Текст книги "Наковальня"

Автор книги: Николас ван Палланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Он пошевелил правой рукой. Боль немного утихла, но рука все еще была слаба и плохо слушалась. Откинувшись на спинку дивана, землянин мысленно вернулся к тому, что говорила Изадора прошлой ночью. Воспоминания были смутными, как смазанная картинка. Что сказал цурзовец? Голубой ящик?

Повинуясь внезапному предчувствию, Габриел ударил по клавише «ПОИСК» и набрал «голубой ящик». Секунд через шесть прокрутка остановилась на странице, заполненной рисунками. Внизу экрана, слева, мигающий прямоугольник высветил две строчки:

Голубой ящик нашла я во сне,

Распятая хлопалками на гладкой стене.

Бред какой-то. Габриел снова нажал на «ПОИСК», но спустя три секунды на экране появилась надпись:

ОБЪЕКТ НЕ НАЙДЕН

Голубой ящик.

Остальной экран был сплошь заполнен кошмарными мордами, неразборчивыми каракулями и фигурками ракет

Габриел собрался отложить ноутбук, когда один рисунок вверху экрана привлек его внимание: лицо с огромным, широко разинутым ртом и выходящий изо рта кружок с непонятной закорючкой внутри. Землянин высветил рисунок, увеличил его, и закорючка распалась на два слова:

далекий крик

Габриел уставился на них, дивясь собственной тупости.

Далекий Крик. «Однажды туда послали корабль, давно». Давно.

В этот момент дверь открылась, и вошла Изадора, неся сумку с покупками. Она остановилась, как только увидела лицо Габриела.

– В чем дело? Вы что-то нашли? – спросила женщина, кладя сумку.

Габриел повернул ноутбук так, чтобы она видела экран.

– Да, блудный ум возвращается.

– Далекий Крик, – прочитала Изадора.

– Знакомо?

– Нет, а должно быть?

– Та старушка в Рейнер-парке вчера вечером. Поверить не могу, что я не понял этого. Она говорила о нем. Это была… экспедиция.

Экспедиция? Что за экспедиция?

– Не знаю, какая-то… исследовательская экспедиция в… есть туманность, похожая на винт. Ее видно в ночные часы…

– Штопор.

– Да… но она еще что-то говорила. Она сказала… – Габриел постарался вспомнить точные слова. – Она сказала: «Ты вернулся мужчиной». Она узнала меня. Она говорила со мной так, как если бы знала меня. Где были мои мозги? Я решил, что она сумасшедшая. Я должен был догадаться. Она же разговаривала с Элспет! – Землянин сбросил ноутбук и встал. – Как же ее зовут… э… Луиза… Луиза… черт… Дод! Луиза Дод! Я почти уверен.

– Ну, есть один способ проверить, – сказала Изадора, подходя к настольному терминалу. – Телефонный список. Искать Дод, пишется Д-О-Д?.. – Изадора вопросительно посмотрела на Габриела. Тот беспомощно пожал плечами. – Имя Луиза.

Почти мгновенно терминал вспыхнул в ответ:

НОМЕР/АДРЕС НЕ числится. Ссылка на Статут о неприкосновенности частной жизни, раздел 11, глава 12, статья 6142/а.

– Да, это было бы слишком легко, – мрачно пробормотал Габриел. – И сейчас вы скажете, что обойти этот запрет никак нельзя. Так? Нет никакой возможности получить ее номер?

– Если у вас нет полицейского ордера.

– Блин! Мне придется вернуться в парк. Кажется, она ходит туда почти каждый день. И еще. Нельзя ли где-нибудь узнать, кто сейчас управляет Рейнер-парком?

– Я знаю кто. Тот же человек, который его строил, – сразу ответила Изадора. – Идом Джапалджарайи.

Габриел вздрогнул:

– Как?

– Идом Джапалджарайи, – повторила Изадора. – Я провела небольшое исследование, пока Чуен устанавливала чип. А что?

– Джапалджарайи – коренное австралийское имя, – пробормотал Габриел, напряженно думая.

– Ну и что? – не поняла Изадора.

