Текст книги "Древний Восток"

Автор книги: Наталья Александрова

Соавторы: Александр Немировский,Виктор Яковлев,Иван Ладынин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 61 страниц)

Загадка о гиппопотамах

Усиление Фив стало беспокоить гиксосских царей: согласно легенде, записанной спустя несколько веков, один из них – Апопи II Аакененра – отправил к фиванскому царю Секененра посольство с причудливым требованием унять нильских гиппопотамов, которые своим шумом близ Авариса якобы не давали гиксосскому царю заснуть. Конец этой истории не сохранился: похоже, по общим закономерностям такого рода фольклорных историй Секененра придумал какой-то находчивый ответ на «загадку» Апопи, и тот был вынужден оставить Фивы в покое. Однако состояние найденной археологами мумии Секененра, которая несет на себе следы тяжелых ранений, показывает, что он погиб насильственной смертью, возможно, в ходе войны с одним из преемников гиксоса – героя легенды царем Апопи III Ааусерра, правившим с середины 80-х годов XVI в. до н. э.

XVII династия

В 70-е годы XVI в. до н. э. Камос, сын Секененра от брака с дочерью правителя Гермополя Яххотеп, перестал признавать верховную власть гиксосского царя и сам принял царский титул. С него реально начинается XVII царская династия, хотя позднее Манефоном к ней были причислены и предшественники Камоса начиная еще с XVII в. до н. э.; при этом уже не признававшиеся сакральными царями правители Авариса были приписаны к так называемой XVI династии.

Камос продолжил войну с гиксосами, добившись немалых успехов, – ему удалось даже осадить Аварис. Хотя, согласно сведениям так называемой «таблички Карнарвона» (деревянной дощечки с записью текста, видимо, нанесенного также на несохранившуюся победную стелу), в начале военных действий царю пришлось выдержать дискуссию со своими вельможами, предпочитавшими поддерживать с гиксосскими владениями на севере Египта мирные взаимовыгодные отношения. Камосу удается разрушить союз гиксосов с Кушем и переподчинить его себе.

После Камоса на престол вступает его младший брат Яхмос I (ок. начала 1560-х – конец 1540-х годов до н. э.), которому удается нанести гиксосам решительное поражение, захватить Аварис (во второй половине 50-х годов XVI в. до н. э.), изгнать иноплеменников в Азию и там овладеть их оплотом – крепостью Шарухен в Южной Палестине. Изгнание Яхмосом I гиксосов считается началом очередного периода истории Египта – Нового царства (до 1075 г. до н. э.), а сам он – родоначальником вновь объединившей Египет XVIII царской династии (середина XVI в. – 1334 г. до н. э.).

Гиксосы: характер завоевания ими Египта и интерпретация их обозначения

Самые подробные сведения о завоевании Египта гиксосами содержатся во фрагменте труда Манефона, подробно изложенном еврейским историком I в. н. э., также писавшим на греческом языке, Иосифом Флавием. Согласно этим данным, гиксосы сначала укрепились в восточной части Дельты Нила, где их центром и будущей столицей стал город Аварис, и, опираясь на этот район, завоевали всю страну. Археологическое изучение Восточной Дельты в XX в., а именно раскопки австрийского исследователя М. Битака в 60-х годах прошлого века, привели к отождествлению с гиксосским Аварисом городища в районе современного Телль эль-Даба. Однако оно существовало еще с эпохи XII династии, а завершило свою историю уже в период Нового царства.

Ряд исследователей, опираясь на археологический материал, предложил отвергнуть сведения Манефона и считать, что имело место не завоевание, а постепенное проникновение азиатов в Египет с эпохи Нового царства. На самом деле трудно представить себе, чтобы правители Среднего царства допустили настолько бесконтрольный приток азиатских племен в страну, что он обернулся ее покорением. Кроме того, само существование Авариса задолго до завоевания Египта гиксосами не только не противоречит сведениям Манефона о том, что они сначала укрепились в Восточной Дельте, но, напротив, им соответствует.

