Текст книги "Мир обретённый"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)
Глава 47
Кабриолет судьбы
Кому: [email protected]
Тема: остановить мэри
Это опять Алли. Мэри вышла из-под контроля. Мы проследили её передвижения до Нью-Мексико. Скажите Майки, что со мной всё хорошо. Скоро увидимся. Необходима вся помощь, которую только можно получить.
Алли.
Джил молчала, поэтому у Алли и Кларенса не было иного выбора, кроме как непосредственно вмешаться в действия Мэри. Наши друзья прилетели в западный Техас, и Алли, не теряя времени, скинджекила владельца гоночного автомобиля. Кларенс расположился на переднем пассажирском сиденье. После этого они только и знали, что через каждые несколько часов пересаживались из машины в машину.
Следовать за Мэри не составило труда – её путь отмечался катастрофами и бедствиями: сначала Юнис, затем Артезия. Её облако явно двигалось на запад. Туда-то и неслись сейчас по шоссе Алли и Кларенс.
– Только бы нам удалось изолировать её от скинджекеров, а тогда я смогу с ней справиться, – сказала Алли своему спутнику.
– А если из этого ничего не выйдет?
– Если не выйдет, приступим к плану Б.
План Б был так ужасен, что они о нём никогда не говорили, но оба знали, о чём речь. Прикосновение шрамодуха. Если и существовала душа, которую стоило бы загасить, то это, безусловно, Мэри Хайтауэр. И всё же Алли понимала, что полное и бесследное стирание кого-либо, пусть этим «кем-либо» и будет Мэри – это последнее средство. Ужасная расправа с физическими телами скинджекеров и без того давила на совесть Алли, но чтобы намеренно уничтожить душу?.. С Хомяком произошёл несчастный случай. Если же они целенаправленно загасят Мэри, это будет преступлением против мироздания. Возможно, этот акт невозможно будет ни оправдать, ни простить. Вот почему план Б оставался последним средством.
Алли, сидя в чужом теле, не видела, что происходит в Междумире, зато Кларенс вовсю пользовался преимуществами своего двойного зрения. Он-то и заметил мёртвое пятно, как только они проехали городишко Аламогордо.
– Я не знаю, что это такое, но выглядит гадостно, – сказал он.
Алли притёрлась к обочине и, убедившись, что её тушка глубоко спит, счистилась с неё. Вступив в Междумир, она сразу же увидела вдалеке обширное мёртвое пятно.
– Что бы это ни было, – проговорила она, – Мэри – если она, конечно, прошла этим путём – наверняка заметила его. А если заметила, то, можно не сомневаться, пошла разведать, что это такое.
Немного дальше от шоссе отходила вспомогательная военная дорога, ведущая к месту, называвшемуся Тринити. Алли это название показалось знакомым, вот только она никак не могла вспомнить, в какой связи слышала его раньше.
– Ну ладно, – сказала она. – Похоже, мне придётся скинджекить какого-нибудь военного, чтобы пролезть туда.
В тот же день к вечеру Алли скинджекила какого-то офицера. Кларенс сел за руль, потому что он мог видеть Междумир, а Алли – нет. Они покатили по дороге, приближаясь к пятну с севера. Глазам Алли представлялся лишь круглый участок тёмного, спекшегося песка диаметром в одну-две мили, зато Кларенс видел нечто совершенно другое.
– Они там! – в панике вскрикнул он. – Они не просто прошли через него, они там задержались! Нам надо бы... – Кларенс резко отвернул вправо и остановил машину, затем глубоко, с облегчением выдохнул. – Слава богу, я думаю, они нас не заметили.
– Как? Они разве не видят нас сейчас?
– Нет. Я спрятал машину.
Алли попыталась выйти из тушки, но у неё это не получилось.
– Приподнимись с сидения дюймов на шесть, – посоветовал Кларенс, – и попробуй снова.
На этот раз всё удалось. Оказавшись в Междумире, Алли сразу прозрела. Кларенс спрятал джип прямо внутри старого перешедшего пикапа – в двух шагах не различишь. Молодец! Алли теперь сидела на пассажирском сиденье междумирного пикапа, тогда как тело офицера спало в джипе. Пока он не проснётся и не выйдет из машины, его никто не увидит.
