Текст книги "Альдана Потерянная принцесса"

Автор книги: Надежда Кархалёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 40 страниц)

Глава 24 Два дня спустя

Необычное было ощущение. Тела не чувствовалось, но по коже лица скользил приятный прохладный ветерок. Перед глазами всё расплывалось, однако уши улавливали ненавязчивую тихую музыку.

– Вам хорошо? – донёсся откуда-то низкий женский голос.

– Наверное, да, – протянула Алина. Язык был неподатлив, говорила волшебница с некоторым трудом. Так бывает сразу после пробуждения, поэтому она не жаловалась.

– Значит, что-то беспокоит? – принялась выпытывать заботливая леди.

– Нет, – сказал Арвелла за чародейку, впрочем, сама Алина не произнесла бы иного.

Всё удивительно. Кажется, компания долго спала и накопила много сил. Невозможность пошевелиться ничуть не смущала, настроение было прекрасное.

– Желаете чего-нибудь?

– Нет, – теперь напомнил о себе Дорфеан.

– Не хотите мне вопросы задать? Любые, – женщина не успокаивалась.

– Где мы? – произнесла Хельдеара.

На ответ леди неожиданно поскупилась. Потом каждый из пленников (правда, никто из них не помнил, что таковым является) вздрогнул оттого, что в грудь ткнулось что-то горячее. Музыка заиграла громче, ветерок усилился. Поток воздуха набирал скорость до тех пор, пока его свист не перекрыл нежную мелодию. Компания снова заснула.

Джарома, та женщина, хлопотавшая вокруг неё, телепортировалась в другую лабораторию. Жезл, которым она касалась каждого из предполагаемых рабов, полностью безвольных, ведьма с яростью швырнула в сторону, забыв, что стоявший там стол позавчера перетащили в другой угол помещения. Раздался звон бьющихся пробирок: дверцы шкафа оставили открытыми.

– Профессор Минарви! – возмутился коллега Джаромы, настраивающий одни из многочисленных приборов, занимавших половину его рабочего места.

– Они безнадёжны, – нервно бросила женщина, – всё ещё догадываются, что находятся не там, где следует.

– Срок маленький, – проронил мужчина, подходя к шкафу, куда попала ведьма, убирать осколки. – На подобные превращения обычно требуется неделя.

– По нашим расчетам, должно было получиться через два дня, – огрызнулась Джарома. – Госпоже нужны результаты как можно скорее.

Переубеждать вздорную колдунью все алхимики этой лаборатории устали, потому возражать ей не стали. Женщина была одним из самых молодых сотрудников во всём Шекогане, но самым одарённым, да только характер имела отвратительный, после каждого замечания грозилась уволиться, злость срывала на коллегах, скандаля так, что в лабораториях за стенами получали полное представление о том, чем Джерома в очередной раз недовольна и кто её вывел из себя. Из всех сторонников Фаризе она была самой ярой, её стремление угодить повелительницы вызывало понимание остальных алхимиков той половины Шекогана, что работала на госпожу, одновременно с раздражением.

Пропетляв между столами, Джарома добралась до окна, единственного в помещении. Эта лаборатория располагалась на втором этаже огромного величественного здания, замка из серого камня, и женщине было хорошо видно, что творится внизу на улице. Там на миниатюрной площади Фаризе строила группу фанатиков в их пугающем облике: с растрёпанными волосами, которые с недавних пор сторонники должны были ещё и осветлять, в драных мантиях небесного цвета, с безумным гримом. Главарь что-то докладывал ведьме. Джароме хотелось оказаться с ними, причём на месте лидера, так же радовать повелительницу отчётами о последних достижениях. Тот тип, судя по скривившимся губам госпожи, говорил больше о неудачах, чем об успехах. Джарома снова злилась: неужели трудно выполнить всё, как просила Фаризе?

– Минарви! – позвал женщину вошедший хозяин Шекогана. Отвлекать алхимиков, пребывающих в подчинении повелительницы духов, запрещалось, но не строго.

