Текст книги "Детство Скарлетт"
Автор книги: Мюриэл Митчелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)
Рональд тяжело вздохнул.
Скарлетт видела его точеный профиль, видела нервно подрагивающие губы. Ей стало жаль этого молодого человека.
Но в то же время в его словах она чувствовала какую-то неискренность, словно бы и в самом деле, он скрывал от своей невесты то, что ей не следовало бы знать.
– Клеопатра, – вздохнул он.
– Да, Рональд, я в самом деле люблю тебя и только поэтому откладываю день нашей свадьбы.
– Ты упрямая, – Рональд сжал ей плечо.
Клеопатра осторожно сбросила его руку и отвернулась от своего жениха.
– Но ведь я специально согласился поехать с тобой сюда, в глушь, – уговаривал ее Рональд, – лишь для того, чтобы мы смогли договориться о свадьбе, договориться между собой. Ведь за нас не должны решать родители, мы должны решить все сами.
Клеопатра сидела, отстранившись от своего жениха, и все так же закрывала лицо руками. Ее плечи вздрагивали, словно бы от беззвучного плача, и Скарлетт было невыносимо жаль эту молодую девушку, жаль за ее страдания.
Ведь она прекрасно понимала, что все возражения Клеопатры вызваны лишь любовью к Рональду и желанием быть честной перед ним.
Она представляла себя на месте Клеопатры и понимала, что не смогла бы так поступить. Ведь Рональд был явно выгодной партией – умен, красив, богат.
– Я не верю тебе, – вновь проговорила Клеопатра.
– Сколько я буду тебя убеждать, – ласково проговорил мистер Киссинджер, – у меня нет женщины.
– Но ведь ты еще не забыл ту, из Нового Орлеана. Вас видели вместе, и вы были счастливы, насколько я понимаю. Неужели, Рональд, счастье может так быстро улетучиться? Ведь ты любил ее, признайся, – и Клеопатра внимательно посмотрела в глаза Рональду.
Тот вздрогнул.
– Ты хочешь знать правду?
– Да.
– Ты в этом уверена?
– Да.
– Это самое страшное, Клеопатра, что я когда-нибудь говорил тебе в жизни.
– Я слушаю, ты должен мне это сказать.
– Я не любил ее, – признался Рональд.
– И ты мог быть вместе с женщиной, которую не любишь? – изумилась Клеопатра.
– Ты еще слишком молода, – попробовал уговорить девушку Рональд Киссинджер, – и ты многого не понимаешь. Я, может быть, испорченный человек, но я хочу быть честным, я не хочу обманывать тебя. Я не любил ее, хоть мы были вместе два месяца.
– Я не могу понять, – прошептала Клеопатра, – не могу понять тебя, Рональд, но я верю. Спасибо тебе за честность.
Рональд сидел молча, понурив голову. Было видно, что ему нелегко далось это признание.
И Скарлетт еще больше прониклась к нему уважением, ведь человек, который может сказать такие слова своей невесте, и в самом деле заслуживает глубокого уважения.
Ведь Скарлетт не раз приходилось видеть, как люди врут, обманывая других ради сиюминутной выгоды, а тут вся дальнейшая жизнь была поставлена на карту.
И было понятно, что это признание Рональда может смертельно обидеть Клеопатру.
– Я люблю тебя, – прошептал Рональд, пытаясь поцеловать Клеопатру.
Та прикрыла губы ладонями и нагнула голову так, чтобы поцелуя не произошло.
И тут Скарлетт поняла, о чем пыталась ей сказать миссис Берлтон, когда говорила о хитрости.
«Ведь в самом деле, – думала Скарлетт, – совсем не обязательно говорить всю правду, достаточно сказать лишь только ее часть, умолчав о другом. В самом деле, мужчины странные существа, ведь они не всегда понимают, что обман бывает лучше правды. Ведь теперь Клеопатра никогда не сможет забыть об услышанном, всегда ее душу будут терзать сомнения, любит ли ее Рональд. А все из-за чего? Из-за того, что Рональд сказал правду. Счастье не всегда должно быть построено на правде, оно может быть построено и на хитрости».
Она чувствовала непреодолимое желание покинуть галерею, ведь она словно бы становилась соучастницей.
Рональд и Клеопатра в самом деле не имели права так долго оставаться наедине, ведь они еще были только помолвлены.
А Скарлетт словно бы помогала им в этом.
