Текст книги "Шок тьмы (НОВАЯ ВЕРСИЯ) (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

   – Неправда, – неуверенно потянула я, но король знаком велел всем – и мне – замолчать.

   – Время уходит, – заявил он, – ты в опасности. Говори – да или нет.

   – А если я откажусь? – уточнила я.

   – Мы тебя отпустим, – жестоко улыбнулся король. – И встретим снова, едва ты разобьёшься о землю. Думаешь, тебе хорошо будет у нас после отказа?

   – Но Лдокл... – начала было я, но король отмёл все возражения.

   – Демон захочет вызволить тебя отсюда, но мы не так уж легко расстаёмся с добычей, как это кажется со стороны. Говори же скорей – да или нет? Хочешь жить, дитя – или умрёшь? Ну же!

   – Я согласна, – ответила я, отводя взгляд. Собственная трусость была мне противна.

   Открыв глаза, я увидела залитую солнечным светом долину, которая простиралась прямо под нами. Зелёные луга перемежались ещё более зелёными лесами, речки несли свои прозрачные воды, которые так и искрились на солнце. Салазки объезжали стороной жаворонков, даривших нам свои чудесные трели, и жизнь была замечательна. Как же это всё же чудесно – жить, полной грудью вдыхать свежий воздух и – ничего не бояться! Страшные дыры на шарфе затянулись, как будто их и не было никогда, и казалось странным, что могут возникнуть какие-либо сомнения в успешности нашей поездки. Прекрасный светлый день каждым своим мгновением кричал: «Всё будет хорошо! Всё будет чудесно!» – и этому хотелось верить.

   Соль внезапно оглянулась, изогнувшись в немыслимой для человека позе, и по-доброму посмотрела на меня.

   – Успокоилась? – спросила... нет, уже, пожалуй, не девочка, но всё ещё очень и очень молоденькая девушка. – Я знала, что полёт пойдёт тебе на пользу.

   Мне очень хотелось высказать кое-что по поводу и полёта, и экипажа, и безумного предположения, будто мне чем-то может помочь полёт на экипаже, сделанном из солнечного света, однако мне словно бы заткнули рот, а отравительница из тьмы шепнула: "улыбайся, сестра, иначе ничего не получится". И я ответила фее такой же доброй улыбкой.

   – Да, Соль, всё хорошо, – солгала я, и фея солнечного света просияла от радости.

   – Я так рада! – доверчиво произнесла она. – Я боялась, после того, как ты... то есть вы... я имею в виду – вы с демоном...

   – Целовались, – подсказала я, едва удержавшись от желчных ноток в голосе. Фея покраснела и потупилась.

   – Целовались, – повторила она. – Ах, Ристиль, как можно быть такой неосторожной!

   – Соль, послушай! – тут же начала закипать я, но любовница тирана прошептала: "только терпение, сестра, иначе ничего не получится". – Я понимаю, что ты обо мне заботишься, однако – что плохого в том, чтобы целоваться с демоном тьмы так же, как и с любым другим мужчиной?

   – Но, Ристиль! – широко распахнула свои светлые глаза фея. – Лдокл – не любой мужчина, как ты этого не понимаешь!

   – Ну да, – поддакнула я. – Он гораздо красивее.

   – Не в этом дело! – вспыхнула фея. – Ристиль, дорогая, разве можно быть такой неосторожной? Неужели и правда люди забыли обо всём за тысячу лет спокойствия?

   – О чём ты говоришь? – смутилась я. Искренняя тревога, звучавшая в голосе девушки, стала передаваться мне, и я постаралась вспомнить всё, что успела вычитать из волшебных сказок. Увы, за тысячу лет многое в самом деле потерялось, и ни одна сказка не описывала демонов опаснее, чем попросту похитителей женщин – факт сам по себе малоприятный, однако не делающий запретными поцелуи и прочее приятное общение.

   – Женщина, чьи губы целовал демон, никогда не будет счастлива с другим мужчиной! – сделала страшные глаза фея солнечного света. – Она всю жизнь будет томиться по демону, тосковать дни и ночи, и не успокоится до тех пор, пока не вернётся под его власть.

