Текст книги "Детство Скарлетт"

Автор книги: Мюриэл Митчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Мюриэл Митчелл
Детство Скарлетт

Часть I
Скарлетт О’Хара

Глава 1

Среди всех соседей Джеральда О’Хара особой надменностью выделялись гордые Макинтоши.

Они держались довольно замкнуто и трудно было сказать почему, но все-таки Джеральд и Эллин решили, что крестной Скарлетт станет миссис Макинтош. Может быть, немного тщеславному Джеральду О’Хара польстило, что такая родовитая и светская женщина как миссис Макинтош, будет крестной их первого ребенка.

Миссис Макинтош с радостью согласилась исполнить столь почетную обязанность. Конечно, она немного свысока смотрела на грубоватого Джеральда О’Хара, но ничем, кроме своих изысканных манер, не давала окружающим почувствовать свое превосходство над ними.

Оно просто ощущалось без слов, ведь благородным человеком можно только родиться, а потом никакое воспитание не привьет идеально хороших манер.

Миссис Макинтош никогда не забывала о своих обязанностях крестной. Несколько раз в год она наведывала Тару, чтобы сделать подарки своей крестнице Скарлетт.

Вот и теперь миссис Макинтош выехала из своей усадьбы, направляясь в Тару. Ее огромное ландо, иссиня-черное, в меру блестящее, мягко катилось по пыльной дороге, и невзрачные лачуги рабов-негров по сравнению с ним казались крошечными.

Всегда при виде загадочно поблескивающего ландо миссис Макинтош, на дорогу выбегали ребятишки – полуголые негритята, чтобы полюбоваться экипажем и его владелицей. Приложив ладони ко лбу, чтобы защитить себя от палящего знойного солнца, дети провожали миссис Макинтош восхищенными взглядами.

Не так-то часто в этих краях можно было видеть столь роскошный экипаж, не так уж часто миссис Макинтош покидала свою усадьбу.

Когда ее ландо остановилось возле дома мистера О’Хара, с козел соскочил вышколенный грум и распахнул дверцу ландо. И миссис Макинтош появилась во всем своем великолепии.

Она и в самом деле была очень красива: высокая и стройная, настолько неестественно высокая и стройная, что в своих модных нарядах она выглядела совсем, как картинка из журнала.

Выбравшись в Тару, она решила надеть довольно строгий наряд. На ней было надето черное платье, отделанное по краям манжетов, карманов, отворотов и вдоль швов тончайшим красным кантом и тонкими полосками золотистых кружев. А высоко повязанный муслиновый платок охватывал шею и ниспадал замысловатыми складками, колыхался между отворотами воротника, словно лениво покачивающиеся плавники экзотической рыбы. На ногах у миссис Макинтош были ярко-красные туфли и красная же искорка мелькала в отделке перчаток, доходящих до локтей, и повторялась в отделке изысканной шляпы.

Она вышла из ландо и, повернувшись к своей служанке-негритянке, сказала:

– Ну, Салли, ты, видно, совсем не торопишься.

А Салли, которая в этот момент, нагнувшись, подбирала разбросанные по всему ландо пакетики и свертки – подарки крестнице своей госпожи – подняла голову.

– Иду, мэм, – поспешила сказать она, торопливо хватая букет белых роз и сверток.

Впопыхах она уронила коробку с шоколадным пирогом.

Миссис Макинтош рассмеялась:

– Ты, Салли, глупая, – сказала она, и в ее глубоком вибрирующем голосе прозвучали чарующие, насмешливые нотки. – Вылезай скорее, а остальные пакеты и подарки пусть возьмет Роб, – указала она рукой на своего грума.

– Слушаюсь, мэм, – ответил тот.

Но хозяйка никогда не была до конца довольна своими слугами, она всегда считала своим долгом растолковать им очень подробно, что им предстоит сделать.

– Будь добр, возьми пакеты, Роб, – уже другим тоном добавила она, поворачиваясь к груму и добавила, – пожалуйста.

Взгляд миссис Макинтош, обращенный к груму, был доверчивым, а улыбка просящей, почти томной.

– Пожалуйста, Роб, – повторила она, словно бы речь шла о величайшей любезности с его стороны.

