Текст книги "Азербайджанские тюркские сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

вернулся обратно'. Однажды я получил письмо

от сына царя такого! содержания: „После отца

остался ты, а после тебя пусть даже щенка

собачьего не останется. Ты привез ее сюда,

оставил, а она весь город перевернула вверх

дном". Я поехал домой, увидел, что она живет

в таком необыкновенном дворце. Тогда я

убедился, что то, что про нее говорят,—правда.

Одним словом, я вошел в дом. Мы легли спать.

Когда девушка заснула, я ее изрубил, завернул

в палас и бросил в кусты бузины. Теперь я ее

ищу. Увидя здесь ее портрет, заплакал.

Потом привели сына царя, который своим

поступком бросил ее на произвол судьбы. Его

спросила, почему он заплакал.

Тот сказал:

– В один прекрасный день я ехал с охоты.

Увидел чудный дворец, на балконе сидит

девушка необыкновенная. Я в нее безумно

влюбился. Я послал старуху к этой девушке.

Сидящий перед дворцом караульщик не пустил

ее и побил. Я увидел, что ничего не могу

сделать. Тогда я написал письмо! и послал. В одну

ночь она исчезла. Теперь я ту девушку ищу.

Здесь я увидел ее портрет и заплакал.

Привели цирульника. Она его спросила: —

Кем приходится тебе та девушка, почему ты

заплакал?

Он ответил:

– В одну ночь я вышел во двор, увидел

завернутый палас,—в нем что-то было. Я

открыл, посмотрел —лежит девушка вся изруб-

ленная. Я увидел, что она дышит, позвал

доктора, вылечил ее. У меня был брат; он

сказал: „Она моя"; а я сказал—„Нет, моя!" Эта

девушка сказала: „Закажите сундук, положите

меня в него, бросьте в море; который из вас

скорее поймает сундук, за того я пойду". Мы

сделали так, бросили в море, но увидели, что

если бросимся в море, то потонем, и море

унесло сундук. Теперь я ее портрет здесь

увидел и заплакал.

Она сказала: —Хорошо, садись.—Приказала,

привели рыбака. Спросила, почему он

заплакал.

Рыбак сказал:

– Я —рыбак, увидел плывет сундук,

закинул сеть, поймал сундук, открыл, увидел, что

там девушка, повел ее домой, хотел совершить

кебин и жениться на ней. Она сказала: „Зачем

спешить, утром совершим кебин". Ночью

заснули. Я проснулся, увидел —ее нет. Теперь я

ее ищу. Здесь увидел и потому заплакал.

Девушка сказала:

– Если теперь вы ту девушку увидите, то

узнаете ли ее?– Они сказали: – Узнаем.—

Девушка сняла с головы корону, сказала:

– Дорогой отец, узнай, дочь ли я твоя!

А это – тот самый везирь, который так жестоко

поступил со мною! А это —тот Азиз, который

меня купил у брата и содержал! А это – сын

царя, который пустил меня скитаться по свету!

А это – тот цирульник, который меня вылечил!

А это —рыбак, вытащивший меня из моря.

Она надела корону на голову Азиза и ска-

зала: —Власть передаю тебе; после этого что

хочешь, то и делай!

Азиз приказал позвать палача. Он сказал: —

Отруби голову везирю.—Палач так отрубил

голову везиря, что она отлетела на несколько

шагов. Сыну царя тоже отрубили голову.

Цирульника позвал, спросил, сколько он

израсходовал денег; тот сказал – столько-то. Ему

сполна заплатили. Рыбаку и пастуху тоже дали

денег. А отца они оставили у себя. Здесь

они стали жить и поживать.

Они поели, в землю ушли, а вы ешьте и

долго живите.

С неба упало три яблока. Одно —тебе,

другое—мне, а третье тому, кто сказал сказку...

или-были на свете царь

с царицей и был у них

единственный сын,

наследник Мурад. Царь

очень любил охоту и,

отправляясь, всегда

брал с собою сына своего Мурада. Когда же

царевич Мурад уже сделался юношей лет

семнадцати-восемнадцати, то стал ездить на

охоту один, в сопровождении слуги.

Отправляясь однажды на охоту, Мурад

увидел на берегу моря седого старика, сидевшего

и писавшего безостановочно! на клочках бумаги

и бросавшего* написанные клочки в море.

Удивленный поступками старика, царевич подъехал

к нему и спросил:—Отец, что ты делаешь?