   – Так уж и не успокоится, – прикусила я губу. Никакой особенно тоски по Лдоклу я не чувствовала сейчас, и не верится, будто я буду чувствовать её когда-либо в будущем. Слова феи показались мне детскими сказками для запугивания неосторожных дурочек. Скорее всего, всё дело в том, что демоны были красивее человеческих мужчин... и, полагаю, лучше целовались, поэтому... Я снова прикусила губу, всё ещё ощущая терпкий вкус поцелуя, безо всякого волшебства пьянивший больше, чем легендарное вино демонов.

   – Вот! – обличающе воскликнула фея и, отпустившись левой рукой, ткнула в мою сторону пальцем. – Ты уже сейчас это чувствуешь. А теперь подумай – пройдёт двадцать, ну, тридцать лет.

   – И что тогда? – проворчала я, догадываясь, на что намекает фея, и совершенно не собираясь притворяться, будто мне приятен оборот, который принял наш разговор.

   – Ну, сорок, – сдала позиции Соль. – Пусть даже полвека, но ты состаришься, а демон останется таким же молодым с виду, и полным сил!

   – Зато чтобы тебе состариться, не нужно ждать полвека, – отпарировала я и сейчас же поперхнулась: от моих слов повеяло тьмой, и у меня перехватило дыхание.

   – Ристиль! – немедленно вскинулась фея, с присущей волшебным существам непосредственностью забывая о споре. – Тебе плохо?

   – Что ты, Соль, – с ненатуральной улыбкой запротестовала я. – Мне хорошо.

   – Не обманывай меня, Ристиль, – нахмурилась фея. – Я же вижу! Расскажи мне, в чём дело, что тебя тревожит?

   "Вот удобный случай сбежать" – шепнула мне отравительница.

   "Воспользуйся её жалостью" – посоветовала любовница тирана.

   – Я думаю о своих вещах, – мрачно буркнула я.

   – А что с ними? – сочувственно откликнулась фея.

   – Они остались в гостинице в Эроде, – пояснила я, – и только тьме известно, что с ними могли сделать, когда я не вернулась с прогулки.

   – О... – только и сказала фея. – А там было что-нибудь ценное?

   – Это уж смотря как считать, – осторожно ответила я, памятуя, что феи не любят, когда люди слишком уж привязаны к материальным благам. – Ничего по-настоящему дорогого, если не считать нескольких редких книжек. Я взяла их из дома, думала, почитаю в дороге...

   Фея нахмурилась, и я поспешила добавить:

   – Папа был бы огорчён, если бы с этими книжками что-нибудь случилось. Фамильная ценность... я думала, они будут в дороге чем-то вроде талисмана.

   – О.

   – Конечно, после всего, что ты для меня сделала, я не смею просить... – потянула я и умолкла, с самым тоскливым видом уставившись перед собой. Потерянные души шептали мне, что феи, даже светлые, не так уж непогрешимы, и от меня слишком веет тьмой, чтобы Соль могла распознать ложь. А играла я – благодаря подсказкам умерших давным-давно женщин – безупречно.

   – Не отчаивайся! – нарушила тишину фея солнечного света, порывисто бросаясь мне на шею и едва не опрокинув тем самым с салазок. – Конечно, Лдокл велел нам лететь прямо ко мне домой, но что нам до того? Небольшой крюк никому не повредит, ведь ты же будешь со мной!

  – Глава двадцать вторая. Удачный побег

   Узкие салазки феи без труда протискивались между домами Эрода, немного заваливаясь на бок на поворотах. Когда мы только влетели в город через ворота, голуби неслись так быстро, что я чуть не вывалилась на первом же перекрёстке, и фея, по моему настоянию, велела им лететь помедленнее. Фею, желающую посетить город, стражники ни о чём не спрашивали, и они не стали ни вглядываться в её спутницу, ни объяснять кратчайшую дорогу до гостиницы. Это было мне на руку, потому что я собиралась рассчитаться с долгами как можно скорее, а для этого нам требовалось изрядно попетлять по городу.

   Потерянные души едва ли не приплясывали от нетерпения. Запертые в пятой башне замка тьмы, они в то же время были близко, очень близко. Мне достаточно было протянуть руку, чтобы коснуться кого-то из них. Мне достаточно было сказать "да", чтобы они смогли воплотиться в мире хотя бы на миг.

