Текст книги "Наковальня"

Автор книги: Николас ван Палланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

 
Трехногая красотка с запасной ногой,
И запасной стопой, и запасной икрой,
И тридцать семь сосков мерцают, как огонь…
 

Дважды Габриел едва не упал из-за ударов в лицо. Киппер отвечал на каждое попадание оскорблением, выдавая безостановочную словесную плотину, казалось даже, без паузы для дыхания:

– Чесоточные мерзавцы! Не надорви селезенку, героиновая башка! Дерьмо! Засранец! Чертов козел! У бабушки своей проси!

При других обстоятельствах это было бы забавно.

Только когда Габриел оступился и скатился с крыши, ослепленный вспышкофлагом, спасаясь только удачным хлопком по двери машины, бомбардировка несколько ослабела. Четыре руки высунулись из окна и помогли Габриелу залезть наверх, напутствуя его добродушными хлопками по заду. Он успел увидеть несколько ярких от «Радостной страны» глаз и кривозубую ухмылку и услышать заплетающийся голос, который промычал ему в лицо, обдавая акроваком:

– Отличное время для полетов, парень. Передай привет летучим мышам.

«Ешьте, пейте и веселитесь, – устало подумал Габриел, – потому что завтра пиво и чипсы могут кончиться».

– Ты как? Все верхом? – озабоченно спросил Киппер.

– А что, не похоже? – Морщась от боли, землянин согнул руку.

Киппер хихикнул, в нем наконец-то проснулся его природный юмор.

– Ты похож на вчерашнюю жратву, приятель.

К тому времени, когда Габриел и Киппер прыгнули на последнюю машину, три муниципальные подвесные машины прибыли разбираться с затором. Лил сдержал слово, и в то мгновение, когда они забрались на крышу, в одной из машин открылось окно, и оттуда замахала рука.

– Сюда! Мы за вами!

Когда Габриел и Киппер влезли внутрь, пьяный хор по второму кругу затянул «Трехногую красотку».

Полицейские не имели понятия, что происходит, но им, очевидно, дали ясно понять, что они должны оказывать Габриелу полное содействие, хотя получать приказы от бегунов по крышам явно было для них как кость в горле. По требованию землянина они остановили машину за квартал от входа в Рейнер-парк, и дальше Габриел с Киппером отправились пешком. К удовлетворению Габриела, Джейл Найквист ждала их у входа в парк, прислонившись к грузовому воздушному плотику. Вид у нее был довольно взволнованный. Увидев Габриела, несущегося во весь дух, женщина скорчила гримасу облегчения.

– Что происходит, парень? Тут у нас какой-то шпик бушевал на линии… ой, простите…

Она запнулась, разглядев двух спутников Габриела в форме.

– Все верхом, чудо, позволь мне. – Киппер радостно повернулся к хмурящимся офицерам полиции. – Мы потопали дальше. А ваша задача, парнишечки, давать по носу любому из вашего брата или цурзешникам, если они захотят сюда сунуться…

Тем временем Габриел в трех словах описал Джейл ситуацию. Она утратила свой обычный красный цвет лица, но ни на секунду не утратила хладнокровия. Когда он закончил, женщина резко кивнула, отчего ее многочисленные подбородки заколыхались.

– Он здесь, этот вонючка, за которым вы охотитесь. Мы караулили его после того звонка. Он пришел всего пару минут назад. Как мне и велели, я не стала за ним следить. Он направился в лес, вон туда. – Джейл указала на густую дубовую рощу, которая тянулась вдоль западной стены парка. – Садитесь.

Она села в грузовой плотик, который сразу заметно прогнулся. Габриел и Киппер вскочили в него уже на ходу. Они покрыли пятьдесят метров до опушки леса за несколько секунд, Габриел спрыгнул с плотика еще до остановки.

– Где именно он прошел?

– Здесь… между этими деревьями… нет, теми.

Внимательно осматривая землю, Габриел протиснулся через низкий кустарник, окружавший лесок. Он нашел то, что искал, на участке дерна, – свежий отпечаток ноги.

«Ясный, как маргаритки в угольном пласту». Габриел улыбнулся сам себе, следуя глазами по выбранному Уайтом пути. Земля здесь была влажной, густо заросшей плющом, кустами нарциссов и молодыми усиками папоротника-орляка. Сухие ветки торчали из стволов до самой земли, мешая проходу, как заржавевшие турникеты.

