клубе, сколько бы фривольных девиц там ни было. Обнуленная жена принесёт не почёт и уважение, а позор, будь она даже родственницей Великого Князя.
Красноярский соизволил встать с кресла, только чтобы подойти ко мне и бесцеремонно схватить за левое запястье, где висел браслет. Все десять камней до сих пор оставались потухшими и, так понимаю, в ближайшее время не загорятся.
– Пустите, – я тут же вырвала руку из цепкой хватки бритоголового мужика.
– Василиса ноль в эссенции стихий, – констатировал он. – Действие кровавых ритуалов непредсказуемо, она может остаться пустышкой до конца своей жизни.
Мой отец в подозрении сузил глаза:
– К чему ты клонишь, Лев?
– К тому, что согласно общепринятым среди княжеских семей правилам, сила невесты должна быть равной силе жениха. Смею заметить, Яр сейчас на седьмом ранге силы, и это уже на четвертом курсе, – на хмуром лице Красноярского промелькнула улыбка гордости за сына. Мимолётная, но красноречивая. Видимо, седьмой ранг очень и очень круто. Помнится, ректор упоминал, что Вася была практиком шестого ранга и при этом считалась одной из лучших курсанток курса.
Тобольский выслушал претензии с долей равнодушия, как и полагается чиновнику его полёта. Запредельную степень недовольства выдавали лишь сжатые до белых костяшек кулаки. Мать была менее сдержана; она закусила губу с таким страдальческим видом, будто её дочь отправляют на съедение крокодилам, а не отказываются брать замуж. Тоже мне, трагедию века нашла! Лично я бы сплясала джигу на радостях, если бы не побитое тело и пресловутая тошнота.
Ректор, что интересно, вмешиваться в разборки княжеских семей не спешил, хотя его кабинет совершенно не подходящее для них место. Мелкими шагами прокрался к своему креслу, уселся в него и замер предметом интерьера.
