Текст книги "Мир обретённый"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)
Глава 4
Зелёная богиня
Милос не забыл слов Алли, и хотя ему претила мысль о том, что она знала что-то, чего не знал он, необходимо было выяснить, что же такое эта девчонка видела со своего насеста в голове поезда. «Примерно милю назад, – сказала она. – Сам поищи!» Как только они разместили свою новую добычу в спальном вагоне, Милос решил последовать совету пленницы и отправиться на разведку – в одиночестве.
Он оставил Джикса на попечение Джил, из-за чего та взбесилась.
– Я ему не доверяю! – вопила она. – Нормальные люди в животных не влезают!
– Хочешь, чтобы его опекали Лосяра и Хомяк, да? – предложил Милос.
Она фыркнула от отвращения. Кто не знает, что у обоих лоботрясов терпения и внимания хватает лишь на пару минут? Какие из них опекуны!
– Может, тебе удастся очаровать его, – продолжал Милос, – и ты вызнаешь, откуда он и что здесь делает. – И с усмешкой добавил: – Почему бы и нет – ведь в тебе тоже есть что-то кошачье!
Она вскинула руку, изобразив когтистую лапу.
– Ах так? Тогда сейчас возьму и сдеру эту ухмылочку с твоей физиономии!
Но улыбка Милоса не поблекла. Когда-то он был влюблён в Джил, а потом в Алли – но оба раза его любовь умерла, убитая предательством, и оставила его с ноющим, если не сказать разбитым, сердцем.
А потом появилась Мэри.
Вся его жизнь, включая и посмертную, была подготовкой к этой встрече. Мэри принесла ему Спасение, высшее Откровение. Он тоже стал её спасителем, только совсем в ином, буквальном смысле этого слова...
Милос ушёл после полудня. Он направился по рельсам обратно и каждую пару минут внимательно обводил взглядом окрестности, пытаясь высмотреть что-нибудь необычное, но ничего такого на глаза не попадалось. Когда он оглянулся на поезд, картина показалась ему словно вышедшей из-под кисти художника-сюрреалиста: паровоз стоял, упершись носом в маленькую белую церковь, расположившуюся прямо поперёк железнодорожного полотна. Над крышей зданьица возвышалась колокольня, и поэтому казалось, будто церквушка совершенно неприличным образом показывает поезду средний палец.
Но вот миля и пройдена. Милос ничего не нашёл – лишь мёртвая колея да живой мир вокруг. Чтобы там ни усмотрела Алли, Милосу оно не открылось. Он вернулся к поезду не солоно хлебавши, и его послесвечение отливало багровым от медленно закипающей досады.
Всё вроде бы выглядело как всегда. Детишки играли, не забывая перебирать ногами, чтобы не провалиться в почву живого мира.
Завидев возвращающегося Милоса, Спидо бегом кинулся к нему и засыпал вопросами:
– Ну что? Что ты нашёл?
– Ничего. Совершенно ничего.
– И что же нам теперь делать?
– Что-нибудь придумаю! – заорал Милос. – Не приставай!
Его взрыв привлёк к себе внимание некоторых ребят, играющих поблизости. Обычно детишки Мэри, из смущения или уважения, старались не встречаться с Милосом взглядами. Но сейчас они уставились прямо на него с холодным обвинением в глазах. Их взоры словно говорили: «Это так ты о нас заботишься? Да на что ты вообще годен?» И теперь Милос отвернулся первым.
Он решил было пойти к паровозу поторговаться с Алли, а может, даже и припугнуть строптивицу... Но с другой стороны, так она догадается, что переиграла его. Поэтому Милос повернулся и зашагал к кабусу.
– Подожди, ты куда? – заныл Спидо.
– Мне нужно поговорить с Мэри.
* * *
Когда армия Мэри захватила поезд Шоколадного Огра, кабус в состав не входил. В поезде были лишь паровоз да девять пассажирских вагонов – все из разных эпох. Кабус они присоединили по настоянию Милоса ещё до того, как покинули Литтл-Рок, штат Арканзас. Милос непоколебимо стоял на том, что они не двинутся дальше на запад, пока не найдут ещё одного, особенноговагона. Впрочем, никто и не возражал. Фактически, это был единственный приказ за всё время «регентства» Милоса, который все выполнили беспрекословно.