– Да? – грубо отозвалась женщина.

– Возникли проблемы в пятнадцатой лаборатории. Ты подобные трудности устранять умеешь, я знаю.

Озвучив причину визита, Дориан усмехнулся. Мужчину позабавила нескрываемая радость, возникшая в глазах магов. Избавление от несравненной в своей склочности Джаромы – просто подарок со стороны хозяина.

– Крайдис опять что-то взорвал? – презрительно поинтересовалась женщина, когда вышла с Дорианом на лестничный пролёт. Она терпеть не могла всех алхимиков Шекогана вместе и каждого по отдельности.

– Всё серьёзнее, – Дориан не стал описывать подробности.

Пятнадцатая лаборатория отличалась от остальных мозаиками на стенах. Изображены были три парня и две девушки. Одна леди сжимала в отставленной руке огромный меч, упирающийся концом в землю, вторая держала лютню. У молодых людей имелись охапка свитков, посох с жезлом и пухлая дорожная сумка. Внешностью всех художник наделил необычной: у каждого были неестественный цвет волос и глаз и красная отметина, эмблема Шекогана, на теле. Воительница получила алые мелкие кудри, оранжевые очи и знак на предплечье, девушка с лютней – светло-зелёные локоны и фиолетовые глаза, символ выделялся на запястье; странник мог похвастаться сиреневой шевелюрой, розовыми кольцами вокруг зрачков и отметиной на груди; волосы человека со свитками изумительно синели, а радужки были красными, как у вампира (отсутствие клыков парень показывал в улыбке), у него одного отметина нигде не виднелась. Гладкая, но пышная грива мага была ярко-оранжевой, глаза – жёлтыми, символ лаборатории чёлка ещё не скрывала…

– И ради чего же вы оторвали меня от эксперимента? – Джерома влетела в пятнадцатую лабораторию, так толкнув дверь, что она с грохотом ударилась о стену. – Из-за этого?

Она подразумевала то, что некоторые камни, находящиеся в мозаике (в посохе Скентии, на ожерелье леди с лютней, на рукоятке меча воительницы, на поясе странника и на кольце парня с пергаментами) стали испускать мерцающий свет.

– Вы не по этой ли причине меня сюда вытащили? – насторожилась Джарома. – Вы ошиблись, господин Ласкаро, мне сияние ни о чём не говорит. Кто на мозаиках – тоже не ведаю. А я, чтоб вы знали, занята выполнением поручения повелительницы духов, некогда его откладывать, чтобы выяснить.

– Тут изображены пятеро последних гомункулов Веолаймера Кердена. Алхимик прославил Шекоган тем, что в наших лабораториях сделал несколько лучших своих открытий, – спокойно пояснил Дориан.

– Биография старика мне не интересна, – фыркнула ведьма. – Чего от меня хочешь?

– Ты ведь практикуешь магию Вуду? – ласково спросил хозяин лаборатории.

– Да, как и повелительница.

– Кумиру подражаешь? – хмыкнул отец Тецарры.

– Пытаешься оскорбить Фаризе? – завелась Джарома.

– Конечно, нет. Итак, – Дориан резко уклонился от опасной темы, – на свои создания Веолаймер возлагал какие-то особые надежды. Гомункулы разбрелись по королевству, у них разная жизнь. Алхимик их не удерживал. По его замыслу, они должны в нужный момент объединиться, найдя друг друга. Подозреваю, этот момент настал. Не исключено, что гомункулы соберутся расправиться с Фаризе. Старик ведь был на стороне тех, кто по законам предков живёт.

– Что мне нужно сделать? – строптивость женщины мгновенно исчезла.

– Ты можешь убивать людей колдовством Вуду, довольствуясь лишь их изображением, или тебе необходимо видеть жертву живьём или в магическом отражении?

– Сейчас мне мозаики не хватит для избавления госпожи от угрозы, – подхватила его мысль Джарома. – Я попробую поставить в известность саму повелительницу.

