Текст книги "Битва галактик"

Автор книги: Михаил Сурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

   – Что? – сенатор не поверил своим ушам.

   – Вы решили, что это оттоки на четырёхместном гексакоптере отправились захватывать космопорт? – рассмеялась Ирина. – Что вы! Они даже Стену разервации захватить не могут!Несколько сот велитов для них, как заноза в заднице, а вы думаете, что они будут в саванне искать двух человек?

   – С чего ты взяла, что они до сих пор не захватили Стену? – спросил её Рогозин.

   –В любом случае, военные взорвали бы этот гексакоптер при отступлении. Так написано в инструкциях. Врагу не должна достаться наша техника.

   Рогозин понял, что спор с умной девчонкой ни к чему толковому привести не сможет – у неё на каждый его вопрос свой ответ найдётся.

   – Короче, до космопорта идём своим ходом, – отрезал он. – Никакой помощи нам не нужно! Устала – устроим привал.

   – Я не устала, – тем же тоном ответила Ирина, вскочила и быстро пошла дальше.

   Гексакоптер улетел.

   ...Альфа Центавра медленно спускалась к горизонту. Да, закаты здесь воистину чудесны. Облака отбрасывали тени, расплывающиеся в небесах. Море травы теперь отливало золотым, деревьям же закат придал оттенок загадочности, будто одухотворив их. Вот алеющий диск звезды коснулся горизонта, всё глубже утопая в нём. Почувствовалось прохладное дыхание вечера.

   – Ирина! – Рогозин окликнул свою спутницу, упрямо шагающую вперёд и, казалось, совсем его не замечающую. – У меня созрело предложение: давайте устроим привал. Ночью мы тут заблудимся! Устроим бивак, разожжём костёр...

   Та остановилась, обернулась, задумчиво посмотрела на сенатора.

   – Хорошо, пусть так, – согласилась она.

   Сенатор быстро примял траву на месте бивака, для разведения костра предложил использовать ветки сухого дерева, стоящего неподалёку. Ирина молча наблюдала, как он трусцой сбегал к нему, залез, обломал несколько сучьев и вернулся обратно. В кармане пиджака им были найдены зажигалка, которую тот всегда носил с собой (на всякий случай), и несколько мятых чеков банкомата, которых тот никак не решался выбросить.

   – Скряга... – попытался пошутить про себя Рогозин, но улыбки своей спутницы не дождался.

   Костёр с треском занялся. Сложив веточки домиком, сенатор сначала дал им разгореться, а потом стал подкладывать сучья побольше, когда пламя окрепло. Ирина наблюдала за таинством рождения огня, и лицо её становилось нежнее в тёплых отсветах.

   – Я не знала, что ты умеешь разжигать костёр, – сказала она. – Я думала, что все тебе подобные могут только бумажки перекладывать и пером водить.

   Рогозин усмехнулся:

   – Я и не такое умею. Двигайся поближе, здесь теплее.

   – Ты меня всю ночь согревать будешь? – по лицу Ирина скользнула улыбка.

   –Скорее всего, да, – пожал плечами Виктор Алексеевич. – Если усну – замёрзнем. Так что, ты спи, а я послежу за огнём.

   – Я не хочу спать, –ответила Ирина и отвела глаза. – Я есть хочу.

   – Ну... – Рогозин беспомощно развёл руками, – еды мне достать неоткуда. Разве что из воздуха, но я не умею. Как только дойдём до космопорта, с меня обед.

   – Хм... до него ещё дойти надо, – усмехнулась Ирина.

   Рогозин подкинул дров, и пламя загорелось ярче.

   – Продолжим путь утром, когда рассветёт, – сказал он.

   – Ну да... – вздохнула она.

   Виктор Алексеевич любил смотреть на огонь. В треске дров, шорохе пламени, мечущихся тенях вокруг было что-то завораживающее. Это успокаивало, наводило на мысли. Рогозин придвинулся ближе, ощущая на лице жар, обнял колени. Совсем как в детстве, когда, будучи мальчишкой, уходя в ночевую, он устраивал со своими друзьями костры, жарил на углях картошку и сладкий малийский перец. Тогда было весёлое время. Тогда он был счастлив.

   Почувствовав на себе пристальный взгляд, Виктор Алексеевич, покосился на свою спутницу.

