Текст книги "Ревизор Империи (СИ)"

Автор книги: Олег Измеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

25. Волнения на расовой почве

– Как, убит? – воскликнул Бахрушев.

Виктор предпочел задать этот вопрос мысленно. Оно понятно, после стольких диалогов о заклепках и политике читатель заслуживает, чтобы в повествовании появился покойник, но в жизни… Поставьте себя в положение главного героя. Ему жмуриков сейчас только и не хватало для полного счастья. А тем более, подробностей.

– Убит машиной, – сказал капитан. – Точнее, сейчас живой, но без памяти. Я тотчас распорядился доставить его служебным авто в больницу. Доктор считает, что он скоро отдаст богу душу.

– Кто отдаст? – растерянным голосом спросил Бахрушев, нервно вытирая платком стекла очков.

– Ну, не доктор, конечно. С доктором все в порядке. Мне только что телефонировали.

«Капитан, похоже, хотел посмотреть на реакцию. Тоже мне, метод Крекера.»

– И как это все случилось?

– Ходил по цеху, поскользнулся на разлитом машинном масле, ремни затянули в машину. Искалечена левая рука и пробита голова при ударе о железо. Рабочие рассказали, на этом месте он нередко останавливался. Масло пролил парень, из недавно принятых, сейчас разыскивают, говорят, будто испугался и сбежал. Иван Семенович, будет время, зайдете ко мне в кабинет в конторе, есть разговор по поводу потерпевшего.

– Вы подозреваете, что кто‑то подстроил?..

– Иван Семенович, если Вас не затруднит, то бремя догадок и вопросов возьмет на себя контрразведка. Вы кого собираетесь поставить сейчас на это место?

– Ну, вы так сразу… Я еще и подумать не успел… скорее, пока поручу эти вопросы Павлу Ильичу. Он хорошо знает производство, рабочих, ему будет проще. Виктор Сергеевич еще не вошел во все наши дела, да и сейчас для него срочное поручение.

– Секретное?

– Да. Поэтому он здесь.

– Хорошо. А к вам, Виктор Сергеевич, есть просьба совсем простая. Вы с потерпевшим не знакомы, в глаза его не видели, на месте случившегося не были. Посему в разговорах на заводе или за пределами прошу воздержаться от догадок и игры фантазии.

…Ознакомившись с бумагами из холщового портфеля, оставленного Бахрушевым, оптимизма не приносило. Обычно в таких случаях попаданец проектирует гранатомет, но о прогрессорах, выпускавший сей продвинутый девайс на паровозном заводе, Виктору слышать не доводилось. Самое паршивое, что слепить это чудо надо было на том, что есть, до закупок нового оборудования, и быстренько показать военпредам, и не макет, а чтобы можно было пострелять.

Самым простым и тупым из подобных устройств, выпущенных во вторую мировую, был советский ампуломет – труба из двухмиллиметрового листа, из которой метали стеклянные или жестяные ампулы воспламенением ружейного двенадцатимиллиметрового патрона… остальное читатель может нагуглить сам. Но расчет в три человека, как и то, что первые два образца сгорели на приемке, Виктора явно не устраивало. Потом, судя по устройству, ствол после нескольких выстрелов надо чистить от нагара, а это в полевых условиях при будущем личном составе из мобилизованных деревенских мужиков могли и забыть.

«И что у нас дальше?» – подумал Виктор. Ружейная мортирка, бутылкомет, насаживается на ствол винтовки Мосина, которую заряжают холостым патроном. Изготовить ее на заводе было вполне возможно. Однако в горячке боя вместо холостого патрона могли сдуру засунуть боевой, а на морозе стекло бутылки могло запросто лопнуть при выстреле от горячих газов.

«Не катит».

РПГ-2 и зарубежные хитроумные решения вроде PIAT (что это такое, читатель может узнать на любом военно – историческом форуме, там все время спорят, на пружине он или пороховых газах) отпадали по причине хай – технологичности и требования кумулятивной боевой части, которую прогрессор родить может, но долгими опытами. По сходной причине отпадали всякие панцершреки и базуки: готовая база для ракетного двигателя твердого топлива на заводе отсутствовала.