– Сегодня Фаризе не в духе, – усмехнулся Дориан, выглядывая в окно. У подоконника толкались уже две девушки, обсуждая ведьму, вознамерившуюся сделать одержимых и призраков своим оружием массового поражения. Джарома, на их счастье, не слышала: говорили они тихо, находились от неё, остановившейся у двери, на приличном расстоянии, звон пробирок, маленькие взрывы, бормотания и перекрикивания коллег заглушали щебетание девушек.

Женщина поспешила к окну тоже, сообразив, что внизу творится нечто достойное внимания. Девицы упорхнули – она прильнула к стеклу.

Эмоционально размахивая руками, Фаризе носилась вдоль вытянувшихся в линию двадцати сторонников – четыре группы, судя по количеству главарей, носивших более светлую форму (сама ведьма теперь носила белоснежные платья, точь-в-точь подвенечные). Перед одним, высоким широкоплечим мужчиной, госпожа притормозила, повернувшись к нему лицом. Жезл ткнулся в беднягу, дрожащего, с подкашивающимися коленями. Она что-то спросила, судя по резким движениям губ – отчётливо. Так как фанатики стояли спиной к зданию, лиц их видно не было, но не составило труда догадаться: вразумительного ответа ведьма не получила. Мужчина исчез в серебристом огне. Наблюдатели не могли точно сказать, была это телепортация или же Фаризе его убила.

– Что, рискнёшь? – Дориан думал, что полюбопытствовал в шутку, однако Джарома затрясла головой.

Одна из девчонок-алхимиков прыснула, её приятельница осторожно, с наигранной боязливостью посмотрела женщине в глаза:

– А ты, случайно, не одержимая?

– Увы, вам не повезло и вы не попали в число людей повелительницы духов, – процедила ведьма, делая огромное одолжение болтушкам своим пояснением. – Вы не понимаете, какое благо она нам принесёт. Знаете, почему у неё и сторонников считаются привилегией бледные оттенки цветов, и чем бледнее, тем лучше? Белый – символ чистоты, чистота – это начало. Фаризе начала всё с нуля.

– Ты и с биографией её ознакомилась?

– Нашей половине лаборатории она отлично известна. Фаризе нас своим примером воодушевляла, говорила, что у неё самой вначале, кроме желания, ничего не было. Желание превратилось в стремление, оно, в свою очередь, – в идею, идея – в дело, дело – в то, что вы видите сейчас.

– Учти, твоё безумство может завершиться невосполнимой потерей для Шекогана, – произнёс Дориан сухо.

– Какой? – не догадалась Джарома.

– Тебя убьют – лаборатория лишится специалиста, которому трудно будет подобрать замену, – цинично заявил хозяин. – Давай пошлём к Фаризе с известием кого-нибудь другого. Киару, например. А на её место пригласим одного из последних выпускников алхимического факультета Магической Академии Зальвана.

– Я не пойду! – Киара, девушка, молчавшая всё время, пока её приятельница пыталась спровоцировать Джарому, возмутилась.

– В кои-то веки я с тобой, неразумное примитивное создание, соглашусь, – хмыкнула ведьма. – Ты как чего ляпнешь – только госпожу рассердишь. У неё итак сложности, незачем лишний раз её волновать.

Звонко цокая каблуками, женщина проделала по пятнадцатой лаборатории обратный путь. Девица снова согнулась в приступе хихиканья, а Киара, озадаченная, отошла к своему столу, разделяемому ещё с двумя алхимиками.

Спустившись на улицу, Джарома задержалась на крыльце, притаившись за колонной. Она не рассчитывала, что в какой-то момент госпожа её заметит, потому что хотела немного набраться смелости, но подул ветер, и часть тяжёлой волнистой тёмной гривы женщины взметнулась вверх, и это не укрылось от взора Фаризе, бурно предъявляющей претензии очередной партии фанатиков.

– Вам от меня что-то надо? – рявкнула повелительница.

– Нет, – Джарома опустила глаза. – Всего лишь сообщение для вас.