Рональдо шумно вздохнул. Клеопатра сидела, повернувшись к нему спиной.
И Скарлетт вдруг заметила в глазах молодого человека усталость и безразличие, ведь он не знал, что его кто-то видит в этот момент.
– Я люблю тебя, Клеопатра, – сказал он.
– Чем больше ты это повторяешь, тем меньше я тебе верю. Ты забыл ту женщину, забудешь и меня. Так что, ты не заставил меня изменить решение. Я сама должна решить, когда будет наша свадьба.
– Но Клеопатра, – Рональд осторожно тронул за плечо девушку, – я прошу тебя, мне и в самом деле нужно жениться, но это не из-за того, что я хочу уйти с помощью женитьбы от своих проблем…
– Ты хочешь переложить ответственность на меня! – воскликнула Клеопатра.
– Клео, – уже более ласково воскликнул Рональд, – ты должна помочь мне.
– Ты должен помогать себе сам, я слишком слаба, чтобы помочь тебе, к тому же я не знаю, в чем заключаются твои проблемы.
– Я не хочу тебе обо всем говорить, – признался Рональд.
– Ну так вот, когда ты решишь для себя все сам, решу и я, – Клеопатра поднялась, но Рональд не выпускал ее руки.
– Подожди, я должен еще побыть с тобой.
– Я не могу, это неприлично, ведь дядя и миссис Макинтош подумают о нас плохо. И так уже в обществе идут всякие пересуды.
– Это все потому, – воскликнул Рональд, – что мы еще не объявили о своей помолвке. Ты сама не знаешь, чего хочешь.
Рональд все более и более распалялся. Его щеки побледнели, глаза сузились, и Скарлетт с ужасом поняла, как мало нужно человеку, чтобы от разговоров о любви перейти к упрекам.
– Клео, пойми, женясь на тебе, я не делаю никому одолжение, я не пытаюсь таким образом наказать себя за беспутную жизнь. Неужели ты не хочешь, чтобы я был счастлив?
Клеопатра стояла, задумавшись.
– Ты разрываешь мое сердце, – призналась она, – ведь я так люблю тебя и именно поэтому не хочу стать причиной всех твоих несчастий. Ведь потом уже ничего нельзя будет изменить, а сейчас, Рональд, подумай, подумай хорошенько, так ли ты хочешь на мне жениться?
– Но ведь мы уже помолвлены.
– Вот это как раз и можно изменить. Конечно, будет скандал, но я смогу пережить его, если только ты, Рональд, будешь счастлив.
На глазах Клеопатры сверкали слезы.
Это была благородная девушка, готовая пожертвовать своим счастьем ради счастья любимого.
А Скарлетт вспомнила, как ее застала за подслушиванием разговоров отца Мамушка, и ей сделалось невыносимо стыдно за то, что она сейчас слушает чужие секреты.
Ведь теперь она уже никогда не сможет таким восторженным взглядом смотреть на Рональда Киссинджера, не сможет свободно говорить с Клеопатрой, ведь те и не подозревают, что ей известна их тайна.
– Ты все-таки обманул меня, – сказала Клеопатра.
– В чем?
– Ты любил ту женщину. Это только ради меня ты говоришь, что не любил ее.
– Клео, это самое страшное признание, которое я только делал в жизни.
– Я же слышала, с какой легкостью сорвались эти слова с твоих губ, – отвечала девушка.
– Нет, ты даже себе не представляешь, – Рональд сжал ее руку. – Вот представь, что тебе пришлось бы сказать, что ты не любила меня.
– Значит, все-таки ты ее любил, – прошептала Клеопатра.
– Я уже жалею, что признался тебе в этом. Но если ты считаешь, что обманывать лучше, чем говорить правду, я скажу, что любил ее, но только это будет ложью, Клео.
– Ложь… правда… – задумчиво проговорила девушка, – но если они в прошлом, то какое это имеет значение.
– Да, Клео, какая разница, что было когда-то? Главное, что мы сейчас с тобой, что я люблю тебя, а ты меня, что мы помолвлены.
– Я подумаю, – негромко сказала Клеопатра, а потом забеспокоилась. – Мы, в самом деле, долго находимся наедине, нам нельзя этого делать, ведь о нашей помолвке еще не оповещен свет.
– Но ведь ты у своих родственников, и они прекрасно поймут тебя. Чтобы мы привыкли друг к другу, они и пригласили нас сюда.