Еще одно «недоразумение», возникшее среди египтологов по поводу сведений Манефона о гиксосах, связано с пониманием самого переданного им именования этого народа. Манефон ясно говорит, что оно означает «цари-пастухи», и на основании этого первые исследователи еще в XIX в. соотнесли его с египетским словосочетанием хекау шасу(«правители кочевников», или как раз «правители-кочевники»). Позднее, однако, в науке укрепилось мнение, что в основе именования «гиксосы» лежит словосочетание хекау хасут– «правители чужеземных стран».

Вернуться к прежнему истолкованию этого слова помогли сведения средневековых арабских авторов о том, что в истории Египта был период владычества династии так называемых амалекитов. Этот народ, хорошо известный и по Библии, обитал в районе Синайского полуострова, где, согласно египетским источникам Нового царства, как раз и жили племена шасу.Таким образом, именование «гиксосы», правильно истолкованное Манефоном, обозначает не просто «род занятий» этого покорившего Египет народа, но и его этническую принадлежность и место первоначального обитания.

Египет Нового царства. Эпоха XVIII династии (середина XVI–XIV вв. до н. э.)

Успешные войны Яхмоса I с гиксосамипривели не только к ликвидации их владычества в Египте, но и к полному разгрому их государства на Ближнем Востоке и в Передней Азии, территории которого теперь перешли под руку египтян. Об этом можно судить по следующим данным: источники содержат сведения о взятии Яхмосом I столицы гиксосов Шарухена и одной кампании, проведенной им в Финикии. Сын этого царя Аменхотеп I (конец 40-х – конец 30-х (или 20-х) годов XVI в. до н. э.) вовсе не воевал в Азии; однако уже в начале правления следующего царя Тутмоса I (конец 30-х – конец 20-х годов XVI в. – 1503 г. до н. э.) сфера египетского влияния охватывает все Восточное Средиземноморье, и ее северной границей оказывается река Евфрат. Из этого можно сделать вывод, что уже в ходе войн Яхмоса I в Азии все зависевшие ранее от гиксосов мелкие государства Палестины, Финикии и Сирии признали отныне верховенство победоносного Египта.

Немалых успехов Египет достиг и в Нубии: еще до изгнания гиксосов, при Камосе, его влияние в этом районе распространилось до крепости Бухен у второго порога Нила, а при Аменхотепе I еще дальше на юг. Нубия (или Куш) превратилась теперь во владение Египта, которое находилось под его прямым управлением (в отличие от азиатских земель, где сохранялась автономия мелких государств, признавших свою зависимость от фараона и обязанность посылать ему дань). Без особых усилий с его стороны и почти в одночасье Египет превращается из страны, еще недавно раздробленной и ослабленной владычеством чужеземцев, в одну из великих держав Передней Азии.

Сын Яхмоса I Аменхотеп I не имел сына, которому он мог бы передать бразды правления. Выдав свою дочь по имени Яхмос за одного из полководцев, Тутмоса, он сделал его своим наследником. При Тутмосе I во внешней политике Египта в Азии наметились серьезные проблемы. Приход к власти в хурритском государстве Ханигальбат на северо-западе Месопотамии индоарийской династии (после этого оно стало называться Митанни)активизировало его внешнюю политику и превратило его в главного соперника Египта в борьбе за контроль над территорией Сирии.

Более того, местные правители Восточного Средиземноморья не могли не предпочитать митаннийское господство египетскому: Египет с его огромным государственным аппаратом требовал от покоренных стран больших размеров дани, чем Митанни, а через несколько веков – Хеттское царство, в социальной структуре которых преобладала самодостаточная община. Соответственно, Тутмосу I приходится в конце XVI в. до н. э. вести тяжелую войну против митаннийского царя Суттарны I, попытавшегося отвоевать у Египта Северную Сирию: боевые действия развернулись непосредственно у Евфрата. В Нубии Египту удается расширить свои владения вплоть до прежней столицы независимого кушитского царства Кермы у третьего порога Нила.

