Текст книги "Азербайджанские тюркские сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Запас азербайджанских тюркских сказок, как старых,

уже отживающих, так и новых, вновь творимых,

необычайно велик и разнообразен. В нем в причудливой,

соответствующей югу, фантастической оболочке

отражены и вся многовековая история тюркской

крестьянской массы, и ее тяжелый быт в различные эпохи,

неимоверная эксплоатация, которой подвергалась она

со стороны правящих классов, ее глубокие народные

чаяния и верования.

Русскому и европейскому читателю эти сказки в

настоящее время почти неизвестны, так как

единственное издание, в котором было напечатано достаточно

большое число переводов тюркских сказок, „Сборник

материалов для описания местностей и племен

Кавказа" , во-первых, давно стало библиографической ред-

костью, во-вторых, приведенные в нем тексты

азербайджанских сказок настолько изменены, сокращены,

русифицированы и лишены всякого азербайджанского

колорита, что иногда лишь по названию можно отличить

сказки тюркские от тут же приводимых армянских,

грузинских и др. сказок.

Изданный в 1930 году Азербайджанским научно-

исследовательским институтом трехтомный

литографированный сборник „Фольклор Азербайджана и

прилегающих стран" дает ряд русских текстов азербайг

джанских сказок из неизданного наследия Л. Г. Л о п а -

тинского и других фольклорных собраний,

хранившихся в научно-исследовательском институте, но по

своему составу и тиражу сборник этот был рассчитан

лишь на очень ограниченный круг научных учреждений

и ученых фольклористов.

Необходимо заметить, что и на тюркском языке до

сих пор не было издано сколько-нибудь значительного

собрания азербайджанских сказок, соответствующего их

богатству. Помимо нескольких отдельных изданий

сказок, мы имеем лишь двухтомный сборник сказок,

собранных Али-Заде Гумметом, изданный Обществом

обследования и изучения Азербайджана , и часть эпопеи,

связанной с именем известного богатыря Кер-оглы,

изданной тем же обществом .

В настоящее время Фольклорная секция

Азербайджанского отделения Закавказского филиала Академии

наук СССР предпринимает и осуществляет большое

издание азербайджанских сказок на тюркском языке **

Настоящий сборник состоит в значительной части:

из переводов рукописных текстов сказок, хранящихся,

в Фольклорной секции Азербайджанского отделения

Закавказского филиала Академии наук СССР.

При выборе рукописей для перевода составитель

сборника стремился по возможности отразить вое разно*

образие азербайджанских тюркских волшебных,

новеллистических и бытовых сказок.

Последовательность в расположении сказок в

сборнике такова, что от чисто волшебных сказок постепенно

осуществляется переход к сказкам новеллистического

типа, наконец к чисто бытовым и нравоописательным,

причем рядом обычно помещаются сказки, в чем-либо

близкие друг к другу по сюжету или по более или

менее значительному комплексу отдельных мотивов.

Чрезвычайно распространенные в Азербайджане сказ-г

ки о кечалях – плешивых или паршивых,– представлены

в сборнике одной волшебной сказкой („Кечаль-Ма-г

мед") и рядом бытовых сказок („Сказка о синеглазом

кеосе", „Кечаль", „Кечаль-племянник" и др.), рисующих

этого основного героя азербайджанских бытовых ска–

зок в разнообразных положениях.

К Фольклорной секции Азербайджанского отделения

Закавказского филиала Академии наук СССР перешла

в основном фольклорное собрание Азербайджанского

государственного научно-исследовательского института,

который в свою очередь унаследовал его от возникшего

в 1922 году Общества обследования и изучения Asep-

байджана. Эти учреждения впервые в Азербайджане

поставили вопрос о планомерном собирании и изучения

тюркского фольклора и начали осуществлять эти мера*"

приятия.

Очень распространенный в Азербайджане, но

чрезвычайно трудный для перевода тип сказок-дестанов,

с обилием стихотворных лирических вставок,

представлен в сборнике дестаном об ашуге Курбане.

Трудность перевода дестанов связана главным

образом с лирическими вставками-песнями народных

певцов – ашугов, представляющими иногда непереводимую

игру слов и словосочетаний.

