Текст книги "Серебряная Роза (СИ)"

Автор книги: Наталья Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 51 страниц)

«Папа!» – промелькнула в голове мальчика мысль, и тут же его принял в объятья беспросветный мрак.

Вместе с сознанием вернулась и боль. Нестерпимо ныли повреждённые от удара рёбра, впрочем, как и всё тело, что говорило о том, что одними ушибами он не отделался, а как минимум переломом нескольких рёбер и костей. Поврежденная острыми волчьими клыками нога горела огнём, будто её засунули в костёр, а так же частично онемела. Дерек был весь мокрый и сплошь покрыт грязью и кровью, сочившейся из многочисленных ран. Одежда разорвана, а тонкая курточка превратилась в жалкие лохмотья, и в её прорехах была видна израненная плоть. Кровь залила затылок и лоб, пропитала воротник и стекала тонкими струйками ему на лицо. В первое мгновение паренёк не мог прийти в себя и понять, что произошло, почему он в таком безобразном виде, да ещё лежит на дне глубокого оврага.

«Мама расстроится, увидев меня таким грязным…» – расстроено подумал было он. Но постепенно воспоминания о происшедшем наполнили голову Дерека, и неясные образы сложились, как кусочки мозаики, в единую ужасную картину. Но между тем пришло понимание того, что он всё ещё жив, и боль, разрывавшая его на куски, была тому ясным подтверждением. Более никто и ничто на парня не намазали, а вокруг вместе с привычной уже глазам тьмой властвовала тишина, которую изредка нарушал лишь тихий шелест листвы деревьев под порывами ветра. Не было слышно ни рычания зверя, ни звуков борьбы. Хотя мальчик помнил, что видел, как отец вступил с монстром в схватку и отвёл беду. Он не сомневался в том, что именно благодаря этому волк не разорвал его в клочья. Только одного парень не понимал, если всё именно так, как он предполагает, почему отца нет рядом, ведь времени с тех пор, как он потерял сознание, наверняка прошло не мало. Ледяной ужас, как ответ, в тот же миг прокрался внутрь, а сердце буквально окаменело в груди от мрачного предчувствия беды, накатившего подобно удушающей волне, подымая в душе панику.

«Не верю! Этого не может быть!» – утешал себя парнишка, отгоняя гнетущие мысли. Однако те, словно надоедливые, противно жужжащие пчёлы, вились вокруг него, так и норовя ужалить, рождая в нём догадки, одна ужаснее другой. Дерек решил действовать, более не медля.

– Папочка, я тебя спасу! – прошептал малыш, утирая покатившиеся градом из глаз слёзы грязной ладошкой. Собрав свои силы, позабыв о собственных увечьях, он пополз по земле, стремясь выбраться из оврага. Работая руками, парень с усилием подтягивался, хватаясь то за пучки влажной травы, так и норовившей выскользнуть, то впиваясь пальцами в мягкую землю. Страх за отца подталкивал его вперёд. Но он не желал принимать собственные жуткие догадки, надеясь, что с родителем всё в порядке и что тот попросту его не нашёл в глубокой канаве, к тому же когда вокруг царит такая непроглядная тьма, а, будучи без сознания, он не смог ответить на оклик. Мальчик лелеял в сердце веру в несокрушимость Николса. Это помогало ему, сжав зубы и пыхтя от натуги, двигаться вперёд, сражаясь с непокорным телом, не обращая внимания на невероятную ослепляющую боль, терзавшую его, и на пот, градом заливавший лицо и глаза. Дыхание с хрипом вырывалось из лёгких, мышцы ныли, а сознание так и норовило ускользнуть и вновь отдать его в сладостные объятья бесчувствия. Ни единожды парень соскальзывал вниз и с криком боли, подняв брызги, вновь оказывался на дне, и путь наверх приходилось начинать заново, собирая по крупицам остатки сил. Дерек потерял счёт времени, полностью сосредоточившись на изматывающем подъёме.

