Текст книги "Очерки японской литературы"

Автор книги: Николай Конрад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

Как явствует из самого названия, роман целиком посвящен психологической теме: в нем показаны тяжелые страдания героя – учителя Рюкоскэ, потерявшего горячо любимую жену и совершенно ушедшего в мир воспоминаний, образов прошлого; обрисовано, как заботливость и чуткость другой женщины – о-Танэ, жены его лучшего друга, понемногу заставляют его снова полюбить; рассказывается, как он начипает домогаться этой женщины, и заканчивается новым отчаянием героя, потерявшего из-за того, что позволил себе отдаться новому чувству, и эту новую любовь, и старую испытанную дружбу.

Роман Койо произвел колоссальное впечатление. Художественная репутация Койо была снова блестяще подтверждена, а его положение вождя новой литературы вновь восстановлено. Это возрождение Койо было еще более укреплено вторым его романом, вышедшим сейчас же вслед, в 1897 году,– «Золотой демон» («Кондзики яся») – и быстро превратившимся в одно из самых популярных произведений новой литературы. В нем автор основную свою задачу – психологического анализа – соединяет с побочной, общественной, в том духе, как тогда его понимали,– в духе столкновения личности с окружающим миром: он рисует столкновение любви и власти денег. Герой романа – студент Конъити любит свою двоюродную сестру – Мия, с которой воспитывался; пользуется ее взаимностью и с радостью ждет момента, когда назовет ее своей женой. Но Мня выходит замуж за купца Томияма, соблазненная его богатством. Конъитн перерождается; в нем появляется ожесточение, желание мстить всему человеческому роду. Он делается ростовщиком и находит удовольствие в разорении своих жертв. Автор дает тем не менее основание думать, что ото нравственное падение Конъити – не окончательное: он заставляет его иногда совершать неожиданно добрые поступки. В таком именно духе – последующего исправления героя и даже примирения его с любимой женщиной – и заключил этот роман, не дописанный самим автором, Идзуми Кёка.

Второй недавний властитель дум – Рохан не сумел перестроиться подобно своему знаменитому собрату. В 1895 году, то есть в то время, когда живая струя литературы уже явно переходила в русло идейной повести, психологического романа, он выступает с произведением «Новый Урасима», где возобновляет мотив старой баллады (VIII в.) о юноше рыбаке Урасима, попавшем в подводное царство к полюбившей его дочери морского царя, счастливо прожившего с ней ряд лет и пожелавшего потом вернуться на землю, взглянуть на своих старых родителей. Баллада рассказывает, как по возвращении на землю он ничего не узнал: все умерли сотни лет тому назад, и он сам вдруг оказался дряхлым стариком. Рохан обрабатывает этот сюжет в духе идей даосской философии в Китае: истинный мир – за миром вещей; чтобы в него войти, нужно отойти от этих вещей, уйти в «естественное состояние», в природу. А оттуда шаг дальше – к существованию блаженных духов. Еще один шаг – и начинается жизнь, где нет ни жизни, ни смерти, а состояние «недея– яние». В этом состоянии человек впервые достигает истинной свободы и самоутверждения. Разумеется, эти воззрения не могли найти особого отклика в успевшем уже измениться читателе, и Рохан все более и более терял свою популярность. В 1903 году он сделал было попытку приблизиться к запросам времени и выпустил роман «Волны, бьющие в небо». Роман этот в силу своих буддийских настроений имел некоторый успех у определенной части читателей, склонных к религиозной метафизике; однако автору не удалось пересилить себя окончательно: он так и бросил свой роман неоконченным. Судьба Рохан – символический закат старой литературы, не нашедшей себе места в новых условиях.

IX

Тем временем японская литература была уже на пороге нового этапа. Идейная повесть, психологический роман, данные в такой примитивной форме, переставали удовлетворять все растущего читателя. Как уже было сказано раньше, японская буржуазия в очень ускоренном порядке переживала ступени развития, установленные ее западной сестрою. Если за тридцать лет японцы сумели перевести страну на капиталистические рельсы, то так же быстро они шли и в идеологической области. В эру подъема японского капитализма, обнаружившегося во время японо– китайской войны и особенно после нее, в пору первого сильного обострения внутренних противоречий буржуазии, естественно было стремление разобраться в тех противоречиях, которыми оказалась насыщенной жизнь. И так как эти противоречия сильней всего затрагивали личность, действовали на душевный мир нового поколения, то естественно, что появились первые попытки ставить идейные и психологические вопросы. Однако держаться на примитивном уровне, на котором это было сделано, долго было невозможно. Пора было выходить из замкнутого круга личных интересов, психологических конфликтов. Пора было приниматься за изображение конкретной среды, порождающей эти конфликты,– самого их первоисточника. Эта среда – прежде всего семья, затем – общество, государство. Японская литература именно в это время начала нащупывать пути к созданию социально значимого проблемного романа.

