Текст книги "Мир обретённый"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)
Все согласились. Авалон прошагал к машине, стащил покрывало, и Кошмары упали на колени. Даже Джикс – и тот последовал их примеру. Кто знает, что это за сила, лучше её не гневить. Джил же опустилась на колени только тогда, когда её к этому принудили.
Вурлитцер играл огнями, цветные блики плясали по всему залу и отражались в многочисленных стеклянных фрагментах гроба Мэри, стоящего в нескольких ярдах от автомата. Создавалось впечатление, что гроб теперь – часть самого культа Вурлитцера, алтарь пред лицом бога. Джикс не мог отделаться от мысли, что в этом-то и состоял расчёт Вурлитцера: уважение, оказываемое Мэри, каким-то образом добавляло славы мистической машине.
Авалон опустил монету, подождал, пока она не звякнула в монетоприёмнике, и задал вопрос:
– Великий Вурлитцер, скажи, как нам быть?
Он нажал первую попавшуюся кнопку, и Вурлитцер ожил. Из, казалось, бесконечного ряда пластинок выдвинулась одна, упала на диск проигрывателя, и в треске и пощёлкивании раздался голос:
– «Ах разве не болит глубоко в душе...» [24]24
Silence Is Golden, исполняемая группой The Tremeloes, весьма популярная в 60-х годах прошлого века песня.
[Закрыть]– запел высокий мужской голос.
– Что-то я не знаю этой песни, – проговорил Авалон.
– А что она значит? – спросил кто-то.
– Тс-с! Дайте спокойно послушать. – Авалон придвинул ухо к стеклянной панели машины, как будто так он слышал лучше, и прищурился – как будто это могло облегчить ему процесс толкования. – На этот раз что-то трудное...
Тут подала голос Джил:
– Дождись припева.
Потому что она эту песню знала. Вообще-то, это была любимая песня её дедушки.
Вот и припев. Фрэнки Вэлли запел: «Молчанье – золото...» – и все собравшиеся в зале дружно ахнули.
– Великий Вурлитцер выразил свою волю, – пробормотала слегка опешившая Джил.
– Тихо! – взревел Авалон, но тут же осознав собственную ошибку, перешёл на шёпот: – Тихо...
Он прошёл за машину, прикрутил громкость так, что музыку стало еле слышно. Через пару минут песня кончилась, и в зале воцарилась мёртвая тишина. Никто не двигался, никто не издавал ни звука. Сверху, из сувенирного киоска донёсся чей-то вопль:
– Я знаю, вы где-то здесь! – Русский акцент. – Я не я буду, если не найду вас!
Джил поднялась.
– Нет! – шёпотом одёрнул её Джикс.
– У меня этот подвал уже в печёнках сидит! – отрезала Джил. – Хочу наружу! Даже Милос с его балбесами и то лучше, чем эта дыра!
Кошмарики бросали на неё негодующие взгляды, Дионн взмахнула своим ножом, но Оторва Джил не считала молчание золотом – в особенности когда её судьбу решала какая-то дебильная шарманка.
Джикс схватил её, повернул к себе лицом. Глядя в глаза девушке, он произнёс:
– Для тебя настало время выбора. Выбирай: либо твоя прежняя жизнь, либо... я.
В глазах Джил запылала горькая, неукротимая ярость.
– Решай сейчас! – резко потребовал Джикс.
Она ещё мгновение смотрела ему в глаза, затем притянула его к себе и крепко поцеловала, после чего залепила парню-ягуару такую же крепкую пощёчину.
– Ты бы знал, как я тебя ненавижу! – сказала она.
– Эй вы там, молчать! – шикнул на них Авалон. Джил вновь опустилась на колени и затихла, не совсем уверенная, осталась она в выигрыше или в проигрыше.
А сверху раздались грохот, треск и крики.
Глава 18
Мемориальный ансамбль песни и пляски
Милос и его команда день за днём прочёсывали Сан-Антонио, но Сан-Антонио город большой. Дознаться, где же находится нора Кошмаров, было нелегко. Здорово прячутся, гады!