Алли глазам своим не верила – вокруг была настоящая свалка. Кое-где мусор был аккуратно собран в кучи и штабеля, зачастую такие высокие, что Алли приходилось задирать голову. Между ними тут и там стояли старые автомобили, по преимуществу 40-х или 50-х годов прошлого века.
Повсюду бродили дети – подопечные Мэри; но мёртвое пятно было загромождено до предела, да и трескучие огни св. Эльма отвлекали внимание; поэтому Алли и Кларенсу удалось выскользнуть из пикапа незамеченными.
Чем дальше внутрь пятна, тем тем больше народу мельтешило вокруг. Скрываться становилось всё труднее. Кларенсу было проще: он мог спрятать живые части своего тела за большими междумирными объектами.
– Если ты планируешь попасть в плен, то ты на пути к успеху, – прошептал девушке Кларенс из-за штабеля кондиционеров.
Нет, конечно. План был изолировать Мэри и затолкать её в землю, если уж обоим претило загасить её душу. Для Алли это означало путешествие в один конец, поскольку ей предстояло уйти в центр планеты вместе с Мэри.
– Нам надо придумать, как заманить её на край пятна, – сказала Алли.
– И как ты это себе представляешь? Стоит тебе только показаться им на глаза, и тебя тут же сцапают и приведут к ней – в самую серёдку пятна, а вовсе не на край. А если япокажу им свою рожу...
– Точно. Все кинутся наутёк, а Мэри окружит себя послесветами, чтобы спасти собственную шкуру.
Они принялись раздумывать над своей дилеммой. Но помощь пришла к ним с совершенно неожиданной стороны.
* * *
– Так нечестно! – жаловался Спидо, удаляясь от центра пятна и всей этой суматохи. Ему хотелось оказаться как можно дальше от Мэри. – Это моё место! Я его нашёл!
– Да, но мы теперь опять присоединились к Мэри, – втолковывал ему Нянь, который некогда заведовал «спальным» вагоном. В настоящий момент его обязали собирать кровати и спальные принадлежности для междусветов из Артезии – потенциальных будущих скинджекеров.
– И что с того? – горячился Спидо. – Всё равно нечестно!
Он пнул кучу кондиционеров. Вершина её пошатнулась и обрушилась. На секунду Спидо показалось, что в куче что-то шевельнулось, но ему это, конечно, привиделось.
– Может, я скажу Мэри, что ты чувствуешь себя обойдённым? – спросил Нянь.
– Нет! – перепугавшись, взвизгнул Спидо. Вот уж чего ему никак не хотелось, так это чтобы Мэри узнала, что он от неё откололся. – Нет! Я... Ничего, я не жалуюсь. Я привыкну.
– Привыкай побыстрее. Потому что теперь, когда она с нами, всё пойдёт как раньше. – Нянь пошагал на охоту за кроватями, оставив Спидо наедине с его мыслями.
Оскорблённый и угнетённый, Спидо прислонился к «Тандербёрду» модели 57-го года и наклонился, собираясь счистить грязь и песок со своих вечно мокрых ступней.
– Нечестно... – снова прошептал он, и к его потрясению, ему ответили:
– Ещё как нечестно.
Он быстро обернулся, и кого, вы думаете, он увидел? На переднем пассажирском сиденье красного кабриолета сидела Алли-Изгнанница.
– Мэри всегда и со всеми поступает нечестно, – сказала она, – но при этом ухитряется сделать так, что каждому кажется, будто это как раз то, чего ему хочется. Очень хорошо, что ты раскусил её игру.
Первым побуждением Спидо было бежать к Мэри и рассказать ей, что... Но постой, какой ему от этого прок? Он ничего Мэри не должен! Он ей честно служил в качестве шофёра – сначала на автомобиле, потом на дирижабле, потом на поезде, и как она ему отплатила? Забрала себе его собственность!
– Ты не того... не делай мне больно... – Вот и всё, что мог пролепетать бедный мокрый мальчик.
– Не получилось бы, даже если б захотела. Худшее, что я могла бы с тобой сделать – это послать тебя в центр Земли, но не бойся, не пошлю. Потому что ты наконец-то всё понял. – Она похлопала по водительскому сиденью. – Давай, запрыгивай.