К концу дня в каморке появился Самонов.

– Печально, печально… пробормотал он, разбирая бумаги. – Телефонировали из лечебницы, передали – скончался. Тут, как на грех, и неурядицы у него были с Иван Семеновичем…

– А что за неурядицы?

– Да непонятно что за неурядицы, на пустом месте, можно сказать. Самолюбие задетое. Прунс решил, что его затирают, и что он может руководить бюро не хуже Ивана Семеновича, того раздражало, что покойный начал выходить на начальство через его голову. Скандалы меж ними последнее время выходили, и Иван Семенович не знал, как от своего подчиненного избавиться – доступ к этим бумагам, знаете ли, не каждому…

«Намекает, что у Бахрушева был мотив устранить Прунса… А сам? Сам попадает на место Прунса. Интересно, выгодное ли оно было? Допуск… В руках Самонова оказывается секретная документация по изделиям. Значит, и капитан не просто так темнил, проверяет. Нет, нет, хватит. Усилим бдительность, но… А то так в каждом столбе начнешь шпиона видеть. Не хотел бы я работать в контрразведке, крепкие там нервы нужны.»

– Может, с рабочими были нелады? Недаром в цеху низшее звено с дрынами ходит.

– Нет, ну какие у Прунса нелады? Да и рабочий живет сейчас просто сказочной жизнью. Вы вспомните лет десять – двадцать тому назад! Приспособление наших рабочих к условиям, ухудшающим физические качества организма, и сокращающем жизнь, вело к производству поколений все более и более слабых. Шло мельчание и вырождение расы, что подтверждали врачи и ученые. И, не сочтите, сударь, мои слова крамолой, но те дикие эксцессы, которые происходили тогда в России между рабочим классом, с одной стороны, и чиновничеством и заводчиками, с другой, были не чем иным, как дикой, стихийной борьбой человеческой расы за жизнь. Русский народ вымирал! Вымирал в городе, вымирал и в деревне, где хорошее зерно продавали за границу, а крестьянин пек хлеб с лебедой, от которого нормального человека сразу вырвет. И только сейчас, благодаря мудрой политике государя нашего и правительства, Россия в прямом смысле избавляется от медленной смерти, от гниения заживо. Мы переживаем только последствия этого гниения.

«Ничего себе! Это получается, в России была не классовая борьба, а борьба за выживание расы? Революция на расовой почве? Или это так понимают здесь?»

– Нет, ну конечно… Огромные подвижки.

– Вот! Вы же образованный человек, наверняка читали Толстого, Короленко, других мыслителей о том, что творилось в России. Да и сами сколько раз в жизни видели. А как утверждает Вейсман, рабочие, умирающие в сорок лет, с ухудшенными качествами тела, дают жизнь поколению более слабому. Это слабое поколение еще более расположено к физическим порокам, и в результате, уважаемый Виктор Сергеевич, мы имели то самое быстрое вырождение русского народа.

– Подождите, Вейсман – это какой? Тот, что вместе с Морганом про генетику писал?

– Тот, что профессор Фрайбургского университета. Есть у нас вот портной Вейсман, я шью у него, и, кстати, недорого. Рекомендую. Но это другой.

– Ну, естественно.

– Но это все, можно сказать, прошлое. Понимаете, пройдет какая‑то пара десятков лет, и мы вырастим в России основу новой расы. Расы сильных, гордых людей, тело которых будет закалено спортом, разум просвещен гимназическим образованием, а дух возвышен великой верой в новую, честную и справедливую жизнь. Такая раса одолеет любое, самое страшное в мировой истории нашествие на Русь, сокрушит завоевателей, перед которыми падали на колени народы других государств. Я понимаю, что вам трудно в это поверить…

– Ну, почему же? – воскликнул Виктор, и тут же подумал, не выдал ли он этим себя. – Наука вполне подтверждает.

– Вот видите! Конечно, Россия только начинает пробуждение, и накопившуюся за прошлые годы ненависть в людях сразу изжить нельзя, но я не склонен думать, что кто‑то так, из пережитков, к первому попавшемуся… Да и сложно так подстроить для темного, бессознательного человека. Если вы полагаете, что это не случайность, то за этим стоит тонкий и расчетливый ум.

