Текст книги "Альдана Потерянная принцесса"

Автор книги: Надежда Кархалёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 40 страниц)

Глава 37 Новые гости

Аорну похоронили на местном кладбище. На острове был храм, при нём – священник, но слишком очевидным было то, что его не стоит беспокоить. В Аркене чернокнижник не окажется. После этого компания вернулась в его замок.

Притихшие одержимые, лишившись хозяина, слонялись по многочисленным коридорам с таким сосредоточенно-печальным выражением лица, будто целенаправленно куда-то шли.

– О чём думают, интересно? – протянула Эрфа, глядя, как в гостиную, где отдыхала она с братьями, Клариссой и Патриком, вошёл одержимый, добрёл до окна, посмотрел в него и удалился.

– У них шок – хохотнул Патрик. – Они не умеют жить самостоятельно – только по приказам господина. У слуг-одержимых два вида деятельности – ожидание распоряжений и выполнение их. Наверное, эти парни надеются услышать повеление от кого-нибудь из нас.

– Как мы теперь с ними поступим? – озадачился Терфес. – Не бросать же тут.

– Может, вернуть их в семьи? – предложила Эрфа. – Предварительно постаравшись подлечить им души, конечно.

– Странно получается. Два часа назад мы яростно уничтожали их, а сейчас хотим заботиться, – Кларисса проронила фразу, не глядя ни на кого. – Одержимые ведь остались прежними – прикажи им кинуться на нас опять, они так и поступят.

– Жизнь вообще штука странная, – изрёк Мариер.

Вскоре с доброй половиной одержимых проблема разрешилась сама. Духи, призванные в мир смертных Аорной и завладевшие душами тех, кто впоследствии оказался в слугах чернокнижника, исчезали, так как сам тёмный священник погиб – подтверждение того, что было узнано из книги. Никто не предполагал, что смерть чернокнижника завершит существование не только тех духов, которые существуют сами по себе, не в чужом теле.

Теперь замок был полон народу беспомощного, растерянного, но пребывающего в здравом уме. Многие не помнили, что творили, когда были одержимы духами. Кто-то не мог сказать и того, что с ним было до попадания во власть колдуна. Часть освобождённых оказалась не из Бесталона и вообще из Нерфастона. Но все приходили в себя. Здесь были целые семьи, были университетские приятели, были односельчане… Знающие, где их дом, рвались домой. Уже не имеющие понятия о том, где находится их кров, впадали в прострацию, но их удавалось привести в чувство. Этот остров, служивший обителью кошмаров и тюрьмой для сотни человек, обещал превратиться в их сообщество – никто не запрещал жить в замке.

– В Шекогане, должно быть, фанатики удивлены, – усмехнулся Бруно.

Он стоял у ворот с Сашей, Джессикой и Ниорикой, провожал торопящихся покинуть место, переставшее быть ужасным, но не сделавшееся родным. Дорога с горы, на которой высился замок, была слишком опасна, поэтому стараниями Патрика, Скентии и Клариссы у существовавших для виду ворот сотворили портал.

– Главное, чтобы подопытные смогли за себя постоять. Вряд ли сторонники повелительницы духов будут мирно наблюдать, как материал для опытов очухивается и удирает из-под носа, – произнёс призыватель.

– Боевых навыков никто из них не утратил, – хмыкнула Джессика, – а за время, пока их превращали в орудия смерти, все способности к боевой магии лишь удвоились.

Суета продолжалась часов до пяти. Когда замок опустел настолько, насколько возможно, в одной из гостиных собралась вся компания (вернее, все её члены, которые могли себе это позволить, не пребывая в крайне тяжёлом после сражения состоянии; мистер Цельсий, Алина, Николас, Клавьер, Тина и Шаки пока не оправились).

– Подозреваю, нас можно поздравить с успехом, – протянул Скентия.

– Отдельные поздравления полагаются Шаки, – заметил Мариер.

– И Эрфе, – улыбнулся Терфес, названная сестра смущённо улыбнулась.

Она перед тем, как отправиться в Бесталон с компанией, сказала зачем-то Шаки, куда все идут. Предчувствие велело так поступить. На удивление девушка сблизилась с юной ведьмой и жалела её, пока остальные были горазды ругать или просто игнорировать, чтобы не дать разыграться возмущению. Это, наверное, и было то самое, что она должна была сделать на пути к общей цели – причина, ради которой она здесь, с остальными детьми Веолаймера Кердена.