Наконец, они нашли маленький служебный вагон – спрятанный за жилыми строениями живого мира, он стоял на одной из мёртвых веток. Прицепить его к поезду не составило труда. После этого они принялись его украшать: поскольку хрупкие ёлочные украшения, как правило, любимы их владельцами, они частенько переходят в Междумир. Электрические гирлянды здесь продолжают сверкать разноцветными огнями, даже не будучи подключены к источнику питания.
Вход в пышно убранный любящими детьми кабус был закрыт для всех, кроме Милоса – только он один знал код замка.
Милос подошёл к двери, набрал код, и замок, щёлкнув, открылся. Юноша сделал глубокий вдох: хотя дышать ему больше было ни к чему, само это действие придавало ему мужества. И как только Милос почувствовал, что готов, он ступил внутрь вагона.
Был ранний вечер. Свет, льющийся в окна, падал на некий предмет, стоящий в самом центре кабуса. Больше здесь ничего не было.
Это был гроб.
Сработанный не из дерева, как можно было бы ожидать, и не из камня, как делали в стародавние времена, гроб целиком был составлен из кусочков и осколков стекла, тщательно склеенных между собой жевательной резинкой или ещё чем-нибудь, столь же клейким. Хрустальные подвески, снятые с люстр, перешедших в Междумир, осколки бутылок, оконные стёкла, линзы солнцезащитных очков, красочные фрагменты витражей – всё было со вкусом подобрано и искусно уложено. Странный и эклектичный, гроб был, однако, в своём роде шедевром.
Внутри, за стеклом, лежала девушка в зелёном платье из сияющего атласа – безмолвная, неподвижная. Девушка, однажды потерянная для этого мира, но обретённая вновь.
– Здравствуй, Мэри...
Милос встал у гроба на колени и погладил руками неровную, с выступающими острыми краями стеклянную поверхность. На его глазах выступили слезы, но это не были слёзы горя. Отнюдь нет. Он плакал от счастья. Оно всегда наполняло его, когда он смотрел на неё. Мэри – неотъемлемая часть Междумира – была призвана стать его правительницей. Шоколадный Огр нашёл способ отправить девушку в мир живых, сделать её живой, вновь обратить её дух в плоть. Безвременная кончина... то есть, наоборот, безвременная жизнь Мэри ошеломила всех, а больше всех – Милоса. И всё же даже в эту тёмную годину Мэри смогла устроить собственное возвращение в Междумир.
«Унеси меня домой, любовь моя».
Таковы были последние обращённые к нему слова Мэри, сказанные как раз перед тем, как он лишил её жизни. Она заглянула ему в глаза, укрепила его дрожащую руку, и он вогнал нож в самое сердце девушки. И как бы ни было ужасно то, что он совершил, этот беспримерный акт соединил их навеки.
Она назвала его своей любовью, и в этот момент Милос понял, что он наконец вытеснил из её сердца Ника – этого отвратительного, сожранного шоколадом духа.
В живом мире, в тёмном переулке осталось лежать сердце Мэри – смертельно раненное, истекающее кровью сердце, из которого капля по капле уходила жизнь; и в то время как тело девушки умирало, перед её душой открылся портал. Но Милос был начеку: он схватил готовую отлететь душу и держал её в крепких объятьях, сопротивляясь призыву света и не давая ей уйти навстречу таинственной послежизни.
Возможно, свет жаждал обрести Мэри. Возможно, Господь уже уготовал ей место в вечности... но Милосу она была нужнее. Собрав всю свою волю, он не давал ей вырваться, и тогда свет померк, туннель захлопнулся, а дух Мэри поник в руках юноши.
– Я люблю тебя, Мэри, – шептал он ей, но она не отвечала, а в момент, когда исчез свет, руки её безжизненно повисли, и она впала в глубочайший сон. Девять месяцев спячки без сновидений – такое время требуется для живого человека, чтобы народиться на свет, и такое же нужно для мёртвого, чтобы возродиться в Междумире. И даже великая Мэри Хайтауэр не могла не подчиниться этому всеохватному закону природы.
Но даже при этом Мэри удалось то, чего не удавалось никогда и никому.
Никогда прежде ни один человек не жил и не умирал дважды. Это всё меняло.
«Унеси меня домой, любовь моя».