– Надеюсь, хорошее?

– Увы! Но было бы хуже, если б вы его не услышали.

– Озвучивай, – приказала Фаризе, приближаясь к ней. Заинтересовавшиеся сторонники дружно повернулись к ведьмам, некоторые позволили себе перешёптывание. Госпожа через плечо направила на них оружие – все застыли статуями.

– Есть предположение, что вскоре будет предпринята попытка остановить вас. Пятеро гомункулов, изображённых на мозаике в пятнадцатой лаборатории, кажется, собираются с какой-то целью. До этого они жили в разных землях королевства, а теперь должны сплотиться ради чего-то. Вероятно, их цель – вы, – тихо, испуганно, но без запинки пробормотала Джарома.

– Веолаймеровские щенки, – ухмыльнулась повелительница. – Знаю только одного из них, да и пол-Альданы знает. Просто тех, кто имеет представление о его происхождении, легко по пальцам пересчитать.

– А вы откуда его получили? – женщина-алхимик на секунду забыла о занятости собеседницы и её положении, слишком высоком для наглых расспросов. – Ох, простите.

– Так, нашла способ добыть сведения, – Фаризе внезапно ответила. – Остальную четвёрку я, кроме как на той мозаике, не имела счастья созерцать, и понятия о ней у меня, соответственно, никакого, но пятый гомункул – милый, умный парень. Жаль, что из-за глупости Веолаймера он погибнет.

– Вы не станете сохранять ему жизнь?

– Зачем? Скентия Ринхафт умрёт с приятелями, друзьями, братьями-сёстрами – что за отношения у них, тоже моим делом не было.

– Мистер Ринхафт? – изумилась Джарома. – Старейшина Чёрных Гаваней, предводитель восстания?

– Собственной персоной. Теперь изволь приступить к прерванной работе, – спохватилась повелительница. – Ты, кажется, на меня трудишься?

– Вы не ошиблись. Госпожа, а почему вы решили потратить на меня время? – вдруг спросила алхимик, уже уходя.

– Тебе важна я и моя миссия. Вот эти, – указала Фаризе на фанатиков, – используют меня как особу, дающую им власть. Кто-то поспешил примкнуть ко мне, пока не оказался среди наших жертв. Я для них – источник безопасности. Ничтожно мало есть тех, кто воспринимает меня как личность. Ты в том числе.

– Спасибо, – Джарома смущённо улыбнулась, совсем по-детски.

– А там просто набор инструментов, его и не жалко, – теперь госпожа движением жезла обозначила тех, кого упомянула, и не просто так – оружие стрельнуло серебристым лучом, и застывшие сторонники рассыпались на осколки, тут же побелевшие. – Старайся получше: результаты твоих экспериментов будут в твоём отряде. Группы фанатиков – временное орудие.

– Эксперимент ваш, я простая исполнительница.

– Претворить идею в жизнь не легче, чем создать в мыслях, – Фаризе попрощалась красивой фразой и телепортировалась с площади.

Эрфа Алара проснулась от обжигающей боли на запястье: горела красная отметина. Женщина, протерев глаза, осмотрелась. Ночевала на сеновале – но сейчас не утро, а немного за полдень! Она специально не приняла приглашения провести тёмное время суток в доме – ей пятеро селян предлагали кров. Хотела с сеновала на звёздное небо полюбоваться, а что получилось? Всю ночь спала беспробудно, ещё и восход солнца пропустила. Если бы не напомнивший о себе символ Шекогана, очнулась бы вечером.

Она ощупала место вокруг себя, ища сумку и лютню. Инструмент есть, а сумка, где было немного денег и пара склянок с лечебными эликсирами – нет. Зелий было жаль не меньше, ведь последнюю неделю со здоровьем у Эрфы было плоховато. Но самой большой ценностью у неё являлось ожерелье, подаренное когда-то стариком Веолаймером с наказом никогда с ним не расставаться. Серебряное, в виде цветов с сапфировыми серединками и листьев, оно продолжало холодить шею. Женщина поразилась: если уж кто-то решил её обокрасть, почему не взял украшение?