Это была обычная манера изъясняться миссис Макинтош. Ей нравилось вносить в любые отношения, пусть даже это были отношения госпожи и ее раба, нотку дружеской откровенности.

Выбираясь в Савану, она так болтала с продавщицами галантерейных лавок об их возлюбленных, улыбалась слугам так, словно хотела сделать их своими друзьями, даже беседовала на философские темы с управляющим своего поместья.

Она раздавала конфеты мальчишкам-рассыльным, когда те приходили в ее дом в Саване, извещая, что готово очередное платье.

А особо миловидных мальчиков она даже награждала материнским поцелуем. По ее собственным словам, ей хотелось установить контакт с простыми людьми.

Конечно, мистер Макинтош далеко не всегда был доволен таким проявлением чувств со стороны своей жены. Но миссис Макинтош умела так улыбаться, что все возражения мужа тонули в нежности, которую он начинал испытывать к своей жене, только завидев ее улыбку.

Она любила заглянуть в души людей, выудить все тайны из сердец. Она старалась на всех, независимо, были ли это благородные люди, торговцы или же рабы, производить впечатление, всем нравиться и внушать к себе обожание с первого взгляда.

Правда, это не мешало миссис Макинтош устраивать скандалы продавцам, если не удавалось сразу же угодить ей, и осыпать бранью слуг, когда они недостаточно быстро являлись на ее зов. Она могла назвать мошенником и вором нерасторопного управляющего или же выставить за дверь рассыльного, доставляющего подарки от человека ей неприятного. В таком случае мальчишки-рассыльные уходили и без конфет, и без материнского поцелуя, и без чаевых.

– Пожалуйста, Роб, прихвати остальные коробки, – взгляд миссис Макинтош как бы добавлял, «сделай это ради меня».

Ее бледно-голубые глаза, выразительно поблескивали из-под длинных ресниц. Прямая линия нижних век подчеркивала плавный изгиб верхних.

Грум миссис Макинтош был очень молод и только недавно занял свое место. Он не выдержал такого взгляда своей госпожи, покраснел и потупил глаза.

Салли, бросив на произвол судьбы шоколадный пирог и другие угощения, вышла из ландо. Обеими руками она прижимала к груди свертки и цветы.

Посмотрев на свою служанку, такую маленькую по сравнению с букетом роз, миссис Макинтош улыбнулась.

– Ты, Салли, похожа на розовый куст, – нежно сказала миссис Макинтош, – дай я тебе помогу.

И она взяла у своей чернокожей служанки розы, оставив ей пару коробок и большую куклу, предназначенную для ее крестницы Скарлетт.

Роб распахнул ворота, и они все втроем пошли по кипарисовой аллее.

– Где же миссис О’Хара? – спросила миссис Макинтош, и в ее голосе звучали разочарование и затаенный упрек.

Очевидно, она ожидала, что ее встретят у самых ворот поместья и торжественно проведут по саду.

– Наверное, она занята детьми, мэм, – осторожно заметила Салли, бросая поверх пакета беспокойные взгляды на миссис Макинтош. – Когда маленькие дети в доме, очень трудно поступать так, как хочется, и от себя уже не зависишь, правда, мэм?

– И все же как жаль, – заметила миссис Макинтош, – что миссис О’Хара не встретила нас у ворот.

Но все-таки, миссис Макинтош поспешила назвать Эллин невнимательной и неблагодарной.

Дверь дома шумно распахнулась, и на крыльце появились Мамушка, Скарлетт, а за ними Эллин. Они заспешили навстречу своей гостье.

– Ради бога, извините меня, миссис Макинтош, – воскликнула Эллин, – но поймите, Скарлетт как раз расплакалась, и мне пришлось…

Но миссис Макинтош не дала ей договорить.

Мимолетная тень сбежала с ее лица и оно вновь засветилось радостью. Миссис Макинтош восторженно улыбнулась Эллин О’Хара. Узкие щелочки глаз засияли из-под прищуренных век, заискрились чарующей насмешливостью.

– Миссис О’Хара, посмотрите только на Салли, – произнесла она, кивая на свою служанку. – Нагрузилась пакетами так, что боится растерять их. А вот и несколько жалких цветков от меня, – она поднесла огромный букет роз к губам, поцеловала их и коснулась полураспустившимися бутонами щеки маленькой Скарлетт.

