Текст книги "Избранное"
Автор книги: Ник Хоакин
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 45 страниц)
Маноло (мрачно).Да, Кандида, это не несчастный случай.
Паула. И он никогда, никогда не простит нас!
Пепанг (встает, быстро подходит к сестрам и кладет руки им на плечи).Паула, Кандида, не говорите так! Конечно, он простит вас! Он ваш отец! Вам снова надо пойти к нему…
Паула. Мы уже не раз пытались…
Кандида. Это бесполезно. Он отказывается нас простить.
Паула. Когда мы становимся на колени у его постели, он отворачивается.
Кандида. И вот потому-то мы не можем расстаться с этой картиной. Она – наше проклятие. Он написал ее, чтобы наказать нас. Мы не можем смотреть на нее без муки. Мы никогда не спасемся от этой картины. Она – наше наказание.
Маноло (рыдая, опускается в кресло).О Паула, Кандида, как вы могли сделать это! Все, что у него осталось, – это вы, и вы бросили его, вы обратились против него! (Опускает лицо в ладони.)
Пепанг. Маноло, они всего лишь сделали то, что сделали мы с тобой.
Маноло (рыдает в ладони).О отец! Бедный, бедный отец!
Пепанг. Все мы должны повзрослеть, Маноло, все мы должны повзрослеть. О, как мы обожали его, когда были детьми! Мы гордились им, потому что он был гением, потому что он не был похож на других отцов. Мы всегда были на его стороне против мамы, помните? Бедная мама с ее вечными заботами, вечными жалобами – конечно, она не понимала его. Только мы, дети, его понимали. Мы его защищали, оправдывали, мы готовы были жить в бедности, отказывались от вещей, которые были у других детей, лишь бы наш папа мог оставаться художником. Мы были вполне счастливы, хотя уже тогда я дала себе слово, что моидети никогда не будут страдать так, как страдали мы. А когда мы выросли, Маноло, – что мы с тобой сделали? Когда он не смог дать нам того, что было у молодежи нашего возраста, что сделали ты и я? Разве мы не обвинили его прямо в лицо в трусости и себялюбии? Разве не винили его за унижения нашей молодости? Разве не упрекали его за то, что он промотал мамино состояние? И разве мы тоже не говорили ему, что он мог бы стать богатым, если бы только использовал свой талант для преуспеяния в мире? Да, мы сделали это, Маноло, сделали – ты и я! Мы обвинили его, и мы его отвергли! Так можем ли мы сейчас судить Паулу и Кандиду?
Маноло (смотрит на нее).Но я думал, они счастливы вместе. Кандида, Паула, я думал, вам хорошо с отцом.
Кандида. Да, нам было хорошо, но только пока мы были уверены, что будем жить вместе. А потом вы с Пепанг начали жаловаться, что дом стоит дорого, вы заговорили о том, что его надо продать. И мы поняли, что на будущее полагаться нельзя.
Паула. Мы были в отчаянии.
Кандида. А кого нам еще оставалось винить за все, как не его?
Маноло (встает).Так, одно мне теперь совершенно ясно. Вы трое дальше не можете жить вместе – с этой ненавистью, с обидами. Дом надо продать, а отца поместить в больницу.
Паула. Нет, вы не заберете его от нас сейчас!
Кандида. Вы должны дать нам время, время искупить все!
Паула. Мы должны заслужить прощение!
Маноло. Довольно отговорок! Да, я не смел продать дом, пока был уверен, что отец хочет в нем оставаться. Но теперь-то я знаю, что он не хочет здесь жить, не хочет жить с вами! И он никогда не поправится, если не расстанется с вами обеими!
Паула. Маноло!
Кандида. Он имеет право быть жестоким. Его совесть чиста!
Маноло. Я рад, что узнал обо всем этом.
Кандида. Да, ты рад, вы оба рады! О, вы очень довольны теперь, когда узнали, что Паула и я тоже предали его, что мы восстали против него, как и вы! Представляю, какое же облегчение вы сейчас должны испытывать – ты и Пепанг! Потому что теперь мы все одинаковы, мы все погубили отца!
Пепанг. Кандида, возьми себя в руки. Маноло, им надо дать время.
Маноло. Пусть остаются, пока не будет продан дом, но они должны немедленно отказать этому квартиранту. А я позабочусь о том, чтобы как можно скорее перевести отца в больницу. Полагаю, что избавлюсь от этого дома еще до конца месяца. Ты будешь жить у меня, Кандида. А ты, Паула, пойдешь к Пепанг. И запомните все: мы обсуждаем этот вопрос в последний раз. Пепанг, теперь ты готова?
