Текст книги "Наковальня"

Автор книги: Николас ван Палланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

ПУЛЬС

Дневник Элспет:

Я нашла место, чтобы дать отдых своим стопам. Я могу погрузить пальцы в песок и представить, что я дома. Земля пахнет правильно, она на ощупь правильная, она выглядит правильно, у нее правильный вкус, но она не поет мне. Нет Пути Песни, ведущего по этому грязному садику. Есть только песок, и камни, и тень эвкалипта, и большое, пустое, болящее пространство между моим сердцем и домом. Я знаю, оно никогда не сомкнётся. Я знаю, оно не сомкнётся. Уже слишком поздно.

Представьте себе, что у него брат умный. Представьте себе, что у него есть брат, с которым можно бороться, который отбивает у него девушек и засылает вирусы в его компьютерные игры; брат, с которым он обменивается подбитыми глазами, и оскорблениями, и миром, заключенным с пожиманием плеч и стыдливыми усмешками. Представьте себе, что было бы, если бы их мать не просиживала вечерами у телевизора, не увидела бы той программы о древних земных религиях и не приняла бы историческую японскую буддийскую веру, замутненную столетиями вторичной интерпретаций.

Когда у будущего ребенка выявились характерные признаки синдрома Дауна, врачи могли вмешаться и перенаправить развитие плода. Это на месяц продлило бы беременность, но малыш родился бы нормальным.

Мама-сан выбрала: не перенаправлять.

Наблюдая, как брат убирает со стола, старательно опуская тарелки, вилки, ложки и стаканы в утилизатор вместе с остатками завтрака, Хитедоро Изеки снова благодарил мать за ее выбор. Эти завтраки с братом и женой брата, Айшей, помогали ему. Помогали, когда грязь с улиц накапливалась и начинала душить его душу, когда он просыпался ночью в поту от Площади Психов, со вкусом продажности на языке и зловонием лжи в дыхании. Тогда он приходил сюда, в эти стены с их простыми мечтами и ясными желаниями, и снова становился чистым.

– Почему ты грустный? – Исаао кончил убирать посуду и стоял, наблюдая за ним. Хитедоро заметил кусочек яичницы, прилипший к рукаву брата. Он выдернул салфетку из настольного раздаточного устройства и осторожно вытер рукав, крепко держа Исаао за запястье.

– Это не грусть, Исаао… это просто такое чувство, которое приходит иногда, когда все хорошо, – пробормотал он. – Понимаешь, что я имею в виду?

Исаао нахмурился:

– Думаю, да. Я тоже иногда это чувствую, когда смотрю на Айшу. Так хорошо, что она здесь, что даже… даже больно.

Айша, надевающая в углу туфли, покраснела и счастливо покачала головой, избегая взгляда мужчин. Хитедоро улыбнулся:

– Да, это то самое.

Он размышлял о том, каковы были шансы Исаао найти еще одну жертву синдрома Дауна в таком городе, как Кьяра, где синдром Дауна можно вылечить простой внутриутробной процедурой? И чтобы это была женщина, на которой можно жениться? И все же однажды появилась Айша, и Исаао обрел то, от чего отказался Хитедоро. Не то чтобы Хитедоро никогда не был женат, но тот союз не был счастливым союзом, не говоря уже о разводе. В головокружительном угаре любви они с Элен заключили десятилетний брачный контракт без всяких пунктов о ежегодном его пересмотре и отмене. Через год отношения стали безобразными. С того момента, как они дали взятку и скрепили печатью кровавый договор о расторжении брака, они так больше и не разговаривали.

– Дай-ка я помогу.

Хитедоро хотел помочь брату надеть рабочий комбинезон, но Исаао стряхнул его руку:

– Я сам, я умею. Я делаю это каждый день, ты же знаешь. Я не беспомощный.

– Он совсем не беспомощный, – шепотом подтвердила Айша.

– Конечно, – кисло согласился Хитедоро, – ты совсем не беспомощный.

Однако ему не раз приходилось выручать эту парочку из беды на быстрофермах.

«Человек должен сам себя кормить», – всегда говорила мама. Ей легко говорить, хотя это и справедливо. Для излечимого врожденного недуга, такого, как синдром Дауна, закон не предусматривает пенсионного обеспечения.