Спидо оглянулся вокруг – не видит ли их кто – и запрыгнул, не затрудняя себя открыванием двери, так, как в его воображении всегда поступал Джеймс Бонд. С мокрым плюхом он шлёпнулся на бархатное сиденье.
– Положи руки на баранку, – приказала Алли. – Давай-давай.
– Зачем? Я никуда не собираюсь.
– Очень жаль, – сказала Алли. – Потому что всё, что есть на этом мёртвом пятне, в том числе и эта машина, могло бы опять стать твоим.
Спидо вздохнул. Он понимал, к чему она клонит.
– Для этого я должен перейти на твою сторону, так?
– Да нет, тебе даже этого делать не придётся. Всё, что мне нужно – это чтобы ты заманил Мэри на край мёртвого пятна.
– А потом?
– А потом не твоё дело. Дальше я сама.
Спидо покачал головой:
– Если я это сделаю, а ты причинишь Мэри какой-нибудь вред, все узнают, что это я тебе помог!
– Думаю, ты достаточно сообразителен и перехитришь Мэри так, что никто не догадается о твоей роли.
Спидо окинул взглядом окружающие их груды богатств и обрёл вдохновение.
– Мы сейчас у северного края пятна, но, думается, я смогу завлечь её к южному. Идёт? За час доберёшься туда?
Алли кивнула. Спидо отправился претворять план в действие, твёрдо уверившись в одном: Алли права, он достаточно сообразителен. Даже очень сообразителен, и он это докажет.
* * *
В сердце Тринити послесветы уже приступили к расчистке территории: убирали кучи, двигали мебель – словом, создавали себе жизненное пространство под открытым небом. Здесь должны были поселиться сотни детей – подопечных Мэри Хайтауэр. Для междусветов из Артезии выделили особое помещение, их уложили на удобные кровати, заправленные с военной аккуратностью. Всё говорило о том, насколько важны эти спящие души, которые, проснувшись, пополнят отряд скинджекеров.
Мэри устроила себе салон в самой середине мёртвого пятна с бомбой в качестве главного предмета обстановки, словно это было некое модернистское произведение искусства. Тем временем пять её оставшихся скинджекеров собрались на срочное совещание и начали планировать поездки в Вашингтон, на Ближний Восток, в Россию и прочие места, где можно будет раздобыть ключи к Армагеддону. Настоящая же работа начнётся, когда они покинут Граунд Зеро. На этом тяжёлом и трудном пути ко всеобщей смерти им предстоит проявить все свои умения и навыки. Они не сомневались в успехе: несмотря на все международные соглашения о разоружении, ограничении и прочем, в мире достаточно оружия, чтобы уничтожить всё живое.
– Мне нравится, как вы здесь всё устроили, – похвалил Спидо, входя в салон Мэри. – Я, кажется, нашёл для вас кое-что интересное. Думаю, оно очень хорошо впишется в интерьер.
– Что же ты нашёл? – спросила Мэри.
– Сюрприз! – улыбнулся Спидо. – Но вам точно понравится, обещаю!
Он повёл Мэри к южному краю пятна, где оно граничило с живым миром.
– С этого места мы начали нашу инвентаризацию, – рассказывал Спидо. – Я ещё когда только увидел это впервые, сразу подумал про вас.
Мэри решила было, что он говорит о большой груде сверкающих металлических предметов – от штопоров для открывания бутылок до серебряных спортивных кубков.
– Спасибо, Спидо, – произнесла она, – но мне призы ни к чему. Я не настолько честолюбива.
– Нет-нет, я не об этом!
Он повёл её в обход сияющей груды к нагромождению письменных столов. Растащив их в стороны, Спидо с гордостью указал ей на старинное бюро и постучал по резной крышке:
– Видите? Настоящий дуб! – И тут на его лице возникла знаменитая улыбка от уха до уха, обнажающая совершенно невероятное для любого человека количество зубов.
Мэри захлопала в ладоши. Да, вот это подарок так подарок!
– Как любезно с твоей стороны, Спидо!