– А может, их тут и нет? – предположил Лосяра. – Может, они ешшо куда подалишь?
Но Милос не собирался сдаваться. Они ещё не все углы обшарили.
Незадолго до того, как Вурлитцер проиграл свою песню о молчании, Милосу со товарищи попался на глаза один Кошмарик – пацан влез в празднично украшенную витрину супермаркета, прикинулся рождественским эльфом, а сам вёл за ними наблюдение. Поняв, что его раскусили, пацан задал стрекача, но Лосяра поймал его и притащил к Милосу.
– Давай заключим сделку, – предложил «эльфу» Милос. – Ты расскажешь, где скрывается ваша банда и поможешь нам вернуть Мэри, а за это мы не отправим тебя в центр Земли.
Пацан расхохотался Милосу в лицо.
– Ничего я тебе не скажу!
Было ясно, что не скажет. Скорее утонет в земле, но не выдаст своих.
– Очень хорошо, – кротко сказал Милос и позвал Шоколадного Огра. Огр неуклюже выступил вперёд. – Поприветствуй-ка моего маленького сосратника, – обратился Милос к «эльфу».
– Думаю, ты хотел сказать «соратника», – поправил Хомяк.
При виде Огра «эльфа» охватил невыразимый ужас.
– Что... что это такое?!
Милос проигнорировал вопрос.
– Даю тебе последний шанс. Выкладывай, где вы держите Мэри.
– И Джил! – добавил Огр.
Пацан, как и раньше, тряс головой, но при этом не отрываясь смотрел на Огра. Дожать ещё чуть-чуть – и расколется. Милос повернулся к Огру:
– Покажи этому жалкому отребью, что мы делаем с теми, кто не желает с нами сотрудничать!
– Хорошо! – согласился Огр и на секунду задумался. – А что мы с ними делаем?
Милос вздохнул.
– Мы показываем нашу силу, да так, чтобы они этого вовек не забыли.
– Ага, понятно, – обрадовался Огр. Он сграбастал Кошмарика, оторвал от земли и перебросил через крышу возвышавшегося перед ними здания.
Милос ошалел.
– Ты что сделал?! Зачем?
– Ты же сказал – чтобы он вовек не забыл, – отозвался Огр.
Вся команда «сосратников» Милоса кинулась искать улетевшего пацана, но того не оказалось ни на параллельной улице, ни на следующей, ни на той, что за ней. У Милоса уже начало возникать опасение, что Кошмарик так грохнулся о землю, что утонул, но тут они наконец заметили мелькнувшего вдали беглеца – тот заворачивал за угол. К тому времени, как они добежали до угла, «эльфа» и след простыл; но один из Милосовых послесветов вдруг кое-что заметил:
– Эй, смотрите, что это?
Через узенький проулок они вышли на выложенную брусчаткой улицу, по которой прогуливался народ. По одной стороне улицы шёл ряд старинных зданий, красота фасадов которых, однако, была осквернена множеством вульгарных, мигающих на разные лады рекламных вывесок, обещающих всяческие удовольствия и увеселения – от музея восковых фигур до зеркального лабиринта. По другую сторону широкой площади возвышалась старая, выстроенная из камня миссия.
– Я думаю, это Аламо, – проговорил Лосяра. – Но мне потшему-то кажалошь, што она должна быть побольше...
– Нет, вы только гляньте, гляньте! – протрещал Хомяк, указывая на фасад здания, хорошо всем знакомого по учебникам истории.
Всё сооружение, включая и стены, окружающие мемориальный ансамбль, казалось, корчилось и пульсировало, становясь то яснее, то туманнее. Сами камни словно входили-выходили из фокуса, будто никак не могли решить, к какому из миров принадлежат.
– Это междуворот, – заключил Милос. Он даже не пытался скрыть своего отвращения.
– Ты же не думаешь, што они там? – вопросил Лосяра.
– Как же, так я тебе и пошёл в этот проклятый междуворот! – заявил один из тех послесветов, которые с самого начала не доверяли Милосу. – Никто не знает, что он может с тобой сотворить!