Как и раньше в подобных случаях, с первым призывом выступила критика – в лице Такаяма Тёгю и Утида Роан (1867—1929, Роан – литературный псевдоним). «Вся история литературы – восточной и западной – доказывает неопровержимость одного положения: великая литература, как и великие люди, тем и велика, что лучше всего выражает дух своего времени. Быть выразителем духа времени – это не значит угождать вкусам своего поколения. Это значит – идти впереди чувства и требований своего поколения, воплощать собою то, к чему оно идет, говорить ему: «Смотри, вот твои идеалы». Так говорил Тёгю в своей знаменитой статье «О духе времени». Это требование – идти впереди своего поколения, но по его же пути, обращенное им к тогдашним писателям, было большинству их не по силам. Он н сам это хорошо поиимал: ((Большинство нынешних писателен молоды, нм. не' хватает жизненного опыта, поэтому выводимые ими персонажи, и события, и идеи – в большинстве детские, что и следует ожидать от их творцов – юношей, не знающих жизни. Выведенные ими люди близки только им самим, прочим же читателям они не интересны. Отсюда и получается тот неизбежный результат, что между автором произведения и его читателем нет ничего общего, кроме интереса последнего к любовной интриге произведения. Удовлетворяться этим может только часть молодежи студенческого возраста; людям сорока—пятидесяти лет, имеющим жизненный опыт, эти повести представляются младенческими и пустыми. Короче говоря, основным недостатком наших писателей является эта неспособность их связать свое произведение с действительностью, с живым обществом». Тёгю не дал конкретного перечисления признаков того нового жанра, об отсутствии которого он горевал, но из его отдельных высказываний можно заключить, что он прежде всего требовал отхода от любовных сюжетов, постановки в центре внимания вопросов социальных и политических.

Призывы критики и на этот раз были точным отзвуком процессов и настроений, созревавших в самом обществе. Дело в том, что Япония переживала болезненную полосу. В 1889 году была введена конституция, тю есть была осуществлена часть старой политической программы – введен парламентаризм. Однако это не остановило борьбы. Конституция – это яркое выражепие буржуазнопомещичьего блока, символ превращения буржуазии в революционную силу – была актом, не двигавшим вперед буржуазную демократию, а сдерживающим ее. Мелкобуржуазная масса, новая интеллигенция оказались обманутыми в своих ожиданиях. Поэтому первые же сессии вновь рожденного парламента ознаменовались сценами бурных столкновений депутатов с правительством. Не удовлетворенная в своих политических стремлениях мелкая и средняя буржуазия перенесла цели борьбы за буржуазную демократию дальше: лозунгом дня стало ответственное министерство, партийный кабинет. Но так как на пути к этому стояла клика из крупнейших воротил капиталистического мира, из представителей прежних феодальных кругов, державших в своих руках армию и флот, и элементов бюрократии, то весь натиск был направлен теперь на ппх. Буржуазно-демократическое движение вступало в новую фазу, н политическая борьба, затихшая было во время войны с Китаем, снова разгоралась сильней н сильней.

Ввиду этого призыв Тёгю к созданию литературы, идущей впереди устремлений общества, работающей над проблемами текущих интересов и задач, не остался без отклика. Стали появляться писатели, старающиеся следовать его указаниям, зарождался так называемый «социальный роман» (сякай сёсэцу).

Крайне интересна та дискуссия, которая возникла в это время вокруг конкретного содержания этого понятия. В этой дискуссии приняли участие все общественно-политические и литературные журналы; по этому вопросу высказывались все главнейшие критики и публицисты. Можно сказать, что в 1896—1897 годах не было темы более популярной и острой, чем «социальный роман». И по этим высказываниям нагляднее всего можно было себе представить, в какой форме вставал перед японским обществом того времени «социальный вопрос».

