Текст книги "Garaf"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

– Угу, – честно отозвался Фередир.

– Из–за меня это опять.

– Да ну. Раз тебе нравятся эльфы – это уже всё. А я просто подосадовал. У нас на юге их и правда не любят, – признался он наконец. – Они слишком… слишком…

– Слишком правильные? – спросил Гарав. Фередир уставился на него в изумлении:

– Вот, да, то слово! Правильные, – повторил он, словно стараясь это слово раскушать. – Верно.

– Разве когда ты видишь что–то красивое, ты всегда завидуешь или злишься?

– Нет… – задумался Фередир. – но мне… – он вдруг засмеялся, – …но мне почти всегда хочется этим обладать. Если бы я мог, я бы стащил на землю все звезды. Не от жадности, нет! – вдруг помотал головой Фередир. – Я хочу посмотреть вблизи, какие они… И вот я думаю – может, когда–нибудь человек достигнет звёзд, – Фередир вздохнул. – Но никогда человек не станет, как эльф… И мало кто может с этим смириться.

Гарав удивлённо слушал Фередира. Тот говорил взросло и мудро.

– То о бессмертии? – спросил он наконец. Фередир кивнул. – Ты что, очень боишься смерти?

– Я? – Фередир покачал головой. – Нет. Просто я не люблю несправедливости. И не понимаю… – он замялся. – Я не понимаю замысла Эру, – понизил он голос. – Я спрашивал Эйнора, но не смог понять и его слов… А как я могу принять то, что не понимаю?

– Эйнор же принимает, – осторожно, словно ступая по скользкому льду (да эта тема им и была), вспомнил Гарав.

– Эйнор – нуменорец, – со значением ответил Фередир. – Пока не пал их остров – Эру сам приходил к ним, как к себе домой. Кто знает, что он открыл предкам Эйнора? А нам были оставлены земли, гда мои предки не сразу научились плавить бронзу, Гарав. В нашем доме – как–нибудь ты увидишь, когда приедешь погостить! – есть бронзовые клинки, они древнее Арнора! Они смешны, завораживающи и ужасны. Да что я тебе рассказываю, вряд ли у вас было иначе… Скажи ещё что–нибудь на своём языке! – внезапно отбросил серьёзность Фередир. И Гарав, естественно, выдал матерную тираду, а потмо мальчишки долго хихикали на ходу, когда Гарав объяснил, что она значит – все слова вместе и каждое в отдельности…

…Когда–то Форност явно начинался с двух крепостей на высоких холмах – крутых и, словно венцы, одетых кольцами мрачных багровых стен, мощных и суровых – и казавшегося тонким и хрупким моста между ними, вознесённого на арочных переходах на высоту нескольких сот ярдов. В центре каждой крепости высился донжон.

Потом – Гарав даже усмехнулся, настолько точно это отвечало схемам в учебнике истории – крепость росла, и новое – общее – кольцо стен, уже не таких высоких, но всё–таки грозных, серых, с приземистыми частыми башнями – обняло уже оба холма. А дальше город расползался вкривь и вкось – по склонам других холмов и по низинам. Внешнее кольцо обороны было – но всего лишь земляной вал с частоколом. Правда, что значит – «всего лишь»? Знающие люди в Интернете и на ролёвках утверждали, что взять такие укрепления – задача нелёгкая, а без осадных машин или предательства – вообще невозможная.

Форност строился, как арнорская пограничная крепость – а как город рос уже в дни Артедайна. Поэтому по величественности он проигрывал Аннуминасу – даже заброшенному. Но Гарав не видел Ануминаса. И Форност его удивил. На глаз город был по площади не меньше Тамбова – областного центра родины Пашки. Конечно, тут дома в основном одноэтажные, да и строились с размахом, место явно не экономили. Так что живёт здесь – ого, да никак не меньше пятидесяти тысяч человек; для средневековья – мегаполис! Кое–где вокруг по холмам паслись стада.

Эйнор тоже спешился в сотне шагов от ворот. Тут народу было много, шли и ехали в основном в город – хотя кое–кто и оттуда. Звучали сразу несколько языков, но в основном – адунайк, которым Гарав владел уже свободно, хотя дико смешил Фередира акцентом – и талиска, из которого мальчишка знал – от Фередира – полсотни слов.