– Не пойдёшь – тогда я сделаю с тобой такое, что ни одному междувороту не снилось, – пригрозил Милос. Угроза возымела действие – остальные скептики прикусили языки.
Они пересекли площадь и вступили в главное здание – каменную церковь со множеством арочных перекрытий и железных канделябров, называемую обычно просто Святилищем. Пол под их ногами то подавался, то вновь затвердевал. Очень странное ощущение.
– И зачем мы только сюда припёрлись... – заныл всё тот же сомневающийся.
Была уже середина дня, и, на вкус Милоса, здесь разгуливало слишком много туристов. Юноша сдерживал свои порывы, отказывая себе в радостях скинджекинга – поиски Мэри имели первостепенную важность. Это просто сводило его с ума, ведь кругом толкалось столько живых, осязаемых, соблазнительных тушек!
– Нам надо очистить место, – сказал он Лосяре. – Ступай, вселись в кого-нибудь и включи пожарную сигнализацию.
И тот же миг живая женщина, пампушка в брючном костюме цвета клюквы, посмотрела на Милоса. Не сквозь него, как будто его там не было, а именно на него, – и завопила. Это, конечно, Междуворот услужил – на мгновение показал живому миру лицо Милоса или хотя бы его часть. Только этого ещё и не доставало, как будто других проблем не хватает!
Но тут взвыла сирена, и сторожа принялись выпроваживать посетителей. Вопящая толстушка напугала Милоса, но ничто не могло отвлечь его от основной задачи. Междуворот – не междуворот, а он обязан найти этих подлых Кошмаров!
Как только живые убрались, Милосу и его сподвижникам стало куда легче. Они принялись обшаривать территорию опустевшей миссии. К несчастью, трезвон сигнализации заглушал все другие звуки, в том числе и те, которые могли бы выдать местонахождение Светящихся Кошмаров. Милос разослал поисковые отряды по всей миссии – и в постройки, и во дворы, и в сад. Наконец, в Длинных бараках они уловили некие голоса... но, к сожалению, оказалось, что это голоса погибших здесь солдат, слова, сказанные ими больше полутораста лет назад и застывшие в ловушке времени. В междуворотах это обычное явление. Жутко раздражает.
Когда обнаружилось, что никакого пожара нет, сирену отключили и посетителей впустили обратно, среди них и ту самую пышнотелую даму в клюкве. Голос мадам в объёме не уступал её талии. Она гремела на весь мемориальный ансамбль, чтобы служба охраны проверила объект на предмет явления здесь привидений. Утверждала, что пожарную сигнализацию скорее всего включило именно привидение. Охрана, однако, уже успела заподозрить и сцапать её собственного племянника – негодного мальчишку с длиннющим послужным списком бессовестного вранья и всяческих гадких проделок. Женщина настаивала, что бедняга Ральфи [25]25
Эк, как Шустерман уделал нашего дорогого, незабываемого Ральфи Шермана. Надеюсь, вы помните его по появлениям в первых двух частях трилогии, равно как и во многих других книгах Шустермана.
[Закрыть]здесь ни при чём, в него вселился бес.
Милосу осточертело её бесконечное словоизвержение.
– Лосяра, – сказал он, – ты не мог бы скинджекить эту леди и сделать так, чтобы она закрыла пасть?
– А потшему я? Она не в моём вкуше!
– Сказано тебе – иди делай!
Лосяра неохотно влез в дамочку, и та моментально как в рот воды набрала. После чего нахальный дух, завладевший её телом, вывел скандалистку на середину двора и заставил танцевать «хоки-поки» [26]26
Хоки-поки – развесёлый детский танец, состоящий из простых движений поочерёдно каждой ногой, потом каждой рукой и поворотов на месте. Кому интересно, загляните сюда: http://www.youtube.com/watch?v=QfPg_GzC-HA&feature=fvwrel
[Закрыть]. Когда мадам дошла до левой руки, к неожиданной забаве стали присоединяться другие посетители, и вскоре в некогда чинном дворе музея отплясывал уже добрый десяток туристов. Хомяку не понравилось, что его обошли, и, вскочив в одного стареющего джентльмена, он завёл было «танец утят», но за ним никто не последовал.