– Да, дядя очень добр ко мне, но я не могу понять одного, Рональд, почему он так предвзято относится к миссис Берлтон? Ведь она милая женщина.
При упоминании о миссис Берлтон Рональд Киссинджер вздрогнул.
Но Клеопатра не видела этого, она смотрела в застекленный купол оранжереи на птиц, гуляющих прямо по стеклу.
Скарлетт слышала цоканье их коготков и легкие удары по стеклу, словно бы птицы хотели преодолеть невидимую для них преграду и попасть сюда, где растительность была пышнее, чем на улице, где цветы были больше и ярче.
– Да, она милая женщина, – немного протяжно проговорил Рональд Киссинджер, в его голосе слышалось дрожь.
– Мне так жаль ее, – сказала Клеопатра, – она по-своему несчастная женщина.
– Ты осуждаешь ее? – спросил Рональд.
– Я не могу никого осуждать, ведь для этого нужно пережить подобное. Быть может, она любила того человека.
– А я восхищаюсь ее мужем, – сказал Рональд Киссинджер. – Знать, что твоя жена предпочла твоего секретаря…
– Он мужественный человек, – сказала Клеопатра, – но я не могу осуждать миссис Берлтон.
– А ты что, восхищаешься ею? – осторожно спросил Рональд.
Клеопатра стояла все так же задумавшись, перебирая в пальцах оборки платья.
– У меня странное отношению к этой женщине: она мне и нравится, и в то же время отпугивает меня.
– Чем? Чем она тебя отпугивает? – спросил Рональд.
– Я даже сама не знаю, от нее исходит какое-то магическое влияние, она манит к себе – и в то же время отталкивает. Ты не чувствовал этого?
– Нет, – пожал плечами Рональд, и Скарлетт почудилась в его голосе какая-то неискренность, ведь тот не мог знать, что в тот момент на него кто-то смотрит.
Скарлетт устроилась поудобнее. Она уже не боялась, что ее смогут заметить. Ведь если прошло столько времени, и ее присутствие здесь никто не открыл, то вряд ли такое случится и сейчас.
Клеопатра и Рональд надолго замолчали.
А Скарлетт пыталась сквозь цветы увидеть их лица, но девушка и молодой человек смотрели друг на друга и что-либо рассмотреть сквозь густые заросли Скарлетт не удавалось.
Листья цветов щекотали ее нежную кожу, и она чувствовала их дурманящий запах.
Где-то рядом жужжала пчела, звук ее прозрачных крыльев то приближался, то отдалялся, и Скарлетт напряглась.
«Господи, – подумала девочка, – не дай Бог она дет мне на плечо или щеку и укусит. Тогда я вскрикну, к меня все увидят. Господи, хоть бы она пролетела мимо».
Скарлетт вдыхала дурманящий запах. Она чувствовала, как шелковистые лепестки цветов щекочут ее шею. Она буквально уже задыхалась от этого сладковатого запаха.
Воздух в оранжерее был тяжел, он был напитан густым ароматом цветов, листьев, влажной земли.
Пчела гудела все ближе, и Скарлетт втянула голову в плечи.
Вдруг она услышала, как пчела жужжит над самым ухом и испуганно дернулась, взмахнула рукой, отгоняя насекомое, но пчела загудела еще сильнее и опустилась на плечо Скарлетт.
Девочка напряглась.
Она слышала, как насекомое, быстро перебирая лапками, пробежала по ее шее рядом с ухом. Пчела явно не собиралась улетать, она вновь загудела, и Скарлетт задрожала от страха.
«Если она сейчас меня ужалит, я обязательно закричу. А если я закричу, то тогда Рональд и Клеопатра меня смогут увидеть. Боже, как же мне будет стыдно, если меня поймают за этим занятием и догадаются о том, что я подслушала их разговор».
Но пчела, пробежав по ее шее, вдруг резко загудела и улетела.
«Господи, слава Богу, наконец-то она улетела. Какие же мерзкие насекомые, эти пчелы! Они даже хуже, чем саранча. Саранча хоть не кусается, а пчела может ужалить».
Но вдруг жужжание снова приблизилось. Скарлетт закрыла ладонями шею, зажмурила глаза и как могла сильнее втянула голову в плечи.
