Текст книги "В страну волхвов (СИ) "

Автор книги: Нина Скипа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

     Стас тихо приблизился к ним.

     – Я бы не стал так относиться к вашим предчувствиям. Может быть, эти несколько километров сыграют какую-то роль.

     Вацлав пожал плечами.

     – Я устал.

     Стас подошел ближе.

     – Вацлав, я не успел еще поблагодарить вас. Вы спасли меня, хотя вам было бы гораздо проще оставить меня у Володимира. И отплатить мне, заодно, не запачкав собственных рук, за тот несчастный выстрел.

     Вацлав чуть усмехнулся.

     – Я не боюсь испачкать рук, Стас. Ты пошел проводить нас, поэтому я, как руководитель данной экспедиции, был за тебя в ответе. А что касается того выстрела, то я знаю только одного пострадавшего. И если ему вздумается подать на тебя в суд, то тебе придется за это заплатить.

     – Это случится только в том случае, Стас, если Вацлав уволит меня не только без выходного пособия, но и жалования не заплативши. Тогда я резко попаду на мель и чтобы слезть с оной подам на вас в суд, в надежде получить сотню корон за причиненный ущерб.

     – Суд присудит больше, – криво усмехнулся Стас.

     – Зачем мне больше? Я возьму сотню корон, чтобы продержаться, пока не устроюсь на новую работу.

     – В таком случае, тебе ничего не грозит, Стас, – прервал их Вацлав. – Я не собираюсь в ближайшее время увольнять Милана.

     – Платить тоже, – подсказал Милан.

     Вацлав засмеялся.

     Стас посмотрел на Вацлава.

     – Вы все тот же, Венцель. Боитесь больше всего на свете, что кто-то заподозрит вас в добром деле.

     – В добром деле? Пока что я занимаюсь исключительно тем, что втравливаю всех в неприятности.

     Янош слушал эту беседу и занимался ужином. Чай закипел, ветчина поджарилась, и молодой человек решил прервать этот непонятный ему разговор.

     – Если вы, в самом деле, не хотите неприятностей, то идите ужинать.

     – А что нам грозит, если не придем? – поинтересовался Милан.

     – Остынет, – пожал плечами Янош. – Ужинайте и идем. Я тоже верю в предчувствия Вацлава.

     Путники перекусили и неохотно тронулись в путь. Время еще было не позднее, так что прошагать пару часов по морозцу было предпочтительнее, чем ночевать в этом надоевшем снегу. Они шли уже часа два, когда Яношу пришла в голову неожиданная мысль, он подхватил Стаса под руку и быстро догнал Вацлава и Милана, шагающих впереди.

     – Знаете, я вдруг подумал, что мы делаем? Мы собственноручно, точнее, собственноножно, лишаем себя возможности нормально переночевать, хотя бы завтра. Странноприимный дом мы минуем еще до обеда. Вацлав, посмотрите, пожалуйста, сколько осталось идти до города Золотого Кольца.

     Вацлав остановился и принялся вертеть в руках карту. Точки вспыхивали и гасли, возникали какие-то линии и цифры. Наконец, Вацлав определился и сообщил.

     – Если верить карте, километров тридцать пять. А сегодня мы прошли двадцать четыре.

     – Это много.

     – Да, немало. Разводите костер, господа, устраиваемся на ночлег.

     И Вацлав взялся за палатку.

     – Не возражаете, если я подежурю первым? – попросил Милан. – Мне все равно не заснуть, все стоит перед глазами воспреемник.

     – Дежурь, – согласился Вацлав. – Будет нерационально, если ты будешь бодрствовать два дежурства вместо одного. А мы все же в Трехречье, господа, здесь так не принято.