– Что? Это необычно, – рассуждал Габриел. – Часто ли можно встретить граждан Земли где-нибудь, кроме Земли? Вы хоть представляете, насколько это необычно – встретить коренного австралийца? Я скажу, насколько необычно. Чертовски необычно. Мы должны увидеть этого человека. Господи, если этот парк был построен коренным австралийцем…

– По-вашему, это важно?

Габриел беспомощно пожал плечами.

– Это объясняет кое-что, что я почуял, когда был там… Эвкалипт. Держу пари, если я пойду туда, то где-то в парке найду кусочек родины.

– И вы думаете, Элспет могла знать Джапалджарайи?

– Нет. Я думаю, все было проще. – Лицо Габриела вытянулось, голос стал глуше. – Элспет долгое время оставалась вдали. Может, она просто пыталась вернуться домой.

На ковре у входной двери Изадоры что-то зашевелилось. Между дверью и рамой оставалась двухмиллиметровая щель, поэтому тонконог уцелел, когда дверь закрылась.

Эти твари похожи на каплю ртути размером с булавочную головку, их длинные ноги тоньше человеческого волоса и почти невидимы. В отличие от чип-тараканов, которые могут нести в себе любой из мириадов компьютерных вирусов, более крупные тонконоги созданы для одной простой задачи: уничтожать информацию.

Тонконог сканировал комнату, ища специфическое магнитное поле, генерируемое компьютером. Он добрался до настольного терминала Изадоры, и импульс узнавания прошел через его схему. Сканер замер на цели, и тонконог начал свой путь по ковру.

ГОРЬКИЕ ГУБЫ

У Идома Джапалджарайи горькие губы – это первое, о чем подумала Изадора, увидев его. Невысокий человечек, с коротко стриженными волосами, отливающими золотом, почти черной кожей, тяжелыми бровями и этими горькими губами. Только глаза компенсировали его суровость; они были большими и теплыми. Словно бы кто-то соединил верхнюю и нижнюю половины от разных лиц, и шов шел поперек когда-то сломанного носа. Губы Идома разошлись, обнажая белые зубы, глаза сморщились и превратили это в теплую улыбку.

Он был худым почти до истощения И двигался им навстречу с трудом. Когда инженер протянул руку, Габриел увидел, что под одеждой он носит механизированную сбрую, помогающую движению.

– Мистер Кайли, мисс Гацалуменди?

Улыбка Идома была звонкой как колокол, а голос – удивительно низким и очень мягким.

Чтобы устроить эту встречу, Габриелу потребовалась значительная решимость. Автоматический секретарь был сама любезность, пока землянин не назвал себя. Последовавшее за этим «Одну минуту, пожалуйста», несмотря на все полированное совершенство робота, вылилось в такую долгую паузу, что Габриел понял: что-то происходит. Вскоре он поднялся на одну ступеньку административной лестницы, удостоившись разговора с секретарем-человеком, который в свою очередь отфутболил его к женщине, представившейся юрисконсультом.

Адвокат мистера Джапалджарайи – она произнесла «Джапджарая» – посоветовал ему не разговаривать лично ни с кем из семьи покойной.

Утверждения Габриела, что этот визит носит чисто неофициальный характер, были встречены откровенным неверием. А его отрицание всякого желания настаивать на гражданском иске против властей Рейнер-парка пробудило легкую враждебность, замаскированную густым туманом многословия, в котором слово «сожалею» выступало на первый план.

Наконец он сдался и позвонил Джейл Найквист, которая громко фыркнула, когда Габриел объяснил проблему, и пообещала лично поговорить с Идомом. Она перезвонила через двенадцать минут и велела им быть в два часа возле управления парка, а она организует пропуск и для него, и для Изадоры.

Они встретились с Идомом в коридоре, где инженер наблюдал за ремонтной бригадой, снимавшей напольные панели. Джапалджарайи демонстративно поздоровался сначала с Изадорой и только потом повернулся к Габриелу.

Сходство между этими двумя мужчинами просто поражало. В роду человеческом, который за три столетия после войн, последовавших за генинжевой Чумой, расселился по звездам, став более однородным, сделалось почти невозможным проследить расовое наследие любого отдельного человека. Кожа большинства представителей человечества колебалась от светло– до темно-коричневой, волосы – от темно-каштановых до черных. Белокурые волосы и голубые глаза стали сравнительной редкостью, и были места, где рыжие кудри могли остановить городское движение.

