Текст книги "Альдана Потерянная принцесса"

Автор книги: Надежда Кархалёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 40 страниц)

Глава 30 Новая власть

– Надеюсь, ты в гостях не сильно скучала? – усмехнулась Фаризе.

Ученица, телепортированная в её кабинет, тут же повисла у неё на шее. Когда она подняла радостную мордашку, то заявила:

– Нет, я и начать не успела – там было слишком зловеще для того, чтобы чувствовать скуку. Вот что ты знаешь о хозяине замка?

– То, что мне нужно, – протянула женщина. – Я должна ему кое-что, но расстановка сил изменилась: теперь не мне его, а ему меня бояться следует.

– По-моему, тебе всё же недостаточно известно, – задумалась Шаки, посерьёзнев.

– Каким бы мерзавцем не был Бларис, нам с тобой от этого факта ничего не сделается. Я виделась с ним вживую один-единственный раз, все остальные встречи происходили в волшебных зеркалах и магических шарах, – заверила её Фаризе. – Долг возвращать мне ему смысла нет – угрожать теперь он не решится, а напоминания можно потерпеть.

– За тобой сюда он не придёт?

– Вероятно, отважится. Но ему окажут такой тёплый приём, что беднягу впору будет сдавать некромантам на опыты.

Ученица заколебалась. Женщина выведала всю правду о тёмном священнике, жестокие игры колдуна тайной для неё не были. Шаки вполне могла случайно осведомиться, тогда, конечно, ребёнка будет сложно убедить в том, что опасности для неё, леди Беалинты, и всех её сторонников и приближённых Аорна Бларис не представляет. Девочка хочет поверить, но всё-таки истина для этого слишком хороша.

– Успокоилась? – Фаризе улыбнулась. – Теперь пойдём к людям. Они о тебе наслышаны, им интересно и поглядеть, наконец, на тебя.

Шаки просияла. Старшая ведьма вновь не сдержала умиления. Если бы у неё был ребёнок, женщина бы желала, чтобы он оказался похож на младшую Винсент.

На площади перед замком возвышалась статуя. На огромном постаменте – вставший на дыбы единорог, на нём – девушка, Эйлара Лордиана, дочь основателя Шекогана. Отличилась леди тем, что во время осады города некромантами в год Лейшардского восстания изобрела эликсир, позволяющий в течение двух месяцев обходиться без еды и воды. На постамент и перенеслась Фаризе с ученицей.

Толпа взревела. Несколько человек, наблюдавших из окон, высунулись ещё сильнее, чтобы получше разглядеть ведьм. Один из них, встав на подоконник, не удержал равновесия и полетел вниз, с последнего этажа. В том месте, куда он упал, поднялся шум. Шаки от столь неприятного зрелища вздрогнула. Фаризе, которая стояла сзади, положив ей руки на плечи, почувствовала это и слегка повернула голову ученицы так, чтобы юная колдунья смотрела на ту часть толпы, где народ держался достойнее, не сводил глаз с повелительницы и её любимицы и что-то возбуждённо выкрикивал.

От этого куска толпы гул стал расползаться по сторонам. Чем громче он звучал, тем чаще замирало сердце у Шаки. Люди готовы поклоняться им, подчиняться им! Для Фаризе ощущение тоже было ново: ещё ни разу она не собирала всех фанатиков в одном месте, сегодня чувство упоение властью опьяняло до полубессознательного состояния – до такого, когда кажется, что всё происходящее с тобой творится во сне, потому как слишком уж неправдоподобно.

– Приветствую вас, мои верные слуги! – громко произнесла Фаризе ровным тоном, немного гордым, но с переливами радости.

Ответный вопль массы фанатиков резанул слух, так как восклицания были неодновременные и разные по содержанию, особо эмоциональные сторонники, в основном женщины и молодые девушки и парни, просто визжали и кричали.

– Сегодня из-за трагической гибели Дориана Ильдевейса Ласкаро, владельца Шекогана, я вынуждена взять все его лаборатории под своё покровительство, – продолжила женщина.

Новый залп безумных восторгов заставил Фаризе начать бороться с приступом хохота. Ох, Великие Ветры, какая же чудесная игрушка – толпа! Все, поддавшись настроению, уже простили госпоже её постоянные претензии и угрозы в случае невыполнения приказов. Никто не осознаёт, что продался ей в рабство. Есть недовольные алхимики из числа тех, кто спокойно работал на Дориана и не помышлял о службе Фаризе, но им будет поставлено условие: или переход к повелительнице, или увольнение. Шекоган – слишком хорошее место, чтобы с ним расставаться, половина алхимиков основательно подумает прежде, чем принимать решение.