– Это только долг, – вздохнула она.

Скентия, сидевший рядом, нащупал её руку и сжал. Как ни старались брат и сестра не думать о том, что их цель определили за них, получалось в лучшем случае плохо, в худшем – вообще не получалось.

– Раз затронули это – мы ещё не выполнили всё, что от нас хотели. Я без дела остался, – произнёс Терфес.

– Неужели чернокнижник воскреснет? – фыркнула Кларисса, втайне опасаясь, что сарказм может оказаться констатацией факта. – Или в столице беспорядки стихать не начали и нам надо убрать ещё и Беалинту?

– В замке полно волшебных зеркал и магических шаров, – парировал Бруно, уставший, поэтому на восприятие сарказма не настроенный. – Свяжитесь кто-нибудь, допустим, с Магической Академией, узнайте. И обрадуйте, наконец, профессоров, что большинство пропавших студентов не совсем здоровы, но живы и поддаются лечению.

Идею одобрили единогласно. Говорить с Академией отправились в соседний кабинет Саша с Дашкой. Пока они в зале отсутствовали, компания молчала. Лёгкий страх – вдруг и впрямь всё не так гладко, как предполагалось – неожиданно вырос в груди.

Эзария, уходя с Даниэлой, приказал Левимусу отпускать Теону, куда та пожелает, и указывать ей дорогу, если понадобится. Слуга воспринял задачу по-своему: он просто временно забыл о существовании священницы.

Получив свободу, Теона просто бродила по резиденции. Что скрывается за дверьми в замке, её не интересовало, приглянулся ей парк при нём, маленький, но полный фонтанчиков и беседок. Обойдя его несколько раз – на месте не сиделось, она вернулась к замку. Под окнами его была обсаженная деревьями площадка, Теона принялась расхаживать по ней.

Внезапно в одном из окон молодая женщина заметила Томаса. Её мужу отвели покои в четыре комнаты и кабинет, откуда не выпускали. К нему Эзария не наведывался, проверять пленника являлось обязанностью Левимуса, выполнявшего её с таким же рвением, что и просьбу присматривать за Теоной. Ключи от покоев мужа он ей дал преспокойно.

Отворив дверь, священница застыла, прислонившись к косяку – словно устала, да так, впрочем, и было. Томас, сидевший в кресле и державший на коленях книгу, которую он только что пролистывал (читать бред, находящийся в них, было невозможно, настолько мерзкие вещи описывались там), молча подошёл к жене и обнял.

– Ты давно здесь? – спросил некромант, когда они отстранились друг от друга.

– Не несколько часов. Тут же дни считать невозможно, – резонно ответила Теона.

– Тебе со дня появления тут позволяли свободно ходить по замку и окрестностям?

– Только что разрешили, – её ладони, лежавшие на плечах мужа, соскользнули вниз из-за приступа слабости, не физической, душевной, руки безвольно повисли. – Эзария не в себе сегодня. Странный стал, но у него трудности.

– Интересно, какие? – фыркнул Томас.

– Пожалуйста, позволь ему вернуться в Альдану с нами. Человек, способный забрать Эзарию отсюда, погиб, – произнесла священница.

Молодой человек не смог возмутиться. Теона – это Теона, её никому не понять, а значит, никому не переделать.

– Пожалуйста… – повторила жена. Бедная, свыклась с тем, что так, как хочет она, давно не бывает. Всё труднее становится надеяться, верить. А за какую провинность ей это? За отсутствие в других людях чистоты, которая уменьшила бы бездну между ними и ею.

– Эзария собрался лишить принцессу здравого ума. Считай, убить, – зачем-то сказал Томас.

– Мы ведь переубедим его, – прошептала волшебница.

– Ни я, ни кто-либо из профессоров этого сделать не сможет, – колдун покачал головой. Он подумал было, что Теоне, вероятно, удалось бы повлиять на него, но это было лишь ощущение, поэтому некромант закончил: – И ты не сможешь.

– Надо пытаться.

В ней пульсировало отчаяние, поразительно тихое и скромное. Зачем ей выражать его громко? Настаивать Теона не умела, показывая мысли и переживания только для того, чтобы окружающие знали: они у неё есть. Жить для других хорошо, пока другие такие порывы ценят. Когда их начинают требовать – трагедия, ведь приходится признавать: в этом люди плохи, а подобные выводы являются для тех, кто превратился в один большой порыв, медленным ядом.