«За исключением Земли», – подумала Изадора. Забавно, как слову «Земля» с заглавной «3» почти всегда предшествуют слова «за исключением». Уникальная среди Семнадцати Планет.

Габриел прилетел с Земли, и родители Идома Джапалджарайи были иммигрантами оттуда. Изадора отыскала его биографию этим утром, когда была на работе.

Мужчины молча присматривались друг к другу. Наконец Идом улыбнулся и выпустил руку Габриела.

– Я должен был догадаться, услышав фамилию вроде Кайли. Коренной австралиец?

Габриел кивнул:

– Предки из Аранды. Я родился в Лендинге.

– Ах да. Да. Красивое место. Никогда там не был, но… слышать слышал. Простите мое любопытство. Мои родители были с Тасмании.

Идом повел их в соседнюю комнату, которая явно служила ему кабинетом, и жестом пригласил садиться. Сам он осторожно опустился в кресло напротив. Поймав взгляд Изадоры, уставившейся на скелетную сбрую, уходящую по тыльной стороне его рук в рукава, Идом сказал, когда женщина смутилась:

– Не беспокойтесь. Это врожденное состояние. Без неё, – он показал на сбрую, – я сидел бы в инвалидной коляске.

– В чем?

– Инвалидной… ах… да, вы, должно быть, никогда не видели таких. Примитивное средство передвижения для людей, неспособных ходить.

«Инвалидная… коляска?»

Изадора удивилась, почему он не вылечил свое заболевание с помощью генной инженерии, как сделал бы любой нормальный человек? Тем не менее она поймала себя на том, что сочувствует Идому.

Габриел остался стоять и медленно осматривал комнату. Ее стены были увешаны старинными двухмерными фотографиями. На одной стене красовались два длинных тонких копья, а под ними – более короткие, крючковатые деревяшки. На другой висело несколько грубых деревянных пластин, изогнутых в середине под прямым углом.

– Я слышал, у вас возникли трудности с администрацией, – сказал Идом. – Примите мои извинения. Вчера у меня был один из этих занудных репьев из юридического отдела и велел не иметь с вами ничего общего. Все толковал о возможном гражданском иске. По-видимому, они сказали то же моим помощникам. – Инженер помолчал. – Как я понял, вы не планируете ничего такого? – осторожно поинтересовался он.

Габриел покачал головой:

– Нет времени, нет средств, нет склонности.

– Так я и думал. – Человечек явно был рад, что его вера в людскую природу подтвердилась. – Насколько я могу судить, они делят весь человеческий род на две категории: истцы и ответчики, – произнес он, обращаясь к Изадоре. – Но все же чем я могу быть вам полезен?

Габриел поджал губы и с минуту изучал Идома. Казалось, он подбирает слова.

– Это насчет той ночи, когда погибла моя сестра, – сказал наконец землянин.

Идом опустил глаза.

– Конечно, конечно… я соболезную. Однако вы должны понять, что тут ничего нельзя было сделать. Ничего.

– О, я понимаю. – Габриел успокоительно поднял руку. – Не беспокойтесь. Просто… гм-м-м… – Он полез в карман, вздрогнул, полез в другой и наконец умоляюще посмотрел на Изадору, которая уже протягивала ноутбук. – Спасибо, – пробормотал землянин, беря его у нее из рук. – Вы не посмотрите для меня кое на что?..

Они вывели файл на большой настольный экран Идома. Глаза инженера расширились, когда возник план Рейнер-парка.

– Я… Где вы это взяли? – Он казался ошеломленным.

– Из ноутбука моей сестры.

Идом наклонился и пару секунд рассматривал экран.

– Да, так я и думал. Здесь и близко нет полных планов. Начнем с того, что детали даны только до квадратного метра или около того, поэтому нет никакой фактической информации о техническом оборудовании. И есть масса вещей, которые просто не показаны.