Характерно, что именно при Тутмосе I начинает по-настоящему расширяться и богатеть, получая постоянную долю в военной добыче, Карнакский храм в Фивах (егип. Ипет-суш– «Избранное [из всех] мест») – центр почитания Амона-Ра, божественного «отца» и покровителя побед фараона. Кстати, укоренившийся в нашей терминологии в древнееврейской форме «фараон» египетский термин пер-аа —«дом великий», т. е. дворец, как иносказание применительно к находящемуся в нем царю, входит в употребление именно с начала Нового царства.

Хатшепсут: женщина на престоле Египта

Преемник Тутмоса I, его сын от второстепенного брака с Мутнофрет Тутмос II (ок. 1503–1490 гг. до н. э.) еще до начала царствования стал мужем своей сводной сестры Хатшепсут, дочери Тутмоса I от брака с Яхмос. В царствование Тутмоса II продолжались войны за поддержание египетского господства в азиатских землях и было потоплено в крови восстание в Нубии. Сына от брака с Хатшепсут у Тутмоса II не было; поэтому в его преемники был намечен его сын от второстепенного брака с некоей Исидой, тоже Тутмос. В тексте конца царствования Тутмоса III рассказывалось, как еще при жизни его отца, в его бытность рядовым жрецом Амона-Ра в Карнакском храме в Фивах, на него как на будущего царя указала статуя бога во время праздничной процессии.

В 1490 г. до н. э. Тутмос III вступил на престол; однако уже через два-три года он был оттеснен на второй план царицей Хатшепсут (ок. 1490–1468 гг. до н. э.). Она провозгласила себя соправителем Тутмоса III, а со временем приказала изображать себя на памятниках в качестве самостоятельного фараона – причем, чтобы подчеркнуть полноценность своей власти, именно как фараона-мужчину (на ряде статуй она изображена с мужскими чертами телосложения и характерной приставной бородкой). Официальная легенда рассказывала о рождении Хатшепсут от близости ее матери Яхмос с богом Амоном и, соответственно, о ее изначальной предопределенности к царской власти.

Естественно, Хатшепсут не могла претендовать на качество фараона-воителя: поэтому главным деянием своего царствования, сопоставимым с войнами своих предшественников, она постаралась представить масштабную экспедицию в Пунт; повествование о ней и красочные сцены путешествия были запечатлены на стенах заупокойного храма царицы в Дейр эль-Бахри близ Фив вместе с легендой о рождении царицы от божества. Хатшепсут много строила в различных храмах Египта; самые приближенные вельможи ее царствования – верховный сановник Хапусенеб и архитектор и воспитатель царевны Нефрура Сенмут – были связаны со жречеством Карнакского храма Амона-Ра.

Военными делами в это время занимался Тутмос III: войны, которые он вел в Азии при жизни царицы, разворачивались совсем недалеко от границ Египта (в Палестине и даже на Синае), при том что остальное Восточное Средиземноморье попало под верховенство Митанни во главе с удачливым завоевателем царем Параттарной (70-е годы XV в. до н. э.). Существуют предположения, что Хатшепсут стремилась закрепить свой опыт женского правления и каким-то образом сохранить сложившуюся при ней расстановку сил в Египте на более долгую перспективу: возможно, этому должна была послужить передача власти ее преемнику – супругу ее дочери Нефрура, которая сохранила бы при нем выдающееся положение в государстве. Однако этим планам не суждено было сбыться: Нефрура умерла раньше своей матери, потерял свое былое влияние Сенмут, и после смерти Хатшепсут в 1468 г. до н. э. ее наследником стал оттесненный на задний план более чем на двадцать лет Тутмос III.

Решающая фаза войн Египта с Митанни (1468 – около 1410 г. до н. э.)

