Текст книги "Альдана Потерянная принцесса"

Автор книги: Надежда Кархалёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

Глава 26 Готовность

– Кто-нибудь ещё будет пытаться меня остановить? – Шаки обвела взглядом уцелевших алхимиков, стряхнув с себя лёд и вызволяя теперь Клавьера.

– Ты из бедной семьи, но со связями, говоришь? – тихо спросила тёмная эльфийка, которую отпустила боль, зато опутала слабость, как и другого пострадавшего от магии юной ведьмы.

– Почему эти наглецы до сих пор живы? – в руке ещё одного алхимика блеснула молния. – Вы тратите время на разговоры с ними, ни к чему хорошему это пока не ведёт.

– Нас тоже могли бы убить сразу, – протянул следующий.

– Мы, подобно вам, не заинтересованы в том, чтобы уничтожать всех без разбора, – заявила Шаки, проходя на середину лаборатории. – Не хотите испытать на себе действие магии – скажите, где я могу подождать Дориана Ильдевейса Ласкаро. И приведите в порядок мою виверну.

– Да неужели ты после нескольких убийств не чувствуешь ничего?! – выпалил Тинзо, бросаясь к ней и встряхивая подругу за плечи.

– Я не предполагала, что в замке будет кто-то, кроме охраны!

– Значит, не исключала, что кого-то придётся лишить жизни, – встрял Клавьер.

– Я вас насильно с собой не тащила, – огрызнулась Шаки. – Эй, вы собираетесь лечить Шанди? – возмущённо обратилась она к алхимикам.

– У чудовища и кличка есть, – съязвил эльф. – Ты не дочь некроманта, случайно?

– Повторяю: родители, спасибо господину Ласкаро, мертвы, – зашипела колдунья.

– Не могу понять, – хмыкнул мужчина, у которого вызывало недоумение то, что троица налётчиков ещё разговаривает и дышит, – откуда у девчонки виверна и дорогущий посох, да и вообще на чьи средства она вполне прилично и ухоженно выглядит, однако это не лишает меня оснований думать о необходимости убрать её.

Подтверждение слов последовало незамедлительно. Судя по всему, невербальным уровнем магии в Шекогане владели все поголовно: алхимик сделал взмах жезлом, не прибегая к словам.

В Шаки ударила ослепительная молния, поразившая затем Клавьера, затем попавшая в Тинзо. Ведьма упала там, где стояла, мага отшвырнуло к руинам стеллажа, парня из банды – к столу, о который он ещё и ударился головой.

На колдуна уставился алхимик, попробовавший оправдать Шаки:

– Ну, Рион, доволен? А вдруг они и впрямь имеют связи?

– Заприте их где-нибудь, – распорядилась Лайлиа. – Странная и подозрительная компания. Завтра поступим просто – напоим сывороткой правды и узнаем всё. Такая простая мысль чью-нибудь голову посещала, гении?

– Заработались, называется, – усмехнулся эльф. – А куда зверушку девать будем?

– Пригодится в эксперименте, – решила коллега. – Я уже с нетерпением жду завтрашнего дня, когда нам откроется правда о детках.

Когда троицу закрыли этажом выше в помещении, служившим для хранения различных веществ, в лабораторию заглянула запыхавшаяся женщина, работавшая на Фаризе. В той половине Шекогана круглосуточное пребывание в лаборатории было делом привычным. Испуганно осмотревшись, она пробормотала:

– Я вас предупредить хотела, что кто-то ворвался в замок, там вся охрана из строя выведена. Значит, за вами приходили…

– Если верить девчонке, возглавлявшей кучку наших визитёров, им, то есть ей одной, требовался хозяин, – произнесла тёмная эльфийка. – Они обезврежены, находятся под замком. Утром допросим.

– Слава Великим Ветрам, – женщина с облегчением вздохнула, – а то у нас все такой переполох подняли – просто ужас! Решили, что таинственная компания вознамерилась разобраться с повелительницей духов.