   "Не пытайся выбрать кого-то из нас, сестра, – шепнула мне любовница тирана. – Мы все опасны, и все несчастны, и ты не сможешь определить достойного. Мы солжём тебе, если ты спросишь прямо, и никогда не скажем правды".

   "Зачем вы мне это говорите?" – удивилась я.

   "Просто позволь нам войти сюда, – попросила отравительница. – Дай своё согласие – и мы поможем тебе сбежать".

   "Кто сказал вам, что я хочу сбежать от феи?" – неискренне запротестовала я.

   "Твоё сердце, сестра" – ответила любовница тирана.

   "Никто не заставляет тебя бежать, если ты не хочешь, дитя" – сказал старик учёный.

   "Ты можешь покорно вернуться в плен" – сказал разбойник.

   "Сделка есть сделка, – кивнул торговец. – Но зачем отказываешься от помощи, которую мы предлагаем?"

   "Я дала слово... – растерялась я. – И, потом, демон сказал, что накажет меня, если..."

   "А! – засмеялась отравительница. – Боишься наказания! Похвально!"

   "Перестань!" – возмутилась я.

   "Ты клялась, что вернёшься к сроку, – проговорил судья, – но тьма может дать тебе могущество большее, чем у демона. Кто заставляет тебя принимать наказание, если ты сильнее?"

   "Он никогда не причинит тебе вреда" – произнёс король, прижимая к себе свою любовницу.

   "Я научу тебя, как подчинить мужчину без всякого волшебства" – пообещала она.

   "Верь нам, сестра!" – поддержала её отравительница.

   "Беги от феи! – закричали все вместе. – Спасайся!"

   Покачав головой (весь разговор занял, кажется, меньше минуты), я дала внутреннее согласие, которого так не хватало потерянным душам, и открыла своё сердце для тьмы. Проклятье! Почему меня никто не предупредил, что это так больно? Так ужасно? Я чувствовала запах дыма, и запах свежей крови, и вонь нечистот, после которой даже гарь казалась нектаром. В ушах звенели крики – женщин, чьи лица искажены страстью, и девушек, которых берут силой, детей, избиваемых палками, мужчин, умирающих под ударами оружия. Перед глазами проходили картины прошлого. Богатство – горы сокровищ, дорогие ковры и мебель, неприступные замки и роскошные залы. Почести – толпы народа, выкрикивающих одно имя, цветы по копытами коней, склонённые спины и ковровые дорожки. Власть – парадные мундиры стражи и кожаные наряды палачей, которые скрывают свои лица, плети и палки, которыми добиваются любви и уважения народа. Жестокость – кровь, боль, горящие дома, разрушенные стены, умирающие от голода дети. Болезни – изуродованные тела, скрюченные руки и ноги, горящие глаза и запавшие щёки. Все беды и искушения прошлого промелькнули передо мной, и я кричала, захлёбывалась криком вместе с теми, кто давно уже откричал своё, но ни звука не вылетало из-за моих губ.

   Наваждение пропало так же внезапно, как и нахлынуло, и фея ничего не успела заметить – слишком старательно она вглядывалась вперёд, пытаясь отыскать дорогу в незнакомом городе. На моё счастье – или несчастье? – в Эроде она появилась в первый раз сейчас, со мной.

   – Слышишь? – напряжённо спросила фея.

   – Нет, не слышу, – хрипло, будто и впрямь сорвав голос криком, отозвалась я.

   – Там, за углом... – И Соль засвистела, приказывая голубям повернуть в поисках таинственного звука. Вскоре и я почувствовала недоброе: издалека доносились детские крики, и таких злых интонаций я никогда не слышала ни у одного ребёнка.

   – Дети ссорятся, – как могла спокойно произнесла я. Мне не было дела до чужих ссор, и не было дела до пустых ребячьих обид: после всего, что я увидела в прошлом, даже драка не производила на меня ни малейшего впечатления.

   – Лдокл был прав, – с отчаянием в голосе проговорила фея солнечного света. – Тьма прорывается, хочет вернуться и снова завладеть людьми!