Очень распространенные в Азербайджане сказки,

связанные с именем иранского шах-Аббаса,

представлены в сборнике двумя сказками („Сказка про Салаха

и Валаха" и „Неверная жена и верная невеста").

Необходимо отметить, что большинство сказок о шах-

Аббасе бытует в настоящее время главным образом

среди талышей, в районах, пограничных с Ираном *.

Из тюркских сказок, записанных за пределами

Азербайджана, в сборнике приводятся лишь две сказки,

записанные в грузинском Ахалцыхе („Джаган-шах"

и „Мулла Чекулчек").

Современный революционный эпос представлен в

сборнике легендой о Наримане, в сказочной форме

отражающей популярность известного тюркского

писателя и революционного деятеля Наримана Нариманова.

Подыскать более или менее оформленную сказку,

отражающую современную колхозную действительность

Азербайджана, пока не удалось. Хотя в Фольклорной

секции Азербайджанского отделения Закавказского

филиала Академии наук уже накоплен значительный за-

пас колхозной тюркской лирики, но это пока лишь

отдельные стихотворные отрывки, еще не влившиеся

в эпический рассказ, частью которого они, как в де-

станах, со временем несомненно станут.

И, наконец, совсем не вошли в сборник так

называемые каравеллы, небольшие юмористические рассказы-

анекдоты, связанные с муллой Насрэддином и др.

именами. Этих каравелл накопилось уже много сотен в

Фольклорной секции, и они со временем могут послужить

материалом для отдельного фольклорного сборника.

Из литографированного сборника „Фольклор

Азербайджана и прилегающих стран", после

соответствующей проверки, взято лишь несколько сказок, особенно

характерных для Азербайджана („Суд казия", „Иляс

и Гулаб", „Бедняк и змея" и др.), и, наконец, только

три текста взято из „Сборника материалов для описания

местностей и племен Кавказа" („Царевич Газанфар",

„Шейдулла" и „Неверная жена и верная невеста").

Эти сюжеты также характерны для Азербайджана,

но соответствующих рукописных текстов в

распоряжении Фольклорной секции Азербайджанского отделения

Закавказского филиала Академии наук пока не имеется.

Теперь о самом переводе. Составитель сборника

руководился стремлением достичь по возможности

точного соответствия тюркскому тексту, с сохранением даже

некоторых длиннот его и сохранением в некоторых

местах расстановки слов в фразе, обычной для

тюркского текста и не совсем обычной для русского.

Некоторое число не переведенных, но в {примечаниях

объясненных слов также, по мнению составителя,

вполне законная дань местному колориту: эти слова

в Азербайджане и в русской обычной речи

употребляются зачастую также без перевода.

В работе над настоящим сборником, кроме лиц,

фамилии которых обозначены на титуле, также приняли

участие Т. Г. В а с ь к о в а, СП. 3 а б е л л о, Г. Ф. М а-

мед Кулу-Заде, Г. Самедзаде и Г. Шах-

мал и е в.

А. В. Багрий

Азербайджанские тюркские сказки

I

Талантливый и музыкальный ашуг является любимцем^

трудовых масс Азербайджана. Он не только рассказы^

вает сказки, дестаны, не только передает слушателям

заученные стихотворения известнейших ашугов, ему

предшествовавших, но зачастую и сам сочиняет новые

стихи и сказки.

Окончание осенних уборочных и посевных работ,,

холодные осенние ветры и листопад знаменуют уже

приближение свадебного сезона и сказочных вечеров-

в азербайджанской деревне.

Каждый более или менее зажиточный крестьянин

позаботится о том, чтобы чем-либо легким и приятным

накормить своих друзей, собравшихся к нему вечером,,

послушать певца-ашуга или постоянного сельского ска~

зочника.

Зачастую местный или захожий сказочник, или ашуг,

настолько увлекает своих слушателей, что сказка тут

же сопровождается „оюнами", т. е. импровизированной

инсценировкой повествуемого сказочного сюжета,

например о плешивом кечале и жадном кеосе-безбородом

и о том, как в конце концов кечаль одерживает верх

над кеосой.

Отдельно развлекающееся женское общество не

уступает мужскому.