«Социальный роман» есть род повествовательных произведений, выступающих за бедняков и рабочих»,– утверждал журнал «Тэйкоку бунгаку».

«Социальным романом» называется произведение, берущее в качестве материала подлинное положение низших слоев общества, до сих пор упускаемых прежними писателями,– однако без того, чтобы обязательно защищать эти низы»,– говорит журнал «Тоё».

«Социальным романом» называется такое произведение, которое, в противоположность существовавшим до сих пор произведениям, сводившимся к любовным историям, берет материал широко – из жизни общества в целом, то есть из областей политики, религии и других отраслей социальной жизни»,– такова точка зрения журнала «Ха– цуко».

«Социальные романы, в противоположность психологическим повестям, рассказывающим о сердечных переживаниях, в противоположность описательным произведениям, рисующим отдельных людей, должны на первое место ставить общество и только на второе – личность; они должны уделять особое внимание не столько состоянию сердец, сколько явлениям внешнего мира»,– таково толкование журнала «Сэкай-но Ниппон».

«Социальный роман должен вести за собой умственные течения своего поколения и играть роль пророка своего общества»,– такова позиция газеты «Майнпти».

Первым произведением, которому было присвоепо такое наименование, был рассказ «28 декабря» («Курэ-но нидзюхати нити») Утида Роан, появившийся в 1898 году. Характерно, что автор его – прежде всего литературный критик, теоретик и переводчик, иначе говоря – человек типа Цубоути или Огай. А это значит, что первые камни в здание нового жанра были положены теоретиками, что уже неоднократно имело место в истории новой японской литературы. Наряду с этим характерно и то, что этот первый образец социальной беллетристики был достаточно консервативным по своему духу, если не сказать больше. Герой рассказа – молодой человек Арикава Дзюннбскэ, мечтающий отправиться в Мексику, куда его привлекает перспектива работы над колонией, этой почти нетронутой современной цивилизацией страной. Однако он – женат, а его молодая капризная и своенравная жена о-Йоси и слышать об этом не хочет. Во время сватовства Дзюнноскэ просил сваху предупредить семью своей будущей жены, что он намерен после свадьбы уехать в Мексику, но оказалось, что сваха, дабы не осложнять дело, не сказала об этом ни родителям невесты, ни ей самой. Поэтому, когда Дзюнноскэ заговаривает о Мексике, его жена с негодованием упрекает его в том, что он хочет воспользоваться ее деньгами, а ее бросить. Ей это кажется тем более несомненным, что Дзюнноскэ очень дружен с девушкой по имени Сйдзуэ – младшей сестрой его умершего приятеля. Эта Сйдзуэ представляет собой тип прямо противоположный о-Йоси. Она работает, служит преподавательницей в школе, имеет общественные интересы, умна и развита. О-Йоси полагает, что ее муж собирается уехать в Мексику вместе с Сйдзуэ.

Перед самым концом года – 28 декабря – это положение достигает своего напряжения. О-Йоси устраивает мужу истерическую сцену. Осыпанный упреками, Дзюнноскэ убегает из дому вместе с Сйдзуэ. Они уныло бродят по улицам предпраздничного (перед Новым годом) Токио и попадают в тихий парк Уэно. И здесь выясняется, что Сйдзуэ уже давно любит Дзюнноскэ и что в его собственном сердце тоже уже не раз готова вспыхнуть любовь к этой девушке, столь близкой ему по духу. Оба понимают, что судьба сыграла с ними злую шутку. Однако и Сйдзуэ не желает расстраивать счастья о-Йоси, и Дзюнноскэ – под влиянием слов Сйдзуэ – сознает, что он чуть не погубил любимую, ни в чем не повинную жену ради своего честолюбия. Поэтому он принимает решение подавить в себе пустые мечтания о неизвестной Мскспкс п вернуться к жене, как любящий муж, ц постараться свое >) любовью вернуть утраченное душевное спокойствие.

Нам сейчас несколько трудно понять, чем именно это цропзведение вызвало тогда большое движение в мире читателей и критики. А то, что такое движение было, доказывают многочисленные отзвуки на <<28 декабря». Сколько можно судить но этим откликам, дело сводилось к следующему.

