Текст книги "Мир обретённый"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)
*** *** *** *** ***
В своей книге «Осторожно – тебя касается!» Мэри Хайтауэр говорит о бандах бродячих послесветов следующее:
«Ни для кого не секрет – в Междумире, как и в мире живых, есть дети-дикари, частенько сбивающиеся в небольшие, но очень неприятные облака. Эти банды беспризорных послесветов, однако, следует приручать – как при помощи любви, так и применяя силу. При встречах с ними надо отставить в сторону брезгливость и постараться научить дикарей отличать плохое от хорошего. Разве что, конечно, их будет слишком много. В этом случае более разумным способом действий представляется отступление».
Глава 13
Конец дороги
Железная дорога, которая вела дальше на запад, была живой.
Иными словами, рельсы принадлежали живому миру, а значит, единственное место, куда они могли завести поезд-призрак – это центр Земли. Однако от них отходило ответвление, уводящее на юг. Ну что ж, на безрыбье... И они повернули на юг. Осторожно, черепашьим шагом въехали в Техас, проползли через Даллас. Но там тоже не оказалось ни одной мёртвой ветки, идущей в западном направлении.
– Уверен – где-нибудь в Остине или Сан-Антонио мы найдём какой-нибудь путь на запад, – с некоторой долей убеждённости сказал Спидо Милосу. – Думаю, я жил в Остине. А может, меня так звали – Остин? Кто его знает... Когда я умер, я был в Нью-Джерси. По крайней мере, думаю, что в Нью-Джерси. Ты как считаешь – могли люди из Нью-Джерси назвать своего сына Остином?
Когда бы Милос ни заявлялся в кабину машиниста, Спидо всегда превращался в балаболку. Наверно, это происходило потому, что пока поезд был на ходу, Спидо не с кем было перекинуться словом. Бедный Милос. Он не мог выбраться из кабины и отправиться обратно в вагон-салон, пока поезд не остановится. Деваться ему было некуда, волей-неволей приходилось выслушивать излияния машиниста, и Спидо об этом прекрасно знал.
– Если б ту церковь не спихнули с рельс, – разглагольствовал Спидо, – я бы всё равно нашёл столько рельсов в сборке со шпалами, что хватило бы построить обводной путь – я же лучший искатель, я много чего находил, а потом менял на то на сё... Ведь это я выменял «Гинденбург»! Он был мой, не Мэри – но ты же об этом знаешь, да? Теперь он, наверно, ничей, плывёт себе в небе куда придётся, без пилота... Ведь что самое хорошее в дирижабле? Что ему не нужны рельсы. Эх, если бы не этот вшивый ветер, то мы бы прибыли на место уже несколько месяцев назад, где бы это «место» ни находилось...
Милос решил, что пора остановить поезд – дать детишкам поиграть, а заодно самому отдохнуть от Спидо.
На всех остановках – а их они делали не меньше двух в день – Милос в обязательном порядке прохаживался между играющими детишками, строя из себя Мэри. То одобрительно похлопает кого-нибудь по спине, то ещё что-нибудь в таком же роде. Детишки, как правило, старались увернуться.
– Это место, куда нас хочет привести Мэри, – всё время спрашивали они его, – оно далеко?
Он старался отвечать им так, как, по его разумению, ответила бы Мэри:
– Ни расстояние, ни время не играют для нас роли. Мы послесветы.
Такую отговорку от Мэри дети, возможно, и приняли бы, но от Милоса... Они лишь смотрели на него, словно ожидая, когда же он выскажется по существу. Вскоре ему стало ясно, что очки, которые он набрал в их мнении, столкнув с пути ту церквушку, уже успели значительно поубавиться. Возобновилось дезертирство. Поезд двигался, но дети всё равно бежали, словно крысы с тонущего корабля.
При каждой остановке, неважно, длинной или короткой, Джил настаивала на «жатве». Иногда Милос разрешал, иногда нет, но если они предпринимали поход, строгий приказ всегда гласил: одна душа на каждого скинджекера.
– А давайте брать ш шобой других пошлешветов на подмогу, – предложил Лосяра.