Повествования сказочные часто сопровождаются

такими же инсценировками, изображающими развратника

казия, жадного муллу и др.

Нередко на свадьбах или народных празднествах

ашуги, исполняя различные песни под аккомпанемент

струнных инструментов – саза или тары, вступают

между собой в состязание, загадывают друг другу

сложнейшие сказочные загадки, причем побежденный

в таком состязании бывает принужден покидать

собрание, лишаясь своего музыкального инструмента,

переходящего к победителю.

Иногда ашуг, перебивая серьезный рассказ с целью

дать отдых своим слушателям, преподносит им краткий

анекдот – каравеллу, в котором то осмеивается

мусульманское духовенство, то изобличаются былые экспло-

ататоры – беки и ханы, то, наконец, в смешной форме

просто изображается какой-либо бытовой случай.

Упомянем вкратце о некоторых из подвизающихся

и в настоящее время азербайджанских ашугов.

Вот ашуг-виртуоз Гуссеин из Таузского района.

Теперь ему около шестидесяти лет. Это

поэт-импровизатор, настолько обогативший устную тюркскую

литературу, несмотря на свою неграмотность, что ему

иногда подражают даже современные азербайджанские

Азербайджанские тюркские сказки XIII

поэты. Его ученик, ашуг Мирза из с. Джиловдар,

того же района, тоже малограмотен, обладает огромной

памятью и звучным мелодичным голосом.

Импровизаторский талант его и знание всех тонкостей народной

музыки дают ему большое преимущество перед

остальными ашугами.

В отличие от своего учителя, отставшего от

современной советской общественности, ашуг Мирза

коренным образом перестроился: от воспевания „коралловых

губ" и „жемчужных зубов" возлюбленной он перешел

К колхозной тематике, к песням о наших достижениях.

Свежая струя, внесенная ашугом Мирзой, дала ему

возможность получить первую премию на

Азербайджанском съезде ашугов в 1928 году.

За ним следует ашуг А с а д, народный

поэт-сказитель Вели, ашуг Зульфугар, ашуг Ислам из

Геокчая.

Среди ашугов имеются в настоящее время члены

.колхозов, как например, Али Рагим-оглы, Мир-

з а-С а м е д, сказительницы Гюллю Зейнал-кизы,

Хадиджа-хала и др.

Али Рагим-оглы (род. в 1867 году) родом из

иранского Азербайджана, хорошо знает на своем

опыте эксплоатацию иранских помещиков и ханов.

С 29-летнего возраста он начинает выступать как

сказитель-ашуг, путешествует по всему Востоку, знает до

60 сказок и дестанов, множество поэм и стихов. В

данное время сам работает как колхозник и своими

песнями содействует соцсоревнованию и ударничеству.

Гюллю Зейнал-кизы (род. в 1890 году) и

Хадиджа-хала (род. в 1895 году) являются

членами колхоза, происходят из бедняцких семей. В то

шремя как первая рассказывает увлекательные сказки,

рисующие борьбу кечалей против власть имевших,

вторая – в своих стихах воспевает советский строй и;

колхозное движение и изобличает беков, помещиков и:

других мироедов.

Мирз а-Са мед (род. в 1882 году) прошел старую

школу – мектеб, стал выступать как ашуг с Пятнадцати:

лет. После революции совершенно переродился, вошел

в ряды коммунистической партии и сейчас является*

председателем районного исполкома.

Большим запасом сказок обладает Джаббар-Мов-

ла Кулу-оглы из с. Горадиса, Карягинского района,

старик 86 лет. Бывший сам ранее пастухом господского*

стада в своем районе, затем плотником, он прекрасно

знает подневольный старый быт Азербайджана и

отражает его в рассказываемых им сказках.

Наконец, ашуг Талыб (1852—1932), родом из села

Нардаран Кубинского района, в 25-летнем возрасте-

становится учеником ашуга П о г о с а, армянина и»

соседнего селения, и не оставляет избранного путиг

несмотря на преследования своих родственников.

Национально-религиозные предрассудки, воспрепятствовавшие

ему получить свою возлюбленную, дочь своего учителя,

заставили его уйти от последнего и стать на всю свою

дальнейшую жизнь ашугом.