Ров у внешнего вала был глубокий и широкий, но без воды. Через него вёл мощный мост, сразу не сожжёшь и не развалишь. Но ещё через два десятка шагов Гарав понял, в чём тут дело. Ворота – очевидно, одни из нескольких – располагались внутри вала – высотой в три человеческих роста, из толстенных (с поставленного боком взрослого мужика) дубовых плах, обитых и стянутых сталью. Именно внутри, и Гарав, задрав голову, понял что в случае опасности сверху обрушатся десятки тонн камней и земли. Достаточно выбить четыре мощных клина по углам большого помоста, под которым проходила дорога и стояли ворота – и на месте ворот будет просто вал. Не раскопаешь сразу даже если не мешают. и ила дорога и стояли ворота.о мужика), в чём тут дело.

Возле ворот стояли не меньше дюжины стражников. С мечами на поясах и копьями в руках, треугольные щиты за плечами, поверх кольчуг – чёрные накидки с восьмиконечными звёздами, на ногах – поножи и наколенники, на головах – высокие конические шлемы с чешуйчатыми нащёчниками–застёжками. Никакой пошлины они, кстати, не брали и вообще ничего не делали – стояли и смотрели. Но не лениво – внимательно, даже немного неприятно. Кардоланского рыцаря с оруженосцами, впрочем, пропустили без слов…

…Улицы Форноста оказались вымощены камнем. Каменными были и многие дома, да и деревянные выглядели солидно и зажиточно. Правда, смущали соломенные крыши, но Фередир объяснил приятелю:

– А что тебе не так? Дождя не слышно и не протекет. Ни птицы, ни кошки не мешают – а по черепичным знаешь как гремят, как конный отряд! Зимой тепло держит, летом прохладно… Горят они, правда, сильно, но тут уж что поделаешь… Я под такой вырос, – со значением (мол, давно это было!) закончил оруженосец.

Гарав кивнул. Крыши были аккуратные, да и вообще в городе оказалось чисто. Фередир снова просветил Гарава, что в дома – почти во все – подведена по трубам проточная вода с гор. Причём не только для питья, но и для смыва канализации. Такого слова Фередир не знал, но Гарав понял и с уважением огляделся.

Форност и правда был красив. За какие–то десять минут ходьбы Гарав насчитал три фонтана – каменных и ухоженных, выбрасывавших вверх мощные струи. На том месте, где начиналась широкая улица, через которую между домами тут и там перешагивали красивые арочные мостики – улица, явно уводившая в крепость – замерла навечно статуя из серого камня: воин в тяжёлом, непривычном взгляду доспехе и крылатом шлеме выходил из моря, и каменные волны завивались и бурлили у его колен. Именно около этой статуи Эйнор свернул налево, походя набросил узду Фиона на какую–то каменную завитушку и кивнул мальчишкам на квадратный усыпанный песком дворик, окружённый колоннадой. В противоположном входу с улицы конце виден был ряд дверей.

– Мне туда, – сказал рыцарь. – Ждите здесь.

И зашагал по песку – твёрдо и ровно, широким шагом, придерживая меч и откинув плащ на одно плечо.

– Ну, подождём, – Фередир поставил Азара рядом с Фионом, повесил на седло снятый пояс с оружием и прислонился к одной из колонн.

– Куда он пошёл–то? – уточнил Гарав, вставая напротив в той же позе.

– Это задворки княжеского дворца, – как ни в чём не бывало ответил Фередир. Гарав огляделся изумлённо. Вдоль колоннады прошли мужчина и женщина в красивых длинных одеждах, на которых поблескивал металл – о чём–то разговаривавшие, они даже не посмотрели в сторону мальчишек.

– Я думал, что дворец там, – Гарав мотнул головой в сторону крепости.

– Нет, конечно, – тоже удивился Фередир.

– И что, любой может войти?

– Сюда? Конечно… – Фередир зевнул и потянулся. Потом вдруг толкнул Гарава в плечо, когда тот отмахнулся – в грудь и сделал подсечку. Гарав упал, но потянул Фередира за собой, перехватив его запястья, швырнул в песок с упор в живот. Мальчишки покатились между чопорных колонн, не давая друг другу встать, сопя сосредоточенно и попеременно оказываясь сверху. Оба старались выглядеть злыми, оба хотели победить всерьёз, но обоим в то же время было смешно и хорошо – необъяснимо хорошо…

…За борющимися мальчишками из–за колонн внимательно наблюдал богато и ярко одетый харадрим. На его губах застыла сладострастная – и, видимо, безотчётная – улыбка, он тяжеловато дышал (впрочем, может быть, из–за явной полноты), глаза маслянисто поблёскивали.