Томас бы утешил её, пожалел, подбодрил – только не знал, как. По сути, она сама виновата, сама приняла такую жизнь, но не упрекать же Теону за доброту, за искреннее стремление помочь всем, за нежелание признавать зло!

– Давай найдём его и постараемся уговорить, – она умоляюще посмотрела на мужа.

Теона даже не поднимала никогда голоса.

– Пойдём, – сдался некромант.

Единственной душой в замке оказался тот же Левимус. Парень в холле первого этажа развлекался тем, что с помощью магии придавал пламени всех факелов очертания то себя, то Эзарии. Не забыв о приказе хозяина, призрак решил компенсировать злостное невыполнение роли проводника подробными сведениями насчёт того, куда отправился принц и как туда добраться. Когда он закончил с меланхоличными интонациями и возобновил творческое занятие, Томас начал приходить в себя после шока от услышанного, молодому человеку понадобилось на это около минуты, Теона просто не воспринимала все страшные известия сразу в полной мере.

– Бежим, – некромант схватил, не глядя, руку жены, стоящей сбоку.

Грашмайл от этого Города располагался на расстоянии пары километров, и путь стелился через места, относительно безопасные. На двух смертных, несущихся, спотыкаясь и не давая себе хоть раз перевести дух, умершие смотрели с любопытством, остановить не пытались. Если удирают – значит, кто-то им уже сделал плохо.

В жерле вулкана лава была спокойна, такая же, как поверхность озера, в центре которого он высится. Стоило Эзарии наклониться над ней – наполнившаяся склянка на шее лопнула. Осколки несильно ранили шею и лицо, брызги обожгли. Неприятные ощущение испугали, принцу показалось, он сделал что-то не то, и парень отпрянул. Вдобавок у него побаливала кисть из-за слишком частых пощёчин, которые Эзария был вынужден давать Даниэле: девушка в лодке очнулась и принялась буянить.

Принцесса, рухнув на землю, съёжилась и заслонила лицо. Бедняжка поскуливала, её трясло. Некромант глянул в жерло ещё раз. На поверхности лавы стало проявляться лицо Лотера Антиоры, Основателя, которому Эзария выплатил странную цену.

– Ты немного струхнул, – усмехнулось изображение. – Впрочем, твои предшественники, лишаясь кулона, тряслись сильнее, особо невезучие даже не удерживали равновесия и падали в жерло. Ты же вполне уверен.

– Я свои достоинства знаю, – осадил его принц. – Говори по существу.

– И ты нахал, – добавил Лотер. – Ты лучше своего отца.

– Знаю и это. Не позволил бы я столько лет себя дурить, как мой папаша допускает. Заканчивай распинаться, переходи к делу. Или ждём кого-то? Не сулят, как правило, ничего хорошего комплименты от злодеев, подобных вам, особенно если они уже мертвы.

– Будь повежливей! – напомнил о своём превосходстве Основатель. – Может, мне захотелось поболтать, и ты будешь радовать меня беседой, сколько мне нужно.

– Что вам ещё угодно знать, господин Антиора? – протянул с нарочитой учтивостью Эзария.

– Не планируешь ли ты убить Ирвинга и надеть корону раньше, чем полагается?

– Мне всё равно, попаду ли я на трон, или нет. Не будь леди Сагрена тем, что объединило и удерживает вместе Теону и младшего Дьюри, я бы допустил, чтобы она правила Альданой вместо моего отца, – хмыкнул парень.

Лавовое лицо скривилось.

– Уже разочаровался во мне, не так ли? – хохотнул он.

– Обращайся ко мне, как положено, – голос Основателя сделался стальным. – Если мой ответ окажется положительным, тебе же будет хуже.

– Извините, – процедил Эзария.

Он ознакомился с рядом историй о том, как Основатели принимались манипулировать людьми, рискнувшими попросить их о чём-либо в обмен на мечту, дар, место или нечто родное, небольшим только потому, что безумцев, решающихся на такое, было ничтожно мало, жалкие десятки. Любой дух Риции, в том числе и дух Основателя, надеется навсегда вернуться в мир смертных, вселившись в кого-то, и при первой возможности будет добиваться этого через живого человека. Но хамить не стоит, пожалуй, Лотер прав.

– Когда вы начнёте? – осторожно поинтересовался принц.

– Хоть сейчас! – Основатель мгновенно смилостивился. – Даниэле надо всего лишь прыгнуть ко мне.

– В жерло?