Габриел перебил его:

– Мне просто любопытно… что не показано на этом плане? – Как я сказал, ничего, что размером меньше квадратного метра. И жизненно важные вещи: системы безопасности, сигнализация, все такое. И конечно, решетка Икарова поля, – добавил Идом. – Это самый охраняемый секрет на Кьяре. Думаю, не наберется и полдюжины человек, которые знают местонахождение трех городских генераторов или хоть десятую долю расположения решетки. А что касается парка, то никто не знает ВООБЩЕ! И это же относится к дублирующим системам, сигнализации – массе всего. Габриел нахмурился.

– А те, кто его строил?

– В тех редких случаях, когда были нужны люди, принимались специальные запутывающие меры: вы знаете, над чем работаете, но не знаете, как туда попали, и все плотно закрывается, когда вы уходите. Остальное делалось запрограммированными автоматами, которые депрограммировались в конце каждого дня мной лично.

Идом посмотрел на Габриела, вид у которого был скептический.

– Поверьте, – убеждал инженер, – если есть что-то, к чему никто – никто! – на Торе не относится небрежно, так это Икарово поле. Отклонение на одну десятитысячную «g» в любую сторону – и все сирены здесь взвоют так, как вы никогда не слышали! Пойдемте, – сказал он, вставая из-за стола. – Пойдемте посмотрим на контрольный пост.

Хромая, Идом провел их по коридору к неподписанной двойной двери кремового цвета. Левый глаз инженера вспыхнул на миг красным светом, когда лазер сканировал его сетчатку.

– Входят трое.

Дверь отъехала, и они вошли в нервный центр Рейнер-парка.

Контрольный пост был одного из тех трудноописуемых бежевых цветов, которые выглядят как смесь всех остатков из завалявшихся в гараже банок с красками. Вдоль стен стояли мониторы и пульты с рычажками и кнопками, назначение которых не поддавалось дедукции. Большой экран на одной стене показывал участок парка возле Часов Чандры. Однако самым грандиозным зрелищем был потолок, который представлял голографическую проекцию всего парка. Он был усеян крошечными красными огоньками, некоторые из которых двигались. Изадора без труда догадалась, что они изображают людей и животных. Пять техников медленно обходили комнату, проверяя приборы. Одним из них была Джейл Найквист. Она ухмыльнулась Габриелу.

– Добро пожаловать в настоящий Рейнер-парк, – улыбаясь, сказал Идом и опустился в кресло, которое парило в полусантиметре над полом на каком-то отталкивающем поле.

Габриел восхищенно уставился на потолок.

– Вот черт, – пробормотал он, его глаза метались туда и сюда. – Красные огоньки – это люди, да?

– Верно. – Идом наблюдал за реакцией своих гостей с явным наслаждением. – Вот отсюда мы все и контролируем. – Он передвинул свое кресло к центральному столу-пульту. – Опыление цветов, температуру, влажность, состав почвы, даже сколько килограммов мусора собрано роботами-уборщиками в каждый конкретный день.

– И животных, их передвижение и так далее, – подхватил Габриел.

Лицо Идома вытянулось, а голос стал сухим.

– Все животные – генинжи, лицензированные и имеющие сертификаты безопасности, – натянуто сказал он.

– А вы не большой поклонник генинжей, – заметил Габриел.

– Это не я решил. Генинжей выбрал мистер Рейнер.

– Угу. – Габриел снова взглянул на потолочный дисплей. – И вот так вы проверяете, не остался ли кто в парке на ночь?

Идом покачал головой:

– Нет-нет, у нас автоматические счетчики на входе. Они считают входящих и выходящих и поднимают тревогу при любом расхождении в момент закрытия. Конечно, у нас по всему парку стоят и инфракрасные датчики, и датчики движения, но из-за всех этих деревьев и прочей растительности – а также животных, как бы их ни контролировали, – могут возникать ошибки.

– Значит, в ту ночь счетчики не работали, – сказал Габриел.

Идом мрачно кивнул. Его хилая рука сжалась в кулак и мягко застучала по пульту.

– Да. Они не работали. У нас возникла проблема с двумя системами безопасности, и мы закрыли целый участок сети для ремонта. Конечно, наблюдение по-прежнему велось, вручную, через камеры, но… парк большой. Глупец, – прошептал он себе. Изадоре показалось, что инженер пытается сдержать злость, – Глупец, – повторил он.