   – Следишь? – спросил он.

   – Я раньше никогда не видела сенатора живьём, – ответила Ирина. – А так... наедине, да ещё во внерабочее время... даже не мечтала.

   – А что тут мечтать-то? – усмехнулся Рогозин. – Можно подумать, что я певец известный какой-нибудь или писатель...

   – Да нет, дело не в этом. Весь прикол в том, что в твоём обществе, именно сейчас... ощущается вся важность момента...

   – То есть? – не унимался он.

   – Певцы или писатели... эти просто крутые, их ты как бы просто хочешь, а здесь свершается что-то историческое...

   Рогозин расхохотался.

   – Надо же! Вот такого мне ещё никто не говорил!

   – Что ты смеёшься-то? – смущённо улыбнулась Ирина. –Прикольно слушать девчачьи бредни? Ну вот сам вспомни, в моём возрасте ты разве не мечтал... проснуться с какой-нибудь актрисой или певицой с обложки журнала?

   – Да нет, – пожал плечами Виктор Алексеевич. – Я мечтал проснуться с Зиной из соседней комнаты (она, правда, была старше меня лет на пять и была замужем, но тогда это было не так важно) или с Кристи из саксонской общины. Я старался мыслить реально.

   Ирина рассмеялась:

   – Нет, мы, девочки, не мечтаем о парнях-соседях. Только о поп-певцах и актёрах.

   – Зато потом рвётесь замуж, когда кажется, что уже поздно, – фыркнул Рогозин.

   – Нет-нет! Это неправда! – возмутилась Ирина. – И что ты себе позволяешь?

   "Значит, правда" – решил про себя Рогозин и самодовольно улыбнулся.

   – Мой жизненный опыт позволяет мне выдвигать подобные суждения, – ответил он. – Ты – ещё не все девушки Федерации, к тому же ты молода. Кто знает, как ты будешь рассуждать лет через десять?

   – Кто знает, что будет лет через десять? – махнула рукой Ирина. – Ты знаешь? Я – точно нет. Я не хочу говорить об этом. Если ты постоянно твердишь о своём огромном жизненном опыте, давай поговорим о нём. Может быть, я, молодая девушка, смогу что-нибудь почерпнуть из этого "океана мудрости"?

   Рогозин не обратил внимания на эту колкость.

   – Давай, поговорим. Какой вопрос ты хочешь мне задать?

   – Мне интересно, каково быть в центре внимания?– задумчиво спросила Ирина. – Вращаться в высшем обществе, участвовать в работе над большими проектами, выступать перед публикой...

   – Это тяжело, –ответил Рогозин. –Иные могут дожидаться окончания срока, безучастно посещая заседания, бездумно голосуя за те проекты законов, которым импонируют сенаторы соседних провинций. Добросовестная же работа сенатора всегда сопряжена с большими трудностями. Мне ежедневно приходится принимать решения, от которых зависят судьбы миллионов людей.И решение это должно быть осознанным. Поэтому приходится быть специалистом во всех сферах, знатоком, а для этого необходимо постоянно учиться, расширять свои знания, быть всегда в курсе событий. Да, выступать перед публикой мне всегда нравилось, всегда нравилось быть в центре внимания. Я могу сказать точно: я люблю свою работу. Это работа, которую я не выполняю по чьему-то принуждению, я действую исключительно из соображений своей совести. И ответственность за свои проступки, за свою лень, если таковая проявится, я несу не перед кем-то, а перед своей совестью.

   – У некоторых нет совести, – сказала Ирина.

   – У меня есть, я хочу в это верить. В любом случе, она меня ещё ни разу не подводила.

   Ирина улыбнулась:

   – Хорошо бы. Везёт тебе, значит.

   – Не всегда, – махнул рукой Виктор Алексеевич. – Если бы у меня всё получалось, мы бы не сидели посреди холодной саванны у костра без еды и питья.

   – Быть может, это и есть везение? – промурлыкала девушка, подняв глаза.

   – Намекаешь, что всё в этом мире происходит не случайно? – Рогозин хитро прищурил глаза.

   – Может быть.

   – В таком случае, сомневаюсь, что сейчас мне должна сопутствовать удача, – сенатор вдруг снова вспомнил про своё участие в убийстве сира Корхаста, и ему стало тяжело на душе. – Не заслужил.