     Милан помог приготовить постели и занялся костром. Некоторое время он таскал хворост, затем решил, что натаскал уже вполне достаточно, положил на хворост побольше теплой одежды, сел и достал из своего вещмешка блокнот и ручку. С ним такое бывало редко, только тогда, когда им всецело овладевала какая-то мысль. А сейчас, с тех пор, как он расстался с воспреемником, он не мог отделаться от мыслей о нем. А последние два часа пути в голове у него вертелись строки стихотворения. Милан уже по опыту знал, что для того, чтобы отвязаться от этой напасти, проще всего взять бумагу и изложить на ней все эти строчки. Когда пытаешься составить связный текст, да еще и уложить его в размер и рифму, мысли сами уходят от проблемы и переключаются на пустяки, типа вопросов изящной словесности. А вышепоименованную изящную словесность Милан недолюбливал, потому как, на его взгляд, в погоне за красотой слога авторы топили смысл, ежели таковой поначалу и был, в изящных оборотах.

     Милан задумчиво повертел ручку и начал писать.

     Когда-то были рай и ад.

     Что б в рай попасть – живи убого.

     А хочешь – отвернись от бога.

     Чтоб власть над миром получить,

     Ты должен сделку заключить.

     Мда, рифмы глагольные, да и смысл хромает на все четыре лапы. Милан вздохнул, его рука стала еще более уверенно выводить на бумаге строки.

     Ты сделку с адом заключил,

     И власть над миром получил,

     И уничтожил мир, согласно уговору.

     Но далеко, чтоб не ходить,

     Ты вставил строчку, по которой

     Ты ад устроил на земле.

     Теперь к чертям ходить не надо.

     Наоборот – остаться здесь,

     Что б за порядком присмотреть,

     Что б люди не вернулись к богу.

     Но что есть бог? Что рай, что ад?

     Здесь у живого нет ответа.

     Ты в пепел обратил весь мир. За это

     Ты должен в этом мире жить

     И за порядком в нем следить,

     Раз сделку с адом заключил

     И власть над миром получил.

     Дело вроде шло на лад. По крайней мере, в части смысла. Зато начали исчезать размер и рифма. Милан попытался было вспомнить к какой стихотворной форме можно отнести его опус, не вспомнил, зато в голове его сложились новые строки.

     И вот живешь семь сотен лет,

     Но сделку выполнить не можешь.

     Ведь не всесилен даже ад —

     Когда посевы дали всходы,

     То часть их принесла добро. Кто может

     Убрать с посевов сорняки? Я слышал

     Намеренья благие ведут ко злу? Так почему же

     Не вести к добру намерениям злым?

     Ты сделку с адом заключил

     И личным адом заплатил.

     И кто желает для тебя мученья

     Придет поздравить с днем рожденья

     И долголетья пожелать...

     Милану вдруг показалось, что кто-то смотрит ему через плечо. Он обернулся. Рядом с ним стоял Володимир. На этот раз Милан не спутал его с Вацлавом. У последнего не было привычки подсматривать, а уж по части величественных поз, он достигнет подобного мастерства разве что через семь столетий.

     – Браво, молодой человек, вы очень тонко уловили суть давешней беседы. Правда, хочу вас огорчить. Боюсь, поэта из вас не выйдет.

     – Я почему-то так и думал, – отозвался Милан. – Какими судьбами, господин Володимир? Вы что, решили бросить все и последовать за нами?

     – Разумеется, нет. Так, зашел на огонек. Хотел поговорить с твоим начальником.

     «Все-таки похож, – отметил Милан. – Так же, как и князь, переходит на ты со второй фразы», а вслух сказал:

     – Я сейчас разбужу его. Только приготовлю для вас сидение поудобней и поставлю чай.

     Володимир с интересом посмотрел на Милана и сел, когда тот предложил ему место.

     – И все же, Володимир, как вы сюда попали?

     Восприемник усмехнулся:

     – Разве Станислав не рассказывал вам, что я могу мгновенно перемещаться в пределах Трехречья? Правда, это отнимает много сил, но это не имеет значения.

     – А что если оболочка души Трехречья износится, а новая еще не будет готова?

     – О, я всегда держу парочку про запас.

     Милан нырнул в палатку и присел рядом с Вацлавом.

     – Проснитесь, Вацлав, к вам гость.

     Вацлав выпростал руку из спальника и потер глаза. Володимир откинул полог палатки и наблюдал за ним. Милан обернулся к воспреемнику.