– Мы изменим всё, – вещала ведьма, – через полгода в Магической Академии откроют факультет нашей новой науки. Магия разума перестанет быть тайным знанием колдунов, вынашивающих планы завоевания власти над королевством, грязным делом, прерогативой негодяев. Каждый сможет из любого человека сделать существо с характером и привычками, угодными ему.

– Тогда королевство сойдёт с ума! – возразили ей. – Это будет полное беззаконие!

– Существует рабство, Доример, – Фаризе здорово напугала мужчину, обратившись к нему по имени. Первая мысль, охватившая его: за мной следили. А госпожа просто запоминала, как кто при ней кого называет. Такая мелочь – а как действует!

– Но в настоящее время оно отменено, – вопросительным тоном обратил её внимание алхимик. С утверждениями госпожи ему показалось разумным соглашаться, по крайней мере, пытаться их принимать. Даже для самых бредовых заявлений она, очевидно, находит основания. Из них и будет состоять идеология нового Шекогана, непонятная непосвящённым.

– Ирвинг собирается узаконить рабство? – предположила коллега Доримера.

– Пока нет, но можно заставить, – многозначительно сказала повелительница. – Кто самый влиятельный в жизни нынешнего короля человек?

Послышались отдельные возгласы: «Принц Эзария!», «Младший Чезигер!» и «Его сын!».

– Именно так, – кивнула Фаризе. – Но на принца тоже можно повлиять, это в силах единственной особы. Той, которую он любит. Сестра моей воспитанницы, Теона Винсент. Правильно назвала? – тихо спросила она Шаки, удивлённую последними фразами наставницы, та шёпотом подтвердила правоту. – Один мой сторонник, Оливайдер, сообщил мне, что принц намеревается так подправить ей сознание, что она сама в него влюбится, навечно и крепко. В таком подневольном состоянии леди будет невероятно вменяема. Если моя воспитанница попросит её передать принцу, чтобы тот убедил отца восстановить рабство, то оно в Альдане появится.

– У принца может не получиться! – усомнился кто-то из фанатиков.

– Ему помогут, если с первого раза опыт не удастся. Ещё один мой сторонник, Альмераг, учится с ним на одном факультете. Он-то поддержит.

Шаки заверение покоробило. Среди молодых людей, весёлых, жизнерадостных, коими полна Магическая Академия, есть предатель, в свободное от учёбы время нападающий на горожан, чтобы заставить их принять веру повелительницы духов. Юная ведьма обожала Фаризе, но её сторонники вызывали стойкое отвращение. Себя она к ним не относила. Их поклонение ей нравилось, но не они сами.

– Итак, рабство вернётся, – напомнил о первоначальной теме речи госпожи фанатик из дальних рядов, – что дальше?

– Все, кто освоит нашу благородную науку, смогут, покупая рабов и преобразовывая их разум, окружать себя теми, кто им нравится. Это такое успокоение, вы не представляете! Никакого раздражения, никаких вспышек гнева!

– Надеетесь сделать жизнь лучше и добрее? – хмыкнул алхимик покойного Дориана.

– Да, – несмотря на сарказм, ответила Фаризе. – Вероятно, вам повезло с семьёй и коллегами, вы оценить не можете.

– Рабов тогда должно быть больше, чем людей, – сообразила какая-то сторонница.

– Не забывай, что в рабство можно отдавать преступников. Несколько веков назад это было распространено, и от этого все только выигрывали. Страх столь ужасного наказания был действенным средством для поддержания порядка.

– Вас послушать, так вы захватили Шекоган исключительно из-за стремления обеспечить народу Альданы безбедное существование, – съязвил мужчина, также не являвшийся приверженцем госпожи.

Фаризе указала на него пальцем – из-под ногтя вырвалась голубовато-белая молния, поразившая алхимика. Он упал замертво. Все хором вобрали в себя воздух, задержав дыхание на пару мгновений.