Наконец его усилия были вознаграждены, и он таки смог достигнуть края обрыва. С трудом помогая себе непострадавшей ногой, мальчик вскарабкался наверх и тут же рухнул без сил, а мягкая тьма мгновенно утащила его в свой омут забвения. Дерек не сопротивлялся, позволив этому случиться, желая хотя бы мгновение отдыха.

Когда он вновь вернулся к реальности, оказалось, что его «мгновение» длилось несколько часов. Ночь подходила к своему завершению, и серая дымка наступающего рассвета уже прокралась в лесную чащу, изгоняя мрак из его недр. Лес постепенно наполнялся различными шорохами и звуками, говорящими о том, что пробудились от своего сна лесные жители и теперь поспешно готовятся встречать новый день. А какая-то ранняя и одинокая птаха где-то высоко над головой, укрывшись от глаз в кронах деревьев, затянула свой незамысловатый мотивчик. Вот только измученный и израненный мальчуган мало обращал внимание на эти прелести пробуждающейся жизни. Единственное, что его радовало, так это то, что теперь он мог видеть всё вокруг, особо не напрягая зрение. Однако ни отца, ни зверя заметно не было, как и вообще любого другого живого существа. Подняв с земли толстую палку, Дерек, опираясь на неё, с тихим всхлипом, прикусив до крови губу и сдерживая крик боли, поднялся на ноги, понимая, что надо двигаться вперёд, иначе, стоя на одном месте он не сможет отыскать отца. Поэтому используя как опору свой импровизированный «костыль», мальчик, прихрамывая, побрёл меж кустов, беспрестанно зовя родителя. Мальчик старательно гнал от себя мысли о возможности того, что потерял Николса, всем сердцем желая, чтобы в подтверждение обратного отец живой и невредимый появился из леса и, обняв, как он всегда делал, желая утешить сына, помог забыть весь пережитый ужас в своих крепких объятьях. Парень сдерживал рвущиеся наружу рыдания, буквально разрывающие ему грудь, и смахивал набегавшие слёзы.

«Он, наверное, ранен и находится без сознания, поэтому и не слышит, как я его зову. Я его найду, и всё будет хорошо! Уже рассвет, и мы быстро отыщем нужную тропу» – говорил себе Дерек, продолжая продвигаться вперёд.

Спустя несколько ярдов он набрёл на место, где, видимо, и произошла битва с хищником. Парень с замирающим сердцем разглядывал взрытую когтями землю, вытоптанную траву и кляксы, казавшейся чёрной в предрассветном сумраке жижи. С трудом согнувшись, он прикоснулся к ней кончиками пальцев и поднес к носу. Понюхав, парень тут же с ужасом отдёрнул руку прочь. Солоноватый, металлический запах. Всё было очевидно. Это была свернувшаяся от времени кровь. Она виднелась всюду. Ею была заляпана земля. Дерек, внутренне холодея, огляделся, пристально рассматривая место сражения в поисках ответа, каков был исход. Он не знал, чья эта кровь, и боялся строить догадки. Тут, будто в ответ на его мысленный вопрос, взгляд наткнулся на чёткий след на земле, говорящий о том, словно по ней волокли нечто тяжёлое, уходивший в сторону и скрывавшийся за кустами в ярде от него. Параллельно этому следу шёл другой – кровавый. Сердце ёкнуло в груди, и волна дрожи прокатилась по телу. Парень понял, что если двинется вдоль него, то откроет нечто жизненно важное. От него более ничего не зависело, оставалось лишь констатировать свершившийся факт. В сердце та вера и надежда, что поддерживали в нём силы, разом потухли, как факел под сильным порывом ветра. Словно бы под гипнозом, опираясь на палку и прихрамывая, он пошёл по следу.

Первое, что увидел мальчик, были армейские сапоги на толстой подошве, которые всегда одевал отец, когда отправлялся в лес, а то, что в первый миг он принял за бревно, оказалось человеческим телом.

– Папа…– прошептал Дерек, а затем, горько зарыдав, закричал громко, с надрывом, во всю мощь своих лёгких:

– Папочка!