Милос вернулся в Святилище. Шоколадный Огр стоял под каменной аркой и взирал на развешанные по стенам исторические флаги Техаса. Вид у него был задумчивый, и Милоса это встревожило. Ему совсем ни к чему, чтобы Огр задумывался.
– Здесь умерло много людей, – промолвил Огр. – Сто пятьдесят человек. – Он указал на мёртвое пятно в небольшом приделе – в отличие от остального здания, которое постоянно пульсировало, пятно было ясным и неподвижным. – Джим Боуи, Дэви Крокетт, Уильям Трэвис... Я когда-то делал доклад про Аламо... – И по мере того, как он вспоминал, его уродливое лицо менялось. – Интересно, смогу я найти то место, где умер Боуи?.. – Память возвращалась, и вместе с ней возвращались прежние черты Ника. Чётче выступили скулы и подбородок...
– Лучше думай о Джил, – быстро сказал Милос. – Помни: ты здесь ради неё. Ты здесь, чтобы найти Джил.
– Правильно, – отозвался Огр и потерял фокус. Он оглянулся вокруг, словно пробуждаясь от транса. Бедняга так и не понял, что на самом деле именно сейчас он впал в транс, а вовсе не наоборот. – Так, здесь её нет, – сказал он и отправился исследовать другое здание.
Милос обходил внутренние дворы и помещения. Его досада возрастала с каждой минутой. Но тут он что-то услышал. Музыка! Причём звучание её было не глухим и невнятным, как у музыки, приходящей из живого мира. Нет. Она доносилась из сувенирного киоска!
К тому времени, как Милос добрался до магазинчика, музыка замолчала. Теперь единственными звуками, которые он слышал, была никчёмная болтовня живых.
Юноша остановился посреди магазинчика и прокричал:
– Я знаю, вы где-то здесь! Я не я буду, если не найду вас!
Он обошёл комнату, прислушиваясь. Ну хоть что-нибудь, хоть где-нибудь! И наконец он услышал шёпот. Точно! Сомнений нет – шёпот доносился из-за южной стены. Затем Милос услышал отчётливый звук пощёчины.
Милос прыгнул на стену.
И был отброшен назад. Он подождал, пока фаза не сменится и стена не выйдет из Междумира, и прыгнул вновь. На этот раз он пролетел сквозь стену и оказался во дворе, где Лосяра всё ещё водил свои хороводы с туристами. Милос кинулся сквозь стену обратно, но сколько ни прыгал туда-сюда, так ничего и не нашёл – ни тайного прохода, ни спрятавшихся Кошмариков; всюду была лишь каменная кладка шириной в несколько футов. Он попробовал проскочить где-нибудь в другом месте, и как раз в тот момент, когда проходил через стенку, фаза сменилась. Милос почувствовал, как затвердевает вокруг него камень, но успел выскочить из стены до того, как она стала окончательно непроницаемой. Ему даже думать не хотелось, что было бы, если бы он завис в стене в тот момент, когда та затвердела. Неужели он бы тогда стал неотъемлемой частью кладки? Он не пылал любопытством узнать это. Лишний риск ни к чему
И тут на юношу накатила волна ярости, подобно тому как в живом теле вскипает адреналин. Милосу невыносимо захотелось кинуться в драку и перебить всех Кошмаров, причём сейчас, безотлагательно. Он понял, что так проявляет себя местный междуворот. Отлично, это ему только на руку.
У него сложился план.
Лосяра, всё ещё в теле мадам Клюквы, продолжал веселиться. Милос решил, что пора и ему, Милосу, прибегнуть к скинджекингу. Он вошёл в сувенирную лавку и вселился в стоящего там охранника. Внезапный стремительный прилив – биение сердца, вкус мяты – и...