– Отныне так будет с каждым, кто вместо того, чтобы уйти из Шекогана в силу несовпадения собственного мнения с моим, будет злословить в мой адрес, – отчеканила ведьма, в её голосе звенели льдинки. – В каждой лаборатории будет по человеку, следящему за тем, что вы все говорите. Я уже знаю, кого назначить, но скажу позже. У всех, кто служил мистеру Ласкаро, ещё есть время, чтобы определиться, оставаться и в Шекогане или искать другую работу. А сейчас, – она выдержала паузу, в течение которой все сторонники замолчали, приготовившись впитывать слова повелительницы, – идите за материалом для опытов! Хватайте бродяг, нищих, освобождайте тюрьмы от заключенных – давайте мы очистим город от всякого сброда! И не обделяйте вниманием тех, кто будет пытаться вас остановить, – хохотнула Фаризе, когда на площади уже замелькали вспышки телепортаций.

Ученица госпожи хотела затрясти головой или потереть глаза – лишь бы галдящее человеческое море исчезло. К этой странной и страшной культуре она приобщаться не желала. Значит, надо надеяться, что всё стерпится. Фаризе ведь не заставляет её.

Переживания юной колдуньи женщина, по-матерински прижимающая Шаки к себе, чувствовала. Повелительницу духов они веселили. Идеальная девочка. Любит сама себе устраивать ловушки по её подсказкам. У Фаризе с ней и интерес один общий нашёлся: обе жаждали смерти Дориана Ласкаро. Хорошо, что они встретились и сдружились, точнее, сдружилась Шаки, а женщина оценила её способность к магии. Увлечение тёмными видами колдовства когда-нибудь погубит девчушку в прямом смысле. Наверное, что к лучшему: умрёт, не успев разочароваться в наставнице или оказаться преданной ею.

– Я, наверное, раньше была боевым магом. Ты мне рассказываешь сейчас про войну, и я очень живо представляю себя с посохом, от ударов которого в гуще вражеской армии мечутся цепные молнии.

– Как думаете, нас воевать заставят?

– Откуда такая мысль?

– Так все твердят, что нужно больше жертв.

– А я всё-таки помню, каково это – убивать в день по десятку человек.

– Ты так спокойно об этом рассуждаешь!?

– На поле боя рассуждать, кажется, некогда. Думаешь, как бы рассчитать силы, чтобы они не вовремя не закончились. Какие заклинания удобнее. Ещё случается: над местом сражения проплывает в небе поток Великого Ветра, и ты у него просишь прощения и помощи одновременно.

– И ты видишь себя, смотрящую вверх?

– Да, и вспоминаю, как тогда плакать хотелось.

В углу камеры материализовалась женщина, хорошо всей компании знакомая. Она являлась сюда регулярно, иногда не одна. Если приводила людей, то все перемещались в лабораторию. Сначала парням и девушкам давали выпить что-то, от чего они засыпали, приходя в себя уже в камере. Спустя какое-то время с ними стали беседовать, и такие события происходили всё чаще и чаще, а странные погружения в сон – всё реже. Наступил момент, когда отвечать на задаваемые вопросы сделалось совсем трудно: или на ум не приходило ничего путного, или смысл слов собеседника наотрез отказывался пониматься.

Джарома с недовольством оглядела компанию. Настороженные, взволнованные, сразу зажавшиеся, притихшие – не такими подопытные пленники должны были быть сейчас. Состояние, кажется, даже стало ещё хуже: в глазах всплыла лёгкая неприязнь. Только девчонка из Великой Троицы, Элли Винсент, о чём-то задумалась.

– Вы, полагаю, догадывались, что держат вас здесь не просто так и не потому, что за преступление вы приговорены к лишению свободы? – не поздоровавшись, начала Джарома.

– Нам предстоит с кем-то биться? – поинтересовалась неуверенно девушка, которую звали Хельдеарой.

– Можно и так выразиться, – на секунду женщина насторожилась. Пленница явно надеется на отрицательный ответ. Потом фанатичка решила, что вопросу стоит обрадоваться. – Как догадалась?

– У Элли предчувствие. Она вспомнила, как участвовала в какой-то войне, и решила, будто из нас хотят сделать воинов.

Упомянутая волшебница вздрогнула.

– Нам надо заранее выразить сожаление по этому поводу, – пробормотала Элли. – В бою чувство вины перед предками отвлекает. Я участвовала в доброй сотне побоищ, по-моему.