Что только облегчило его задачу. Тут – нарушение в узоре плюща; там – блеск голой зеленой древесины, где отвалился кусок коры; там – бледный глазок сломанной ветки; путь Лазаруса Уайта по лесу был расписан светящимися красками. – Габриел? – Голос Джейл был приглушен кустарником.

Затрещали ломающиеся веточки, и Киппер протиснулся следом за Габриелом. Землянин вытянул руку, чтобы удержать его.

– Оставайся сзади, – приказал он.

– Почему? В чем дело?

– Смотри, вот… и вон там… Он пошел туда. Голова Киппера задергалась, как у цыпленка.

– Где? Где? Куда? Как ты это видишь?

Габриел постучал себя по ноздре. «Добро пожаловать в мою стихию, Киппер».

И он пустился по следу, двигаясь по лесу как фантом. Хотя какой смысл двигаться фантомом, если твой спутник производит столько же шуму, сколько паровой каток на поле кукурузных хлопьев?

– Тс-с-с.

– Я и так тихо. Молчу как рыба!

Габриел стоически поддержал Киппера, когда тот едва не упал, и сосредоточился на следе, давая земле рассказать ему историю прохода Лазаруса через лес. Уайт шел поначалу уверенно, с ясным ощущением цели. Однако вскоре у него появились сомнения. Он останавливался, оглядывался, выверяя направление. Он становился все более неуверенным, и неудивительно. Из-за всей этой густой растительности видимость была меньше трех метров. Вот здесь, рядом с этой упавшей веткой, Лазарус споткнулся и с минуту стоял на месте, вероятно, ругаясь. Потом снова отправился в путь, Габриел почувствовал, что они приближаются к стене купола.

Запищал фон. Габриелу страшно хотелось игнорировать его, но он устоял перед искушением.

– Алло?

– Габриел, это Джейл. Мне сейчас позвонил Идом. Кто-то только что открыл воздушный шлюз.

Габриел опешил.

– Воздушный шлюз? Какой воздушный шлюз?»

– Парковый воздушный шлюз. У нас должна быть возможность выходить наружу в случае крайней необходимости.

Киппер и Габриел обменялись тревожными взглядами.

– И где этот воздушный шлюз?

– Он в том лесу, где вы сейчас находитесь. Прости. – Джейл говорила смущенно. – Я не подумала об этом. Я не привыкла, что кто-то разгуливает по парку с кодами доступа…

Габриел прервал ее самобичевание:

– Ладно, плевать. Думаю, я уже близко. Встретимся там. Пип! – фон отключился.

– Дьявол, – проворчал землянин, – кажется, это не кончается!

Когда через три минуты плотик Джейл прилетел по дорожке, идущей вдоль стены купола, они уже ждали ее у двери шлюза.

– Командование Идома кончается, – выпалила она. – Цурзовцы и муниципалы висят на линии, и все велят ему разное.

– У шпиков всегда так, – хмыкнул Киппер, выбирая папоротник из хлопальных туфель.

Габриел спросил:

– Ты можешь открыть эту дверь?

В ответ Джейл просто хлопнула по дверной пластине. Дверь открылась в тесную комнатушку – воздушный шлюз находился сразу за ней. На одной стене висели два скафандра со шлемами. Джейл схватилась за голову:

– Одного скафандра не хватает!

Шлюзовая камера тоже была пуста.

– Черт побери! – выругался Габриел. – Какой, скажите на милость, в этом смысл?

– Место в партере, чудо, – мрачно изрек Киппер. – Он бегун по крышам, не забыл? Он собирается быть там.

Коротышка ткнул большим пальцем вверх, на купол.

– О Боже, – выдохнул Габриел. – Придется выходить. Джейл, не поможешь мне влезть в один из этих?..

Он снял пальто, стараясь не думать о том, что собирается делать, и с помощью Джейл и Киппера влез в один из блестящих скафандров. Только он вставил ноги в ботинки, как их с Джейл фоны одновременно зазвонили.

– Ну что еще? – Он выдернул фон из воротника. – Алло?

– Кайли? Это Пелем Лил. Если ты еще не добрался до него, тебе лучше поторопиться. Клагам…

Габриел не услышал, что он там собирался сказать, ибо в этот момент их всех едва не оглушил усиленный голос, гремящий по парку.