Он, было, бросился вперёд, но искалеченное тело не позволило ему резких и стремительных движений. Боль пронзила его. Палка выпала из ослабевших рук, и паренёк упал на землю, но, не обращая внимания на собственные страдания, Дерек тут же ползком устремился к распростёртому на земле Николасу.

Достигнув неподвижно лежащего отца, задыхаясь от плача, мальчик встал возле него на колени и, ухватившись за него, заглянул родителю в лицо… и мгновенно понял, что теперь они с матерью остались одни на всём белом свете. У мужчины было разорвано горло, и страшные рваные раны от волчьих клыков и когтей избороздили грудь, превратив её в сплошное кровавое месиво. Земля вокруг была черна от разлившейся и уже свернувшейся крови. Это был более не отец Дерека, а холодная бесчувственная и пустая оболочка. Лишь небесно голубые глаза Николаса, которые ранее были полны любви и света, искрившиеся жизнелюбием и смехом, говорили о том, что перед мальчиком действительно его родитель. Только теперь взор Дрейка старшего застыл, глаза подёрнулись пеленой и остекленели, на весь его лик легла идеальная маска смерти. Но, не смотря на то, что разумом паренёк понимал, что его отца более нет, смириться с этим он не мог. Поэтому ещё долгое время, вцепившись в уже остывшее и окоченевшее тело, изо всех сил тормошил его, до хрипоты крича: «Папа! Папочка, очнись!». И эхо разносило средь деревьев этот скорбный, полный отчаяния и муки, невыразимого горя крик-плач.

Дерек смутно помнил дальнейшие события, лишь то, как он, охрипнув от крика и исторгнув из себя все слёзы, закрыл своей перемазанной в грязи и крови ладошкой отцу глаза, отчётливо отпечаталось в его мозгу. Благостное отупение и оцепенение сковали его, приняв в свои крепкие объятья, и отгородили от жестокого мира, в один миг лишившего Дрейка родного и близкого человека. Как сказали ему позже, обнаружила его и Николса только на закате следующего дня поисковая группа, которую собрали по просьбе матери Дерека. Когда сын и муж не вернулись к вечеру, она встревожилась и обратилась к шерифу, который в составе из шестнадцати человек отправился на поиски. Но так как они с отцом зашли слишком глубоко в лес, обнаружить сразу их не удалось. Он просидел рядом с мёртвым Николсом около двух суток, раненый, без пищи и воды. Однако Дерек знал, что вряд ли испытывал голод, жажду или что-либо в те часы, настолько сильным был шок. Впрочем, это благостное отупение долго ещё не отпускало его: он, едва ворочая языком, поведал шерифу о случившемся, а затем повторил об этом матери. Оно прошло, когда первый комок сырой земли с глухим стуком ударился о полированную крышку гроба, в котором хоронили Николаса Дрейка на местном кладбище. В тот момент произошло прозрение и пришло понимание того, насколько одиноки они стали с матерью теперь. Это нарушилось на него подобно лавине. Вид Маргарет, поникшей, в один миг постаревшей, с заплаканным и осунувшимся лицом, облачённой в траурное платье, которая дрожащими пальцами теребила платок, лишь подтвердил это. Теперь он был ответственным за их будущее, и, как бы ни тяготила его эта ноша, он, не колеблясь, принял её, не смотря на то, что был мал.

