Текст книги "Мир обретённый"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Глава 3
Достойные презрения

Джикс в теле ягуара проследил за таинственным поездом от самого Мемфиса до Оклахомы, идя по едва заметному запаху сверхъестественного. Само собой, то, что он называл запахом, конечно, им не являлось; это, скорее, было необъяснимое ощущение, заставляющее мех ягуара вставать дыбом без всякой видимой причины. Но несмотря на всю изощрённость звериных органов чувств, заглянуть в Междумир гигантская кошка не могла. Поэтому когда Джикс почувствовал, что близок к цели, он «прогулял» своего хозяина в общественный парк прямо средь бела дня, позволил службе по надзору за дикими животными поймать ягуара и только потом покинул его тело. Теперь он вернулся в Междумир и снова стал самим собой; однако Джикс так много перенял от своих кошачьих носителей, что даже будучи послесветом, сохранял многие кошачьи черты – такие, например, как ловкость и способность подкрадываться незаметно. Он так долго вселялся в кошек, что и сам стал походить на кошку. Хотя он носил всё те же потрёпанные джинсы, в которых перешёл в Междумир, но рубашки на нём в ту роковую ночь не было; и теперь его мускулистая грудь приобрела бархатистый, отдающий оранжевым блеск, что весьма напоминало гладкий мех ягуара. На ней даже начали проявляться тёмные пятна! Обычные человеческие клыки, постепенно удлиняясь, стали напоминать кошачьи, а уши уменьшились, заострились и переместились повыше. Для пятнадцатилетнего юноши Джикс был маловат ростом (по крайней мере, согласно северо-американским стандартам), но при этом не казался моложе своих лет, поскольку был хорошо сложён, а серьёзное выражение лица сразу убивало всяческую охоту шутить с этим парнем.

Джикс нашёл поезд-призрак поблизости от южной окраины Оклахома-сити. Состав не двигался – на пути стояло препятствие. Джикс не осмелился приблизиться к поезду в открытую, потому что к передку паровоза был привязан демон. Кто знает, на что эта тварь способна? Джикс предпочёл остаться в стороне – наблюдать и ждать.

На закате команда скинджекеров покинула поезд. Джикс догадался, что это скинджекеры, по их манере двигаться: они ступали слишком твёрдо, не обращая внимания на то, что земля грозила поглотить их; шли с наглой самоуверенностью существ из плоти и крови, хотя на самом деле плоти-то и не было. Сам Джикс ходил точно так же – ведь до ближайшего живого, бьющегося сердца, как правило, можно дотянуться рукой; какая-нибудь тушка найдётся по близости при любых обстоятельствах.

Четырьмя скинджекерами предводительствовал высокий парень лет пятнадцати или шестнадцати – остальные называли его Милосом. Ещё там была пренеприятного вида девица с всклокоченными космами, парень в футбольной форме и ещё один мальчишка – тощий и вертлявый – тот всё время болтал, умудряясь при этом ничего не сказать. Джикс знал их язык. В своё время он насобачился в английском, потому что при жизни ему пришлось зарабатывать, продавая американским туристам сувениры в Канкуне [3]3
  Мексиканский город-курорт, популярный объект туризма.


[Закрыть]. Успех торговли зависел от того, насколько хорошо он мог общаться с покупателями, и Джикс научился бегло разговаривать. Несмотря на отличное знание разговорного английского, ему мало что удалось почерпнуть из отрывочных фраз этой четвёрки.

Неужели это те самые скинджекеры, что взорвали мост? Чтобы убедиться в этом, ему необходимо пошпионить за ними; но как только они вселятся в чужие тела – пиши пропало, тогда за ними не уследить. Разве что он в это время облачится в тело, обладающее более совершенными органами чувств...

Достигнув шоссе, вся тёплая компания дружно впрыгнула в четверых человек, сидящих в проезжающем мимо кадиллаке, и укатила в сторону Оклахома-сити.

Вот тогда-то Джикс и решил, что пора наведаться в местный зоопарк.