     – Опустите полог, и так холодно.

     – Ты проснулся, Вацлав? – спросил воспреемник. – Вылезай. Могу подбросить энергии, если хочешь. Пока душа живет в теле ребенка, у меня прямо-таки переизбыток сил.

     Вацлав вылез из палатки, зачерпнул снега и умылся.

     – Спасибо, не надо. Я лучше позаимствую немного у Милана, оно как-то привычней. Не возражаешь, Милан?

     Милан поддернул повыше рукав и протянул руку магу. Вацлав аккуратно вернул рукав на место и на несколько мгновений сжал пальцы молодого человека. Милану немедленно захотелось спать.

     – Иди, ложись, мой мальчик, – предложил Вацлав. Милан с энтузиазмом нырнул в палатку.

     – А ты практичен, – одобрил воспреемник. – Взял с собой живой аккумулятор.

     – Ты тоже, – усмехнулся Вацлав. – Сказал – хочу поговорить – и нашел меня среди ночи, в лесу, в двадцати километрах от собственной резиденции. Кстати, Димочка, как тебе это удалось?

     – Димочка? – удивился воспреемник. – Во времена моей молодости меня называли Вова.

     – Тебе так больше нравится?

     – Пожалуй, нет, Славочка.

     Вацлав усмехнулся.

     – Так как?

     – Самая обычная волшба, Славочка. Я шел не в какое-то определенное место страны, а к тебе. Насколько я могу судить, ты идешь к ближайшей границе?

     – А что мне делать в Трехречье, Димочка? Того, что я ищу, у тебя нет, а я обещал брату по возможности не задерживаться.

     – А все же придется. Я не отпущу тебя так скоро, Славочка. Или ты думаешь, я не смогу вовремя предупредить пограничников?

     – Я думал, что тебе это не нужно, – возразил Вацлав.

     Володимир вздохнул.

     – Знаешь, иногда ужасно хочется с кем-нибудь поговорить по душам. Но, понимаешь, Славочка, излить душу можно только равному. О чем мне говорить с людьми, которые меня боятся? А ты не испугался. Да и твои люди тоже. Посмотри, что написал твой помощник?

     Вацлав взял протянутый блокнот, прочитал и положил блокнот в вещмешок.

     – Да, интересно.

     – До меня только сейчас дошло, что сегодня днем я жаловался на жизнь. Да что там, я промочил слезами насквозь твою жилетку! – задумчиво проговорил Володимир.

     Вацлав улыбнулся. Милан с трудом приоткрыл слипающиеся глаза и навострил уши.

     – А что было на самом деле? – поинтересовался маг.

     – На самом деле все гораздо сложнее, Славочка. И в то же время проще. Но ты и сам знаешь, сколько потом наплели историки про эту войну. Только почему-то все дружно забыли, что на самом-то деле война началась за несколько лет до своего апогея, который, почему-то принято считать началом войны.

     – У людей чертовски короткая память, Димочка. Так что было на самом деле?

     – Это было давно, Славочка, но события тех лет забыть не возможно. Я сказал, что война началась за несколько лет до своего официального начала. Это тоже не совсем верно. Весь двадцатый век война в мире не прекращалась ни на минуту. То есть для каждой конкретной страны войны начинались и заканчивались, но стран в мире много. И тогда было много, и сейчас не мало. А за несколько лет до начала ядерной войны, одна заокеанская сверхдержава выиграла так называемую «холодную войну» и уверилась, что теперь ей все можно.

     – Холодную войну? – переспросил Вацлав.