Аганна был купцом и, естественно, шпионом одного из южных властителей – а заодно Гондора, Арнора, Кардолана, Ангмара и морэдайн. Купца такая многосторонность не смущала – он с детства был приучен к мысли, что золото и серебро всегда остаются таковыми, из чьи бы рук ты их не получал. А эта служба ещё и давала возможность рисковать в делах купеческих – на крайний случай прибыли от шпионажа могли покрыть убытки от рискованных операций, а милость властей – закрыть их же глаза на, например, контрабанду.

Впрочем, на севере Аганна не любил бывать. Холодно. Люди грубые и неотёсанные. Пища тяжёлая. Музыка отвратительная. Понятия о развлечениях примитивные. Единственное, что тут было стоящим, по мнению харадрима – это дети. Мальчики… или девочки, на крайний случай. Но они были недоступны так же, как вершины здешних проклятых гор. Три года назад с огромными трудностями и издержками Аганна выписал и обеспечил доставку в своё имение мальчика–северянина лет десяти–двенадцати, не больше. Сколько на него ушло одного сонного зелья!!! Но этот негодяй (красивый, как изображения в древних, затерянных в песках храмах) буквально за какие–то минуты до того, как Аганна собрался его навестить, перерезал себе горло осколком разбитого кувшина. Аганну до сих пор бросало в дрожь, когда он вспоминал забрызганную кровью постель и стены (богатейшая ткань, мозаичные росписи…) – и думал, что сумасшедший красавчик мог ведь и дождаться его, Аганну. И… Мысли о том, что все эти северяне – сумасшедшие, добавочно отравляли пребывание здесь. Но отказать себе в удовольствии посмотреть на светловолосых привлекательных мальчишек. Они приехали с хорошо знакомым Аганне Эйнором сыном Иолфа, не последним из рыцарей Кардолана, воспитанником князя… Одного из оруженосецев – Фередира – Аганна знал, когда–то даже подарил ему пони (в слабой надежде на… гм… близкое знакомство). А второго – невысокого светловолосого паренька лет 13–14, не больше – Аганна не знал. Вообще–то он пошёл за Эйнором, но тот скрылся в здании, куда Аганна не хотел заглядывать лишний раз. Пришлось остаться ждать – хотелось всё–таки знать, что тут делает Эйнор, а времени подставить вместо себя кого–нибудь из платных помощников не было. И не дать волю фантазии Аганна не мог… но вздрогнул, издав слабый звук испуга и изумления, когда услышал над плечом голос, произнёсший на харадском:

– Доброго утра тебе, почтенный Аганна.

– А… – Аганна перевёл дыхание и церемонно склонился, сказав на адунайке: – Доброе утро тебе, рыцарь Эйнор сын Иолфа.

Юный нуменорец стоял в каком–то шаге, и Аганна поспешно – вроде бы из вежливости – отодвинулся. На самом деле ему просто было страшно. Эйнор был очень красив и, хотя и темноволос, однако не так, как привычные харадские юноши. Но вот глаза… Словно серые гвозди, входящие в плоть. Аганна почувствовал себя мотыльком – какого он видел как–то в коллекции одного морэдайн. На белом листе бумаги, булавка – насквозь, никуда не деться и ничего не скрыть.

– Я вижу, – оживлённо заговорил Аганна, – ты нашёл себе ещё одного оруженосца в придачу к пре… – он не договорил «…красному» и сказал, – …данному Фередиру? Кто этот мальчик? Он ведь не из нуменорцев?