   – О чём ты? – с тревогой спросила я. Узнай Соль о моём договоре с потерянными душами, мне не миновать нотации, а, если дело дойдёт до Лдокла – то и чего похуже. Память с неприятными подробностями подбрасывала мне варианты этого "похуже": в прошлом было такое понятие как "раб" и, что ужасней, "беглый раб" или, скажем, "провинившийся". Цепи, которыми пугал меня демон, были ещё не самым страшным.

   – Разве ты не видишь?! – поразилась фея. – Не чувствуешь?! Это тьма, она стремится завладеть детьми, сделать их злыми и жестокими, как тысячу лет назад! Скорее туда, скорее!

   Голуби рванули вперёд, и мне стало не до возражений: удержаться бы на салазках да не ударить нечаянно башмаком какого-нибудь зазевавшегося прохожего.

   Нам пришлось сделать три круга над двориком, прежде чем взбудораженные происходящим птицы сумели остановиться. Драка разворачивалась возле невысокого домика с красным крылечком и зелёным декоративным заборчиком. Впрочем, наличие заборчика угадывалось скорее по тому оружию, которым размахивала ребятня в возрасте от пяти до одиннадцати лет, устроившая в уже упомянутом мной дворике форменное побоище. Уж не знаю, где пропадали взрослые, но дети умудрились разломать заборчик, вытоптать клумбы и выбить выходящие на улицу стёкла – впрочем, не только в доме с красным крылечком, но и во всех соседних. Что касается самих участников драки, то фея прибыла как раз вовремя, чтобы не дать в пылу битвы стоптать упавших на землю. Мальчишки размахивали над головами выломанными из забора палками, немногочисленные – но очень активные – девочки с растрёпанными косичками визжали как резанные и кусали-царапали всех подряд. Появление феи солнечного света напугало детей ровно настолько, что они шарахнулись в разные стороны, прикрывая головы руками (это не спасло их от птичьего помёта), но, судя по воинственному виду, нисколько не охладило пыла. Если бы мы, сделав три круга, улетели бы прочь, драка вспыхнула бы с новой силой.

   – Ты когда-нибудь видела такое? – в ужасе повернулась ко мне Соль. Я пожала плечами: в прошлом я видела и более ужасные картины. – Ристиль, послушай, мы должны вмешаться, нельзя оставлять это просто так!

   – Как? – хмыкнула я и хотела было добавить несколько слов о родителях, которые не следят за своими детьми, свалив на фей всю воспитательную работу, но у меня снова перехватило горло. – Я хотела сказать, что... Соль, я никогда не видела ничего подобного! Не представляю, что нам делать!

   Фальшь, звучащая в моём голосе, резала слух, и фея солнечного света поморщилась. Однако у неё не было выбора: напуганные нашим прилётом дети постепенно приходили в себя и сейчас раздумывали, не лучше ли сбежать подобру-поздорову. Не будь они так вымотаны дракой, мы наверняка уже сейчас видели бы только сверкающие пятки вместо ребятни.

   – Подожди меня рядом, – приняла решение Соль. – Нельзя оставлять их с этим... этой тьмой в душах. Да-да, отойди, ты мешаешь, – виновато добавила она, и я кивнула.

   Конечно, я мешаю! Окружающий меня ореол тьмы был виден даже человеческим взглядом – а, может, я уж не была человеком, не знаю. Отойдя в сторону сначала не столько чтобы не мешать, сколько не желая быть задетой ярким солнечным волшебством, которое призывала на дворик фея, я, внезапно приняв решение, шагнула в тень и поспешно свернула за угол. Нет никаких сомнений: драка была результатом моих усилий, и потерянные души исправно отвлекали Соль от моего бегства. Что же, их стоит поблагодарить, а фее подбросить работы: так я выиграю время и успею забрать вещи из гостиницы до того, как Соль вообще вспомнит о моём существовании.

   Второй и третий разы дались мне гораздо проще и легче. Мне удалось внутренне оградиться и не заглядывать больше в прошлое, не кричать вместе с чужим криком и не болеть чужой болью. На грани сознания оставалась мысль о том, что я делаю нечто несомненно тёмное и даже злое – но остановится не было сил. «Думала, можешь изменить людей, фея? Думала, ваше племя может диктовать нам, как жить и что делать? – остервенело повторяла я. – Как тебе понравятся подарочки тьмы? Страшно? Ну, так занимайся ими, и забудь обо мне! В конце концов, я и сама могу о себе позаботиться – намного лучше, чем ты можешь представить!»