   – Значит, везёт мне, – Ирина расплылась в улыбке.

   – Почему? – удивился Виктор Алексеевич.

   – Ну... наедине с таким большим человеком...

   "Она подкатывает ко мне" – решил он и решил действовать.

   – Возьми мой пиджак, замёрзла, наверное, – предложил он.

   Ирина пожала плечами:

   – Не замёрзла, но на всякий случай возьму. Подкинь ещё дровишек...

   Костёр полыхнул жаром, жадно съедая сухую древесину. Огонь играл бликами в глазах Ирины, освещал лицо, придавая смуглой коже нежный, тёплый оттенок. Заметив, что Рогозин внимательно рассматривает её, девушка улыбнулась.

   – Как ты попала на работу к Роше? – спросил он.

   – По распределению, – ответила Ирина. – Я только-только два месяца назад закончила Лётное училище в Орсу. Это на Капри. Мне предложили здесь работать, и я согласилась.

   – Как мэр? Вёл себя подобающе? – продолжал интересоваться Рогозин. Ему стало интересно, приставал ли он к своей подчиненной.

   – Нормально. Почтительно даже. А что?

   – Я слышал странные вещи про этого человека. Что он иногда превышал свои служебные полномочия...

   Ирина рассмеялась.

   – Ах ты про это... Не беспокойся насчёт него. Он – евнух. С этими делами у него был полный порядок.

   – То есть... – Рогозин поднял вверх мизинец.

   – Именно, – кивнула Ирина.

   – Значит... учитывая факт того, что ты тут только месяц, то и парня у тебя нет...

   Девушка напротив него наклонила голову, хитро прищурив глаза.

   – Да вы клеитесь ко мне, сенатор, – промурлыкала она.

   – Конечно, – согласился тот, пододвигаясь ближе. – Вот посмотрите, госпожа, вокруг на несколько километров вокруг ни души, огонь костра создаёт интимную атмосферу, ночь всё холоднее, и я, кажется, знаю, как нам согреться...

   – Вы превышаете свои служебные полномочия, сенатор, – сказала она тихим голосом, – но не вздумайте останавливаться, сир...

   Рассвет застал их спящими. Костёр давно потух, лишь лёгкий дымок вился над углями. Они спали на одежде, разложенной на траве. Ветра не было, казалось природа затихла, чтобы не потревожить их сон.

   Виктор Алексеевич проснулся первым. Ирина положила голову на его плечо, её чёрные, как смоль, волосы рассыпались на его груди. Он посмотрел на её лицо и подумал, что так, наверное, должны выглядеть ангелы. Да, она была прекрасна. В ней было что-то необыкновенное, то, что он не видел в других женщинах, и именно сейчас Виктор Алексеевич ощутил странное щемящее чувство, которого не испытывал очень давно. Он не стал её будить. Он лежал такещё долго, боясь пошевелиться и потревожить спящую девушку.

   Ирина, скорее всего, проснулась от холода, так решил Виктор Алексеевич. Она бы сладко спала до полудня, если бы не утренняя свежесть этих мест. Быстро вскочив, она натянула на себя комбинезон, размялась и объявила о готовности идти дальше. Рогозин не собирался торопиться. Обнаружив, что костюм его порядком измят после сегодняшней ночи, он решил, что хотя бы галстук должен быть завязан надлежащим образом.

   Через несколько минут они снова шли вперёд, а на горизонте уже отчётливо угадывались стены, опорные фермы, смотровые башни космопорта. Нарастающее чувство голода и жажды подгоняло их, и им казалось, чтоконец их пути совсем скоро. Не разбирая дороги, спотыкаясь в траве, они шли всё быстрее.Им оставалось идти меньше восьми километров,когда почва под ними задрожала, а на горизонте показалось несколько точек, увеличивающихся в размерах.

   – Это танки и ракетницы, – констатировала Ирина. – Выдвинулись в резервацию. Теперь наши точно победят!

   – Хорошо бы! – ответил Виктор Алексеевич, пересчитывая машины. – Раз, два, три, четыре, пять... Пятнадцать штук! Почему так мало?