– Я подобрал его по дороге и посвятил в оруженосцы, – ответил Эйнор сухо, но Аганне показалось, что серые гвозди слегка согрелись и помягчели. Ободрённый этим, купец продолжал:

– Воистину, ты добр, как добрые боги. И почти так же могущественен – вознести просторождённого мальчишку из дорожной грязи… Жди, он отплатит тебе благодарностью! – Аганна позволил себе подмигнуть. И, видя, что Эйнор молчит и не выказывает недовольства, вспомнил: – Как сказано в легенде о князе морэдайн, твоих беспутных братьев – князе, что ехал по грязной дороге и вдруг словно судьба толкнула его под руку, и он, сам не ведая зачем, нагнулся и подобрал с обочины камешек. Подбросил его в руке и так, забавляясь, ехал дальше. А потом хлынул дождь, омыл камень, и увидел князь, что это огромный алмаз, прекрасный, хоть и неогранёный… Главное – чтобы такой камень достался умелому гранильщику, не так ли? – и купец позволил себе подмигнуть второй раз.

– А, эта легенда о князе Тамархиле… – Фередир усмехнулся. – У нас её рассказывают иначе, почтенный Аганна. Был поединок Тамархиля и вашего вождя, имени которого история не помнит уже потому, что он был подл и ударил копьём лошадь князя. И Тамархиль рухнул в грязь. А харадримец уже целил пронзить оглушённого Тамархиля копьём. Но князь схватил подвернувшийся под руку камешек, покрытый грязью – ничего иного не попалось ему под пальцы – и кинул во врага. Хотел ли он того или случай вёл его руку – но камень попал в глаз коню харадримца, он взбесился, сбросил своего хозяина, и вождь упал и сломал себе шею. Тот камень – просто кусок гранита – Тамархиль огранил сам и вставил в свой скипетр, что и до сих пор можно видеть где–то в Умбаре – не знаю точно, где… Так что полезное это дело – внимательно смотреть под ноги; как знать, может то, что ты поднял походя, спасёт тебе жизнь?

Говоря это, Эйнор вроде бы незаметно, но неотвратимо оттеснял сереющего харадрима дальше и дальше вглубь коридора – пока тот не упёрся в стену и не икнул от неожиданности.

– А теперь слушай меня, жирный кусок навоза… – голос говорившего снова на харадримском Эйнора был похож на шипение стали по мерно вращающемуся наждачному кругу. – Я могу зарезать тебя здесь даже не кинжалом, уж точно не мечом – не хочу его пачкать. Рукой, – его ладонь уперлась в область подреберья купца, и Аганна жалобно пискнул, поняв, что похожие на стальную перчатку пальцы юноши легко войдут в плоть. – Да ещё и сделать так, что тебя найдут не раньше чем через неделю, и совсем в других краях, и все решат, что тебя ограбили орки… или ты всё–таки вздумал исполнить свою давнюю мечту, что копошится у тебя под черепом, харадрим… – нажатие стало чуть сильнее, – …но не рассчитал, и какой–то грубый северный щенок свернул твою чёрную шею. – Но отсюда я возвращаюсь домой – через пару дней. И не хочу оставлять артедайнским братьям твой труп, у них и без того полно хлопот. Если за эти пару дней я увижу тебя ближе чем в десяти шагах хоть от одного ребёнка – пусть даже от сопливого уличного мальчишки – я переборю своё нежелание. Ты понял меня? Не надо слов. Просто кивни или помотай головой.

Аганна закивал со скоростью дятла. И громко выдохнул, когда жуткая ладонь отстранилась от живота. Но в то же время в каком–то закоулке тренированного сознания не купца – шпиона отложились эти слова: «…отсюда я возвращаюсь домой – через пару дней».

Пожалуй это будет интересно знать многим.

– Амня, – сказал Аганна.

– Я понял, ты благодаришь меня за милость, – кивнул Эйнор. Купец снова затряс головой положительно. – И я благодарю тебя за приятную беседу, почтенный Аганна, – нуменорец снова легко перешёл на адунайк и, развернувшись на каблуках, зашагал прочь…

… – Эйнор!

– Эйнор!

Мальчишки – тяжело дышащие и перепачканные песком – догнали рыцаря и важно зашагали с обеих сторон. Важно, но оба стреляли весёлыми взглядами и украдкой вытряхивали из лохм всё тот же песок.

– Помойтесь, причешитесь, обуйтесь и приведите в порядок одежду, бестолочи, – сказал рыцарь. – Вон фонтан. Сейчас пойдём покупать Гараву снаряжение, оружие и коня. Вещи и Фиона с Азаром пока оставьте здесь, никто не сведёт и не утащит.

– Ого, наконец–то! – засмеялся Фередир. А Гарав крикнул:

– Ура!