Старик: —Сын мой, нечего спрашивать, что

я делаю! Поезжай лучше за своим делом! —

Царевич:—Спрос не грех. Что это значит

–пишешь да бросаешь? Какая тут причина? —

Старик: —По повелению божьему на клочках

этих я пишу имена тех мальчиков и девочек,

кои будут принадлежать друг другу, т. е.

предопределение судьбы для них. При рождении

ребенка мужского пола господь создает его

не без пары.– Царевич: – Ты пророк?—

Старик:—Нет, я ангел божий.—Царевич: —Все

время ты пишешь? —Старик: —Нет для меня

свободной минутки: в каждую минуту

рождаются люди,– Царевич: – Скажи мне – кто мне

судьбой предопределен? На чьей дочери, я буду

женат? —Старик: —Это давно написано мною:

тебе присуждена дочь угольщика, по имени

Бад-Саба.– Царевич: – Как, мне, царевичу,

дочь угольщика? Возможно ли

это?—Написанного не сотрешь,—ответил старик,—так и

будет, поживешь —увидишь! —А где живет этот

угольщик ? – спросил царевич.– Вон там, на

горе в лесу,—ответил старик.—Старик, дам

тебе тысячу золотых монет, если ты подменишь

мою предопределенную Бад-Сабу,—сказал

царевич.—Не греши, царевич; нам в мирских

сокровищах нужды нет. Писать —В! моих руках,

а сменять —нет. Опять повторяю: написанного

нельзя стереть.

Сказав это, старик мгновенно исчез.

Опечалился царевич Мурад и вернулся

домой, приказав строго– слуге своему, чтобы тот

о слышанном никому ни слова не говорил.

На следующий день царевич объявил отцу,

что едет на охоту на три дня. Взяв с собою

съестных припасов, полный кошелек золота,.

Мурад со своим слугой поехал на охоту.

Приехав в указанный стариком лес, Мурад

отыскал избушку угольщика и изъявил свое

желание остановиться у него на несколько дней.

Угольщик отговаривался бедностью и теснотою

избушки. Мурад настаивал на своем, и

угольщик поневоле должен был согласиться. Войдя

в избу, царевич сильнее опечалился: угольщик

был до того беден, что у него в избе не было

и войлока, на котором можно было бы сидеть.

Привыкший к роскоши, царевич должен был

согласиться провести первые две ночи на голой

земле. В течение этих двух дней Мураду при

всем старании не удалось увидеть дочь

угольщика. На третью ночь, когда хозяин и хозяйка

крепко уснули, Мурад встал, зажег свечу и

стал искать дочь угольщика. В избе ее не

оказалось. В душе царевич стал упрекать старика.

Вышедши во двор, стал он искать вокруг избы.

За избой, в угольной яме, царевич нашел

спящую девочку лет 11—12. Она была

необыкновенной красоты, но очень бедно одетая.

– Срам и стыд мне жениться на дочери

таких бедных, полудиких родителей,—подумал

Мурад,—лучше убью ее, чтобы не осрамить

себя.

Сказано, сделано! Мурад обнажил свой

кинжал, вонзил в бок бедной девочки, положил ей

под голову кошелек с золотыми и, разбудив

спящего слугу, уехал. Дорогой он сказал

слуге:—Мой верный слуга, не говори никому, где

мы были.

На утро проснулись угольщик со своей женой

и видят —нет и следа молодого человека.

– Вероятно, молодой человек приехал к нам

не с добрым намерением, а чтобы похитить

нашу дочь. Пойдем, посмотрим —на месте ли

она,—сказала жена угольщику.

Поспешили к яме, и что же?

Вся в крови лежит без чувств Бад-Саба.

Зарыдали оба и бросились в яму. Поплакали,

поплакали, но делать нечего: взяли ее,

принесли домой. Увидя же кошелек с деньгами,

они сказали: —Если даже и умрет дочь наша,—

горя нет: мы избавились от полной невзгод

жизни,—Как только остановили кровь

больной, она глубоко вздохнула. Обрадовались

отец и мать, и отец поспешил в город за

врачом. Явился врач ти, посмотрев на рану, сказал

родителям Бад-Сабы: – Не беспокойтесь и не

опасайтесь: от этой раны дочь ваша не умрет,

и, бог даст, в один месяц рана совершенно

заживет.