– Да. Выйдет юная Сагрена, созерцая всё глазами одного из нас, называемых всеми злодеями, а друзья наши будут подсказывать ей, о чём думать и что делать.

– Мне самому её туда столкнуть или дождаться, когда она сама сбросится?

– Разницы нет. Возможно собственноручно отправить Даниэлу в жерло доставит тебе удовольствие, зачем же себе в нём отказывать?

Девушка, кажется, поняла: речь ведётся о ней. Вечно влажные из-за постоянных истерик потрясающие глаза стали суше, заявляя о проснувшейся решимости избежать участи, ещё более ужасной, чем достававшиеся ей в галлюцинациях. Вскочив, она помчалась вниз, к пирсу, изловчившись уклониться от энергии оглушающих чар, сгусток которой полетел следом за ней От следующей атаки она уже не спаслась – магия настигла её у самого берега, принцесса растянулась на земле в полуметре от лавы.

– Даниэла! – закричала на той стороне Теона: она с Томасом как раз подоспела.

Дочь покойного короля подняла лицо, покрывшееся грязью и ссадинами. Она видела супружескую пару в стаде мерещащихся чудовищ, понимая: эти молодые люди намереваются помочь ей.

В плечи вцепился Эзария, хотел рывком заставить встать, а Даниэла лишь завалилась на спину. Разъярённый некромант наотмашь ударил её по щеке в очередной раз.

– Перестань! – продолжала надрываться священница, которую духи не подпускали к лодкам, как и Томаса. – Эзария, она же не заслужила ничего этого! Её кинул здесь отец, нам приходится вызволять – почему Даниэла должна расплачиваться за выходки Мартина?

– Судьба такая, – передразнил парень волшебницу.

– Проклятье, Чезигер, ты же любишь Теону! Не делай её этим поступком несчастной! – выпалил Томас и осёкся.

Наверное, жена не ловила себя на мысли, что превратить Даниэлу в искалеченное морально существо Эзария вознамерился из-за неё. Томас волшебницу силой возле себя не удерживал, собственные идеалы запрещали ей дарить любовь принцу.

– Ты о чём? – хмыкнул сын Ирвинга.

Ответил колдун, обращаясь не к Эзарии, а к жене:

– Из-за твоих убеждений Даниэле грозит смерть.

Это вырвалось непроизвольно. Он собирался придумать что-то менее грубое, да ему казалось: принц в любую секунду может сделать с девушкой, что планировал, и уговаривать надо быстрее.

Жестокого красавца произошедшая трагедия длиной в считанные секунды нисколько не тронула в первые мгновения. Когда Теона рухнула сначала на колени, потом – ничком, зарыдав тихо, но содрогаясь, будто в конвульсиях, он почувствовал, как из груди быстро уходит воздух.

Ниорика, Джесс и Дашка стояли у перил галереи, соединяющей две башни замка чернокнижника. Отсюда можно было любоваться панорамой Бесталона, этому занятию девушки предавались уже примерно час: встретили изумительный малиновый закат и наблюдали за ночным городом.

Неожиданно плавающий над Дашкой огонёк, память Теоны о ней и остальной компании, засветился ярче и от него повеяло теплом. Подруги только удивились – оно стало усиливаться до тех пор, пока не превратилось в немилосердную жару.

Девушка-гомункул беззвучно выругалась, вытирая пот с лица. Вероятно, жара ей вредна, в искусственном организме могут начаться нежелательные процессы. Джессика разволновалась по другому поводу, первой сообразив, что значит это явление:

– С Теоной беда!!

Потребовалось несколько минут, чтобы весь замок знал об этом. Огонёк памяти, оставленный Алине, нагрелся так же немилосердно. У бедной волшебницы и так была высокая температура, мучалась она сильно.

– Неужели мы только молиться за Теону можем? – простонала Дашка.

– Пожалуй, стоит действительно посетить храм, – вздохнула Кларисса.

В храме оказался священник – парень лет двадцати пяти, такой изящный и аккуратный, что ему только эльфийских ушей не хватало. Компания, о которой на острове, разумеется, уже знали всё, его заинтересовала – выдавали глаза, – но не только интерес, ещё и обязанности велели задать вопрос:

– Что вас тревожит или печалит?

– Наша подруга в опасности. Она в Риции. Молитва – единственная помощь, доступная нам, – объяснила Кларисса.

– Толку от неё будет чуть. Духи Аркены на жизнь тёмного царства влиять не в силах.