– Ура! – после минутного раздумья поддержал Фередир. – А что это такое?

– Ура, – в замешательстве пожал плечами Гарав. И оба на миг притихли, а потом расхохотались, когда Эйнор крикнул, кладя им руки на плечи:

– Уррра!!!

– УРАААА!!! – заорали уже все трое, и шагавший навстречу высокий седой нуменорец в строгих одеждах и с длинным мечом на выложенном серебром поясе, посмотрев им вслед, покачал головой.

В его время молодёжь не вела себя так бесцеремонно, развязно и нелепо…

* * *

Лавка оружейника оказалась солидным двухэтажным зданием. Два окна были откинуты, как прилавки, возле них толклись самые разные люди – в основном, конечно, мужчины (и мальчишки), и что–то покупали, торговались – внутри быи видны молодые приказчики. Но Эйнор совершенно спокойно пошёл прямо к дверям – над которыми вывеска изображала меч – просто меч, но нарисованный очень искусно. Была там и надпись, не витым тенгваром, а рунами кертара. Впрочем, Гарав не умел читать ни те, ни другие. Если честно, от этого его ела досада. Стыдно и даже противно было ощущать себя неграмотным. «Надо будет букварь добыть, что ли, – подумал мальчишка. – Научусь, не развалюсь!»

– «Меч». Лучшая лавка в городе и вообще по обе стороны Мглистых гор, – сообщил Фередир. Подумал и признался: – Конечно, у эльфов и у гномов оружие лучше. Но это надо ехать сколько, а у гномов ещё и на заказ делать.

Хозяин лавки – худощавый, рослый старик с орлиным профилем, явный нуменорец

– сам вышел навстречу посетителям, а точнее – спустился откуда–то сверху. С Эйнором он поздоровался за предплечья, даже чуть приобнялся, они перебросились парой слов на синдарине.

Но Гарав уже не обращал на это внимания. Оно полностью оказалось приковано к богатству, которым был полон весь первый этаж. И вздрогнул, когда Эйнор окликнул его:

– А?!

Эйнор и хозяин лавки рассмеялись – добродушно и спокойно. Эйнор пожаловался старику:

– Вот такое сокровище.

– Йотеод или ещё дальше с востока, – сказал старик. – Там есть самые разные племена, как сейчас помню… – он говорил, словно Гарава тут не было, но это не звучало обидно. И жестом показал: вся лавка в вашем распоряжении.

– Доспехов ты, конечно, никогда не носил, – сказал Эйнор, кивнув старику. Но Гарав помотал головой:

– Носил… В смысле – примерял.

– Лучше бы не носил, – подытожил рыцарь. – Ну что ж. Давай подберём тебе что–то, в чём ты и правда будешь выглядеть моим оруженосцем, а не бродягой… Ты чего смеёшься?

– Ничего, – мальчишка быстро принял серьёзный вид. А вот интересно, что скажет Эйнор, если ему сейчас сообщить: слово телконтар, которым он презрительно обложил Гарава, через полторы тысячи лет станет тронным именем короля Соединённого Королевства, которое вберёт в себя наконец–то и Артедайн, и Кардолан, и Рудаур, и Гондор… Не поверит.

Фередир между тем уже рылся в доспехах, как щенок в кучах мясных обрезков, только что не скулил от счастья. Оружейник смотрел на происходящее чуть насмешливо и молча. Наверное, видел такое не раз.

– Послушай… – Гарав вздохнул. – Но всё это, наверное, очень дорого…

У Толкиена вопросы цены чего–то почти никогда не поднимались, разве что в рассказах о Хоббитании. Иногда создавалось такое впечатление, что всё нужное само собой падает на героев. По крайней мере так казалось Га… Пашке. А в реальности вставала перед глазами строка из учебника – что рыцарские доспехи стоили стада из 50–60 коров. Здешние монеты Гарав уже много раз видел – тут были настоящие монеты, а не рубленый металл, как на севере. Они были очень хорошей чеканки, просто филигранной. Маленькие – с ноготь пальца взрослого мужчины – золотые кастары, на одной стороне которых была шестиконечная звезда с очень острыми лучами, а на другой – надпись алфавитом Кертар: «Мэлин мириан», то есть просто «Монета золотая» на квэнья. Серебряные зарни – их считали по четыре в каждом кастаре – были размером с «земную» десятирублёвку и чеканкой в точности повторяли золотые, только с надписью: «Телпе мириан», «Монета серебряная». И медь – размером с серебряную, по двадцати пяти медных фартингов (название было в точности английское!) в серебряном зарни. Фартинги были без надписей или рисунков, но покрытые с обеих сторон сложным красивым орнаментом. Чеканили монеты одинаково во всех трёх княжествах, но больше всего – в Артедайне. В общем, Пашка уже не раз видел монеты, но так и не мог пока соотнести, сколько тут чего стоит. Поэтому и в вопросе его прозвучало искреннее беспокойство.