– Точно, точно, – поддакнул Хомяк. – Мы нужны только, чтобы делать их мёртвыми, а выбить их из туннеля может кто угодно, кто угодно.
– Они правы, – сказала Джил. – Если мы будем приводить с собой десяток парней, то сможем забирать на десяток больше!
Милос даже не удостоил эти предложения ответом. Его бы вполне устроило, если бы эта троица вообще убралась бы куда подальше. Особенно он был бы счастлив никогда больше не видеть Джил. Что до Лосяры с Хомяком, то он водил с ними компанию исключительно потому, что другой не было. Их общество он приятным не находил, так что пусть бы катились на все четыре стороны.
Милос осознал, насколько же он одинок без Мэри. Единственное, что придавало ему сил – это мысль о том, что она вернётся. Нужно только постараться продержаться до того часа, когда она откроет глаза.
По-прежнему они не видели ни одного признака присутствия таинственных западных послесветов – тех самых, что водрузили церковь на рельсы. Может быть, поезд уже проехал их территорию, а может быть, церквушка торчала на путях уже лет сто, кто знает, и местные послесветы давно уже ушли отсюда – либо в свет, либо в землю. Если бы им привелось столкнуться с западными послесветами, когда с ними была Мэри – она, глядишь, и уговорила бы этих «беспризорников», как она их называла, присоединиться к своим детям. Мэри обладала великой способностью увлекать за собой. За нею следовали, ей даже поклонялись. У Милоса такого дара не было.
* * *
Джикс в последнее время тоже начал нервничать, потому что знал кое-что, о чём не догадывался Милос. Много лет тому назад его превосходительство объявил все земли на запад от Миссисипи своей собственностью. Королевские войска покорили множество орд диких послесветов. Теперь все они обитали в великом Городе Душ – сначала как пленники, затем, когда память о том, что их завоевали, стёрлась – как полноправные граждане.
Вот почему здесь, в краях, по которым шёл поезд, было так мало послесветов – большинство из них находилось в Городе Душ, а если появлялись какие-нибудь новенькие – частые рейды вылавливали их и препровождали куда надо. Было лишь две причины, по которым в этих местах ещё могли обретаться какие-то послесветы: либо их нечаянно пропустили, не заметили... либо они были настолько скверными, что с ними не стоило иметь дело.
– Будь начеку, – шепнул Джикс Алли – она была их лучшей системой раннего оповещения. – Держи глаза всегда открытыми, и если увидишь что-то подозрительное, вызови меня. Я всегда услышу тебя, где бы ни находился.
– А знаешь что, – проговорила Алли, – почему бы нам не поменяться местами? Тогда бы тебе представилась отличная возможность постоять на карауле вверх тормашками.
Джикс относился к их с Алли беседам весьма серьёзно. Он высоко ценил то, что она рассказывала ему. Никто другой не хотел разговаривать с ним о Мэри, а Алли давала ему чрезвычайно важную информацию.
– Мэри проскользнула к власти в Чикаго, как змея, – поведала ему Алли как-то вечером, когда скинджекеры ушли на «жатву». – Она очаровала тамошнего предводителя, а потом сковырнула его с трона. В этом она вся. Манипулировать людьми – в этом Мэри настоящий мастер.
Джикс тщательно запоминал всё, о чём говорила Алли, однако не упускал из виду, что информация исходит от девушки, которая ненавидит Мэри всей душой. Джикс понимал её чувства, но также не мог не уважать того, кто в состоянии манипулировать тысячными массами.
А почему бы ему не освободить Алли? Его никто не увидит: скинджекеры ушли, а другие ребятишки никогда не подходили к передку паровоза – все они очень боялись Алли. Никто бы никогда не узнал, что это Джикс её освободил – так что ему терять? Джикс оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что остальные скинджекеры ещё не вернулись, и наклонился к своей собеседнице.
– Если бы кто-нибудь освободил тебя, – спросил он, – что бы ты стала делать?