Попытку восстановить господство Египта над всем Восточным Средиземноморьем предпринял фараон Тутмос III, когда после смерти Хатшепсут в 1468 г., будучи уже не первой молодости, стал полновластным царем Египта. В первый же год своего единоличного правления он предпринимает поход в Южную Сирию против коалиции «330 правителей» во главе с царем Кадеша, за которой стояло быстро набиравшее мощь государство Митанни.Перевалив по опасной горной тропе через Кармельский хребет в Палестине, Тутмос III со своим войском вышел к крепости Мегиддо, у которой сосредоточились основные силы коалиции. Разгром их в скоротечной битве не удался египтянам, увлекшимся грабежом вражеского лагеря, и войска их противников укрылись в крепости. Последовала семимесячная осада Мегиддо, окончившаяся победой Египта и возвращением войска Тутмоса III с большим количеством пленных и богатой добычей.

Однако главный вдохновитель врагов Египта в Азии – государство Митанни – осталось несломленным и продолжало свою политику. В 1468–1448 гг. до н. э. Тутмос III, согласно знаменитым «анналам» его царствования на стенах Карнакского храма, был вынужден совершить не меньше пятнадцати походов в Азию и явно ходил туда не раз в более поздние годы; дважды фараон осаждал Кадеш, но так и не смог его взять. К середине XV в. до н. э. фараону удалось оттеснить митаннийцев за Евфрат, однако, вскоре они возвращают свои позиции на севере Сирии. Более успешно разворачивались действия Тутмоса III в Нубии, где египтяне закрепляют за собой земли выше четвертого порога Нила (их важным опорным пунктом неподалеку от него становится город Напата – современный Джебель-Баркал).

Борьбу с Митанни продолжил сын Тутмоса III Аменхотеп II (1438/36 – 1412 гг. до н. э.), совершивший в Азию два «победоносных похода»; такое официальное название второго из них, имевшего место около 1429 г. до н. э., противоречило реальности, так как по его итогам египтяне были вынуждены признать верховенство митаннийского царя Сауссадаттара над Сирией и Северной Финикией. Именно Тутмос III и Аменхотеп II больше, чем кто-либо из их предшественников и преемников, стремятся изображать себя в официальных текстах и рельефах могучими воинами, самолично истребляющими врагов, умеющими одним движением натянуть тугой мощный лук и охотящимися на слонов, которые тогда водились в степях к востоку от реки Оронт в Сирии.

Однако неудача их попыток закрепить за Египтом все земли вплоть до Евфрата была предопределена не только упорством Митанни, но и вмешательством других крупных государств Передней Азии (прежде всего Вавилонии под властью касситской династии), уставших от нескончаемых войн в таком важном для международной торговли районе, как Ближний Восток.

Окончательное урегулирование противостояния Египта и Митанни произошло при участии Касситской Вавилонии около 1410 г. до н. э. Фараон Тутмос IV, царь Митанни Артадама и касситский царь Караиндаш согласились на размежевание своих сфер влияния, при котором Египту доставались все земли вплоть до центральной части Сирии, Северная Сирия отходила Митанни, а Вавилония контролировала территорию Сирийско-Месопотамской степи к востоку от владений двух первых держав.

Три царя договорились не только о мирных, но и о союзнических отношениях (в знак этого Тутмос IV женился на дочери Артадамы), что на долгое время позволило им решать все дела Восточного Средиземноморья на основе компромисса. Эта система равновесия сил между державами Передней Азии, просуществовавшая вплоть до середины XIV в. до н. э., получила название «амарнского мирового порядка», по месту обнаружения крупнейшего архива дипломатической переписки этого времени в районе столицы Египта (совр. Телль эль-Амарна) при фараоне Аменхотепе IV (Эхнатоне).