– Хотя мы до крайности бедны, но дитя

настолько дорого нам, что согласимся

голодать, продадим последнего катера нашего и

деньги отдадим тебе, лишь бы выздоровела

наша дочь,– со' слезами на глазах сказал

угольщик.—Денег ваших мне не нужно,—сказал

врач,—наш долг оказывать помощь

нуждающимся, особенно бедным. Мне жаль малютку:

ради нее, с помощью божьей, берусь ее лечить.

Много трудился врач над раной Бад-Сабы,

и конец был благополучный: через месяц Бад-

Саба выздоровела.

По выздоровлении ее мать однажды и

говорит мужу, угольщику: —Дорогой муж, слава

богу, что дочь наша выздоровела! Что пользы»

Азербайджанские сказки

если золото будет лежать? Построим себе где-

нибудь на видном: месте хороший дом и

заживем припеваючи. Скоро и дочери нашей пора

замуж выходить. Если мы будем жить так

бедно, я думаю, никто за нее не посватается.

Понравились эти слова угольщику, и он

бросил камень бедности. Пригласил из города

мастеров, каменщиков, плотников, работников и

на самом хорошем месте леса, около

шумящего родника, приступил к постройке дома.

В один год дом был готов. Кругом дома

были обведены высокие, толстые каменные

стены. Поселившись в новом доме, угольщик стал

жить со своей женой и дочерью весело и

счастливо. Бад-Саба сделалась девушкой

расторопной, веселой и сладкоречивой; никогда горе

не проникало в ее сердце; никогда ее губы Не

смыкались от смеха.

Случилось через некоторое время после)

постройки угольщиком дома, что тот же царевич

Мурад выехал на охоту со всей своей свитой

в этот же лес. Удивились охотники, когда

увидели красивый дом в глубине леса. Еще бо<-

лее они были поражены, когда увидели на

балконе дома девушку Бад-Сабу, которая, как

газель, ходила взад и вперед. Мурад был в

восхищении от ее красоты и решил во что бы

то ни стало жениться на ней и о желании

своем тут же объявил своей свите.

– Замеченная нами красавица достойна

царевича,—сказал кто-то^ из свиты,—как видно,

этот дом —замок какого-нибудь князя, кроме

того, красота смывает все —и бедность и не-

знатность. Ведь говорится же в народе:

женись на красавице, выйдет она хорошей

хозяйкой,– второе счастье.

Одобрили эти слова и царевич Мурад и

другие! в свите, и царевич сказал при этом: —Если

даже она окажется последней крестьянкой из

наших подданных – мне не миновать ее:

женюсь на ней!

Приехав домой, Мурад, через мать свою,

объявил отцу о желании жениться и о своем

выборе. Царь не возразил ничего, а сказал

только: —Благословляю! Что– любо сердцу —

то и красиво.

Отправили на следующий день сватов из

царской фамилии. Со стороны угольщика и

жены его отказа не было. Спросили родители

согласия девушки. Бад-Саба ответила

скромно: – Родители мои, против воли вашей ничего

не могу сказать. Но, я думаю, будет весьма

благоразумно, если в этот торжественный день

будет присутствовать и тот, которому я

обязана своей жизнью, т. е. врач, который терпел

много мучений, трудясь над моей раной.

Пригласили и врача, которого и назначили

векилом со стороны Бад-Сабы. Врач

сговорился со сватами Мурада о калыме, о дне

свадьбы, и был совершен кебинный акт.

В назначенный для свадьбы день начались

пиршества по всему государству. Пир

царский был на целый мир. В сороковой день

свадьбы Бад-Саба торжественно' прибыла во

дворец. Раз как-то, после свадьбы, Мурад

заметил на боку Бад-Сабы место зажившей раны

и спросил ее —от чего это? Бад-Саба сначала

не хотела открыть тайны своей. Мурад

неотступно умолял ее. Бад-Саба начала:

– Я откроюсь перед тобою с тем только

условием, если ты исполнишь одну мою

просьбу, а именно: чтобы такой-то врач, мой векил,

был назначен придворным доктором.

– Согласен,—ответил царевич Мурад.

Бад-Саба докончила:

¦– Я дочь угольщика, который раньше жил

на горе в таком-то лесу, в избе. Жили мы очень

бедно. Когда я была еще девочкой, приехал

к нам какой-то молодой, богато одетый

охотник. Родители мои спрятали меня в угольную

яму за нашей избой, чтобы в лохмотьях мне

не показываться гостю. На третий день гость

скрылся, и меня нашли в яме раненой, а под

головой моей полный мешок золотых денег,

на которые отец мой и построил настоящий

наш дом. Врач, о котором просила я тебя,—

мой избавитель от смерти.