Все сникли. Компании казалось, что если священник скажет им что-нибудь тёплое, станет немного легче, такого прямолинейного заявления от него не ожидали. А парень вдруг добавил:

– Пятерых из вас я смогу перебросить в Рицию. Разберётесь там.

– Но… Как!? – изумился Патрик. – Это какой-то незаконный метод?

– Риция вообще противоестественное местечко, – парировал священник, – ни один закон на неё не распространяется.

– Короче, – потребовала Кларисса.

– Под пятерыми я имел в виду конкретных человек, – парень всё-таки объяснил намёком. Наверное, у него была такая привычка.

– Нас? – догадался Скентия.

– Конечно! Не хочу никого обижать, но у вас, гомункулов, настоящей души нет. Вы можете беспрепятственно путешествовать по любому царству мёртвых. В Риции вам ещё и никто ничего сделать не сможет. Никаких видений, галлюцинаций у вас не может быть, потому что это душевные страдания. Нет души – проблем нет.

– Как просто… Почему тогда надо было посылать в Рицию тех, кто уязвим для всех её ужасов? – вспыхнула Джессика.

– Долго рассказывать. Такое уж сложилось отношение к гомункулам, что о них вспоминают только в моменты острой необходимости в новых людях, – изрёк священник. – Никто из вас не догадывался, что можно поступить таким образом, а предлагать это ни один алхимик не станет, так принято. Я единственного знал, кто создал нескольких гомункулов лишь потому, что самому захотелось. Это Веолаймер Керден.

– В Магической Академии факультет алхимии – и все молчали, – Джесс продолжала злиться. – Отправили туда лучших профессоров, а могли отделаться…

Внезапно её взгляд зацепил Эрфу, и воительница замолчала. Девушка стояла, прислонившись к колонне и обхватив её руками, чтобы не сползти на пол. В очередной раз попытка убедить себя в том, что она не инструмент, не орудие, провалилась. Лицо пересекали продольные блестящие полосы. Скентия подошёл, прижал сестру к себе. Теперь на Джессику смотрели с упрёком два пары глаз.

– Нам надо торопиться, – в полной тишине произнёс Мариер, расстегнув рубашку на все пуговицы: огонёк памяти продолжил нагреваться, в храме было жарко, как в печке.

– Вы согласны? – пробормотал священник, косясь на Скентию с Эрфой.

– Да, – вздохнула Ниорика, вопрос ведь был обращён ко всем пятерым гомункулам.

– Удачи, – произнесла Джессика сухо и даже грубовато, словно огрызнулась, но никто не сомневался в искренности пожелания.

Остальные эхом повторили это слово, последней сказала Дашка, почти шёпотом, вся выразительность ушла во взгляд. Выходя, она в полуобороте смотрела на детей Веолаймера, пока не исчезла из виду.

Священник принялся за дело. Следя за движениями его жезла, гомункулы думали, что сейчас чувствует парень, как относится к тому, что сейчас творит? Ниорике хотелось знать, ощущает он важность силы, которая дана ему, или действует механически, не придавая никакого значения этому. Всё-таки привычка может оказаться ужасной вещью. Эрфа старалась понять, волнуется ли молодой человек. Не удастся ничего – пустяки, старается всё равно не совсем для людей, а для их творений. Творения же не бывают лучше создателя. Или всё равно переживает? Он же священник, ему положено любить всех. Положено. На этой мысли ей сделалось хуже, она опустилась на корточки, неотрывно ведя пальцами по колонне, и уставилась в пол. Ладонь Скентии легла девушке на голову. Сам старейшина Чёрных Гаваней думал, было ли парню тяжело говорить им об отсутствии у них души, считай – об их неполноценности.

Стены, пол и потолок храма покрылись водными отблесками. Священник медленно обвёл всех жезлом.

Детям Веолаймера оказалось легче переносить перемещение, чем обычным людям. Они просто будто погрузились в сон на мгновение, проснувшись уже на белом каменистом берегу озера в загробном мире.

У них даже не было оружия – только посох и жезл Скентии и кинжал Ниорики, причём последний особенной полезностью в условиях царства мёртвых тут не отличался. И кулон телепортации – не менее ценная вещь, чем магическое оружие.