Египет в годы «амарнского мирового порядка». Аменхотеп III

При сыне Тутмоса IV Аменхотепе III (1402–1365 гг. до н. э.) Египет вступил в полосу длительной стабильности и благополучия. Несмотря на отказ от Северной Сирии, Египет сохранил за собой огромные территории Восточного Средиземноморья, за лояльностью которых фараону следили египетские резиденты, опирающиеся на гарнизоны в важнейших пунктах. Одной из самых дальних стран, подвластных Египту на севере, оказывается Алашия (остров Кипр), откуда Египет получает в виде дани медь. На юге египтяне продвинулись как никогда далеко в глубь Нубии: ее богатство заставляло переднеазиатских корреспондентов египетского царя говорить с завистью: «В стране твоей больше золота, чем песка».

Показателем прочности позиций Египта в Нубии стало создание во всех ее важнейших пунктах храмов египетских богов, прежде всего Амона. В отличие от своих предшественников-воителей Аменхотеп III самолично совершил поход (к южным пределам Нубии), по-видимому, только один раз, около 1398 г. до н. э.; несколько раз вступив в брак с дочерьми царей Митанни и Вавилонии, он ощущает свое внешнеполитическое положение настолько прочным, что, ссылаясь на египетский обычай, отказывает касситскому царю Кадаш-ман-Харбе I в руке своей дочери (причем последний, не желая терять лицо перед собственным двором, просит прислать ему любую египтянку, которую он мог бы выдать за царевну). Таким образом, изнурительные войны уходят в прошлое, и во внешнем мире у Египта практически не остается врагов.

В этой ситуации Аменхотеп III получил возможность заняться внутренним положением Египта более основательно, чем его предшественники. В основе могущества египетских фараонов находилась поддержка двух влиятельных сил египетского общества – войска и жречества бога Амона-Ра, почитаемого в столице страны Фивах, где постоянно расширяется и пополняет свое богатство за счет военной добычи Карнакский храм. Однако с прекращением масштабных войн в Азии значение поддержки войска (да и самого идеального образа стоящего во главе него фараона-военачальника) неизбежно снизилось, а чрезмерное укрепление позиций столичного жречества могло обернуться и против самого фараона. Возникла необходимость искать для царской власти новую опору, которая сделала бы ее положение непререкаемо прочным.

Главной женой Аменхотепа III была Тэйе – женщина незнатного происхождения, отец которой служил рядовым чиновником хозяйства одного из местных храмов. Можно сказать, что в ее лице впервые обрела серьезное влияние на государственные дела такая категория египетского общества Нового царства, как незнатные служилые люди, зависимые от фараона в своем материальном положении и потому преданные ему. Выходцем из этого социального слоя являлся и один из главных сановников Аменхотепа III, выдающийся архитектор Аменхотеп сын Хапу.

Серьезные изменения происходят в религиозной жизни и идеологии Египта. Аменхотеп III продолжает строительство в Фивах; однако здесь, к югу от Карнака, близ современного Луксора он возводит новый обширный храмовый комплекс (егип. Ипет-ресит– «Южный покой»), где значительно большую роль, чем в Карнаке, играет культ самого царя. Изображениям фараона, подобно статуям истинных богов, начинают поклоняться в египетских храмах в Нубии (в совр. Солебе), а затем и в самом Египте, в Мемфисе и, по-видимому, в Фивах, где, в частности, воздвигаются знаменитые «колоссы Мемнона» – огромные статуи царя. Большое значение для укрепления царского культа имели праздники юбилея правления Аменхотепа III ( хеб-седы), которые он справил несколько раз в 1372–1365 гг. до н. э. Наконец, именно в его царствование как бы в противовес столичному культу Амона-Ра возвышается почитание бога солнца под его исконным древним именем Ра-Харахте («Ра – Хор горизонтный», т. е. находящийся на линии небесного свода, соединяющей точки восхода и заката), а также под именем Атон (египетское обозначение видимого на небе солнечного диска).

Перемены в общественном сознании египтян в начале Нового царства (вторая половина XVI–XV в. до н. э.)