Пчела продолжала жужжать над самой головой, а в ее лицо тыкались своими шелковистыми лепестками цветы, пыльца падала на щеки и в ноздри. И Скарлетт показалось, что вот сейчас, именно в этот момент она чихнет, настолько дурманящим и сладким был аромат пыльцы.
Она даже пальцами потерла нос, чтобы не чихнуть.
Гудение пчелы постепенно удалялось.
«Слава Богу, пронесло, можно сидеть и слушать дальше. Неужели, они так и не скажут ничего друг другу очень важного?»
Ведь все то, что она уже сегодня слышала, прячась в оранжерее, для нее не являлось большим секретом, о многом она догадывалась.
У Скарлетт была прекрасно развита интуиция, и о многих вещах она догадывалась только по каким-то неуловимым движениям, по вздоху, по кивку головы, по прикосновению рук. Но самыми красноречивыми были, конечно же взгляды.
Глава 4
Когда Рональд и Клеопатра покинули оранжерею, Скарлетт вздохнула с облегчением. Она перевела дыхание и подумала о том, какая же все-таки несчастная Клеопатра и несчастная потому, что честна.
Скарлетт уже больше не дурманил запах цветов, она уже свыклась с ним, как свыклась и с большой влажностью в оранжерее.
Тут на глаза Скарлетт попалась великолепная роза. Она вспомнила разрешение миссис Макинтош срезать все цветы, какие ей только понравятся.
Поэтому Скарлетт взяла ножницы и срезала пышную пурпурную розу на длинном стебле. С нею в руках она и вошла в дом.
– Какой чудесный цветок! – изумилась миссис Макинтош, завидев Скарлетт. – Я и не подозревала, что в моей оранжерее растут подобные цветы.
– Может, не стоило его срезать, миссис Макинтош? – спросила Скарлетт. – Но он мне так понравился, что я не смогла сдержаться.
– Да что ты, цветы для этого и растут. Ты правильно сделала, милая, ведь иначе бы этот цветок никто бы не заметил, и он отцвел бы и погиб.
Скарлетт, поднявшись в свою комнату, присоединила розу к букету. Цветок, конечно возвышался над всеми остальными, но он этого и стоил.
Скарлетт сидела на кровати, рассматривая свой чудесный букет. И тут ей в голову пришла немного странная мысль.
«А что было бы плохого, если бы Рональд и Клеопатра заметили меня в оранжерее? В конце концов, неудобно должно было быть им, а не мне, ведь я первая пришла туда и не я вела эти странные разговоры».
Охваченная такими мыслями, Скарлетт разволновалась, теперь появилось оправдание ее поступку.
«Я же ничего плохого не сделала, – уговаривала себя Скарлетт. – Конечно, я с самого начала могла дать понять Рональду и Клеопатре, что я слышу их, но ведь они успели сказать первые слова, не предназначенные для чужих ушей, и я бы только смутила их. В конце концов, каждый человек знает много такого, о чем другие и не догадываются».
Скарлетт с нескрываемым восхищением продолжала рассматривать собранный ее же руками букет.
И тут ей в голову пришла блестящая идея: каждый цветок похож на человека.
«На кого же похожа вот эта роза, что я срезала? – Скарлетт приблизилась и прикоснулась кончиками пальцев к шелковистым лепесткам розы, на которых еще поблескивали капли росы. – На Клеопатру она не похожа, потому что слишком уж она яркая и насыщенная и слишком уж этот бутон распустился. На меня? – Скарлетт посмотрела на себя в зеркало. – Нет, на меня она тоже не похожа, мне подошла бы белая роза, которая еще не распустилась, а ведь эта такая пышная, такая яркая…
Скорее всего, она подходит миссис Берлтон, ведь та такая же изящная и красивая, как эта роза.
А миссис Макинтош? Нет, ей этот цветок совершенно не подходит.
А мистеру Макинтошу цветы вообще ни к лицу. Ему больше подходят охотничьи ружья, лошади, собаки, хлысты, сапоги…
Да, этот цветок больше всего подходит Элеоноре, тем более, она такая замечательная женщина и не похожа ни на кого из тех, с кем я была знакома прежде. Мне надо этот цветок подарить ей, пусть она обрадуется, и тогда наша дружба будет еще крепче».
Скарлетт вытащила розу из букета.
Правда, шипы кололись, и Скарлетт даже поранила немного руку. Но наконец, она смогла вытащить цепкий стебель из букета.