Милос так и сделал. В тот вечер, когда Мэри снова умерла, он нёс её на руках до самого поезда. Он пронёс её сквозь толпу детей, так чтобы все могли увидеть свою королеву. Обстоятельства её ухода остались для детей Мэри тайной – Милос так и не рассказал, как это случилось, – но теперь она вернулась. И не просто вернулась – она возвратилась в иной ипостаси. Дети впали в благоговейный трепет, и всё, на что они решались – это лишь что-то прошептать да притронуться к гладкой ткани её зелёного атласного платья. Когда Мэри снова оказалась в мире живых, её плотное викторианское платье быстро испортилось, не выдержав целой недели жизни на улице. Она поменяла его на платье из изумрудного атласа, и теперь Мэри выглядела уже не просто правительницей, а богиней – низвергнутой богиней, ожидающей момента своего возрождения.
Это время придёт, но Милос опасался, что что оно придёт слишком поздно.
Дела в течение двух месяцев, прошедших с того дня, когда он принёс Мэри домой, шли плохо. Всего в десяти милях от Литтл-Рока мёртвая колея закончилась, и поезду пришлось сдавать назад, находить другую ветку; потом всё опять повторилось сначала, потом опять... Только пустятся в путь – и нá тебе, снова тупик! Казалось, этому не будет конца. Всё равно что пытаться выбраться из лабиринта. На то, чтобы найти годный путь, уходили дни. Но даже тогда, когда они его находили, поезд продвигался с черепашьей скоростью – они боялись, что рельсы могут внезапно кончиться.
Началось дезертирство.
Те, кто бы верен Мэри, остались верными до конца, но те, кого пугала эта непостижимая умирающая/воскресающая богиня, или те, кто попросту не доверял Милосу, пустились в бега. По грубым прикидкам, в последнее время они теряли до полудюжины ребят в день. Число детей, когда они начали свой путь на запад, достигало почти тысячи. Бог весть, сколько их осталось. Милос не отваживался провести перепись.
– Считай, тебе повезло, если к моменту пробуждения Мэри у тебя останется хотя бы половина! – не преминула уколоть его Джил. Милосу совсем не улыбалась перспектива давать Мэри отчёт в том, почему он не смог удержать при себе её детей, почему не сумел защитить их «от самих себя», как это высокопарно называла Мэри.
Вот почему Милос согласился на «жатву». Если скинджекерам удастся собрать приличное количество спящих душ, то это сможет хоть как-то компенсировать потери. К тому же спящие никуда не сбегут.
Спидо не давал Милосу покоя:
– Все хотят знать, куда мы направляемся. Мэри говорила тебе, куда она нас ведёт, до того как ты уб... м-м... устроил ей переход обратно?
– Конечно, говорила!
– Тогда почему бы тебе не сказать нам? Все бы тогда успокоились!
– Это наша тайна, – выкручивался Милос, – моя и Мэри!
Со всеми этими дёрганьями туда-сюда, остановками, зигзагами и сдачами назад за пару месяцев они едва продвинулись. За это время детишки Мэри успели выработать новые ритуалы, хотя, по правде сказать, эти самые новые ритуалы по большей части диктовались нетерпением: как будто ребята пытались как-то заполнить дни в ожидании, когда хоть что-нибудь случится. Так они и маялись, пока Милосу не удавалось продвинуться к пресловутой цели на более значительное расстояние. Он всё больше и больше ощущал себя лидером чисто номинально.
И теперь он стоял на коленях у гроба Мэри, всматривался сквозь стекло в закрытые веки девушки и пытался вспомнить её глаза. Какие они были? Мягкие, зовущие и в то же время проницательные и расчётливые. Обворожительное сочетание.
– Я старался, Мэри, – еле слышным шёпотом произнёс он. – Я пробовал вести за собой твоих детей и попытался перенести в Междумир побольше новых душ – как ты и просила... Но я не всесилен. – Он вдруг обнаружил, что стискивает руки, переплетя пальцы, будто при молитве. – На нашем пути было так много препятствий. А теперь ещё эта церковь...
Он взглянул на написанную на самом большом куске стекла дату, когда его королева должна была проснуться. До этого дня оставалось ещё шесть с лишним месяцев.
– Боюсь, я не справлюсь без тебя, Мэри, – молил он. – Пожалуйста, пожалуйста, проснись поскорее...
На кратчайший миг ему показалось, что её щека чуть дёрнулась. Но нет – это была лишь игра света, проникшего сквозь хрустальную крышку гроба.
* * *
В тот же день попозже Милос собрал всех детей на площадке у поезда, вскарабкался на крышу кабуса и выложил свой план.
– Мы построим путь в объезд церкви. Но для этого нужно найти свободные, неуложенные комплекты рельсов со шпалами, перешедшие в Междумир.
Спидо даже запрыгал от радости в предвкушении экспедиции.
– Предоставь это дело мне! Я был искателем, так что найду всё, что угодно!