Мы уже говорили о том, что коренные изменения в жизни и самосознании древних египтян произошли уже в гиксосскоевремя. Прежде всего это были перемены военно-технического характера, особенно усвоение в Египте конного дела, приведшее к созданию военной элиты – отрядов боевых колесниц с экипажем из двух человек, один из которых правил лошадьми, а другой осыпал противника стрелами из лука, причем была выработана тактика действия множества колесниц в едином строю. Хотя основные сражения египтян происходили на суше, для борьбы с гиксосами правители Фив завели мощную речную флотилию на Ниле, а после занятия Дельты – и морской флот. Важную роль в качестве морской гавани сохранил Аварис, получивший теперь название Пер-Нефер (егип. «Прекрасный выход»). Наконец, продолжали совершенствоваться технология обработки бронзы и, соответственно, изготовление оружия.

Однако, разумеется, чисто техническими переменами воздействие гиксосской эпохи на Египет не ограничилось. Пожалуй, как раз при господстве иноплеменников Египет впервые в своей истории на опыте ощутил, что другие народы могут быть по меньшей мере не слабее, а то и сильнее, чем его обитатели, а благодаря разветвленным связям Гиксосской державы в Средиземноморье и Африке, осознал себя частью необычайно многообразного мира. Победа же над гиксосами привела Египет к соприкосновению с великими державами Передней Азии – причем на уровне не эпизодических контактов, а непрерывного военно-политического противостояния либо усилий по выработке оптимального сосуществования с ними.

Характерно, что, вопреки собственному самосознанию в качестве сакральных правителей не только Египта, но и всего мира, фараоны XVIII династии в переписке с государями Митанни и касситской Вавилонии, ведшейся клинописью на аккадском языке, были вынуждены именовать их тем же титулом, что и самих себя, признавая равенство с ними в статусе. Все это должно было привести к некоторому снижению в восприятии египтян роли их страны в мире – при том, что победы над чужеземными врагами стали занимать в обосновании власти фараонов несравненно большее место, чем прежде!

В III – первой половине II тысячелетия до н. э. цари Египта почти никогда не участвовали в войнах лично; когда какие-либо тексты описывали войны Египта против своих соседей, победа в них обычно изображалась как дело нетрудное и заранее предопределенное ввиду божественного происхождения и сакрального характера власти египетского царя. В текстах эпохи Нового царства, описывающих борьбу с гиксосами и их изгнание, мы видим фараонов Секененра и Камоса отнюдь не столь уверенными в победе. Секененра в упоминавшейся легенде о состязании в хитроумии с гиксосским правителем Апопи и вовсе стремится избежать военного столкновения с ним, прекрасно осознавая свою слабость. Камос же, доказывая необходимость борьбы с гиксосами собственным вельможам, заявляет, что без этого не сможет стать подлинно сакральным царем, но вовсе не утверждает, что добьется в этой схватке успеха.

Впоследствии мотив спора царя со своим окружением, когда оно исполняет при нем роль своеобразного штаба, становится стандартным приемом военных текстов XVIII династии. Вельможи в начале кампании или накануне решающего сражения призывают фараона к чрезмерной осмотрительности и осторожности, а он отвергает этот совет, исходя из того, что риск, при должном искусстве полководца, есть залог победы. Сам этот прием не имел бы смысла без признания того, что царь на поле боя подвергается определенной опасности и должен проявлять мастерство полководца и личную доблесть в не меньшей мере, нежели остальные начальники в его войске. При этом успех фараона служит, конечно, доказательством содействия со стороны породившего его божества. Именно поэтому цари XVIII династии делятся плодами своих побед в первую очередь со своим «отцом» Амоном-Ра, чтимым в Карнаке. Однако все же успех достается царю и ценой огромных собственных усилий. Отражение этих усилий и достигаемых благодаря им успехов становится теперь главным мотивом текстов и изображений на царских памятниках и, по сути дела, обоснованием права царя на его сакральную власть.