«Где же может быть миссис Элеонора? – Скарлетт задумалась. – А где бы могла находиться я?»
Почему-то Скарлетт уже начала сравнивать себя с миссис Элеонорой.
«Конечно же я сидела бы у пруда и любовалась изящными птицами. Наверное, она там, на берегу, на белой скамейке, читает какую-нибудь книгу на французском языке. Как жаль, что я не могу прочесть те книги, которые читает миссис Элеонора! Наверное, они очень интересные – и все о любви».
И Скарлетт, держа на вытянутой руке цветок, заспешила к пруду.
И действительно, уже издалека она заметила миссис Берлтон, чья изящная головка была склонена над раскрытой на коленях книгой. Тяжелые серьги в ушах сверкали, и этот блеск привлек и манил Скарлетт.
Она заспешила к женщине. Но она шла так, чтобы та, если вдруг оглянется, не подумала, что Скарлетт спешит именно к ней.
Скарлетт подошла к Элеоноре очень тихо, крадучись, как кошка, и через плечо заглянула на страницу раскрытой книги: вместо закладки была записка. На голубоватой веленевой бумаге размашистым почерком было написано несколько слов, и Скарлетт успела их прочесть до того, как Элеонора захлопнула книгу: «Встретимся в библиотеке в полночь».
– Это ты? Изумленно воскликнула Элеонора и немного смутившись, прижала книгу к груди.
– Да, Элеонора, это я.
– Какой у тебя замечательный цветок! – воскликнула женщина.
– Это тебе, – Скарлетт протянула распустившуюся розу женщине, все еще не привыкнув называть ее Элеонорой.
– Спасибо, дорогая, – миссис Берлтон приподнялась со скамейки, прижала Скарлетт к себе и поцеловала в волосы. – Ты уже подумала над моими словами, подруга? – сказала Элеонора.
– Да, – Скарлетт кивнула в ответ.
Женщина взяла тонкими розовыми пальцами, на которых сверкали перстни, цветок, поднесла к лицу и вдохнула аромат.
Крылья ее носа затрепетали, а тяжелые ресницы вспорхнули как крылья бабочки.
– Вы такая красивая, – вдруг сама не ожидая от себя подобного комплимента, произнесла Скарлетт и немного смутившись, отошла на шаг в сторону.
– Да что ты, это ты красива, Скарлетт. Ты еще такая юная, такая изящная, и у тебя столько еще впереди всяческих приключений, удач, что ты даже не можешь себе представить. Знаешь, дорогая, тебя в жизни ожидает большая любовь, разочарование и потому ты уже сейчас должна готовиться к будущей жизни. Скарлетт, а ведь я умею гадать.
– Гадать? – изумилась Скарлетт.
– Ну да, когда-то меня научила одна очень старая цыганка.
– А кто это «цыганка»?
– Цыгане – это такие люди, я встретилась с ними в Европе. И одна старуха меня научила. Хочешь, я расскажу, что тебя ждет?
– Откуда вы знаете? – Скарлетт немного скептично улыбнулась. – Разве можно знать, что ждет человека в будущем?
– Конечно же можно. Давай свою левую руку.
Скарлетт немного смущенно протянула Элеоноре свою раскрытую ладонь.
– А это что у тебя такое? – увидев царапину на пальцах, поинтересовалась Элеонора.
– Это когда я срезала цветок, немного оцарапала руку.
– Скарлетт, надо быть осторожнее, женщина должна беречь свои руки, тем более, они у тебя такие нежные и обещают быть очень красивыми.
Скарлетт с изумлением рассматривала свою ладонь.
– И что по ней можно узнать? – едва слышно произнесла она.
– По ладони можно узнать очень многое, дорогая. Можно узнать, сколько у тебя будет детей, сколько раз ты будешь замужем, будешь ли ты болеть, доведется ли тебе путешествовать. По ладони можно узнать буквально все о человеке.
– И вы умеете это делать, миссис Берлтон? – на этот раз с нескрываемым восхищением и уважением произнесла Скарлетт.
– Дорогая, я же просила называть меня по имени. Зачем же, чтобы в наших разговорах была излишняя светскость? Мы же подруги – и должны называть друг друга по имени.
– Хорошо, – кивнула головой Скарлетт.
– Ну давай же, я расскажу, что тебя ждет.
Скарлетт немного смущенно вновь отступила на полшага.