Такое заявление категорически Джароме не понравилось. Возвращение памяти – худшее, что может случиться с подопытными. Гнев Фаризе – ещё наименее печальное последствие такой катастрофы. Женщина собиралась натравить волшебницу на Шаки. Теперь Элли может узнать младшую названую сестру. Конечно, не исключены другие варианты избавления от малолетней дурочки. Но готовилась Джарома именно к этому! Самый простой способ – нет надобности самой марать руки. А объяснить госпоже столь неприятные перемены в поведении Элли Винсент можно очень просто: «Откуда мне знать? Не я одна над ними работала, опросите всех!». А остальные, если к ним предъявляет претензии леди Беалинта, теряются и впадают в панику – то есть выглядят так, будто и впрямь их вывели на чистую воду.

Отравить? Подлить в питьё или подсыпать в еду яда – затруднительное дело. Джарома с Шаки нигде не пересекается, проклятое молодое дарование фанатиков недолюбливает. Как Фаризе только позволяет ей такое отношение?

Воспользоваться услугами наёмника? О девчонке слишком пекутся. Но попробовать стоит, и встаёт новая проблема: где бы найти… В этих делах Джарома осведомлена не была, спросить не у кого. Значит, пока Элли будет использоваться по назначению.

– Вам предстоит помочь сторонникам госпожи Фаризе Беалинты, повелительницы духов, – процедила женщина.

– Она хочет напасть на какой-то город? – принялась допытываться волшебница.

Какая тебе разница!?

– Нет. Нам в лабораторию нужны люди. Кто-то же должен их отлавливать.

– Мы будем отлавливать людей?

– Запомни!!! – Джарома влепила ей пощёчину. – Приказы госпожи, – (удар по другой щеке), – не обсуждаются! – напоследок она расквасила чародейке нос.

Радикальных воспитательных мер хватило, чтобы остальные пленники сделали вид, будто они готовы к выполнению задания и их хоть сейчас можно забирать из камеры и сдавать сторонникам.

– Я предупредила. Сейчас я узнаю, кому из фанатиков какие бойцы требуются. Вернусь, ждите.

Джарома резко опустила вниз руку, рассыпавшись на прозрачные осколки: вид телепортации, к которому при пленниках она ещё ни разу не прибегала. Она применила его, потому что он осуществлялся посредством резкого движения, а ей хоть как-то необходимо было дать выход накопившемуся с раннего утра злу, после избиения волшебницы она от всего не избавилась.

Из камеры Джарома попала в лабораторию, где являлась главной. Сейчас там собрались те сторонники, которые ждали подкрепления в виде таких же подопытных, как Элли Винсент и остальных похищенных студентов Магической Академии.

– Как они, леди Минарви? – один из фанатиков, парень лет двадцати пяти, Лоргиас, встал со стула и подошёл.

– Хуже, чем могли быть. Но отказываться не стоит: при должном устрашении, вероятно, всё сделают. Тебе ведь просто бойцы-чародеи необходимы, неважно, добровольно ли они подчиняются или вынужденно.

– Мне нужны белый маг и два стихийных, – озвучил запрос Лоргиас, удаляясь к зеркалу поправлять обязательную для сторонников безумную причёску.

Джарома с удовольствием бы запустила в самодовольного фанатика колбой с ближайшего стола. Все сторонники, занимающиеся вербовкой и поставкой в Шекоган материала, считают, что алхимики у них в услужении, хотя всё наоборот. Выругавшись мысленно, женщина возвратилась в камеру.

Все пленники безмолвно успокаивали Винсент, зажимающую разбитый нос рукой, из-под которой лился магический свет. Не было заметно, что девица плакала, но Джарома и не ставила перед собой цель довести её до слёз. Четверо сочувствующих и сама Элли уничтожающе посмотрели на Джарому и перевели взгляды обратно, друг на друга.

– Винсент! – потребовала внимания ведьма.

Девчонка с неохотой уставилась на неё. Женщина поманила её к себе, успев спохватиться, что хочет, чтобы пленница осталась на месте: тогда появится повод продолжить рукоприкладство. Однако Элли подчинилась.

– Лицо весёлое сделай, – вызверилась Джарома. – Тиорин! – позвала она по фамилии Дорфеана, мага водной стихии.

Ему приказывать не пришлось – приблизился сразу. Остальные, девушка и двое юношей, резко погрустнели.

Наглец и хам Лоргиас уже начал нервничать. Когда появилась Джарома с подопытными бойцами, парень накинулся на неё с претензиями:

– Ты их что, уговаривала? Знаешь ли, у меня не будет времени убеждать этих милых созданий! И я троих просил.