Работа на быстроферме была первой, на которой Исаао сумел удержаться. Хитедоро постарался устроить его работать с живой продукцией, зная, что овощи и фрукты намного более осязаемы для его брата, чем дрожжевые чаны, производящие сырье для пищевых синтезаторов.

И Исаао, и Айша начинали волноваться. Хитедоро понял, что они боятся опоздать на работу. Отбросив свои мечтания, он потянулся за пиджаком.

Попрощавшись с братом и его женой, Хитедоро вышел на улицу. Утренняя: толпа двигалась как густое тесто – тот тип разобщенного потока, который говорит о присутствии где-то рядом полиции. Быстрый взгляд по сторонам, и Изеки заметил ее. Ему даже не нужно было видеть зеленую с серебром форму ЦУРЗ, чтобы понять, кого ждет робот.

– Офицер Изеки.

Хитедоро взглянул на серийный номер и узнал старого знакомого.

– Здорово, Лобо, и кто сегодня держит твой поводок? – поинтересовался ой. – Или я могу догадаться?

Лобо указал на подвесную машину на углу улицы:

– Мой старший офицер хотел бы поговорить с вами. Он ждет в подвесной машине.

– Ну-ну, – протянул Изеки.

Дверца открылась, зевнув чернотой, и он залез внутрь. Робот скользнул на водительское место, й машина поднялась даже раньше, чем дверь за Хитедоро с шелестом закрылась. Пассажир машины рассматривал его свинцово-серыми глазами.

– Здравствуйте, офицер Изеки, – поздоровался он вежливо.

– Чем могу служить, офицер Лил? – ответил Хитедоро, испытывая неприязнь к этой корыстной учтивости.

– Вы, несомненно, знаете о побеге Габриела Кайли прошлой ночью? – спросил Пелем Лил.

– Поскольку я не глухой, не слепой и не безмозглый, да. Вести распространяются, – не скрывая удовольствия, ответил Хитедоро.

– В таком случае вы знаете, что побег ему устроили бегуны по крышам.

– Да. – Хитедоро нахмурился. – Это я тоже слышал. Бессмыслица какая-то.

– Что ж, это еще один вопрос, добавляемый к растущему списку вопросов на мистера Кайли, – хмуро сказал Лил. – Вы встречались с ним. Каково ваше впечатление о нем?

Толстые щеки Хитедоро смялись в усмешку.

– Ба! Видно, туго вам приходится, раз вы снисходите до вопросов о том, что думают муниципалы.

– Не муниципалы. Вы лично.

– Да, вам приходится туго, – мрачно усмехнулся Хитедоро. Вместо ответа Лил протянул левый кулак.

– Вы узнаете это?

Кулак разжался как смертоносный цветок, показывая крошечную гиацинтовую рыбку, лежащую в центре ладони. Ледяной озноб пробежал по спине Хитедоро.

– Ага, – с удовлетворением кивнул Лил. – Тогда я уверен, что вы скажете мне, где мы ее нашли.

Хитедоро спрятал вдруг задрожавшие руки в карманы, сделав вид, что ищет никотиновый корень.

– Сами скажите, – как можно небрежнее ответил он.

– Разумеется, мы обыскали номер Кайли в отеле. Мы нашли эту и еще несколько вещиц, принадлежавших покойной Нерите Элспет Кайли, внутри запечатанного конверта… что странно – точно такого, какими пользуюсь я в своем офисе. И вы – в своем.

– Шутите?

– Нет, никаких шуток. Просто так случилось, что мы сделали перекрестную проверку ваших отчетов. Найденные вещицы числились среди тех, что были на мисс Нерите Элспет Кайли в момент смерти. Этот список составляли вы, офицер Изеки. Видимо, я допустил небольшую оплошность, когда забирал улики из вашего кабинета… – Лил ухитрился придать себе смущенный вид, – и не вернулся за ними. А значит, они остались у вас. И я надеялся, что вы, офицер Изеки, поможете мне выяснить, как они попали к Габриелу Кайли.

Хитедоро быстро прокрутил в уме факты. Нет, откреститься не удастся. Лил уже все понял и может все доказать. Остается одно – вести себя нахально. Изеки вызывающе уставился на капитана и сунул в рот никотиновый корень.

– Их дал ему я.

– Конечно, вы. Теперь позвольте спросить у вас еще кое-что. Почему вы стали полицейским?