И поскольку все знали, что он и в самом деле был у Мэри любимым искателем, его избрали главой экспедиционной группы в составе двадцати пяти послесветов, которая должна будет обшарить все железнодорожные депо Оклахома-Сити.
Похоже, собравшимся идея понравилась. Но затем из толпы раздался одинокий голос:
– А дальше что? Куда мы вообще едем?
Вопрос повис в гробовой тишине. Все глаза обратились к Милосу. Милос в свою очередь охватил взглядом собравшихся. Толпа перед ним беспрестанно колыхалась, головы ходили вверх-вниз – послесветы перебирали ногами, чтобы не провалиться сквозь землю.
Милос прокашлялся, хотя на самом деле в горле у него было чисто, и заговорил своим самым авторитетным тоном:
– Мэри хотела, чтобы это был сюрприз, но, думаю, она не будет против, если я открою вам секрет. – Он указал в сторону заходящего солнца. – Там, на западе, есть мёртвое пятно. Такого огромного пятна никто из вас никогда не видел. Это прекрасное место, в нём есть всё, о чём вы мечтаете и в чём нуждаетесь. Там мы будем счастливы до скончания времён. Вот куда ведёт нас Мэри.
Толпа зааплодировала – кое-кто и вправду воспрял духом. Была только одна небольшая проблемка...
Милос врал.
План Мэри состоял в том, чтобы двигаться на запад и завоёвывать... что? «Запад» – это лишь направление, не пункт назначения. И если дети слепо доверяли Мэри, то в отношении Милоса было совсем другое дело. Он даже думать боялся, чтó было бы, если бы узнали, что он не имеет ни малейшего понятия о том, куда они направляются и чем собираются там заниматься.
Глава 5
Узница ждёт своего рыцаря
Многое из происходящего оставалось для Алли неизвестным. Разве можно иметь представление о том, что творится за спиной, когда можешь видеть только то, что разворачивается прямо перед тобой? Алли знала, что Мэри Хайтауэр удалили из Междумира – девушка видела это собственными глазами, и не только видела, но и активно помогла Мэри вновь обрести плоть и кровь... А вот что вторая жизнь самозваной королевы уже закончилась и ей оставалось всего несколько месяцев до повторного возрождения в Междумире – об этом Алли не подозревала.
Алли знала, что Ник Шоколадный Огр был окончательно побеждён своим шоколадным раком и растаял, растёкся, стал ничем – но ей было неизвестно, что Майки МакГилл, по-прежнему глубоко и верно любящий её, собрал бесформенную массу, которая когда-то была Ником, и вылепил его заново.
Алли никак не могла знать, что Чарли и Джонни-О – самые преданные союзники Ника – безысходно застряли на «Гинденбурге» и теперь отданы вместе с огромным воздушным судном на милость междумирного неба.
И уж конечно, Алли ничего не знала о «жатве».
То есть, она подозревала, что, возможно, скинджекеры Мэри занимаются этим, но что она могла поделать? Как остановить их? Её постигло самое страшное наказание – лишение свободы. Когда-то она была Алли-Изгнанницей, её уважали, её боялись. А теперь что? Посмешище! Сознание своего позора жгло её сильнее, чем жар в ядре Земли. Ей так и представлялись кадры из дурацкого старого немого кино, где несчастную героиню привязывали к рельсам, и она лежала там, не в силах ничего поделать, и лишь беспомощно ревела. Алли поклялась себе, что если ей когда-нибудь удастся освободиться, она больше никогда не позволит себе попасть в такое безнадёжное положение. Лучше утонуть в земле, чем униженно ожидать, когда тебя спасут!
Выход, конечно же, есть, надо только его найти. Теоретически, она могла бы освободиться с помощью скинджекинга – вселиться в какого-нибудь прохожего, до которого можно было дотянуться рукой, скользнуть в чужое тело – и поминай как звали. Но вот незадача – поезду удавалось избегать непосредственного контакта с живыми. Даже когда состав шёл через плотно заселённые районы, так получалось, что ни один живой человек не попался на их пути. А кричать и звать на помощь можно хоть до второго пришествия...
Ничего, она как-нибудь исхитрится. И как только сбежит, то сразу же покинет Междумир. Нет, она не отправится по туннелю навстречу свету – это для тех, кто умер по-настоящему. У скинджекеров же имеются другие альтернативы.