Дерек упёрся лбом в стекло и ощутил его лёгкую прохладу. Ему были тягостны воспоминания о «черной полосе», в которую превратилось его детство и большая часть юности, прошедшие, впрочем, как одно мгновение. Ему пришлось повзрослеть слишком рано. Да и наслаждаться жизнью, состоящей из ежедневных испытаний и способов обеспечить существование самого себя и матери, было бы глупо. Мать же утратила интерес ко всему и стала беспомощной и безучастной даже к собственному сыну, с апатией взирая на мир. Дереку приходилось выдумывать немыслимые уловки, чтобы скрыть от социальных служб истинное положение дел в семье Дрейков, боясь, что иначе его отнимут у Маргарет и отдадут в какой-нибудь приют. Ведь он не был совершеннолетним, а это значило бы, что мать осталась одна и скорее всего пропала бы. Благо ему удавался сей обман, и он продолжал изо всех сил трудиться на их маленькой ферме, доставшейся от отца, стараясь получить от неё доход и не позволить ей прийти в упадок, так как других источников, дающих средства к существованию у них с Маргарет не было. А деньги, которые выделяло государство, были крайне малы, чтобы обеспечить достойное существование и покрыть расходы на их нужды. Поэтому помимо фермы, где Дрейки занимались овцеводством, Дерек подрабатывал на стороне, там, где только мог, и брался за самую грязную и тяжёлую работу. Лишь благодаря своему врождённому упрямству, беспокойству о матери и помощи людей, он смог добиться того, что их финансовое положение наконец наладилось, не смотря на то, что для этого ему прошлось пройти едва ли не все круги «земного ада», когда казалось, что весь мир ополчился против него.

Только, на фоне поразившего его проклятия, всё казалось лишь цветочками. Истинная тьма обрушилась на него спустя несколько недель после трагедии. За это время раны, нанесенные зверем, успели зажить, оставив на теле лишь рубцы, да кривые изгибы шрамов. А вот души и сердца Дерека исцеление не коснулось, какие бы усилия не прикладывал детский психотерапевт, которого он был вынужден посещать. Ему каждую ночь снились золотистые глаза хищника, полные жажды крови, оскаленная пасть, демонстрирующая острые клыки. И ничто не могло избавить его от этого кошмара, заставляющего Дерека просыпаться среди ночи от собственного пронзительного крика. В одну из таких ночей, когда сон поднял его из постели, он осознал, что с ним творится что-то неладное. Внутри всё трепетало, пот градом катился и заливал лицо, как при лихорадке, сердце неистово колотилось в груди, жар волнами накатывал на него, и дышать становилось с каждым мгновением всё труднее. Мимолётно он было подумал, что подцепил какую-то заразу, и тут же забеспокоился о том, что в этом случае у них с Маргарет попросту нет денег, чтобы оплатить лекарства и врачей. Только все мысли, ещё бродившие в его голове, мгновенно испарились, когда острая боль скрутила тело, словно стальной обруч, от которой захотелось кричать. С трудом он выбрался из комнаты, желая вырваться из этой душной клетки и оказаться на улице, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Покидая дом, Дерек на ходу скинул пижаму, ставшую теперь препятствием на пути кислорода в лёгкие, которые уже буквально горели огнём от его недостатка. Едва передвигая ногами, он преодолел порог и, спустившись по ступенькам, рухнул навзничь, распластавшись на траве. Его тело билось в конвульсиях, буквально выворачивающих наизнанку, а из горла рвались стоны и прерывистые хрипы. Такой боли Дерек не испытывал никогда прежде, даже тогда, после встречи с хищником. А с небес на его муки равнодушно глядела круглолицая луна, изливая потоки своего белесого света.