Хитедоро опешил:

– Что?

– Уважьте меня, мне интересно. Почему вы стали полицейским?

Хитедоро ответил не сразу:

– По той же причине, что и все. Я думал, что буду делать полезную работу. Я думал… полицейского уважают.

– Но вас не уважали. Наоборот, стоило вам сказать людям, чем вы зарабатываете на жизнь, как разговор внезапно умирал. И в переполненной комнате вокруг вас возникало еще больше пустого пространства, чем вокруг вонючки. Поэтому вы стали лгать на вечеринках, говоря людям, что вы… кто? Продавец программ ВНУТРИ мира?

– Нет. Другое… иногда.

– Правильно. Другое. Что угодно, кроме правды.

– Слушайте, вы еще долго намерены это продолжать?

– Офицер Изеки, я просто пытаюсь разобраться, – успокаивающе сказал Лил.

– Ну так разбирайтесь!

Лил откинулся назад и печально посмотрел на Изеки.

– Знаете, почему я поступил в Центральное Управление Расследований и Задержаний? – вздохнув, спросил он.

Хитедоро медленно покачал головой.

– По тем же причинам, что и вы. Игры. Детские игры. Салки по залам, прятки, выслеживание друг друга на «червяке», виртуальные сражения один на один. Хорошие и плохие герои. – Лил изобразил рукой метроном. – Точно как вы, я решил, что хочу быть хорошим. Нет?

– Возможно.

– Да, возможно. Ну, вот для того мы и сидим здесь, офицер Изеки, – убедиться, что мы оба понимаем разницу. Между хорошим – и плохим.

Лил подбросил гиацинтовую рыбку в воздух, поймал ее. Потом снова протянул сжатый кулак.

– Позвольте внести ясность. – Он наклонился вперед. – Сообщить мне о визите Кайли – это хорошо. Сокрытие улик в расследовании убийства и дальнейшая передача их тому, кто теперь является разыскиваемым преступником… – его рука снова разжалась, пустая, – это плохо.

Хитедоро уже достали эти приманки Лила.

– Я вам что, Лил, какой-нибудь младенец гребаный? Вы думаете меня напугать этими штучками цурзовского кукловода? Хотите сказать что-то конкретное – говорите. А нет – так делайте то, что должны делать, и выпустите меня отсюда!

Лицо капитана было каменным.

– За свой проступок вы можете отправиться на Приют, офицер. Кто тогда позаботится о вашей семье?

– Моей… семье? – Хитедоро запнулся, пораженный. Лил откинулся на спинку и крикнул роботу:

– Сделаем еще круг, Лобо. – На минуту капитан отвернулся к окну. Его лицо вдруг задергалось от волнения. – Вы интересуетесь историей, офицер? – рассеянно спросил он.

– Нет.

– И я нет. – Мириады частичек его лица снова сомкнули ряды. – Я знаю, что должен бы, но это скучно. И все же я слышал однажды о дочумовой Земле. Тогда существовала болезнь под названием «проказа». Она свирепствовала в слаборазвитых частях мира. Ирония заключалась в том, что ею гораздо чаще заражались в регионах, наименее оснащенных для борьбы с ней, чем в высокоразвитых регионах с их передовыми медицинскими технологиями – относительно передовыми, конечно, все очень примитивное по нашим меркам. Поскольку в более бедных странах было столько проказы, там ее быстрее распознавали, и шансы вылечиться на ранней стадии были выше. Суть в том, – и тут Лил снова, с очень спокойным видом, повернулся к Хитедоро, – что наше общество странно плохо оснащено для борьбы с такого рода теоретически излечимыми недугами, как болезнь вашего брата. Вы, должно быть, иногда беспокоитесь, что он будет делать, если однажды вас не окажется рядом, чтобы выручить его из беды?

Хитедоро прошептал:

– Ты, генинжевый слизняк! Я размажу тебя по стенке в суде за нарушение неприкосновенности частной жизни!

– Нарушение неприкосновенности частной жизни? – развеселился Лил. – Вам бы пришлось доказывать ужасно много, офицер, насчет того, где я получил информацию, и что я вообще ее получил. Или вы ожидаете, что Лобо будет свидетельствовать в вашу пользу? – Лил вздохнул. – Знаете, полицейская работа не слишком изменилась за последние двести лет. Мы находим все новые методы, плохие парни находят способы обойти половину из них, а суды запрещают остальное.

