Текст книги "Мир обретённый"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
– Наконец-то. Снизошли к нам, бедным, с вашей высокой башни!
– Вот только не заводитесь, – как ни в чём не бывало отреагировал врач.
Сет встретился взглядом с медсестрой и увидел в её глазах нечто знакомое.
* * *
В плане Алли основное значение имел точный расчёт времени. Между лазаретом и главным входом располагалось пять дверей. Она точно знала, где нужно провести карточку, где набрать код, а где ждать, пока тебя пропустит сидящий внутри охранник. К сожалению, Алли была здесь единственным скинджекером, без помощников, но если она всё сделает правильно, операция наверняка пройдёт как по маслу.
– Рентген сделаем утром, когда опухоль хоть чуть-чуть спадёт, – сказал врач, закончив шить рану на переносице, затем стянул с себя перчатки, бросил их в корзину для мусора и испарился.
– Отлично, – заметил один из охранников. – Пошли обратно в камеру.
Но Алли вручила ему планшетку:
– Не так быстро. Сначала напишите рапорт о происшествии, а я пока наведаюсь в туалет.
В туалете она вошла в кабинку, проворно выбралась из медсестры и оставила её отдыхать.
* * *
Сет сидел в приёмной лазарета и смотрел, как надзиратель заполняет рапорт.
– Видишь, – заметил страж. – Ну и чего ты этим добился?
– К тому же, – добавил второй, – завтра будет болеть ещё сильнее.
Сет ждал, когда вернётся Алли, но та так и не появилась. Затем, когда его повели из лазарета, охранник слева сказал:
– Не вздумай шутки шутить – только дёрнись и в ту же секунду компьютер поднимет тревогу и перекроет выходы. С такой технологией кому нужны снайперы на высокой башне? – А затем добавил: – Давай живей. Начальник тюрьмы ждёт.
Второй страж недоумённо уставился на говорившего:
– А зачем нам к нему?
– Ты же знаешь порядок. Если с Бенсоновой Горелкой случится что-то необычное, требуется доложить самому начальнику.
Второй по-прежнему колебался.
– По протоколу ничего такого вовсе не требуется. – Он вытащил свою рацию. – Дай-ка я справлюсь.
Алли выпрыгнула из левого охранника и вскочила в правого как раз за мгновение до того, как тот нажал на кнопку включения. Однако она так резко вылетела из первого стража, уже несколько минут спавшего глубоким сном, что тот мгновенно проснулся и даже не сбился с шага.
– Э, постой, – сказал он, хватаясь за пистолет – видимо, дошло, что происходит что-то странное. – Как мы попали в этот коридор? Здесь что-то не так!
Чёрт! Алли кинулась обратно в левого, так и не успев отправить в спячку правого, и теперь тот тоже знал, что кто-то побывал в его теле.
– Что за чертовщина здесь творится?! – воскликнул он.
Времени на раздумья не оставалось, и Алли попробовала кое-что новенькое, чего никогда не делала раньше: она начала метаться от первого стража ко второму, потом обратно к первому, и так далее – туда-сюда, туда-сюда, оставаясь в каждом из них ровно столько времени, чтобы не дать им совершить чего-нибудь нежелательного. Она летала всё быстрее и быстрее, до тех пор пока у неё не задвоилось в глазах – теперь она как бы смотрела двумя парами глаз одновременно. Она продолжала наращивать скорость прыжков, в глазах у неё мелькало, как мелькают кадры на экране кинотеатра, когда ломается проектор. Она больше не успевала разбираться, в чьём теле находится. И тут она сообразила, что скинджекит обоих одновременно! Алли ритмично и необычайно быстро пульсировала, и хотя это выматывало её, она знала, что другого выхода нет.
– Что происходит? – спросил Сет.
– Давай, двигай, – сказала она и обнаружила, что слова синхронно вылетают из двух ртов. Шагая в ногу, все трое подошли к первой двери. Код набран, дверь открыта – ещё один шаг к побегу сделан.
Вторая дверь открывалась с той стороны. Дежурный спросил:
– Куда вы ведёте этого заключённого?
Оба стража одновременно ответили:
– Его переводят.
Дежурный засмеялся, и нажал на кнопку. Дверь, жужжа, открылась. Алли отдавала себе отчёт в том, что с обеих тушек градом катится пот, но ничего не могла с этим поделать. К тому же оба стража не спали и знали, что с ними происходит что-то непонятное. Они старались вернуть себе контроль над своими телами, но у них не было необходимого опыта – с такими явлениями они никогда прежде не сталкивались. До тех пор, пока Алли не жалела усилий, чтобы загонять их сознание вниз, она оставалась у руля.