В японском обществе того времени был чрезвычайно сильно распространен тин молодого человека, мечтающего об успехе в жизни, о большой и необычайной деятельности, мечтающего о том времени, когда на него будут обращены всеобщие взоры, когда он сделается героем дня. Литература до сего времени такого героя не давала. Рассказ же Утида Роаи – худо ли, хорошо ли, по такого молодого человека вывел. И притом облек его мечтания о жизненном успехе в оболочку дум о грандиозных предприятиях в Мексике. Конечно, реальная Мексика здесь не играет никакой роли. Важна была идея – идея большого дела на широких просторах «неподнятой целины». И чем фантастичнее были такие мечтания, тем больше услаждали они пробивающую себе дорогу в жизнь молодежь того времени. Поэтому даже эта подробность – мечтания именно о «Мексике» – привлекала читателей. Тем более же привлекала общая ситуация рассказа: вероятно, очень многим из честолюбивых юношей тех лет приходилось сталкиваться с семьей, женой и т. л. И сопоставление двух женских образов – двух разных типов – также отражало типичную картину момента. Очень много споров вызвал и конец: очень многие, вероятно, думали, что на месте Дзюнноскэ они поступили бы иначе.

Поэтому рассказ Утида Роан, независимо от своего идейного и художественного уровня, получил особое значение в японской литературе эпохи Мэйдзи и вошел в ее историю как первый образец сякай сёсэцу.

Примеру Роан последовал ряд писателей: Огури Фуё, Гото Тюгай, Токуда Сюсэй ц другие. Наиболее значительным произведением этой первой волны социальной беллетристики был вышедший в 1902 году роман Токутоми Река (1868—1927, Рока – литературный псевдоним) «Куросио» .

Если Утида Роап в своем рассказе исходил от мечтаний молодого человека своего времени, то Токутоми Рока исходил из дум человека зрелого. Первый говорил от тех, кого породил режим, созданный революцией Мэйдзи, второй– от тех, кто в этой революции сам участвовал. Утида ставил вопрос: к чему стремится молодое поколение, рожденное революцией? Токутоми поднимал вопрос, естественный для деятелей революции: к чему она, эта революция, то есть их труды, в конце концов привели?

Однако этот вопрос был поставлен в романе несколько своеобразно. Автору показалось удобнее дать свою оценку существующего порядка с позиций человека старого мира, с позиций сторонника не киотоского лагеря эпохи революции Мэйдзи, а деятеля лагеря «Бакуфу». Нужно помнить, что в годы революции в рядах «Бакуфу» было немало подлинно передовых людей, думавших н о парламенте, и даже о республике. Одним из таких передовых деятелей лагеря «Бакуфу» и был в свое время – по мысли автора – герой романа Хигаси Оабуро. После победы киотоского лагеря он удалился с политической арены и поселился в уединении – в родной деревне в Коею, мрачно наблюдая из этого угла все происходящее. Тем временем лица, водворившиеся в правительстве,– н прежде всего премьер-министр граф Фудзисава,– нуждаясь в поддержке своих бывших политических противников, сохранивших еще большое влияние, взяли курс па «примирение» с ними с целью использования их в своих интересах. Фудзисава шлет письмо за письмом к Хигаси, приглашая его в Токио. Однако Хигаси не поддается этим зазываниям и продолжает оставаться в своем уединении. Неожиданно болезнь глаз вынуждает его все же покинуть деревню, и он едет в Токио лечиться. Здесь он встречается со всемогущим Фудзисава. Тот вводит его в политический мир, заводит речь о предоставлении ему поста губернатора. Однако Хигаси из своего знакомства с политическим миром выносит только одно впечатление: революция Мэйдзи была сделана напрасно; результат получился только тот, что вместо власти Бакуфу установилась олигархия кланов Сацума и Тёсю. Негодование накипает в сердце Хигаси, старый боец не в состоянии более наблюдать молча, п однажды на торжественном собрании, где собрались все крупнейшие деятели правительства, разражается громовой обличительной речью, ставя вопрос: что они сделали для народа? Оп отказывается от поста губернатора, бросает лечение, хотя ему грозит слепота, и едет обратно в деревню. Здесь он ждет своего сына, которого оы на последние средства в свое время послал учиться в Англию, мечтая сделать из него бойца за действительное осуществление идеалов революции. Но когда сын наконец возвращается, он застает уже совершенно слепого, находящегося в полной нищете, умирающего старца. Потрясенный сын в слезах хватает руки отца, он чувствует, что они холодеют. Старый боец умирает, и его последние слова: «Япония погибнет. Если не перевернуть нынешний мир, Япония погибнет».