   В гостинице потемнело, когда я туда вошла, но никто не подумал искать во мне причину. Дела её хозяина, похоже, были совсем неважными, если за те несколько дней, которые меня не было, комната никому не потребовалась, и мои вещи так и лежали там, где я их оставила.

   – Дать вам свечку? – вежливо осведомился хозяин гостиницы и, прежде чем я успела ответить, что прекрасно вижу в темноте, всунул мне в руки бронзовый подсвечник с горящей свечой. – Темнеет, небось, гроза собирается, а за лестнице и вовсе споткнётесь без света.

   Мне очень хотелось ответить колкостью, что-нибудь о том, что лестницы надо освещать заранее, а не заставлять постояльцев ломать ноги на ступеньках, но я удержалась, засмотревшись в ровное пламя свечи. Хозяин о чём-то спросил, я покачала головой и пошла к лестнице, забыв о том, что куда-то торопилась.

   На лестнице пламя заплясало, и я заслонила его рукой, опасаясь, как бы оно не потухло. Мне не нужен был свет, чтобы видеть, но я боялась спугнуть живой огонь, танцевавший передо мной свой нехитрый танец. Живой огонь... Лдокл говорил, что это единственное средство против тьмы, и, похоже, он был прав. Как всегда. Солнечный свет оказал на меня меньшее влияние, чем это маленькое жёлтое пятнышко, заставлявшее всё вокруг отбрасывать причудливые огромные тени. Не потому ли это, что на свечу проще смотреть, чем на солнце?

   До своей комнаты я дошла машинально, не чувствуя, куда иду. Заперла дверь и, поставив подсвечник на стол, уставилась на огонёк. Вокруг было темно, невероятно темно для того яркого солнечного дня, в котором я так недавно летела в домик феи. Всё это было в прошлом, а сейчас была только тьма вокруг меня и – живой огонёк, за который я держалась взглядом, как утопающий хватается за брошенный ему канат. Живой огонь. Он что-то менял во мне, успокаивал, заставлял забыть о случившемся. Потерянные души на время оставили меня, довольные принесённой им жертвой. Это ненадолго, скоро фея обойдёт все места, где по моей вине случились драки и ссоры, скоро она потратит все свои силы для исправления сделанного мной зла. А потом она придёт сюда и – мне надо оставить это место до появления феи. Я не хочу видеть её глаза после всего случившегося. Я не хочу признаваться в содеянном. Я не хочу ни лгать, ни говорить правду. Сделанного не вернёшь и, наверное, Лдокл был прав – надо уметь смиряться с неизбежным. Той девочки, которая когда-то решила оставить чересчур заботливых родителей, уже нет. Та девочка, которая в необдуманном любопытстве обыскивала все потайные уголки замка тьмы, умерла вместе с сотнями и тысячами других, несравненно лучших девушек прошлого. Кто я сейчас – на этот вопрос ещё предстояло ответить, но одно я знала точно. Я не хочу быть ни "хорошей дочерью", ни игрушкой демона, ни объектом для волшебной благотворительности фей, ни проводником тьмы в мир живых. И я не желаю быть кающейся грешницей.

   "Как, сестра? – промурлыкала над ухом отравительница. – Ты хочешь оставить нас? Неужели ты думаешь, что это так просто сделать?"

   "Дитя моё, – произнёс старик учёный, словно касаясь моего плеча своей высохшей за прожитые годы рукой, – тьма даёт тебе могущество, но она и взыскивает свою плату. Мы всегда придём тебе на помощь, подскажем и научим, что делать, но не надейся расстаться с нами".

   "Ты наша!" – воскликнул король.

   – Нет, – прошептала я, открывая глаза – а ведь я не заметила, когда успела их закрыть! – Нет! Никто – ни демон, ни феи, ни тьма не получат меня и не смогут мне приказывать! Довольно вы порезвились сегодня, я не намерена и впредь идти у вас на поводу!

   "Посмотрим, как ты сумеешь от нас избавиться" – засмеялась любовница тирана, но её смех прозвучал неубедительно и будто бы доносился издалека, а не над самым ухом, как прежде.