– Приказ ЦУРЗ! Все гражданам, находящимся в парке! Пожалуйста, следуйте прямо к выходу. Официальный приказ ЦУРЗ! Следуйте к выходу. Не бегите. Все, кто останется на территории парка через пять минут, будут арестованы. Приказ ЦУРЗ…

– Типичный идиотизм, – фыркнул Киппер. – Как можно убраться отсюда пешком за пять минут, если не бежать? Так, суй руку в этот рукав…

Джейл лихорадочно говорила в свой фон:

– Идом, ты должен оставить дверь открытой! Задержи их! Просто… задержи их! – Она резко отключилась. – Беда, Габриел, у Идома в контрольном центре заместитель комиссара Клагам раздувает пламя. Их оловянные солдатики и половина цурзовцев города валят в парк.

«Итак, Организация действует со своей обычной тонкостью». – Кайли?

Лил все еще был на связи. Габриел поменял руки, чтобы Киппер мог заняться другим рукавом. Джейл проверяла оснастку жизнеобеспечения на его спине.

– Лил, я делаю, что могу…

– Спасибо, верх это слышать.

Киппер выхватил у него фон и отшвырнул в сторону, а Джейл надела Габриелу шлем. Она продолжала непрерывный инструктаж, не обращая внимания, слушает он или нет.

– Лицевая пластина будет компенсировать искажения Икарова поля; ты едва его заметишь… приборная панель сразу над и под лицевой пластиной; она будет следить за движением твоих глаз и отзываться на него. Просто смотри на то, что там тебе нужно… охлаждающая система здесь, слева… связь, все скафандры работают на одной и той же установленной частоте…

Киппер тем временем натягивал хлопалки Габриела на его руки в перчатках. Выкрикиваемые приказы и треск подлеска указывали, что бархатная рукавица правительства быстро приближается. Лес весь сверкал от оловянных солдатиков. Киппер перешел к ногам Габриела, а Джейл хлопнула землянина по макушке шлема:

– Ты готов.

Она выглянула за дверь и сразу всунула голову обратно, когда железный голос прогремел:

– Стойте, или будут приняты биоинтрузивные меры!

– Черт! Они уже здесь! Киппер затараторил:

– Тут сделано! Чудо… почти! – Габриел замахал руками, чтобы не упасть, пока Киппер боролся со второй хлопальной туфлей, никак не желающей налезать на его левую ногу. – Теперь… есть!

Увидев приближающихся цурзовцев, Джейл тотчас заперла дверь комнатушки, и не успел Габриел вернуть равновесие, как ему в руки сунули третий скафандр и шлем.

– Быстрее, пока они не заставили Идома открыть дверь! – Джейл втолкнула его в камеру воздушного шлюза. Прежде чем загерметизировать ее, женщина помедлила. – Удачи, парень. Не подпускай к нам молот.

Киппер ничего не сказал, но когда дверь шлюза разделила их, он поднял руки и хлопнул в ладоши.

Джейл только-только успела включить откачку воздуха, как дверь комнатушки начала открываться. Цурзовцы преодолели блокировку. Киппер быстро ударил по дверной пластинке – женщина едва заметила его движение. Снаружи донеслось испуганное восклицание, которое было отрезано вновь закрывшейся дверью:

– Эй, что, черт?..

Воздушный шлюз был в середине своего цикла.

Через три секунды дверь опять начала открываться. Киппер снова хлопнул по пластинке – на этот раз впустую. Оловянный солдатик успел сунуть руку в щель, и полый кончик его пальца искал мишени.

Чтобы выиграть время, Джейл пустилась на последнюю хитрость:

– Ладно, подождите секунду, мы откроем…

Поздно. Она едва почувствовала брызги усыпляющих пуль, которые вырубили и ее и Киппера.

Командовавшая цурзовка протолкнулась мимо робота в комнатушку. Перешагнув через Джейл, она с тревогой всмотрелась в окошко во внутренней двери шлюза.

– Сэр? – проговорила она в свой фон. – Думаю, мы опоздали. Внешняя дверь шлюза открыта, и скафандров не осталось.

Ответ был отрывисто-грубый.

– Тогда пошли наружу ИИ-модулей!

– Гм… боюсь, это тоже не получится. Вряд ли мы сможем открыть внутреннюю дверь…

Она только что заметила пустой скафандр и шлем, не дающие закрыться внешней двери.