– Меня поражает факт, что при Шекогане нет приличной охраны, – донёсся голос алхимика, вместе с Лайлиой едва не погибшего. Мужчина, надев толстые перчатки, вытаскивал из-под россыпи битого стекла крупицы какого-то вещества и складывал в банку, прихваченную со стола. – Думали, что маги сами за себя постоят? Мы-то справимся, но неужели Дориану и его ближайшим помощникам не жалко веществ и зелий?

– У нас хуже – в случае неудачи Фаризе поленится даже в одержимых нас превращать, просто умертвит. Ой, это у той девчонки было? – женщина заметила валяющуюся игрушку в булавках.

– Та девчонка пользовалась, – ответил эльф. – Нас удивило не меньше.

– Просто госпожа, когда остаётся недовольна результатами очередного эксперимента, кричит, что её юная воспитанница соображает быстрее нас, понимает глубже и уже знает магию вуду. Не она ли была? – сторонница Фаризе задумалась.

– Можем показать, – хмыкнул алхимик.

– Я не знаю, как девушка выглядит. Ладно, я пойду, работы полно. Со студентами Магической Академии проблемы – никак не желают забываться полностью. То ли они такие сильные, то ли мы неправильно рассчитали что-то. Если последний вариант, то вы видите меня живой и в своём уме последний раз. Через несколько часов госпожа явится с проверкой, – помрачнела женщина.

– Тебя никто не заставлял записываться в её слуги, – хмыкнул Рион.

– Кто мог предугадать, что мы для неё окажемся инструментами, которые в случае поломки можно выкидывать, заменяя новыми? – задала риторический вопрос она и вышла.

– И ведь народ к ведьме всё бежит и бежит, – протянул ей вслед эльф.

Высунувшись из окна на последнем, восьмом этаже замка, Скентия с Николасом наблюдали, как в Шекогане одно за другим вспыхивают окна. Друзьям был виден весь замок, от фундамента до крыши: стена вокруг Шекогана находилась на достаточном расстоянии от самого здания, и с высоты всё обозревалось отлично.

– Неизвестные освободители нас опередили? – улыбнулся Николас. Капюшон сейчас не скрывал его лицо – данного предмета одежды на человеке странного происхождения вообще не было, мужчина поддался уговорам компании и перестал носить плащ в помещении и по ночам на улице.

– Давай проверю, – внезапно предложил Скентия.

– В нашем замке есть волшебное зеркало?

Красавец задрал чёлку, показав знак Шекогана.

– Существует закон, по которому гомункулов обязаны пускать в лаборатории, где их создали. Я телепортируюсь, – он достал из кармана брюк кулон на цепочке, жёлтый камень – артефакт, позволяющий осуществлять магические перемещения. – Если там есть защитный барьер – он на меня не подействует.

– Постоянно эту вещицу не носишь? – Николас посмотрел на кулон.

– Телепортация – подходящий способ перемещения на поле боя и тогда, когда надо срочно искать целителя. А в большинстве остальных случаем можно не экономить время и добираться иным образом. Сейчас лучше спешить, – Скентия нацепил на себя украшение.

– Оружие бы взял, – посоветовал друг.

– Безоружный человек вызовет меньше подозрений. Ждите, – договорил старейшина и исчез.

– Удачи, – запоздало и чуть растерянно пожелал Николас.