– М, – хмыкнул Эйнор. – Недёшево. Но честь дороже.

Гарав посмотрел на рыцаря круглыми глазами. Это были слова Руматы из «Трудно быть богом» Стругацких.

Впрочем, мальчишка тут же понял, что Эйнор не собирается снаряжать его, как себя. Фередир к этому времени уже нагрёб полные руки всякого добра и выглядел пьяным от счастья, но по сторонам всё равно зыркал несытыми глазами.

– Будете всё это покупать? – флегматично спросил оружейник. Эйнор отпустил оруженосцу подзатыльник и кивнул на Гарава:

– Его надо снарядить полностью.

Оружейник смерил мальчишку коротким взглядом – уже совершенно деловым – и, нагнувшись, выбросил на прилавок кожаную куртку, кожаные штаны, серую рубаху и ещё одни штаны – полотняные, короткие, чуть ниже колен. Потом – пару сапог, пару простых коротких шпор, ещё пару сапог.

– Меряй, – кивнул он и жестом пригласил Эйнора к… стеллажам что ли? Как они тут называются?

Гарав охотно переоделся. Оставил на себе только трусы, а джинсы, подумав, отложил. Не хотелось с ними расставаться. Рубаха была без шнуровки, балахоном, и в тех и в других штанах – вшитые пояски, а куртка шнуровалась по груди на пол–длины от горла. Сапоги, хоть и подбитые сталью, тоже имели мягкие голенища, это были, в сущности, чулки с прочной подошвой и завязками по верхнему краю. Но вся одежда, несмотря на непривычность, оказалась удобной – разве что чуть жестковатой, необтёртой. Фередир, так и не выпустивший из рук длинный кинжал с маленькой гардой в виде сердца и венчавшим рукоять начищенным диском, одобрительно кивал.

Гарав же в общем–то понимал одну важную вещь: это не сказка. Клятва, теперь – это снаряжение… За это надо будет служить. И, наверное, не один год, даже денег не спрашивая – кормят, и хорошо. Конечно, можно поднять хвост… но вот только – зачем? Эйнор хороший парень, Фередир вообще считай друг. Слуга у рыцаря – это не раб у орков. Поднять хвост и уйти – а куда? Ну, предположим, тут нет рабов. А делать–то что? В принципе, Пашка умел копаться в земле, ходить за скотом… Значит – наниматься батрачить к крестьянину. Может, и неплохо, но разве сравнить со службой у рыцаря? Ясно, что домой, кажется, дороги нет вообще (Пашка задержал дыхание, чтобы не всхлипнуть – вдруг резко подкатила под горло забытая, казалось бы, тоска…). А тут надо как–то устраиваться жить. И это – не худший, наверное, вариант.

Эйнор тем временем, не глядя, бросил на прилавок большую круглую кожаную флягу – литра на два, не меньше, потом – свёрток, в котором Гарав опознал такой же длинный чёрный плащ с капюшоном, как у самого Эйнора и Фередира, только совсем новый. Сверху шлёпнулась круглая фибула – простенькая, с узором в виде точек двойным кругом. Потом – широкий сложный ремень с похожей на фибулу пряжкой. Брякнулись две большие кожаные сумки, скреплённые грубым ремнём.

– Ну–ка, – Эйнор заставил Гарава поднять руки и ловко опоясал его поверх куртки ремнём. Оказалось, что на широкой двойной полосе из толстой кожи – подвесы для меча и кинжала и даже крепление для кошеля или маленькой сумки. – Шпоры давай.

Почему–то, прикрепив шпоры – не золотые, конечно, как у Эйнора, а такие же, как у Фередира, простые стальные, так – дужка с тупым шипом – Гарав почувствовал себя как–то по–новому. Уверенно, что ли? Он не успел об этом плотно подумать, потому что Эйнор добрался наконец до главного. С точки зрения Гарава – и, наверное, и самого Эйнора.