Алли без малейшего промедления ответила:
– Я бы остановила Мэри сейчас, пока она не проснулась. Послала бы её к центру земли, и дело с концом. Даже она с её очарованием не смогла бы проложить себе дорогу обратно наверх. – Алли задумалась и через некоторое время продолжила: – А как только я уверилась бы, что Мэри больше нет, я нашла бы Майки, своего друга, и отправила бы его в свет. Он заслуживает того, чтобы завершить своё странствие. После этого нашла бы своё тело, скинджекила себя саму и стала бы жить, как раньше.
– Осторожно, – предупредил Джикс. – Вселиться в собственное тело – это совсем не то, что влезть в чужое. Как только ты скинджекишь себя саму, ты будешь навечно привязана к своему телу. С того самого момента, как ты окажешься в нём и до самой смерти ты не сможешь его покинуть.
– А с какой стати мне его покидать?
Джикс задумался над этим вопросом. Он пробудил в нём боль давних воспоминаний...
– Как-то у меня был друг, который скинджекил себя самого. А у его тела была мозговая травма и одна нога повреждена. Друг не мог разговаривать, ходил еле-еле, а счиститься с себя больше не мог. Он кончил тем, что стал попрошайкой на улицах Канкуна.
Алли подёргалась в своих путах. Потом отвела взгляд.
– Ну, может, со мной будет не так плохо... Но если ты меня не освободишь, мне вообще не представится возможности это узнать. Так ведь?
Джикс подобрал междумирный камень и бросил его в живой мир. Алли изложила свои намерения предельно ясно, но Джикс всё ещё сохранял нейтралитет в этой войне, и его задание было захватить Мэри, а не послать её к центру планеты. Наверно, Алли заслуживала того, чтобы отпустить её на свободу, но ему это создаст лишние проблемы.
– Если Мэри удастся уничтожить живой мир, – спросил он, – как по-твоему, что произойдёт после этого?
– А что, конец мира сам по себе недостаточно плох?
И тогда он спросил:
– С одним миром будет покончено, но ведь останется другой. Разве это так уж плохо?
– Ты и вправду так думаешь?!
– Может и нет, – ответил Джикс. – Может, мне просто интересно услышать твоё мнение.
Алли ещё раз попыталась высвободиться из пут, и опять из этого ничего не вышло. Они никогда не подавались.
– Так что, – снова спросила она, – ты меня отвяжешь?
– Мы это ещё обсудим, – как всегда уклончиво ответил Джикс и ушёл.
Джикс не принадлежал к тем, кто не спит. Обычно он ложился поспать, когда ему этого хотелось, а сегодня ночью ему этого как раз хотелось – возможно лишь затем, чтобы не думать о неприятных вещах. Однако как он ни старался привести свои мысли в порядок и уснуть, ничего не получалось. Джикс уверял себя, что путешествует на этом поезде только для того, чтобы собрать побольше информации перед возвращением в Город Душ и доложить королю обо всём, что довелось разузнать. Но он больше не был уверен в причинах своих поступков. Сначала он говорил себе, что когда они прибудут в Даллас, он покинет поезд, найдёт какую-нибудь большую кошку и отправится домой в её теле. Состав давно миновал Даллас, а Джикс так и не ушёл. Слишком многое в этом поезде было таинственного, привлекающего к себе его внимание: ведьма, спящая в кабусе, пункт назначения – о нём и сам король, конечно, не прочь узнать... Да, всё это было чрезвычайно важно. Но главной причиной, почему ему не хотелось уходить, была Оторва Джил.
После их последней встречи Джил подчёркнуто игнорировала Джикса, однако он частенько ловил на себе её взгляды искоса. Правда, стоило только ему в ответ уставиться ей в глаза, как она тут же зло хмурилась и шипела: «Чего пялишься?» Это всегда вызывало у Джикса улыбку.
Скинджекеры обитали в салон-вагоне; Джикс, тоже будучи скинджекером, пользовался этой привилегией, так что они с Джил постоянно мозолили глаза друг другу; и когда ей надоедало прикидываться, будто она его не замечает, она начинала задавать вопросы.
– И как давно ты этим занимаешься? Я имею в виду фурджекинг?
Истинный смысл этого вопроса был иным. Она хотела узнать, сколько ему осталось.
– Придёт время, когда моё спящее тело умрёт, и тогда я больше не смогу заниматься фурджекингом. Всё точно так же, как и для тебя.