– О великий боже! Ведь говорил же

старик на берегу моря, что тебе на долю выпала

дочь угольщика! Так и есть, написанного

нельзя стереть!

Сказав это, Мурад бросился в объятия своей

возлюбленной Бад-Сабы, горько заплакал и

попросил у нее прощения.—От судьбы не

уйдешь,—сказала Бад-Саба,—да простит тебе

господь!

После этого они стали счастливо жить да

поживать. Родители Бад-Сабы и врач

пользовались царской милостью беспредельно.

столичном городе жил

богатый купец. Сокровищам у

него не было пределов; но

он дорожил не золотом,

а единственной

женой-красавицей, подобною Лейле в

глазах Меджнуна. Звалась она Рахила.

Случилось так, что купцу несколько лет подряд

не повезло в торговле и он разорился. Дошло

наконец до того, что бедность принудила

купца оставлять родной город, отправляться

в другие города и села на заработки и тем

поддерживать жизнь. Возвращаясь же в дом

свой, купец не выходил никуда. Так прошло

несколько лет, и молодой купец от

жизненных невзгод почти состарился. Раз жена его,

Рахила, явилась к нему и сказала:

– Дорогой мой, до сих пор ты трудился

и кормил меня. Теперь же никуда не

выходишь; все в городе считают тебя давно умер-

шим. Никому не интересна наша печальная

жизнь. Нельзя же умереть с голоду: разреши

ты мне ходить по базару и просить помощи

у добрых людей.

При этих словах купец прослезился и

начал: – О возлюбленная моя Рахила! Как же

такому ангелу, как ты, позволить ходить по

базару, показываться людям? Что я скажу

перед судом божьим? Кроме того, ведь ты

настолько красива, что можешь соблазнить

молодых и старых.—Муж мой,—сказала жена,—

что из того, если мужчины увидят мое лицо?

У женщины душа должна быть верная; я

верною была, верной и буду до могилы. Кроме

того, ведь иа бедных не обращают внимания,

хотя бы они были небесные ангелы. В трех

местах я докажу лицо свое. Ты не сердись, и бог

не поставит этого мне во грех, потому что это

я сделаю не с целью соблазна, а чтобы

добыть кусок хлеба.—Купец поневоле должен

был согласиться.

Рахила пошла на базар и первым долгом

остановилась перед лавкой богатого молодого

мясника. Открыв свое милое ангельское лицо,

она молча протянула свою руку мяснику,

пристально глядя ему в глаза. Мясник, положив

в ее руку серебряную монету, спросил ее, кто

она такая и что заставляет ее просить

милостыню. Рахила ответила:—Я была женою

богатого купца такого-то,—не говоря имени

своего настоящего мужа,—который умер, оставив

много долгов и товаров. Заимодавцы по смерти

мужа явились. и отобрали все его состояние,

кроме одного пустого дома, где я теперь

живу. Теперь, будучи без всяких средств к

жизни, я принуждена нищенствовать, чтобы не

умереть с голоду.– При такой красоте ты могла

бы выйти замуж,—почему не

выходишь?—спросил мясник.—За бедных я не выхожу, а

богатые на мне не женятся,—скромно ответила

Рахила,—Принимай меня к себе время от

времени, и я выведу тебя из этого печального

положения; теперь же на тебе 100 рублей,—

сказал мясник.

Душевно оскорбленная Рахила, желая

отмстить мяснику за дерзость, взяла деньги,

указала место своего жительства – улицу и дом,

и пошла далее. Остановившись перед

магазином богатого купца, Рахила опять протянула

руку, приоткрыв лицо и жалобно смотря на

купца. Обхождение купца с Рахилой было

такое же, как и обхождение Мясника. Взяв у него

денег, Рахила пошла к богатому казию. Казий

тоже увлекся ее красотой и предложил ей не

отказать в приеме казия на дом, обещая щедро

наградить ее теперь и после.

Получив не мало денег и у казия, Рахила

вечером с полным карманом вернулась домой

к мужу, рассказала ему обо всем случившемся

и стала приготовляться к приему мясника,

купца и казия, придумывая способы, как бы

наказать оскорбителей.

В ту же ночь в разное время, явились гости,

для коих заранее были отведены комнаты,

отдельно каждому, где они и разместились в

ожидании красавицы Рахилы.

Рахила ухитрилась, положила на грудь

каждого из них отцовское клеймо и отпустила

их ни с чем.

– Вот как принимают верные женщины

неверных мужчин,—сказала Рахила, выгоняя их

со двора.