– Я ничего не полагаю. Я не знал покойного, не знал его отношений, просто спросил. Да и, честно, сказать, некогда предполагать, вот срочное задание дали. Но, конечно, ужасно. Давно пора ставить ограждения вращающихся деталей…

И Виктор вернулся к своим заклепкам. Т. е. к тому, что, по мнению АИ – авторов, делает их произведения правдоподобными, независимо от доли исторической логики, и о чем рассуждать куда проще, чем о влиянии генетики на умонастроения масс. Тем более, что в увиденном им альтернативном СССР 1958 года на тему вейсманизма и морганизма ученые нафлудили целые тома.

26. Бизнес – опиум для народа

Глафира Матвеевна жила в том самой силикатной доходной пятиэтажке, что здесь стояла на месте послевоенного сталинского дома. В руках у Виктора был большой бумажный пакет – Клавочка утром дала вводную, что ее подруга хотела бы заодно и пригласить гостя отужинать, а в этом случае с пустыми руками идти неудобно.

Внутри доходный дом мало чем отличался от сталинских начала 50–х. Консьержа на входе не наблюдалось; наверх шла неширокая лестница, и на каждом этаже была только одна дверь – справа. Нужная квартира оказалась на четвертом этаже: Виктор мысленно оглядел себя, вытер ноги на домотканом половичке и нажал кнопку электрического звонка, которая здесь была из синего стекла.

– Минуточку, сейчас открою! – раздался негромкий, и, как показалось Виктору, чуть игривый голос из‑за двери.

«Странно, не спрашивает кто. Налетов на квартиры не бывает? Или просто беспечность?»

Щелкнул замок, створка двери распахнулась, и перед Виктором предстала невысокая женщина с темными волосами, уложенными сбоку на пробор, с мелкими кудряшками, завитыми плойкой; на ее овальном лице с чуть пухлыми щечками и губками и прямым, как у греческий статуй, носиком, под густыми низко посаженными и открывавшими высокий лоб бровями, выделялись крупные, выразительные глаза, которые смотрели на Виктора так, словно ожидали от него некоей потрясающей новости. Похоже, это была девушка, несколько лет назад вышедшая замуж; ее фигура, обтянутая кирпично – розоватого цвета успела лишь слегка округлиться, что лишь добавляло в ее образ чувственности. Нежно – белые кружева окаймляли вырез декольте, которое в целом было достаточно скромным, однако сходившиеся внизу углом края материи давали достаточно информации, чтобы по достоинству оценить остальное.

– Проходите, проходите! Я вас из окна увидела, но вы так быстро поднялись? Что же вы туфли снимаете? Прямо как в деревне. Ой, простите, я, наверное, не то сказала…

– Все правильно. Я действительно долго жил в деревне, и привык к тамошним обычаям.

– Однако непохоже, чтобы вы жили где‑нибудь в глуши, – удивилась Глафира. – В маленьком городе жизнь держится на визитах. А вы прибыли в Бежицу и не наносили визитов.

Еще один прокол, подумал Виктор. И ведь читал же «Мертвые души»… хотя из них особо не догадаешься, для всех это принято или как. Хуже другое. Если Клавочка с Глашей это расшифровали, то охранка с военной контрразведкой стопудово. Заметили, но не сказали, не удивились. Может, это какая‑то игра? Смотрят, с кем будут контакты? Или что‑то другое?

– Довелось жить и в большом городе, и в деревне. У вас тут идеальная чистота, просто побоялся наследить.

– У нас Хина убирает, вот, недавно отпустила, произнесла Глафира с некоторой гордостью.

– Хина Члек? – спросил Виктор, привыкший к тому, что в этой реальности герои Ильфа и Петрова обретают плоть.

– Хиония Евлампиевна. Женщина простая, но очень порядочная, сегодня, знаете, все сложнее таких нанять.

– Вы правы. Как только немного обустроюсь, по поводу найма прислуги обязательно посоветуюсь с вами.