– А как поживает моя восхитительная крестница? – она взяла руку девочки и поцеловала ее.

Четырехлетняя Скарлетт смотрела на нее большими серьезными бесстрастными глазами, такими бесстрастными, что казалось, они полны глубокого осуждения, точно у ангела, смотрящего на грешника.

– Здравствуйте, миссис Макинтош, – произнесла она своим торжественным детским голоском.

– Милая крошка, – сказала миссис Макинтош и больше ни разу на нее не взглянула, ее мало интересовали дети. – А как вы, моя дорогая, как у вас идут дела? – обратилась она к Эллин и поцеловала ее в щеку.

– Благодарю вас, миссис Макинтош, хорошо. К сожалению, Джеральд не смог вас встретить, он уехал на дальние плантации, – как бы предупреждая вопрос миссис Макинтош, извинилась за своего мужа Эллин.

– А, у них, мужчин, всегда какие-то дела и никогда не хватает времени на жен, – улыбнулась миссис Макинтош.

Гостья, взяв Эллин за плечо и слегка отстранив от себя, некоторое мгновение рассматривала хозяйку Тары.

– Вы чудесно выглядите, моя дорогая, – заметила она, – хорошеете с каждым днем.

Миссис Макинтош сунула огромный букет белых роз в полусогнутую руку молодой матери. Другой же рукой Эллин О’Хара прижимала к себе Скарлетт.

– Вы, миссис О’Хара, просто Мадонна! – воскликнула миссис Макинтош и, поискав взглядом кого-нибудь, кто, мог оценить ее комплимент, обратилась к Мамушке. – Ну, можно ли представить себе что-нибудь более очаровательное!

Мамушка согласно закивала и улыбнулась, правда, не очень-то искренне. Она недолюбливала надменную и чопорную миссис Макинтош.

Она-то прекрасно знала цену ее комплиментам и ужимкам.

– Вы, миссис О’Хара, очаровательно молоды. Нет, невозможно было бы сказать, не зная вас, что вы мать троих детей, хозяйка такого огромного поместья. Это просто непростительно так молодо выглядеть.

Эллин О’Хара вспыхнула, смущенная слишком откровенными похвалами миссис Макинтош.

И не только излишняя скромность была причиной того, что ее щеки залились краской. Настойчивое восхищение чрезмерной юностью немного унижало Эллин О’Хара. Ведь ей хотелось выглядеть более представительной, ведь она прекрасно понимала, что ее юный вид обусловлен ее нарядом. Она в точности не знала, когда к ним приедет миссис Макинтош, и не надела подходящего платья.

Сейчас на Эллин было довольно простое платье в яркую полоску и к тому же ее волосы были уложены наспех. Если бы она только знала, что миссис Макинтош приедет именно сегодня, она бы сделала себе подобающую прическу, надела бы свою самую дорогую шляпку.

И Эллин с укором посмотрела на Мамушку, ведь это та сегодня с утра посоветовала надеть ей это довольно простое платье. И занимаясь младшими дочерьми Эллин, Мамушка не удосужилась ей сделать подобающую прическу.

Но тут Эллин вспомнила о существовании Скарлетт. Та сжала ей пальцы своей маленькой ладонью. Порывисто повернув голову, Эллин О’Хара поцеловала детскую бархатистую розовую щечку. Кожа была гладкая, нежная и прохладная, как лепесток.

Мысль о Скарлетт заставила ее вспомнить о Джеральде. Она представила, как он приедет домой с дальних плантаций уставшим, поцелует Скарлетт в щеку, точно так же, как поцеловала и она.

Миссис Макинтош любовалась тем, как женщина нежно целует свою дочь. Ей было необыкновенно приятно смотреть на них.

«Какие они очаровательные, – подумала она, – какие нежные и прелестные».

Она хоть и не любила детей, все же гордилась тем, что она – крестная мать Скарлетт. Ведь та была такой миленькой.

Единственное, от чего не могла отделаться миссис Макинтош, так это от неприязни к Джеральду О’Хара. И она радовалась, что того сейчас нет в доме. Ведь она, которая часами могла вести непринужденный светский разговор, терялась в присутствии этого неотесанного ирландца.