Обманутые и наказанные пожаловались на

Рахилу царю за отказ от уплаты своих

долгов. Царь вызвал их на суд. В назначенный

день все четверо явились к царю на суд. Царь

спросил Рахилу, почему она не платит своих

долгов.

Рахила выступила вперед и смело ответила:

– Великий государь! Я им не должна денег:

все они —и мясник, и купец, и казий были

рабами моего покойного отца и платили ему

по сто рублей в год каждый и пользовались

свободой. Десять лет, как умер отец мой,

и они с того времени мне ничего не платят.

В доказательство верности моих слов, прошу

приказать раздеть их и, если на груди всех

трех не окажется клейма моего отца, казните

меня в присутствии всего народа.

По повелению царя все трое были раздеты,

и слова Рахилы оправдались. Царь приказал

жаловавшимся на Рахилу в тот же день

уплатить Рахиле десятилетний долг и, сверх этого,

обязал мясника, купца и казия взамен ста

рублей давать Рахиле по 300 рублей в год,

наложив на них по одной тысяче рублей штрафа

в пользу казны.

Таким образом Рахила вывела себя и мужа

из крайне печального положения.

Исфагани жил один человек

по имени Ходжа-феттах. Был

у него сын, звали его

Ходжа-Ибрагим. Ходжа-Феттах

был старшим над сорока

торговцами. Однажды торговцы,

собравшись, сказали: —До каких пор мы будем

сидеть, отправимся в страну Йемен торговать!

В стране же Йемен у Ходжа-Феттаха была

сестра. Ходжа-Феттах сказал: —Я уже

постарел, не могу с вами ехать.

Торговцы сказали: —Что же, если ты не

можешь ехать, пусть едет твой сын, будет нашим

старшим. До сего времени был ты старшим над.

нами, теперь же будет твой сын.

Ходжа-Феттах сказал сыну: —Когда

верблюд, на которого ты сядешь, дойдет до

города, отпусти его поводья, и он сам придет

и опустится на землю у ворот моей сестры.

Пустились в путь, стали переходить от сто-

янки к стоянке. Прошли несколько остановок,

дошли до страны Йемен; как говорил отец,

при входе в город Ходжа-Ибрагим отпустил

поводья, и верблюд привез его к воротам дома

тетки. Когда тетка увидела его, она обняла,

поцеловала его и в одну, и в другую щеку.

Они несколько дней пожили в этом городе.

Однажды Ходжа-Ибрагим узнал, что отдан

приказ о том, чтобы ни один мужчина не

выходил из дома. Ибрагим спросил свою

тетку – отчего это извещают всех о том, чтобы

ни один мужчина не выходил из дома. Тетка

сказала:

– Знаешь, отчего это? У нашего царя есть

дочь. Она всегда, когда! идет в баню, велит

предупреждать всех о том, чтобы ни один

мужчина не выходил из дома, она терпеть не

может мужчин.

Ибрагим вошел в дом, посмотрел из окна

и увидел, что несколько подметальщиц

подметают дорогу перед этой девушкой, и одна

из них положила ее волосы на поднос и идет

вместе с ней в баню. Ходжа-Ибрагим сказал:—

Спроси ее, тетка, отчего она терпеть не

может мужчин? —Тетка сказала: —Я ее няня,

пойду спрошу и тогда скажу тебе.

Тетка встала, потихоньку пошла к девушке

и спросила: – Скажи мне, детка, отчего ты

терпеть не можешь мужчин?—Она сказала: —

Няня, ты трудилась, заботилась обо мне, а то

бы я оскорбила тебя. Не спрашивай меня об

этом, у мужчин я никогда не видела верности.

Рассердившись на девушку за эти слова, няня

встала и пошла домой. Обычно няня в день

два-три раза приходила и разговаривала с ней;

рассердившись, неделю не стала ходить.

Однажды девушка прислала служанку узнать,

отчего уже несколько дней няня не приходит.

Няня увидела, что служанка идет, быстро

постелила постель, легла в нее, помазала

шафраном лицо, и оно пожелтело. Ко-да служанка

вошла, няня начала охать да ахать.

Служанка увидела, что няня совсем умирает. Она

быстро пошла и сказала девушке: —Няня

умирает.

Девушка быстро вскочила на ноги,

сказала: – Девушки, подайте башмаки, пойду

посмотрю, правда ли, что няня умирает.