– Кто дежурил той ночью?

Идом перестал постукивать и в упор посмотрел на Габриела.

– Я, – угрюмо ответил он. – Я был… ответственным лицом. Я работал с Джейл Найквист и Абдалом Халалом. Мы пытались разобраться с поломками. Вы должны понять, что в любой новой системе, вроде этой, обязательно найдется что-то, что было упущено. Маленькие… проблемы, которые надо улаживать. Это нормально. Это в природе инженерного дела. А то место, где она погибла, находится на другой стороне парка, почти в трех километрах отсюда. Даже если бы мы увидели ее, мы бы не успели до нее добраться, чтобы что-нибудь сделать.

Изадоре послышались в голосе Идома почти что нотки мольбы.

– А в этой комнате все время кто-то был?

– Конечно! Не считая двадцати минут, когда Джейл и Абдал проверяли сеть за коридорной панелью, мы все трое все время были здесь. Но без счетчиков… она была просто точкой.

Идом поднялся и перешел к контрольному пульту. Трясущимися пальцами он погладил гладкую поверхность, потом оперся на нее ладонями.

– Как я мог узнать, что это она? – пробормотал Идом. Изадора почувствовала, что Джейл стоит позади нее.

– Что с тобой, Идом? – спросила великанша.

– Нет, ничего… – Инженер повернулся, его руки подергивались. – Все в порядке, Джейл. Ничего страшного.

– Думаю, нам в любом случае пора уходить, – сказал Габриел. – Вы помогли мне. – Он помолчал. – Еще одна вещь. Джейл, вы не знаете, Сорилыцица сегодня здесь?

Идом недоуменно наморщил лоб, глядя на Джейл.

– Сорильщица, Идом, только одна, – напомнила ему Джейл. – Эй, Абдал! Всеобщая любимица сегодня здесь?

Один из техников откинулся на спинку стула и прищурился на дальнюю панель.

– Смотри ты, ее робот все еще на месте.

– Почему тебя интересует Сорильщица? – спросила Джейл, провожая Габриела и Изадору к главному входу.

– Сам не знаю. – Землянин выглядел повеселевшим. – Просто хочу спросить ее мнение о паре вещей.

Они подошли к большой прозрачной двери. Но Джейл не торопилась ее открывать.

– Знаете, – сказала она, глядя в сторону, – Идом глупо повел себя, когда это случилось. Мы думали, он спятит. Он не спал трое суток. Сам закончил проверку сигнализации. Это… рутинная работа, любой из нас мог ее выполнить. Не представляю, как он справился в этой своей сбруе. Идом любит парк. Для него это не просто какое-нибудь дурацкое самоутверждение. Не просто что-то, на что ты шлепаешь свое имя, потому что твоя компания заплатила за десять процентов этого.

– Его бы закрыли? – спросила Изадора.

– Смеетесь? – фыркнула Джейл. – Саксон Рейнер слишком много вложил в него. Думаете, он бы позволил кому-нибудь закрыть свой парк? Ни за что. Нет. Но они могли бы снять Идома с должности управляющего и главного инженера, хотя я и в этом сомневаюсь, сколько бы они там с Рейнером ни сражались.

– Сражались?

– Да. Особенно из-за генинжей. Идом хотел настоящий парк с настоящими дикими животными в сдерживающих ошейниках. Рейнер заставил его взять генинжей. – Джейл наконец отворила дверь. – Я думаю, больше всего на Идома подействовало то, что ремонтные платформы и сам купол – это единственное место во всем парке, где он не проверил лично каждый сварной шов.

Изадора и Габриел вопросительно подняли брови.

– Акрофобия, – объяснила Джейл. – Испытывает головокружение, даже стоя на стуле. Чувствуете иронию? Единственная вещь, которую он не проверил лично, и именно там она погибла. Слушайте, я должна вернуться.

Габриел и Изадора поблагодарили женщину и вышли на улицу.

Они ждали на другой стороне. Два агента ЦУРЗ и три полицейских робота с угрожающим блеском невыразительных лиц.

– Габриел Кайли, – сказал один, – вы арестованы.