– А, так ты знаешь об этом...
Джикс кивнул. Его превосходительство без обиняков объяснил ему всё насчёт его тела, лежащего в коме, так что Джикс знал: его способность к скинджекингу была временной.
– Когда я больше не смогу вселяться в чужие тела, когда стану обычным послесветом, я найду монетку и заплачу за путешествие к свету.
– Как? Сейчас у тебя нет монеты?
– Нет.
Сказать по правде, его превосходительство придумал своё, особенное, применение для междумирных монет, но Джикс не собирался рассказывать о нём Джил.
Он сменил тему:
– Почему у тебя такие волосы?
– Торнадо, – коротко ответила она и встряхнула своими лохмами с запутавшимися в них былинками и сучками. – Тебе не нравятся мои волосы, да? Они никому не нравятся. А мне плевать.
– Они взъерошенные, как у дикой кошки, – сказал он. – Я люблю всё дикое.
Она заёрзала, услышав это.
– А как насчёт тебя? – спросила она. – Как тебя занесло в Междумир?
– На меня напали, когда я спал.
Это была правда, но не вся. Он не рассказал ей, что на него напал ягуар, который как-то забрёл в их деревню. Джиксу нравилось думать, что во время своих странствий он, возможно, фурджекил ту самую кошку, что убила его, и, может быть, не один раз.
Когда состав-призрак прибыл в Остин, Джил спросила Джикса, не хотел бы он присоединиться к ним на «жатве».
– Ты бы забрался в циркового тигра, – предложила она, – и съел бы парочку малолетних негодников. А?
Джикс не мог понять, шутит она или говорит серьёзно, поэтому нашёл столь же двусмысленный и обескураживающий ответ:
– Кошкам не нравится человеческое мясо. Я употребляю людей только тогда, когда ничего лучше не подворачивается.
Он не присоединился к скинджекерам, потому что не был уверен, что боги одобрят «жатву». Вообще-то, майянские боги тоже отличались кровожадностью – в особенности боги-ягуары – но в старинных мифах, повествующих об их кровавых пиршествах, присутствовало некое благородство. В «жатве» же благородством и не пахло.
В Остине наконец нашлась мёртвая ветка, уходящая на запад, в Сан-Антонио. Если быть точным, то на юго-запад. Но вполне могло случиться, что в Сан-Антонио они найдут другую ветку, которая поведёт их на северо-запад.
Однако на следующий день перед рассветом, когда до Сан-Антонио оставалось рукой подать, внезапно заскрежетали тормоза, и поезд остановился.
Все инстинкты Джикса встали на дыбы. Он почувствовал, что пришла беда.
Милос выскочил из салон-вагона, собираясь дать Спидо нагоняй за самоуправство, но ещё не успев добежать до локомотива, увидел причину столь резкой остановки.
– Тревога! – крикнула Алли с передка паровоза. – У нас тут проблема!
– Сам вижу! – заорал Милос.
Опять на рельсах торчало здание! На этот раз Спидо ухитрился остановить поезд в четверти мили от него, но зрелище было много хуже, чем в первый раз. Куда той маленькой изящной церквушке до этакой громадины! Это даже и домом назвать было нельзя. Скорее особняком.
Вечно мокрый Спидо, казалось, на этот раз обливался не водой, а потом.
– С-сколько же послесветов нужно, чтобы задвинуть на рельсы эту штуковину? – пролепетал он. Милос даже задуматься над ответом побоялся.
– Вышлем команду разведчиков, – сказал он.
Из окон салон-вагона выглядывали остальные скинджекеры – они ожидали от Милоса разъяснений.
– Ну что там, что там? – затрещал Хомяк. – Ты выяснил, почему мы так резко остановились?
Джикс высунулся из двери вагона и указал на что-то за спиной Милоса, в южном направлении:
– Смотрите! Видите?
Милос глянул, куда указывал Джикс. Был уже поздний вечер, небо быстро темнело... и всё же за ближайшим холмом разливался какой-то непонятный свет.
– Там что – город, что ли? – поинтересовалась Джил, наверно, питавшая надежду отправиться на «жатву».