Таковы ашуги и исполнители сказок в

Азербайджане.

II

Куда бы ни старался сказочник перенести в сказках

своих слушателей, в чудесный Египет, далекий Китай,

жаркий Индостан, на Цейлонские горы,– все равно его

воображение питается горными вершинами, извилистым»

ущельями, пещерами, эйлагами и реками Закавказья,

Азербайджанские тюркские сказки XV

в частности Азербайджана. Тюркская сказка не могла

«е отразить в себе прохладных и в то же время

опасных ущелий Малого Кавказа, величественной

панорамы горного массива Гянджинских гор, цепи Кара-

дагских плоскогорий и цепи гор между Кубинским

и Шемахинским районами. Если добавить ко всему

существование источника Священных огней на Апше-

ронском полуострове, который издавна служил местом

паломничества огнепоклонников самых отдаленных

центров Азии, то станут понятны основы фантастики

азербайджанских сказок.

Разнообразие в экономическом укладе, хозяйственной

деятельности Азербайджана давало не менее богатую

пищу для бытовых сказок: в них отражены и

скотоводство, и земледелие, и шелководство, и

хлопководство, обширная торговая деятельность, наконец, даже

нефтяной промысел вблизи Баку.

Герои в сказках Азербайджана очень часто охотятся

в высоких горах и извилистых ущельях, встречают на

пути чудесные реки, колодцы и источники, попадают

в заколдованные пещеры, населенные властителями

тор – дивами или же не менее страшными змеями.

Роскошные, усеянные розами и чудесными деревьями

сказочные сады отражают, несомненно, господские

феодальные имения, которыми был полон средневековый

Восток и, в частности, Азербайджан.

Животный мир является активным сподвижников

героя азербайджанских сказок в достижении им свою

целей: таковы – собака, особенно конь, медведь,

обезьяны, иногда змеи, вещие птицы; иногда же это просто

олицетворения, как белый и черный бараны,

вывозящие героя из подземелья или спускающие его в

темное царство—преисподнюю; иногда постоянные образы,

как „девлет-куши" – птица власти, птица Симург и др.

Кроме растительного и животного мира,

значительную роль в азербайджанских сказках играют дивы,

пери и всякие оборотни. Дивы и пери населяют горные

и лесистые места, необитаемые пещеры и колодцы,

иногда высокие башни и замки.

Див – это великан, иногда многоголовый, обычно

пожирающий мужчин и питающий большую страсть

к женщинам красавицам. Но, как и в европейских

сказках, человеку-герою легко избавить красавицу от

такого чудовища, следует лишь узнать, где хранится

душа дива, и уничтожить ее.

Постоянными помощниками сказочного богатыря в

его борьбе против дивов и царей являются пери-^

добрые духи, часто в образе голубей приходящие на

спасение героя; встречаются в сказках также чудесные

рыбы и птица Симург, знающая весь мир и

появляющаяся для спасения героя в любой момент, лишь только

герой зажжет имеющееся у него перышко этой птицы.

Часто встречается в азербайджанских сказках onncaw

ние борьбы героя с драконами, обычно

препятствующими доступу воды в сказочный город или страну;

чрезвычайно часто также участие змей разумных,

помогающих человеку, и змей зловредных, а также змей-

оборотней, иногда превращающихся то в красавца

юношу – царевича, то в красавицу – царевну.

Наконец, герою в добывании им различных чудесных

предметов помогают добрые старцы-мудрецы,

избегающие шумных мест и ведущие отшельнический образ

жизни.

Таков комплекс действующих сил, в том или ином

взаимодействии с которыми сказочный герой ведет свою

борьбу с препятствиями и обычно преодолевает их.

Азербайджанские тюркские сказки XVII

III

Одна из главных тем азербайджанских сказок —

проводимая в различных вариациях тема борьбы забитой,

обездоленной темной крестьянской массы со всеми

власть имущими и эксплоататорами трудового народа.

В старых сказках эта борьба ч дается иногда в особой

скрытой, единственно в старое время возможной форме.