Пепанг (идет к столу за сумкой).Да, Маноло.
Маноло. Подожди минуту, я пойду взгляну, не проснулся ли отец. (Уходит.)
Пепанг (серьезным тоном).Кандида, Паула, не унывайте, все обернется к лучшему. И отцу действительно будет хорошо в больнице. Вам не в чем упрекнуть себя. Отец простит вас. Собственно, он уже простил. Вы говорите, что картина – ваше наказание, а я не думаю, что отец так жесток. Он написал эту картину не для того, чтобы наказать вас, он написал ее, чтобы вас освободить! Неужели вы не понимаете? Когда вы высказали ему свои горькие обиды, он вовсе не рассердился. Он понял и пожалел вас. Конечно, он не мог дать вам денег, но он дал картину, зная, что вы можете обратить ее в деньги и освободиться! Паула, Кандида, ваше счастье в ваших руках! У вас могут быть свои деньги. Вы станете независимы. И вам не нужно будет беспокоиться о будущем.
Входит Маноло.
Маноло. Отец все еще спит. Пошли, Пепанг.
Пепанг (целует сестер).До свидания, Кандида. До свидания, Паула.
Маноло. И помните: вы должны отказать вашему съемщику немедленно!
Паула. Да, Маноло.
Маноло. Кандида, ты меня слышишь?
Кандида. Да, Маноло.
Маноло. И снимите с двери эти объявления.
Паула и Кандида (вместе).Да, Маноло.
Маноло. А теперь до свидания. И побольше здравого смысла!
Паула и Кандида (вместе).До свидания, Маноло.
Маноло. Скажите отцу, что я скоро снова зайду.
Пепанг и Маноло уходят.
Паула (после паузы).Кандида, что у тебя нового? Ну скажи, что есть новости! Хорошие новости!
Кандида. Надо приготовить чего-нибудь, если мы собираемся поесть.
Паула. Так ты не была там?
Кандида (с горечью).Нет, была!
Паула. В этом самом Бюро здравоохранения и науки?
Кандида (содрогаясь).О Паула, это ужасно!
Паула. Нет мест?
Кандида. Они решили, что я сумасшедшая!
Паула. О Кандида!
Кандида. Они издевались надо мной! Посылали из одного кабинета в другой. Я-то думала, что они серьезно, и старалась вести себя, как подобает светской женщине: заходила во все кабинеты, говорила, что хочу ловить крыс, что я мастер в этом деле, и меня так внимательно слушали – я думала, им действительно нужно, а они, оказывается, только смеялись надо мной, только потешались. А потом они испугались – решили, что я опасна. Они нервничали все больше и больше, потом начали бегать вокруг и свистеть в свистки. Собралась толпа. Они решили, что я преступница! Мне пришлось бежать!
Паула (берет сестру за руки).О Кандида!
Кандида. Пепанг права. В этом мире нам нет места. От нас никакого проку. Нам с тобой надо расстаться. Живи ты с Пепанг, а я пойду жить к Маноло. Буду заботиться о его детях и присматривать за слугами. А ты возьмешь на себя стирку у Пепанг, будешь расчесывать ей волосы и отвечать за нее по телефону.
Паула. Она заставит меня донашивать ее старые платья и притворяться благодарной.
Кандида. А жена Маноло захочет, чтобы я обрезала волосы и стала краситься.
Паула. О Кандида, неужели у нас нет выхода?
Кандида (поворачивается к Портрету).Ты слышала, что сказала Пепанг? Она сказала, что картина – наше избавление, наша свобода…
Сестры смотрят на Портрет. Слышно, как у дома резко тормозит машина. Они переглядываются. Кандида содрогается.
Нет, я не могу сейчас говорить с ним! (Она спешит к двери.)
Паула устремляется за ней. Слышно, как Тони быстро поднимается по лестнице, крича на ходу: «Мисс Кандида! Мисс Паула!» Сестры останавливаются в дверях.
Запыхавшийся Тони появляется у лестницы.
Тони. А, вот вы! Подите сюда! Присядьте, пожалуйста! Мисс Паула, мисс Кандида, у меня прекрасные новости! Это ваше спасение!
Кандида. Наше спасение?
Тони. Да, если вы его хотите. А я знаю, что хотите!
Паула. Мистер Хавиер, что все это значит?
Тони. Идите сюда, милые леди, и вы все узнаете. Идите сюда и, пожалуйста, выслушайте меня!