После вставания выяснилось, что Эрфу мутит. Судя по всему, её опоили снотворным зельем, чтобы было безопасно воровать сумку. А такие милые дети были… Состояние усугубляло жжение там, где выделялся символ лаборатории.

Доковыляв до ближайшего дома, она постучала в дверь. Высунулся хозяйский сын:

– Леди Алара? Вам нехорошо?

– Беспокоит вот это, – она подняла руку внутренней стороной ладони вверх, показывая отметину. – Может, надо повязку наложить? Есть в вашей деревне целители, разбирающиеся в подобных вещах?

Помощь Эрфа получила от матери парнишки. На запястье легла влажная ткань с целебной мазью. Добрая хозяйка, узнав, что женщина-гомункул осталась без денег, попыталась дать ей немного, но напоролась на отказ. Приняла жертва малолетних воришек только банку той самой мази.

Оставила деревню она незамедлительно, не потому, что из-за некрасивого случая ей было неприятно находиться здесь дальше – просто Эрфа не задерживалась ни в одном поседении дольше одного дня и одной ночи. Вдоль широкой дороги тянулись пёстрые деревья – в этом мире деревья имели листья самых разнообразных цветов, здесь и сейчас их шелестящий от слабых дуновений ветерка хор подпевал спокойному настроению Эрфы. За деревьями простиралась равнина с островками рощиц, ещё дальше высились горы. По небу ровного голубого цвета проползал изредка белый пух облаков.

Между стволами женщина заметила озерцо и решила подойти, глянуть на себя и освежиться прохладной водой. На чуть подрагивающей поверхности возникла подуставшая девушка с вечно печальными сиреневыми глазами. Зелёная копна локонов, если её хорошенько взбить и расправить, закроет руки до кончиков пальцев, но пока небрежно стянута изумрудной лентой у кончиков. На ней синие брюки, заправленные в сапоги, практически сношенные, с которых она не успевала стирать пяль и грязь, поверх этого безобразия – голубое платье до колен, с расклешёнными рукавами, идеально чистое. На тонких длинных пальцах – по кольцу с синим или зелёным камнем. У девушки, как у любого гомункула, непонятный возраст: выглядит лет на двадцать, живёт – десять, но на свет появилась она особой, с внешностью и душой восемнадцатилетней, постарев совсем незначительно. Телом. Девушкой Эрфа себя не ощущала.

Среди своих братьев и сестёр она средняя: двое младше её, двое старше. Интересно, где они сейчас, в чьей компании, хорошо ли им? Отчасти Эрфа была обижена на Веолаймера за то, что он попросил их разойтись. Младшему брату, Скентии, была уже уготована судьба старейшины далёких мрачных Чёрных Гаваней, когда он ещё представлял собой сгусток энергии без способности мыслить. В доме парень провёл всего два месяца, потом всем гомункулам пришлось разлучиться. За полгода до него появился Мариер, его отправили в столицу Кинефы, Лачигор, преподавать в какое-то учебное заведение. Ещё на неделю раньше – сама Эрфа, посланная в Адельтию по воле Веолаймера, не по чьему-то требованию. Старший брат, Терфес, имевший разницу в возрасте со Скентией в год, стал, как велел создатель, странником. Эрфу грызла мысль, что она с ним могла когда-нибудь встретиться, но неверно выбирала направление очередного пути. Ниорика, вторая по старшинству, очутилась, как пожелал старейшина Бесталона, города на границе с территориями риксов, в отряде, призванном отражать набеги воинствующего народа.

Эрфа, обойдя всю Адельтию, покинула эльфийские земли. Родными они ей не сделались. Вернувшись в Зальван, молодая женщина побыла там совсем немного, поняв, что без семьи и здесь ей не дом. Странствовать в поисках сестёр и братьев стало её следующей идеей. В их честь было написано и исполнено немало песен, которые запоминались жителями поселений, где останавливалась Эрфа, и с их помощью распространялись по окрестным землям.