Найти здесь подходящую кошку было легче, чем в джунглях: все великолепные хищники размещались в зловонных клетках в центральном вольере. К счастью, открыть клетку для скинджекера – пара пустяков.

Поскольку в зоопарке Оклахома-сити ягуара не нашлось, а время было дорого, Джикс вселился в пантеру – зверя с угольно-чёрным мехом, в лунном свете отливающим синевой. Отличный камуфляж для похода по ночному городу. Джикс ненадолго вошёл в тело смотрителя – ровно на столько, чтобы отпереть вольер – но оставил при этом ворота притворёнными. Вселившись в пантеру, он толкнул ворота лапами. Было что-то необычайно притягательное в том, чтобы делать это именно в кошачьем обличье. Честнее, что ли. Больше похоже на настоящий побег дикого животного.

В зоопарке царил покой, и ни один из ночных сторожей не догадался, что опасный хищник разгуливает на свободе. Сторожа больше беспокоились по поводу мальчишек с баллончиками краски, чем думали о вверенных им животных. Кого-кого, а сторожей всегда было легко избежать.

Вот так, незримый в ночи, крадучись из тени в тень, он выслеживал свою добычу. Сейчас у него была отличная путеводная нить – запах. Запах человека, в которого вселился чужой дух, очень силён, по нему так же легко идти, как и по кровавому следу раненого оленя. Это запах озона и нервного пота. Запах мокрой молнии.

Джикс легко улавливал его среди множества других ароматов, насыщающих воздух большого города. Здесь, в многолюдном центре, трудно было оставаться невидимым, но для Джикса трудности составляли самый вкус жизни; к тому же, поскольку горожанам и в голову не приходило высматривать прячущуюся в густых тенях пантеру, он без особых сложностей пробирался по улицам незамеченным.

Запах вёл его в район, где и после наступления темноты жизнь била ключом – здесь, на главном проспекте города, теснились всевозможные кафе и клубы. Джикс окинул улицу взглядом, выискивая плохо освещённые проулки и подворотни, в которых он мог бы затаиться, а затем, мягко переступая лапами, пошёл туда, куда звал его запах.

Но тут произошло нечто неожиданное. Нечто ужасное.

Джикс почувствовал удар ещё до того, как услышал – он сначала унюхал его, и лишь потом увидел разлетающиеся осколки стекла. Кадиллак, в котором сидели скинджекеры, въехал прямо в стеклянную стену одного из ресторанов.

Забыв про осторожность, Джикс кинулся к месту происшествия.

Стены у ресторана больше не было. Кругом царила паника. Метались живые, стонали раненые... Мёртвые молчали. Хотя связь Джикса с миром живых не была такой уж тесной, при этом зрелище на него нахлынула волна боли и скорби; он инстинктивно понял, что происшествие вовсе не было случайным – аварию подстроили намеренно! Эти скинджекеры с востока оказались ангелами смерти; они проникали в живую плоть и выскальзывали из неё, когда и как им хотелось, оставляя после себя хаос и разрушение. Джикс смотрел на эту картину, словно заворожённый. Сердце его, такое ровное и спокойное во время преследования, теперь, охваченное ужасом, стучало в бешеном ритме.

Он вспрыгнул на капот кадиллака и вгляделся внутрь машины сквозь паутину трещин в ветровом стекле. Воздушные подушки и ремни безопасности спасли жизнь пассажирам и водителю, которые теперь пребывали в таких же панике и ошеломлении, что и все остальные, из чего следовало, что скинджекеры покинули своих хозяев. Они разбили автомобиль, после чего испарились.

И где же они теперь?

Джикс больше не ощущал их запаха, а это значило, что они не сидят в чужих телах. Вернулись в Междумир и, возможно, стоят теперь рядом с ним – пока юноша находился в теле пантеры, видеть их он не мог.