Джеральд одним своим неосторожным замечанием мог вогнать в краску любую женщину. И миссис Макинтош немного жалела Эллин за то, что та стала супругой Джеральда. Она понимала, что этот рискованный скоропалительный брак с Джеральдом О’Хара был вызван не любовью, а скорее всего другими, покрытыми для нее тайной причинами.

Прошло уже около пяти лет как Эллин и Джеральд женаты. Но даже, не смотря на это, миссис Макинтош не могла отделаться от чувства, что Эллин не повезло с мужем. Однако, все же она не забывала о своей роли крестницы и время от времени появлялась в Таре. Она была типичной крестной и часто любила повторять: «Нет больше удовольствия в мире, чем делать людям добро».

– Милая девочка, – сказала миссис Макинтош, наклоняясь и обнимая Скарлетт.

Она сразу же почувствовала себя глубоко растроганной. Прекрасное ощущение – обнимать ребенка, хоть и чужого. Нечто подобное миссис Макинтош испытывала в церкви, когда священник читал нагорную проповедь или притчу о неверной жене.

– Милая девочка, – голос миссис Макинтош, обычно такой звучный, слегка задрожал, и она еще крепче прижала к себе Скарлетт.

Но та недовольно уперлась кулачками в плечи крестной и высвободилась из ее объятий.

Когда миссис Макинтош и Эллин О’Хара уже сидели в гостиной, разговаривая о нарядах и видах на урожай, Скарлетт, наконец, занялась куклой. Она ее держала в руках и недовольно кривила рот.

– Ты только посмотри, Скарлетт, какая замечательная кукла, – сказала миссис Макинтош, заметив, что девочка не очень довольна подарком.

– Такая красивая! – принялась уговаривать старшую дочь Эллин.

На взволнованных лицах женщин было написано смущение. Кто же мог предвидеть, что Скарлетт не понравится кукла.

– Я хотела лошадку, – сказала девочка, абсолютно не смущаясь тем, что своим замечанием вгоняет в краску миссис Макинтош и мать.

А ведь миссис Макинтош собственноручно выбирала эту куклу во время своей последней поездки в Савану. Кукла была совсем особенная и сделана с большим вкусом. Черные волосы, а вместо глаз – кружочки белой кожи и черные ботиночные пуговицы.

– Посмотри, какая милая кукла, – пыталась уговорить Скарлетт Эллин.

Она взяла куклу на руки и принялась убаюкивать, как будто та была живой.

– Если ты, Скарлетт, не перестанешь капризничать и дуться, я отдам эту прекрасную куклу Сьюлен.

Скарлетт, заслышав угрозу, тут же взяла куклу к себе на руки. Но выражение ее лица ничуть не изменилось, она все так же продолжала кривить губы.

А миссис Макинтош решила продемонстрировать еще одно достоинство своего дорогого подарка.

– А если дернуть за этот шнурок, – сказала она, – то кукла заплачет.

Она приподняла складку кукольного платья и дернула за тонкий шелковый шнурок. Кукла протяжно всхлипнула.

Скарлетт не выпускала куклу из рук, но смотрела на свою крестную исподлобья.

– А я хотела лошадку, – настойчиво повторила девочка, – с настоящей гривой и хвостом, так, чтобы можно было заплетать ленты.

– В следующий раз, дорогая, – уже теряя терпение, сказала миссис Макинтош, – а теперь обними и крепко поцелуй свою куклу. Бедная, смотри какая она грустная! Кукла тоже недовольна, что ты пренебрегаешь ею.

У Скарлетт задрожали губы, лицо исказилось от горя. Она расплакалась.

– Я хочу лошадку. Почему вы, миссис Макинтош, не привезли ее мне? Ведь я говорила маме, – и Скарлетт осуждающе дернула руку Эллин.

– Бедная девочка, – сказала миссис Макинтош, – в следующий раз я обязательно привезу ей лошадку.

– Нет, нет, – взмолилась Эллин, – поверьте, дорогая, она уже любит свою куклу. Не понимаю, что это ей взбрело в голову? – и она вновь принялась уговаривать Скарлетт.

Та упрямо мотала головой, не соглашаясь с тем, что кукла куда лучше игрушечной лошадки.

– Бедная девочка, – повторила миссис Макинтош, – как я ее понимаю.

А Эллин вновь принялась извиняться за Скарлетт. Румянец заливал ей щеки, она даже немного сбивчиво говорила от волнения.