– Вот сюда, направо, в кабинет. У нас тут четыре комнаты, – продолжала щебетать Глафира, – столовая, спальня, кабинет и детская. Детей пока нет, они на неделю в деревне, пусть дышат воздухом без этой железной гари, муж поехал по уездным центрам по делам коммерции, а я в его отсутствие помогаю вести дела – Клавочка, наверное вам уже рассказала, да?

Обстановка кабинета была по тамошним временам солидной, по нынешним – скромной; основу его составлял дубовый стол о двух тумбах, похожий на биллиард зеленым сукном столешницы, и массивный черный куб кожаного кресла с невысокой спинкой. У стены вытянулся во фрунт сухощавый высоченный шкаф, стекла которого были изнутри завешены зелеными шторами; рядом с ним, в простенке, темнел футляр столь же сухощавых настенных часов с изящными римскими цифрами на циферблате, еще не пожелтевшем от времени. Пара гнутых стульев с жесткими спинками сиротливо стояла у стены, украшенной несколькими портретами и фотографиями в рамках, окружавших круглую, сиявшую начищенной медью, коробку анероида. На столе Виктор увидел скромный письменный прибор из серого мрамора, однеровский арифмометр и электрическую лампу под зеленым стеклянным абажюром, которая смотрелась довольно современно. С потолка чуть ли не на метр опускался подвес в виде большой эмалированной тарелки, в которую была вкручена лампочка – солидная, похожая на радиолампу середины века. Виктор понял, что подвес опущен так низко из‑за слабости освещения.

– Аристарх мечтает поставить телефонный аппарат, – сказала Глафира, доставая из ящика стола желтый ключ от шкафа, – но он не уверен, оправданы ли расходы, если уезды еще не охвачены линиями и коммутаторами. Скорей бы уж карманные беспроволочные телефоны начали продавать!

– Думаете, это будет при нашей жизни? – растерянно произнес Виктор.

– Разве вы не слышали? – удивилась Глаша. – В газетах писали, что опыты фирмы Маркони оказались успешными.

– Они… – Виктор от волнения проглотил слюну, – они его создали?

– Еще нет, но это дело времени. Господин Исаакс, который управляет фирмой Маркони, сказал, что опыты заставили его поверить в идею. Вот идете вы по Базарной, а в кармане у вас звонок. Достаете трубку и можете слышать компаньона, который летит где‑нибудь на аэроплане из Москвы в Берлин. Об этом все уже говорят всерьез!

«Так, еще один попаданец у Маркони. К ним ведь тоже засылают… Хотя нет, в четвертой реальности не было. А кто сказал, что не было? ЦРУ же сразу поверило, сразу, стоило Шольцу слить им файл не той версии… Все равно не проверить. А Аристарх, надо полагать, ее муж.»

Аристарх тут же представился ему чем‑то вроде Ипполита из «Иронии судьбы». Однако наиболее вероятным кандидатом на роль Аристарха на фотках оказался мужчина с пробором и узкой бородкой, как у Генриха Сенкевича. Тем временем Глафира отворила шкаф, который оказался доверху завален каким‑то папками и просто разными бумагами; видимо, она неплохо ориентировалась в этом хозяйстве, потому что вытащила нетолстую синюю картонную папку с завязками, похожими на шнурки от ботинок. Спустя пару секунд на столе перед Виктором оказалась куча проспектов с самыми разнообразными видами пишущих машинок. Были среди них похожие на те, что Виктору еще довелось, застать, но были и вовсе удивительные: с клавой, расположенной по дуге, а то и вовсе похожие на какие‑то странные регуляторы или измерительные приборы.

«Боже мой» – подумал Виктор, «и ты влез в эту область консультировать. Через семьдесят лет из всего этого барахла останутся три вида – конторские, портативные, и, эта, „Ромашка“. А в Союзе в основном „Ятрань“ и „Роботрон“. Тоже мне, специалист.»

– Вы чем‑то смущены? – медовым голосом спросила Глафира.