Габриел стоял на уступе за дверью шлюза. В двух метрах от его ног уступ кончался почти отвесным склоном двадцатиметровой высоты. И там же кончалось действие Икарова поля. На расстоянии вытянутой руки от края уступа притяжение Тора возрастало с одного до тридцати семи «g» – достаточный скачок, чтобы разорвать человека пополам.

А внизу лежало то, что большинство коренных жителей, рожденных на Торе, никогда не видели и никогда не увидят: поверхность Тора, Наковальня. Между ней и Габриелом не было ничего, кроме трех коротких шагов и тусклого мерцания Икарова поля. Он был так захвачен этим зрелищем, что, прежде чем успел понять это, шагнул к краю уступа и посмотрел вниз.

«Наковальня в глазах». Удачный термин, ибо Наковальня приковывает твой взгляд, удерживая его своим – настолько соблазнительным и настолько могучим, что ты можешь потеряться в ее черной поверхности и никогда уже не вернуться. Теперь землянин видел, что Наковальня и не черная, как он подумал сначала, и не серая, как он думал потом. Она подобна дегтярной пленке, с блестящими радугами, врезанными в поверхность. И повсюду неуловимые, манящие отблески.

Всего шаг.

И он мог бы стоять там. Касаясь ее…

Габриел отшатнулся во внезапном страхе, чувствуя как его потянуло вниз.

«Черт, – подумал он, – это уже… на грани глупости». Наковальня в глазах.

Оторвав взгляд от Наковальни, землянин осмотрел купол. Оттуда, где он стоял, из-за кривизны купола было видно не очень далеко. На миг Габриелу показалось, что он заметил Лазаруса вверху, справа, но, присмотревшись, он понял, что это шестиногий робот-чистильщик, точно такой же, как те чистильщики, которых он видел на крышах. Ничего другого не оставалось. Землянин глубоко вдохнул и полез вверх.

Хлоп! Хлоп! Его ладони крепко приклеились. Только теперь не было звуков, лишь слабая дрожь от удара пробежала по рукам.

Он подтянулся, превозмогая страшную боль в плече и пятке, натираемой ботинком скафандра.

Хлоп! Хлоп! Снаружи алмазоволоконный купол был непрозрачным, так что Габриел даже не мог посмотреть в парк, – одна только молочная радужность заполняла его поле зрения, на фоне которой его руки казались резко очерченными тенями.

Хлоп! Хлоп!

Он взбирался все выше, и выше, и выше. Хотя наклон постепенно уменьшался, к тому времени, когда поверхность достаточно выровнялась, чтобы ползти на четвереньках, а не подтягиваться, Габриел уже был в полубреду от изнеможения. Он понял, что не сможет вернуться. Если они захотят получить его обратно, им придется выйти и забрать его.

Если только «они» еще есть где-нибудь поблизости.

Поверхность купола была почти горизонтальной, когда Габриел наконец сообразил посмотреть вверх. И там была она, Кьяра. Во всем ее великолепии. Слой за слоем алмазоволоконных куполов, встающих как кучевые облака, горящих ярким внутренним светом и затмевающих усыпанное звездами небо. Рядом с ними даже огромный купол Рейнер-парка казался карликовым.

На вершине паркового купола Габриел разглядел темное пятно. Там, черным силуэтом на фоне яркого сияния Кьяры, стоял Лазарус Уайт, руки опущены, и смотрел вверх в позе почтения. Когда землянин поднялся на ноги, Уайт повернулся, словно услышал его. Хотя лица его было не видно за лицевой пластиной, Габриел узнал бы его по манере движения. В ушах Габриела раздалось потрескивание, и шлем наполнился звуком чужого дыхания.

– Ближе не подходи.

– Лазарус? – сдавленно спросил Габриел.

Голова Лазаруса в шлеме слегка наклонилась. Его зеркальная лицевая пластина поймала солнце и запылала огнем.

– Габриел Кайли. Добро пожаловать на свободу. Нет больше ни прутьев, ни оконных стекол. Не к чему прижимать твой нос.

Это свобода. – Он говорил почти радостно, и голос дрожал от едва сдерживаемого ликования. – Они тебя послали, да?

– Нет… они не посылали меня.

– Значит, ты пришел увидеть представление! – Лазарус снова повернулся к Кьяре и отсутствующе сказал: – Ну, теперь недолго ждать, недолго.