– О боже! Это что – тигр, что ли? – закричал кто-то. Джикс обернулся и угрожающе зарычал, оскорблённый тем, что его приняли за какого-то дальнего бедного родственника. Он счистился с пантеры, переместившись из мира плоти обратно в Междумир.

Момент перехода всегда сопровождался некоторой дезориентацией. Живой мир затуманился, потерял фокус, стал выглядеть не совсем реальным. В Междумире только те вещи казались прочными и незыблемыми, которых больше не существовало.

Прямо перед собой он сразу же увидел четыре открытых портала. Он совершенно точно знал, что это такое, хотя видел подобный портал только единожды. Но проход в жизнь после жизни не из тех вещей, которые легко забываются. Этот туннель видит каждая душа в момент смерти. Большинство из них не задерживается в Междумире, для них он – что-то вроде подкидного мостика для гимнаста; они отталкиваются от него и летят по туннелю навстречу... словом, навстречу тому, что ожидает каждого.

Но по временам случаются сбои.

Перед порталами стояли жертвы аварии, судя по внешности – подростки, ученики старшей школы. Им не повезло оказаться в неподходящем месте в неподходящее время, – все они были убиты, когда кадиллак врезался в ресторан. Для детей наступил краткий момент перехода, и, несмотря на шок и дезориентацию, их души, похоже, были готовы двигаться дальше – они протянули руки навстречу свету, такому далёкому и, однако, такому близкому, что его, казалось, можно потрогать. Этот миг носил столь личный, даже интимный характер, что Джикс устыдился. Однако он был не в силах отвести глаз.

И вот тогда случилось невероятное. Сзади на готовые отлететь души накинулись четыре фигуры. Скинджекеры!

Каждый из них схватил душу и крепко держал, упираясь ногами, отклоняясь в обратную от света сторону. Они напрягали всю свою волю, чтобы не пустить жертву в туннель. Трое из них справились, но у четвёртого, тощего и суетливого, похожего на грызуна, не получилось – он упустил свою пленницу-душу и ругался на чём свет стоит.

Но вот туннели исчезли, а три души, благодаря усилиям скинджекеров, остались в Междумире и погрузились в глубокий сон. Теперь им предстояло спать девять месяцев, прежде чем проснуться полноправными гражданами Междумира.

– Вы убили их! – Джикс сообразил, что сказал это вслух, только тогда, когда увидел, как вся четвёрка повернулась к нему.

– Ты ещё что за дьявол? – спросила девица с всклокоченными волосами. Другой скинджекер, тот, которого называли Милосом, закрыл ей рот рукой.

– Мы освободили их, – сказал он. – Избавили от жизни, полной боли. Мы спасли их от этого мира.

Джикс заколебался. До этого момента он не подозревал, что можно привести людей в Междумир намеренно, и уж тем более не думал о том, что переход можно рассматривать как желательное явление. Надо будет поразмыслить над этим, рассмотреть под разными углами зрения, но не сейчас. Сейчас некогда.

– Давай-давай, Милос. Пошли отсюда, – залопотал похожий на грызуна.

– Нет, – сказал Милос, – надо разобраться. – Он повернулся к Джиксу. – Ты один? Или есть ещё такие, как ты?

Но не успел Джикс ответить, как из живого мира донёсся страшный крик, и положение стало ещё более ужасным, чем было до сих пор.

Джикс всегда весьма осторожно оставлял своих хозяев – больших кошек в местах, где они не могли бы никому причинить вреда, но сегодня, в горячке этой выходящей за всяческие рамки ситуации, он забылся и отпустил своего зверя прямо посреди толпы. Сбитая с толку, перепуганная пантера сделала то, что обычно делают в подобных случаях хищники. Она бросилась в атаку.

Кошка накинулась на девочку лет двенадцати, не больше, в ярко-красном платье. Возможно, именно кровавый цвет платья привлёк к себе внимание хищника. Пантера оборвала жизнь девочки одним ударом мощной лапы, а затем отпрыгнула в темноту и исчезла в ночи. При виде совершённой им трагической ошибки, Джикс издал неистовый вой.