Он спустился в зал, где собрались все, кому не спалось: Кларисса, Джессика и Дашка. Внутренние голоса подсказывали, что вторжение в Шекоган не будет более кровавым, чем какая-либо из битв в течение восстания, но пугала перспектива иметь дело с магами, способствующими появлению одержимых. Дашка по-прежнему была под жутким впечатлением от той сцены в Академии. Невероятно сложно без экзорцистов сражаться с духами, самостоятельными или вселившимися в чужую плоть. Джессика с того дня, когда Теона с Томасом и тремя преподавателями исчезла в Риции, вообще спала редко и мало. Состоя в Отряде Лесных Воительниц, она привыкла сутками бодрствовать, чем постоянно пугала окружающих. Клариссу терзали раздумья. Уверенность в том, что всё удастся, её не оставляла, и накатывали мысли о жизни, которая будет простираться после предстоящих событий. Всё слишком резко меняется. Сначала была потеря не одного близкого человека – теперь в её банде, её семье, осталось, включая саму ведьму, пятеро. Неизвестно, куда подастся Томас. Теона последует за ним или он уйдёт от них? Николас по приглашению Скентии пребывал в Чёрных Гаванях и вернулся в семью только потому, что потребовался там. Если он возвратится вместе со старейшиной в столицу… Кларисса спохватилась, что подумывает: не пойти ли с ним? Тине, Бруно и Клавьеру придётся решать, как быть дальше, какой путь выбрать, постоянную жизнь в Чёрных Гаванях или продолжение странствий, но уже втроём.

Николас сел рядом, одной рукой обнял. Ведьма положила голову ему на плечо. Напротив точно так же расположились Дашка с Джессикой.

Пока в невидимом замке царила идиллия, Скентия очутился в той лаборатории, где главенствовала Джарома. Пленников тут уже не было, но всеобщая паника присутствовала, проявляясь в каждом жесте и слове.

С возникновением красавца какая-то женщина взвизгнула. Кто-то что-то выронил, разбив. Кто-то сглотнул. Когда дым, эффект телепортации Скентии, рассеялся, половина алхимиков вздохнула с облегчением, половина не сдержала истерического хихиканья. Потом на гомункула накинулись двое, намертво в него вцепившись. Та нервная женщина задала резонный вопрос:

– Вы кто?

– Приподнимите мне чёлку, пожалуйста, – Скентия из-за отменной хватки не мог осуществить это сам.

Женщина грубо дёрнула его оранжевые волосы, падающие на глаз, в сторону и вверх, гомункул поморщился. Взгляд продлился секунду, она разжала пальцы и отошла, небрежно бросив:

– Вы – творение мистера Веолаймера Кердена?

– Да, леди, – спокойно ответил Скентия, помня о возможности в любую минуту телепортироваться.

– Старик мёртв. На Шекоган распространилась поправка к закону о праве гомункулов на свободное посещение мест их создания, – со злорадством осведомила его женщина. – После смерти творца права больше нет.

– Простите, я не знал. Позволите мне удалиться?

– Погоди, Ярия, – обратился к женщине, да и ко всем, кто был в лаборатории, сразу алхимик, вместе с коллегой удерживавший красавца, – это не старейшина Чёрных Гаваней, случайно?

– Вы абсолютно правы, – гомункул не терял самообладания.

– И вам не донесли о смерти Кердена? Подозрительно.

– Никто в Лейшарде не догадывается о моём происхождении, – Скентия, в принципе, не соврал.

– А сами вы не интересовались судьбой человека, подарившего вам жизнь? – Ярия приготовилась подловить красавца на лжи.

– Нет, – старейшина нахмурился. Ему противно было и воображать такое, и говорить. Когда у бедного старика появились проблемы с хранителями закона из-за того, что он раздавал целебные зелья бродягам, которых в те года полагалось казнить на месте, он устроил переполох во всём Лейшарде и прилегающих землях, чтобы разыскать создателя и обеспечить ему неприкосновенность. О плачевном положении старого алхимика ему случайно доложили, вскользь, потом Скентия, не объясняя ничего, конечно, очень щедро отблагодарил этого человека. Потом гомункул выкупил для Веолаймера алхимическую лабораторию: в родном Шекогане колдуна уважали всё меньше и меньше. Он вызволил из Денаувера его сына. Он делал для старика многое и жалел, что не может сделать больше. Скентия порой ненавидел себя за своё неестественное происхождение и обвинял алхимика за то, что тот обрёк его на существование, но эти приступы были редкими и недолгими. Гомункул чувствовал отвращение, в мыслях отказываясь от него, от отца… На родного отца, никак иначе Скентия никогда о нём не думал.