     – Добрую половину века продолжалось противостояние двух сверхдержав. Потом в одной из них, расположенной здесь, на этом самом месте и объединяющей огромную территорию, пришел к власти слабый политик. Его почему-то больше всего интересовало, что о нем и его методах ведения государственных дел думают за рубежами. Он так стремился угодить зарубежным дядям, что позабыл о собственных соотечественниках. Ладно бы позабыл, так он успел своей политикой насолить всем и каждому. Так что через некоторое время власть у него попросту украли при дружных рукоплесканиях, как обожающих его заграничных дядей, так и ненавидящих его соотечественников. Причем, сделали это сильные политики. Правда, с идеологией обычных воров. И эти политики разворовали страну, опять-таки, под бурные аплодисменты, переходящие в овации, своих зарубежных соседей. Причем, разворовали до такой степени, что из могучей сверхдержавы она превратилась в кучку нищих государств. Причем все это за какой-то десяток лет.

     – Круто, – отметил Вацлав.

     – Еще как, Славочка. Для полноты картины должен добавить, что средний душевой доход в стране не снизился. Но распределялся он теперь несколько неравномерно. За считанные месяцы в стране появились миллиардеры. Это при общем-то спаде производства. Потом народ этих политиков выставил. Но ущерб был нанесен стране больший, чем двумя предыдущими войнами, кстати, это были Первая и Вторая мировые войны, которые проходили на территории этой страны. Всю экономику нужно было восстанавливать, причем даже не с нуля, а очень и очень большого минуса. Через несколько лет в одном из этих сравнительно небольших государств меня выбрали в президенты. Тогда были в моде республики, – извиняющимся тоном пояснил Володимир.

     – Я читал, – кивнул Вацлав.

     – Здесь, на континенте, были предприняты попытки сколотить союз против заокеанских друзей и воссоздать если не всю былую сверхдержаву, то, по крайней мере, часть ее. К сожалению, этот союз не состоялся из-за личных амбиций политиков. А заокеанские друзья уверились, что они самые главные, и время от времени принимались наводить в мире порядок на свой вкус, с помощью ракетно-бомбовых ударов. Правда, ядерное оружие они применять опасались. Тогда ядерные бомбы были у многих, и применение их сильно осуждалось общественностью, опасающейся последствий – радиоактивного заражения. А так как у каждой страны был до зубов вооруженной сосед, то они и опасались ответных мер.

     Тем не менее, наши заокеанские друзья обурели настолько, что во время одной из микровойн, которые они вели практически постоянно, они шандарахнули ракетой по Крымскому полуострову... Черт, сейчас нет такого места! Знаешь, раньше Крымский архипелаг был большим полуостровом. А какие там делали вина... Так вот, они ударили как раз по тонкой перемычке, связывающей полуостров с материком. Знаешь, Вацлав, в старину были такие особенно разрушительные снаряды, которые могли снести многое. Очень многое. Применялись и веерные боеголовки. В общем, в результате этого удара, Крым превратился в остров, Черное море соединилось с Азовским, погибли тысячи людей и великолепные земли, а наши заокеанские друзья извинились и сказали, что чуток промахнулись.

     – А что, такое было возможно? – удивился Вацлав.

     – Нет, конечно, – с горечью ответил Володимир. – Так вот, Славочка, тогда я был президентом той самой республики, на территории которой находился Крым. Ты легко можешь представить, Славочка, как я вызверился. Я выслушал извинения, для виду повозмущался – все по телефону, как ты понимаешь. А в это время ракеты с ядерными боеголовками уже летели за океан к цели номер один, что в просторечье означает стратегические объекты друга. Ну, в смысле его собственные пусковые установки. То, что случилось дальше, объясняется только уверенностью этих гадов в своей полной безнаказанности. Они ухитрились проморгать полет ракет и включили свою знаменитую систему перехвата, когда ракеты уже начали рваться у них на базах и в наиболее крупных промышленных центрах. Так что вместо прогнозируемых военными шестидесяти – семидесяти процентов долетели добрых девяносто. Правда из них процентов десять – пятнадцать прошло мимо цели, но, право же, Славочка, когда речь идет о ядерной бомбе, это, в сущности, не столь важно. Так что я позвонил своему заокеанскому корешу и извинился. Сказал, что у нас произошло короткое замыкание. А чтобы насладиться в должной мере этой беседой, я велел сбить настройку ракет, нацеленных на их столицу и перенести удар на ее окрестности. Надеюсь, мой кореш сдох от лейкемии.