Паула смотрит на Кандиду, Кандида возвращается в комнату, Паула следует за ней.
Кандида. Так в чем дело, мистер Хавиер?
Тони (показывает на софу).Но сначала присядьте, присядьте! Не хочу, чтобы вы убежали, не дослушав до конца.
Паула. Кандида, это какая-то чепуха!
Тони (смотрит на нее умоляюще).Пожалуйста, мисс Паула, пожалуйста!
Кандида (идет к софе).Хорошо, мистер Хавиер. Но поторопитесь. Нам еще надо приготовить обед.
Кандида и Паула садятся на софу.
Тони. О, вы позабудете об обеде, когда услышите, что я вам скажу! Да-да, хоть вы и запретили мне упоминать об этом, но я вынужден ослушаться!
Паула. Опять насчет картины?
Тони. И насчет американца, который уже давно хочет купить ее.
Паула (встает).Но мистер Хавиер!
Тони. Сядьте, мисс Паула, сядьте и выслушайте!
Паула повинуется.
Так вот, насчет этого американца. Он возвращается в Штаты. Всех американцев отправляют домой – эвакуируют, знаете ли, чтобы они не застряли здесь в случае войны. Так вот, этот самый американец уезжает через неделю. Он все еще хочет купить эту картину и взять ее с собой. Он говорит, что сходит по ней с ума, а потому и предлагает сумасшедшую цену. Последнюю цену. Хотите соглашайтесь, хотите нет. Он больше не желает торговаться. Но, милые леди, вы знаете, сколько он теперь предлагает за эту вашу картину? (Молча смотрит на сестер.)Он предлагает десять тысяч долларов!
Кандида (ошеломленно).Десять тысяч долларов!
Тони. А это – двадцать тысяч песо.
Паула. Двадцать тысяч песо!
Тони. Да, ему очень хочется получить ее, и немедленно. Он уезжает в пятницу.
Сестры молча смотрят на Портрет.
Ну, так что вы теперь скажете? Но не спешите, не спешите! Яне собираюсь торопить вас. Тщательно подумайте, подумайте очень тщательно! Вы только представьте! Двадцать тысяч! Этих денег хватит, чтобы жить годы и годы! Да вы будете купаться в деньгах! И плевать вам тогда на этих ваших брата и сестру!
Пауза.
Паула (встает).Мы… простите нас, мистер Хавиер, но мы уже говорили вам – картина не продается. И она… по-прежнему… по-прежнему не продается.
Тони. Что?
Паула. Пошли, Кандида.
Кандида остается на месте и смотрит на Портрет.
Тони. Подождите, подождите, подождите же! О боже мой! Да вы подумайте, леди, подумайте! Такой случай уже не представится! Это же ваш единственный шанс!
Паула (с легкой улыбкой).Кажется, это вашединственный шанс, мистер Хавиер.
Тони. Мой! Но почему?
Паула. Вы так стараетесь устроить сделку. Этот американец предложил вам большое вознаграждение?
Тони. Вы только подумайте, сколько он предлагает вам!
Паула. А сколько он предлагает вам, мистер Хавиер?
Тони. Почему вы спрашиваете?
Паула. Много?
Тони. Конечно! И мне очень нужны деньги!
Паула. Жаль, что вы не получите ваше вознаграждение.
Тони. Но подумайте о себе, подумайте о себе! Мисс Кандида, вы только подумайте, от чего отказываетесь!
Паула. Мы знаем, что делаем. Кандида, скажи ему, что он напрасно тратит время.
Тони. Мисс Кандида, скажите ей, какой шанс вы упускаете.
Кандида встает и молча идет к двери. Паула в удивлении следует за ней.
Тони (хватает Паулу за руку).Не уходите, выслушайте меня! Пожалуйста, выслушайте меня!
Кандида (медленно идет к двери).Мне надо идти готовить…
Паула. О Кандида, не оставляй меня одну!
Кандида (поворачивается кругом и с неожиданной страстью).Почему? Ты боишься?
Паула (удивленно).Боюсь?
Тони отпускает ее руку.
Кандида (с чувством).Да, да, боишься! Боишься остаться! Боишься узнать, что все это правда! Все, что они говорят, все, о чем шепчутся, все, над чем смеются!
Паула. Кандида, ты же знаешь, что это неправда!
Кандида. Тогда почему ты боишься остаться? Почему ты хочешь, чтобы я все время была подле тебя? Ты кто – младенец, а я твоя няня?