Так, царям, правителям-везирям и др. сановникам

часто противопоставляется непоколебимый в своих

решениях бедняк, чаще всего кечаль – плешивый,

иногда паршивый, напоминающий Иванушку-дурачка

русских сказок. Кечаль со своими накожными болезнями

является прямым представителем забитой и антисани

тарной старой тюркской деревни. Часто кечаль ведет

борьбу и одерживает решительную победу й над

деревенским мародером-кулаком, который в сказках

рисуется сероглазым, безбородым или с редкой бородой —

кеосой.

Что же касается царя-падишаха, то в

азербайджанских сказках он рисуется большей частью человеком

недалекого ума, не могущим шагу ступить без везиря,

и заботящимся главным образом о пополнении своего

гарема красивыми женщинами.

В одной из сказок („Кечаль-Мамед") кечаль прямо

говорит царю: „Падишах, с такой головой, с таким

умом, как можешь ты царствовать?" И даже ставшему

полулегендарным правителю Ирана шах-Аббасу (1585—

1628), изображаемому обычно справедливым и добрым,

азербайджанские сказки придают черты человека не

справедливого („Сказка про Салаха и Валаха") и

кровожадного.

Правители-везири изображаются в сказках недально-

видными, глупыми, взяточниками и падкими до женщин

(„Зарнияр").

В сказках о Бахтияре и о Кечаль-Мамеде ход

сказки ведет к тому, что уничтожается не только

один падишах, но все его окружающие с их семьями,

в том числе и шпион падишаха – цирульник.

Классовая борьба эксплоатируемого трудового народа

особенно выявляется в новой, недавно уже созданной

сказке о борьбе Наримана с царем Николаем

(„Легенда о Наримане").

Не забыто в сказках и купечество, которое, по сказ-

–кам, для достижения своего благосостояния не

останавливается ни перед чем, даже перед кровавыми

преступлениями.

Образ скряги Меймун-джаду дан в сказке о Нардан-

ханум.

Борьба с классовым врагом не ограничивается в

чжазках борьбой со светскими угнетателями, а

переходит в область религии и верований, изобличая

религиозное правосудие, в лице алчного и несправедливого

лсазия („Суд казия"), притворщика, ведущего

развратную жизнь („Ширванский казий"). Сказка „Мулла

Чекулчек" является сатирой на гадальщиков, которые

и до сих пор еще представляют собою бытовое

явление в странах зарубежного Востока.

Не менее остро поставлен в тюркских сказках семей-

лый и женский вопрос.

Наряду со сказками, в которых дается образ

угнетенной городской тюрчанки, имеется ряд сказок из

кочевого быта, где женщина представляется совсем уже

тне таким забитым существом, как принято было

обычно думать о женщине Востока: она нравственная

–.опора,– советчица и помощница мужчины в его борьбе

Азербайджанские тюркские сказки XI

с препятствиями, она свободно выбирает себе мужа

путем бросания яблока или стрелы; имеются даже

образы женщин-богатырей (тюркские сказки „Лала-

Наргис" и „Гасан-Кара").

Эти образы встречаются и в сказках, отражающих

кочевой быт Азербайджана.

Сказки о болтливых и глупых женщинах

(„Злоключения двух женщин", „Злоключения шести

разведенных") отражают взгляды на женщину, тщательно

прививавшиеся на Востоке правящими классами и в

старое время имевшие место и в Азербайджане.

Находит себе отражение в тюркских сказках и

многоженство, довольно распространенное в дореволюционном

Азербайджане.

В трех сказках: „Назик-беден", „Об Азизе" и „Зар-

нияр", разных по сюжету, проводится одна и та же

мысль о праве женщины на независимость.

Одна из частых тем азербайджанских волшебных

сказок – это тема о добывании красавиц: герой,

выпивший любовный напиток или увидевший портрет

красавицы, ставит на карту всю свою жизнь, в борьбе

преодолевает все препятствия, обнаруживает и

выдержку, и настойчивость, и храбрость и большей!

частью достигает своей цели, в меньшинстве случаев

гибнет.

Мотив добывания возлюбленной особенно развивается

в тюркском фольклоре в так называемых дестанах,

прозаических рассказах со стихотворными вставками.

Герой дестанов – влюбленный ашут даже называется

„хак-ашуг", т. е. действительный, настоящий ашуг. Он

влюблен и поэтому обладает магической силой стиха,

остроумия, таланта.