     Потом... Потом... Ты, конечно, понимаешь, что никто не поверил ни мне, ни моему другу. Но сколько людей, столько мнений. Мир разделился на два лагеря. Половина мира считала, что виноват он, а половина – что я. В общем, слово за слово, кулаком по столу. Мой заокеанский друг лишился не всех своих ракет, а только большей части. Процентов двадцать у него осталось, а это было совсем не мало. Они ответили мне, я – им. Потом я некоторое время развлекался, пуская ракеты по их лучшим землям, превращая цветущие сады в радиоактивные пустыни. Калифорния, Луизиана, Флорида, Техас, Миссисипи... Этого мировая общественность уже не пережила. У этих придурков были островные друзья. Может быть, ты читал когда – Британия и Япония. Эти олухи решили, что я расстрелял весь запас. Как же, хрен тебе, золотая рыбка! У меня для каждого был запасец припасен!

     В этот момент Володимир стал поистине страшен. Милан смотрел на него из-под полога палатки, не в силах глаз отвести.

     – В общем, тогда, по заверениям историков, и началась Третья Мировая война. Хорошенькое начало, – желчно хмыкнул воспреемник. – К этому времени не месте Британии и Японии остались архипелаги из редких уцелевших скал. Кстати, мне всегда было интересно, что будут, если шандарахнуть ядерной бомбой в жерло Фудзиямы. Ты не поверишь – картинка! Да, а еще я расширил Панамский канал. Но это так, для смеха. Должен же я был как-то утешиться, когда Азовское море соединили с Каспийским. Были затоплены лучшие земли! Но в одном историки правы. К этому времени в войну вступил весь мир, включая традиционные зоны безопасности типа Австралии и Новой Зеландии.

     Володимир вздохнул.

     – Длилась Третья Мировая война не долго. С год, наверное. Потом каким-то чудом на землю проникли чужие измерения, были установлены границы и убрано радиоактивное заражение. По крайней мере, на нашем континенте. Что сталось с нашими заокеанскими корешами, я не знаю. После установления многомерных границ, это стало просто невозможно узнать. Но я искренне надеюсь, что там до сих пор безжизненная, радиоактивная пустыня. И знаешь, Славочка, я не жалею о том, что сделал. Я жалею о том, что эти идиоты пальнули бомбой по Крыму, вынудив меня на ответный удар. Старый мир плохо кончил, Славочка, очень плохо.

     Володимир помолчал, потом улыбнулся.

     – А знаешь, в те годы ходили слухи, помимо апокалипсических, конечно, что мир спасла явившаяся туда в третий раз ожившая каменная обезьяна по имени Сунь У-кун.

     Володимир снова помолчал. Несмотря на весь ужас от услышанного, Милан почувствовал страшную сонливость.

     – А теперь, Славочка, суди меня, если можешь, – снова заговорил Володимир.

     Милан слегка встрепенулся и посмотрел на своего начальника.

     – Как я могу тебя судить, Димочка, если ты сам делаешь это уже семьсот лет? Ты приговорил себя к вечным мукам.

     Володимир кивнул и опустил голову на руки.

     – Ты понял. Ты и должен был понять, ты слишком похож на меня. Знаешь, первый раз я сделал это, чтобы не допустить раскол страны. А она все равно раскололась. Часть граждан винила меня во всем, и пожелала отделиться. Если бы это было десятью годами раньше, можно было бы по-другому провести границу. А теперь в пределах общих границ две страны – Трехречье и Арчидинские Степи. И, знаешь, я все думаю, может, если бы я тогда умер, раскола бы не случилось?

     – В этом ты можешь себя не винить, Димочка. Были твои сторонники и твои противники. Им было бы трудно найти общий язык независимо от того, жил бы ты, или умер. Вот Угория и Гуцулия – тоже две страны в пределах одной границы. Насколько я понял, они разделились из-за различного толкования трудов умершего.

     У Милана закрылись глаза. Он выпустил из рук полог и заснул. Последней мыслью перед сном было, что Вацлав нарочно дал ему услышать этот разговор.