Теперь дух девочки стоял в Междумире около устья её собственного туннеля – и всё из-за него, Джикса! Её глаза были прикованы к свету, и она уже начала двигаться к нему.

– Моя! – крикнул скинджекер в футбольной экипировке и кинулся вперёд. Он перехватил девочку на самом входе в туннель, боднул и повалил, как будто та была квортербеком противника. Девочка упала Джиксу под ноги, а её туннель закрылся. Джикс наклонился над бедняжкой и обхватил ладонями её голову.

– Lo siento, – промолвил Джикс. – Прости меня...

Она подняла на него ничего не понимающие глаза с расширенными зрачками.

– Спать хочется, – сказала она. – Скажите маме с папой, что я тут посплю...

Затем её глаза закрылись, и душа погрузилась в девятимесячный сон.

Милос опустился на колени рядом с ними. В то время как Лохматая выказывала нетерпение, Грызун, казалось, умирал от страха, а Футболист горделиво выпячивал грудь – а как же, он такой подвиг совершил! – Милос, похоже, испытывал искреннее сожаление.

– Что сделано, то сделано, – проговорил он. – Во всяком случае, она теперь упокоилась в мире. А когда проснётся, то останется вечно юной и прекрасной, так ведь? Может, когда-нибудь она скажет тебе спасибо.

– Спасибо?! – вскричал Джикс. – Она мне никогда не простит этого!

Продолжая обнимать спящую девочку, он убрал волосы с её лица. Оно было испанского типа с сильной примесью индейских черт, как и у самого Джикса. Как он допустил, чтобы случилась такая трагедия?!

– У меня есть друг, очень мудрый друг, – сказал ему Милос. – Её имя Мэри. Она говорит, что жизнь в Междумире – это дар. Она утверждает, что мы – избранные и достойны презрения со стороны мироздания.

– Признания, – поправила его Лохматая. – Достойны признания.

– Да, конечно, – отозвался Милос. – Прошу прощения за мой английский. Неважно; суть в том, что она была избрана для существования в Междумире, и тебе не о чем терзаться.

Джикс повернулся к Милосу и пристально вгляделся в его лицо, особенно в глаза – ярко-голубые с белыми точками, словно небо с бегущими по нему облачками.

– А как насчёт тебя? – спросил Джикс Милоса. – Ты разве не терзаешься виной за то, что делаешь?

Милос ответил не сразу.

– Нет, – сказал он. – Совсем нет.

Но оба знали, что он лжёт.

А между тем в живом мире хаос, рождённый страшными событиями этого вечера, постепенно набирал силу. Отовсюду стекался народ, люди скорбели и плакали по погибшим близким, издалёка слышалось завывание сирен. Хорошо, подумал Джикс, что послесветы в состоянии легко абстрагироваться от живого мира. Ему вовсе не хотелось наблюдать дальнейшие последствия их поступков.

– Ну, и что мы будем с ним делать? – спросила девица.

– Вогнать его в землю! Вогнать в землю! – заверещал Грызун.

– Нет, – возразил Милос. – Он скинджекер. Заслуживает лучшей участи. – Он протянул Джиксу руку. – Присоединяйся к нам, и тогда ты станешь участником великих и славных событий.

Джикс не пошевелился. Он работал на его превосходительство, но всегда хотел стать частью чего-то значительного. Например, мечтал однажды попасть в самые приближённые к королю круги – ведь недаром же он был выдающимся разведчиком. Его уважали. Но его обязанности держали его вдалеке от двора, а с королями всегда так: с глаз долой – из сердца вон. Когда бы Джикс ни возвращался с новостями, пусть и очень важными, его превосходительство даже имени его не помнил.

И сейчас, когда он взирал на этих злодеев, этих диких скинджекеров, он всё больше и больше проникался любопытством, необъяснимым желанием исследовать их образ жизни. В родных краях Джикса о Мэри, Восточной Ведьме, было мало что известно, а тут ему подворачивалась возможность узнать больше. Что он станет делать с добытой информацией? Ну, там видно будет...