Мотив колдовства и чародейства и борьбы с этими

явлениями на Востоке и, в частности, в старом

Азербайджане имел особое значение и важность ввиду

чрезвычайно распространенного среди всех слоев

населения уважения к дервишам, странствующим

мусульманским монахам-нищим, которые, якобы, обладали

знанием тайн и могли, например, своим чародейством

вызвать зачатие у бесплодных женщин.

Из часто встречающихся в тюркских сказках мотивов

следует отметить также мотивы, связанные с заботой

о потомстве, с муками бездетных супругов, желанием

иметь непременно сына – наследника имущества – и

нежеланием иметь дочь (и связанным с ким (стремлением —

избавиться от родившейся дочери), далее мотивы

гостеприимства, свойственные большинству восточных

сказок, и мотивы названного братства, встречающиеся'

сравнительно реже (см. „Сказку о знающем птичий

язык Искендере")'

Такова, в общих чертах, тематика азербайджанских

сказок, большей частью отражающих старую,

дореволюционную жизнь Азербайджана; сейчас на нивах

коллективного хозяйства и в индустриальных центрах

Советского Азербайджана уже начали создаваться новые

мотивы и сюжеты, из которых со временем вырастут

образы новых героев – строителей бесклассового

социалистического общества...

X, Зейналлы

деревне Оймадерен жил

рыбак Дадаш с женой Гуру-

Гумаш. Было у них двое

детей: взрослая дочь по имени

Фатьмажых и маленький сын

Киявыжых. Дадаш

рыболовством добывал пропитание себе и семье. Но вот

жена Дадаша умерла. Через несколько месяцев

после смерти жены, Дадаш, видя, что ему

тяжело справляться с хозяйством и с детьми, взял

себе новую жену, клыкастую Баш-ханум. Но не

принесла счастья Дадашу клыкастая

Баш-ханум. Жизнь становилась с каждым днем все

тяжелее и труднее. А тут вдобавок появились

новые дети, родила Баш-ханум сначала дочь,

а потом сына. Так как у детей ее не было

совершенно волос, то дочь назвали Дазгыз, что

означает „лысая девушка", а мальчика – кечаль

Ашыр, т. е. „плешивый Ашыр". С утра до

вечера пилила Баш-ханум несчастного рыбака,

жалуясь на тяжелую жизнь, на тяжелую свою

долю. Молча брал рыбак свою сеть и

отправлялся на берег моря; как ни закинет, бывало,

сеть, каждый раз попадалось в нее не больше

шести рыб, по одной на каждого в семье. Этим

они и питались. Жили впроголодь. Между тем

время шло, дети росли... дочери стали

невестами, сыновьям настало время жениться. Как-

то раз говорит мужу клыкастая Баш-ханум:

– Фатьмажых и Киявыжых уже выросли,

они могут теперь сами себя прокормить.

Возьми их с собой, заведи куда-нибудь

подальше так, чтобы они заблудились и не могли

найти дороги домой. Без них нам станет легче,—

их рыба достанется нам, а то уж очень нам

голодно.

Как ни старался рыбак убедить -жену, что

нельзя так поступать с родными детьми, злая

мачеха стояла на своем: —Или от них

избавься,– говорила она,– или со мной разведись.

Что было делать несчастному Дадашу? Он

согласился. Взял он с собой Фатьмажых

и Киявыжых, пошел с ними в лес будто бы за

дровами. В лесу им сказал: —Дети мои, вы

рвите здесь съедобные травы, а я пойду вглубь

леса рубить дрова; пока вы будете слышать

стук топора, занимайтесь своим делом, как

только стук прекратится, знайте, что я уже

наготовил вязанок, тотчас же идите ко мне.

Сказав это, он расстался с детьми и

направился к дому. По дороге он привязал к дереву

доску так, что при каждом порыве ветра доска

ударялась о дерево и при этом стучала. Детям

казалось, что это отец рубит дрова. Обманув

таким образом детей, Дадаш скоро вернулся

домой и рассказал жене, как он исполнил ее

приказание. Жена на него напустилась: —Лес

этот близко от нашего жилья, дети могут

каждую минуту вернуться! Чтобы они нас не

нашли, нам сейчас же надо бежать из Ойма-

дерена.