В связи с этим для некоторых фараонов остро встал вопрос: что делать, если сослаться на подобные военные успехи в обоснование собственного статуса не получалось? Мы уже видели, как войны Аменхотепа II с Митанни и его союзниками именовались «победоносными походами» (и описывались в соответствующей тональности!) вопреки тому, что происходило на самом деле. Однако Хатшепсут, женщина на престоле, даже независимо от военных успехов ее времени заведомо не могла изобразить себя разящей врагов с боевой колесницы; а Аменхотеп III, при котором войны в Азии сходят на нет, мог позволить себе это лишь в ограниченных масштабах. По-видимому, как раз по этой причине в пропаганде именно этих царей особое место занимает подробное «прописывание» легенды об их рождении от божества: Хатшепсут включает соответствующие тексты и изображения в оформление своего храма в Дейр эль-Бахри, а Аменхотеп III попросту копирует их в Луксорском храме. Другим пропагандистским приемом «мирной передышки» при Аменхотепе III становится, как мы видели, его самообожествление (некоторые египтологи считают теперь, что тенденция к этому проявилась уже при Тутмосе IV, который и был вынужден прекратить борьбу с Митанни в Азии).

Однако длительные войны в Азии и Нубии приводят в эпоху XVIII династии к переменам не только в официальной идеологии. По-новому начинают относиться к своему участию в боевых походах и рядовые воины, и младшие командиры, со свидетельствами которых (автобиографическими надписями) мы знакомы. Если в эпоху Древнего царства в надписях частных гробниц походы в чужие страны оценивались исключительно с точки зрения их пользы для государства, то теперь составители надписей не стесняются говорить о личной выгоде от участия в войне – о вознаграждении за это и о захвате пленных и добычи не для царя, а непосредственно для себя.

Само вознаграждение воинов приобретает теперь характерную форму «орденов» – знаков в виде льва или мухи, изготовленных из золота и присваиваемых за подвиги. Их материальная стоимость была, конечно, немалой, однако ценились они независимо от нее и, скорее всего, становились предметом купли-продажи не чаще, чем наши современные боевые награды.

В надписи современника первых трех царей XVIII династии Яхмоса I, Аменхотепа I и Тутмоса I – «начальника гребцов» нильской флотилии Яхмоса, сына Абен, – мы встречаем следующую фразу: «Имя героя – в содеянном им, оно не исчезнет в этой стране вовеки». Египетские представления о значении увековечения имени для личного бессмертия человека позволяют понять ее чисто прагматически (герой будет жить, пока его имя помнят и произносят, в самом буквальном смысле слова); однако, помимо этого, в данных словах явно чувствуется и признание психологической ценности собственных подвигов и похвалы за них.

Еще более развернуто такой мотив представлен в автобиографии современника Аменхотепа II Аменемхеба. Этот воин перечисляет подвиги, которые он неустанно совершал на глазах у царя, получая за них пресловутые «ордена», причем самым забавным из них оказался эпизод, когда Аменемхеб поймал и заколол кобылу, выпущенную коварным князем Кадеша перед египетскими колесницами, чтобы порушить их строй. Курьезность этого подвига (не противоречащая, кстати, тому, что при его совершении Аменемхеб вполне мог как минимум получить серьезное увечье), похоже, не давала оснований для присвоения за него боевой награды. Тем не менее Аменемхеб расписывает, как он преподнес царю отрубленный им хвост вражеской кобылы и удостоился за это похвалы. Сам навык преодоления риска при помощи сноровки выступает здесь основой для собственной положительной оценки в не меньшей степени, чем практическая польза от данного свершения в сочетании с царской похвалой.

Таким образом, современники царей-завоевателей XVIII династии начинают ценить собственные свершения независимо от того, сколь значимы они были для блага государства, или, по крайней мере, перестают стесняться открыто обсуждать эту тему. С принципиальной точки зрения, это свидетельствует об обретении египтянами большей независимости от государственной структуры, чем в предшествующие эпохи.