Мда.

Эйнор и правда не собирался разоряться на доспехах для своего слуги. Кольчуга – чуть ниже колен, разрезанная по подолу спереди и сзади так, чтобы прикрывать сидящему верхом ноги, с широким рукавом ниже локтя, без усилений типа оплечий или нагрудника (ага, а у самого–то есть!!!). Правда, плетение было мелкое и густое. Шлем – простым куполом, но с кольчужными же шарфом и бармицей – а точнее, с единым типа комплексом, который оставлял открытым только овал лица и даже плечи прикрывал; на нижнем краю овала болталась какая–то широкая стрелка… а, понял Гарав, если её поднять вверх, то можно зацепить за нижний край шлема спереди, там вон и скоба есть – кольчуга тогда тоже поднимется, закроет подбородок, а эта стрелка – почти все губы и весь нос. Поножи – высокие, из двух половинок на ремнях. Потом – кожаный дублёный жилет с острыми крыльями–оплечьями… ага, это поверх кольчуги, не так уж плохо. Кожаные доспехи – вовсе не такой примитив, как некоторые думают… Краги – тоже из толстой кожи, со стальными блямбами на сгибах пальцев и костяшках кулака и на тыльной стороне ладони – до середины предплечья. Треугольный небольшой щит без рисунка – деревянный, обтянутый чёрной кожей и обитый бронзовыми скрепами; изнутри – плотная подушка под руку и несколько ремней, один из которых позволял вешать щит на шею, а три других – крепить его у локтя и у запястья, плюс брать в руку. Меч – самый обычный, простейший и функциональный, как ложка, выбранный явно с учётом роста, веса и возраста нового воина – в черных ножнах из кожи и дерева, стянутых красивыми фигурными, но всего лишь стальными скрепами. (Но даже при всей своей простоте по клинку бежал характерный именно для кардоланских мечей алый узор – Эйнор выбрал оружие с родины…) Кинжал – в сущности, уменьшенная копия меча. Ещё один нож (как Гарав понял – столовый прибор «за всё») с удобной костяной рукояткой, гранёное шило, напильник, кожаный ремень – наверное, для «доводки» лезвий после заточки. Топор – обычный, рабочий, только полотно с оттянутым вниз концом отличало его от привычных Пашке. И копьё – не пика, как у Эйнора и Фередира, а именно копьё, метра два длиной, с удобной обмоткой ремнём под руку и широким наконечником, которым при случае явно можно было неплохо рубить. Гарав немедленно покрутил копьё с перехватом, как квотерстаф* – и смутился было, но Эйнор одобрительно хмыкнул:

*Английский боевой шест.

– Хорошо, молодец.

Ободрённый похвалой, Гарав запустил топором, ни слова не говоря, в попавшуюся на глаза мишень для ножей – и угодил точно. На этот раз не удержался оружейник:

– Ого. Редкое здесь мастерство.

– Он и правда северянин, ты угадал, – гордо заявил Фередир.

Когда Эйнор приказал примерить доспехи, Гарав слегка сник. На руках всё было очень тяжёлым… но, облачившись, он понял, что Олег Николаевич был прав, когда говорил, что доспехи в руках и доспехи на теле – разные вещи. А когда оружейник, что–то бормоча, произвёл непонятные манипуляции с кольчугой – вес вообще стал каким–то… в общем, не тянущим. Гарав пожалел, что нет зеркала. Но, едва он об этом подумал, как оружейник снял ткань с большого предмета в углу – и там, как по заказу, оказался лист зеркально отполированной бронзы. Мальчишка почувствовал, что краснеет от удовольствия. А, повернувшись боком, чтобы полюбоваться, он увидел рядом с зеркалом на полке хорошо знакомую штуку…

– Арбалет можно? – Гарав сказал «арбалет» по–русски, но кивнул на указанный предмет, и его поняли. Оружейник поднял брови. Эйнор усмехнулся. Фередир заинтересовался:

– Умеешь?! Это работа морийских гномов.

– Конечно, – кивнул Гарав. – Хорошо умею.