А миссис Макинтош в это время думала:

«Все-таки как плохо воспитана девочка, избалованная и пресыщенная. А ведь я так старательно выбирала куклу – настоящее произведение искусства. Наверное, все-таки, придется мне поговорить с мистером О’Хара ради Эллин и ради ее Скарлетт. Скорее всего, это влияние няни-негритянки, этой Мамушки, как они ее здесь называют. До чего невоспитанная и вульгарная особа! Я понимаю Эллин, ей не хотелось бы расставаться со служанкой, ведь та воспитывала ее с детства. Эллин еще настоящий ребенок, хотя и родила уже троих детей. Хоть мне и неприятен мистер О’Хара, нельзя отрицать, что он решительный человек и может быть, после того, как я поговорю с ним, он примет решение удалить эту ужасную Мамушку от Эллин. Хотя, конечно, Эллин очень обидчива. И как глупо, что она сама не понимает, что ей нужно. Да, наверное, придется поговорить с мистером О’Хара, и он спокойно объяснит все своей жене, когда они останутся вдвоем, поскольку говорить самой Эллин о том, что Мамушка плохо на нее влияет, бессмысленно».

А Эллин тем временем, уже отчаявшись уговорить Скарлетт, убедить ее в том, что кукла великолепна, пустилась на хитрость.

– Посмотри, какую великолепную книжку принесла тебе миссис Макинтош, – она поманила к себе девочку, показывая ей книжку с яркими картинками. – Посмотри, – и она начала соблазнительно перелистывать картинки так, чтобы Скарлетт видела рисунки.

– Не хочу смотреть! – ответила девочка, полная решимости.

Но в конце концов, она не смогла устоять перед картинками.

– Что это такое? – спросила она, все еще делая вид, что книга ничуть ее не интересует.

Тут в разговор, поняв хитрость Эллин, вступила миссис Макинтош.

– Хочешь, я почитаю тебе одно из прелестных стихотворений? – спросила она, платя добром за неблагодарность маленькой Скарлетт.

– Конечно же хочет! – воскликнула Эллин, с жаром, за которым скрывалась тревога, что Скарлетт вновь заупрямится и начнет говорить, что кукла и книжка абсолютно ее не интересуют.

– Пожалуйста, миссис Макинтош, почитайте.

Эллин пристально смотрела на Скарлетт, как бы умоляя ее взглядом, чтобы и та попросила крестную почитать. Но Скарлетт молчала.

– Может, тебе не интересно? – спросила миссис Макинтош.

Скарлетт промолчала и на это. Она ничего не ответила, но когда Эллин попыталась отдать книжку в руки миссис Макинтош, она оказала сопротивление.

– Моя книга! – проговорила она голосом, полным возмущения.

– Тихо, тихо, – сказала Эллин и погладила Скарлетт по головке. – Дай книжку, миссис Макинтош тебе почитает.

Скарлетт неохотно выпустила книжку из рук.

– Так, что же мы будем читать? – спросила миссис Макинтош, перелистывая страницы книжки.

Ее пальцы дрожали от волнения, она никак не ожидала такой реакции Скарлетт на свои подарки. Ведь она-то была уверена, что девочка будет радостно перебирать все привезенное, будет благодарить, восхищаться, а этого не произошло.

– Может, это? – робко предложила Эллин и показала на небольшое стихотворение, под которым была изображена девочка в шикарном бальном платье.

– Нет, – твердо сказала девочка.

Но тут миссис Макинтош нашлась.

– Мне как-то говорила твоя мама, что ты очень любишь кошек.

Скарлетт немного настороженно и с сомнением посмотрела на миссис Макинтош. Она никак не могла себе представить, что ее мать могла выдать ее тайну крестной.

– Я думаю, – сказала миссис Макинтош, – будет лучше всего почитать стихотворение «Киса и сыч».

– Да, – подхватила Эллин, – мне кажется, лучше всего начать с «Кисы и сыча», это будет понятнее Скарлетт.

Миссис Макинтош было засомневалась, но Эллин вновь принялась упрашивать свою старшую дочь.

– Ты ведь хочешь послушать про кису, верно, моя родная?

Скарлетт кивнула матери без всякого восторга.