В ту ночь он потерял самого себя, превратившись в подобие монстра, исковеркавшего его жизнь. Ранее рассказы об оборотнях и их способности передавать собственное проклятие через слюну при укусе, да и прочее с ними связанное, Дерек воспринимал лишь как небылицы, страшилки для запугивания маленьких детей. Вот только ему в единый миг пришлось убедиться на собственной шкуре в том, что в легендах больше правды, чем лжи. Что как не собственная хищная сущность, ставшая его второй натурой, лучшее тому доказательство?! Только вот принять сие оказалось не так просто. На следующий день, вернувший ему человеческий облик, он очнулся в нескольких милях от дома, в лесу, да ещё обнажённым, и был крайне растерян, поняв это. Когда же воспоминания минувшей ночи мало-помалу стали возвращаться к нему, то Дерек их посчитал сущим бредом и ещё одним кошмаром. А разговоры людей, утверждавших, что слышали вой волка неподалёку от их с матерью фермы, просто проигнорировал. Даже вернувшись домой окольными путями, взглянув в зеркало и увидев совершенно безумное осунувшееся лицо с диким выражением на нем, парень не придал значения этому. Хотя вид у него был ещё тот: волосы всклокочены, в них застряли мелкие сучки, иголки и листья, а глаза, цвет которых достался ему от отца, странным образом поменяли свою небесную лазурь на золотой цвет янтаря. Это было пугающе, только Дерек постарался не обращать и на сие внимание. А на следующую ночь всё повторилось вновь… и через месяц, в ночь полнолуния. И от произошедших с ним изменений более нельзя было отмахиваться. Он стал тем, кем стал – оборотнем, и как бы трудно не было, ему пришлось принять данный факт и заново учиться жить, ненавидя самого себя и проклиная то существо, что обрекло его на такое существование, каждое полнолуние сбегая прочь из дома, чтобы сохранить свою страшную тайну. А ещё Дрейк всем сердцем сожалел, что не погиб вместе с отцом в ту роковую ночь. Только поделать уже было ничего нельзя, как и повернуть время вспять. Перерыв кучу интернет-сайтов, посвященных оборотням, в поисках лекарства, способного избавить от вируса, поразившего его, парень был вынужден смириться с тем, что такового просто не существует. Однако в них говорилось, что спустя какое-то время «эффект полнолуния» станет не столь мучительным, когда он сможет полностью подчинить себе зверя, поселившегося внутри. Это обнадёживало, так как Дрейка откровенно пугала мысль, что хищная натура завладеет им целиком и полностью. Однако теперь ему была уготована жизнь одиночки.

Люди мгновенно заметили в нём перемену, почувствовали опасность, увидели её в его глазах и стали в ужасе шарахаться прочь, не желая более никогда встречаться с ним взором. Да парень и сам предпочитал сторониться их и принял одиночество, это позволяло ему сберечь свою мрачную тайну. Матери же было по-прежнему плевать на Дерека, она ничего не замечала, даже то, что сын каждый месяц исчезает на два-три дня и возвращается сам на себя не похожий.

Только быть одиноким ему предстояло не только в человеческом виде, но и когда он оборачивался, принимая волчью ипостась. Хотя, как оказалась, оборотней, населявших Скофхэгэн, было предостаточно. Открытие сего стало невероятным шоком для Дерека. В одну из ночей цикла он вдруг повстречал стаю, или, как предполагал парень, думая об этом впоследствии, вожак, почувствовав, угрозу своему положению, решил сам, наконец, встретиться с молодым самцом, объявившимся на его территории. Дерек мгновенно понял, что они подобны ему. Почувствовал всем нутром: хищник внутри него отозвался на близость других особей своего рода. Правда, с их стороны это оказалась отнюдь не доброжелательная встреча, и вместо того, чтобы поприветствовать своего собрата, они ответили неприкрытой злобой и едва не разорвали новичка, накинувшись всем скопом. И эта битва далась Дрейку нелегко, особенно когда противник превышает численностью и силой. Рёв боли, разъяренное рычание, визг – всё смешалось в одну леденящую кровь какофонию, озвучившую кипящее сражение. Однако с невероятными усилиями он устоял и сумел отбиться… или его просто пощадили, решив, что демонстрация их силы Дерека достаточно впечатлила. Но когда он, окровавленный и с множеством рваных ран, уже едва держался на ногах, понимая, что смерть близка, внезапный приказ вожака заставил всех отступить. Дрейк продемонстрировал силу, достойную уважения, и отстоял своё право на жизнь. Поэтому альфа пощадил его и позволил остаться на своих землях, даже разрешил охотиться в угодьях стаи, когда сие потребуется. К тому же это право было предоставлено ещё и потому, как ранее один из них нарушил неписаный закон стаи, последствием которого стало появление Дерека, как нового представителя расы оборотней, и повлекло смерть его отца. Надо сказать, они были крайне раздосадованы этим фактом, так как на протяжении уже нескольких столетий не нападали на людей и не обращали их в подобных себе. Да и вообще старались вести мирный образ жизни и ничем не отличаться от простых смертных, тщательно скрывая своё существование и тем самым ограждая себя от опасности, которая может появиться, если люди узнают их тайну. Суеверный страх никогда не оставит людей, как бы далеко не ушла цивилизация. Поэтому Дерек был уникален тем, что обращённых, как он, уже давненько не было на землях близ Скофхэгэна. Однако, не смотря на досадный инцидент и его появление, то немногое, что предложил ему вожак, было всем, что ему дозволили. Других уступок «грязнокровке» никто предоставлять не собирался.