Няня увидела, что девушка испугалась и

расстроилась, опять постелила постель, намазала

лицо шафраном, легла в постель и начала

охать. Девушка вошла и увидела, что няня на

самом деле умирает. Девушка сказала: —Ай,

няня, да постигнет меня то, что постигло

тебя! – Потихоньку дыша, няня сказала: – Уже

я умираю, избавь ты меня от этих мучений,

скажи, отчего ты терпеть не можешь мужчин?—

Девушка тотчас же встала и сказала: —Ну

вот... а я думала, что она хочет сказать...—

Сказала и ушла. Один день она оставалась

дома, на другой же день сказала: – Девушки,

подайте башмаки, пойду посмотрю, что

сталось с няней.

Няня увидела, что девушка опять идет,

быстро постелила постель, помазала лицо

шафраном, легла, начала совсем тихо дышать и,

когда увидела, что девушка вошла, тотчас же

затаила дыхание. Девушка несколько раз

позвала:—Няня, няня! —Няня не ответила.

Девушка еще раз позвала. Няня тихонько

сказала:

– Детка, уже я умираю, посвяти же меня

в эту тайну.^-Девушка, нагнувшись, сказала

няне на ,ухо:

– Знаешь, отчего я терпеть не могу

мужчин? Однажды я заснула и увидела во сне,

что самка джейрана паслась с самцом

джейраном. Когда они паслись, нога джейрана-самца

попала в прорубь. Самка пошла, принесла во

рту воду, вылила в прорубь, лед стал мягче,

после этого он вынул ногу из проруби. Они

опять стали вместе пастись. Три раза так

случалось, джейран-самка спасала его; и когда

они опять паслись, вдруг нога джейрана-самки

попала в прорубь; джейран-самец пошел, чтобы

принести воду и влить в прорубь для того,

чтобы самка могла вынуть ногу,—ушел и уже

больше не пришел. Вот поэтому-то я терпеть

не могу всех самцов!

Няня сказала: – Уже я успокоилась, если и

умру —не беда! – Девушка немного посидела,

встала и ушла. Няня быстро встала, убрала

постель, умылась и села дожидаться

Ибрагима. Ходжа-Ибрагим пришел и спросил: —Что

же вышло, тетя? —Няня сказала:– Дитя, дело

обстоит так-то и так-то,—Он сказал: —Тетя,

вставай теперь, иди к царю, попроси, чтобы он

дал место под баню.

.На другой день, рано утром, няня встала,

пошла к царю и сказала: —Да! будет

здравствовать царь! У меня есть племянник, он

просит отвести ему место под баню.—Царь

сказал: —Скажи Ходжа-Ибрагиму, пусть

приведет мастеров. Я дам ему лучшее место под

баню.

Старуха передала ответ царя

Ходжа-Ибрагиму.

Ходжа-Ибрагим тотчас встал, пошел, нашел

мастеров и привел к царю. По плану было

отведено место, на котором стоял дом дарги.

Царь приказал разрушить его. Разрушили дом.

Ходжа-Ибрагим построил здесь такую баню,

подобной которой нигде не было. На одном

из видных мест бани нарисовал картину: Фах-

рад с Ширин, старуху же нарисовал

посредине; над ней нарисовал картину: Лейла и

Меджнун. А над ней нарисовал джейрана-

самку с джейраном-самцом. И представил

так, что, когда они паслись, нога джейрана-

самца попала в прорубь. Джейран-самка

пошла, принесла воды, вытащила ногу. Они снова

начали пастись. Нога джейрана-самки попала

в расщелину, на этот раз джейран-самец

пошел, чтобы принести воду и вытащить ногу

джейрана-самки, и уже возвращался, как вдруг

охотник с луком и стрелой присел впереди

его и загородил путь.

По городу распространился слух, что

Ибрагим построил особенную даровую баню. Стали

ходить в эту баню. Дочь царя услышала, что

построена такая баня и владелец ее не

берет денег, встала, забрала своих служанок

и няню и пришла в эту баню; взор девушки

упал на картины. Она сказала: —Няня, это

что такое?—Няня сказала: – Спроси у

владельца.—А Ибрагим стоял за занавеской.

Девушка спросила Ибрагима: —Это

что?—Ибрагим сказал: – Внизу – это картина: Фахрад и

Ширин, здесь нарисовано, как старуха

пришла и сообщила, что Ширин умерла. Фахрад

тотчас же бросил свою кирку и подставил

голову, кирка упала ему на голову и тотчас же

убила его. Наверху же —это Лейла с Медж-

нуном; посмотри, видишь ли —Лейла

отправилась на эйлаг, кейфует, а Меджнун сидит,

ожидает Лейлу. Он так долго ждал, что на

голове его птицы свили гнездо. На самом же

верху – джейран-самка с джейраном-самцом.