– Не думаю, – отозвался Милос. Его больше заботило здание, стоящее поперёк дороги. Оно было освещено неясным, размытым светом, похожим на луч прожектора в тумане; источник этого сияния пока ещё оставался за холмом. – Свет становится ярче.
Джикс испустил рык, куда более похожий на настоящий, чем все его предыдущие попытки.
– Нам нельзя оставаться здесь! – крикнул он. – Надо двигать отсюда! Быстро!
– Мы не можем ехать! – Милос указал на здание на рельсах.
– Тогда сдаём назад! – завопил Джикс.
– Нажад? – удивился Лосяра. – Куда нажад?
– Да куда угодно!
И тут до них донёсся механический звук, напоминающий грохот какого-то адского двигателя.
...Грр-ах – грр-ах – грр-ах – грр-ах! Грр-ах – грр-ах – грр-ах – грр-ах...
Теперь уже изо всех окон поезда выглядывали испуганные дети, перешёптывались и показывали друг другу пальцами на странный свет. Грохот из-за холма нарастал и с каждой секундой становился всё более угрожающим.
...Грр-ах – грр-ах – грр-ах – грр-ах! Грр-ах – грр-ах – грр-ах – грр-ах...
– Что это? – спросила Джил. – Какая-то машина?
– Нет, – ответил Джикс, и в это мгновение источник света перевалил через холм. – Это боевой клич.
Вот теперь все увидели, что это за свет. То было сияние бесчисленных послесветов, спускавшихся по склону холма по направлению к поезду. Целая армия.
– Bozhe moi! – Чтобы понять суть восклицания Милоса, толмач не требовался.
Волны новых и новых послесветов перекатывались через гребень холма, и постепенно становилось ясно, что внушающий ужас грохот – это голоса многочисленной толпы, сливающиеся в один боевой клич:
...У-уга – у-уга – у-уга-ча-ка! У-уга – у-уга – у-уга-ча-ка!
К такому детишки Мэри подготовлены не были.
Когда несколько месяцев назад Мэри Хайтауэр собирала свою армию для войны против Шоколадного Огра, они хотя бы знали, на кого идут, и на их стороне было преимущество атакующих. Здесь же было нападение из засады, и поэтому никто не знал, что предпринять. Поднялась паника.
Ребятня выскакивала из поезда, потом заскакивала обратно, потом снова выскакивала... Стоял невообразимый крик, дети плакали и дрались друг с другом, как будто это могло чему-то помочь.
– Прекратите! – орал Милос. – Успокойтесь! – Но его никто не слушал.
...У-уга – у-уга – у-уга-ча-ка! У-уга – у-уга – у-уга-ча-ка!
Физиономии приближающихся налётчиков были размалёваны светящимися красками: зелёной, жёлтой, красной – которые сияли ещё ярче, чем их послесвечение. У многих в руках было нечто, похожее на оружие.
Милос подбежал к кабине машиниста, откуда выглядывал Спидо. Глаза машиниста были размером с блюдца, и он трясся, как кролик перед удавом.
– Что будем делать? – пролепетал он.
Милос поднялся в кабину, прищурился на дом, стоящий на их пути в четверти мили впереди.
– Пойдём на таран!
– Таран?! Но...
...У-УГА – У-УГА – У-УГА-ЧА-КА! У-УГА – У-УГА – У-УГА-ЧА-КА!
– Я сказал: на таран!
Милос не стал дожидаться Спидо, схватился за рычаг и толкнул его вперёд до упора.
Лязгнули сцепки, взвизгнули колёса, и состав ринулся вперёд, набирая скорость. Передовая линия нападающих была всего ярдах в пятидесяти от железной дороги.
– Ой, что-то мне это не нравится! – заныл Спидо, цепляясь за переборку. – Мне это совсем не нравится!
Но Милос отдавал себе отчёт в том, что делает. Особняк, как и церковь, лишь стоял поверх рельсов. Его поместили там атакующие, и значит, поезд вполне в состоянии сбить его и проскочить мимо, оставив толпу с носом. Всё, что требовалось – это развить достаточную скорость.