В ту ночь, в чаще леса среди сосен-великанов, буквально упирающихся в небеса, со всех сторон окружённый враждебным кланом оборотней, он узнал, что ему, обращенному не место в стае чистокровных. А так же подтвердил для себя тот факт, что равноправия нет на земле, и уж тем более среди животных, где выживает сильнейший.

Среди этих полузверей-полулюдей, как оказалось, есть свои определённые видовые классы, а так же законы, суть которых ему постарались донести с максимальной ясностью, чтобы впоследствии он не заблуждался относительно своего хлипкого положения на чужой территории. Надо сказать, что, даже находясь в обличии зверей, они все друг друга понимали, воспринимая информацию посредством телепатии, одного из небольших преимуществ в ипостаси животного. Таким вот образом ему сообщили, что есть несколько законов, по которым они живут, основывающихся на том, что для них строго запрещается нападать, убивать и обращать людей, а также выдавать своё существование. Преступник подлежит наказанию, которое было единым для всех – смерть! Судьёй был альфа, а исполнителем вся стая, которая просто разрывала приговорённого на клочки, что было жестоко, но справедливо. Эти не писанные правила, держали в узде все классы оборотней, а их всего было три. Избранные – цари среди оборотней, ведущие свой род прямо от прародительницы всех оборотней и имеющие самую чистую кровь, поэтому находящиеся на самой высокой ступени иерархии. Могущество их неоспоримо и повиновение им – высшая награда для каждого представителя расы оборотней, оно распространяется даже на альфу. Однако таковые редки, ибо рождаются лишь раз в несколько сот лет, и никто не ведает, что принесёт с собой рождение такого могущественного существа; следующий класс – Чистокровные, оборотни от рождения, так как в их роду на всём протяжении были представители их вида, передающие ген, несущий превращение своим отпрыскам из поколения в поколение. Едва те достигали определённого возраста, их тела становились способными принимать наличие зверя. Они без каких-либо усилий держали свою вторую сущность под контролем и могли менять свой облик по своему усмотрению, а диск луны был лишь красивой атрибутикой для эффектного превращения. Он играл роль лишь в самый первый для них раз. Боли и муки самого процесса тоже были одномоментными. Именно из таковых особей состояла стая. А вот Дерек принадлежал к низшей касте, которая насильственным образом была заражена, и лишь прямое нарушение закона влекло появление таких особей как он в клане. Отныне и навсегда ему были уготованы муки при обращении и, в отличие от своих собратьев, ничем не выделяющихся из толпы людей в человеческом виде, Дерек будет носить «печать зверя», отражавшуюся у него в глазах, которая ясно говорила о его статусе.

Но, признаться, ему было плевать на всё сказанное, ибо парень ненавидел свою вторую сущность и с первого взгляда возненавидел этих высокомерных тварей, пытавшихся запугать его, и лишь беспокойство о матери удержало его в тот миг от того, чтобы не вцепиться в глотку вожаку. На то, что тот не был виновен в смерти Николаса, это ему было начхать, хотелось смерти каждому из представителей рода оборотней, но вот образ беспомощной Маргарет не позволил ему осуществить желаемое. Оставалось уповать лишь на то, что охотники доберутся когда-нибудь до этих монстров, и, быть может, до него самого… Ему было противно жить, раз за разом вступая в борьбу за свою человеческую сущность, и не иметь возможности избавиться от позорного клейма. Да и мысль о том, что его жизнь будет отныне окутана беспросветным мраком, не вызывала всплеска энтузиазма. Дереку было невероятно тошно при мысли о том, что надо будет встречать каждый похожий один на другой день.