– Ну, – скромно сказал Спидо, – мне пришло в голову, что вы будете ещё писать книги. То есть, ведь ещё столько послесветов предстоит обучить, так ведь?
Мэри подошла к бюро, но в это время из ниоткуда вылетела некая фигура и бросилась на неё, сбив с ног и повалив на землю. Спидо отреагировал на это событие с тем же замешательством, что и все остальные.
* * *
Алли понимала: у неё будет только один шанс. Они упали на край мёртвого пятна, и как Мэри ни сопротивлялась, Алли, вцепившейся в неё, как клещ, удалось перекатить их обеих на живую землю.
Дети поспешили на помощь своей хозяйке, но тут из-за груды столов выступил Кларенс и пригрозил дотронуться до каждого, кто вмешается в борьбу титанов. Страх перед шрамодухом пересилил желание помочь Мэри.
Мэри дралась ожесточённо, но Алли была сильнее.
– Сначала ты убила моих скинджекеров, а теперь осмеливаешься напасть на меня? – хрипела Мэри. Алли надавила ей на плечи, и та начала погружаться в землю.
– Твоё время на земле подошло к концу, – процедила Алли. – Можешь попробовать завлечь на свою сторону детишек там, внизу, но не думаю, что они станут тебя слушать.
Плечи Мэри погрузились в почву. Она пыталась вывернуться, но Алли ей этого не позволила. Обе девушки накрепко застряли в земле. Да, для Алли это будет дорога в один конец, но оно того стоило.
– А кстати, – продолжала Алли, – в Мемфисе я встретилась с твоим киллером. Он теперь спит под магмочкину колыбельную.
– Да это просто детские игрушки в сравнении с тем, что мы сделали с твоей приятельницей Джил! – И Мэри захрюкала свиньёй. Мысль о мести доставила ей несказанное удовольствие.
И тут вдруг Мэри прекратила сопротивляться. Может быть, подумала Алли, она смирилась со своей судьбой? Но как бы не так: на лице Мэри засветилась улыбка.
– А знаешь, – сказала Мэри, – мы ведь тебя ждали.
Из-за спины Кларенса стремительно выскочил человек – живой человек в военной форме. Это был тот самый офицер, которого Алли оставила спать в джипе. Он, размахнувшись, врезал Кларенсу по голове монтировкой. Кларенс свалился без сознания. В то же мгновение детишки бросились на помощь, схватили Алли и вытащили Мэри из земли.
Затем, к ужасу Алли, офицер достал пистолет.
– Извини, приятель, но Мэри приказала мне сделать это.
Алли отвернулась. Послышался грохот выстрела. Всё было кончено. Единственный шанс положить конец правлению Мэри Хайтауэр был потрачен впустую.
Глава 48
Король-самоубийца
Стечение несчастливых обстоятельств, плохая карма и человеческая ошибка.
Такими причинами Алли оправдала катастрофический провал своей миссии. Ей бы совсем немножко удачи и ещё только несколько секунд – и Мэри конец, а живой мир был бы спасён! Но нет – ей надо было похвастаться убийством Мэриного киллера! И как же безответственно было с её стороны бросить офицера спать в машине! Тот, видно, проснулся, вышел, и тут-то его и увидел скинджекер. Если бы не эти её промахи, то всё повернулось бы по-другому! А теперь в неё вцепились четверо послесветов и надели наручники, пришедшие сюда из той или иной взрывной зоны.
На земле перед ней простёрся Кларенс; струйка крови вытекала из его головы. Алли отвела взгляд – ей было невмоготу смотреть на это. Лишь краем глаза она заметила вспышку света, когда старый герой ушёл туда, куда уходят все...
Постой-постой... Если он мёртв, то почему его грудь подымается и опускается, как будто он всё ещё дышит?
Только сейчас Алли увидела лежащее на земле тело офицера, в его руке по-прежнему был пистолет. Он выстрелил не в Кларенса, он выстрелил в себя! А в Междумире рядом с ним скорчился, дрожа, мальчик азиатской наружности – тот самый скинджекер, что вселился в военного и заставил того покончить с собой.
– Мисс Мэри, не заставляйте меня опять это делать! Пожалуйста, не надо, я не могу!
– Всё хорошо, Сушка, всё хорошо, успокойся.