– Или, может быть, ты не желаешь знать, что ждет тебя в будущем? – Элеонора заглянула в глаза Скарлетт.
А та и действительно не знала, хочет ли она знать, что ее ждет в будущем, или нет.
А если быть более откровенной, и Скарлетт это поняла, она немного опасается. Ведь кто знает, что там впереди? Может быть, одни сплошные несчастья, одни разочарования – и тогда знать такое будущее не стоит.
Скарлетт смущенно переминалась с ноги на ногу, не решаясь дать ответ.
– Ну что, ты смущаешься? Давай же, я посмотрю. Если у тебя и написано на ладони что-нибудь нехорошее, я тебе не скажу. Я расскажу только о добром.
Скарлетт, решившись, протянула руку Элеоноре.
Та взяла ее, положила на свою ладонь, и Скарлетт почувствовала, какая прохладная и нежная рука у Элеоноры.
Элеонора начала указательным пальцем водить по линиям руки.
– Вот это линия жизни, вот это линия сердца. А вот это, Скарлетт, запомни, это самая главная линия…
– Какая?
– Это линия твоей судьбы. Жизнь у тебя, Скарлетт, будет очень долгая. Видишь, какая глубокая и сильная линия жизни?
– Где? Где? – Скарлетт всматривалась в свою ладонь, не в состоянии разобраться в сложном переплетении линий.
– Вот эта, – Элеонора провела ногтем по линии жизни.
Скарлетт сжала руку.
– Не надо сжимать, я ничего не увижу. Хотя я о тебе, дорогая, знаю и так очень много.
– И что же ты знаешь, Элеонора, говори, – от нетерпения Скарлетт даже порозовела, а ее глаза засверкали влажным блеском.
– Я могу сказать, Скарлетт, что ты будешь изумительно красивой.
– Но ведь все и так говорят, что я буду красивой и похожей на свою мать.
– Нет, Скарлетт, ты будешь намного красивее, чем твоя мать, хоть я никогда и не видела миссис Эллин. А еще я хочу тебе сказать, что тебя ждет большая любовь.
– Где? Где любовь?
– Вот смотри, видишь, эти линии так сложно переплетаются, и вот эти две линии идут совершенно рядом. Это ты и твой возлюбленный. Ты будешь очень счастлива, у тебя будут две любви, обе очень сильные, даже трудно сказать, какая из них победит. Но ты и с первой, и со второй любовью будешь жить всю свою долгую жизнь.
– Элеонора, но разве так бывает, чтобы в жизни было две любви?
– Бывает, дорогая, бывает, – Элеонора прижала к себе Скарлетт и поцеловала в щеку. – А еще я могу сказать, что у тебя будут дети, абсолютно точно, что у тебя будет двое детей, возможно, будут и еще, но это под вопросом.
– Как это под вопросом?
Элеонора пожала плечами.
– Понимаешь, здесь немного запутанные линии, а я не такой большой специалист, как старая цыганка, чтобы сказать с абсолютной точностью.
– Элеонора, Элеонора, подожди, – Скарлетт прижала своей ладошкой руку Элеоноры, – а что тебе рассказала старая цыганка? Покажи мне свою ладонь.
Элеонора разжала пальцы, и Скарлетт посмотрела на розовые линии на ладони Элеоноры.
– Это линия жизни? – Скарлетт подушечкой пальца провела по короткой, но глубокой линии.
– Да, – немного грустно произнесла Элеонора.
– А почему она у тебя такая короткая? Даже у меня она длиннее.
– Короткая? Ну что ж, короткая, зато сильная, – сказала Элеонора и грустно улыбнулась. – А у тебя, Скарлетт, эта линия длинная и глубокая. Ты будешь жить долго, а я буду жить мало, поэтому я и спешу, спешу взять от жизни все, что мне предначертано.
– Элеонора, я хочу, чтобы ты жила долго, чтобы мы с тобой были подругами и еще много раз встретились.
– Я бы тоже этого хотела, Скарлетт, но от своей судьбы не уйдешь.
– Элеонора, а если уехать куда-нибудь далеко-далеко, в чужедальние края, можно тогда избежать судьбы?
– Нет, Скарлетт, – покачала головой Элеонора, – от своей судьбы уйти еще никому не удавалось. Ведь для меня твоя родина – это же чужедальние края, и я приехала сюда в надежде избежать судьбы. Но пока, дорогая, это мне не удается и все идет так, как написано на моей ладони.