– форма тесная – надо бы похудеть – начать ходить в спортзал – а когда здесь ланч? —
У Милоса на пару секунд закружилась голова, а затем его охватил восторг, понятный только скинджекеру. Одно мгновение он прислушивался к мыслям хозяина, а затем отправил его в спячку.
Милос, теперь уже в обличье охранника, огляделся. Для живых людей в Аламо не было ничего необычного. Они, конечно, ощущали, что в этом месте оживает история, что здесь средоточие силы, но им не дано было видеть, как мемориал вибрирует и мерцает – на это были способны только послесветы. Если в стенах был потайной ход, то найти его могло только живое тело. Живое тело и грубая сила.
– Что-то не так? – спросила молодая продавщица.
– Да, – откликнулся Милос. – Но мы это сейчас исправим.
Он направился к стеллажу, на котором были выставлены сувенирные шахматные доски, и принялся сбрасывать их на пол, а затем и вовсе оторвал стеллаж от стены. Покупатели закричали, кассирша позвала других охранников, но Милос знай делал своё дело. Он методично освобождал полку за полкой, скидывая на пол всё, что на них было: стаканы, кружки, футболки, статуэтки... Туристы в панике выскакивали из лавки. Внутрь ворвался другой охранник.
– Уэйн, что за чё...
Он попытался схватить Милоса, но тот толкнул охранника прямо на стеклянную витрину. Посыпались осколки. Милос крушил всё, что прилегало к западной стене, отрывал полки и искал хоть каких-нибудь признаков потайного хода, но ничего не находил, лишь камень, камень, камень...
Он начал сомневаться в себе. Может, те голоса всё-таки донеслись из живого мира? Может, Кошмары спрятались где-то в другом месте, скажем, в зеркальном лабиринте или музее восковых фигур? А может, тот пацан, которого швырнул Шоколадный Огр, вообще намеренно завёл их в другую часть города?
Как раз в тот момент, когда он добрался до стеллажа с пресс-папье, в магазин ворвались ещё трое охранников, накинулись на него и пригвоздили к полу. Милос счистился с Уэйна и оставил ничего не соображающего парня разбираться с последствиями устроенного им, Милосом, кавардака.
С кружащейся головой, пылая яростной решимостью, Милос собрал послесветов в Святилище – здесь оказываемое междуворотом воздействие было особенно сильно, а значит, ему будет гораздо легче вдохновить своих последователей на подвиги.
– Кошмаров здесь нет! – объявил он. – Но они от нас никуда не денутся. А когда мы их найдём, то расправимся без всякой жалости, потому что так они поступили с нами!
Все завопили от восторга – междуворот наполнил их жаждой битвы.
– Помни об Аламо! – брякнул Хомяк, и Лосяра тут же смазал ему пятернёй по башке.
– А что нам делать до того, как мы их найдём? – спросил кто-то.
В то же мгновение Милос понял, что им делать. Всё это время он сопротивлялся, как мог, но настал решительный момент, и он должен осуществить свою миссию. Он потерял почти тысячу детей Мэри. Ну что ж, к тому времени, как она проснётся, он уж постарается, чтобы её воинство оказалось как минимум в два, а то и в три раза больше. Нет, в десять раз! Всё возможно, если они все как один засучат рукава.
– Мэри ясно выразила свою волю, – проговорил Милос.
– Идти на запад? – выкрикнул кто-то.
– Нет, – ответил Милос. – Мы останемся здесь. И никуда не уйдём, пока не отыщем её. А за это время увеличим нашу армию... за счёт жатвы.
«Жатва» никогда не доставляла Милосу удовольствия, но, возможно, так было потому, что Джил всегда действовала слишком грубо и прямолинейно. С пятью десятками помощников, стоящими на пути у душ, стремящихся к свету, Милос сможет развернуться вовсю. Уж его-то «жатва» будет отличаться элегантностью, а масштабы её станут, он не побоится этого слова, просто эпическими.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Врата Скорби
Высотная музыкальная интерлюдия № 2 с Джонни и Чарли
– «Видишь, вот она грядёт из-за горы...» [27]27
Известный негритянский... то есть афро-американский спиричуэл (духовный гимн) She’ll be comin’ round the mountain when she comes!, характерный тем, что строки повторяются много раз:
«Видишь, вот она грядёт из-за горы,
Видишь, вот она грядёт из-за горы,
Видишь, вот она грядёт, видишь, вот она грядёт,
Видишь, вот она грядёт из-за горы».