Их никто не встретил – появления гомункулов не ощутили. Они были готовы к тому, что на них набросятся, и жуткая тишина не успокаивала, а ужасала. Шла компания той же дорогой через лес, что и недавно Теона с Томасом и профессора. Духи, направляющиеся гомункулам навстречу или появляющиеся из чащи, глядели на них равнодушными или подозрительными взглядами. Некоторые наоборот смотрели пристально, очевидно, пытаясь вызвать галлюцинации, и лица их после неудачи страшно искажались, от этого жуткого безнадёжного гнева делалось не по себе.

В первом выросшем на пути Городе они остановились, чтобы передохнуть и решить, как быть дальше. Вот так идти и идти – глупо, куда телепортироваться – неизвестно. Компания забрела на маленькую площадь, представлявшую собой внутренний двор, окружённый четырьмя разными зданиями. В центре её была высокая колонна, обвиваемая снизу драконом. Хвост существа тянулся по земле, на него гомункулы присели.

Вяло текущий разговор, в котором участвовали только Мариер, Скентия и Ниорика, причём воительница в основном только критиковала предложения братьев, не торопясь подавать свои, был прерван, когда на площадь вышла молодая женщина, державшая хрустальный шар, где говорила что-то всклокоченная мужская голова.

– Леди! – окликнул особу Терфес.

Она повернулась, начав раздражаться. Дети Веолаймера удивились: внешне материализовавшиеся призраки от смертных не отличаются решительно ничем, что же тогда выдаёт компанию? На самом деле от них, как и от всех живых, исходила улавливаемая только духами энергия тепла и жизни. У гомункулов её имелось гораздо меньше, но почувствовать с близкого расстояния можно было.

Голова в шаре самозабвенно продолжала вещать.

– Заткнись, Гараэй, – прошипела ей женщина-призрак и поинтересовалась у Терфеса: – Чего надо?

– Одолжите нам на пару минут магический шар, пожалуйста.

От такой наглости оторопели больше братья и сёстры, чем женщина. Терфес из них всегда был самым неприметным, даже внешне – бледная кожа, не белоснежная, а именно бледная, невнятного оттенка, жидкие волосы, к тому же моментально становящиеся жирными, излишня худоба. Первую неделю своего существования Терфес был очень даже привлекательным, но потом красота стремительно растаяла, Веолаймер не смог понять, отчего это произошло. С характером произошло то же самое, но медленнее: братьям и сёстрам, появившимся на свет позже, уже не суждено было увидеть Терфеса красивым, но Ниорика и Эрфа застали время, когда он был бойким и разговорчивым.

Женщина сверлила компанию глазами почти минуту. Признав, что терзаться галлюцинациями компания не начнёт, она щёлкнула пальцами, вызвав слугу, мальчика, которому было около восьми лет на вид. Вручив ему шар, особа отставила руку, в которой сразу возник жезл.

Выйдя вперёд и заслонив собой старшего брата, Скентия жезл занёс над головой, посох направил на женщину.

Против одного духа оказалось выстоять легко. Поединок длился недолго, потом превратился в сражении Скентии ещё с тремя призраками. Приняв бесплотное состояние, духи стали гораздо ловчее, но на войне гомункулу приходилось биться с магами, владеющими телепортацией на высшем уровне, поэтому он вскоре расправился и с подмогой, возле гомункулов остался один мальчик с шаром.

У старейшины Чёрных Гаваней оказалась повреждена рука – луч разрушающих чар всё-таки задел его. Заныло от локтя до кончиков пальцев. Одна атака угодила и в Мариера, в грудь.

– С магическим ранением любого вида можно ходить от силы трое суток, – заметила Ниорика. – По собственному опыту знаю. Потом начнутся такие боли, что жить не захочется. Терфес, надеюсь, твой поступок себя оправдает.

– Я тоже, – проронил брат-странник. – Дай мне шар, – попросил он ребёнка.

Мальчик упрямиться и медлить не стал. Пока Терфес с напряжением глядел в стекло, он ластился к Эрфе, точнее, девушка сама захотела его приласкать, ребёнок прочитал это желание в её глазах и не стал возражать.

– Вижу, – вдруг сказал гомункул, опуская шар, который держал сантиметрах в десяти от лица. – Скентия, телепортируй нас туда, – он впихнул вещь брату. – Эта штуковина согласилась показать мне, где Теона, а заодно Томас. Заколдована так, что ли?

– Ты гений! – восхищённо воскликнула Ниорика.

– Ну-ка, – колдун взял предмет. – Хм, ничего не понимаю!

Тем не менее, компания переместилась на берег озера Грашмайл.