Он уже понял по реакции всех троих, что это оружие тут не в почёте. А зря. Тем более странно, что сделан был арбалет умело. Приклад, как у ружья, мощные стальные упоры для «козьей ноги» (она сама крепилась к арбалету снизу), удобная скоба спуска, стальной лук, стальная тетива… Арбалет, правда, оказался офигительно тяжёлым, как хорошее охотничье ружьё–самозарядка. В жёстком туле – кажется, берестяном, обтянутым кожей – хранились полтора десятка болтов: короткое толстое древко с трёхсторонним жёстким оперением из тонкой дранки, металлическая проушина, наконечники у большинства – массивная тупая шишка, но у трёх это были четырёхгранные «гвозди» длиной в указательный палец, а ещё у трёх – серповидные срезни шириной в ладонь.

– Покупаю, – кивнул Эйнор…

…Коня купили через две лавки – вместе со всей сбруей. Фередир в это время ходил покупать продукты, потом – за конями и вещами, но вернулся быстро – запыхавшийся, тяжело нагруженный, но довольный. Он что–то жевал и, посмотрев, как Эйнор выбирает жеребца, сунул Гараву кусок чего–то липкого.

– Жуй.

Гарав – он тоже увлёкся процедурой выбора – откусил и удивлённо сказал:

– Ой. Это же козинак.

– А? – удивился Фередир. – Это глирэд, – слово было явно эльфийское. – Вкусно?

– Угу, – Гарав увлечённо жевал. Оказалось, что он дико соскучился по сладкому. – А шоколада у вас нет?

– Нет, – пожал плечами Фередир. – Ну… не слышал про такое.

– Для кого я выбираю коня?! – окликнул Эйнор. – Эй, вы, двое!..

…Серого в яблоках хорошо объезженного жеребца–трёхлетку Гарав назвал Хсан. Сокращённо от «х'санкор» – было такое животное в одной читанной когда–то Пашкой книжке. Объяснять странное название он не стал, хотя Фередир спросил изумлённо: «А что это такое?!» Слово было короткое и красивое. Чего ещё надо. Гарав был рад – так рад, что даже сам себе удивлялся. Он бормотал слова благодарности, путая русские слова и слова адунайка, потом с величайшей осторожностью оседлал приобретение. Почему–то конь обрадовал его больше, оружия, больше одежды, больше всего вообще. Под смех Фередира и улыбку Эйнора Гарав наконец обнял Хсана за шею и поцеловал прямо в нежный тёплый нос.

– Ладно, – сказал Эйнор. – Покажи, как ты умеешь увязывать своё собственное добро – и пошли–ка ужинать и устраиваться на ночлег. Мы проведём в Форносте пару дней.

– А куда пойдём? – деловито спросил Фередир.

– В «Гнездо кукушки», – сказал Эйнор.

Фередир в ответ на вопросительный взгляд Гарава пожал плечами.

Глава 13 -

в которой обнаруживается кукушкино гнездо и происходят ещё некоторые события..

Внутри таверна «Гнездо кукушки», как ни смешно, оказалось больше похоже на ретро–кафе – из недешёвых. Стены, обшитые светлыми и тёмными деревянными полосками–панелями вперемешку, большой открытый очаг, высокие потолки, подпёртые деревянными арками, с которых свисали на цепях потушенные днём светильники, выложенный алыми и серыми гранитными плитками пол, квадратные столы на четыре места каждый, стулья с высокими спинками, выведенными в виде стилизованной лилии – расширенные кверху, на резных ножках… На небольшом возвышении в глубине зала сидели – правда, пока не играли, тихо разговаривали друг с другом – музыканты: арфист, флейтист и… скрипач, что ли? Четыре из каждых пяти столов были заняты, но хорошее место рыцарю и оруженосцам нашлось легко. Подошедшая девушка приняла и вскоре принесла заказ. Эйнор не собирался экономить на еде – ни для себя, ни для своих оруженосцев. Сковорода с глазуньей из дюжины яиц с ветчиной, три жареных цыплёнка, полкаравая серого хлеба, листья молодого салата, хрустящие тонкие коржики, кувшин с вином, три тонкостенных кружки… В общем, поесть было что. Даже ножи и вилки были поданы – металлические, начищенные до блеска. И три чистых полотенца – с вышивкой. Да ещё на подходе, с улицы, видно было, что заведение пользуется немалой популярностью – во дворе у коновязи стояло десятка три коней.