– Нисколько. Я бы сделал ставку прежде всего на офисные машины, то – есть конторские. Спрос на них гарантированно будет расти как в госучреждениях, так и в частном бизнесе. Гоняться за функциями не надо, основные я запишу вам на бумажке, гдавное – неприхотливость, простота и надежность. Из возможных фирм – поставщиков могу рекомендовать два бренда, то – есть фирмы с именем – это «Ундервуд» и «Ремингтон». Потребители портативных машинок тех же фирм – это надо поискать среди журналистов, писателей и представителей малого и среднего бизнеса. Состоятельные дельцы, скорее всего, поставят себе на стол большую конторскую машинку, имея кабинет больших размеров, или вообще наймут машинистку. Вообще для малого и среднего бизнеса нужна реклама, надо показать, что пишущая машинка – это экономия денег. Тратя время на переписывание документов, мы теряем деньги, вместо того, чтобы напечатать бумаги под копирку.

– Как вы здорово рассуждаете, – вздохнула Глаша, – в вас есть прямо американская хватка.

Она немного наклонилась к Виктору, и он уловил тончайший, как дуновение утреннего ветерка, аромат духов… Нет, так бы написали в начале прошлого века. На самом деле Виктора окатила волна «Ландыша серебристого».

«Откуда здесь этот послевоенный совковый парфюм?» – подумал он. «Неужели… Неужели это подарил попаданец? Чего‑то слабовато для прогрессорства.» Однако уже тот факт, что местные дамы ради встречи с ним употребляют предмет роскоши, тронул его душу. Слова Глаши об американской хватке, упав в глубины памяти, барахтались там и требовали немедленного подтверждения.

– Вообще‑то, – продолжил он, – если мы будем насыщать офисной техникой местный рынок, надо сразу же подумать о системе гарантийного и сервисного обслуживания, как неотъемлемой части маркетинговой политики. Зачем ждать, когда покупатель будет искать мастера, чтобы настроить или починить машинку? Пусть он идет к нам, мастера будут у нас, снабжение запчастями у нас, и мы же предложим сразу продавать пакет услуг по плановому обслуживанию машинок – замену расходников, чистку, смазку, регулировку, вплоть до обучения персонала. Плюс предоставляем покупателю гарантии бесплатного ремонта, гарантии при постгарантийном ремонте, а также такую услугу, как предоставление другой машинки на время ремонта. Покупатель должен будет знать две вещи – как вставлять бумагу и имя вашей фирмы.

Во время произнесения этой фразы Глашины глаза становились все более и более округлыми, а пространство между кружевами в вырезе декольте начало расти, словно на сдобном тесте, которое подымаясь, рвется на свет из тесного пространства формы.

– Вы просто чудо, – выдохнула она, – представляете, Аристарх уже почти договорился поставить партию ундервудов в одно казенное учреждение, а начальник сказал – «А кто с ними у нас возиться будет?»

– Так их можно брать на аутсорсинг.

– На что брать? – лицо Глаши внезапно выразило искреннее удивление с оттенком легкого испуга, как будто на письменный стол внезапно выбежал крупный таракан.

– Это не по фене.

«А вдруг Глафира – человек Веристова? Но что она должна узнать? Что я фонтанирую идеями? А что в этом нового? Хотя… Тут же потом вроде как ужин намечен. Ладно, посмотрим…»

– Это по – иностранному, – продолжил Виктор. – Вместо того, чтобы они держали человека для обслуживания, они подписывают договор с вами, и от вас приходит обученный человек, по телефону звонят… или нет, не у всех пока телефоны, человек будет числиться у вас, а сидеть у них и обслуживать их департамент или как там, а заодно и в соседних зданиях. Они все за это вам платят, а вы платите работнику… Послушайте, а так же можно машинисток обучать и сдавать в аутсорсинг с машинкой. А машинку можно сдавать в лизинг, ну, как бы в аренду, с обязанностью лизингополучателя выкупить поэтапно эту машинку. То – есть, вначале можно даже не иметь денег, чтобы заполучить машинку, машинистку и обслуживание.

– Блеск! – Глафира от волнения выпалила выражение из словаря Эллочки Щукиной, – Это же… Это же вы, Виктор Сергеевич, целую новую философию пишмашинного дела передо мной нарисовали. Даже сразу в голове не помещается.