– А что тебе еще сказала старая цыганка? Элеонора, расскажи.
– Нет, Скарлетт, знать тебе это не стоит, к тому же уже почти все сбылось, что предсказывала старуха. А ты будешь счастлива, будешь очень и очень счастлива. Конечно, не все время, но ты испытаешь счастье во всей его полноте.
– Спасибо тебе, Элеонора.
Та заулыбалась и вновь прижала ее к себе.
Она прижала девочку так, как будто бы Скарлетт была дочерью Элеоноры.
– Знаешь что? Возможно мы никогда с тобой и не встретимся.
– Почему? – поинтересовалась Скарлетт и взглянула в лицо Элеоноры.
Та немного смущенно улыбнулась.
– По-моему, наши судьбы с тобой пересекаются всего один раз и только здесь, в поместье моей сестры. Поэтому, дорогая, я хочу тебе сделать маленький подарок, чтобы ты всегда вспоминала обо мне, вспоминала об Элеоноре.
Женщина сняла с мизинца маленький изящный золотой перстенек с изящным зеленоватым изумрудом, повертела его в пальцах и неспеша, взяв руку Скарлетт, надела колечко на ее безымянный палец.
– Ой! – воскликнула Скарлетт, – ведь я еще никогда не носила подобных украшений.
– Ну что ж, пусть это будет для тебя неожиданным подарком. Ведь все когда-нибудь случается в первый раз: в первый раз ты поцелуешься с каким-нибудь юношей, зато об этом, Скарлетт, ты потом будешь вспоминать всю свою долгую жизнь.
– Об одном поцелуе?
– Да, дорогая, о первом, робком и неумелом поцелуе ты будешь помнить всю свою жизнь. Конечно, потом у тебя еще будут тысячи поцелуев, но о них ты забудешь, ты будешь помнить только первый.
– А последний? – вдруг задала совершенно не детский вопрос Скарлетт.
– Последний?.. – и Элеонора побледнела. – Думаю, о последнем поцелуе не знает никто.
– Почему?
– Со временем, маленькая, ты все поймешь.
Скарлетт рассматривала свой безымянный палец, украшенный перстнем.
Зеленоватый изумруд сверкал всеми цветами радуги и переливался.
Скарлетт не могла оторвать взора от своей руки. Она уже напрочь забыла обо всем, что ей нагадала Элеонора. Она не отрываясь смотрела на руку, любуясь украшением.
– Тебе нравится мой подарок?
– Конечно, Элеонора, и если у меня кто-нибудь спросит, откуда это колечко…
– Если спросит, то ты скажи совершенно честно, что тебе его подарила одна очень несчастная женщина.
– А разве ты несчастная, Элеонора?
– Трудно сказать, Скарлетт, счастлива я или нет. Но в общем, если быть честной, то я хотела бы прожить свою жизнь совсем по-другому, совсем не так, как я вижу. Я хотела бы, чтобы все сложилось совсем по-иному, чтобы у меня была счастливая семья, была дочь, такая как ты, был сын. Но ничего этого у меня нет.
– Элеонора, не расстраивайся, ведь ты еще так молода и можешь родить ребенка, – Скарлетт смутилась, произнеся эти слова.
А Элеонора молча показала ей левую ладонь.
– Что? Зачем ты мне показываешь свою руку?
– У меня на ладони нет детей.
– Но разве по ладони можно узнать о детях? По-моему, Элеонора, это все неправда, и ты специально придумала это гадание.
– Нет, Скарлетт, ничего я не придумала. Все, что с человеком будет, написано на его ладони, а у меня, как ты сама видела, линия жизни очень короткая и заводить детей мне уже поздно.
В это время, неторопливо и изящно покачиваясь на зеркале пруда, к берегу подплыли два лебедя – черный и белый.
– Смотри, Элеонора, какие они красивые!
– Они, Скарлетт, не только красивые, но они еще и любят друг друга.
– Любят? А разве птицы могут любить? – воскликнула Скарлетт.
– Конечно же, ведь птицы как люди, они не могут жить друг без друга и любовь у них вечная – на всю жизнь. Видишь, как этот черный лебедь плавает вокруг своей возлюбленной?
И Скарлетт стала смотреть, как изящный черный лебедь делает круг за кругом вокруг своей подруги.