– Отпечатки пальцев? – продолжал он. – Недопустимо, слишком легко подделать. Фотографии? Голографические или двухмерные, неподвижные или движущиеся, не могут являться уликой. Что еще? Голосовая запись? Существовало короткое время, когда все эти вещи служили решающим доказательством, способным отправить человека на Приют. Теперь забудьте детекторы лжи и психозонды. Законы о неприкосновенности частной жизни позаботились об этом. Вам фактически нужно суметь доказать виновность на имеющихся уликах, чтобы потом воспользоваться психозондами и детекторами. Поэтому мы возвращаемся к тяжелой работе. Мотивы, свидетели – снова как в дотехнологические времена.

Вот почему так важно, чтобы люди вроде нас с вами помнили, по какую сторону черты мы стоим. Вы понимаете? По существу, мы с вами хотим одного и того же. – Лил показал на окно. – Мы – уличные уборщики. Это наша работа. Мы сохраняем город чистым. А то, что мы не можем вычистить, – он пожал плечами, – мы отправляем туда, где люди об это не спотыкаются. Закон, который мы охраняем, не наш друг. Наш друг – та тонкая черта. Мы – на одной стороне, а мусор – на другой. – Лил поджал губы и поднял бровь. – Важно, чтобы вы знали, где находитесь вы.

Хитедоро сглотнул слюну.

– Я знаю, где нахожусь я.

– Вот и хорошо.

Гиацинтовая рыбка снова появилась и прочертила в воздухе блестящую дугу, перелетая из одной руки в другую.

– Мы можем забыть об этом, – глаза Лила затвердели, – но мне нужен Кайли.

– Как… – Хитедоро заколебался, зная, что его вопрос только раздражит Лила. – Как умерла та женщина, Дод? В сообщениях ничего не говорилось.

Реакция Лила удивила Хитедоро. Он подался вперед, впившись глазами в Изеки, словно выдавал тайну.

– Мы сами до прошлой ночи не знали. Потребовался весь день, чтобы это выяснить. Статрекс. Специальный яд, используемый в генинжевых лабораториях для парализации сердечной мышцы. Он был введен ей в запястье. Ее окно было разбито снаружи – вероятно, инфразвуковым импульсом, судя по распределению осколков, – и кто бы это ни сделал, он обыскал ее квартиру. – Лил помолчал для эффекта. – Она жила на десятом этаже.

– Бегуны по крышам? – усомнился Хитедоро. Бегуны по крышам известны как мизантропы со склонностью к воровству, в крайнем случае – к другим мелким преступлениям, но не убийству.

Лил был категоричен.

– Больше некому.

Хитедоро задумался.

– А вы проверили… людей, с которыми он общался?

– Я тоже не слепой и не безмозглый. Он встречался с журналисткой, и она уже под наблюдением. Там все под колпаком. Мы будем знать все, что она говорит или делает. И мы постарались задурить ей голову, пока держали в тюрьме. Она Не знает, в какой стороне юг. – Его тонкие губы растянулись в довольной усмешке. – Но вы работаете там, на улицах и в залах, офицер Изеки. Лобо! – Машина замедлила ход и начала опускаться. – Я выразился ясно?

– Я не хочу, чтобы ваши клоуны из Центрального таскались за мной по пятам.

Ноздри Лила раздулись.

– Действуйте, как сочтете нужным, но найдите мне Кайли. Вы поняли меня?

– Да. – Усталые глаза Хитедоро почти ничего не видели. – Я понял вас.

СКВОЗЬ СТЕКЛО ЯРКО

Дневник Элспет:

Я помню день, когда Диг-Диг проходил посвящение. Ходили слухи, что его на самом деле обрезали. Говорят, он хотел, чтобы все было сделано по-настоящему, как в старые времена, и скоро Билли Полпинты и все остальные хвастались, что тоже сделают это по-настоящему. Мальчишки! Размахивают пипками, как будто это делает их мужчинами.