Его испугало внезапное жжение возле глаза. Красавец чуть было не решил: это наказание за ложь. Перемену выражения его лица Ярия поняла по-своему:

– Стыдно? Может, конечно, ты просто был слишком занят, чтобы помогать господину Кердену. Посоветовала бы тебе попросить прощения у духов, да они гомункулам не внимают, – с притворной жалостью протянула женщина.

Скентии стало совсем плохо. Вот и добралась леди до больного места. Разговор человека с предком – беседа двух душ, то есть их поочерёдные монологи. А у гомункулов души то ли нет вовсе, то ли имеется, да какая-то не такая. Нет права жаловаться; тебя создали и умным, и красивым, и обаятельным – уже хорошо, просто лучше некуда. Но так хочется иногда!

Отметина продолжала беспокоить, сила боли удвоилась. Стон пробрался сквозь зубы.

– Это обычное явление? – среди алхимиков кто-то насторожился.

– Первый раз, – на глазах у Скентии уже проступили слёзы.

– Должно быть, тут есть связь со странным изображением в пятнадцатой лаборатории, – к нему выбрался, долго расталкивая толпу коллег, мужчина лет тридцати, весьма необычной внешности: бледный, с глазами необычайно чистого голубого цвета, пронзительно-яркого – как небо после дождя. Такие же волосы, едва достающие до мочек ушей, отдельные тонкие пряди, заплетённые в косички, добираются до плеч и сползают чуть ниже. – Покажите мистеру Ринхафту, вдруг это ему что-то скажет.

– Пятнадцатая лаборатория… – красавец помнил. – Наши портреты?

– Наши! – издевательски воскликнула Ярия. – Забавно, так называемых братьев и сестёр ты не забываешь. Неужели и они тебя в известность, что Керден скончался, не поставили? Или вы старика коллективно бросили?

– Не они его, а он их, – поправил её необычно выглядящий мужчина тихим грустным голосом – грустным самому по себе, не из-за присутствующих в это мгновение эмоций.

– Я уверен, – процедил Скентия, разговор его с каждой минутой выматывал сильнее, – мои сёстры с братьями только по той причине не помогали отцу, что расстояние мешало или какие другие обстоятельства.

– Надеялся на них, а себе позволил бездействовать? – алхимик старейшину почему-то не упрекал. Кажется, он обо всём догадывался и понимал. Только вот откуда тут взяться понимающему человеку?

Погружаться в обман глубже Скентии было мерзко. Он так хотел, чтобы подвернулся повод исчезнуть из Шекогана!

– Идём, – повлёк его за собой алхимик. – Посмотришь, как ведут себя ваши изображения.

Произносить хоть что-то по пути в пятнадцатую лабораторию гомункул был не в состоянии: ему чудилось, будто у него изо рта польётся грязь, когда он его откроет. Мужчина причинять ему моральные неудобства не собирался, поэтому тоже молчал.

Лаборатория пустовала. Алхимик зажёг хлопком свечи в люстре, но и без освещения мерцание камней в мозаике было видно.

Отметина горела невыносимо, словно красавцу в лицо ткнули куском раскалённого железа, чтобы поставить клеймо. Гомункула пришлось закусить губу, не давая крику вырываться.

– Ещё сильнее болит? – заволновался проводник-освободитель.

Старейшина смог только закивать. Алхимик глянул на посох в руке мозаичного Скентии, где на украшении и поражало мерцание, потом опять на красавца.

– У тебя было такое оружие? – он подошёл к стене и ткнул пальцем в соответствующую часть изображения.

– И сейчас есть… Только оно дома, то есть там, где я остановился.