   – Может, с ними ещё дивизия пехоты? – пожала плечами девушка. – Этого вполне хватит, чтобы разогнать оттоков по домам.

   – Я боюсь, там нужно хирургическое вмешательство, на испуг их не возьмёшь...

   – Что? Не поняла... – Ирина удивленно приподняла брови.

   Рогозин махнул рукой:

   – Э...не обращай внимания.

   Огромные гусеничные машины, сотрясая саванну, оглушая рёвом двигателей, медленно проехали мимо них. Рогозин с восхищением смотрел на широкие башни, длинные орудийные стволы, броню, блестящую в свете утренней звезды. На фальшбортах отчётливо были видны символы Гвардейской дивизии, нарисованные краплаком – Крылатый меч, расположенный клинком вниз. Казалось, ничего не может остановить эту величественную мощь.

   – Мьёльниры... – прошептала Ирина.

   По широким колеям, оставляемыми танками, трусцой бежали пехотинцы – человек тридцать-сорок за каждым из них. Слишком мало, чтобы сбросить аборигенов со Стены и подавить восстание. Рогозин осмотрелся, подсчитав силы людей, и возмущение охватило его.

   – И... и что? Какого чёрта их так мало? Чего же они хотят-то? – всплеснул он руками. – О чём думал командующий, высылая их против этой орды?

   – Отделение! Становись! – послышались крики командиров, и строй велитов позади танков встал, маршируя на месте.

   От плотной массы солдат отделились двое и направились к двум незнакомцам. В полной боевой готовности: винтовки навскидку, визоры опущены. Увидев их, Рогозин малость струхнул, но, вспомнив, что велиты будут убивать только оттоков, быстро взял себя в руки.

   – Предъявите документы, – потребовал тот, что повыше, с погонами сержанта.

   – А, документы... да, – Рогозин суетливо обшарил карманы и извлёк из внутреннего кармана пиджака именную карточку. Ирина протянула свою. Сержант быстро просканировал их своим КПК.

   – Прошу прощения, сир, проверка документов – вынужденная формальность – вернув карточки, он вытянулся по струнке и, казалось, стал ещё выше.

   – Я понимаю, – ответил сенатор и сразу задал тому глубоко волнующий его вопрос. – Я не понимаю, вы столь небольшими силами намереваетесь подавить восстание?

   – Нет, сир, у нас нет такого приказа, – ответил сержант. – Из резервации в сторону космопорта выдвинулась группировка противника, по данным спутника – не более семисот особей. Командование намеревается рассеять оттоков, по возможности, не прибегая к прямому столкновению.

   Внутри у Рогозина всё похолодело. Оттоки идут за ним. "Цель номер один..." – вспомнились ему слова Са-тин. Одна надежда на этих бравых ребят с танками, пусть они раскатают по саванне этих варваров.

   – Порвите ублюдков, сержант, – попросил Рогозин как можно убедительнее. – Я... мы только оттуда... То, что творится в резервации – это кровавая баня, какой здесь с самой экспансии не видели...

   – Да, оттоки истребили почти всех защитников Стены, – кивнул тот. – Мы отомстим за них. Оттоки не покинут пределов резервации. Но... к сожалению, мы не можем отправить вас на космопорт имеющимся в нашем распоряжении транспортом. Я свяжусь с командованием в Дактоне, быть может, они вышлют за вами вездеход.

   – Конечно-конечно, делайте всё, как вам удобно, – согласился Виктор Алексеевич и украдкой подмигнул Ирине.

   Танки тем временем остановились метрах в ста впереди. Через мгновение воздух сотряс грохот залпа тридцати орудий, реактивные установки с резким свистом отправили в воздух одну за другой десятки ракет. Горизонт перед ними затянуло дымом, ветер принёс глухие хлопкиразрывов.

   Сержант, разговаривая по рации, отошёл дальше, затем вернулся и с довольным видом доложил:

   – По данным спутника противник понёс большие потери, группировка рассеяна. Вот видите, сир, прямого контакта с оттоками удалось избежать. Мы умеем уничтожать их на расстоянии. Кстати, за вами уже вылетели. Осталось ждать совсем немного.