Он перевёл взгляд вниз, на спящую в его объятиях девочку, и принял решение.

– Я хочу быть рядом с ней, когда она проснётся. Хочу быть первым, кого увидят её глаза, когда она откроет их. И тогда я попрошу её о прощении.

Лохматая закатила глаза.

– Пафосу-то сколько...

Джикс бережно поднял душу спящей девочки и положил себе на плечо.

– Ведите меня к Восточной Ведьме.

* * *

Все пятеро отправились к поезду, и каждый, кроме Хомяка, нёс по одному спящему духу.

– Я не виноват! – ныл Хомяк. – Не смог удержать, у меня руки скользкие!

– У тебя вшегда руки в какой-то шклижкой гадошти! – фыркнул Лосяра.

– Вот именно – и это не моя вина!

Джикс всю дорогу в основном помалкивал, но несмотря на это, всё равно находился в центре внимания остальных. Они пялились на него – некоторые открыто, некоторые исподтишка. Оторва Джил – та даже не пыталась скрыть своё любопытство.

– Я встречала кучу всяких фриков среди послесветов, но такого, как ты, не видала никогда, – наконец произнесла она.

Джикса это заявление не обидело. Он гордился происходящей с ним трансформацией, надеялся, что придёт время и он станет выглядеть в точности как его тотем-ягуар. Эти восточные послесветы понятия не имели о тотемах. Они были в точности как живые – оторванные от универсума, считали себя центром всего. И однако Милос спросил его, Джикса, не желает ли он стать частью чего-то грандиозного, из чего следовало, что эти восточные послесветы, очевидно, служили какой-то высокой цели. Значит, они стоили пристального внимания и изучения.

– То, что ты с собой сделал – просто произведение искусства, – сказал Милос. Джикс кивнул, принимая комплимент.

– А что – в твоём выводке есть другие такие, как ты? – спросила Джил. Ему не нужно было заглядывать ей в лицо, чтобы увидеть ехидную усмешку на её губах.

– Я один, – ответил Джикс, выдавая лишь крупицу информации – ничего лишнего.

– Ты первый послесвет, которого мы встретили к западу от Миссисипи, – сказал Милос.

– Как это – один? – продолжала допытываться Джил. – Ни друзей, ни начальства?

Джикс тщательно обдумал ответ и только тогда сказал:

– Кошки ходят сами по себе.

Они пришли к поезду на рассвете. Детишки, которых Джикс видел накануне играющими снаружи, попрятались в вагоны, но сейчас уже взошло солнце, и скоро они выйдут и снова примутся за свои извечные игры. До этого момента Джикс видел поезд только издали, и сейчас вбирал в себя каждую подробность.

Первой бросалась в глаза церквушка, странным образом преградившая составу путь. Джиксу приходилось раньше видеть такие взаимозатыки, хотя в его словаре и не было такого причудливого слова для их обозначения. Он улыбнулся: надо же, непритязательное строеньице, мелочь, а не пускает дальше столь мощную машину! Это напомнило ему картинку в книге, которую он видел ещё при жизни: на ней был изображён человек, вставший на пути гигантского танка. Джикс заподозрил, что с этой церквушкой что-то нечисто.

Демон всё так же был привязан к передку паровоза, и теперь юноша-кошка распознал, что это демоница, скорее всего La Llorrona —Плакальщица – хотя и непохоже было, чтобы эта демоница плакала. Вообще-то Джикс никогда не встречал демониц, да и не был уверен, что таковые существуют, но много чего слышал о них...

Следующим, на что он обратил внимание, бывл кабýс – маленький служебный вагон, обычно предназначавшийся для отдыха машинистов на товарных составах. Кабус был прицеплен к концу поезда и пышно украшен светящимися ёлочными гирляндами и зеркальными шарами, сверкающими в лучах поднимающегося солнца. Джикс сделал мысленную заметку: расспросить, что это за чудо такое, – хотя и сомневался, что получит правдивый ответ.