Следующую дверь они миновали без осложнений. Оставалась ещё одна – тоже с живым охранником, а за нею лежало обширное фойе, в некотором роде вестибюль для приёма заключённых. После этого, считай, дело сделано.
Но не успели они приблизиться к двери, как из бокового коридора вынырнул маленький лысый человечек с суровым лицом.
– Это ещё что такое?! Почему заключённый не в камере?
У Алли упало сердце. Это был начальник изолятора. Обойти его обманным путём не удастся, потому что любые перемещения заключённых производятся только с его личного разрешения. Поэтому она сделала единственно доступную ей вещь: включила начальника в свой танец, перейдя с галопа на вальс.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три...»
Начальник пытался что-то сказать, но из его горла вырывалось только бессмысленное кудахтанье:
– Гх... кх... гх...
«Вправо-влево-вперёд, вправо-влево-вперёд...»
В следующее мгновение Алли смотрела уже тремя парами глаз вместо двух. То, что она проделывала сейчас, превосходило по трудности все её прежние трюки. Это было очень похоже на жонглирование – жонглирование телами; и если она уронит хоть одно из них, всё пропало. Но, возможно, риск оправдывал себя, потому что охранник за дверью не станет задавать вопросы начальнику тюрьмы.
– Добрый вечер, сэр, – сказал охранник, когда наша компания подошла к последней двери.
Все три человека, в которых вселилась Алли, синхронно кивнули; дежурный нажал кнопку, дверь зажужжала и открылась. Они вступили в пустой вестибюль и, сопровождаемые нелюбопытным взглядом охранника, вышли через двери, ведущие в прохладную ночь.
– Сейчас они начнут стрелять! – в панике воскликнул Сет. – Мне конец!
Алли почти позабыла о Сете – единственном члене их квартета, которого она не скинджекила.
– Тихо! – рявкнула она в три глотки. Чтобы разговаривать тремя комплектами голосовых связок, требовалось слишком много энергии, поэтому беседы придётся свести к минимуму. Она сунула руку в карман, то есть все трое мужчин сделали это движение одновременно, но в то время как ладони охранников вернулись из карманов пустыми, в руке начальника изолятора торчал ключ от его машины. Он нажал на кнопку, и стоявший на стоянке Лексус пискнул и мигнул огнями.
Сет занял переднее пассажирское сиденье и всю дорогу, пока они ехали сквозь ночной город, бормотал себе под нос наихудшие возможные сценарии развития событий. Это отвлекало Алли.
– Прекрати! Бубнить! – проревели все три её голоса.
Алли не дожила до возраста получения водительских прав, да к тому же управлять автомобилем, когда у тебя троится в глазах, весьма затруднительно, однако с помощью двигательной памяти начальника девушке удавалось удерживать машину на дороге и даже по большей части в одной и той же полосе. Вскоре она сумела переместить основной фокус в глаза начальника. Оба охранника на заднем сиденье в точности копировали все движения лежащих на баранке рук своего шефа.
Алли боялась выезжать на автомагистраль, поэтому она ограничилась обычным шоссе. Отъехав от города миль на десять, она свернула на тихую и совершенно пустую в это время суток улицу жилого пригорода. Приткнувшись к бордюру, она обернулась к Сету и сказала:
– Быстро! Убирайся! Отсюда! Удачи!
Сет на секунду заколебался:
– Как... прямо здесь?.. Но...
– Вали!
Второго приглашения не потребовалось.
– Ага... ладно... спасибо... ну, то есть...
И поскольку ничего более вразумительного ему всё равно не удалось бы сказать, он благодарно улыбнулся своей спасительнице, открыл дверь и исчез в ночи.
Когда он убежал, Алли погасила фары, выключила двигатель и продолжила своё бесконечное кружение: страж-страж-шеф, страж-страж-шеф...
Вскоре на него начнётся охота. Сета будут преследовать как дикого зверя, а с этими повязками на лице его нельзя не заметить. Но Алли подозревала, что парень привычен к жизни изгоя, да и не такой он дурак, как о нём думали. Если ему выпадет хотя бы немножко удачи, они никогда его не поймают. А если поймают, она снова вызволит его.
«Зачем я это делаю? Какое мне дело до этого парня?»
Алли знала, что вопрос этот не пустяковый, а ответ имеет решающее значение... но сейчас ей надо было сосредоточиться кое на чём другом.