Паула (мрачно).Я не боюсь. Я останусь, Кандида. Ты мне не нужна.
Кандида. Почему я должна быть нужна? Почему мы должны быть нужны друг другу? Пора уже, наконец, смотреть жизни в глаза. И в одиночку, Паула! В одиночку! А не вместе.
Паула (качает головой).Мы больше не вместе, Кандида. Ты приняла решение.
Смотрят друг на друга. Потом Кандида быстро идет к двери.
(С насмешливой улыбкой.)И я знаю, почему ты убегаешь, Кандида! Я знаю, знаю!
Кандида (вызывающе поворачивается в дверях).Ты права, Паула! Ты абсолютно права! Почему я должна страдать и дальше? И почему ты должна страдать? Но тебе надо решить за себя, Паула, – в одиночку! А я – да, я уже решила. Ты права, Паула! Мы больше не вместе! Мы больше уже не вместе! (Закрывает лицо руками и выбегает.)
Пауза.
Тони. Простите, мисс Паула.
Паула молча смотрит на дверь.
(Пожимает плечами.)Я полагаю, вы сознаете, что делаете… Но двадцать тысяч! (Присвистывает.)Отказаться от двадцати тысяч! Упустить такой случай! Боже, если бы я был на вашем месте! Если бы мне… (Поворачивается к Портрету и с горечью глядит на него.)Что бы я мог сделать с двадцатью тысячами! Ведь мне бы сейчас только немного денег, чтобы начать. Уехать из этого города, бросить варьете, всех этих халтурщиков… О, я бы себя показал, они бы это быстро увидели! Я бы создал себе имя, стал звездой… И нужно-то только немного денег. Я бы сколотил свой оркестр и объездил с ним весь Восток – Гонконг, Шанхай, Яву, Индию. Я бы быстро сделал деньги. А потом уехал бы в Европу. Конечно, а почему нет? Война ведь не будет вечно. Я бы поехал в Европу и по-настоящему научился бы играть…
Паула при упоминании Европы обращает к нему лицо и внимательно слушает. Он совсем забыл о ней.
Видит бог, я могу стать настоящим пианистом! У меня есть честолюбие, у меня великие мечты – я чувствую в себе такие силы! И все трачу на варьете! Это несправедливо! Несправедливо! Почему никто не приходит предложить мнедвадцать тысяч, просто так? О бэби, что бы я сделал с двадцатью тысячами! Поехал бы в Париж, поехал бы в Вену, поехал бы в Нью-Йорк…
Паула подходит и становится рядом с ним. Погруженный в грезы, он не замечает ее.
Паула (как будто в трансе).Париж?.. Вену?.. Нью-Йорк?..
Тони (все еще не замечая ее).Да… И много других великолепных мест. Испания, Италия, Южная Америка… Но я поехал бы туда не для забавы, нет, господа! Хватит с меня дешевого разгула, как прошлый раз. На этот раз я буду серьезен. Я действительно буду учиться, получу настоящее образование. И тогда посмотрим, прав ли я, когда говорю, что во мне кое-что есть!
Паула. Я сама мечтала о путешествиях…
Тони (смотрит на нее).А?
Паула (мечтательно улыбается Портрету).Европа… Я всегда хотела побывать в Европе. Испания, Франция, Италия…
Слегка ошарашенный Тони отступает назад. Она не обращает внимания.
Я всегда мечтала побывать в тех местах, где жил отец, когда был молодым…
Тони смотрит на Портрет и неожиданно улыбается.
Вы думаете, это возможно сейчас? (Поворачивается к нему и замечает его улыбку.)Почему вы улыбаетесь?
Тони (улыбается Портрету).Потому что теперь-то ваш отец получит!
Паула. Получит что?
Тони. Что положено!
Паула. Что вы хотите сказать?
Тони (улыбается ей, делает шаг вперед и становится рядом).Так вы тоже мечтали путешествовать, а?
Паула (снова улыбается).Еще когда была девочкой.
Тони. А как сейчас?
Паула. Это были грезы, глупые грезы молоденькой девушки…
Тони. Вы могли бы превратить мечты в действительность.
Паула (вздыхает).О, слишком поздно.
Тони (подвигается ближе).Паула…
Паула (каменеет).Слишком поздно!
Тони (мягко и нежно).Паула… Поздно ли?
Паула (дрожит).Да!
Тони. Но почему, Паула, почему?
Паула. Я уже не девочка!