В ЗАСТЕНКЕ

Почти два часа Изадора билась лбом о кирпичную стену учтивой непреклонности сотрудников ЦУРЗ. Они арестовали Габриела, погрузили его в машину, не разрешили ей сопровождать его, отказались сказать, куда его везут, и потребовалась дюжина телефонных звонков, чтобы выяснить, что его держат в отделении ЦУРЗ в Фиолетовом секторе. Изадора сопроводила эти звонки тринадцатым – Кайнану Крисмасу, другу-адвокату, который обещал приехать, и помочь ей.

Но когда, измотанная и злая, Изадора примчалась в Малиан-зал Фиолетового сектора, никакого Кайнана там и в помине не было. И вот уже два часа она безрезультатно бьется со шпиками – сначала с одним, потом с другим. Несмотря на все ее угрозы, мольбы и порядочного размера скандал, они остались невозмутимы, вежливы и абсолютно непреклонны. И это было самым подозрительным. При том, как Изадора себя вела, ее давно следовало арестовать.

Стены камеры сжимались как кулак. Вся обстановка состояла из двух стульев и стола, привинченного в центре. Габриел не знал, как давно он здесь сидит. Часы у него отобрали вместе с ботинками, пальто и ножом.

Закрыв глаза, он обнял себя за плечи, мысленно шепча, что его выпустят, что это только временно. Но в камере не было окон, чтобы хоть как-то следить за ходом времени, и с каждой секундой кулак сжимался все крепче, давил на его спину, сгибал шею, вжимал его руки в плечи, а колени в грудь…

Дверь открылась, в камеру кто-то вошел. Осторожно расслабляя каждый натянутый мускул в руках, на шее и на груди, Габриел прислушался.

В воздухе пахло кислотой нервного пота. Кто бы ни был вошедший, он дышал поверхностно, напряженно. Его шаги были легкими, но в них ощущалась уверенность. Еще не открыв глаза, Габриел понял, кто это.

– Простите, что заставил вас ждать, мистер Кайли, – сказал Пелем Лил. Он сел и оперся запястьями на край стола. Полицейский робот тем временем занял место у выхода, закрыв дверь.

Лил положил на стол квадратик серебра, коснулся его указательным пальцем. В воздухе над столом появилась голограмма – лицо пожилой женщины. Габриел сразу узнал ее.

– Вы знаете эту женщину? – спросил Лил.

– Спросите своих ищеек. Последние три дня они таскались за мной повсюду.

– Я спрашиваю вас, мистер Кайли.

– Знаю ли я ее? Нет. Я говорил с ней один раз. Слушайте, почему я здесь?

– Вы говорили с ней только один раз?

– Да, в парке, вчера вечером.

– И о чем вы разговаривали?

– Это наше с ней личное дело, ее и мое, – заявил Габриел, делая ударение на слове «личное».

– Вас не заставляют отвечать, мистер Кайли, но честный ответ, несомненно, послужил бы в вашу пользу.

– К черту! Вы не имеете никакого права держать меня здесь!

Слишком поздно Габриел захотел прикусить язык на слове «право». «Право» – территория Организации. Организация любит нарезать «права».

Тон Лила стал скучным.

– Нет, имею, мистер Кайли, согласно статье 3611, глава 15, раздел 6, которая позволяет задерживать граждан на двенадцать часов для допроса по уголовным преступлениям первой категории, при условии неприменения какой-либо формы физического принуждения.

– Что за преступления первой категории?

– В данном случае – подозрение в убийстве.

После всего, что случилось, Габриел не должен был удивиться, но удивился:

– Убийство? Но… Кто? Лицо капитана окаменело.

– Кто это сделал? Боюсь, это то, что мы надеемся…

– Нет! Кто убит?

Лил выдержал томительную паузу.

– Женщина по имени Луиза Дод. Эта женщина. – Он показал на голограмму.

– Что?.. – потрясение прошептал Габриел.

– Согласно показаниям свидетелей вы были, вероятно, последним человеком, который видел ее живой. Может быть, теперь вы ответите на мой вопрос? Это очень простой вопрос.

Кончиком пальца Лил вынул соринку из глаза, потом снова устремил взгляд на землянина. Небольшое представление, разыгранное как по нотам.