   – Я вышла живой из башни тьмы и теперь могу делать всё, что пожелаю, – упрямо произнесла я. Мне никто не ответил, только огонёк свечи вспыхнул ярче и сильнее. Живой огонь... В книге книг говорилось, что я должна выбрать себе стихию и отдать ей свои силы, это защитит меня от страхов, приходящих ночью. Я вспомнила жуткие картины, встававшие перед глазами, когда я пыталась вчера уснуть и сегодня, когда я впускала тьму в этот мир, и зябко поёжилась. Да уж, даже днём, стоит мне отвести взгляд от свечи, тьма подбирается вплотную. Сколько я смогу продержаться? День, два? Год? Я сойду с ума, если безумцы прошлого будут стоять за каждым моим шагом. Сойду с ума – или стану им подобна во всём. Неизвестно ещё, что хуже, пожалуй, я бы предпочла безумие: хоть какое-то оправдание тому, что я стану творить. А ещё больше я предпочла бы никогда не вспоминать об увиденном. Но как забудешь?

   "Ты наша!" – повторил король.

   – Никогда! – отозвалась я и снова открыла глаза. Свеча прогорела больше, чем наполовину, и вскоре я останусь в темноте – наедине с потерянными душами, которые вовсе не собирались оставлять меня в покое.

   Живой огонь... Лдокл прав, это именно то, что мне нужно. Стихия, которая защитит меня от тьмы и днём, и ночью, стихия, которая поможет мне успокоиться и забыть обо всём. Кто сказал, что огонь яростен и жесток? Неужели ему не приходилось вглядываться в жёлтые и красные переливы? Пламя свечи задрожало, заплясало на фитиле, и я увидела, как там, внутри, что-то бьётся, словно пытается вырваться из пут. Что-то... или кто-то, маленькая фигурка какого-то зверька. Поражённая случившимся чудом, я действовала не раздумывая, не понимая даже, что и почему я делаю. Схватив листок почтовой бумаги, которую в гостинице держали для удобства проезжающих, я поднесла её к огню. Секунду ничего не происходило, а потом пламя, распробовав, перескочило со свечи на бумагу... вместе с фигуркой зверька, которая заметно выросла, сумев вонзить огненные зубы в бумагу вместо фитиля. Я поспешно метнулась к камину и бросила туда всю пачку бумаги, лежащую на столе, а поверх – горящий листок. Огонь вздрогнул, словно сжался плясавший внутри него зверёк, а потом вырос ещё больше. Раздался вой – разочарованный вой тысяч голосов, это потерянные души оплакивали свою власть надо мной, с которой им теперь приходилось расстаться. Странный огненный зверёк оказался маленькой собачкой; в камине она сумела, наконец, освободиться, и весело залаяла.

   – Привет! – весело сказала я, привыкнув в замке тьмы говорить со всем, что меня окружало. Собачка завиляла хвостом и залаяла ещё громче. Я невольно засмеялась и протянула к зверьку руки. – Здравствуй, малышка! Давай дружить?

   Собачка тявкнула, облизала протянутые руки и выпрыгнула из камина, в котором не осталось даже пепла от сожжённых бумаг.

   – Я так понимаю, это означает согласие, – прокомментировала я чувствуя, как меня покидает накатившее было меланхолически-философское настроение. Было странно осознавать, что я нисколько не удивляюсь случившемуся и отчего-то совершенно точно знаю, что произошло и как себя вести дальше. – Ну, что же, малышка, тогда слушай меня внимательно: твоя хозяйка натворила сегодня дел, и ей ужасно не хочется,чтобы её в них потыкали носом. Посему предлагаю – сматываемся отсюда, да поскорее. Ты согласна?

   Собачка тявкнула ещё раз и неожиданно для меня выросла до размеров небольшого пони. Встряхнулась и подошла ко мне, подставляя спину, как будто предлагая сесть.