Только, как водится, ко всему можно привыкнуть… так и Дрейк, как мог, примирился со своим существованием.

Дерек с раздражением задёрнул плотные шторы, прекращающие доступ лунному свету в его комнату, погрузив помещение во тьму. Прошлёпав до своей постели, он рухнул на неё и, закинув руки за голову, уставился в потолок, уже и не надеясь уснуть этой ночью, полностью отдавшись во власть своим навязчивым мыслям. И те мгновенно заполонили его голову. Только потекли в иное русло, вернув его из прошлого в настоящее.

Пред глазами встал образ среброголовой красотки, которая, как подозревал Дерек, была истинной причиной его бодрствования. Именно она заставила парня переосмыслить свою жизнь заново, а беспокойство от приближающегося полнолуния было лишь вуалью, прикрывавшей сие. Появление Розамунды Сент-Джеймс на его жизненном горизонте стало неожиданным сюрпризом, разом усложнившим и без того трудное существование Дерека. Девчонка ворвалась в его мир подобно сияющей комете. Ему хватило лишь одного взгляда в её глаза цвета расплавленного серебра, чтобы отчётливо понять, что отныне жизнь изменится, и грядут испытания. К тому же в ней чувствовалась сила, не смотря на то, что с виду Розамунда была хрупка и нежна, как цветок, давший ей имя. Да что и говорить, раз она смогла выдержать его взгляд, который до икоты пугал других людей и заставлял тех едва ли не бежать прочь от него. Вместо этого девчонка, как ни в чём не бывало, болтала, одаривая своей лучезарной улыбкой, а он… он был околдован ею, и ему это крайне не понравилось. Кто бы мог подумать, что эта пигалица, явившаяся из «города ангелов», в один миг возымеет над ним такую власть, даже не прилагая к этому усилий. Его чутьё во всю глотку кричало об опасности и советовало держаться как можно дальше от девчонки, иначе душевного покоя ему не видать. Но Дерек и сам это прекрасно понимал, особенно если учесть то, что сейчас только при мысли о Сент-Джеймс сердце его подозрительно ёкнуло в груди и весело пустилось вскачь, а дыхание стало прерывистым. Там же, в коридоре, где их впервые свела злодейка-судьба, решившая устроить ему ещё одно испытание, Розамунда стояла перед ним во всей своей красе и буквально излучала свет, от которого хотелось зажмуриться и пасть пред ней ниц. Дерек же испытал нечто наподобие тому, как если бы ему что есть силы ударили по голове, а где то в отдалении зазвонил колокол судьбы. Она что-то говорила ему, а Дрейк ничего не понимал. Голова пошла кругом, и в ушах стоял звон. Он, застыв, словно изваяние, не имея возможности пошевелить ни единой конечностью, взирал на странную девчонку, с ликом и фигурой молодой богини, цветом глаз и волос своих напоминавшим начищенное до блеска серебро. Последняя удивительная особенность её внешности, словно неоновая надпись сообщала ему, что от этой особы следует держаться как можно дальше. Ведь именно этот драгоценный металл мог нанести вред оборотню: обжечь или убить. Этот факт в легендах был достоверным. К тому же собственные, будто сорвавшиеся с цепи чувства, были дополнительным мотивом создать между ним и Роуз дистанцию. Дерек не хотел игнорировать намёки судьбы, поэтому, силой воли прогнав оцепенение, поспешил ретироваться. Правда, перед этим наконец поняв, о чём всё это время вела разговор девчонка, желавшая оказаться в «приёмной», указал ей нужную дверь.