   Грохнул ещё один залп, и Рогозин удовлетворённо подумал, что "группировку противника" теперь точно размазало по саванне и бояться уже нечего. Через несколько минут сенатор услышал в воздухе шум винтов и увидел приближающийся квадрокоптер, что его окончательно успокоило и настроило на счастливые мечтания о скором обеде.Едва аппарат коснулся колёсами почвы, Виктор Алексеевич и Ирина, поблагодарив сержанта за помощь, заняли пассажирские места и отбыли в космопорт.

   А там уже знали о спасении сира Рогозина, и квадрокоптер встречала делегация работников космопорта – всех тех, кто не сумел покинуть Дактону. Едва сенатор со спутницей сошли на площадку, как их окружили восхищённые их храбростью и стойкостью люди.

   – Мы так рады, так рады! – говорил главный инженер космопорта, вцепившись в руку Рогозина. – Мы все считали вас погибшим, сир...

   – Да, там было действительно жарко, – отмахнулся Виктор Алексеевич.

   – Это просто чудо, что вы остались живы! – вздыхала рядом заведующая столовой.

   – Никакого чуда не произошло, хотя некоторый элемент везения наблюдался... – последовал ответ.

   К сенатору подошёл руководитель аппарата Администрации Дактоны, видимо он ещё не улетел с Криллона.

   – Я поражён вашей храбростью, сир, – сказал он. – Хотя сир Куоттерман...

   – Сир Куоттерман погиб, – отрезал Рогозин.

   – Странно, то же самое он сказал и про вас...

Часть IV

ПУТЬ ВОЙНЫ

Война неизбежно истощает государственную казну. Разве взятое у побежденных наполнило бы её? Начиная с древних римлян, я не знаю ни одного народа, который обогатился бы вследствие победы.

Вольтер

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Каратель. Двойная игра

   ...Лейтенант Ронни снова ударил Кирилла по рукам.

   – Ты как бьёшь-то? Как бьёшь? – он отобрал у него меч и, подавшись вперёд всем корпусом, срубил пластиковую голову манекена-противника. – Видел? Бей его, будто он убил твоего отца!

   Кирилл резко покраснел. Одно упоминание об этом вводило его в неконтролируемое состояние ярости. Ронни вернул меч и обернулся к другим своим ученикам.

   – Совершая удар мечом, переносите всю тяжесть своего тела на правую ногу, – говорил он, обращаясь к другим солдатам, столпившимся вокруг. – При этом бить нужно сверху, чтобы затруднить противнику возможность отразить удар!

   – Я готов попробовать!

   – Что? – лейтенент Ронни обернулся на голос. Кирилл стоял, вызывающе положив руку на эфес меча.

   – На вчерашней тренировке вы предложили добровольцам сразиться с вами в спарринге, – громко сказал он. – Что ж, я готов попробовать!

   – Ты? – Ронни криво улыбнулся и окинул его взглядом с ног до головы, словно увидел впервые. – Уверен?

   – Уверен, – Кирилл взглянул на него исподлобья и встал наизготовку.

   Прошло уже несколько дней с тех пор, как штрафной батальонистребительных войск Десятой эскадрильи Звездного флота Федерации был переведён на крейсер "Бонавентура". Людей распределили по тесным неудобным каютам, где на коротких койках нельзя было вытянуться в полный рост. Капитан Воров по внутренней связи зачитал текст примерно следующего содержания: "Чертовски неприятно, что командование вверило мне для перевозки такие отбросы, как вы. Я знаю, что Штаб вытащил из вас тюрем, чтобы вы сложили головы за нашу Федерацию. Так и будет, я уверен. Так что напоследок ведите себя тихо, чтобы оставить соответствующее впечатление. Беспорядков на своём корабле не потерплю, любые проявления насилия будут подавляться соответствующим образом. Помните, что на корабле находятся два отделения берсерков.Тем не менее, несмотря на вашу ничтожность, Штаб, видимо, не считает вас пушечным мясом, и мне поручено провести вашу боевую подготовку. Занятия будут проводить офицеры крейсера по утверждённому расписанию".