Габриел неуверенно шагнул вперед:

– Лазарус, ты этого не сделаешь.

В граненом смехе Лазаруса звучала насмешка.

– Да неужели? Ты проделал… весь этот путь сюда, наверх, чтобы сказать, что я этого не сделаю? Вопреки всем фактам? Следи за мной…

– Подожди! – Габриел пришел в отчаяние от визгливости в собственном голосе. – Подожди.

– О, все в порядке. Я определенно не спешу. Лазарус, казалось, улыбается.

Габриел искал слова – слова, которые могли бы значить что-то для этого человека, – но все, что вышло из его уст, было:

– Черт, Лазарус, почему? Я не верю, что ты действительно хочешь уничтожить все это! Все, все, что там есть?

– Почему нет? – возразил Лазарус, его голос стал далеким. – Это заберет боль… заберет… боль. Никаких больше голосов… только тишина.

Габриел еще раз шагнул вперед.

– Я сказал, не подходи! – резко остановил его Лазарус.

– Но там четыре миллиона человек.

– Жертвы, – равнодушно сказал Уайт. – Жертвы для лжи магнатов.

– Что? – Габриел запнулся от непонимания. – Они не жертвы; они – люди!

– А-ах, – усмехнулся Лазарус. – Это сегодняшний афоризм из колодца твоего благодушия?

– Лазарус, они – люди. Мужчины, и отвратительные старухи, и дети, и… то, что осталось от твоего собственного народа и той мечты, которую ты вручил им и в которую они поверили. Там четыре миллиона душ! За что ты хочешь отомстить им?

Лазарус вздрогнул.

– Кто говорит о мести? Габриел умоляюще протянул руки:

– Лазарус, я знаю, что случилось в Лендйнге.

Целое столетие Уайт молчал. Не было слышно даже биения его сердца. А когда он заговорил, его голос был хрупким, как пасхальный снег.

– Он… рассказал тебе?

– Я из Лендинга. Я знал его, того старика, которого ты убил. Его звали Булла, а мы называли его дядя Буль. У него была семья. Это из-за него Элспет прилетела сюда.

– Она искала… меня.

– Нет; – твердо ответил Габриел. – Она искала Саксона Рейнера.

Прошло еще одно столетие.

– Я… – начал Лазарус. Сердце Габриела застыло.

– …тот человек, – закончил Уайт, и землянин с трудом сглотнул. – Я… он… он просто вышел из деревьев. Он… он был пьян. Я сказал Саксону, что нам не следует… я сказал, что нам не следует этого делать, но он хотел получить свой трофей. А потом он вышел и… я понял, что мы пропали. Если нас поймают, следующие пять лет мы проведем на Приюте. И вот тогда тебе становится страшно, и этот страх застревает под горлом как стальной воздушный шар. Ты думаешь, что если он сейчас расширится, хоть на чуть-чуть, то задушит тебя.

А Саксон, он только что сделал свой выстрел. Не было времени перезарядить. И я был рядом, и тогда он прошептал: «Стреляй». И на секунду все вдруг стало таким ясным. Судьба, и провидение, и удача – все сошлось в одно. Просто нажатие. Одно нажатие – и он лежал там, и все кончилось.

За тем исключением… что ничего не кончилось. Внезапно эта вспышка ясности ушла, и я остался с каким-то старым пьяницей, лежащим мертвым с лазерным ожогом во лбу. А ему было все равно. Для него это было как… бизнес, вызов. Саксон даже рассердился, когда я не захотел брать с собой то животное, которое мы убили. Просто: «Давай уйдем».

В это мгновение в Габриеле проснулась интуиция. Он сказал с нажимом:

– Если ты ждешь еще одного момента ясности, то он не придет. Тот, первый, был просто обманом…

– Нет! – пронзительно закричал Уайт, и Габриел съежился, инстинктивно хлопнув ладонями по бокам шлема, чтобы заткнуть уши. – Нет! Он обещал. Он приходит каждый день, каждую ночь, когда я закрою глаза. Он выходит, танцуя, из тех низкорослых деревьев. Может, если бы Саксон сказал «убей» вместо «стреляй», все было бы по-другому. Возможно, я бы подумал. Но это не казалось убийством, пока не… А Саксон знал. Он понимал разницу. И вот он лежит, неподвижный. – Лазарус застонал. – С открытым ртом и… ожогом в голове. «Убей».