Тони (придвигается еще ближе).Паула, послушайте меня…
Паула (дрожит, словно прикованная к полу, но отстраняется, когда он приближает к ней свое лицо).Нет, нет! Слишком поздно! Я уже не молода, я уже не молода!
Тони. Паула, я вам нравлюсь хоть немного?
Она напряженно молчит, отвернувшись.
Неужели вы не признаетесь, что я вам немного нравлюсь, Паула? Паула. О, вы не должны так говорить! Что скажут люди? Тони. Какое мне дело до того, что скажут люди? Вы боитесь длинных языков?
Паула (с неожиданным вдохновением).Я их презираю!
Тони. Тогда докажите! Докажите ваше презрение! Поступайте, как хотите, и к черту людскую молву!
Паула (ее лицо каменеет).Да, вы правы!
Тони. Да и что они могут сделать?
Паула. Я не боюсь!
Тони. Пусть они занимаются гнусными сплетнями! А вы сложите вещи, когда захочется, и поезжайте, куда захочется!
Паула. Далеко?
Тони. Да, Паула. Так далеко, как только захочется. Вы можете обратить мечты в действительность.
Паула (запинаясь).Мои мечты умерли.
Тони. Мечты не умирают.
Паула. Мои умерли. Давно.
Тони. Но, допустим, приходит некто, говорит нужные слова – как вы думаете, они оживут?
Паула. Я перестала ждать. Уже давно.
Тони. Паула, посмотрите на меня.
Она по-прежнему стоит отвернувшись.
Посмотрите на меня, Паула, пожалуйста!
Она поворачивает лицо, но, увидев Портрет, замирает, раскрыв от ужаса глаза.
(Смотрит на нее, затем на Портрет и начинает поворачиваться.)Повернитесь к нему спиной, Паула. Повернитесь к нему спиной!
Паула (в муке, не в силах двинуться, неотрывно смотрит на Портрет).Не могу, я не могу!
Тони (сурово).Нет, можете! Нет, можете! Отвернитесь, Паула! Если ему хочется гнить здесь, пусть гниет! Но почему вы должны гнить с ним? Отвернитесь, Паула, отвернитесь!
Паула (борется с собой). Яне могу!
Тони. Приложите усилие, Паула, попробуйте! Я здесь, Паула, я сзади! Идите ко мне, Паула!
С огромным усилием она поворачивается к нему лицом, спиной к зрительному залу.
(Облегченно вздыхает и широко улыбается.)Ну что, видите! Удалось! О Паула, вы уже не боитесь! Вы от него отвернулись! Вы победили! Идите ко мне, идите! (Протянув руки, медленно отступает назад, к лестнице, не умолкая ни на секунду.)
Она как в трансе следует за ним.
Давай, девочка, не останавливайся! Скорлупа разбита! Нет, не оглядывайся, не останавливайся – шагай вперед! Вот так! Вот это сила духа! Настоящая женщина, Паула! Ура Пауле! Иди на флот – увидишь весь мир! Хотя зачем – не надо! У тебя и так много денег, счастливая девочка! И подумать только – все эти страны, о которых ты мечтала! Испания, Франция, Италия! Теперь ты их увидишь! Ты еще молода, Паула! Ты имеешь право на счастье! И ты будешь счастлива, Паула! Твои мечты еще не умерли! Они оживут! Они наконец-то станут явью! (Дойдя до перил лестницы, останавливается.)
Она тоже останавливается. Он подходит к ней с простертыми руками. Она вдруг вздрагивает от его прикосновения.
Паула. Нет, нет! Не прикасайтесь ко мне! Вы не смеете прикасаться ко мне! Не (оглядывает комнату)здесь…
Тони (с понимающей улыбкой).О’кей, Паула, не здесь. (Идет к лестнице.)Идем, Паула. (Улыбаясь, ждет ее.)
Помедлив, она идет к нему, склонив голову. Он улыбается ей сверху вниз, она поднимает к нему строгое лицо. Так, глядя друг другу в глаза, они сходят вниз по лестнице. Через минуту доносится шум его машины. В это же время – крик Кандиды: «Паула! Паула!»
Кандида (появляясь в дверях).Паула!
Слышно, как машина отъезжает от дома.
(Бежит на балкон и останавливается, глядя вдоль улицы. Потом поворачивается и прижимает ладонь к горлу. Сдавленным шепотом.)Паула! (Решительно идет к лестнице, но по дороге бросает взгляд на Портрет и, задохнувшись от ужаса, съеживается. Стоит, вперив взгляд в Портрет и дыша все чаще и чаще.)