– Вайраска, – женщина, закипая, поймала за рукав коллегу. – Приведи Лоргиасу того юношу, сына хозяина Центральной библиотеки.

Та оказалась расторопнее Джаромы, явившись через полминуты со смазливым рыжеволосым парнишкой. Лоргиас, ни словом никого не поблагодарив, исчез с тремя новоприобретёнными слугами.

* * *

В пять часов с поезда, прибывшего в Зальван из Эльмаса, города в западной части Кинефы, сошёл Терфес Альтегрия. На поездах он никогда не ездил из принципа, путешествуя пешком или на лошади, но после того, красный как рисунок на груди, свидетельствующий о происхождении Терфеса, стал источником малоприятных ощущений и знакомая провидица объяснила гомункулу, что это значит, он единственный раз в жизни решил сэкономить время.

За всю жизнь (впрочем, она ещё не такая долгая) он бывал в столице лишь дважды, и оба раза – давно. Терфес готовился к лицезрению значительных изменений, но их, как ни странно, почти не заметил. Такие же стаи хранителей закона расхаживают по платформам, такие же мрачные лица возле поезда, отбывающего через несколько минут в Денаувер (опять его угораздило стать свидетелем этого печального события!), такая же суета.

На улицах же картина узнавалась, да не совсем. Беззаботными и жизнерадостными жители столицы никогда не были, однако столько тревоги в каждом взгляде для парня было чем-то новым. Ускорилась спешка. Гомункул сообразил, что даже хранители закона не кажутся уравновешенными.

Если Терфес сталкивался с подобным, он просто спрашивал у первого попавшегося жителя, что тут такое стряслось. Горожан Зальвана нынешних дней странник заподозрил в остром нежелании идти на контакт с незнакомцами.

Он выбрел на площадь и спохватился, что не знает, как добраться до замка Шекоган. Необходимость обращения к кому-нибудь возросла до ошеломляющих размеров: ночевать на улице в крупных городах небезопасно. Две беды, которые могут посетить не обзаведшимся кровом на тёмное время суток: хранители закона и разбойники. Меньшим злом считаются последние, так как в камере держат, сколько захотят, а выпускают нередко в Денаувер или какое другое место аналогичного назначения. Лично для Терфеса обычный грабёж был бы хуже ареста, заключения и ссылки. У него имеется бесценная вещь – пояс, украшенный красивым бирюзовым камнем, подарок Веолаймера. Старик-создатель запретил расставаться с ним. Каждый его гомункул получил от алхимика что-то, что обязался всегда носить с собой.

Терфес не ведал, зачем ему этот пояс. Оберег? Талисман? Предмет, по которому парня должны где-то узнать? Теперь он думал так: вещь просто нужна, чтобы в какой-то момент понадобиться.

Гомункул попробовал получить помощь от пересекающей площадь женщины:

– Извините, леди, вы не подскажете…

Особа только ускорила шаг.

– Молодой человек! – Терфес предпринял вторую попытку добиться чьего-нибудь расположения.

Результат тот же.

– Мистер, не можете ли вы…

И мужчина поспешил скрыться из виду.

– Девушка, вы не знаете, как…

Юная прелестница вообще ойкнула и убежала.

– Господин попал на площадь с вокзала? – кто-то дёрнул гомункула за плащ.

Странник глянул вбок и вниз, увидев очаровательного мальчика-оборванца. На чумазом личике блестели чистые голубые глазищи, светлая чёлка, пару недель назад превратившаяся в несколько тонких сосулек, касалась густых чёрных ресниц. Одежда на ребёнке была бы впору юноше гораздо старше его: шляпа неизвестным образом не спадала с головы и не съезжала к бровям, полы плаща волоклись за ним полуметровым шлейфом, пестревшим отпечатками подошв и просто пятнами, рукава и штанины подкатаны, рубашка свисает до колен. Зато ботинки маловаты: подошва наполовину отклеилась, и пальцы вылезают полностью.

– Да, я приехал полчаса назад, – Терфес улыбнулся, на всякий случай прижав сумку к груди.

– Господин хочет добраться куда-то, но не представляет, какими путями? – протянул мальчик, не опуская задранной головы.

– Лаборатория Шекоган, – ответил парень с опаской. Всё-таки замок, где работали когда-то замечательные алхимики, частично превратился в убойный цех, Терфес оказался осведомлён.