Крайне знаменательно, что Токутоми устами Хигаси нападает на правительство главным образом за то, что оно ничего не сделало для крестьян: «Недавно неподалеку от моей деревни – из-за налогов – разразился крестьянский бунт, и главари были брошены в тюрьму. Вы полагаете, что они бунтуют с радости? Совсем нет. Вы, что купаетесь в золоте из государственной казны, может быть, подумаете: что такое пять иен, да и то меньше, в год налогу. А для мужика пять иен – это жизнь. Круглый год он обливается потом в работе, ходит в грубой хлопчатобумажной одежде, ест пшеничную кашу,– и не в состоянии внести налоги. А не внесет налогов, у него продают с молотка. Отнимают от него все – даже татами, даже сковородки. А на что идут эти налоги? Вы строите на них вот эти «Ююканы», шьете парадные мундиры, пьете заморские вина, едите заморскую пищу. Пляшете. Заводите содержанок. Гуляете с гейшами. Все это – народный пот. Когда я подумаю об этом, я не могу проглотить ни кусочка вот этой рыбы, что лежит передо мной. Настоящее правительство – это такое правительство, которому народ подчиняется с радостью. А где те, кто подчиняется с радостью вашему правительству? Кто так говорит – это одни только ваши льстецы. Вы обманываете императора, вы водите за нос народ. Но народ не будет глупым бесконечно».

Политическая острота романа усиливалась тем, что в нем под прозрачными псевдонимами выведены главнейшие политические деятели эпохи. Так, например, центральная мишень нападок – Фудзисава – не кто иной, как знаменитый Ито Хиробуми, «творец» японской конституции, глава правительства того времени.

Даже отдельные детали ситуации, и те взяты из злободневной действительности тех дней. Так, например, «Ююкан», построенный, как говорит Хигаси, на деньги, отнятые у крестьян, ото известный «Камонкан» – здание для банкетов, балов н маскарадов, построенное в 1883 году по почину тогдашнего министра иностранных дел Иноуэ для «создания обстановки, благоприятной для сближения с иностранцами», что якобы «должно помочь кампании за пересмотр неравных договоров».

Току томи Рока представляет одну из самых замечательных фигур японской буржуазной литературы. Брат знаменитого Токутоми Сохо – вождя «Минъшся» и редактора журнала «Кокумин-но томо», он работает сначала вместе с ним, борясь за идеи демократизма. Но уже тогда в нем постепенно просыпается социальный реформатор. Со всем пылом юности (он родился в 1863 г.) он отдается самым острым проблемам современности, горячо переживая «обманутые надежды» мелкой буржуазии и внутренние противоречия ее умственного и морального уклада. И очень рано, уже в 1890 году, то есть когда ему всего только двадцать три года, выявляется, по какому пути он – как социальный реформатор – в дальнейшем пойдет: в этом году происходит его первое знакомство с Л. Толстым. Он публикует в «Кокумин-но томо» чуть ли не первую в Японии серьезную статью о Толстом. Критика буржуазного общества, данная Толстым, производит на молодого японца колоссальное, впечатление, и отныне Толстой постепенно становится его идейным вождем. В 1897 году он издает биографию Толстого, также первую биографию великого писателя в Японии. Однако па первых порах его внимание привлекают проблемы семьи, те противоречия, которые появляются в японской семье, где сталкивается старое и новое. В 1898 году он начинает печатать свой первый большой роман «Хототогису» («Лучше не жить»), который сразу же превращается в сенсацию.

С содержанием «Хототогису» можно познакомиться по имеющемуся русскому переводу (с английского перевода) '. Автор рисует в этом романе столкновение традиционных устоев японской семейной морали, идущих от патриархально-феодального прошлого, с новыми чувствами и взглядами, выросшими уже под влиянием новой буржуазной обстановки. Герои романа – молодой человек из старой дворянской семьи Каваснма Такэо и его юная жена Намико – любят друг друга искренней, горячей любовью. Но, на беду, у Намико открывается туберкулез, а это значит, что по старым понятиям н обычаям муж должен с ней развестись: она ведь не может дать ему здорового наследника. Блюстителями этой суровой статьи старого семейного права является старшее поколение: мать Такэо и отец Намико. И старое одерживает верх над молодым: брак расторгается; Такэо остается несчастным, у Намико под влиянием этого потрясения обостряется ее болезнь, и опа умирает.