Джикса, по-прежнему висящего на подножке салон-вагона, чуть не выбросило наружу при внезапном рывке поезда. Алли, у которой, как всегда, был наилучший обзор, видела, как стремительно приближается особняк, и закричала, осыпая Милоса всеми отвратительными эпитетами, имеющимися в английском языке, но её голос утонул в надрывном рёве двигателя. Она не имела понятия, что случится с нею, когда набравший бешеную скорость поезд столкнётся со стоящим на пути препятствием. Смерть ей не грозила, но что если удар разорвёт её душу на тысячи мелких клочков и каждый из них, всё ещё живой и содрогающийся, пойдёт к центру Земли?! Что бы сейчас ни последовало, приятного будет мало – уж в этом-то она была уверена. Алли закрыла глаза, стиснула зубы... и в этот миг она и поезд врезались в стоящее на рельсах здание на скорости шестьдесят миль в час.
Глава 14
Светящиеся Кошмары
В начале двадцатого века один человек, сколотивший состояние на нефти, решил устроить себе усадьбу посреди пустыни и возвести там, всем на изумление, тридцатикомнатный особняк. Здание больше походило на заведение для балов, увеселений и прочих мероприятий, на которые собираются толстосумы, чем на жилище. Особняк построили на месте, где когда-то проходила железнодорожная колея, но поскольку колеи больше не существовало, никто не придал этому обстоятельству значения.
В течение десятка лет весь Техас толковал об этом чуде. Однако молния не разбирает, где богач, где бедняк, и в одну отнюдь не прекрасную ночь в дом ударил мощный разряд. Особняк вспыхнул и за несколько часов сгорел дотла. Там, где он когда-то стоял, в живом мире теперь было лишь пустое, едва заросшее пожарище; но дом, возведённый кровью и слезами человека, не пожалевшего средств и любившего каждый его уголок, не мог просто прекратить своё существование. Дом перешёл в Междумир и остался навечно стоять там, где был построен...
...то есть, как раз поперёк пути, по которому двигался поезд-призрак.
* * *
Когда паровоз врезался в особняк, здание не слетело с рельсов, поскольку в отличие от церквушки находилось там, где и должно было находиться; и хотя оно содрогнулось от крыши до фундамента, но не сдвинулось ни на дюйм. Желание особняка оставаться на этом самом месте превосходило желание локомотива прорваться сквозь него, и потому поезд вынужден был уступить.
Состав сошёл с рельсов.
Поезд сложился гармошкой, вагоны расцепились, налезли друг на друга, некоторые попросту взлетели в воздух, – словом, так бывает, когда юный владелец модельной железной дороги устраивает грандиозную катастрофу, поставив поперёк рельсов игрушечный автомобиль; и так же как при потешной аварии вагоны нашего поезда не пострадали, их просто разбросало во все стороны.
Каждый пережил это событие по-своему.
Джикса, так и висевшего на подножке салон-вагона и не решившего, оставаться ли в поезде или выпрыгнуть, подкинуло и понесло по воздуху. Он мог только надеяться, что в нём ещё осталось достаточно от кошки, чтобы приземлиться на ноги.
Хуже всех пришлось Алли. Её разнесло на множество мелких кусочков, но это длилось лишь одно мгновение; ещё до того, как паровоз перестал кувыркаться, тело Алли стянулось обратно и кусочки «сшились» между собой. Не очень-то приятное ощущение – словно у тебя внутри ползают полчища червей. Мир вокруг вращался, вращался и наконец остановился. Алли думала, что стягивающие её верёвки при ударе спадут, но этого не случилось – она по-прежнему была привязана к локомотиву. Правда, теперь пленница стояла нормально, головой кверху, из чего следовало, что паровоз лежал вверх колёсами. Алли почувствовала, что медленно отклоняется назад, и быстро сообразила, что к чему: локомотив уходил в живую землю задним концом вперёд. Ещё минута – и он провалится целиком; тогда для Алли спасения не будет.
В кабине машиниста Спидо бросило на щиток приборов, да так, что у мальчишки потемнело в глазах. А когда паровоз перестал переворачиваться, оказалось, что Милоса в кабине больше нет – его вышвырнуло через открытый дверной проём.