В то время, когда они паслись, нога

джейрана-самца попала в прорубь; джейран-самка

принесла воду и спасла его, затем попала в

прорубь нога джейрана-самки; самец пошел

принести воду, но охотник поразил его, и он

не мог притти.

Девушка тотчас сказала: – Няня, разве у

самцов бывает такая верность?—Няня

сказала:—Детка, такая верность бывает именно у

мужчин.—Тотчас девушка спросила: – Сколько

надо платить за купанье?

Ибрагим из-за занавески ответил: —Всякий,

уходя после купанья, пусть подойдет и

ударит один раз рукою по моей руке.

Они выкупались, вышли, и девушка, уходя,

ударила рукой руку Ибрагима. Ибрагим

увидел, что она положила ему в руку миндаль

и кусок угля. Ибрагим быстро побежал домой

и спросил свою тетю: —Тетя, что означают

черный уголь и миндаль?—Старуха сказала:—

Девушка говорит: в лунную ночь приходи в

миндальный сад.

Ночью Ибрагим пошел, увидел, что на краю

бассейна поставлена тахта, сел на тахту.

Спустя немного времени, одолеваемый сном,

заснул. Девушка же сказала своим служанкам:—

Вы пойдите и играйте, а я сейчас приду.—

Встала, пришла в сад и увидела, что Ибрагим

заснул. Она положила ему в карман шарик и

вернулась. Ибрагим проснулся через некоторое

время, увидел, что никого нет. Засунул руку

!в карман, а в карма|не у него шарик. Он понес

его и показал своей тете; тетя сказала:– Детка,

это она положила потому, что ты, мол, еще

ребенок, пойди играй в шарики.

На другой день дочь царя нарядилась и с

сорока нежными девушками пришла в баню и

вошла в воду. Когда же выходила, положила

в руку Ибрагима уголь и розу. Юноша опять

пришел и спросил у своей тети. Она сказала:

– Детка, это значит: в лунную ночь

приходи в сад роз.

Ночью Ибрагим пришел, но немного погодя,

одолеваемый сном, опять заснул. Девушка

пришла, увидела, что Ибрагим опять заснул. На

этот раз она сделала стрелу с луком, надела

Ибрагиму на шею и ушла. Ибрагим проснулся,

увидел, что она надела ему на шею стрелу

с луком, встал потихоньку и пошел домой.

Спросил у своей тети. Тетя сказала: —Детка,

она говорит, что ты ребенок, чтобы ты пошел

играть и пускать из лука стрелу.

Девушка опять пошла в баню, выкупалась

и на этот раз положила в руку Ибрагима уголь

и орех. Ибрагим быстро пришел домой и

спросил:—Няня, а это что значит? —Она

ответила: – Девушка говорит: в лунную ночь

приходи в ореховый сад.

Когда Ибрагим хотел итти, старуха

сказала:—Покажи, дитя, отчего у тебя распух

палец.—Как только Ибрагим показал ей палец,

она порезала его, посыпала солью и сказала:—

Собачий сын, если заснешь, убью тебя!

Ибрагим встал, потихоньку пошел, не мог

заснуть и вот увидел, что к нему идет девушка.

Они сели и стали беседовать. А базарному

старосте приход сюда Ибрагима показался

подозрительным, и он подстерегал их; они же до

того долго беседовали, что обоих одолел сон

и они заснули. Когда базарный староста;

увидел их спящими, он достал ковер, закутал их

этим ковром и принес на площадь. На другой

день он известил царя о том, что, мол, твоя,

ненавидящая всех мужчин, дочь спала с

юношей, разрушившим мой дом и построившим

баню, и что он доставил их на площадь.

Ибрагим позвал сторожа и сказал:—Возьми три

камня и постучи ими в дом моей

тети.—Сторож взял три камня и пошел; когда постучал

первым камнем, старуха сказала:

–Задержали!—Когда постучал вторым – старуха

сказала: – Связали! – Когда постучал третьим —

сказала:—Привели на площадь.—Она встала,

приготовила немного халвы, положила туда

что-то усыпляющее, принесла на площадь и

дала сторожу, который попробовал и тотчас

же повалился. Старуха раскрыла ковер, легла

сама, а девушке сказала: – Ты нас закутай.—

Девушка закутала их, а сама ушла. Царь

лришел с даргой на площадь, раскрыл ковер,

увидели: „Ого... это няня со своим

племянником!"