За исключением Габриела. Он просто делал то, что делал всегда. Только пожал плечами и сказал, что они могут делать что хотят, но он? Он – нет! Бабушка потом рассказывала, что Габриел и Диг-Диг подрались и эту драку наблюдал Старик. Диг-Диг заявил, что мы – единственные люди на Земле, чьи древние традиции не прерывались даже после Чумы. Габриел возразил: не прерывались? С чего он взял? Он – Диг-Диг – первый мальчишка в своей семье за много поколений, которому сделали обрезание, и он еще говорит, что традиция не прерывалась? Старику пришлось растащить их. К счастью для Диг-Дига, не то он мог бы лишиться не только своей крайней плоти. У Габа острая улыбка.

Хотя Старик не улыбался. И бабушка не улыбалась.

***

Карла подняла глаза от экрана и покачала кудрявой головой:

– Нет, с ним ничего не случилось. Должно быть, он был достаточно далеко. – Она отключила диагност и вместе с креслом отъехала от стола. – И вообще, побочный вред живой ткани от взрыва тонконога сильно преувеличен. Ты можешь смотреть прямо на взрыв и только будешь видеть зеленые пятна в течение дня.

– Все равно спасибо, – с облегчением сказала Изадора, вынимая Скунса из диагностической камеры. – Это просто для моего душевного спокойствия.

Карла – стройная седовласая женщина пятидесяти с лишним лет – была основателем Зверинца Настоящей Жизни. Двадцать семь лет она проработала ветеринаром. Через ее руки прошла едва ли не половина всех больных животных Кьяры. Наконец, устав от голографических Приключенческих Зоопарков с их фальшивым представлением о жизни животных в дикой природе, не говоря уж о генинжевом Зоопарке домашних животных («Тигр, король джунглей, самый грозный охотник Земли – безопасность гарантирована»), она с помощью группы добровольцев открыла Зверинец Настоящей Жизни, оплачивая эту затею из собственных сбережений.

– Ну, раз это для твоего душевного спокойствия, – откликнулась Карда, складывая свое диагностическое оборудование, – может, ты окажешь мне еще одну услугу, когда закончишь кормление?

– Конечно, все что угодно.

Карла показала на гелиосскую ласку, которая сидела все в той же клетке, в которой Изадора привезла ее.

– Ты не заберешь свою подружку на денек-другой, пока я не получу для нее герметичную клетку? Две гелиосские овражки могут учуять ее запах. Боюсь, они сдохнут от страха, если я оставлю ее здесь еще на один день.

– Конечно. – Изадора подала Карле ее жакет.

– Что за овражки? – спросила Чуен.

– Любимая пища гелиосских ласок. – А-а.

– И не забудь дать рыси порошок.

– Я всю сделаю, – пообещала Изадора, направляясь к окну. – Немного дневного света здесь тоже не повредит. – Она растемнила окно и отскочила, ослепленная взрывом света.

Там извивалось обнаженное женское тело, блестящее от пота, потом оно преобразовалось в крепкий мужской торс, и вспыхнули всеми цветами радуги слова: «Левинад! Выбор города!» – а за ними понесся шквал сексуально-ассоциативных образов.

Изадора застонала:

– Карла! Ты опять забыла заплатить?

Реклама на окнах была узаконенной, но телевещательная компания обязана была также предлагать услугу, которая позволяла убрать их передачу. Услуга стоила дешево, но время от времени люди забывали платить, и яркость этой визуальной плотины подбиралась так, чтобы использовать эти кратковременные упущения.

Карла равнодушно пожала плечами:

– Я заплатила вчера, но ты ведь знаешь, всегда бывает задержка.

– Как испортить тебе пейзаж, так у них никаких задержек нет, – едко пробормотала Чуен.

Изадора была суровой.

– Карла, если они и завтра ничего не сделают, позвони Кайнану, и пусть он скормит им с десяток юридических терминов!

Пообещав запереть, когда закончит, Изадора выпроводила Карлу за дверь. Повернувшись, она обнаружила, что Чуен наблюдает за ней с сардоническим выражением лица.

– В чем дело? – спросила Изадора.

– Это ты мне скажи, – ответила Чуен.

– Послушай, я собираюсь здесь прибраться, закончить кормление, а потом пойду домой. Не жди Меня.

– Это очень внимательно с твоей стороны, лапонька, но так легко ты от Чуен не отделаешься.

– Что значит «отделаешься»? – Изадора прикинулась невинной. – Я не хочу от тебя отделываться.

– Нет?