   Солдаты были распределены по группам, куда были назначены преподаватели – командиры подразделений велитов. Тренировки проводились в спортзале и грузовом ангаре корабля. Первый же день оказался в разы тяжелее, чем "мозговой штурм" химички Раисы Семёновны. Офицеры были ограничены во времени и поэтому стремились впихнуть в головы подопечных как можно больше информации. Зачастую подопечные противились, что каралось весьма жестоко. Велиты старались исполнять наказ капитана Ворова в точности – пресекать любые проявления неповиновения в самом зародыше. Солдаты штрафного батальона должны сойти с его корабля если не профессионалами, то хотя бы покорными, как овцы. "Это истребительный пулемёт "Торос"! И хоть не все вы станете за его гашетку, знать, как управиться с этим монстром, вам придётся. И чтобы вы не промахивались, мы пустили ток под сиденьем" – заявил Ронни, лейтенант штурмового отряда велитов "Бонавентуры". Такой садистский метод, впрочем, оказал своё влияние: никто из курсантов не совершал более двух выстрелов мимо цели. Ронни утверждал, что боязнь получить разряд под задницу равносилен страху смерти. Нужно уничтожить цель, пока они не убила тебя. Хвалясь своей силой и ловкостью, Ронни также вызвал на спарринг добровольцев, предупредив, что тех, кто будет им повержен, отправят в карцер до конца полёта. Доброволец нашёлся на третий день боевой подготовки во время занятий фехтования в спортзале крейсера. Выставив меч перед собой, Кирилл приготовился отражать удары.

   Ронни обрушился на него сверху. Кирилл выставил блок, отклонив засечный удар, отступил на несколько шагов, присев на левую ногу. Лейтенант тем временем подсёк снизу, метя в рёбра – Кирилл быстро отскочил, и острие пролетело, едва царапнув его гимнастёрку. Самое время перейти в нападение! Пока Ронни занимал позицию для атаки, Кирилл попытался нанести колющий удар, но тот ловко отвёл клинок и опрокинул солдата на пол, сбив с ног ударом корпуса. Кирилл не медлил – быстро перевернулся, и лезвие меча Ронни вонзилось в пол совсем рядом. Курсанты, ликуя, окружили место схватки. Одни болели за Кирилла, громко скандируя его имя, подбадривая юношу, другие молча наблюдали либо тихо переговаривались между собой, видимо, сомневаясь в его победе. Но толпа разом взревела, когда парень резво вскочил на ноги, пока Ронни размахивался для следующего удара. Крики солдат действовали опьяняюще, и Кирилл решил, что может победить опытного лейтенанта. Он выставил блок, затем, когда клинок соперника соскочил вниз, поднырнул под его руку, ткнул рукоятью в рёбра. Но, видимо, недостаточно сильно – удар локтя в затылок вывел Кирилла из равновесия, а подсечка мечом сзади и вовсе сбила его с ног. Зажимая рукой разорванную штанину, Кирилл поднялся.

   – Это только начало, – предупредил Ронни, наблюдая холодным взглядом, как курсант, прихрамывая, обошёл "арену" кругом. – Я атакую.

   Кирилл не боялся. Он забыл ощущение страха в тот момент, когда нажал на спусковой крючок револьвера, выстрелил в человека, увидел, как пуля влетает в живую плоть. На его совести смерти людей, и он ещё не раскаялся в своих грехах. Тёмная сторона его души медленно завладевала им, оставляя лишь пустоту. Нет, Кирилл не боялся. Ему было всё равно. Но и так просто он не сдастся.

   Противники бросились друг на друга одновременно. Сверкнули искры, когда сталь столкнулась со сталью. Кирилл направил клинок вперёд, пытаясь дотянуться остриём до груди лейтенанта, но тот отклонил его в последний момент, и лезвие задело плечо, с хрустом разрезав жилетку. Ронни отбил атаку, быстро перешёл в нападение, и через мгновение сам Кирилл летел на пол, сражённый гардой в челюсть.

   – А это продолжение... – промолвил лейтенант.

   Кирилл сплюнул. Ронни разбил ему губу.

   – А теперь будет завершение, – прокомментировал лейтенант, когда юноша встал.