Мэри подошла к мальчику, и тут Алли увидела такое, чего никогда раньше не видела: послесвечение её противницы вытянулось, обволокло скинджекера, отчего его собственное мерцающее, слабое свечение стало ярким и устойчивым. В считанные секунды мальчик успокоился и, похоже, избавился от груза вины.
– Если ты собиралась удрать, воспользовавшись скинджекингом, – обратилась Мэри к Алли, указывая на мёртвого офицера, – то сейчас у тебя ничего не выйдет. На мили вокруг нет ни одной живой души, кроме, разумеется, вот этого твоего приятеля.
Алли видела теперь, что из головы Кларенса вытекло не так много крови, как ей казалось, но старый пожарный всё ещё лежал без сознания.
Мэри, спокойная и сдержанная, – ведь теперь ей не грозила опасность – продолжала:
– Мне жаль тебя, Алли. Такой потенциал, такой талант, и ты всё это профукала – и ради чего? Ради жалкой попытки соперничества со мной!
О, Алли могла бы многое ей порассказать на этот счёт, но Мэри заранее побеспокоилась о том, чтобы во рту у её соперницы оказался кляп, не то ещё ляпнет что-нибудь такое, о чём её драгоценным детишкам знать не надобно.
– Я воистину верю в перевоспитание, Алли. Я верю, что тебя можно извлечь из той тёмной, полной дурных чувств ямы, в которую ты упала, и привести к свету. Поэтому я дам тебе ещё один шанс...
Мэри наклонилась к ней, и Алли почувствовала, как с ней происходит что-то странное. Вокруг неё что-то словно сомкнулось – так, как это было с Сушкой. Поток послесвечения Мэри окутывал её, словно анаконда свою жертву, сдавливал, пытался слить обеих соперниц воедино. Алли больше не могла сопротивляться...
...и тут она наконец поняла!
Алли узрела праведность устремлений Мэри. Мэри так долго боролась за создание совершенного мира – ибо разве не это цель всякого общества, всякой культуры, всякого духа от начала времён? Построить идеальный мир – разве не в этом вся задача бытия? И не какой-нибудь, а мир, полный духов детей, незапятнанных жизненными грехами, отчаянием и компромиссами; полный душ, спасённых в тот момент, когда их человеческий потенциал чист и ярок! Однако такой мир не будет завершённым без вещей и мест – они тоже непременно должны быть там. Ведь должно же мироздание получить золотую возможность выбрать, какие из творений человеческих рук и ума заслуживают вечности?!
Да, живой мир – это лишь чрево. Роды сопровождаются болью, но ах! – какая же за ними следует великая награда! Чрево в конце концов должно опорожниться, так чтобы Междумир, этот конечный результат любви, воссиял во всей своей славе. Идеальная формула вечности: Междумир, сумма усилий Мэри и её детей, скоро должен вырасти по экспоненте, во много раз!
Глаза у Алли расширились от понимания этой истины... Вот только...
...Мэри была неправа.
Несмотря на то, что душа Алли прониклась грандиозными перспективами Мэри, столь же обманчивыми, как и свет луны, девушка знала: свет Мэри тоже фальшив. Луна не сияет сама, она – лишь мёртвый камень, отражающий свет другого, куда более великого светила.
Живой мир – не чрево. Вот что сказала бы Алли Мэри, если бы ей не заткнули рот. Это детская, школа, дом и очаг. Это исток, в котором рождаются бесчисленные реки будущего. А что такое Междумир? Он – не более и не менее, чем портрет на живых стенах. Конечно, без него вселенная стала бы тусклее и обнажённее, но всё же это лишь отображение живого мира и его место – на стене, не в центре.
Как Мэри ни тужилась подчинить себе душу Алли, из этого ничего не вышло. Скорее даже наоборот – ненависть Алли к врагу превратилась в жалость... потому что Мэри никогда не удастся вырваться из той тёмной ямы, в которой она обреталась. Для Мэри не откроется дверь и не прольётся свет, потому что двери не открываются для тех, кто не видит ничего, кроме стен.
Души обеих соперниц в этот момент были так переплетены между собой, что Мэри прониклась тем, что чувствовала Алли, и теперь от неё к Алли устремился поток ядовитой, смертельной ненависти – той ненависти, от которой рушатся миры.