Словно завороженный, Скентия не мог отвести взгляда от стены. Ему сразу вспомнилось, как его, Эрфу, Ниорику, Мариера и Терфеса привели сюда, показать мозаику. Сначала все кривятся: каждый обнаружил в собственном портрете десяток преувеличенных недостатков и столько же достоинств, которые художник поленился изобразить в полной мере. Потом братьям и сёстрам после длительного, пристального и критического созерцания начинает нравиться. Следуют восторги и похвалы, а Веолаймер, смеясь, уверяет, что запрещает своим детям сомневаться в их красоте. Тем вечером старик сказал, что они должны покинуть Зальван.

Алхимик не торопил гомункула. Скентии вдруг привиделась Ниорика, да так явственно, что он испугался, однако прогонять видение не собирался. Впрочем, оно бы не ушло. Воительница, обхватив склонённую голову, сидела на камне у воды. Неподалёку шевелил кронами лес, раскинулся лагерь отряда. Слава предкам, сестра не на территории риксов: жестокий народ занимает земли скалистые, а тут никаких возвышенностей. На предплечье Ниорики белеет повязка. Символ Шекогана и ей о себе напомнил. Один из воинов поспешил к предводительнице, зовя девушку. Стоило той обернуться и что-то пробормотать – видение сменилось. Эрфа просыпается на сеновале, прикладывая ладонь к запястью. Новая картинка – Терфес, идущий вместе с группой непонятных людей, похожих на банальных бродяг, оборванных и грязноватых, хватается за грудь и падает на колени. Наконец, Мариер, читающий лекцию в аудитории, полной заинтересованных студентов, и сопровождающий речь написанием формул на доске, вскрикивает, оседая на пол.

– У них то же самое… Отметину жжёт, – сообщил Скентия, перестав воспринимать алхимика как чужого. – А у меня уже не болит, – осознал старейшина внезапно.

– Наверное, это означает: ты у цели. Остаётся дожидаться твоих друзей, – протянул мужчина.

– Ты меня поддерживаешь? – удивился гомункул. – Нам суждено воссоединиться ради благого дела, но представления о добре и зле у нас разные.

– Я в Шекогане из-за родителей. Они должны Дориану; сумма такова, что им за жизнь и половины не заработать. Поэтому я у хозяина чуть ли не в рабстве. На мою беду, я талантлив, а Дориану хорошие мозги в лабораториях ой как нужны. Это я ещё терпел, но когда я попал в число алхимиков, переведённых в подчинение к повелительнице…

– Так ты знаешь обо всех её намерениях? – оживился красавец.

– Сторонники госпожи Фаризе – бездумные исполнители. Мы слепо выполняем приказы. У нас один эксперимент провалился, и все в страхе ждут, как отреагирует госпожа, – вздохнул мужчина. – А я рад, что не задалось. Среди жертв опыта есть девушка из Большого Мира, Элли. Не для того леди к нам попала, чтобы быть материалом для кого-либо.

– С ней всё хорошо?

– Не совсем. Намереваешься спасать – действуйте быстрее. В Шекогане переполох, час назад сюда вторглись неизвестные, охрана слишком слаба оказалась, вернее, малочисленна. Завтра на страже вы рискуете узреть огнедышащих и ядодышащих драконов, сотню боевых магов и парочку демонологов в придачу, – предупредил алхимик.

– Ты весьма открыт. Я же обмануть могу, притвориться!

– Не обманет это, – мужчина показал на мозаику.

– Ривальд!! – к ним поднялась Ярия. – Что за праздные беседы?!

Теперь Скентия пожалел, что оружия у него нет. Конечно, женщина слышала, о чём в его с Ривальдом диалоге шла речь. Телепортироваться гомункул мог только в одиночестве, свойства кулона брать с собой второго человека не позволяли; оставлять несчастного доброго алхимика на растерзание коллег старейшина не собирался.