– Милая крошка, – сказала миссис Макинтош, – сейчас ты услышишь про свою кису, мне ведь тоже нравятся эти забавные зверьки и нравится это стихотворение.

Скарлетт с сомнением смотрела на свою крестную. Она и сама ей напоминала кошку.

А миссис Макинтош отыскала нужную страницу и объявила:

– Киса и сыч.

Миссис Макинтош, еще до своего замужества, когда жила в Саване, изучала искусство декламации под руководством лучших репетиторов и очень любила выступать на благотворительных вечерах.

Пока она переходила от названия к самому стихотворению, Скарлетт не удержалась и спросила у матери:

– А что такое сыч?

После того, как ее прервали, миссис Макинтош стала молча репетировать. Она читала, лишь шевеля губами, беззвучно проговаривая стихотворение, ожидая, когда Эллин объяснит своей несмышленой дочери, что же такое сыч, ведь сама миссис Макинтош толком бы не смогла этого сказать.

– Сыч – это такая большая забавная птица, – ответила Эллин и одной рукой обняла дочь, она надеялась, что так ей удастся заставить ее лучше себя вести.

Больше сказать о сыче Эллин не могла. Ведь она, женщина, выросшая в городе, слабо себе представляла, что это за птица.

– А они кусаются? – спросила Скарлетт.

– Только тогда, когда люди их дразнят.

– А зачем люди их дразнят?

– Тише! – не выдержала, наконец-то, Эллин, – теперь ты должна слушать, а миссис Макинтош прочитает тебе чудесную сказку про сыча и кису.

Таким образом, переложив всю ответственность за поведение Скарлетт на ее крестную, Эллин тоже подперла щеку кулаком и приготовилась слушать.

А миссис Макинтош, наконец-то, изучила стихотворение полностью.

– До чего очаровательно! – сказала она, ни к кому не обращаясь, ее язык и губы улыбались. – Право же, здесь столько поэзии, хотя это и чистейшая чепуха. Но, в конце концов, милая, что такое поэзия, как не чепуха, божественная чепуха?

Эллин кивком выразила свое согласие. Ей не терпелось, чтобы миссис Макинтош скорее начала читать стихотворение и тогда, может быть, Скарлетт перестанет вырываться из ее объятий.

– Что ж, начинать? – переспросила крестная.

– Да, – поспешила с ответом Эллин, не переставая поглаживать шелковистые волосы девочки.

Скарлетт немного затихла.

И тогда миссис Макинтош начала:

 
Отправились по морю киска и сыч,
Усевшись в челнок голубой
Сундук с пирогами и узел с деньгами
Они захватили с собой…
 

Миссис Макинтош делала между словами короткие паузы, а потом вновь принималась читать с воодушевлением. Ее звучный голос взлетал и сразу же переходил на низкие ноты.

– А что такое «челнок»? – вставила Скарлетт.

Элин сильнее прижала ее руку к головке, словно бы желая притушить разгорающееся детское любопытство.

– Тише, тише, – зашептала она на ухо девочке.

А миссис Макинтош ничего не оставалось, как не обращая внимания на вопросы Скарлетт, после небольшой драматической паузы декламировать вторую строфу:

 
И сыч под гитару, в мерцании звезд
Запел про сердечный недуг…
 

В глубоком голосе миссис Макинтош, который трепетал, слышались отзвуки сладострастной тропической ночи, а Скарлетт в это время успела вставить следующий вопрос:

– Мама, что такое «сердечный недуг»?

– Тише, тише, Скарлетт, – Эллин почти физически ощущала, как любопытство дочери словно просачивается между ее пальцев.

Но миссис Макинтош была выше этих немного нетактичных вопросов Скарлетт. Она решила вести себя с достоинством и поэтому сверкнула своими украшениями, приложила утонченную белую руку к сердцу и закатила глаза к воображаемым звездам.

 
Прелестные глазки, невиданный хвост,
О как ты прекрасна, мой друг!..
 

Ее голос перешел с высоких нот на низкие.

– Мама, – попыталась снова вырваться Скарлетт, – разве сычи любят кошек?

– Не надо разговаривать, Скарлетт, помолчи, – шептала Эллин, уже теряя терпение.

– Мама, но ведь ты же говорила мне, что кошки едят птиц, я даже сама видела, как Кэтти съела воробья.