В предисловии к английскому переводу своего произведения автор сам рассказывает о том, зачем он его написал. «Как ни невероятной может показаться эта книга для понимания Запада, но она основана на подлинном происшествии. Я был глубоко потрясен, услышав о несчастной Намико, и тогда же решил рассказать о ее жизни.

Я не намеревался, разумеется, посредством сочиненных фактов преобразовать общественные нравы и обычаи моей родины, ибо я, несомненно, более романист, чем реформатор. Но так как разоблачение какого-нибудь неустройства есть первый шаг к устранению его, то, может быть, я сделал больше, чем сам имел в виду. Правда, в последние годы приняты законы о разводе, до известной степени стремящиеся к признанию прав жепы и святости семейных уз, и человечность, свобода и справедливость день за днем подтачивают старые изношенные конфуцианские понятия. Но я должен все же признать, что укоренившееся зло отмирает нелегко, и много еще слез прольется в это переходное время».

Несомненно, Токутоми затронул очень больное место тогдашнего общества. Случаи, подобные описанному им, были тогда, по-видимому, действительно нередки. Поэтому роман сразу стал знаменитым. В 1900 году он в первый раз переделывается для театра и с тех пор не сходит со сцены. С появлением кино он переходит на экран. Переиздания следуют одно за другим: до 1912 года появляется сто восемьдесят восемь изданий. «Хототогису» входит в историю японской литературы как классический «семейный» (то есть посвященный проблемам семьи, а не для «семейного чтения») роман, а Намико превращается в живой, всем понятный образ и в то же время прочный литературный тип.

В 1900 году вышла книга его очерков «Сидзэн то дзин– сэй» («Природа и человеческая жизнь») – одно из лучших произведений этого жанра во всей мэйдзпйской литературе. В этой книге автор выступает как тонкий наблюдатель н поэт природы, исполненный пантеистических настроений. Вместе с тем наряду с лиризмом, составляющим основную черту этого произведения, в нем уже видна другая характерная для Токутомп черта: моральный пафос, проявляющийся в противопоставлении «вечной правды» природы «неправде» человеческой жизни в условиях существовавшего тогда общественного строя.

Токутоми скоро переходит к другим проблемам, иного характера и масштаба. В 1900 году печатает повесть «Пепел» («Хайдзин»), где всем содержанием, расстановкой персонажей, трактовкой характеров ставит вопрос: кто же, в конце концов, выиграл от революции? И его изложение говорит, что выиграл не мужик, который, по сути дела, был основной движущей силой революции, а помещик, отчасти – кулак.

По-видимому, впервые в новой японской литературе появляется тип хищного стяжателя, совмещающего жесткость старого эксплуататора-фёодала с беспринципностью в погоне за наживой нового буржуа.

Повесть «Пепел» замечательна тем, что в ней впервые обнаруживается «крестьянский уклон» автора, чем далее, тем более крепнущий.

В 1901 году выходит новый роман Токутомп «Воспоминания» («Омоидэ-но кп»), почти автобиографический по своему материалу. Автор сам об этом говорит: «Каждый писатель,– если он замечается обществом и приобретает благодаря этому уверенность в себе, непременно рассказывает о себе. Я не представляю исключения из этого правила. Я написал эти «Воспоминания» для того, чтобы рассказать о некоем самом себе».

Герой романа – Кикути Синтаро и есть этот «некий он сам». Оставшись одиннадцати лет после смерти отца один с матерью без всяких средств, он принужден уехать из родного селения на остров Кюсю и переехать в дом тетки в Кумамото. Здесь начинается его учение. Сначала он учится «китайской грамоте» («камбун») у старого начетчика, затем в новой школе, где попадает под влияние молодого учителя Комап Тэцутаро, образованного, передовых убеждений, со стремлением к общественной деятельности. Однако Комаи уезжает к себе на родину на остров Сикоку. Пылкий Синтаро тайком, не сказавшись даже матери, пускается в путь за ним. По дороге он едва не замерзает и еле живой попадает в дом некоего Ниспути, где находит себе приют. Случайно он встречается здесь с английским миссионером Брауном п попадает под его влияние. Ему удается затем уехать в Кобэ и поступить там в колледж, где он усердно занимается. Из Кобэ он переезжает в Токио, с тем чтобы поступить в университет, п, так как средств у него нет, он зарабатывает себе на жизнь распространением газеты «Хэймин симбун». В те годы – это наиболее радикальная газета, в которой участвуют все нарождающиеся тогда революционные элементы во главе с казненным впоследствии Котоку. В рядах этих революционеров он встречает своего прежнего учителя Комаи и поселяется у него. Однако Коман попадает под действие закона против революционеров и уезжает из Японии. Синтаро кончает университет и скоро женится. В дальнейшем он едет обратно, на родной Кюсю, и здесь соприкасается со старым знакомым Синго, ставшим горнопромышленником. Под влиянием Синтаро этот промышленник начинает заниматься «рабочим вопросом» ц изучает проблему «регулирования отношений труда и капитала».