Глава 24

Синие глаза таят любовь...

     Милан проснулся от обычного утреннего разговора друзей. В палатке он оставался один. Более того, эти варвары откинули полог и даже не потрудились вернуть его на место! Сквозь открытую дверь Милан увидел, что Янош уже возился с завтраком, Стас помогал ему, а Вацлав с озабоченным лицом рылся в сумке.

     – Коньяк, по-моему, был у Милана, – сказал Янош.

     Милан попробовал сесть. У него получилось, правда, не без труда.

     Вацлав посмотрел на него и обратился к Яношу.

     – Янош, позволь мне позаимствовать немножко твоих сил. Я всю ночь беседовал с Володимиром, в основном, за счет Милана. Теперь его надо чуть-чуть подлечить.

     Янош кивнул и протянул магу руку. Стас с удивлением посмотрел на такой энтузиазм, пожал плечами, плеснул в кружку на донышко чаю и подошел к Милану.

     – Выпей.

     Милан взял кружку, глотнул и поставил на пол. Стас сел позади него прямо на пол, если так можно назвать накрытый брезентом снег, и принялся массировать Милану виски. Милан закрыл глаза и приготовился подремать. Но, странно, спать больше не хотелось.

     – Зачем ты взялся за это, Стас? – услышал Милан недовольный голос Вацлава и открыл глаза.

     Стас еще несколько секунд тер ему виски, потом приложил руки к собственной голове.

     – Это ни к чему вас не обязывает, Вацлав. Я ведь вижу, вы решили за свой счет вытащить всю экспедицию. Будь вы даже самым крутым магом в мире, все равно вам нужен или нормальный сон, или постоянная силовая подпитка. В конце концов, я заинтересован в конечном результате не меньше, чем вы.

     Милан, наконец, выбрался из мешка, протер лицо снегом и пошел к костру за чаем и завтраком.

     – Как ты себя чувствуешь, мой мальчик? – заботливо поинтересовался Вацлав. – Не обижайся, что вчера я так вот запросто черпал у тебя энергию. У меня просто не было другого выхода. Разговаривать с Володимиром нужно с ясным сознанием. А то это может плохо кончиться. Для всех.

     – Не извиняйтесь, Вацлав, ведь вы меня для этого и взяли.

     Милан глянул на отвисшую челюсть Вацлава и на его застывший взгляд и охнул.

     – Ой, простите, Вацлав. Вы же знаете, я не нарочно.

     Вацлав засмеялся и покачал головой.

     – Я же говорил тебе, обращайся ко мне на ты, тогда мне легче будет переваривать твои высказывания.

     Милан застыл. Вацлав уже не первый раз предлагал ему перейти на ты, но сейчас он сделал это при Яноше и при Стасе. Оба они считали это честью, пусть и по разным причинам.

     – Я не перехожу на ты по сугубо меркантильным соображениям, Вацлав. Видите ли, я надеюсь по окончании странствий получить какой – никакой заработок, а если я стану говорить вам ты, то деньги с вас взять я уже не смогу. Ты говорят друзьям, а друзьям оказывают дружеские услуги, а не платные.

     – Так вот в чем дело, – засмеялся Вацлав. – Давно бы сказал, я бы рассеял твои опасения. Дело в том, мой мальчик, что у меня нет своих денег. Я живу за счет казенных. И ты должен получить заработок из того же источника. А я... – Вацлава замолчал и пожал плечами. – Может быть, ты слышал у себя в университете, что в Верхней Волыни существует жесткий табель о рангах. Если ты не состоишь на государственной службе, то можешь делать деньги в неограниченном количестве, зато не можешь влиять на политику.

     – Ничего себе, неограниченном, – перебил Милан. – А прогрессивный подоходный налог?

     – А я-то думал, почему ты ушел из бизнеса? Оказывается все просто – чтобы налогов не платить.

     – А что, я и не плачу. Мне не с чего.

     – Поговори у меня! Так вот, раз ты ушел из бизнеса, то можешь поступить на госслужбу и заниматься политикой сколько душе угодно.