Покорный воле жены Дадаш и на этот раз

подчинился ее требованию. Забрали они свои

пожитки, взвалили их на плечи и пустились

в путь-дорогу, в страну подвластную шаху.

Долго шли они, шли они днем и ночью и

наконец добрались до шахской земли. Здесь на

окраине города они построили себе избушку

и стали в ней жить. На новом месте Дадаш

принялся за свое обычное ремесло: ловил рыбу

и этим содержал себя и семью. Ловил он рыбу

поблизости от шахского дворца, в котором

жил шах Мамед. Но не оправдались надежды

клыкастой Баш-ханум,—как ни старался

рыбак, но больше четырех рыбок не попадало к

нему в сеть —по одной на каждого в семье.

Все его попытки увеличить улов не приводили

ни к чему; как-то раз, вернувшись домой, он

сказал жене: —Напрасно мы избавились от

детей, вместе с ними пропала их рыба, видишь,

каждому уготовано только то, что ему надо.

Хотя рыбак и раскаивался в том, что он

бросил детей, но было уже поздно. Жил он с

семьей попрежнему впроголодь.

Что же стало с покинутыми детьми? Фать-

мажых и Киявыжых, слыша стук, спокойно

занимались собиранием трав; они так усердно

работали, что не заметили, как стемнело. Они

пошли в ту сторону, откуда доносился стук,

и что же они увидели? Пусто, никого нет,

отца нет..., стучит лишь доска, привязанная

к дереву. Поняла догадливая Фатьмажых^ что

случилось, и сказала: – Дорогой наш батюшка,

не устоял ты против злой мачехи, завел ты

нас в лес и покинул родных детей своих!

Делать нечего, надо было выбираться из

леса. Бедняжки пустились в путь, сами не зная

куда. Минула ночь, наступил день, а они все

шли и шли. В полдень набрели они на такое

место, где было много родников. Киявыжыха

давно мучила жажда, ему захотелось напиться.

Подойдя к одному из родников, Фатьмажых

увидела на камне, лежавшем у самой воды,

изображение девушки. Умная и знавшая много

чудесных рассказов, она тотчас же догадалась,

что родник заколдован.

– Не пей из этого родника,

братец,—сказала она,—а то превратишься в лошадь.

Мучимый жаждой Киявыжых направился к

другому роднику, но сестра опять

предупредила его: —Не пей, братец, превратишься в

собаку.

Тогда Киявыжых бросился к третьему

роднику и, прежде чем сестра успела догнать и

предупредить его, напился воды и тут же

превратился в быка. Увидя это, горько заплакала

Фатьмажых и сказала: – Говорила я тебе,

братец, не пей из этих родников!

– Не огорчайся, сестрица,—отвечал ей бык

человеческим голосом,—я все-таки тебе брат.

До сегодняшнего дня мы оба голодали;

превратившись в быка, и я буду сыт, питаясь

травою, и тебя прокормлю, так как в рогах

у меня неиссякаемый источник меда и масла,—

Сказав это, Киявыжых лег на землю, сестра же

взобралась к нему на спину и так пустились

они вновь в путь-дорогу.

Через некоторое время они добрели наконец

до родного села, где узнали, что семья их

покинула эти края. Тогда они решили пойти на

поиски семьи. Расспрашивая встречных и

поперечных, добрались они наконец до шахской

земли, где и нашли свое семейство.

– Взгляни на эту проклятую Фатьмажых,

она живуча, как долгоносик, и смерть ее не

берет,—сказала Дазгыз матери, завидя

Фатьмажых, приближающуюся к ним на быке.—

Выменяла брата на быка и едет на нем!

– Ничего, дочка,—отвечала Баш-ханум,—мы

справились с двоими, справимся и с одной.

Пусть едет, недаром меня прозвали клыкастой

Баш-ханум, не мало таких, как она, сжила я

со свету.