– Скарлетт, это совсем другие кошки, в стихотворениях кошки одни, а в жизни другие.

– Мама, но ты ведь сама мне так говорила, я сама видела…

Миссис Макинтош, чтобы прервать этот спор, начала декламировать третью строфу.

 
А киска сказала: ах, я это знаю
Как пеньки приятно в пути
Поженимся, милый, ждать больше нет силы,
Но где нам кольцо найти?..
 

Миссис Макинтош ожесточенно жестикулировала, показывая все переживания бедной киски, вызванные предложением сыча.

Скарлетт, склонив голову набок, смотрела на свою крестную, как на сумасшедшую.

А та продолжала декламировать:

 
Они плыли вперед ровно день и год
И под вечер, в глухом лесу, в чужедальнем краю…
 

Скарлетт не выдержала.

– Мама, а что такое «чужедальний»?

Ведь в этом стихотворении было столько незнакомых для нее слов.

Миссис Макинтош слегка повысила голос, чтобы заглушить вопросы Скарлетт, и продолжала декламировать. Она хотела прочитать стихотворение так, чтобы показать свое превосходство над Эллин. А Скарлетт не давала ей читать спокойно, все время сбивала какими-то глупыми вопросами.

 
И под вечер в глухом лесу, в чужедальнем краю
Увидали свинью с огромным…
 

Скарлетт тут же перебила миссис Макинтош.

– Но мама…

Крестная повысила голос.

– С огромным… – и она рукой описала в воздухе сверкающий круг.

– Мама! – от нетерпения Скарлетт пришла прямо-таки в ярость, она трясла Эллин за руку, – мама, почему же ты мне не объясняешь, что такое «в чужедальнем»?

– Ты должна подождать, – Эллин приложила палец к губам, – тише, тише, ты ведешь себя неприлично.

Как ей хотелось, чтобы ее дочь была послушным, воспитанным ребенком!

«Что может подумать миссис Макинтош? Ведь потом она всем расскажет, какая невоспитанная девочка растет в семье О’Хара».

И Эллин уже представляла, с каким удовольствием миссис Макинтош будет говорить о том, что ее муж Джеральд совсем неотесанный ирландский мужик и что он сумел своим влиянием испортить ребенка.

А миссис Макинтош, сделав над собой огромное усилие, продолжала:

 
… с огромным кольцом в носу.
 

Эллин, поняв, что Скарлетт не отвяжется от нее, ведь та все сильнее и сильнее дергала ее за руку, принялась объяснять шепотом:

– Чужедальний – это значит чужой и далекий, – шептала она на ухо Скарлетт.

И с трепетом тайным сыч молвил:

 
Продай нам колечко! Извольте, продам…
Через несколько дней их венчал воробей,
Что летел по долам и горам…
 

Миссис Макинтош читала с таким чувством, что благодаря мечтательным ноткам в ее голосе, «по долам и горам» прозвучало, как что-то волшебное, голубое и романтическое:

 
… что летал по долам и горам
Потом был обед из мятных конфет
А на сладкое фунт ветчины.
И в интимном…
 

Скарлетт вновь не выдержала:

– Мама, а что такое «в интимном»?

– Тише! – Эллин уже закрывала ей рот ладонью.

А Скарлетт крутила головкой из стороны в сторону и все выпытывала:

– Что такое «в интимном»?

А миссис Макинтош, не обращая на нее внимания, продолжала:

 
… кругу на морском берегу…
 

– Но почему ты все время говоришь мне тише и тише? – закричала Скарлетт, она так разозлилась, что начала стучать кулачками по коленям матери.

И в этот раз поведение ребенка было настолько скандальным, что миссис Макинтош, несмотря на свою светскую выдержку, вынуждена была хоть как-то отреагировать. Она, правда, ограничилась тем, что нахмурилась и поднесла палец к губам, как бы давая понять Скарлетт, что она ведет себя не совсем прилично.

Это подействовало, ведь все-таки девочка боялась посторонних.

И миссис Макинтош в более спокойной обстановке смогла продолжить:

 
… на морском берегу
Все плясали при свете луны…
 

Она произносила последние слова медленно, и ее поднятая рука усталой птицей опустилась на колени, когда она протяжно произносила «луны».