– А-а-а! – вопил Спидо. – Что же это? Что делать? Что теперь делать?!
Дверь уже почти совсем ушла в землю. Не теряя ни секунды, Спидо протиснулся в ещё остававшуюся узкую щель – и вовремя. В кои-то веки ему пригодилось то, что он всё время был мокр. Выскользнув наружу, мальчик, не оглядываясь, умчался в ночь.
Мэри, так же как и междусветы в спальном вагоне, проспала все события.
Дети в вагоне-тюрьме давно уже перестали интересоваться делами окружающего мира и не заметили столкновения. Они почувствовали, что что-то произошло, лишь в тот момент, когда их вагон наскочил на соседний и лёг набок, но и тогда пленники не поняли причин случившегося.
– Землетрясение? – подал голос один из них, и поскольку ни у кого больше не было никакого мнения на этот счёт, все вернулись к своему прежнему занятию – бесконечным разговорам.
Остальные послесветы поспешно выбирались из вагонов, медленно погружающихся в землю. Только два вагона избежали печальной участи: салон-вагон, который перебросило через паровоз и закинуло на крышу особняка, да спальный вагон, который приземлился поперёк колеи.
– Ну и бардак, – сказал Лосяра. Он вылез на крышу особняка и озирал развернувшуюся внизу картину катастрофы.
– Отличная работа, Милос! – проорала Джил куда-то вниз, не зная, где находится объект её похвалы. – Может, в следующий раз ты просто сбросишь нас в Гранд-Каньон и все дела?!
Милос слышал её, но ему было не до пререканий. Он попал под спальный вагон, и лежал теперь, пригвождённый к рельсам, не в силах выбраться, как ни старался. Что ещё хуже: ни один из пробегавших мимо него ребят не шевельнул ради него и пальцем.
– Эй вы! – кричал он. – Идите сюда, помогите мне!
Но они лишь бросали на Милоса нелюбопытные взгляды и спешили дальше, даже не удостаивая его ответом.
И вот тут-то, как гром после молнии, подоспели налётчики. Им до того понравилась разыгравшаяся на их глазах драма, что они позабыли свой единый боевой клич и разразились отдельными ликующими возгласами. У «беспризорников» было странного вида оружие: например, один размахивал подводным ружьём со вставленным в него ободранным зонтиком, другой орудовал бумерангом, оснащённым длинными полосами липучей бумаги – на такую обычно ловят мух, – и тому подобное. Все эти предметы были предназначены для поимки послесветов. Яркая боевая раскраска наводила ужас на детей Мэри.
– Заберите у них монеты! – закричал один из нападающих. – Заберите монеты, а самих отправьте в центр!
Враги не знали, что ни у кого из детей Мэри не было монет – они отдали их своей хозяйке. У тех, кто спал, их тоже не было, потому что монеты появляются только тогда, когда междусвет просыпается. Если грабители рассчитывали поживиться междумирными монетами, им придётся остаться с пустыми руками. И это их, конечно, очень, очень сильно рассердит.
Алли слышала звуки разгоревшейся битвы, но ничего не видела. Паровоз сильно накренился, уходя задней частью в землю, и теперь взору пленницы были доступны только звёзды и луна.
– Эй, кто-нибудь, развяжите меня! – закричала она. Уйти в центр Земли само по себе дело жуткое, а уж вот так... Она не собирается провести вечность, привязанная к дурацкому паровозу!
И кто-то действительно взобрался к ней – но это был не один из нападающих. Это был Джикс. Его нос и зачатки кошачьих вибриссов подёргивались.
– Так что, ты собираешься отвязать меня на этот раз? – спросила Алли. – Или тебе опять пришла охота лясы поточить?
Он тут же принялся теребить связывающие её верёвки, но ничего не выходило – узлы были стянуты слишком туго. Он бросил попытки и сказал:
– Ты скинджекер. Применяй свои способности. Другого способа освободить тебя я не вижу.
– Но здесь нет живых людей, – напомнила Алли. – Мы же посреди пустыни!
– А я и не имел в виду людей.
Алли не сразу поняла его, а когда поняла, то не увидела, чем это ей поможет.