Кто это там грядёт из-за горы – неизвестно. Скорее всего, речь о колеснице Смерти в конце света. Об этом спорят.
[Закрыть]
Джонни был на грани того, чтобы выброситься из окна «Гинденбурга».
– «Видишь, вот она грядёт из-за горы...»
Ему уже не раз казалось, что корабль пошёл на посадку, и в мальчике возрождалась надежда. Но всё время оказывалось, что это не дирижабль приближался к земле, а земля – к дирижаблю. На пути воздушного судна вставали горы.
– «Видишь, вот она грядёт, видишь, вот она грядёт...»
Проблема в том, что в отличие от бессмысленной песни Чарли, они не обходили горы кругом, а шли прямо сквозь них. Раз за разом ребятам приходилось пронизывать гранит и известняк – ощущение ничуть не лучше того, что возникает, когда проваливаешься в землю. Единственное, что ты благополучно выходишь на поверхность с другой стороны.
– «Видишь, вот она грядёт из-за горы!»
А за горами и равнинами снова расстилалась безбрежная водная гладь. Джонни никогда и в голову не приходило, что на Земле так много морей и океанов. Наконец, когда они в очередной раз достигли побережья, ему показалось, что он его уже где-то видел.
Точно – на склоне холма красовалась надпись: «Голливудленд». Слог «ленд» находился в Междумире [28]28
Надпись на Голливудских холмах, когда её поставили в 1923-м году, действительно выглядела как «Голливудленд» – в тех местах начали строительство посёлка. Потом, в 1949-м году слог «ленд» выбросили.
[Закрыть].
– Не-ет! – взвыл Джонни-О. – Получается, мы обошли вокруг света?!
На что Чарли отвечал:
– «У неё шестёрка белых лошадей...»
И тут Джонни-О сломался. Он заплакал. Парнишка знал, что Земля круглая, но в его сознании она простиралась чуть ли не до бесконечности и только где-то в невообразимом далеке возвращалась к своему началу. Джонни-О пришёл в отчаяние: да они, наверно, уже бессчётное количество раз облетели вокруг планеты! Будет ли этому когда-нибудь конец?
– За что нам это наказание? Мы заслуживаем лучшей доли, – сказал он Чарли. Тот улыбнулся и продолжал распевать свою бесконечную песню.
Настал следующий день, пришёл вечер, и вот тогда-то Джонни углядел из окна нечто необычное. Они летели над территорией западных штатов, под ними лежала пустыня. С борта «Гинденбурга» Джонни-О перевидал в живом мире массу всяческих диковин: например, дорогу, чьи причудливые повороты образовывали слово «ха-ха»; реактивный истребитель, по непонятной причине стоящий на приколе на заднем дворе в каком-то жилом пригороде; гигантские портреты из злаков, выложенные на полях людьми, которым, по-видимому, некуда время девать, и прочее в том же духе. Но то, что он видел сейчас, было всем диковинам диковина – и находилась эта штука в Междумире!
– Неужто это мёртвое пятно? – спросил Джонни, по большей части обращаясь к себе самому, потому что вряд ли стоило ожидать ответа от Чарли. – Точно! Думаю, так оно и есть!
Но это было не простое мёртвое пятно. Огромный кусок земли тусклого серого цвета насчитывал несколько миль в диаметре и представлял собой идеальный круг.
– Чарли, ты только глянь на это!
Но Чарли заливался и не слушал его.
Пятно приближалось. То, что поначалу показалось Джонни пустым серым диском, вовсе не было пустым. Пятно было завалено всякой всячиной; Джонни не мог рассмотреть, что это за «всячина» – видел лишь, что там валялись кучи непонятно чего.
И тут к Джонни пришла гениальная мысль.
На своём пути «Гинденбург» встречал множество мёртвых пятен, зданий, перешедших на ту сторону, перекрёстков, на которых случались большие аварии. Но все они были слишком малы, чтобы, выпрыгнув из дирижабля, не угодить за пределы пятна. Это же пятно было таким обширным, что можно было без риска выброситься – и всё равно приземлишься, где надо!
Конечно, даже крутому Джонни-О идея спрыгнуть с высоты нескольких тысяч футов не казалась особенно привлекательной, но всё же это лучше, чем бесконечно реять в небесах. К тому же, они с Чарли были послесветы. Конечно, когда они ударятся о землю, им мало не покажется, ну, да ничего, зато они уберутся с проклятого дирижабля!
– Поднимайся, Чарли, нам надо идти! – Но когда Джонни обернулся к другу, то обнаружил, что того нет. – Чарли!
Он слышал пение мальчика, вот только непонятно было, откуда оно доносилось. Во всяком случае, не с променада правого борта.
– Чарли, ты где? Вернись!
Дирижабль пересёк границу странного мёртвого пятна, и Джонни почувствовал, что воздух вокруг него стал каким-то иным. На удивление плотным – если вообще можно говорить о плотности междумирного воздуха. По переборкам корабля побежали разряды статического электричества, и дирижабль пошёл выписывать круги, как будто в дело вступила новая, неведомая сила.
– Господи, что же это за место такое?
Теперь, когда судно вдруг завертелось, ходить стало труднее. Джонни, отправившегося на поиски Чарли, бросало из стороны в сторону; он спотыкался о мебель и влипал в стенки, но всё же пробрался на другой променад, потом на камбуз, обошёл каюты... Песня Чарли доносилась словно бы отовсюду и ниоткуда. А тем временем «Гинденбург» дошёл уже до середины пятна.
Наконец, Джонни вылез через люк, ведущий из пассажирского отсека в обширное алюминиевое нутро корабля. Здесь, на узком служебном мостике сидел Чарли. Он больше не пел. А в руках у него было ведро с монетами – мальчик обнял его, словно защищая.
– Какого чёрта ты сюда забрался?
Чарли воздел кверху палец. Джонни задрал голову и увидел массивные водородные контейнеры, похожие на гигантские пузыри. Всё внутреннее пространство корабля наполнилось статическими разрядами; искры пронизывали вместилища водорода... стоп, да разве не такой же разряд привёл к гибели «Гинденбурга»?!
– Он же не рванёт по-новой, а? – сказал Джонни. – Это же Междумир!
Но мёртвое пятно, над которым они плыли, было таким необычным, что, казалось, здесь может случиться всё что угодно. Джонни схватил Чарли за руку:
– Пошли, надо убираться отсюда!
Он потащил приятеля за собой вниз, на променад правого борта, и распахнул окно.
– Я знаю, что страшно, – проговорил он, – но надо прыгать. Ничего не случится, нас просто подбросит, и всё.
Но тут воздух опять изменился, искрить перестало, а когда Джонни глянул вниз, то увидел, как под ними проплыла граница между мёртвым пятном и живой пустыней; проплыла и стала удаляться. Они потеряли свой шанс! Они опять над живым миром!
– Не-е-е-е-е-ет!
Дирижабль перестал вращаться и вновь тихо заскользил вперёд, правда, вмешательство мёртвого пятна привело к тому, что курс отклонился на несколько градусов к югу. Во всём остальном дела обстояли точно так же, как и раньше. Безнадёжно.
Джонни-О стиснул свои огромные кулачищи.
– И какого лешего тебе вздумалось уйти с променада! Щас были бы уже внизу!
Но Чарли только улыбнулся и затянул:
– «Наши женщины поют: ду-даа! Ду-даа!»
Джонни-О печально смотрел, как огромное, идеально круглое, серое пятно скрывалось за горизонтом.
Забавно, но с высоты оно явственно походило на гигантскую междумирную монету.