Старуха сказала: —Владетель мира,

расспроси, по какой причине он закутал нас и

принес сюда?—Царь расспросил и отпустил

старуху. Дарге же велел отсечь голову. На

другой день старуха встала, пришла к царю,

сказала:

– Да будет здравствовать царь! Если уже

имя твоей дочери упомянуто с именем моего

племянника, то по божьему велению выдай ее

за Ибрагима.

Царь согласился, выдал дочь за Ибрагима.

И вот на другой день, проснувшись чуть свет,

приготовили все нужное, сорок дней, сорок

ночей играли свадьбу и выдали девушку за.

Ибрагима. Ибрагим несколько дней оставался

у своей тети, затем взял девушку и

отправился в страну своего отца. Там опять сорок

дней, сорок ночей играли свадьбу, после чего

они достигли желанного.

С неба упало три яблока: одно —твое,

одно —мое j# одно – рассказчика сказки. Он

ел, отошел в землю, вы же ешьте и

предавайтесь жизни.

днажды Джик-Джик-ханум

усевшись на заборе из

шиповника, прыгала, чирикая,

с одной колючки на другую

и танцовала. А старушка

топила на дворе тендыр.

Вдруг Джик-Джик-ханум уколола себе ножку

колючкой. Джик-Джик-ханум начала плакать.

Старуха сказала: – Эй, Джик-Джик-ханум,

отчего ты плачешь?—Джик-Джик-ханум

ответила: – Эй, бабушка-старушка, я уколола себе

ножку колючкой, приди, вытащи ее.

Старушка пришла, вытащила из ножки

воробья колючку и бросила ее в тендыр. Спустя

немного времени Джик-Джик-ханум стала

порхать то в ту, то– в другую сторону й сказала: —

Бабушка-старушка, отдай мне моЪ колючку.—

Старушка-бабушка ответила:—Откуда я

возьму? Я бросила ее в тендыр, она сгорела).

Джик-Джик-ханум сказала: – Мне какое

Дяшк-Джик-воробуюек

дело, отдай мне мою колючку; если же не

отдашь, возьму твой чурек и удеру.

Старуха стояла в недоумении. А Джик-Джик-

ханум, порхая то в ту, то в другую сторону,

налетела, схватила у старухи чурек и улетела.

Летела по небу и увидела, что пастух доит

овцу, спустилась на землю и потихойъку пошла

по направлению к пастуху. Приблизившись к

пастуху, сказала: – Да будет у тебя все в

изобилии, братец-пастух, возьми, вот я тебе

принесла горячий чурек, накроши в м'олоко и

съешь.– Пастух, обрадовавшись, взял чурек,

накрошил в свой чанак, полил сверху немного

воды и стал есть. Позвал и Джик-Джик-ханум

и сказал: – Сестренка! Джик-Джик, приди,

поешь и ты.

Джик-Джик-ханум ответила:—Я сыта,

благодарю.—После того как пастух съел чурек,

Джик-Джик-ханум сказала: – Братец-пастух, я

не могу больше оставаться, отдай мой чурек,

я иду.—Пастух ответил: —Откуда я возьму

чурек? Съел и кончено! – Джик-Джик-ханум

сказала:—Мне какое дело, что ты съел, отдай

мне мой чурек, а то я заберу твоего барана.—

Пастух ответил: —Дитя мое, чем я виноват,

ты сама дала чурек, чтобы я съел, не насильно

же я взял у тебя!

Джик-Джик-ханум сказала: – Смотри-ка на

него, смотри! Мог ли бы ты насильно взять

у меня чурек? Посмотри-ка, что я с тобой

сделаю!

Джик-Джик-ханум то в одну сторону

порхнула, то в другую, схватила у пастуха своими

когтями хорошего жирного барана! и улетела.

Пастух стал плакать, говоря, что вечером

хозяин побьет его. Джик-Джик-ханум летела с

бараном в когтях, увидела, что по дороге едет

отряд всадников. Приблизившись к ним,

сказала:—Эй, братцы, куда едете?—Они же

ответили:—Джик-Джик-ханум, мы едем, чтобы

привести царю невесту,– Джик-Джик-ханум,

обрадовавшись, добралась до дверей дома царя,

отдала барана слугам, сказала: —Это я

принесла на свадьбу царю,– Сама же вошла! и села