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕКак и в предыдущем действии, занавес поднимается и открывает «занавес Интрамуроса». Битой Камачо стоит слева, в круге света.
Битой. Следующий раз я побывал в доме Марасиганов холодным пасмурным днем, во второе воскресенье октября. Был тайфун, небо потемнело, как потемнело и у нас в сердцах, потому что слухи о войне все ширились, в воздухе пахло паникой. Но в тот день Интрамурос был настроен празднично. Словно зная, что он вот-вот умрет, вот-вот будет навсегда стерт с лица земли, старый город веселился в последний раз. Разукрашенные улицы кишели людьми. Высоко и звонко звенели колокола. Был праздник Пресвятой девы, покровительницы манильских моряков. Издалека слабо доносятся звон колоколов и звуки оркестра.
Я шел по этой улице и слышал отзвук своих шагов по булыжной мостовой, а мой голос и смех повторяло нескончаемое эхо. Чувствуя, что все обречено, я всматривался в окружающее внимательным взором, и все вокруг – даже трущобы – казалось вдруг прекрасным и драгоценным, потому что я знал: скорее всего, я вижу это в последний раз.
Внутри сцены загорается свет, зал становится видимым через занавес.
Я действительно видел их в последний раз. Через два месяца начали падать бомбы. От нее ничего не осталось – от старой Манилы. Она мертва, навсегда стерта с лица земли и живет только в моей памяти – все еще молодая, все еще великая, все еще благородная и навеки преданная короне. И когда бы я ни вспоминал ее, мне видится потемневшее небо, тайфун, октябрь и праздник Пресвятой девы – покровительницы моряков.
Поднимается «занавес Интрамуроса», за ним – зал. Время ближе к вечеру, и в комнате довольно сумрачно. Дверь справа и балконы украшены праздничными драпировками, которые постоянно колышутся от сильного ветра.
В октябре дыхание севера касается Манилы, сдувает летнюю пыль и голубей с крыш, освежает мох на старых стенах, а город украшает себя арками и бумажными фонариками, потому что приходит великий праздник Пресвятой девы, когда приносят обеты.
Кандида с четками и зонтом медленно поднимается по лестнице. Проходит к вешалке и ставит зонт.
Женщины в своих лучших одеяниях, мужчины с бакенбардами стучат тростями, дети теснятся в дверях, извозчики сдерживают на улицах нетерпеливых пони и с тревогой смотрят на небо, опасаясь холодного ветра, – будет ли дождь в этом году?
Кандида останавливается перед балконом и протягивает руку, чтобы ощутить ветер.
Но глаза, которые всегда устремлялись ввысь, призывая Деву, теперь боятся куда более страшного дождя – из огня и металла, потому что пиратские самолеты уже затмили горизонт.
Кандида идет к столику в центре и кладет молитвенник и четки. Снимает вуаль и складывает ее. Замирает, услышав отдаленный звук колоколов и оркестров.
Снова звонят колокола, их звон – словно звон серебряных монет, дождем падающих в чистом воздухе. При звуке труб и барабанов оркестров, браво вышагивающих по булыжным мостовым, детская радость переполняет все сердца. Октябрь в Маниле!
Кандида стоит, прислушиваясь. Вуаль падает на стол. Она в своем лучшем платье – синем и старомодном – и в драгоценностях.
Но эти чувства, такие живые в детстве, уже не принадлежат человеку, кажется, что они уже проникли в глубины Времени, в детстве они впервые захлестнули его, а теперь все сильнее на него действуют, усложняются, детские прибаутки разрастаются до эпических размеров, эти чувства становятся семейной реликвией, которую человек получает, вступая во владение наследством, добавляя к нему еще одну драгоценность.
Кандида идет к другому балкону и останавливается возле него. Лицо поднято, глаза закрыты, ветер раздувает волосы.
Время неожиданно меняет судьбы, история снимает смоквы с чертополоха – вчерашние пираты сегодня радуются жареной свинине и бумажным фонарикам, стуку нетерпеливых тростей, звукам труб…
Кандида опускает лицо и прячет его в ладони. Звон колоколов и звуки оркестров стихают.
(Входит в комнату и становится возле лестницы.)Хэлло, Кандида.
Вздрогнув, она оборачивается.
Кандида (с облегчением).А, это ты, Битой.
Битой. О, как вы нарядны!
Кандида (выступает вперед).Праздник ведь.
Битой. Я видел вас и Паулу в церкви.