Мэри отшатнулась, разъединила их послесвечения. Потом взглянула прямо в глаза противнице и промолвила:
– Я дала тебе последний шанс сделать верный выбор, но теперь я знаю – в твоей душе не осталось ничего истинно праведного и непорочного.
Она повернулась к стоящим за её спиной послесветам:
– Будьте добры, принесите сюда саркофаг!
Они бросились выполнять её поручение и притащили старый холодильник – с закруглёнными углами и солидной хромированной ручкой, похожей на ручку на дверце автомобиля, но в отличие от неё открыть холодильник изнутри было невозможно. Холодильник был бледно-голубого цвета – слишком мягкого и приятного, если принять во внимание, с какой целью его собирались использовать.
Команда послесветов установила холодильник на самом краю мёртвого пятна и открыла его. Полки были удалены.
– Считай его защитной капсулой, – проговорила Мэри. – Мы отправим тебя в центр Земли, как подобает цивилизованным людям. – Она уставилась на Кларенса – тот всё ещё лежал без движения. – С моей стороны, однако, было бы неоправданной жестокостью послать тебя вниз и не сообщить о том, что в мои намерения не входило ни убить, ни ранить, ни вообще причинить какой-либо вред твоему приятелю шрамодуху. Но он нужен нам в бессознательном состоянии. Видишь ли, ему сегодня предстоит совершить нечто очень важное. Нечто ужасное, да, но и одновременно прекрасное. Я глубоко убеждена, что в этом случае добро перевесит зло.
И она послала за Милосом.
* * *
«Перемешать. Сдать три. Раз, два, три. Выбрать».
Тройка треф.
«Перемешать. Сдать три. Раз, два, три. Выбрать».
Девятка бубен.
«Перемешать. Сдать три. Раз, два, три. Выбрать».
В колоде не хватало валета пик.
Он знал это не потому, что пересчитал все карты в колоде, а потому что это была единственная карта, которая ни разу не открылась, когда он играл в «монте» [49]49
Испанская азартная карточная игра.
[Закрыть]. Его беспокоило: неужели что-то могло попасть в Междумир не в полном комплекте? Но ещё больше его волновало то, что пропавший валет был одноглазым. В колоде таких одноглазых валетов всего два: валет пик и валет червей. Он забыл, почему эта утрата так ужасала его, помнил лишь, что вся суть игры заключалась в том, чтобы найти этих валетов. Каждый раз при открывании карты его охватывал страх. И каждый раз страх переходил в ужас, когда открывался валет червей и на него искоса взирал его единственный злющий глаз. А потом ужас сменялся облегчением, когда он вновь перемешивал колоду, – лишь для того чтобы опять приняться за ту же игру и снова искать жуткую карту.
Другим послесветам он был теперь известен как Монти – по названию карточной игры, в которую непрерывно играл сам с собой, никому никогда не позволяя выбрать карту. Хотя многие ребята и знали его настоящее имя, они предпочитали называть его Монти, потому что в отличие от Милоса Монти никому не надоедал и не мозолил глаза.
Вот почему когда Мэри призвала Милоса, он отреагировал не сразу. Посланцу пришлось похлопать его по плечу, только тогда Милос оторвался от карт и пошёл вслед за ним туда, где ждала его Мэри.
* * *
– Милос, вот и ты! – поприветствовала его Мэри. Он улыбнулся: а, ну да, так его когда-то звали.
– Я к вашим услугам, мисс Мэри, – сказал он и сделал ей предложение, которого не делал никогда и никому: – Я сдам вам три карты, и вы попробуете найти одноглазого валета, да?
– Не сейчас, Милос, – мягко ответила она. – Лучше сделай для меня кое-что другое.
Она наклонилась и поцеловала его с такой теплотой и любовью, что он сразу вспомнил, что испытывает к ней пылкие чувства, вспомнил, сколько полезного он сделал ради этой девушки и сколько ещё в состоянии сделать. Поцелуй Мэри вызвал к жизни целый ряд воспоминаний, выплывших из плотного облака, окутывавшего его мозг. Она прижалась щекой к его щеке и шепнула ему на ухо:
– Мне очень хотелось бы, чтобы ты коснулся шрамодуха, Милос.