     – Точнее, сколько позволит вышестоящий начальник.

     – Я и говорю, мой мальчик, сколько душе угодно. Я же не сказал чьей! И если ты попал в номенклатуру, бизнес для тебя полностью закрыт. Возьми, к примеру, меня. Деньги с моего открытия идут в казну. А на мои нужды мне дают по цивильному листу. Хотя, справедливости ради, надо признать, что планка, в данном конкретном случае, поднята довольно высоко. Я же занимаю две должности по совместительству.

     Милан рассмеялся, Стас изумленно покачал головой. Янош же с любопытством прислушивался.

     – Чиновник крупного ранга не может иметь накопления, чтобы передать их по наследству, – невозмутимо продолжал Вацлав. – Размер наследства строго определен и выплачивается из казны. На жалование же чиновник должен достойно содержать себя и свою семью. Достойно, это с точки зрения правящей верхушки. А что касается наследства, то если бы ты не валял дурака и занялся бы семейным бизнесом, то получил бы гораздо более крупное состояние, чем мой третий сын, ежели таковой когда-либо появится.

     – Так зачем же люди идут на госслужбу? – заинтересовался Янош.

     – Не у всех же есть способности к бизнесу! – усмехнулся Вацлав. – Вот возьми Милана. Ему бы сейчас сидеть в Медвежке и заниматься честной торговлей. А он мотается по всему свету!

     – Люди, как правило, прилагают наибольшие усилия для того, чтобы ничего не делать, – вздохнул Милан. – Для того чтобы не работать, порой придумывают самые неожиданные вещи.

     – Да, – подтвердил маг. – И затрачивают на это порой уйму энергии.

     – А что делать, если начальник – вампир? Идите завтракать, господа. А то, как вы собираетесь, опять до ночи в гостиницу не придем.

     Через полчаса компания уже вышла в путь. Дорога была довольно широкая, так что шли парами. Вацлав опирался на руку Милана, Янош шел рядом со Стасом. Некоторое время шли молча. Каждый думал о чем-то своем. Милан вспоминал рассказ Володимира, услышанный им прошлой ночью. Потом подумал, что Володимир говорил только для Вацлава. Необыкновенное внешнее сходство и предполагаемое родство подвигли воспреемника к откровенности. Но если бы Володимир хотел, чтобы его услышали все, он бы сумел об этом позаботься. Милан вспомнил, как у него слипались глаза, посмотрел на шефа и сказал:

     – Спасибо, что позволил мне вчера услышать рассказ.

     – Ты, конечно, понял, об этом лучше не рассказывать другим.

     – Конечно. Неужели все так и было?

     – Как знать, Милан? Может быть. За семьсот лет многое может исказиться в памяти. Что-то забылось, что-то приукрасилось. Меня сейчас больше интересует другое.

     – Боишься, что воспреемник и, правда, решится нас задержать?

     Вацлав кивнул. Он отметил про себя осторожную манеру говорить Милана. Молодой человек не смел обратиться к нему на вы, после недвусмысленного приказа, и не решался сказать ты. Все ж таки, ты – говорят равным, а он – какое – никакое начальство.

     – Володимир молчал об этом семь сотен лет, – проговорил Вацлав, поглядывая на своего секретаря. – Ему очень хотелось выговориться. Кто знает, сколько подобных историй скопилось у него за эти годы?

     – Поживем – увидим. Но он не запрещал нам идти к границе?

     – Нет. Просто сказал, что не отпустит нас так быстро.

     – Что будем делать?

     – Не знаю. Думается мне, что к ночи ситуация прояснится. Если Димочка захочет продолжить разговор, то придет, если же нет – мы спокойно наймем сани и поедем к ближайшей границе.

     – Хотелось бы знать, что означает слово «быстро» для бессмертного, – задумчиво проговорил Милан.

     Несмотря на то, что Вацлав слегка подпитал свои силы за счет Милана и Яноша, правда, к Яношу он обратился не для себя, если бы не вмешательство Стаса, он бы честно передал энергию своему секретарю, бессонная ночь сказалась на нем не лучшим образом. Мага начала раздражать безликая речь секретаря.