– Лазарус, – мягко проговорил Габриел. – Ты думаешь, от этого станет легче? Он никогда не оставит тебя.

– Это угроза, Габриел Кайли?

– Нет, мне нечем угрожать тебе. Просто я думаю, что если бы ты собирался сделать это, то уже бы сделал. Но правда в том, что ты не можешь. При всех твоих угрозах, ты никогда никого не убивал с того самого дня. Вот почему ты все еще стоишь здесь.

Лазарус остался неподвижен и только покачивал своей бедной помраченной головой взад и вперед. Его мелкое дыхание скрипело в ушах Габриела.

– Лазарус, – взмолился землянин, – с Рейнером покончено. В эту минуту он уже в тюрьме ЦУРЗ. Он получит все, что заслужил. Саксон Рейнер отнял твою жизнь, он повесил ее как трофей на свою стену. Но никто больше не отнимал. Там, в этом городе, четыре миллиона дядей Булей. Что ты станешь делать, когда все они выйдут, танцуя, из тени деревьев?

Лазарус что-то забормотал. Габриел напрягся, чтобы уловить слова, и понял, что Уайт что-то декламирует:

 
И я тогда восстану непокорно, мой победитель будет побежден.
Своей победою, и он, добычи воинской лишившись, бесславно рухнет,
Как с жалом вырванным опасная змея.
 

Эти слова ничего не значили для Габриела, но внутри у него все сжалось от страха. И пересохло в горле.

– Прости, не понимаю. Плечи Лазаруса дернулись вверх.

Староанглийский. Древний бард и моя мания величия, – проговорил он с меланхоличной иронией. – Иногда все листья опадают. Когда я был молодым, я путешествовал и стоял в лиственном лесу зимой. Листья облетели, и люди говорили об этом как о проклятии. Я никогда этого не понимал. Когда листья опали, видно так далеко. Холмы за лесом, небо. Иногда листья облетают, и я вижу то, что я делаю. Я вижу, что я сделал, и удивляюсь: как, черт возьми, я мог зайти так далеко? Как я мог, зная то, что я знаю, будучи тем, кто я есть, чувствуя то, что я чувствую, как я мог сделать это?

Габриел открыл рот, но он был забит ватой дешевых афоризмов. «Из колодца моего благодушия?» – горько спросил себя землянин. Двадцать метров отделяют его от Лазаруса Уайта, а ему не хватает ума, чтобы сократить это расстояние.

Лазарус рассуждал:

– Я ненавижу его. Я вижу его и знаю, что он – это я, тот, кто совершил те поступки. Но я должен оставить его там как кого-то другого, иначе я просто задохнусь от этой ненависти к нему. Я ненавижу его всем сердцем, всей желчью в моей печени, всей кровью в моих жилах. Но это ничего не дает. Пока он там, он делает что хочет, и я не могу остановить его. Я не могу даже видеть его, кроме тех редких моментов, когда листья опадают. Я не могу простить его, и он не хочет прощения. Если я приму прощение тех, кому причинил вред, я должен буду принять и боль Того вреда. Мне тоже придется почувствовать боль… по-настоящему чувствовать.

Габриел прошептал:

– Этого ты и боишься, не так ли? Лазарус тихо хихикнул:

– О, он стучит в мою дверь тридцать лет, этот старый пьянчуга. Все хочет всучить мне ложь о прощении.

– Это не ложь, Лазарус. Это то, зачем я здесь.

И в этот момент словно огромная тяжесть свалилась с плеч Габриела. Он повторил, громче:

– Это то, зачем я здесь.

– Чтобы простить меня?

– Да, – уверенно сказал Габриел. «Кажется, Старик, монетка только что упала».

– А-а. – Лазарус снова отвернулся к Кьяре. – Я родился под куполами. Кьяра вырастила меня, воспитала. В юности… ты знаешь, как это бывает, бушующие гормоны, упрямство… я иногда оглядывался вокруг и думал: «Черт побери, даже если Тор не опустит молот, когда-нибудь этот городишко все равно рухнет под тяжестью собственного дерьма». Потом я тратил несколько кью и садился на челнок до Обриты-1, просто чтобы увидеть ее снаружи. И она пробуждала во мне такую гордость! Что за… глупая, бессмысленная, анахроническая, великолепная мечта! Она заставляла меня забыть про вероятности, нашептанные моими страхами. Вместо этого я вспоминал, что все – это возможности, ждущие рождения, и многие из них более стоящие, чем эта славная чепуха. Лазарус вздохнул:

– Ты прав, Габриел Кайли. Неужели я должен добавить матереубийство к моим прочим грехам?