   А Кириллом завладело бешенство. Страшная, неконтролируемая ярость, заставившая позабыть про всё и всех, и лишь одна цель была перед ним – дотянуться до несносного сакса, пробить его, заставить капитулировать. Он ринулся на него, казалось, меч его резал воздух быстрее молнии, а в ушах стоял рёв удивлённой толпы. Но Кирилл никак не мог отделаться от ощущения, что он бился со своим отражением, ведь на каждый его удар Ронни ставил блок, отбивая клинок, куда бы не метил его противник. Через мгновение сам лейтенант перешёл в наступление, и схватка закипела с удвоенной силой. Совладать с мечом стало невозможно. Ронни задел его гарду, выбив оружие из рук Кирилла, замахнулся, метя в голову, но юноша ловко присел, прыгнул, пытаясь дотянуться до лежащего на полу меча, споткнулся...

   – А теперь точно конец... – тяжело дыша, Ронни улыбнулся, когда Кирилл увидел острие его меча у своего горла.

   – Не торопись... – ответил тот, повертев своим мечом у живота лейтенанта.

   – Ничья, – констатировал капитан Воров, невесть откуда появившийся среди толпы солдат. Кирилл оглянулся -поединок учителя и ученика с увлечением наблюдали уже несколько групп занимающихся.

   – Мальчишка, – Воров презрительно фыркнул, покосившись на лейтенанта. – Хилого штрафника одолеть не смог. Этого взять, – капитан указал на Кирилла, и двое дюжих велита тут же поняли его под мышки.

   Кирилл с огорчением понял, что опять попал в переделку. За спарринг(а учитывая накал поединка – дуэль) он вполне мог отделаться карцером независимо от его итогов. Так что от встречи с капитаном он не ждал ничего хорошего.

   Как ни странно, оказался он вовсе не в карцере, как предолагал. Его привели в тренерскую комнату, заставили сесть за стол. Конвоировавшие его велиты встали по сторонам. Через несколько минут дверь открылась и в комнате появился солидный господин в штабном мундире.

   – Так-так... где он? – пробормотал он, почёсывая седые волосы на затылке, словно решал сложную задачу. – Ага, вот он... так-так... Солдат, встать!

   Он обошёл парня, осматривая с ног до головы, будто породистую лошадь. Кирилл занервничал. Такой смотр вызвал в нём лишь раздражение. Тем временем, господин этот сел за стол напротив него и жестом указал ему на стул.

   – Значит так, солдат, – сказал он. – Капитан Воров поручил мне разобраться в сложившейся ситуации. Сейчас ты ответишь на несколько простых вопросов. Первый. Ты сам вызвал лейтенанта Ронни на поединок?

   – Он называл это "спарринг". Нет. Он сам на протяжении двух занятий приглашал с ним сразиться.

   – Он приглашал сразиться тебя?

   – Нет. Он искал добровольцев среди всех солдат группы.

   – Почему ты вызвался?

   – Опротивело.

   – Опротивело что?

   – Его бахвальство.

   – Где учился так мастерски владеть мечом?

   – В Лётном училище. Мы иногда фехтовали.

   – Но ты проучился там меньше месяца.

   – Ну и что? Мне хотелось стать хорошим лётчиком.

   Господин фыркнул. Достал из портфеля папку, положил на стол, раскрыл.

   – Надо же... Я ознакомился с твоим личным делом. Осуждён Трибуналом Училища за побег.

   – Это был не побег. Я вернулся.

   – Значит, ты ставишь под сомнение квалификацию своего проступка?

   – Нет, судье Ротангу виднее.

   Господин снова усмехнулся.

   – Зачем сбежал?

   – Какая разница? – Кирилл скривился. – Выбрался развеяться в соседний посёлок на ночь...

   Господин тяжело вздохнул.

   – Так-так, авторитеты не признаёт, умён, упорен, хорошие физические данные... – пробормотал он,перелистывая страницы личного дела. – Капитан Воров передал тебя под особый контроль. В карцер тебя не посадят. Но присматривать за тобой будут. Пулемёт "Торос" уже освоил?

   – Освоил. Ни одного промаха.

   – Хорошо. А пока тебя переведут в другую группу, – господин захлопнул папку и встал. – Веди себя смирно. Так везёт не каждый день. Если бы лейтенант Ронни тебя одолел... Короче, меня ждут. На плацу будут исполнять приговор двум солдатам– штрафбатникам за драку – по сорок ударов плетьми. Удачи.

   Краем глаза Кирилл заметил, что на визорах конвойных велитов высветилось новое целеуказание.