Кандида. Да, я ушла пораньше. Там такая толпа. У меня закружилась голова. Присаживайся, Битой. Паула сейчас будет.
Битой (остается стоять).А как ваш отец?
Кандида. О, как обычно. Хочешь его видеть? Но он…
Кандида и Битой (вместе).…сейчас как раз собирается вздремнуть.
Битой (смеется).Я знал, что вы это скажете!
Кандида улыбается. Снова звон колоколов. Они прислушиваются, глядя в сторону балконов.
Кандида. Ты пришел посмотреть процессию?
Битой. Опять октябрь, Кандида!
Кандида. Да… О Битой, октябрь нашего детства! Милый, милый октябрь нашего детства!
Битой. Вы помните, как наше семейство приходило к вам любоваться с балконов процессией в честь покровительницы моряков?
Кандида. И все семьи наших друзей…
Битой. Из года в год…
Кандида. Из года в год наш дом был открыт для всех, кто приходил в день Пресвятой девы, покровительницы моряков. В нашем доме это был самый большой праздник.
Битой. В столовой жареный поросенок и цыплята…
Кандида. Здесь в зале мороженое и сласти…
Битой. Все люстры зажжены…
Кандида. И во всех окнах и на балконах полно гостей…
Битой. Внизу идет процессия, а дети все время выкрикивают «А это что, мама?», «А кто вон тот, мама?».
Кандида (с наставительными материнскими интонациями).Это, сынок, добрый святой Висенте Феррер, у него крылья, потому что он был красноречив, как ангел. А вон тот, сынок, благородный Педро Мученик.
Битой. Смотри, смотри, у него из головы торчит нож! Почему у него торчит нож?
Кандида. Потому что злые люди убили его ножом.
Битой. А кто вон тот, с флагом?
Кандида (смеется).Ну закрой наконец рот, сынок! Надоел хуже чумы!
Битой. А потом вы давали мне щелчка по голове… Кандида. И эту чуму с ревом волокли прочь…
Битой. Чтобы утешить мороженым и сластями…
Кандида. Или в маленькую комнатку…
Битой. А колокола звонят, оркестры играют, на улице бурлят толпы…
Кандида. И вдруг начинается дождь!
Битой. Увы!
Кандида. Помнишь? Ты помнишь?
Битой. Если забуду тебя, Иерусалим…
Кандида. Ты чувствуешь, как пахнет ветер, Битой? Это запах праздника, запах старой Манилы – Манилы нашей любви!
Битой( откидывает голову и поет)
Кандида (неожиданно прижимает ладоньк глазам).Прекрати, Битой!
Битой (смеется).Боже, неужели я так плохо пою?
Кандида (пытается улыбнуться).Очень, очень плохо!
Битой. Тогда надо было дать мне щелчка по голове.
Кандида. Так дать?
Битой (подставляет голову).Конечно. Вот сюда.
Кандида грустно отворачивается.
(Выпрямляется.)Извините, Кандида. Что-то не так?
Кандида (с горечью).Да! Все не так.
Битой. Что именно?
Кандида. Это наш последний октябрь в этом доме, где мы родились, где мы выросли!
Битой. Последний октябрь?
Кандида. Мы покидаем этот дом.
Битой. Но почему?
Кандида. Чтобы спасти жизнь, надо потерять ее!
Битой. О Кандида, вам и так рано или поздно пришлось бы покинуть этот дом. Он слишком стар…
Кандида. Это наша молодость.
Битой. А когда начнется война, здесь будет очень опасно… Кандида. Мы уже нигде не будем чувствовать себя в безопасности.
Битой. Но вы должны подумать об отце, подумать об этой картине… (Смотрит туда, где был Портрет, и вдруг глаза его расширяются, он судорожно глотает воздух, делает шаг вперед, глядя в изумлении.)Кандида, картина! Ее нет!
Кандида (не оборачиваясь).Да.
Битой. Но где она?
Кандида. Не знаю.
Битой. Ее продали?
Кандида. Нет.
Битой. Украли?
Кандида. Нет, нет!
Битой. Тогда где же она?
Кандида. Я же сказала – не знаю!
Битой. О Кандида, что вы с ней сделали!
Кандида. Паула сняла ее и убрала куда-то. Она не сказала мне куда.
Битой. Но почему она сняла ее?
Кандида. И этого она мне не сказала.
Битой. Но как вы могли позволить…
Кандида. Битой, перестань задавать вопросы! Я ничего не знаю. Абсолютно ничего!
Снизу доносится стук в дверь.