Словно в ответ на свой вопрос Лазарус повернулся и пошел, слегка покачиваясь. Габриел двинулся параллельным курсом, сохраняя расстояние между ними тем же самым.

– Просто маленькая прогулка, – бормотал Лазарус. – Просто маленькая прогулка.

Подозрение шевельнулось в Габриеле.

– Лазарус? Куда ты идешь?

Вонючка все ускорял шаг, по мере того как изгиб купола становился все круче. И когда Габриел наконец понял, что задумал Лазарус, было уже поздно.

– Подожди! Лазарус! – Габриел бросился наперехват, когда Уайт рысцой побежал по склону купола.

– Брось, Габриел, – крикнул ему в, ответ Лазарус. – Я пойду до конца.

– Нет!

Они бежали все быстрее и быстрее, наклон увеличивался с каждым шагом.

Оба едва владели своим телом к тому моменту, когда Габриел приблизился настолько, чтобы броситься на Лазаруса и схватить его за лодыжки. С пронзительным криком бегун по крышам хлопнулся ничком, и они вместе заскользили по куполу.

– Отпусти меня! Отпусти! – Лазарус бешено вырывался.

– Нет! Я не… ох! – Едва освободив одну руку, чтобы попытаться остановить их спуск, Габриел получил пинок в шею. Скафандр смягчил удар, но прошло несколько секунд, прежде чем он смог нормально вдохнуть. Тем временем свободная нога Лазаруса колотила по его шлему и плечам, ослепляя и дезориентируя его. В отчаянии Габриел со всей силой ударил ладонью по куполу.

Хлоп! Перчатка крепко приклеилась к алмазоволоконной поверхности. Рывок едва не оторвал Габриелу руку, и, по иронии, только их скорость спасла его. Он вскрикнул от боли, но тут застежки поддались, перчатка сорвалась с его руки, и они снова падали.

Вниз. Они скользили по светящемуся куполу, как борющиеся крысы по льду. Больше не было возможности остановиться – даже если бы его осенило, Габриел не посмел бы использовать оставшуюся перчатку, чтобы прервать падение. Даже Лазарус перестал бороться с ним.

В голосе Уайта Звучало сожаление, когда он сказал:

– Ты опоздал, Габриел. На этот раз ты действительно опоздал.

Наковальня раскинула руки, чтобы принять их.

И тут что-то появилось снизу. Что-то черное, с паучьими ногами, почти невидимое на темной поверхности. Габриел едва успел понять, что это чистильщик, как они столкнулись.

От удара Габриел потерял сознание. Очнувшись через несколько секунд, он попробовал пошевелиться и чуть не закричал от боли в ребрах. Две из шести ног чистильщика оторвались, еще две бесполезно извивались в воздухе. Робот лежал на спине, держась на двух оставшихся ногах, Габриела и Лазаруса вдавило в его корпус. Дыша с сухим свистом, Лазарус слабо пытался выбраться, опираясь на плечи землянина.

– Пожалуйста, – тихо умолял он. – Пожалуйста, дай мне самому выбрать… мою минуту… Дай мне…

– Лазарус, – прохрипел Габриел, – ты прощен. Все кончено.

– Не для меня. Только не для меня.

И Габриел понял, что должен уступить. Мысленным взором он увидел стены камеры максимальной безопасности, держащие Лазаруса в коконе до конца его жизни, если он добровольно не согласится на корректирующее зондирование. Нет, Габриел не мог принудить к этому другое человеческое существо.

По крайней мере в выборе есть достоинство.

Поэтому в жалости своей он не сделал никакого движения, чтобы остановить Лазаруса, когда тот вытолкнулся и покатился, свободный, становясь все крошечнее, пока скорость не отбросила его от поверхности купола. На долю секунды Уайт повис, невесомый, в пустоте, все еще громко дыша в ушах Габриела. А потом словно огромная невидимая рука протянулась к нему и дернула его вниз, и дыхание внезапно прекратилось. И землянин понял, что молот Тора выбил наконец демонов из души Лазаруса Уайта.