   – Вставай, – приказал тот, что справа, и дёрнул его за рукавгимнастёрки. Кирилл повиновался инаправился к двери.

   – Сейчас ты идёшь в свою каюту и собираешь вещи, – приказал велит. – Через тридцать минут ты должен прибыть в расположение седьмой роты штрафного батальона. В Штабе должны выделить свободное место в одной из её кают.Найди майора Листова. Теперь он твой командир.

   Кирилл быстро выполнил приказанное. В каюте никого не было, поэтому поспешные сборы не вызвали вопросов. Быстро покидав вещи в рюкзак, он вышел, пройдя длинными переходами, обгоняя марширующих солдат, по лестнице поднялся на палубу выше. Расталкивая людей, столпившихся в узком коридоре, Кирилл шёл вперёд, высматривая на дверях по сторонам табличку штабной комнаты. Не выдержав, спросил у одного из велитов. Тот осмотрел его с ног до головы, презрительно фыркнул, заценив форму солдата штрафбата, и указал в обратном направлении. Выругавшись, Кирилл повернул и теперь не стеснялся спрашивать у прохожих. Вскоре комната была найдена. На двери не было таблички, видимо, второпях её забыли прикрепить. Толпы людей, очереди не было, оказалось – обеденный перерыв. Кирилл стал первым, кто встал перед дверями Штаба.

   Вскоре у него появилась компания. Девушка назвалась Кристиной, вежливо пожала Кириллу руку, словно не заметив на нём противной коричневой формы. Разговор зашёл на пространные темы. Кристина оказалась кадетом женской Лётной школы в Орсу и была, как и многие тысячи юношей и девушек, мобилизована согласно Распоряжению Консулата.

   – Ну и как? Что думаешь по поводу всего этого? – поинтересовался он.

   – Мне всё равно, – пожала плечами Кристина. – Хотелось бы верить, что война пройдёт незаметно, и я вернусь домой. А ты? Так рвался в армию, что угодил в штрафбат?

   – Ну да, типа того, – ухмыльнулся Кирилл. – У меня просто не было выбора.

   – Конечно, как же он у тебя будет... А здесь зачем сидишь?

   – Я должен получить место в каюте, в расположении седьмой роты.

   – Крутой, да?

   – Не понял, – скривился Кирилл.

   – В седьмой роте, говорят, состоят те, кто будут летать на истребителях, – пояснила Кристина.

   – Ого! – не поверил своим ушам Кирилл.

   – Вот так.А как ты отличился, если тебя переводят ещё в походе?

   Кирилл замялся. Хвастать своими "успехами" перед ней он не хотел.

   – Случайно получилось... Долгая история, короче.

   – Не хочешь говорить – не надо. Думаю, я сама узнаю, – улыбнулась Кристина.

   – Узнаешь, это точно...

   Комендант появился ещё через четверть часа. За это время Кирилл порядком устал от общества соседки, которая ни на минуту не замолкала и засыпала его новыми вопросами. Видимо, она впервые видела штрафбатника живьём, и оказался он не злобным варваром, как она, скорее всего, представляла, а обычным парнем, ничем не отличающимся от её друзей. Так или иначе, радость появлению старика-коменданта Кирилл не скрывал и поторопился попрощаться с Кристиной, захлопнув дверь в штабную комнату прямо перед её носом.

   – Предъявите документы, – комендант блеснул искусственным глазом.

   Кирилл молча протянул ему карточку-паспорт. Тот вставил её в сканер, и на мониторе перед ним высветилось личное дело солдата Логинова.

   – Каюта четыреста три, место четыре, нижняя кровать, – комендант вернул паспорт вместе с ключ-картой.

   – Ну как? – спросила Кристина, когда Кирилл вышел из штабной комнаты.

   – Вот так, – он весело подмигнул ей, продемонстрировав ключ-карту.

   Девушка хмыкнула, но Кирилл не заметил. Оставив её позади, он быстрым шагом направился на поиски каюты, в которой будет жить оставшееся время похода крейсера. Глаза его быстро нашли дверную табличку с нужным номером. Тут, на столе уже лежала брошюра с инструктажом и боевым расписанием. С её содержанием Кирилл ознакомится позже, а пока командование велело не задерживаться. Его должен ждать некий майор Листов, который принял нового курсанта в свою учебную роту.