– Нет, просто… – Изадора избегала ее взгляда. – Просто мне нужно закончить здесь, и ты не обязана ждать.

– Я не уйду, пока ты не расскажешь мне, что ты задумала, – заявила Чуен.

– Ничего я не задумала, – простодушно сказала Изадора. – Просто у меня был тяжкий ночной марафон… и я хочу немного побыть одна, если ты понимаешь.

Чуен холодно рассматривала ее:

– Да, ты действительно не учишься.

– Чему не учусь?

– Ты знаешь чему! Стоит мне выйти за дверь, как ты сядешь за терминал и будешь копаться в киберпространстве!

Изадора раздраженно вздохнула:

– Ладно, может, я и сяду, но это не твое дело, а мое!

– Черта с два.

– Да!.. Это мое дело! Слушай, я не хочу тебя впутывать. Тебе незачем в это влезать, и лучше, чтобы ты не влезала, ладно? – Повернувшись к подруге спиной, Изадора занялась пачками пласпируса, которые принесла из своей квартиры. – Ты уже достаточно помогла. Спасибо. А теперь, пожалуйста, иди.

Она ждала.

Чуен сердито выдохнула сквозь зубы:

– Ты нечто, знаешь ли, Из. Что там с этим парнем, Габриелом? Нет, я вижу, как ты делаешь это снова и снова, с одним неудачником за другим… что у тебя было в прошлом году с той шишкой из «Д.Н. Амикс»? Тем, с динозаврового размера долгом и фетишем в виде ВНУТРИ мира?..

– Габриел не неудачник!

– Нет, он всего лишь преступник! Черт, мы же знаем, что он сбежал из тюрьмы ЦУРЗ, уже весь Тор это знает. Шпики думают, что он убил какую-то старушку, ты сама мне это сказала!

– Он никого не убивал! – отрезала Изадора.

– Ох! Ох! Откуда ты знаешь? Откуда? Это он тебе сказал? Да ты не отличишь этого человека от генинжевого светляка! Как давно он здесь и сколько из этого времени ты провела с ним? Два часа? Одну ночь? Мужские феромоны уже добираются до тебя?

Изадора резко повернулась и хлопнула кипой пласпируса по столу:

– Ладно, хватит! Хорошо? Хватит! Оставь меня в покое! Я всю ночь должна была выслушивать это от проклятых цурзовцев! Я верю ему, этого мало? Я ему верю!

– Ты его не знаешь!

– Я ему верю! – Изадора бешеным взглядом посмотрела на Чуен. Но когда эти слова слетели с ее губ, она поняла, что вовсе не уверена. Образ пропитанного кровью пальто Габриела так и стоял перед ее глазами. – Я верю ему, – повторила она, проводя дрожащей рукой по лицу. Ей хотелось плакать, свернуться под черепашьим панцирем, спрятаться от сомнений, кричащих в ее голове.

Подняв глаза, Изадора увидела лицо подруги – жесткое, прочерченное тенями – и только теперь осознала, как сильно ее доверие к Габриелу ранит Чуен. Почти так же, как ее подразумеваемое недоверие к самой Чуен.

– Прости, Чуен. – Изадора прикусила губу. Лицо Чуен смягчилось.

– Все в порядке, Из, – ласково сказала она. – Это всего лишь я. Это по-прежнему лишь Чуен. – Крошечные слезинки блеснули в уголках ее глаз й исчезли во взмахе ресниц. – Почему бы тебе просто… не дать мне тебе помочь?

Не дожидаясь ответа, Чуен подошла к терминалу и уселась, сложив руки на коленях. Ее спина была напряжена, будто готовая к удару.

Проглотив комок в горле, Изадора хрипло сказала:

– Спасибо, Чуен, я была бы очень признательна.

Чуен расслабилась и подвигала плечами, освобождая мышцы.

Все еще колеблясь, Изадора взяла стопку пласпируса со стола и подвинула кресло к подруге. Они обменялись взглядами и на минуту словно поделились друг с другом своими муками, обнажили синяки души, которые скрывали даже от любимых. И, увидев эту рану Чуен от любви к ней, Изадора с болью поняла, чего это мимолетное снятие защиты стоило ее подруге. Она отвела глаза, сожалея о той пропасти, что всегда будет лежать между ними, зная о невозможности: невозможно пожелать захотеть то, что человек даже не хочет желать.