К Ярии подходили другие работники Шекогана, вооружённые. Многие – на манер Скентии, и с посохом, и с жезлом. Мелькнуло в мыслях наставление Веолаймера: не вздумайте, дети, расставаться с вещами, что я вам подарил на прощание!

– Ну что, Ривальд, наши опасения подтвердились? – усмехнулась Ярия.

– О чём ты? – ляпнул алхимик, заслоняя собой Скентию – тот сразу его отстранил.

– О цели, которая соберёт последних пятерых гомункулов господина Кердена вместе, – пропела женщина, нарочно не замечая нелепости вопроса коллеги.

– Да или нет, отвечай! – вспыхнул кто-то за её спиной.

– Будто непонятно, – проворчали добродушным басом, совсем не подходящим для человека, рассчитывающего в ближайшие десять минут причинить вред невиновному или хотя бы поглазеть на то, как это сделают другие.

– Пусть он сам нагло нам соврёт или сдаст новоявленного дружка, – хохотнула Ярия.

Скентия, поддерживая Ривальда, который от ужаса уже на ногах плохо стоял, отчаянно силился вспомнить, где в замке были оставлены жезл с посохом. Если телепортироваться точно в то место и сразу же вернуться сюда – всё займёт секунды, на алхимика если и набросятся, то не успеют нанести ему такие повреждения, физические и магические, чтобы вред здоровью оказался непоправимым, а то и вовсе несовместимым с жизнью. Может, убивать его вообще никто не планирует, алхимика потащат в лабораторию, пустить на новый эксперимент, или сообщат Фаризе, что именно из-за Ривальда её приказ не выполнили.

Старейшине Чёрных Гаваней понадобились мгновения на скользкую, быструю мысль обо всём этом, ледяной слизью стекающую из горла в живот. Алхимики ещё упивались беспомощностью тех, кого загнали в угол в прямом и переносном смысле – вдруг в коридоре, из которого все перебрались уже в лабораторию, взметнулось зелёное пламя. За упавшими языками изумрудного огня обнаружились двое: мужчина, не известный никому из присутствующих, и парень, с которым Скентия был знаком лично, а алхимики Шекогана запомнили его лицо, периодически видя его на стене пятнадцатой лаборатории.

– А я-то думал, первым приду, – хмыкнул Мариер. – Спасибо, Дион, – кивнул он спутнику, тот скрылся за пламенной стеной и пропал.

– Вампир?! – ахнули в толпе.

Мариер широко улыбнулся. Кому-либо другому такая улыбка не пошла бы, смотрясь слишком неестественной, но только не гомункулу. На меньшую, казалось, он способен не был.

– Не полуночник, случайно? – насторожился очередной алхимик. Полуночниками называли особый вид вампиров, обретающий клыки и жажду крови только ночью. Сейчас на улице по-прежнему господствовала темнота, но шесть часов – это всё-таки раннее утро.

– У них с клыками и цвет глаз пропадает, – возразили ему. – И на гомункулов вампиризм не распространяется!

– Приятелей ваших ждать станем? – ухмыльнулась Ярия, протолкавшись к Мариеру. Скентия, отличавшийся достаточно высоким ростом, прекрасно всё видел. Брат, всегда страшно переживавший из-за цвета глаз, теперь сиял от радости: вот, теперь от него польза, не только мне, но и тебе.

– Я поступил просто – телепортировался сразу, как понял, что надо, – старший гомункул развёл руками. – Братишка, полагаю, тоже, так как законы вы вряд ли соблюдаете, и стража у ворот его бы не пропустила. Эксперименты над людьми сколько веков назад запретили? В одной из ваших лабораторий я заметил. Наверное, она не единственная.

– Какие ж вы у Веолаймера умные получились! – воскликнула издевательски Ярия. – Тащите их вниз, куда должна прибыть повелительница духов.