– С сегодняшнего дня он принадлежит ужасной особе, повелительнице духов, – нараспев говорил милый ребёнок. – Если господин решил стать её слугой – пусть откажется от идеи! Дядя Клауд говорит, будто она сторонников не ценит, отправляет их десятками на смерть, а когда пребывает не в духе, собственной магией их убивает, для разрядки.

– Провидица сказала мне отправиться туда. Там я должен одного хорошего человека встретить, – постарался заверить ребёнка Терфес.

– Господин не боится туда идти? – мальчик возжелал убедиться лучше. – Провидица предупредила его, как в Шекогане опасно? Там ещё вчера властвовал Дориан Ласкаро, сущий монстр. Он родную дочь отдал замуж за принца, а господин ведь знает, какая принц скотина? – тараторил маленький нищий, не давая гомункулу отвечать. – А повелительница духов – это хуже, чем Дориан Ласкаро. Провидица могла и не подозревать, что Шекоганом Дориан Ласкаро больше не распоряжается.

– На то она и провидица, чтобы предсказывать будущее, – рассмеялся Терфес. – Я готов к встрече с любым хозяином лаборатории. Просветишь, как туда попасть?

– Господину долго придётся идти, – предостерёг серьёзным тоном ребёнок. – Господину лучше записывать. Есть у него в сумке перо, чернила и бумага или пергамент?

– Всё имеется, – парень присел перед собеседником, нравившимся ему всё сильнее, чтобы мальчик не смотрел на него снизу вверх. – Нам бы в сторону переместиться, где поспокойнее.

Нищий понимающе кивнул и, впихнув липкую ладошку в его руку, устремился к храму. Перед этим зданием, облицованным блестящим гладким серым камнем, который отражал всё, подобно зеркалам, и простиралась площадь. Увенчивали его три позолоченных шпиля, крайние были короче среднего. На ступени широкого крыльца, предварительно повертевшись, судя по всему, в целях выяснения отсутствия кого-то, мальчик и устроился. Гомункул тоже опустился. Ребёнок внимательно следил за процессом поиска в дорожной сумке всего, что страннику понадобилось для записи. Шаря там, Терфес задел мешочек с монетами, вызывающе звякнувший. Нищий беззастенчиво ахнул.

– Точно! Ты же заслужил, – странник набрал оттуда пригоршню золотых, протянул оборванцу.

Скромности у дитя улицы не нашлось, что было неудивительно. Ребёнок моментально сорвал с себя головной убор, протянутый затем новому знакомому. Высыпав в неё деньги, Терфес достал хранитель информации – предмет, напоминающий магический шар, только меньше. Там сохранялись любые речи – когда его встряхивали, звучала та, которую записали последней.

– Говори сюда.

– Итак, с этой площади направляйтесь по улице Архимагов, она вымощена зелёной плиткой. В конце улицы будут два портала. Зайдёте в выполненный в виде драконьей пасти, перенесётесь к зданию Управления номер пять, – заливался мальчик, довольный возможностью стать кому-то полезным. – Слева увидите памятник Алезару Грианти. За ним – симпатичный маленький скверик. Минуя его, окажетесь…

– Эльгар! – проорала сзади какая-то особа.

– Мама? – оборванец, поставив шляпу с деньгами на ступеньку, поднялся.

На крыльце стояла леди, являвшаяся, очевидно, матерью Эльгара, молоденькая – похоже, родила сына, когда ей и двадцати не исполнилось. Лицо и волосы, заплетённые в неожиданно толстую косу, у неё были чище, чем у сына, зато одежда, платье с кучей нижних юбок, поражало обилием грязи. Чистых мест на грубой ткани наличествовало не больше, чем заляпанных.

– Я тебе велела не разговаривать с незнакомыми! – надрывалась женщина. – Эльгар, дядя Клауд ясно выражался, рассказывая, как научились в Шекогане делать одержимых неотличимыми от нормальных людей!

– Как потрясающе леди осведомлена! – прогремел мужской хохот из центра площади.

Оттуда расползался белый дым. Тая, он позволял созерцать телепортировавшегося парня жуткого вида: с выбеленной физиономией, слоем чёрной краски под нижними и на верхних веках, всклокоченной шевелюрой. Это был Лоргиас с тремя слугами.

Кареглазую смуглую брюнетку гомункул узнал. Он очень хорошо мог вообразить себе всю Великую Троицу и покойного Дмитрия Винсента.