Она узнала тайну скинджекеров, о которой никто не говорил вслух, но которую каждый из них в конце концов открывал для себя сам. Скинджекеры не мертвы, они в глубокой-глубокой коме. Нельзя сказать, что мертвы, но и не то чтобы живы – где-то посередине.
Но если её тело до сих пор живо... то, может быть... может быть,у неё получится скинджекить себя саму?..
Вот тут-то и вырисовалась проблема. Если Алли удастся задуманное, она больше никогда не увидит Майки. Мысль об этом едва не поколебала её решимость. После всех тех лет, что они провели вместе, взять и распрощаться с ним? Она любила его. Это была нелёгкая любовь – настоящая любовь с её силой и слабостью, тревогами и радостями всегда сложна. Между Алли и Майки существовала нерасторжимая связь, неподвластная самой вечности. Решится ли Алли принести её в жертву ради возвращения к жизни?
Она обратилась мыслями к своему другу. Где сейчас Майки? Что бы он сказал? Принялся бы он отговаривать её, просить не уходить? Или наоборот – побуждал бы вернуться в мир живых? С Майки никогда невозможно угадать заранее. Он и эгоистичен, и самоотвержен в одно и то же время. Он несовершенен, и потому она любила его.
Конечно, она могла думать хоть до дыр в голове – все её соображения не имеют значения, пока она привязана к паровозу.
В тот день, когда экспедиция под началом Спидо отправилась добывать рельсы, Милос с компанией тоже ушли – по своим тёмные делам. Алли наивно полагала, что они отлучились, чтобы заняться скинджекингом «ради забавы и развлечения».
А через несколько минут после их ухода Алли посетил дух, страннее которого она ещё не видала. Юноша, который, однако, частично был кошкой. Совершенно очевидно, он не принадлежал к числу детей Мэри.
– Я думал, что тебя связали при помощи заклятья, – сказал он, подойдя поближе, – но теперь вижу, что это всего лишь обыкновенная верёвка.
Каких только телесных модификаций Алли ни видела здесь, в Междумире, – некоторые были намеренными, другие нет – но такой, как у этого парня, ей встречать не приходилось.
– Ты кто? – спросила она. Но гость не ответил на её вопрос.
– Они тебя боятся, – сказал он. – Если бы не боялись, то не стали бы обращаться с тобой подобным образом.
Алли сознавала, что это правда. Ну и что с того? От этого она не становилась менее беспомощной.
– И много вас таких? – спросила девушка. – Вы собираетесь напасть на поезд?
Вот было бы здорово, если бы таких кото-ребят, как этот, была целая армия! Если они рассматривают Милоса и его банду как врагов, а Алли – как друга, то, может, вот она – свобода?..
– Я здесь в гостях у Восточной Ведьмы, – сказал кото-парень – то есть опять-таки, не ответил на заданный вопрос.
– Нет никакой Восточной Ведьмы, – возразила Алли, чувствуя некоторый прилив гордости. – Она не вернётся, что бы там её дети себе ни думали.
Кото-парень приподнял бровь.
– Тогда кто это спит в последнем вагоне?
Сначала Алли подумала, что ослышалась. Потом ей пришло в голову, что незнакомец, наверно, шутит. Потом она поняла, что у него чувство юмора отсутствует. Он был донельзя серьёзен. Но если это действительно Мэри в последнем вагоне, то она не просто спит – она находится в спячке. Она в переходном периоде между жизнью и...
– Нет! – Алли отказывалась верить. – Нет! Милос не мог такого сделать! Он не... Он бы не осмелился!
Однако она знала, что Милос, безусловно, осмелился бы. Для него нет никаких моральных ограничений, ему на всё плевать, и он бы не остановился перед убийством. Он убил Мэри, а затем не дал ей пролететь по туннелю. Это многое объясняло. Например, то, что они продолжали двигаться на запад, следуя завету Мэри, как если бы она была с ними.
А Алли-то думала, что чем дальше поезд уходит на запад, тем дальше он уходит от Мэри, и эта мысль хоть как-то примиряла её с положением пленницы, привязанной к передку паровоза. Оказывается, Мэри всё время была здесь же, рядом...
Хуже этой вести нельзя было даже придумать – потому что Алли заглянула в мозг своей противницы и поняла, что она – чудовище. Алли знала, какое страшное дело Мэри собиралась совершить.
– Ты должен помочь мне, – сказала девушка кото-парню. – Нельзя допустить, чтобы Мэри проснулась!
– Это ещё почему?
– Потому что она вынашивает планы покончить с миром живых. Она собирается убить всех и каждого на этой планете.