Скентию поволокли к выходу двое, Ривальда, не сопротивляющегося, тащил за собой один. Поравнявшись с братом, старейшина шепнул:

– Я отлучусь ненадолго, – и мысленно воззвал к помощи магии артефакта, болтающегося у него на шее. Красавцу отказано не было.

В комнате, откуда он попал в Шекоган, никого не оказалось, разумеется. Из родного оружия Скентия заметил жезл, а интересовал гомункула куда больше посох, подарок Веолаймера. Оббегая в поисках залы, старейшина попал, наконец, в тот, где сидели обитатели замка, от которых упорхнул сон: Дашка, Джессика, Николас и Кларисса.

– Ты выяснил? – выпалил друг, подскакивая с кресла.

– Как раз того, за чем отправлялся, не успел, – невнятно пробормотал Скентия, оглядывая зал: посоха не было. Констатировав это, он заговорил громче и отчётливее: – Мы, гомункулы Веолаймера Кердена, должны найти друг друга. Знак беспокоит сильным жжением.

Красавец продемонстрировал компании его, убрав с лица волосы. Оттого, что все к нему подошли, Скентия заметно смутился, когда принялись пристально разглядывать, ему стало совсем неловко.

– Боль означает именно то, что вам надлежит встретиться? – уточнила Дашка, снова устраиваясь на софе; следом от старейшины отступила Джессика, затем – Кларисса. Николас, наблюдавший за реакцией ведьм и воительницы, вовсе не вставал.

– Как только я подумал об этом, она прекратилась, – ответил гомункул. – Мой брат, Мариер, уже телепортировался в Шекоган. На объяснения нет времени, поднимайте всех. Человек, который и натолкнул меня на мысль о встрече, в опасности, с ним и Мариер, оба безоружны.

Два раза приказ повторять не пришлось.

– И принесите мне жезл, он, кажется, пригодится! – крикнул Скентия Джессике с Дашкой, уносящимися из зала последними.

Спустя минут пять были подняты Патрик, не упустивший случая предложить компании помощь, Саша и Бруно. Предполагалось, что Клавьер пойдёт с ними, но парня в его комнате не обнаружили, в спальне Шаки – тоже, как и саму юную ведьму.

– Чего нам только не хватало, так это исчезновения молодой девушки и юноши, – процедила Кларисса, когда влетевший в зал Саша поставил всех в известность.

– В замке кому-то придётся остаться, – помрачнела Джессика. – Они вряд ли просто так ушли, погулять под звёздами. Неизвестно, в каком состоянии возвратятся.

– Тина здесь будет, – понадеялся успокоить её Бруно.

– А будет от неё польза? Она не целитель, в эликсирах не разбирается, от проклятий избавлять не может.

– Прости, Джесс, нам некогда, – отрезал Скентия, прицепляя к поясу обретённый жезл.

Все ожидали, что воительница набросится на него с обвинениями (хорошо, если не с кулаками). Нет, она даже не дёрнулась. Вполне вероятно, что некогда. А до этого дня было время предотвратить беду? Было. Воспользовалась шансом? Опоздала. С Теоной ничего не смогла поделать, свою ошибку Джессика осознала года четыре назад. Может, до того, как сестра оказалась вынуждена противостоять мёртвым слугам мистера Мортиса и чуть не погибла, может, после трагического события. И Шаки упустила. Себя, наверное, тоже.

Скентия, взяв со стола принесённую Клариссой из лаборатории невидимого замка банку с зеленовато-белым порошком. Он высыпал его вокруг компании, где все встали плотнее друг к другу, сам зашёл за получившееся кривоватое кольцо, щелчком пальцев воспламенил его. Языки заплясали не изумрудного цвета, привычного для магического огня, а менее насыщенного зелёного оттенка, приятного, не так режущего глаз. Они поднимались выше, выше, делались мощнее и скрыли зал полностью, резко затухнув спустя полминуты. Порошок телепортации, изобретение Патрика, не подвёл. Команда перенеслась в Шекоган, на первый этаж.