– Смотри, смотри, Элеонора, ведь они же целуются! – немного смущенно воскликнула Скарлетт, видя как лебеди переплетают длинные изящные шеи и соприкасаются клювами.
– Да, они целуются, потому что они любят друг друга и их жизни принадлежат друг другу.
– Элеонора, а если их разлучить, то лебедь найдет себе другую подругу?
– Нет, Скарлетт, никогда, лебедь любит только один раз в жизни.
– А почему ты говорила, что у меня будет две любви?
– Потому что лебеди не люди, и у них все по-настоящему и навсегда. Ведь они не умеют притворяться и обманывать друг друга.
– Элеонора, давай их покормим.
– Они заняты друг другом и не стоит им мешать. Вообще, влюбленным никогда не нужно мешать, пусть наслаждаются жизнью, пусть радуются.
И Скарлетт вновь смутилась, вспомнив, как она подслушала разговор Клеопатры и Рональда в оранжерее.
– Почему ты смущаешься? Смотри на этих птиц, учись, как надо любить.
Лебедь взмахнул крыльями. Его подруга тоже взмахнула крыльями, и они, тяжело вздымая тысячи сверкающих брызг, быстро поплыли к беседке.
– Наверное, они нас испугались, – сказала Скарлетт.
– Нет, они даже не обратили на нас внимания, – сказала Элеонора.
Птицы остановились посреди пруда и замерли, легко покачиваясь на воде.
Птицы и белая беседка с колоннами казались не настоящими, настолько они были красивы и изящны.
– Знаешь, Элеонора…
– Что, Скарлетт?
– Ты такая же красивая, как эта птица.
– Спасибо тебе, Скарлетт, – женщина понимала, что девочка не врет и говорит совершенно искренне. – Ты тоже вскоре станешь такой же красивой и грациозной, как эта птица, такой же сильной, решительной и легкой.
– Я хочу поскорее вырасти, но у меня это пока еще не получается.
– Ничего, не переживай, получится. Вскоре ты будешь взрослой и очень привлекательной девушкой.
– Элеонора, а моя служанка Мамушка говорит, что для того, чтобы я поскорее выросла, нужно побольше спать.
– Что же, она правильно говорит, ведь люди в твоем возрасте растут во сне. И еще, дорогая, скажи мне, ты часто летаешь во сне?
Скарлетт задумалась, вспоминая свои сны.
– Да, довольно часто.
– Ты высоко летаешь?
Скарлетт пожала плечами.
– Когда как, иногда даже очень высоко, иногда я взлетаю под самые облака и мне делается очень страшно. А иногда я летаю над самыми деревьями.
– Это очень хорошо, дорогая, значит, ты растешь.
– А ты, Элеонора, летаешь?
– Очень редко, – грустно произнесла женщина. – В последнее время я очень плохо сплю. Меня мучает бессонница, я не могу уснуть, а когда засыпаю, мне снится всяческая ерунда. Снятся большие города, какие-то люди, которые чего-то от меня хотят, требуют, а я пытаюсь от них убежать, а они преследуют меня повсюду. Знаешь, дорогая, это так страшно, когда сон напоминает жизнь! И я во сне пугаюсь, вскакиваю и потом долго не могу уснуть.
– Бедная Элеонора! – Скарлетт сама не ожидала от себя такого душевного порыва.
Она бросилась на шею женщине, обняла ее, прижала к себе.
– Дорогая моя, – Скарлетт погладила по волосам Элеонору, – мне так тебя жалко.
– Да что ты, Скарлетт, все нормально, не надо переживать, ведь у меня в жизни уже почти все было.
– Я хочу, Элеонора, чтобы и ты летала, чтобы мы вместе с тобой парили, взлетали в облака.
– О, дорогая, я бы тоже этого хотела, ведь ты такая замечательная подруга и я тебя смогла бы научить очень многим вещам. Я тебя научила бы тому, о чем тебе никто никогда не расскажет.
– Элеонора… – взгляд Скарлетт упал на книгу, из которой торчала веленевая бумага, – а почему ты все время читаешь книги?
– Знаешь, Скарлетт, я их читаю, чтобы не думать о жизни.
– А разве так бывает?
– Да, бывает, как видишь. В этих книгах написано очень много интересных вещей о любви, о счастье, о горестях. И читая их, я забываю о своих бедах.
– Но ведь я тоже читаю книги, – сказала Скарлетт.