Отметина снова дала о себе знать, но справиться с болью возможности не было, и молодая женщина, попытавшись улыбнуться отражению, пошла дальше. В той части Нардимии, через которую лежал ей путь, деревушки располагались близко друг к другу, и через пару часов, вероятно, Эрфу бы уже приютили.

Так и случилось. Добрела она даже не до маленького поселения, а до крошечного городка, где имелся постоялый двор. Из остановившихся там были лишь мать с сыном. Странница узнала, что юноша учился в Магической Академии, откуда родительница оказалась вынуждена его забрать: столицу держали в ужасе призраки, одержимые и подчиняющие их себе люди, сторонники некой особы, которую называли повелительницей духов. В известном учебном заведении они бесчинствовали особо, без смертей ни один день не обходился, и иногородние студенты Академию покидали.

Для этого семейства, где больше никого и не было (отец умер от болезни два года назад), такое решение оказалось весьма неприятным. Особых денег там не водилось, всё растаяло при поступлении и зачислении в Магическую Академию. Теперь юношу отправляли учиться в местный университет, где наличествовало всего три факультета: белой, чёрной и стихийной магии. Бросил же парень факультет призывательского искусства, и возможности возобновить изучение любимого дела не было. Мать же раздражали расходы на дорогу. Семейство живёт в Чессе, что в Лейшарде – добираться до столицы и обратно через шесть земель. Портал два города не соединял, а если бы и так – то это было бы слишком для семьи дорого, поэтому добирались, как получится, мыслимыми и немыслимыми способами. Где удастся телепортироваться, где кто-нибудь на ком-нибудь подвезёт, где на поезде расстояние минуют.

– Простите, если обижу вас сейчас – а в родных землях не было подходящих заведений? – протянула Эрфа, когда мать, измотанная женщина с нитями седины в заплетённых волосах и морщинами на лбу, закончила рассказывать. Они стояли на улице, под раскидистым деревом с нежно-розовыми листьями.

– В Чессе факультеты светлой магии до сих пор не восстановлены с тех пор, как при Эвилане их упразднили. И по всему Лейшарду так, эта проклятая ведьма свою деятельность именно в наших землях начинала. Не все, кто способен преподавать светлую магию, выжили, – вздохнула женщина. – А раз уж посылать сына куда-то, то уж в лучшее место.

– Я бы хотела в Лейшард. Там мой брат, в Чёрных Гаванях. Скентия Ринхафт.

– Старейшина? Полагаете, он вам поможет? – женщина посмотрела на грязную старую обувь Эрфы, на её повязку, на её бледное лицо. – Он-то хорошо устроился, но вас явно подзабыл. Или он и не ведает, что вы в бедственном положении?

– Вы правы. Нас, братьев и сестёр, пятеро было, – Эрфа обрадовалась, что может выговориться, – и все по велению отца отправились в разные части королевства, каждый со своим предназначением. Кстати, странствовать не я должна была, а старший брат. Я творец, – она приподняла лютню. – Скитаюсь по Альдане в надежде найти кого-нибудь из родных.

– Ну и семейка у вас, – хмыкнула мать несостоявшегося призывателя. – Я тебе вот что скажу: твой замечательный братец, по слухам, будет разбираться с повелительницей духов, поэтому ступай-ка в Зальван и лови его там.

– Может, нам суждено там встретиться? Всем сразу? Наш старик планировал, что что-то сведёт нас вместе.

– Это лишь слухи. Но если терять тебе нечего – не медли! Только будь осторожна, всё-таки одержимые с призраками исключений не делают ни для кого.

– Обязательно отблагодарю вас за совет и поддержку! – просияла Эрфа, снова тряся лютней.

– Никогда не рассчитывала на то, что могу быть увековечена в песне, – женщина подавила смущение.

– Это всего лишь моё основное занятие. Можете это работой назвать, если хотите, – весело ответила девушка, убегая в здание.