Раз-два-три, раз-два-три, страж-страж-шеф. Все трое взмокли от пота, но она держала их под своим неусыпным контролем ещё час, пока не уверилась, что Сет получил солидную фору. Затем, окончательно выбившись из сил, она бросила жонглировать телами и освободила всех троих.
Один из охранников принялся орать, второй – шептать молитвы, а начальник со злости чуть рулевую колонку не вырвал. Алли понимала, что на всех троих обрушится гнев правовой системы, и если они попытаются оправдаться рассказом о том, что в них вселился посторонний дух, их подымут на смех. «Может, – размышляла Алли, – мне удастся скинджекить судью, и я добьюсь их оправдания?..» Девушке открылось, что любое событие, произошедшее в живом мире благодаря скинджекингу, требует повторных актов скинджекинга, чтобы разобраться с возникшими последствиями.
Алли не стала задерживаться, чтобы понаблюдать, как троица справится с ситуацией. Теперь, вернувшись в Междумир, она чувствовала себя так, будто её душу разорвали на множество клочков – до того она вымоталась. Смертельно уставшая, она обнаружила, что уходит под землю всё глубже и глубже – у неё не хватало сил перебирать ногами, чтобы не проваливаться. Алли поняла, что если не предпримет что-нибудь прямо сейчас, то вскоре утонет с головой. Собрав последние силы, практически ползком, она добралась до ближайшего дома и влезла в первого же попавшегося человека. Это была женщина – она сидела дома одна и смотрела коммерческий канал. Оказавшись внутри неё и взяв управление на себя, Алли сразу поняла, что её хозяйка пьяна. Вдрызг.
Алли и так была разбита душевно, а теперь к её невероятной усталости прибавились весьма солидные градусы тушки. Она кое-как доковыляла до ванной, и её вывернуло в унитаз. Надо бы пойти найти какого-нибудь соседа, да вселиться в него, но она не стала этого делать. Алли корчилась над унитазом до тех пор, пока не пошла одна желчь...
...потому что теперь, когда всё осталось позади, когда она совершила свой подвиг, ей стало понятно, почему для неё было так важно освободить Сета.
Сет ничего не помнил о поджоге – но это ещё не всё. У него не сохранилось также никаких воспоминаний о том, как он покинул бензоколонку и отправился к школе. Все доказательства указывали на него, к тому же имелись и свидетели, утверждавшие, что видели, как он совершил поджог.
Разве такое возможно?
Как может человек не помнить того, что делало его тело?
Алли давно уже нашла ответ на загадку, но до нынешнего момента отказывалась в это верить.
Сет Злоумм подвергся скинджекингу.
Закрывать на этот факт глаза было бессмысленно. Вот почему Алли стояла и стояла, согнувшись, над унитазом – ей хотелось выблевать из себя и смыть прочь ужасную правду.
Глава 22
Баланс сил
Майки МакГиллу понадобилось две недели беспрерывного ковыряния в замке, чтобы наконец раскрыть его и выйти из клетки, в которую его засадил шрамодух. Оказавшись на свободе, Майки немедленно отправился в путь по шпалам, следуя за коричневыми отпечатками ног Ника. Одного у Шоколадного Огра было не отнять – упорства. Все отпечатки отстояли друг от друга на совершенно одинаковом расстоянии. Ник маршировал словно автомат – медленно и верно, но у него перед Майки было две недели форы.
Достигнув Литтл-Рока, Майки покинул рельсы и отправился в город, надеясь найти там каких-нибудь послесветов и убедить их присоединиться к нему. Его способности к превращению в монстра вполне могли привлечь к нему их внимание, и если он правильно поведёт себя, они проникнутся к нему уважением вместо страха. Запугать, конечно, было и проще, и привычнее, да только Майки надоело вечно наводить на всех страх. Теперь ему хотелось, чтобы за ним следовали из симпатии, а не из опасений.
Но ни в Литтл-Роке, ни где-либо ещё к западу от Миссисипи никаких послесветов он не нашёл. Майки ломал голову над этой загадкой, пока отдыхал на обширном мёртвом пятне в вестибюле какого-то отеля. Ему не хотелось даже думать о том, как здесь образовалось это пятно. В живом мире телевизор, включённый на информационный канал, круглосуточно рассказывал о новостях. Передавали репортаж об автомобильной аварии. Майки не обращал внимания на бубнёж телевизора, пока вдруг не услышал: «Ой-ой-ой, это плохо, это плохо. Никогда не видел, чтобы столько машин столкнулись за раз!»