Покуда мать с дочерью вели такую беседу,

Фатьмажых подъехала к крыльцу, слезла с

быка и, войдя в дом, поздоровалась с отцом,

мачехой, с сводными братом и сестрой. Они

стали расспрашивать ее о судьбе брата и о

том, что с ними приключилось. Не захотела

Фатьмажых сказать правду и рассказала, будто

брата задавил медведь, сама же она нашла в

лесу быка, села на него и приехала домой.

Баш-ханум тотчас же придумала работу для

Фатьмажых: она заставляла ее целый день

чесать шерсть, кормила же ее очень скудно —

за целый день Фатьмажых получала только

одну обугленную лепешку. Фатьмажых

забирала с собой шерсть, гребень для расчесывания

шерсти, лепешку и отправлялась в поле,– здесь

она пасла быка и расчесывала шерсть. Когда

голод давал себя чувствовать, она питалась

маслом и медом, которые ей доставляли бычьи

рога. Не нуждаясь поэтому в лепешке, она

каждый вечер возвращала ее мачехе вместе с

расчесанной шерстью и гребнем.

Однажды во время работы поднялся ветер

и унес кудель. Боясь мачехи, Фатьмажых

бросилась за куделью и долго бежала, умоляя

ветер сжалиться над ней и вернуть ей

унесенную шерсть. Но ветер не внял ее мольбам

и забросил кудель через дымовую трубу в

какую-то избушку. Фатьмажых вбежала в

избушку и остановилась, как вкопанная: перед

ней сидела Баба-Яга. Избушка кишмя-кишела

змеями и сороконожками. Они извивались в

волосах страшной старухи, ползали по ее телу.

Фатьмажых, дрожа от страха, обратилась к

Бабе-Яге и сказала: – Бабуся, ветер занес мою

кудель к тебе в избушку, верни ее мне,

пожалуйста.

Старуха обещала вернуть девушке кудель,

если та скажет, как ей понравилась избушка

и она сама.

Испытывая с одной стороны страх перед

ведьмой, с другой – боясь мачехи, девушка ре-

шила задобрить злую старуху и ответила: —

Бабуся, твоя избушка ничем не хуже избушки

моей матери и сестры, а сама ты даже лучше

их; чистота же у тебя необыкновенная.

По душе пришелся старухе такой ответ.

– Будь ты навеки благословенна,—сказала

она.—Подойди и сядь возле меня. А я лягу

спать; как только увидишь, что бежит белая,

красная и черная вода, тотчас же разбуди

меня. Я верну тебе кудель и отпущу тебя.

Сказав это, старуха заснула. Сидела, сидела

Фатьмажых около старухи и вдруг видит

бежит вода белая, за белой – черная, за черной —

красная. Разбудила она старуху. Проснувшись,

старуха окунула Фатьмажых в белую воду

и стало тело девушки белее снега Саваланской

горы. Провела старуха черной водой по

волосам, бровям и ресницам девушки и стали они

чернее камня Гишера; омыла она щеки и губы

девушки красной водой – загорелись, заалели

у ней щеки и зардели маковым цветом ее губы.

Отдала старуха девушке кудель и отпустила

ее домой.

После этого Фатьмажых вернулась к быку*

Увидя перед собой писаную красавицу, бык

спросил о причине такого чудесного

превращения. Фатьмажых рассказала ему все, что

с ней случилось.

– Сестрица,—ответил ей бык,—смотри, когда

придешь домой, и когда будут тебя

спрашивать, отчего ты так похорошела,—никому не

рассказывай правду.

– Хорошо,– сказала девушка и, сияющая от

радости, прижимая кудель к груди, забралась

на спину быка и отправилась домой.

Пораженные красотой Фатьмажых, домашние

стали расспрашивать, каким это образом она

превратилась в такую красавицу. Фатьмажых,

ломня совет брата, ответила:– Я с утра до

вечера расчесываю шерсть и пасу быка и я

впервые слышу, что я так похорошела.

Как женщина опытная, бывалая – клыкастая

Баш-ханум заподозрела, что чудо с девушкой

произошло не без участия быка. Желая видеть

дочь свою такой же красивой, как и

Фатьмажых, она решила отныне поручить своей дочери

пасти быка и расчесывать шерсть. Поэтому

на следующий день, чуть свет, забрав с собой

шерсть и гребень, отправилась Дазгыз пасти