– Мы идём, – бесцеремонно ввалилась в комнату Клавьера Шаки.

– Куда? Уже стемнело, – парень, расстилавший постель, сперва глянул за окно, потом – на ведьму.

– Тебе до недавних пор было интересно, где я ошиваюсь по ночам, – произнесла она.

– Отлично! – юноша накинул на себя рубашку, от которой успел освободиться, и, на ходу застёгивая, приблизился к подруге.

Шаки удивилась его сговорчивости, но расспрашивать о причинах не стала, дав Клавьеру спокойно запереть дверь. В замке уже властвовала тишина, и повороты ключа отчётливо слышались на всём этаже. Парень и ухом не повёл, что произвело на чародейку большее впечатление, чем мгновенное согласие.

Развернувшись, он, наконец, увидел, что Шаки держит утыканного булавками тряпичного котёнка. О магии Вуду Клавьер знал от Клариссы и частично от Дашки – студентам её факультета обещали преподавать такое колдовское искусство на пятом курсе.

– Зачем тебе эта дрянь? – юноша указал на игрушку, переставшую быть безобидной.

– Если бы я собиралась просто рассказать, а не объяснять наглядно – не тащила бы тебя с собой.

– Возьму меч, – заявил Клавьер, вертя ключ в обратную сторону.

Выскочил обратно в коридор он не только с вышеназванным оружием, но и с двумя кинжалами, простым и серебряным, немилосердно всем боевым снаряжением гремя, да и дверь он закрыл довольно громко.

– Перебудить всех думаешь? – зашипела Шаки, притягивая его за воротник.

– Нет, я так нервничаю, – сказал парень, стараясь подавить всплеск возмущения.

Они пошли на последний этаж, к портальному выходу. На лестничном пролёте оба вздрогнули, одновременно заметив в огромном окне, где вид не ограничивался портьерами, толстую корявую ветку. Сегодня летающий замок остановился возле Шекогана, в небольшом лесу, где из-за испарений, долетавших из окон лабораторий, деревья были лишении листвы. Заколдованное здание висело над самой поверхностью озера, приобретшего желтоватый цвет, в воде плавали маслянистые пятна. В общем, зловещее, мрачное было место.

Зато Фатона не утрачивала приветливости даже по ночам. Фонари, пёстрые огни источников и мерцания крыльев фей, несущиеся со всех сторон смех и голоса – тут те, кто с приходом темноты задерживались на улице, не боялись нападений.

– Мило у вас, – пробормотал Клавьер, вертя головой, чтобы взглядом уловить каждую картинку местной жизни. Когда-то он бывал тут, но успел всё забыть.

– У нас? Ты про кого? Я эту деревню с некоторых пор своей не считаю, – огрызнулась Шаки, направляясь по дороге.

– Нельзя таким разбрасываться, – упрекнул её парень. – У некоторых нет места, о котором они могли бы говорить как о доме, которое вспоминают, когда плохо, куда стремятся вернуться, мысли о котором греют. Не спорю, что там кому-то и плохо бывает, но заявлениями, как вот это твоё, обижает людей, лишённых родного угла.

– На себя намекаешь?

– У меня ещё хуже дело. Я помню только последние годы своей жизни, не такой и длинной. Очнулся от забытья только в банде, а кем до того дня был – страшная тайна. И, знаешь, обидно. Компания с прошлым, я – без.

– Страшная, Клавьер. Тебя, насколько мне известно, вырвали из кучи злодеев, забытьё и подаривших. А у друзей твоих судьбы незавидные.

– Детство-то счастливое было. Только Тина намучалась.

– Я ведь тоже…

– Тебя любили, Шаки, любили! – воскликнул Клавьер чуть ли не со слезами.

– И сейчас любят, – ведьма, одной рукой обняла юношу, собралась поцеловать, но ей помешали.

– Так ты сбегала из замка и просила меня тебя покрывать, чтобы провести время с ним? – Тинзо замер метрах в пяти от парочки.