Майки вперился глазами в телевизор. Уж больно знакомой показалась ему манера говорить... Экран расплывался, как и всё в живом мире, но юноше удалось разглядеть двух джентльменов среднего возраста, у которых брали интервью.
Другой вторил первому:
– Ага, никогда не видал такой ужашной аварии!
Майки стоял, уставившись в телевизор, пытаясь уверить себя, что ему это всё чудится, что это его собственный рассудок играет с ним нехорошую шутку. Из репортажа следовало, что несчастье произошло в Сан-Антонио, штат Техас. Предполагали, что водитель огромного автопоезда уснул за рулём. Но свидетель в одном из столкнувшихся автомобилей утверждал, будто видел совершенно определённо, что водитель сам, нарочно, поставил грузовик поперёк дороги.
Майки не мог поверить собственным догадкам. Эти двое не могут быть Лосярой и Хомяком! Насколько Майки знал, те ехали на поезде. И голоса у этих джентльменов были глубже, старше... Но Майки доводилось слышать, как скинджекеры разговаривают, когда они «на теле». Голос менялся в зависимости от тушки, но манера говорить оставалась прежней!
...Опять же – водитель развернул колёса своего грузовика намеренно. Неужели эти обормоты в поисках развлечений докатились уже до кровавых жертв? И где Алли? Всё ещё на поезде?
Если Лосяра с Хомяком занимались теперь тем, что подстраивали катастрофы, то, догадался Майки, должны быть сведения и о других, столь же бедственных происшествиях, по виду случайных, а на самом деле... Беда была в том, что Майки не имел доступа к информации! Полистать газеты он не мог; его междумирным глазам доступны были только крупные заголовки, а мелкий шрифт под ними сливался в нечто неразличимое.
Майки нужен был кто-то, кто существовал бы в обоих мирах. Ему нужен был шрамодух.
* * *
Кларенс не умер. Если бы пуля полицейского пронзила ему сердце или хотя бы попала в артерию, на этом история старого пожарного и закончилась бы. Он ушёл бы по туннелю в свет; и, может быть, там, в этом свете, ему открылся бы ответ на вопрос, почему его жизнь пошла наперекосяк.
Но коп не целился ему в сердце. В его задачу не входило убить человека, он хотел лишь разоружить его. Поэтому пуля попала Кларенсу в плечо, раздробила ключицу, словом, доставила кучу неприятностей, но жизни не лишила.
И тут произошло непредвиденное. Несмотря на то, что живой мир частенько забывает своих героев, добрые поступки, однако, имеют дурную привычку напоминать о себе, когда этого меньше всего ждёшь. Так случилось и с Кларенсом.
Когда стало известно, что сумасшедший старик был когда-то пожарным, спасшим немало людских жизней, офицер, всадивший в него пулю, почувствовал, что обязан этому человеку. Нет, это не были угрызения совести, ведь он стрелял из самозащиты, но у полицейского достало сострадания не упоминать в протоколе о вооружённом нападении, и он ограничился лишь обвинением в проникновении на чужую собственность и сопротивлении аресту.
Кларенсу припаяли шесть месяцев в тюрьме, но предложили отменить приговор, если старик согласится добровольно лечь в больницу... ну, вы знаете – в такую, куда помещают людей, разговаривающих с умершими детьми и видящих то, чего нет.
Кларенс согласился. В этот день он отрёкся от своей великой задачи открыть всем правду о Междумире. В этот день Кларенс начал своё долгое, медленное нисхождение к смерти – смерти жалкой и бессмысленной, к тихим похоронам, на которые не придёт никто, кроме людей, по долгу службы заполняющих соответствующие бумаги.
Кларенс знал об уготованной ему участи, ну, да что с того? Ему не повезло, и приходилось с этим смириться. Он поймал двоих демонов, вытащил из них много полезной информации, но к своей цели – доказать миру, что он не больной на всю голову старый дурень, – не приблизился ни на шаг.
Ну и ладно, неважно! Какое ему вообще дело до этого самого мира? Здесь, в лечебнице Холлоу Оук, его собственный личный мирок был уютен и стерилен. Ему регулярно взбивали подушки, постель была мягкая и тёплая. А что лучше всего – здесь не было призрачных детишек.
По крайней мере до того дня, когда один из них пришёл к нему в гости.