– А, так ты думаешь, что вот сейчас из кустов, как по заказу, выскочит антилопа и станет как раз там, где я смогу до неё дотянуться?
– Пожалуй, ты права, – сказал Джикс и спрыгнул с паровоза.
Алли осталась одна и продолжила тщетные попытки собственными силами сбросить путы. Ночной воздух наполняли воинственные возгласы нападающих и крики детей Мэри: одних, запутавшихся в полосах липучей бумаги, налётчики тащили за собой, другие, попавшие в сети, тонули в земле. И посреди всего этого хаоса Алли разглядела кабус. Он лежал на боку; столпившиеся вокруг ребята Мэри прилагали все усилия, чтобы не дать ему уйти под землю, но постепенно проигрывали в этой борьбе. Ну что ж, если Алли суждено провалиться в центр Земли, у неё будет хотя бы то утешение, что Мэри уйдёт вместе с ней.
Несколько секунд спустя Алли увидела торчащие вокруг сухие кусты – значит, паровоз утонул уже почти полностью, над землёй осталось каких-то два-три фута...
И тут в живом мире что-то выскочило из зарослей чаппараля. Прямо на Алли бежал койот! Он остановился в паре дюймов от неё... как по заказу. Алли не могла поверить своей удаче. Однако это вовсе не была удача. Из койота вылез Джикс. Он фурджекил зверя и привёл его к Алли!
– Давай живо! – скомандовал Джикс. – Пока он не удрал.
Койот, перепуганный и сбитый с толку тем, что в него вселился человеческий дух, взвыл и припустил бегом, но Алли успела вытянуть руку и в тот момент, когда зверь пробегал мимо, коснулась его ноги кончиками пальцев.
Знакомый ток и внезапная дезориентация. Она безошибочно почувствовала, как её объяла чужая плоть и —
– бежать бежать топ-топ-топ, жратва жратва жратва, почесаться скррап-скррап —
Алли больше не была привязана к паровозу – она вообще больше не была в Междумире! Её дух обретался теперь в живом койоте.
Странное – топ-топ-топ —чувство. Может, Джиксу и нравилось пребывание в нечеловеческой плоти, но Алли знала: она никогда не смогла бы – жратва жратва —стать фурджекером. Острые запахи, странный вкус в её внезапно вытянувшемся рту, блохи в шелудивом меху – скррап-скррап– всё вызывало чувство гадливости. Уже не говоря о том, что её окончательно добивало отсутствие противостоящего большого пальца.
Живой мир вокруг был – оу-у-у!– тих и спокоен. В прохладном ночном воздухе слышалось лишь незамысловатое пение сверчков – повыть на луну! повыть! повыть! —. Как странно – нюх нюх– на этом самом месте в Междумире творится подлинное безумие, а живые создания об этом даже не подозревают.
Однако было что-то – топ-топ топ-топ– глубоко её тревожившее. Она почувствовала это в тот самый момент, когда вошла в койота. Дело не только в том, что ей не понравился фурджекинг – сам её дух восстал против вселения в тело животного. У Алли было такое впечатление – хых хых– будто у неё в некотором роде аллергия. Может такое быть?
Она хотела – бежать!– остаться на месте – убедиться, что Мэри ушла под землю, но инстинкты койота пришли в такое вопиющее противоречие с её собственными инстинктами – нюх-нюх скрррап-скррап нюх-нюх– что она не могла ясно соображать. Запахи был такими – нюх-нюх– острыми, что мысли путались. Зачем она здесь? Кто она? Алли металась взад-вперёд, бегала кругами; а ещё этот противный собачий дух изо рта... тьфу ты, – из пасти! Её способность – топ-топ-топ оу-у-у топ-топ-топ– трезво мыслить подавило – жратва жратва– смешение звуков и запахов – нюхать-слушать-нюхать– обуревавшее органы чувств койота; а тут вдруг кролик – догнать!– выскочил – догнать!– из-под куста – за ним!– и она припустила – жратва!– в погоню – догнать!– не в силах контролировать себя – жратва!– а ещё она сознавала – хвать!– что попала – жратва!– в серьёзную – жрать!– очень серьёзную – жрать!– передрягу...