Решение сторониться Розамунды было весьма правильным. Только он не учёл того, что осуществить сие в школе, где в любом случае велика возможность столкновения, да ещё к тому же, судя по всему, им придется видеться на совместных уроках, будет крайне сложно. Правда, когда сама судьба начинает свою игру, надо быть готовым к тому, что все твои замыслы её перехитрить в итоге полетят в тартарары. Поэтому ничего удивительного не было в том, что в итоге они с Роуз оказались за одним столиком в столовой во время ленча. То, что она выбрала именно его стол, было так же понятным, особенно если учесть, что тот стоял за колонной и давал возможность укрыться, а на новенькую было направлено множество горящих от любопытства и других не менее сильных чувств глаз. Да это и не мудрено, когда девушка так красива и обладает необыкновенным цветом волос, на неё хочется смотреть. Вот только самой девчонке сие не нравилось, пусть она это открыто и не демонстрировала и вообще держалась стойко, что говорило в её пользу. Однако она поспешила присоединиться к нему и спрятаться от надоедливых взоров, наконец, скинув груз излишнего внимания. К тому же, судя по лучезарной улыбке, которой его одарили, Розамунда была рада видеть его вновь. Хотя когда находишься в положении новенького, первое знакомство, пусть в их случае его таковым и не назовёшь, кажется драгоценным, и Дерек это понимал. Вот только, не смотря на это, его крайне раздосадовал и разозлил тот факт, что девчонка оказалась близ него. Будто в насмешку над его решением сохранять между ними максимальную дистанцию, пока, по крайней мере, он не разберётся, что заставило взбунтоваться его чувства, когда она стояла рядом с ним в коридоре. Ко всему прочему, тот лихорадочный пульс, слабость во всём теле и жар, растекающийся по всему телу, да ещё звон в ушах как нельзя ясно сообщали о том, что все ранее замеченные симптомы возобновились. А девчонка заливалась своей болтовнёй, хоть и сбитая с толку его молчанием и маской полного равнодушия, за многие годы ставшей ему привычной. Более того, Розамунда была этим крайне раздражена, судя по приподнятым от удивления бровкам, потемневшим глазам и лихорадочно бившейся жилке на её нежной шейке, к которой так и тянуло прикоснуться пальцами…губами.

Дерек громко сглотнул. По его телу пробежала дрожь, а сердце забилось в неистовом угаре. Там, в столовой, это желание словно током пронзило его, а губы и руки в ответ буквально запылали огнём от желания коснуться её. В тот момент он потерял над собой контроль и девчонка, заметив его секундную слабость, заглянула ему в глаза, которые он до этого старательно прятал, не встречаясь с ней взглядом напрямую. Дерек навсегда запомнит ту смесь растерянности, восхищения и страха, появившуюся на её личике. Взора же она между тем не отвела и будто зачарованная смотрела ему прямо в душу, несомненно видя лик зверя, спрятанного в глубине его существа, а также вихрь желаний и чувств, что захватил его в плен и поразил в самое сердце. Трепетная жилка на её шейке отразила её участившейся пульс, грудь стала вздыматься чаще, губы, похожие на бутон цветка, слегка приоткрылись, как если бы девушка задыхалась, демонстрируя белоснежные зубки. В тот момент Дерек упустил ощущение реальности, а мир потерял свои краски и очертания. Центром его вселенной стала сидящая напротив девушка. Но когда в её взгляде мелькнула паника от его чересчур долгого и пристально взора, хотя она стойко держалась, жестокая реальность вновь обрушилась на него, и, прежде чем Дерек совершил что-нибудь необдуманное и из ряда вон выходящее, он поспешил прочь, спасаясь бегством от своей погибели. Так же он питал надежду на то, что девчонка надолго запомнит свой страх и этот полученный опыт послужит ей впрок, заставит благоразумно держаться на расстоянии от него, как поступают все остальные. Вот только парень не учёл того, что девица окажется из той породы людей, которая, столкнувшись с чем-то для неё загадочным, будет всеми силами стремиться понять и разгадать загадку. А опасности лишь будоражат воображение и придают остроту поискам. Можно сказать, это оживший кошмар Дерека Дрейка.