Кларенс испустил душераздирающий вопль, когда увидел стоящего перед его кроватью Майки. К счастью, душераздирающие вопли в подобных лечебных учреждениях – скорее норма, чем исключение, так что никто не обратил на него внимания.
– Зачем ты вернулся? – спросил Кларенс. – Тебе мало того вреда, что ты уже причинил?
– Нам нужно поговорить, – ответил Майки, – но не здесь – здесь пол слишком тонкий.
Кларенс видел, какие усилия прилагает Майки, чтобы не провалиться. Старик расхохотался, но Майки проигнорировал его оскорбительный смех.
– Давай встретимся где-нибудь на более-менее твёрдой почве, – предложил он. – В саду.
С этими словами он прошёл сквозь стену и скрылся из глаз. Кларенсу очень хотелось заставить демона подождать часок-другой, но любопытство заело. Что этот мятущийся дух хочет ему сказать?
* * *
Выследить Кларенса в живом мире оказалось для Майки не так-то легко. Привыкнув путешествовать вместе с Алли, он позабыл, насколько разобщены были оба мира. Без его подруги мир живых, столь близкий, оказался недостижимым, как другая вселенная. Майки был в состоянии превратить себя в любого монстра по своему желанию, но никоим образом не мог повлиять даже на крохотную песчинку в живом мире. Он спокойно проходил сквозь стены, но не мог прислониться ни к одной из них. Он мог увеличить громкость своего междумирного голоса до такой степени, что казалось, будто это вещает сам Господь, или же наоборот – дьявол, но живому человеку этот голос не был слышен. Майки чувствовал себя беспомощным, а беспомощность он всегда презирал.
Он прожил долгие годы в качестве духа, и всё это время неспособность вступать во взаимодействие с миром живых не имела для него значения. Хотя оба мира соседствовали, Майки легко игнорировал то, что не относилось к непосредственному кругу его существования, не видя и не слыша живых, как мы не обращаем внимания на стук часов или мерцание лампочки. Для него живой мир был всего лишь источником лёгкого раздражения, не более.
Но всё изменилось.
Если не считать редких случаев явления призраков да столь же редкого скинджекинга, живые, несмотря на близкое соседство, не подозревают о существовании незримой вселенной неживых.
Мэри изменила положение дел. Она воспользовалась услугами скинджекеров, чтобы взорвать мост, и это событие привело в действие некий сложный механизм, настолько тонкий, что о нём никто и не догадывался. Никто, кроме Кларенса, который мог видеть оба мира одновременно. Старик и был тем связующим звеном, которого так не доставало Майки.
Но с Кларенсом Майки связывал и другие, куда более далекоидущие планы.
* * *
– Мне нужна твоя помощь.
– Да что ты? – подивился Кларенс. – И с чего это мне, скажи, помогать тебе?
Они сидели в саду, который даже сейчас, в декабре, был наводнён пациентами. Медперсонал украсил голые ветви вишен и яблонь шарами и мишурой, но это лишь ещё больше подчёркивало зимнюю обнажённость деревьев. По саду прогуливался дежурный, следящий за тем, чтобы больные не учинили чего-нибудь себе во вред. Разговор с самим собой в число рискованных занятий, видимо, не входил.
– Помочь мне в твоих же интересах, потому что я могу доказать людям, что ты не псих, – сказал Майки. – Правда, не всем. Но всё же немногим людям могу. Тем, например, кто тебе дорог.
– Мне никто не дорог.
Но эти слова Кларенса прозвучали как-то не очень убедительно, поэтому Майки ждал продолжения, и оно не замедлило последовать:
– Ну, разве что мой сын... Но он не знает даже, что я живой, так что, может, лучше...
– Я знаю кое-кого, кто заставит твоего сына поверить тебе. Но мне нужна твоя помощь, чтобы найти её.
– На случай, если ты не заметил: здесь психиатрическая лечебница. Я, может, и заявился сюда добровольно, но стоит мне отсюда уйти, как обвинения против меня восстановят.
На что Майки возразил:
– Это если они тебя найдут.
Кларенс немного поразмыслил.
– Знаешь, парень, ты начинаешь мне нравиться. И это меня пугает.
В живом мире повеял ветерок, сдул с ветки стеклянный шар. Он упал и с тихим звоном разбился. Подошёл дежурный – убрать мусор.
– А эта твоя подружка – она кто? Инкуб, суккуб, или, может, полтергейст, или вампир?
– Никакой она не суккуб и не вампир. Просто девушка.
– И ты в неё влюблён.