   – Даже так? – хмыкнула я. Оглядела комнату: моих вещей там не было, я ничего не успела достать перед предыдущим уходом, осталось только оставить на столе деньги за хранение комнаты и сожжённую бумагу и – в путь! Вскинув на плечи мешок, я залезла собаке на спину и почесала её между ушами. – Знаешь что, моя дорогая? Говорят, в Фароге старейшая библиотека в мире, и там хранятся все учебники по волшебству, которые никто не может прочесть. А ещё говорят, что это единственное место в мире, где феи и демоны не имеют власти. Намёк ясен?

   Собака встряхнулась, едва не сбросив меня со спины и утвердительно залаяла.

   – Ну, так в Фарог, малышка, да поскорее!

   Огненная собака выпрыгнула на улицу сквозь окно, не обращая внимания на стёкла, и они тоже не обратили на нас внимания. На улице было пасмурно, но не так уж темно, и на душе у меня посветлело. Судья из тьмы прав: никто не заставит меня принимать наказание, если я стану сильнее демона.

  – Глава двадцать третья, рассказанная от третьего лица. Безуспешные поиски

   Друг демона снимал небольшую комнатку в мансарде на окраине одного из новых городов, и эта комната служила ему и спальней, и кабинетом, и гостиной, а есть приходилось в дешёвой кондитерской за углом. Впрочем, в замке тьмы Дрипу было выделено помещение куда просторнее, и юноша охотно проводил там большую часть своего времени. Сейчас, рассорившись с Лдоклом, Дрип вернулся к себе, благо, домохозяин привык к частым отлучкам квартиранта. Теперь перед молодым человеком стояла проблема уплаты долга за последние три месяца, и пришлось вспоминать давно заброшенное ремесло "стихоплёта в городском Вестнике". Чернила брызгали, перо рвало дешёвую бумагу, и рифмы никак не лезли в голову.

   Подари мне краски,

   Будто бы из сказки,

   Из далёкой дали,

   Сумрачной печали,

   Солнечной улыбки

   И небесной скрипки!

   Чёрную тревогу

   Прочь гоню с порога.

   Станет лист зелёным

   Ветреного клёна,

   Станет небо синим,

   Красною – малина.

   Не художник, право,

   Не гонюсь за славой.

   Лишь тебя рисую,

   Милую, смешную!

   Стала – опалила! -

   Солью всего мира...

   Дрип отшвырнул перо и резко поднялся из-за стола, намереваясь раздражённо пройтись по комнате. Он просидел целый день над этими стихами, и всё было не так, как надо, и никак не хотела придумываться концовка, и не то было звучание, и даже буквы расползались по бумаге в разные стороны. Как оказалось, встал юноша вовремя: залитую вечерними сумерками комнату вдруг прорезал свет, и в окно влетела Соль, безо всяких салазок держащаяся за привязанные к голубям ниточки-лучи. Едва ноги девушки коснулись пола, как голуби растаяли в воздухе: солнце как раз скрылось за горизонтом.

   – Дрип! – надрывно прокричала фея. – Я погибла!

   И, прежде, чем юноша успел что-либо ответить, Соль бросилась к нему на шею и зарыдала.

   Дрип неловко обнял девушку за талию, и она немедленно прижалась к нему с судорожным всхлипом.

   – Ну, ну, Соль, будет плакать, – смущённо пробормотал юноша и оглянулся, прикидывая, куда бы усадить гостью. – Что случилось?

   Фея разразилась бурным потоком слёз, которые, против ожидания, не намочили, а прожгли насквозь рубашку на Дрипе. Этот инцидент несколько разрядил атмосферу, и юноше удалось высвободиться из судорожных объятий феи, усадить её на кровать и даже сбегать принести от более устроенных в жизни соседей снизу стакан воды.

   – Будет плакать, – повторил Дрип, пока Соль пила воду, как ребёнок держа стакан обеими руками и доверчиво поглядывая на юношу поверх. – Успокойся и рассказывай по порядку.

   – А-а-а... – потянула девушка, – слу-у-училось... Ристиль...

   – Что ещё с Ристиль? – раздражённо перебил Дрип. Только ещё не хватало выслушивать об очередной выходке этой взбалмошной девчонки, которую Лдокл неизвестно где подобрал.

   – Не знаю, – всхлипнула Соль. – Она пропала.

   – Ну и... – начал было Дрип, но под укоризненным взглядом феи подавился заготовленным "хорошо". – Плохо, конечно. С другой стороны, значит, Лдокл больше её взаперти не держит?