Но на Скарлетт это абсолютно не подействовало, наоборот, ей показалось, что миссис Макинтош смеется над ней. И она закричала так пронзительно, что последние слова стихотворения потонули в ее крике.

Миссис Макинтош после этого решила долго не задерживаться в доме Джеральда О’Хара, хотя Эллин и уговаривала ее остаться к обеду.

Последней каплей, переполнившей терпение крестной, были слова Скарлетт о том, что Мамушка рассказывает сказки лучше нее, да и сказки у нее куда интереснее и длиннее.

Светская женщина была крайне уязвлена и шокирована таким безапелляционным заявлением четырехлетней девочки. Она хотела как-то замять неловкость, но слов у нее не находилось.

И пока миссис Макинтош раздумывала, что бы такое сказать, Скарлетт громогласно заявила:

– Мамушка, когда рассказывает мне сказки, даже не смотрит в книжку. Она закрывает глаза, гладит меня по голове и рассказывает, и мне все понятно, мне никого ни о чем не нужно спрашивать. А если я чего и не понимаю, то Мамушка мне сразу все объясняет.

Миссис Макинтош приказала своей служанке Салли отыскать грума и готовить экипаж к отъезду.

Пока крестная следила в окно за тем, как грум готовит экипаж к отъезду, Эллин немного извиняющимся тоном обратилась к своей соседке:

– Извините, дорогая, что так получилось. Но я сама не знаю, что временами находит на Скарлетт. Обычно она очень послушная и милая.

– Да, я успела это заметить, – холодно ответила миссис Макинтош и все-таки не удержалась, чтобы добавить: – По моему, милая, вам стоит поменять ей воспитательницу.

Эллин вспыхнула. Она понимала, что лучше воспитательницы, чем Мамушка, ей не найти. Но в то же время, попадая в общество, она стеснялась своей ужасно толстой и неповоротливой служанки, стеснялась ее громогласного голоса и безаппеляционных заявлений. Ведь Мамушка никогда не стеснялась в выражениях и говорила всегда то, что думает, а это не всегда приходилось по вкусу слушателям.

– По-моему, ваша дочь, дорогая, страшно избалована, – произнесла миссис Макинтош.

Правда, это обвинение носило очень абстрактный характер, но Эллин сейчас же принялась извиняться за то, что по ее мнению было конкретным проступком Скарлетт.

– Конечно, миссис Макинтош, – говорила она, – но мне кажется, в этом стихотворении и в самом деле много непонятных ребенку слов.

Миссис Макинтош была раздосадована вдвойне.

– В стихотворении? – говорила она, как бы не представляя, о чем идет речь. – О, я уже и забыла о том, что читала Скарлетт. По-моему, она не очень-то прилично вела себя, пока я читала. Конечно, может, в другое время она ведет себя и хуже…

Эллин виновато покраснела.

– Нет, в общем-то она послушная девочка…

– А вот мне показалось, что она бог знает сколько раз меня прерывала.

Эллин еще больше покраснела и больше не пробовала защищать свою дочь.

А миссис Макинтош, несколько смягчившись, рассмеялась.

– Дорогая, чего можно ожидать от такой малышки? Подрастет, и ее характер изменится, она станет более воспитанной, а потом, если вы отдадите ее в хороший пансион, ее манеры станут вполне светскими, такими же, как у вас.

И Эллин счастливо улыбнулась. Ведь она поняла: миссис Макинтош не держит зла на ее дочь. Ведь Скарлетт в самом деле вела себя не очень хорошо и могла вывести из терпения кого угодно.

– Миссис О’Хара, – обратилась миссис Макинтош к своей соседке, – я была бы рада видеть вас в своем доме, но вы такая домоседка… А может, муж не пускает вас в люди?

– Да нет, что вы, – смутилась Эллин, – Джеральд, наоборот, всегда настаивает, чтобы я ехала с ним, когда он отправляется к соседям. Но у меня маленькие дети, и вы должны, по-моему, прекрасно понять меня…

– Да, – немного поджала губы миссис Макинтош.

Ей хотелось сказать, что на такую воспитательницу, как Мамушка, детей оставлять небезопасно, но она не решилась сделать Эллин больно. Ведь она прекрасно понимала, что Мамушка воспитала Эллин с самых пеленок и поэтому та испытывает к ней почти такие же чувства, как и к родной матери.