Появление этого романа означало, что автор его от семейных проблем, от тем японской деревни стал переходить к большим вопросам идеологии и морали. В романе затрагиваются все жгучие проблемы тех лет: европейские идеи и конфуцианство; политический радикализм, христианская мораль и принцип паживы. Все эти вопросы исключительно сильно волновали молодежь того времени, и глазами молодежи они в «Воспоминаниях» Токутоми и показаны. Кроме того, обстановка «Хэймин симбун», в которую попадает герой, заставляет автора хоть и весьма примитивно, но все же коснуться и рабочего вопроса.

После такой подготовки автор переходит уже к ярко обличительному политическому роману, каким, по существу, является описанный выше «Куросио».

Радикализм Токутоми ссорит его с братом и всей группой «Минъюся». В 1902 году происходит разрыв. Радикал, социальный реформатор и моралист Токутоми Рока порывает со все более и более скатывающимися в консерватизм недавними демократами. Уже раньше перешедший в христианство, он в 1906 году предпринимает паломничество в Палестину, а на обратном пути посещает то место, которое для него является вторым Иерусалимом,– Ясную Поляну. Происходит встреча с Толстым, прошедшая, по-видимому, почти бесследно для русского писателя и перевернувшая жизнь японского.

В 1907 году Токутоми бросает город и городской образ жизни, приобретает себе крошечный кусочек земли, поселяется в утлой хижине – все это неподалеку от Токио, в Касуя, около деревни Титосэ. И начинает жить на том, что для него становится единственно священным: на земле; начинает жить трудом только своих рук, и притом таким трудом, который для пего теперь представляется единственно священным и достойным человека,– трудом земледельца. Радикальный политик, писатель-обличитель превращается в «мужика» – «отшельника из Касуя», отрицающего город, городскую культуру, фабрики, заводы, политику, государство и признающего только одно – крестьянскую жизнь и крестьянский труд, труд собственных рук, как жизнь и деятельность наиболее близкие к матери– земле и к богу. По-видимому, условия аграрной страны, наличие огромной значимости аграрного вопроса, острое противоречие между городом и деревней в Японии дали свой собственный тип Толстого.

Семейный роман, начало которому положил Токутоми своим «Хототогису», очень скоро сделался чрезвычайно популярным жанром японской литературы. Больше элементов быта и нравов, меньше сентиментальности в другом популярном произведении этого жанра – романе Кйкути 10x6 «Свое преступление» («Опо-га цуми», 1899). Героиня этого романа Тамаки – дочь одного богатого провинциала. Отец отвозит ее в Токио, помещает в школу, и здесь ее обольщает один студент медицины, от которого у нее рождается сын Таматарб. Обольститель бросает ее, женясь на другой, ребенка же отправляет в деревню. Она возвращается к отцу и здесь через некоторое время знакомится с одним аристократом, за которого и выходит замуж. У них рождается сын Масахиро. Героиня была бы счастлива, если бы не отравляющее ее жизнь воспоминание о грехе юности. Однажды во время путешествия ее сын заболевает, призывается доктор, известный профессор медицины, который оказывается бывшим студептом-меднком, героем ее неудачного девичьего романа. Тот, узнав ее, прилагает все свои усилия и вырывает мальчика из рук смерти. Она под влиянием всех этих переживаний чувствует себя так плохо, что принуждена ехать в деревню на берег моря лечиться. Здесь ее сын сближается с одним деревенским мальчиком, и они становятся неразлучными друзьями. Конечно, этот деревенский мальчик – первый, незаконный сын героини. На беду, во время купанья оба они гибнут.