У Габриела стеснило грудь. Убили? Эту тихую, помешавшуюся старушку?

– Черт побери, – прошептал он в ужасе. – Что?

Землянин взял себя в руки.

– Мы ни о чем не говорили… Конечно, это не значит, что я не пытался. Не знаю, она была не в своем уме… – Он замолчал. «Господи, зачем кому-то убивать ее?» – Я не… То, что она говорила, не имело никакого смысла, и я ничего не запомнил.

– Вы не похожи на человека, который страдает провалами памяти, мистер Кайли… если вы – это вы.

– Что значит: если я – это я? – резко спросил Габриел.

– Почему вы аннулировали бронь на Веселую Погоду?

– А вам какое дело?

Лил откинулся на спинку стула.

– Нерита Элспет Кайли, – медленно сказал он. – Ваша сестра.

– Да, моя сестра!

И тут это случилось, этот нажим, демонстрация тюремщиками своей мизерной силенки, эта славная улыбка, где за щелястыми зубами скалились ядовитые клыки правительственной Организации.

– Я не все рассказал вам о вашей сестре, когда давал тот отчет, – начал Лил. – В тот момент вы еще были горюющим братом, и мы не хотели причинять вам ненужную боль. Ваша сестра путалась с людьми… неподходящими людьми.

– И что это за неподходящие люди? – поинтересовался Габриел.

– Думаю, мы оба знаем, о чем идет речь, не так ли, мистер… гм… – Тут его губы скривились в презрительную усмешку. – Имя скажите сами.

– Кайли, – отчеканил Габриел. – Меня зовут Габриел Кайли.

– Жаль, нельзя проверить. Придумайте что-нибудь получше, мистер Кайли.

– Как бы вы не перестали улыбаться после этого.

– Это угроза?

– Я просто хочу понять, что вам нужно.

– Мне нужна правда,

– Я сказал вам правду!

– Неужели? – Лил явно был разочарован, как будто ожидал от своего узника чего-то большего. Он пожал плечами. – Я всегда питал определенное уважение к лжецам – а я знал многих. И я давно понял, что существует только одна ложь, и она надевает тысячи масок. Но это всегда та же самая ложь. Работая полицейским агентом, ты быстро узнаешь, что за щекотливая штука – эта правда. Ложь становится единственной константой, и ты привыкаешь узнавать ее, когда видишь. Вы становитесь друзьями. Потому что она гораздо более верный проводник, чем так называемая правда. Надо просто научиться слышать ее и следовать по ней обратно, туда, где спит настоящая ложь. – Лил улыбнулся немного смущенно. – Вы меня понимаете.

Габриел покачал головой, но ничего не сказал. Лил облокотился на стол.

– Она покрывает вас с головы до ног, мистер Кайли. А вы не чтите ее. Потому что вы не очень искусны. – Он с сожалением вздохнул. – Вы прилетели сюда с какой-то целью, которая не имеет ничего общего с семейными чувствами…

Неожиданно фон Лила пискнул.

– Лил слушает.

По всей видимости, он слушал, но до Габриела не долетало ни звука. Фон явно был направленного действия. Офицер медленно поднял глаза на Габриела, уголки его рта растянулись в улыбку. От злорадства этой улыбки бросало в дрожь.

– Ладно, думаю, это просто передвинулось в опасный список.

Землянин мгновенно понял, что Лилово «это» означает его, Габриела.

– Похоже, у вас был беспокойный вечер, мистер Кайли, – довольно сказал Лил. – Звонила наша лаборатория. Мы только что провели обычный анализ вашего пальто и ножа, и угадайте, что мы нашли?

Габриел понял и разозлился на себя. Какое извращение заставило его сохранить пальто вместо того, чтобы сжечь его, как хотела Изадора?

– А ваши ботинки рассказали нам, что вы были в промышленном пластиновом районе в Коричневом секторе, – продолжал Лил. – Йоскольку Луиза Дод умерла не от ножевого ранения, я сомневаюсь, что эта кровь совпадет с ее кровью. Есть даже вероятность, что этому найдутся естественные причины, и я был бы им только рад. Однако мне интересно узнать, что мы обнаружим в пластиновом секторе?