   – Да-а-а... – потянула фея. – Она у меня пропала!

   Вот тут Дрип встревожился, припомнив неоднократные угрозы, которые демон расточал возможным похитителям своей игрушки.

   – Хочешь сказать, ты с ней сбежала, а потом потеряла и не знаешь, где найти? – быстро спросил он.

   – Не-е-ет... – снова всхлипнула фея и смахнула горящую слезинку с щеки. Дрип с проклятиями бросился затаптывать искру, пока она не прожгла пол.

   – Ты знаешь, где она? – уточнил он, когда пожар был предотвращён.

   – Да нет же! – топнула ножкой фея. – Ристиль пропала, совсем! Она вошла в башню тьмы, и теперь мир погибнет! Я хотела всё исправить, я увезла Ристиль, а она...

   Тут Соль снова зарыдала, и Дрип был вынужден бежать выпрашивать у соседей целый кувшин с водой – с тем, чтобы первый же стакан выплеснуть в лицо девушки, а, кроме того, на едва не загоревшееся покрывало.

   – Она сбежала... – продолжила свой рассказ фея, рукавом утирая с лица воду. – Теперь Лдокл меня убьёт!

   – Успокойся, – потребовал Дрип, протягивая фее второй стакан воды. – И начни сначала. Ты увезла Ристиль от Лдокла?

   – А как же иначе? – подтвердила фея и глотнула воды. – Он и сам понимал, что иначе его замок долго не продержится, но, конечно, не хотел отпускать Ристиль, ты ведь его знаешь!

   – Знаю, – подтвердил не слишком в этом уверенный Дрип. – А что у Лдокла с замком?

   – Как – что с замком? – не поняла Соль. – Всё у него в порядке с замком, стоит, знаешь ли, посреди серой пустыни, как всегда!

   При упоминании "природной аномалии", в которой погибли все его близкие, Дрип помрачнел, но фея, обычно даже чрезмерно деликатная, на этот раз была слишком поглощена своими переживаниями, чтобы заметить изменение настроения юноши.

   – Чем Ристиль угрожала замку? – терпеливо переформулировал свой вопрос Дрип. – И почему ты говоришь, будто мир погибнет?

   – Ристиль не угрожала замку! – возмутилась фея солнечного света. – Вечно ты всё путаешь! Подумай сам, ну, чем такая хрупкая девушка могла угрожать замку тьмы! Да ему больше лет, чем Лдоклу, он старше серой пустыни!

   – Я знаю, – напряжённо произнёс Дрип. – Рассказывай по порядку.

   Новый поток бессвязных восклицаний – и юноша кое-как начал разбираться в происходящем. Оказывается, безалаберная девчонка умудрилась поставить мир на краю катастрофы и, вместо того, чтобы исправить содеянное, воспользовалась наивностью феи солнечного света и сбежала, попутно чуть ли не взбунтовав Эрод на какие-то малопонятные беспорядки. А Лдокл, конечно, всё знал заранее, и даже специально оставил своей игрушке шанс вернуться в замок, если той вдруг взбредёт в голову такая блажь, но всё равно никогда не простит фее её промаха. При том демон и Ристиль умудрились вдвоём выкинуть нечто совсем уж непотребное, и от воспоминаний об этом фея до сих пор заливалась краской, на фоне которой веснушки начинали светиться в вечернем полумраке.

   – Я поняла, что не справляюсь с тьмой, – рассказывала Соль, прихлёбывая воду из уже четвёртого стакана, – пришлось позвать сестёр.

   – Других фей? – уточнил Дрип, за что удостоился неодобрительного взгляда девушки.

   – Конечно, других фей, – раздражённо ответила она, – кого ещё я могла так назвать, если у моих родителей не было детей, кроме меня!

   – Да, ты рассказывала, – ляпнул Дрип, и заработал ещё один укоризненный взгляд.

   – Мне, конечно, было трудно не объяснить никому, что тут происходит, и некоторые были ужасно настойчивы, просто ужасно! – вспоминала фея. – Но Лдокл сказал, что я не должна никому рассказывать, потому что тогда у Ристиль будут неприятности, а ему придётся ссориться с Советом.