     – Если тебе не хочется говорить мне ты, не насилуй себя. Перебьюсь.

     – Не в этом дело, – возразил Милан. – Он прекрасно уловил обиду в словах мага и понял, что тот хотел сказать «а я-то считал тебя другом»! Поэтому Милан стал отвечать на эти, непроизнесенные слова.

     – Мне просто трудно перестроиться. Это у тебя все просто – переходишь на ты со второй фразы. А у меня выработался студенческий стереотип. Ты – доктор магии, а я вчерашний студент... Кстати, а как ты обращался к преподавателям?

     Вацлав улыбнулся.

     – Знаешь, я говорил ты только двоим. Один мне годился не то в отцы, не то в деды. Я называл его дядя Мстислав – когда мы были в неформальной обстановке, конечно. А второй – почти мой ровесник, Владислав. Я познакомлю тебя с ним в Медвенке. Влад преподает особенности биологии многомерных животных и ведет большую научную работу.

     – Особенности биологии многомерных животных? – заинтересовался Милан.

     Вацлав кивнул.

     – Замечательная наука, поверь, мой мальчик! И самое в ней замечательное то, что за все время нашей жизни бок о бок с многомерными организмами мы о них так ничего и не узнали. Как ты понимаешь, чтобы понять, кто как устроен, его надо препарировать. А за все время к нам в руки не попал ни один многомерный труп.

     – А куда они деваются? Они же не бессмертные?

     – Конечно же, нет. Но они могут существовать в нашем мире только благодаря изолирующим подковам, покрытиям, тапочкам, наконец.

     – А как их удается поймать? – заинтересовался Милан.

     Вацлав представил Милана в роли ковбоя на родео с шестимерной лошадью и улыбнулся.

     – Их не ловят, Милан. Да и как их поймаешь, если невооруженным глазом невозможно различить, где у них голова, а где – хвост. Мы их разводим. Они содержатся в специальных загонах. Довольно-таки опасный бизнес, к слову сказать. Из-за необходимости постоянно следить за изолирующим слоем. Собственно говоря, сразу в послевоенные времена все отходы многомерной жизнедеятельности научились возвращать по принадлежности в момент возникновения. Вообще-то снять заклинание – не штука, да вот только трудно это сделать избирательно. Представь, что случится на дорогах, если его убрать на сутки? А точнее предсказать приближающуюся кончину многомерки еще никому не удалось.

     – А Влад определил?

     – Влад начал применять к изучению биологии многомерок оптическую магию, магическое конструирование и формальную логику.

     – И что?

     Вацлав улыбнулся нетерпению молодого человека.

     – Он построил четырехмерную лошадь в разрезе. Точнее, несколько разрезов лошади.

     – И что? – снова спросил Милан.

     – Ты же знаешь, наши глаза хорошо воспринимают только двухмерное изображение. И вся инженерная наука прошлого сводилась, в сущности, к переложению трехмерного изображения в двухмерное. Но если сравнительно легко изобразить на бумаге трехмерный предмет, то чтобы изобразить четырехмерный лист бумаги не годится. То есть, изобразить-то можно, только понять, что же именно изображено нельзя. Влад сделал допущение, что для понятного отображения многомерного предмета, где под словом «много» понимается число больше двух, число измерений должно снижаться не более чем на единицу. Исходя из этого, он создал несколько трехмерных разрезов четырехмерной лошади.

     – Ну и как?

     Вацлав пожал плечами.

     – Может Влад там что и понял, но я, пожалуй, не отличу проекцию лошади от проекции лисы.

     – Он что, не снабжает свои творения поясняющими подписями? – ехидно спросил Милан.

     – Снабжает, мой мальчик, причем многотомными. С предположительными характеристиками изображенных внутренних органов и особенностей их работы. Но хочу предупредить. Если будешь учиться на факультете общей магии, к лекциям Влада относись с большим пиететом, чем к моим словам. Влад не одобряет подобный юмор у студентов.