– На меня напали, – пробормотал Габриел.

– Прошу прощения?

– На меня напали! – взорвался землянин. – Меня схватила на улице шайка крепких парней, которые угрожали моей жизни!

– Вы можете это доказать?

– Нет, черт побери, я не могу доказать… – Габриел внезапно умолк. Он вспомнил имя: Дана Сотак, «Кьярские Предприятия 99». Человек, которого он подстрелил. Если полиция нашла его… Эта мысль тут же улетучилась, когда Габриел сообразил, что единственным препятствием, стоящим между ним и мозговым зондированием, весьма вероятно, является именно то обстоятельство, что они не могут связать кровь на его пальто ни с каким индивидуумом, живым или мертвым.

Пелем Лил внимательно разглядывал его.

– Осенила идея, мистер Кайли?

Габриел резко мотнул головой. Надо что-то придумать. Нельзя отдавать им единственное преимущество!

– Знаете, за исключением физического насилия и мозгового зондирования, принуждение не кодифицировано.

Землянин вздрогнул. Что-то неуловимо изменилось в тоне Лила. Как будто кошке надоела игра и она решила нанести смертельный удар.

Не кодифицировано. Значит, они могут использовать любые методы, кроме пыток, чтобы вырвать из подозреваемого то, что им нужно. Но если у него нет того, что им нужно? Или заявление Лила – просто очередная ложь?

– Где это, мистер Кайли? – Голосе офицера прозвучал резче колючей проволоки. – Где это? – повторил Лил.

Всего несколько часов назад кто-то задавал Габриелу тот же самый вопрос.

– Где – что?

– То, что украдено.

Сам не зная почему, Габриел спросил:

– Голубой ящик?

– А! – Лил уперся пальцами в крышку стола. – Да, голубой ящик.

Габриел засомневался. Стоит ли водить капитана за нос? Ведь отсюда все равно не сбежишь. Более того, солгать – значит признать победу Лила. Нет, такого подарка Организация от него не дождется.

– Я не знаю, что такое этот голубой ящик, – медленно сказал Габриел. – Для меня это просто два слова. И так оно и останется, пока я сижу здесь с вами.

Воцарилось долгое молчание. Пелем Лил изучал землянина. Он вгляделся в Габриела, и в ответ на него глянула сама смерть узника.

Офицер медленно встал. Его тонкие губы ненадолго поджались. Затем он как-то странно кивнул и вышел из камеры.

Габриела охватило ощущение спокойствия. Это была та минута, когда крыса смотрит в глаза динго и знает, что жизнь ей уже не подвластна и может быть лишь дарованным чудом.

Габриел дал злости успокоиться. Полицейский робот все так же бесстрастно стоял у стены, и только отражение землянина двигалось в его полированном лице.

– Ты – их глаза и уши? – прошептал ему Габриел. Робот не ответил.

Когда Кайнан Крисмас вбежал в приемную ЦУРЗ, Изадора была уже на грани отчаяния и едва сдержалась, чтобы не завопить на него.

– Где тебя носит, черт побери? Я звонила два часа назад! Кайнан моргнул, немного ошарашенный.

– Я… у меня еще были кое-какие дела. – По его блестящим от «Радостной страны» глазам Изадора поняла, что это были за «дела».

Она знала Кайнан а около двух лет – с тех пор, как они оказались в одной городской кутузке после марша протеста «Руки прочь от Куерина», который пошел вразнос. По традиции общественный протест в Кьяре проходит в виде электронных петиций по компьютерной сети, но Законы о неприкосновенности частной жизни настолько ограничили доступность и подвижность внутри Сети, что протестанты решили позаимствовать более древний метод общественного сборища с плакатами и скандируемыми лозунгами.

Кайнан не участвовал в марше. Его посадили за хулиганство в суде во время слушания дела о мелком иске, где он представлял истца. Причиной возмутительного поведения был вовсе не склочный характер, а остаточное действие ЛСД. Но поскольку это было первое дело Кайнана как полноправного адвоката, только что окончившего университет, ему простили этот молодой избыток чувств, чтобы не пятнать навсегда его послужной список.