Майки изумился:
– Откуда ты знаешь?
– Мы же говорили об этом, не помнишь? А к тому же вот это свечение вокруг тебя – когда ты говоришь о ней, оно становится лиловатым.
– Да, верно. Так вот, первое, о чём бы я тебя попросил – это почитать мне газеты. Для нас, существ из Междумира, шрифт слишком неясен, мы не можем его разобрать.
– И что мы ищем в газетах?
– Происшествия, – ответил Майки. – Катастрофы в Техасе.
Кларенс долго раздумывал, скрёб щетину на подбородке... Потом протянул Майки свою междумирную руку:
– Договорились. Давай пожмём друг другу руки.
Майки отпрянул. Это же шрамодух! Не стоит об этом забывать. Если легенда говорит правду, одно-единственное прикосновение этого старикана уничтожит Майки без следа.
Кларенс застыл с протянутой рукой.
– Соглашение между джентльменами всегда скрепляется рукопожатием. Мама не научила тебя хорошим манерам?
Майки подумывал, не сказать ли правду, но отказался от этой мысли. Надо было срочно как-то выкручиваться, и он выкрутился:
– Я нечистый! Да, точно – я нечистый дух. И потому из уважения не должен тебя касаться.
Кларенс посмотрел на него, но руку не опустил.
– Как это – нечистый? Что ты такого сотворил?
М-да, начав врать, придётся врать дальше.
– Я не виноват! На меня наложил проклятие этот... как его... вурдалак! Вот почему я не могу упокоиться в земле.
– Вурдалак, говоришь? – Кларенс наконец убрал руку. – В таком случае, ладно, не будем пожимать руки. Потому что знаешь, как говорят...
– Ещё бы! – кивнул Майки. – Да уж, я знаю, что говорят. Ох, как хорошо я знаю, что говорят!
* * *
Как выяснилось, газеты им были ни к чему. В комнате отдыха Холлоу Оукс имелся компьютер, и следующие несколько дней Кларенс усердно просматривал сообщения в Интернете. То, что он нашёл, подтвердило подозрения Майки. Сан-Антонио, штат Техас, похоже, стал магнитом, притягивающим к себе всяческие несчастья. Тут тебе и та страшная автокатастрофа, и пожар в школе, и обвал трибуны на стадионе, и упавшая мачта высоковольтной линии. Лосяра с Хомяком, правда, в репортажах больше не появлялись, но уж больно похож был почерк. Всегда обнаруживались один или два подозреваемых, на которых указывали надёжные свидетели (один случай даже был записан на видео), но всякий раз предполагаемые виновники происшествия утверждали, что ничего не помнят.
Так что у Майки и сомнений не возникало в том, куда направился поезд-призрак – в Сан-Антонио, конечно. А это значило, что Алли тоже там. Больше всего на свете Майки хотел найти Алли, но он понимал также, что необходимо остановить эти преступления против живых людей.
Майки не испытывал особой любви к живому миру, но в отличие от своей сестры он и не презирал его. Он пытался уверить себя, что Мэри не имеет ничего общего с этими ужасными происшествиями, но ему пришлось признать правду: Милос, Лосяра и Хомяк работали теперь на неё. Пока они бродили сами по себе, особых хлопот они не доставляли – так, мелочи, – но попав в руки такой личности, как сестрица Майки – личности с широкими перспективами и великими планами —скинджекеры становились чрезвычайно опасны. Последствия их влияния на живой мир страшно было даже себе представить. Да, в руках Мэри они стали могущественным оружием, и неважно, стоит она за всеми этими преступлениями или нет.
Так как же бороться против такого грозного оружия? Да с помощью другого оружия, которое способно стереть с лица мира скинджекеров его сестры, словно их и не существовало. Кларенс – вот кто станет оружием Майки, кто установит «баланс сил».
Само собой, самому Кларенсу Майки об этом не сообщал. Узнай старый пожарный обо всём – только Майки его и видел. Именно поэтому он не сказал Кларенсу правду о том, почему им нельзя пожать друг другу руки. Впрочем, считал Майки, этот обман – далеко не худший из обманов. Фактически, он был на руку всем. Майки в последнее время вёл жизнь праведника – фигурально выражаясь, оделся в белые одежды. Не повредит же ему одно-единственное пятнышко! Ну, может же он себе позволить одну маленькую ложь во спасение...
И лишь значительно позже он понял, что ложь – всегда ложь. Он не только не мог её себе позволить – заплатить за неё не хватит всех междумирных монет.