Она указала глазами на простёртого на земле всего в нескольких футах от них человека. Милосу в то же мгновение стало ясно, что вот он, тот самый одноглазый валет, который и пугал его, и манил!
– Мне нужно, чтобы ты коснулся его, Милос... и разбудил спящих скинджекеров.
Его глаза, устремлённые на Мэри, налились слезами.
– Сделай со мной то, что делаешь с другими! – взмолился он. – Я видел. Когда ты касаешься их душ. Обволакиваешь их. Сливаешься с ними. И тогда они согласны ради тебя на всё. Ты сделаешь так со мной, да?
Но Мэри покачала головой.
– Я не могу так поступить с тобой, Милос. Ты должен сам сделать выбор. Решение принести себя в жертву должно идти от сердца, и только ты один сможешь принять это решение.
– Но я этого так хочу, – прошептал Милос. Слёзы катились по его щекам. – Стать с тобой одной душой хотя бы на миг...
Мэри избегала смотреть ему в глаза.
– Я не хочу принуждать тебя. Я прошутебя сделать это.
Милос закусил нижнюю губу, отёр слёзы тыльной стороной ладони. Ему стало стыдно, что он выставил свои чувства напоказ перед всеми.
– Ладно, хорошо, – сказал он. – Пусть карты решат.
Он подошёл к старинному бюро – щедрому подарку Спидо.
Перемешать, сдать три, раз, два, три.
Он выложил три карты, собрался с духом и взял ту, что справа. Секунду он подержал её рубашкой вверх, потом перевернул и, увидев картинку, засмеялся. Это не был валет червей или пропавший валет пик. Это был король червей. Тот самый, что пронзает свою голову мечом [50]50
[Закрыть]. Король-самоубийца.
Милос повернулся к Мэри.
– Ты любишь меня? – спросил он.
Мэри поколебалась, затем сказала:
– Я буду вспоминать о тебе с такой теплотой, которой никогда не испытывала ни к кому другому.
Милос вздохнул – он понял, что чувства сильнее «теплоты» ему от Мэри не добиться.
Глаза всех окружающих были устремлены на него. Алли трясла головой и мычала, пытаясь что-то сказать ему. Милос уронил карты – те рассыпались по земле. Они ему больше не нужны. Он опустился на колени около одноглазого валета, загасившего Хомяка. Милос сознавал, что совершил в этом мире много непростительных деяний. Он понимал, что если бы ушёл в свет, как все, то ему пришлось бы предстать перед самым грозным судилищем. Он не знал, каковы были бы для него последствия, но всё равно боялся их. Все свои чёрные дела он совершал ради того, чтобы стать достойным Мэри. Теперь ему приходилось смириться с тем фактом, что никакие из его поступков не прибавили и никогда не прибавят ему ценности в её глазах. Даже тот, что ему предстояло совершить. Но этот последний подвиг мог сблизить их так, как никогда и ничто не сближало раньше. Наверно, с этим можно жить, подумал он, и тут же вспомнил, что жить-то ему не придётся.
– Я приношу себя в жертву тебе, Мэри. Я делаю это по своей собственной воле, без принуждения.
Он наклонился, без колебаний приложил ладонь к бессознательному шрамодуху... и в один тихий, краткий миг Виталий Милославски прекратил существовать.
* * *
И вновь волны скорби прокатились по вселенной, так же, как и после уничтожения Хомяка. Во всех океанах вздыбились огромные одинокие валы – поднялись, закрутились и обрушились – но в тех местах не ходили суда, а значит, человеческий глаз не видел этого. От полярных шапок и всех ледников на суше откололись огромные массивы льда. А в пустыне «Дорога Смерти» сформировался ураган, закрутился против всякой логики по часовой стрелке и завис над Тринити – его ясное, безоблачное око в точности повторяло размером и формой мёртвое пятно. Ураган бушевал не только в мире живых, но и в Междумире, где о таких явлениях раньше даже не слыхивали.
И вновь во внезапном спазме содрогнулись все послесветы. Боль на этот раз была такая, что каждый согнулся в три погибели и рухнул на землю.