– Да философия, Глафира Матвеевна, тут очень простая. Вот покупатель думает что? Он думает, мы предлагаем товар для того, чтобы его насущную потребность удовлетворить. В современной торговле совсем не так. Мы продаем товар и услуги для того, чтобы покупателя к себе привязать, сделать его зависимым. Вот что машинка? Человек привыкнет печатать, или к тому, что секретарша ему печатает – завтра без этого он уже не сможет. Не просто долго будет от руки переписывать, он и отвыкнет хорошо писать, и время свое так распределит, что некогда от руки‑то. Все, и он уже наш. Он нам платить будет не за то, что мы ему можем продать машинку, а за то, что плохо ему без машинки, без машинистки, без обслуживания. Мы его подсадили на эту машинку. И так вообще в жизни – вот человек работает в фирме, ему платят не столько за то, что он хорошо работает, сколько за то, что он смог себя поставить, что без него не обойдутся. А будь он хоть трижды добросовестным работником, но если фирма от него не зависит, об него будут ноги вытирать. Такая вот жизнь.

– Знаете, теперь я чувствую себя чуть ли не торговцем опиума, – задумчиво произнесла Глафира, – но, если с другой стороны глянуть, это же прибыль… и не запрещается, и все равно все станут так делать ради лишней копейки, почему бы не начать первыми?

Виктор вдруг почувствовал, что он разрушает местную этику бизнеса. Но было уже поздно.

– Понимаете, Глафира Матвеевна, это все следует из самой модели конвейерного производства Форда. Одна фабрика, где труд разделен на операции, а машины приводятся в действие силой электричества, может иметь неограниченные мощности. Она способна наделать продукции на целый свет, и если мы не придумаем, как удержать свое место на рынке…

«Ладно, они хоть здесь вменяемые, сначала думают, потом делают…» Виктор вспомнил, как он подхалтуривал на презентационном оборудовании и довелось ему обслуживать какую‑то российскую конференцию молодых бизнесменов. Стоило ему на пять минут отлучиться от аппаратуры, как новые хозяева земли русской тут же без спроса полезли в презентационный комлекс, желая подключить еще и чей‑то ноутбук, и погнули разъем клавы, который они выдернули и потом упорно совали в гнездо S‑Video. В довершении шоу какой‑то пацан, натянувший на себя имидж успешного предпринимателя, неожиданно вырубил со щита питание лазерных прожекторов, не дав им охладиться, и убил лампы. «Я хотел сэкономить электроэнергию» – объяснил он это изумленным хозяевам аппаратуры.

Попытка быстро испечь в России слой новых хозяев обернулась катастрофой как для самого слоя, так и для российского менеджмента. Масса людей возжелала немедленно стать успешными акулами бизнеса и президентами фирм, и другая масса людей поняла, что это – спрос, на котором можно без труда срубить нехилые бабки. Курсы начинающих предпринимателей, курсы управленцев, пошаговые руководства достижения успеха в карьерном росте, тренинг – интенсивы по продаже имиджа предпринимателя… Как оказалось, в основу этих услуг проще всего положить те же технологии, что и в сектах, чем и воспользовались. Обучить первого встречного тонкостям ведения дел и управления сложно и хлопотно. Гораздо проще промыть мозги так, что человек на самом деле начнет верить, что он в жизни что‑то из себя представляет и что‑то умеет, и вот за это ощущение собственной значимости он и заплатит. Если это применяется к нормальному специалисту для повышения уверенности в собственных силах, то это не страшно, в худшем случае это лишь обычный развод на бабки. Беда в том, что через подобные услуги пропускается армия безруких и безмозглых офисных тараканов, и вся эта накачка ложится на мозги, не отягощенные даже малой долей здоровой самокритики. Поскольку такой обращаемый в бизнес – веру платит деньги единственно из желания хоть чего‑то достичь то он изо всех сил рад поверить тому, в чем его убеждают, а убеждают его в безграничной вере в собственную значимость и мнимые возможности: «Получите огромный заряд энергии и веры в себя». Круг замыкается. В итоге у бедняги самомнение входит едва ли не в процесс обмена веществ, а продукты этого обмена разгребают сотрудники фирм, не имея возможности послать источник продуктов в пешее эротическое путешествие.