Чуен грустно улыбнулась, потом глубоко вдохнула и положила руки на малую клавиатуру.

– Включить компьютер, – приказала она. Мигнув, голо-графический дисплей ожил. – Ладно, Из, так что мы ищем? И больше не пытайся, – Чуен погрозила пальцем, – делать одолжение, надевая мне шоры на глаза.

Немного успокоенная, но все еще неуверенная, Изадора перебрала страницы дневника Элспет.

– Я действительно не знаю, – сказала она наконец. – Я… действительно не знаю.

– Так мы далеко не продвинемся, – сухо заметила Чуен.

– Да, я понимаю, – невесело согласилась Изадора. – Слушай, может, лучше я это сделаю? – Она подвинула дневник подруге, но Чуен отмахнулась от него с презрением:

– Я не читаю распечаток.

– Подонки, запустившие тонконога в мою квартиру, тоже не читают, поэтому-то она все еще у нас.

– Редкое проявление хорошего вкуса с их стороны. Нет, предоставь это Чуен и скажи: что? где?

До Изадоры дошло.

– «Далекий Крик».

– Животное, растение или политический лоббист?

– Я не знаю. – Изадора переворошила стопку бумаг на столе. – Просто Габриел просил меня поискать это… подожди… Корабль, это была экспедиция.

– Отлично. – Клавиатура защелкала под пальцами Чуен. – «Далекий Крик». Начнем с кораблей в действующем флоте. Гм… центральный Судовой Реестр… отлично, вошли. Теперь «Далекий Крик». Клавиша «F», означающая «fons et origo» – источник и происхождение. – Она подождала, пока на голоэкране не появились слова «Ошибка: объект не найден».

– Это была экспедиция в Штопор, – вставила Изадора.

– Хм, полезная подробность, но не та, что нужна сейчас, – пробормотала Чуен. – Ладно, предположим, что он давно на приколе, и пойдем назад год за годом.

Чуен тронула световой карандаш, и рой символов хлынул мимо них.

– Ничего, ничего, ничего, – как песенку, мурлыкала она себе под нос.

Внезапно прокрутка остановилась, заменилась словами; «Объект найден».

– Так-так-так.

Брови Чуен изобразили две дуги. Она провела световым карандашом по этим словам, и Изадора обнаружила перед своими глазами миниатюрный кораблик, парящий над компьютерным пультом. Он имел классическую форму трехлучевой звезды – модель, которую теперь редко увидишь, – и обтекаемый корпус для вхождения в атмосферу, выкрашенный в бледно-синий цвет. Судя по видимому размеру иллюминаторов, корабль был небольшим. «Далекий Крик ХС73» – было написано темно-синим на его бортах.

Чуен сказала:

– Вот он. Можно, конечно, продолжить поиск, но он уже двадцать лет как списан. Прелестная штучка.

Изадора мало знала о кораблях и пробормотала что-то уклончивое. Маленький звездолет, пошедший на слом двадцать лет назад. Почему Габриел думал, что это важно? И если уж на то пошло, тот ли это вообще корабль?

Чуен просматривала технические характеристики судна и документы на право собственности.

– Максимальный экипаж – двенадцать человек. В сущности, яхта, насколько я могу судить. Большая яхта, но… да. Построена действительно не для долгих рейсов. Владелец… давай посмотрим… «Заарон Корпорейшн». О-о. – Чуен потянула себя за подбородок и разочарованно поджала губы.

– Что? В чем дело?

– Мне это абсолютно ни о чем не говорит, вот что обидно. Заарон, Заарон, Заарон, – немузыкально запела она. Изадора знала эти признаки. Чуен находилась сейчас в режиме «поиск», у себя дома, в своей сети. – Ладно, так куда мы двинемся дальше? Эта экспедиция… Куда, ты сказала, она была?

Изадора показала большим пальцем на потолок:

– В Штопор.

– Штопор? Здесь ничего нет! – надула губы Чуен. – Что это было, исследование?

– Понятия не имею. Знаю только, что они летали туда.

– Есть какое-нибудь представление когда?

– Нет, Габриел не говорил. Изадора беспомощно пожала плечами.

– Хм! – фыркнула Чуен. – Не много пользы от него, старины Габриела Крик-ли… шучу, шучу, – добавила она, опережая сердитую реплику Изадоры. – Но это нас никуда не приводит.