Но самую страшную муку переживала Мэри. Это было хуже, чем нож, который принёс ей вторую смерть, хуже, чем всё, что она когда-либо испытывала. Такую боль невозможно было даже вообразить.
– Что я наделала? – завыла она. – Что я натворила? Что я сделала с самой собой?!
Когда боль прошла, её зрение прояснилось. Она увидела, какой страшный вихрь неистовствует за пределами мёртвого пятна. Дети в ужасе сбились вокруг неё. Она поднялась, взяла себя в руки и только сейчас обнаружила, что Алли и шрамодух исчезли.
* * *
Кларенс резко очнулся в то самое мгновение, когда угас Милос. Однако старый пожарный никак не мог прийти в себя и сообразить, где он, зачем он здесь, и даже кто он такой – видимо, сказался удар по голове. К тому же, эта самая голова зверски болела – как при самом тяжёлом похмелье. Обернувшись, Кларенс первым делом увидел разбросанные по земле предметы, упавшие с ближайшей кучи: спортивный приз и блестящий шейкер для мартини. Не понимая, откуда взялись эти вещи, он подумал: всё, допился. А вот и шейкер – явный виновник его нынешнего состояния. Между шейкером и призом лежала одна-единственная игральная карта – валет пик.
Повсюду вокруг стонали, согнувшись, десятки призрачат. Доктора утверждали, что призрачата – лишь порождение его больной психики, и похоже, это так и есть. Правда, он знал, как от них избавиться: надо всего лишь прикрыть мёртвый глаз мёртвой рукой, и тогда он не будет их видеть.
Кларенс поднялся; голова его кружилась, как будто он несколько часов провёл на каруселях, и земля теперь ходила под его ногами ходуном. Закрыв мёртвый глаз, он видел оставшимся живым лишь обширный участок спёкшегося песка и чистое небо над ним, но за пределами этого пятна вихрился и завывал ураган. В нескольких шагах от него на земле лежал труп офицера с пистолетом в руке, а вдалеке, на краю пятна, стоял джип.
Кларенс мало что понимал в происходящем, но одно он сознавал со всей ясностью: ему совершенно не хочется оставаться в этом месте. Так и не открыв мёртвого глаза, он заковылял по тёмной твёрдой поверхности к джипу.
* * *
В эти же самые минуты Алли, как и все остальные, мучилась от боли, однако она воспользовалась моментом, пробралась между корчащихся послесветов, запустила руку в карман того мальчишки, что надел на неё наручники, и выудила оттуда ключ. Стараясь не обращать внимания на спазм, от которого скрутило всё тело, она вставила ключ в маленькую замочную скважину, повернула – и наручники упали на землю.
Вокруг мёртвого пятна заклубились штормовые тучи. До ушей Алли донёсся вопль Мэри: «Что я наделала?». Алли рванулась к своей противнице, но боль исчезла так же внезапно, как и возникла, и все начали приходить в себя. Алли была умницей и не повторяла собственных ошибок: если она сейчас набросится на Мэри, результат окажется тем же, что и в первый раз. Кларенс исчез. Надо последовать его примеру, а потом затаиться и ждать, когда снова подвернётся возможность справиться с Мэри – в другом месте, в другое время. Может, в следующий раз удача окажется на её стороне. Алли поспешила убраться. Она бежала вдоль края мёртвого пятна, когда её ушей достиг странный звук, перекрывший рёв урагана. Это был гул двигателей! Что-то приближалось, невидимое за тучами, и Алли знала – оно направляется к ней.
* * *
Высоко на служебных мостиках и переходах внутри «Гинденбурга» угнездившиеся там многочисленные души Чичен-Ицы продолжали свою бесконечную фиесту – они ведь ничего другого и не знали уже долгое-долгое время. Волна скорби нахлынула на совершенно ничего не подозревающих гуляк с такой яростью, что они выбились из ритма, и им понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя и возобновить веселье. Для воинов, набившихся в пассажирские помещения до отказа, словно селёдки в бочке, болевая волна послужила толчком к разжиганию их боевого духа. «Это Восточная Ведьма, её рук дело! – твердили они друг другу. – Но на её удар мы ответим с удвоенной силой!»