А ещё этот странный четвёртый пассажирский вагон. Во всех вагонах было полно ребятишек, но этот отличался от прочих. Заглянув в окно, Джикс увидел множество расплющенных о стекло лиц. Тесное пространство вагона было в буквальном смысле набито битком. Должно быть, здесь никак не меньше тысячи послесветов! Юноша припомнил, как однажды его превосходительство приказал группе послесветов влезть в большую керамическую вазу, перешедшую в Междумир. В живом мире в ней поместилось бы не больше двух-трёх детишек, но послесветов, которые не обладают физическими телами, а являются духами в чистом виде, можно набить сколько угодно куда угодно. Так что они лезли и лезли в вазу, пока его превосходительству не надоело – к этому времени там поместилось уже пятьдесят штук. А сколько их обреталось в этом вагоне, сказать было невозможно.

– Клашш, правда? – хохотнул Лосяра, бросив взгляд на переполненный вагон. – Как шелёдок в ботшке!

Лица, выглядывающие из окна, не выражали ни недовольства, ни беспокойства. Джикс решил, что эти ребята пребывают в нынешнем состоянии уже довольно давно, привыкли. Ну разве что им немного неудобно, однако они как ни в чём ни бывало болтают друг с другом, словно так и надо.

– Зачем их туда напихали? – спросил Джикс. – Ради развлечения?

Хомяк заржал. Фу, какой у него отвратительный смех!

– Они были солдатами вражеской армии, – пояснил Милос. – Несколько месяцев назад произошла битва, и мы победили. Вот и держим их тут.

– Ага, ага, – покатывался Хомяк. – Военнопленные!

– Бьюшь об жаклад, ты в жижни не видал штолько полшлешветов, – прошамкал Лосяра.

На кратчайшее мгновение Джикса охватило желание рассказать им о Городе Душ, но он решил попридержать информацию.

Скинджекеры притащили четырёх спящих духов к послесвету, ожидающему около спального вагона.

– Оставьте их у меня, – сказал он, но Джикс отказался подчиниться.

– Да не волнуйся, всё в порядке, – заверил его Милос. – Наш Нянь пометит их, напишет дату, когда они проснутся – вот и всё.

Джикс, однако, не собирался отдавать свою спящую девочку Няню, он сам понёс её в вагон.

– Эй-эй, – запротестовал Нянь, – тебе туда нельзя!

Джикс развернулся к нему, ощерил зубы и зарычал. И хотя этот звук всё-таки больше походил на человеческий, чем на ягуарий рык, Нянь испугался и оставил странного парня в покое.

Спальный вагон был переполнен. На каждой полке, как верхней, так и нижней, спало по двое, а то и по трое междусветов; их грудные клетки медленно вздымались и опадали – память о дыхании была ещё жива, – однако никто не то что не храпел, но вообще не издавал ни малейшего звука. Джикс нашёл подходящее местечко и положил туда свою девочку, убедившись, что ей хорошо и удобно; затем поцеловал её в лоб – потому что у неё больше не было родителей, которые целовали бы её на сон грядущий, и потому что никто за ним сейчас не наблюдал. После этого он покинул спальный вагон и направился прямиком к Милосу.

– А сейчас я хочу встретиться с Мэри, Восточной Ведьмой. Немедленно.

– Встретишься, – сказал Милос, – когда она будет готова к знакомству.

– И когда же наступит это светлое мгновение?

Милос пристально всмотрелся в стоящего перед ним юношу-ягуара, пытаясь прочесть его мысли по лицу, но не преуспел. Разведчик должен владеть собой и быть абсолютно бесстрастным. Джикс никогда не выдавал больше, чем считал нужным.

– Не сегодня, – ответил Милос. Больше он ничего не добавил.

– А пока, – предложила Оторва Джил, – почему бы тебе, не пойти и не вылизаться, как всякой приличной киске?

У Джикса появилось подозрение, что они с Джил никогда не станут друзьями.