(Нервно передергивается и прижимает ладонь ко лбу.)О боже, боже! Битой, пожалуйста, посмотри, кто там. И запомни: кто бы там ни был, меня нет дома. (Поворачивается, чтобы уйти.)
В этот момент Сюзен и Виолетта уже на лестнице.
Сюзен. О нет, вы великолепнейшим образом дома!
Сюзен и Виолетта проходят в комнату. На этот раз обе трезвы и решительны. Они прямо с воскресного дневного представления и все еще в гриме и театральных костюмах: коротких балетных юбочках яркого цвета.
Виолетта. Простите за вторжение.
Сюзен. И не говорите, что мы должны уйти, потому что мы не уйдем!
Виолетта. Пока не найдем то, что ищем!
Сюзен (серьезно).Послушайте, мы будем прилично вести себя. Честно!
Виолетта. Вы ведь нас помните? Мы из «Парижского театра». Были здесь неделю назад.
Сюзен. И я приношу извинения за свое тогдашнее поведение и за свои слова.
Кандида. Чем могу быть полезна?
Сюзен. Мы хотим видеть Тони.
Виолетта. Что с ним?
Сюзен. Он заболел?
Виолетта. Уже два дня он не появляется в театре. Если он не объявится к вечернему представлению, антрепренер выгонит его!
Сюзен. Он потеряет работу!
Виолетта. Мы пришли прямо со спектакля, чтобы предупредить его. Это очень важно!
Сюзен. Где он?
Кандида. Я не знаю. Мистер Хавиер и здесь не появлялся уже два дня.
Сюзен. Так куда же он подевался?
Виолетта. Он захватил с собой гардероб?
Кандида. Нет, его одежда и все вещи здесь. Скажите, вы его хорошие друзья?
Виолетта. Да!
Кандида. Тогда не окажете ли мне любезность? Я собрала все его вещи и одежду. Они внизу.
Виолетта. В тех двух чемоданах?
Кандида. Да. Не будете ли вы любезны взять их с собой и передать мистеру Хавиеру, когда он найдется?
Сюзен. А, так вы его выставляете!
Виолетта. Ему нечем было заплатить?
Кандида. И еще скажите, пожалуйста, мистеру Хавиеру, что я прошу его никогда, никогда не показываться здесь!
Сюзен. Чего он натворил?
Битой. Послушайте, красавицы, это не ваше дело, оно касается только Тони и мисс Марасиган. Идите-ка и заберите его вещи. Рано или поздно он объявится.
Сюзен. Я никуда не уйду, пока не выясню, что с ним случилось.
Битой. Ничего с ним не случилось. Скорее всего, загулял.
Сюзен. А вы вышвыриваете его из-за того, что я сказала прошлый раз?
Кандида. Это здесь ни при чем.
Сюзен. Но он вовсе не плохой! Это из-за вас он чувствует себя такой дешевкой! Вы его с ума сводите!
Битой. По-моему, ты обещала вести себя прилично!
Шум поднимающихся по лестнице людей.
Кандида. Боже, а это еще кто?
Все смотрят на лестницу. Входят донья Лоленг, Эльза и Чарли. На Эльзе потрясающий костюм в стиле Кармен Миранды и пышная прическа башней. Чарли в одеянии кубинского танцора румбы. Донья Лоленг в шикарном костюме. Она быстро идет вперед и хватает Кандиду за руки.
Донья Лоленг. Кандида, дорогая, извини, что мы врываемся! Но я так беспокоилась о тебе, дорогая, так беспокоилась! До меня доходят самые фантастические слухи!
Кандида. Какие слухи, донья Лоленг?
Донья Лоленг (оглядывается).Где Паула?
Кандида (пытается отвлечь ее).Не присядете ли? Паула сейчас будет. Она пошла в церковь.
Донья Лоленг (удивлена, по-прежнему твердо удерживает Кандиду).Так с ней ничего не случилось?
Кандида (беззаботно).А что вы слышали?
Донья Лоленг. Она то ли сбежала с кем-то, то ли ее похитили!
Сюзен и Виолетта, которые напряженно прислушиваются, переглядываются.
Кандида (беззаботно смеется).О, какая чепуха!
Донья Лоленг (недоверчиво).Так ничего не случилось?
Кандида. Паула ни с кем не сбежала, и уж конечно, ее не похитили.
Донья Лоленг. О, слава богу, слава богу! Я так беспокоилась, дорогая!
Кандида. Мы чрезвычайно вам признательны за ваше участие, донья Лоленг.