Изадора размышляла вслух:

– Они должны были представить полетный план.

– Забудь. Его сбросили из компьютера, как только корабль вернулся.

– Если он вернулся.

– А это мысль! – обрадовалась Чуен. – В Управлении Космического Движения есть списки кораблей, пропавших без вести, если я сумею найти эти списки. Придется проверить и внутрисистемные, и межзвездные.

Она очистила экран, оставив только кораблик, который все так же парил над столом, медленно вращаясь. Чуен протянула к нему руку. Сенсорное поле компьютера позволило ей «схватить» корабль, сжать его до чуть меньшего размера и поместить в верхний угол экрана.

Через четверть часа Изадора разочарованно смотрела на слова: «Ошибка: объект не найден». Но Чуен, казалось, только обрадовалась.

– Прелестно, теперь мы знаем, что он никогда не числился пропавшим, – довольно объявила она, потом заметила унылое лицо Изадоры и вздохнула. – Из, Из, сколько раз я тебе объясняла, что слово «ошибка» – это ложь, увековеченная линейными мыслителями. В поиске не бывает ошибок. Мы просто сузили вот на столько поле поиска. – Она раздвинула большой и указательный пальцы на несколько миллиметров.

– Я знаю. – Изадора все понимала, но романтик в ней надеялся, что корабль пропал. Так было бы гораздо таинственнее.

– Понимаю тебя, – согласилась Чуен. – Уходишь, тихо-мирно возвращаешься, пьешь свою выпивку, очень скучно. Не беда, слушай, давай вернемся немного назад. Давай проверим все записи об отправленных экспедициях. Если это был исследовательский корабль, он будет в списках, если только он не был частной собственностью… – Она прервалась, огорченная. – Ну, конечно. «Заарон Корпорейшн». Черт побери!

– Скучно, – уныло повторила Изадора. Но вдруг оживилась. – А с чего мы взяли, что он был такой скучный? Может, наоборот. Может, он был достаточно интересный, чтобы попасть в новости. Почему бы нам не проверить сообщения информационных агентств?

– Каких агентств? – насмешливо спросила Чуен. – Кто сообщает об экспедициях? Их же хоть пруд пруди.

– Предположение! – обвинила Изадора. – И вообще, с каких это пор мы не проверяем в первую очередь публикации средств массовой информации?

– Сдаюсь, мне стыдно, – согласилась Чуен. – Мы даже не знаем наверняка, что это была за экспедиция. Ты учишься. Давай вызовем файлы агентств. Сделаем перекрестную ссылку «Дальнего Крика» со Штопором… и Маяком, так, за компанию, – добавила она.

Ожидая, когда компьютер завершит поиск, Чуен водила руками по бритой макушке. Татуировка на ее лбу зевала и ухмылялась от движения кожи. Теперь Чуен явно повеселела, и Изадора позавидовала этому ее счастью и таланту исследователя. Сама Изадора была исследователем в лучшем случае выше среднего уровня, не из-за какой-то нехватки ума, но из-за отсутствия той решимости питбуля вцепиться в задачу и трепать, трепать и трепать ее в зубах, пока она не сдастся. Этой питбулевой хватки и готовности Чуен принять неопределенность задания, не планируя особой цели, но позволяя следу идти туда, куда он ведет.

Если на то пошло, Изадора ни разу, за все свои тридцать три года, не проявила заметного таланта ни в чем, чем занималась, – ни когда работала в генинжевых лабораториях «Д.Н. Амикс», ни когда училась. Она уныло признавала эту тайную, разрушительную часть себя, которая шептала, что однажды ее «разоблачат», и с грустью поняла, что в этом есть доля правды.

Внезапно экран застыл.

– Эврика! Объект найден. Сто тысяч чертей, ты была права! Оставив свои размышления, Изадора уставилась на экран.

– Два файла, с разницей в один год. Попробуй сначала второй.

– Нет, мы попробуем сначала первый, – невозмутимо ответила Чуен. Успех всегда делал ее холодной как лед. – На то он и первый.

Чуен вызвала файл. На экране появился перечень статей всех основных информационных агентств, все даты выпуска – в пределах трех дней. Она выбрала статьи «Голосов Дуас». В первой говорилось: