Текст книги "Битва галактик"

Автор книги: Михаил Сурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

   – Я понял, господин майор, – сказал он. – У меня вопрос: мой нож, вы направите его на экспертизу?

   Литке на мгновение задумался, затем ответил:

   – Кровь на лезвии человеческая, мне понятно это совершенно точно. Зачем выяснять то, что мне прекрасно известно?

   Встав, он взял со столика пакет с фруктами, помахал рукой и вышел из палаты.

   Больше Литке не навещал своего кадета.

   Через неделю Кирилла выписали. Как оказалось, лазарет стал лишь отсрочкой его страданий. Самое интересное ждало его впереди. Едва Кирилл вышел из терапевтического кабинета с анамнезом в руках, в вестибюле здания его встретил конвой из двух велитов, чья задача была проводить беглеца в изолятор. В тот же день состоялась встреча с клириком Училища, который потребовал объяснить, зачем Кирилл покинул периметр и зачем вернулся обратно. Так как объяснения уважительной причины так и не последовало, то клирик весьма быстро вынес обвинительное заключение: влияние вредоносной ереси, разлагающей дисциплину, а раз Кирилл стал её первой жертвой, то и наказание должно быть соответствующим, чтоб другим было неповадно – шестьдесят дней показательных общественных работ с отбыванием срока на гауптвахте. Впрочем, содержание обвинительного заключения ещё не значило, что кадет будет действительно чистить толчки в общаге или подстригать газоны около административного здания. Впереди ожидалось заседание Трибунала, который должен был поставить точку в этой истории.

   Судить Кирилла станет коллегия из трёх судей. Глава коллегии сир полковник Эдгар Ротанг был двоюродным братом директора Училища и славился своими националистическими взглядами. Его помощники – господин Жуан Сангре и господин Питер Гильом – были всего лишь исполнителями его воли и большой роли на заседании не играли, лишь поддакивали Ротангу и ставили свои подписи там, куда он им покажет. Зная предвзятое отношение к представителям некоторых национальностей, Кирилл не рассчитывал на снисхождение Трибунала и беспокоился лишь о том, чтобы Ротанг не увеличил размер наказания. Исключения из Училища он не ждал. Сир судья был известным садистом, и так легко от него не отделаться.

   Вскоре был назначен день заседания. Кирилл удивился, как быстро коллегия судей ознакомилась с его обвинительным заключением. Из юридической литературы он знал, что обычно подозреваемые ожидают такого решения несколько недель, однако здесь, видимо, такие дела совершаются оперативнее. Кирилл почему-то был уверен, что Ротанг даже не читал документы его дела, однако приговор уже давно был готов, и судье оставалось только зачитать его. Свидания с адвокатом не было. Как объяснил Кириллу охранник, оно было бы бесполезным, ведь проступок был доказан полностью, и веских доказательств невиновности или каких-либо уважительных причин совершения проступка не было. Построить линию защиты, опирающуюся на факты, было невозможно. Кириллу надлежало лишь собраться с духом и покорно выслушать решение суда.Заседание обещало быть недолгим.

   Кирилл предстал перед судом через два дня. Зал Трибунала – огромное помещение в административном здании. В дальней его части на возвышении находился Президиум коллегии, напротив которого стоял стол, за которым сидел подсудимый. Слева от него -стол обвиняющего клирика, справа – адвоката.

   Когда приставы привели Кирилла в зале уже были люди. Несколько зевак-кадетов со старших курсов сидели на скамьях для зрителей, майор Литке – в первом ряду, рядом с ним Серёга Кривошеин, сосед по комнате ванн Хорн, другие парни из его роты тоже пришли посмотреть, как будут судить их товарища. В дальней части скамьи Кирилл заметил заместителя директора Людвига Оттара.

   – Садись, – пристав-велит грубо толкнул Кирилла, и тот грузно плюхнулся на свой стул. Конвоирующие его солдаты, сложив руки, встали позади него.

   Кадеты перешептывались. Проступок первокурсника уже стал предметом для обсуждений. Неудивительно, ведь никто не знал случаев, чтобы кто-то сбегал из Училища, а затем возвращался обратно.

   Шелестя полами белой рясы, в зал вошёл обвиняющий клирик. Католик господин Рэймс славился своими яркими выступлениями, которые, как он считал, вытравляли ересь из сердец его пациентов и направляли их на путь истинный. Он говорил, что тратит свои силы ради других людей. Сейчас старик был готов требовать сурового наказания для очередного еретика, искушённого соблазном свободы.

   Адвокатом Кирилла был назначен господин Александр Стотти, италик по национальности. Большинство судов он проигрывал поскольку, по мнению сира Ротанга, вина подсудимых была доказана уже на стадии следствия, и спорить тут было не о чем. Рот Стотти быстро затыкали, впрочем, тот зачастую даже не затруднял себя попытками что-либо сказать.

   Последними в зале появились судьи. Первым из судейской коматы вышел сир Эдгар Ротанг, за ним – его помощники. Председатель коллегии был уже в годах. Кривоносый плешивый старец едва держался на ногах, но презрения к подсудимым у него хватило бы на четверых. Закипая желчью и брызгаясь слюной, он зачитывал приговоры Трибунала, словно выбивал каждое слово в сознании присутствующих. Впрочем, заседания он начинал с шёпота, словно огонёк жизни грозил навсегда погаснуть в его дряхлом теле.

   Ротанг вяло махнул рукой, и все сели.

   – Итак, коллегией Трибунала слушается дело кадета Кирилла Логинова о побеге из Училища во время отбоя.

   Странно, сегодняшнее заседание начал господин Питер Гильом. Видимо, Ротанг сегодня был не в духе.

   – Коллегией было рассмотрено обвинительное заключение подготовленное клириком Училища Омни Веласкесом, – продолжил судья Гильом. – Сегодня в зале заседания присутсвуют председатель коллегии судья сир Эдгар Ротанг, судьи Жуан Сангре и Питер Гольом. Сторонаобвинения представлена обвиняющим клириком Джозефом Реймсом. Защитник подсудимого – Александр Стотти. Все указанные люди присуттсвуют в зале. Предлагаю считать наше заседание открытым.

   Сир Ротанг слабо ударил судейским молоточком, дав свое согласие.

   – Судебное заседание открыто, – констатировал Гильом и кивнул судье Сангре. Тот встал, раскрыв папку с документами.

   – Предлагаю клирику изложить сущность обвинения, – предложил он, величественно указав на Рэймса.

   Шелестя складками рясы, клирик поднялся с кресла и, крякнув, начал:

   – Сей отрок был уличен в неповиновении дисциплине и утверждённым Уставом нашего Училища порядкам. Им овладела ересь, которая направила его на путь порока! В ночь на пятнадцатое ноября по времяисчислению Капри, во время отбоя, он покинул стены Училища, чтобы предасться мирским развлечениям, в то время, когда надлежало готовиться к следующему учебному дню. Неопровержимо подтверждает вину подсудимого то, что он был застигнут на месте совершения проступка – в то самое время, когда пытался перебраться через стену обратно на территорию Лётного училища. При нём был обнаружен украденный со стрельбища заряженный револьвер и шесть патронов к нему. Согласно его чистосердечному признанию, которое было произнесено его наставнику майору Фрэю Литке и подтверждено самим подсудимым, он намеревался отправиться в поселок Сильвер-Хиллс, что в десяти километрах отсюда, провести там ночь, а затем вернуться обратно так, чтобы его не заметили. Это неслыханная наглость, за которую сей кадет уже был наказан волей Господней. Тем не менее, данный проступок есть один из самых тяжких, и мы не можем не обратить внимания на факт его совершения. Хочу также отметить, что во время приготовления к совершению проступка подсудимый присвоил себе имущество Училища. Это был вышеуказанный револьвер и двенадцать патронов к нему.Это уже преступление, предусмотренное частью первой статьи девятьсот весемьдесят Свода уголовных законов – кража. Учитывая тяжесть совершенного, я выделил этот факт в отдельный эпизод. Велит Дерек уже отбывает наказание за халатность, выразившуюся в доверии к кадету Логинову. Итак, я хочу подвести итог своей краткой речи, ибо больше тут говорить не о чем. Считаю вину подсудимого полностью доказанной. Чистосердечного признания и взятия с поличным должно хватить для вынесения приговора. Учитывая тот вред, причинённый кадетом Логиновым, я немного подкорректировал резолютивную часть обвинительного заключения, вынесённого клириком Веласкесом. Я прошу суд назначить подсудимому в виде наказания по совокупности эпизодов отбытие в карцере Училища в течение трёх месяцев с последующими общественными работами на тридцать дней и исключением из нашего учебного заведения.

   Внутри у Кирилла всё опустилось. Он, конечно, ожидал, что наказание может быть жестоким, но такого предложения клирика он не предполагал. Суд может согласиться с этим, ведь такой приговор будет показательным. Особого рвения от Стотти Кирилл не ждал, поэтому заранее был уверен, что приговор суда будет совпадать с резолюцией обвинительного заключения.

   – Пусть выступит адвокат Стотти, – кивнул Сангре, когда клирик сел на место.

   Кирилл покосился на италика. Адвокат поднялся с места, поправил пиджак, чтоб висел ровно.

   – Уважаемый суд, уважаемые гости, – начал он. – Я внимательно изучил дело и предложенное клириком Веласкесом обвинительное заключение. Несмотря на то, что, как сказал обвиняющий клирик, вину подсудимого можно считать доказанной на стадии следствия, поскольку сам подсудимый сознался в содеянном, мне бы хотелось отметить смягчающие обстоятельства дела, которые могли бы дать повод суду для снисхождения. Это факт того, что кадет Логинов является первокурсником. Отметим, что он проучился всего-то три недели, а за это время он и его товарищи ещё не изучали Устав Лётного училища и его Кодекс о проступках и преступлениях. Поэтому подсудимый наверняка не знал, что побег за периметр карается исключением. Во-вторых, господа клирики называют любое желание, которое хоть как-то выходит за рамки утвержденной дисциплины, ересью. Что значит ересь? Ересь – это мысль, которая противоречит нашей идеологии, направленная на подрыв общественных устоев, зафиксированная устно или письменно, способная привлечь сторонников, заразить умы других людей. Я не вижу в желаниях подсудимого ереси. Тот мотив, из-за которого был совершен этот проступок, есть лишь инстинкт, который изначально присущ каждому человеку независмо от пола и возраста.Наказание, которое предлагает обвиняющий клирик, несоразмеримо велико по сравнению с тяжестью проступка и его вероятным вредом, причиненным обществу.Взяв за основу приговора с требование Конгрегации, суд лишь согласится с необходимостью религиозного контроля над обществом и развяжет здешним клирикам руки. Я прошу сколь угодно на усмотрение суда смягчить наказание для моего подзащитного.

   Стотти поклонился судьям и сел за стол. За время его выступления сир Ротанг даже не поменялся в лице, которое по-прежнему выражало полное отчуждение и глубокое презрение к каждому из присутствующих.

   – А что скажут свидетели? – вдруг произнес он скрипучим голосом. Кирилл мгновенно перевел взгляд на него. То, что он заговорил, могло ли это стать добрым знаком? Он заинтересовался? Всё это время, что Ротанг безучастно молчал, мрачно следя за выступающими, Кириллу казалось, что для судьи всё происходящее вокруг – пустая формальность, а речи обвинения и защиты – необходимая процедура, которую тот с радостью отменил бы. Казалось, что приговор давно созрел в уме судьи. Однако одна короткая фраза дала Кириллу возможность предполагать, что речь Стотти хоть как-то ему стала интересна, и исход заседания будет не столь плачевным, как рисовал его клирик.

   – Я представляю вам первого свидетеля, – кивнул Реймс. – Господин Литке, пройдите к трибуне стороны обвинения.

   Майор встал, одёрнул мундир и подошёл к клирику.

   –Хочу вам напомнить об уголовной ответственности за дачу ложных показаний,– предупредил тот. – Начнём? Что вам сказал подсудимый, когда вы навестили его в лазарете?

   – Он рассказал мне обстоятельства побега, – ответил Литке.

   – Поподробнее.

   – Он сказал, что решил прогуляться в соседний поселок. Название он не уточнял. Я могу предположить, что это Сильвер-Хиллс, этот ближе, чем все остальные. Туда можно дойти пешком, но это заняло бы слишком много времени, и Логинов поймал машину. К сожалению, водитель оказался извращенцем и начал приставать к по... подсудимому. Тот сумел вырваться и убежать. Логинов так и не добрался до посёлка и шёл обратно пешком. А на обратном пути у стены мы его встретили.

   – Он рассказывал, зачем украл револьвер и патроны к нему?

   – Нет.

   – Какова ваша характеристика подсудимого?

   – Уравновешен, спокоен, рассудителен. Тщательно выполняет все поручения. Хороший кадет. У меня к нему не было претензий.

   – Хорошо, присаживайтесь, – кивнул Реймс. – Прошу уважаемый суд разрешить пригласить следующего свидетеля.

   Сир Ротанг вяло махнул рукой. Как показалось Кириллу, в его глазах загорелся огонёк живого интереса к происходящему.

   – Кадет Сергей Кривошеин, встаньте за трибуну обвинения, – указал клирик.

   Серёга покосился на Кирилла, встал и, слегка поёжившись, прошел мимо него.

   – Кадет, почему вы решили доложить командованию о проступке своего товарища? – задал ему первый вопрос Реймс.

   – Я решил, так будет лучше для всех. Я убеждён, что определенные желания нужно сдерживать. Можно даже подумать, что я... сделал доброе дело, ведь я помешал Кириллу Логинову совершать такие проступки в дальнейшем. Теперь, когда он станет планировать что-то подобное, он... откажется от такого, вспомнив про последствия...

   – То есть, кадет, вы хотите сказать, что совершили что-то полезное для своего товарища, предав его администрации? – медленно произнес судья Ротанг, неотрывно глядя на свидетеля.

   Кривошеин снова поёжился, словно захотел убежать из зала.

   – Я думаю, лучше пресечь ересь в корне, пока она не захватила человека полностью, – ответил он.

   Ротанг хищно улыбнулся. Похоже, он нашёл свою жертву.

   – Господин адвокат только что обрисовал понятие ереси и предложил его больше не употреблять, – сказал судья. – Применив этот термин, вы, вероятно вкладывали в него своё значение. Какое? Ваше мнение расходится с мнением господина адвоката?

   Вот тут-то Кривошеин попался. Кирилл с удовлетворением наблюдал, как лицо предателя побледнело, глаза его забегали, словно он пытался найти ответ где-нибудь в зале. В тот самый момент, казалось, он оказался между холодной ненавистью Кирилла и едким презрением Ротанга, который, видимо, сам решил свершить месть того, кто не мог этого сделать по чисто процессуальным причинам.

   –Каково ваше вероисповедание? Быть может, ваша религия вкладывает в тот термин своё, какое-то особое значение? – судья засыпал вопросами растерявшегося свидетеля, который уже не мог найти себе места.

   – Я православный, – промямлил Кривошеин. – И я думаю, в нашей вере ересь имеет то же значение, что и в представлении обвиняющего клирика...

   Кирилл, внимательно следивший за ходом процесса, наконец сообразил, за что зацепиться:

   – Простите, судья, но я хочу заявить отвод обвиняющему клирику.

   Эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Ротанг, приподняв бровь, изумленно воззрился на Кирилла, словно его слова задели его за живое.

   – Что это значит? –медленно произнес он.

   – Я не совсем понимаю, как католик может обвинять человека, исповедующего православие, – аргументировал Кирилл. – Здесь может иметь место предвзятое отношение к подсудимому, если господин клирик принадлежит к радикальному крылу Конгрегации. Здесь могут иметь место и религиозные разночтения, ведь всем известны противоречия между православием и католицизмом. Учитывая сказанное, я призываю суд назначить обвиняющего клирика, исповедующего православие. Я хотел бы исповедоваться православному священнику.

   – Почему вы решили, что обвиняющий клирик будет ненадлежаще исполнять свои обязанности? – спросил сир Ротанг. – Господин Рэймс – профессионал, знаток своего дела. Независимо от принадлежности он представил обвинительное заключение, опирающееся на доказательства, а не на религиозную доктрину.Господин клирик квалифицирует преступление, опираясь на светсткий закон, который един для всех. О вашей душе разговор будет позже.

   – В доме, в котором я жил, этажи под нашей общиной занимают саксы. Противоречия, которые уже возникают на сегодняшнем заседании, так же неизбежны, как и противоречия между нами, русскими, и ими.

   Сир Ротанг нахмурился, затем ударил судейским молоточком о наковальню.

   – Я отказываю вам в отводе обвиняющего клирика, – заявил он. – Ваши доводы неубедительны. У меня больше нет вопросов к свидетелю. Господин адвокат?

   Стотти поднялся со своего кресла.

   – У меня есть. Скажите, свидетель, откуда у вас сведения о трещине в стене?

   Кривошеин поморщился, оглянувшись на зрительские ряды.

   – Послушал разговор двух парней в общаге. Я не знаю, кто они. Я первокурсник. Ещё не со всеми познакомился.

   – Можете описать, как они выглядят? – поинтересовался клирик.

   Кривошеин на мгновение замолчал, видимо, придумывая ответ.

   – Сомневаюсь, все кадеты со спины выглядят одинаково, – сообразил он.

   – У меня больше нет вопросов, сир судья, –кивнул Стотти и сел на место.

   – Мне кажется, здесь пахнет ещё одним расследованием Конгрегации, – произнес Рэймс, сложив руки. – По всему видно, что ересь давно и глубоко проникла в умы некоторых кадетов. Я и другие клирики постараемся разобраться в ситуации и представить перед судом других виновных.

   – Да будет так, – кивнул сир Ротанг. – Господин клирик, вы готовы представить суду новых свидетелей?

   – Их у меня больше нет, – ответил тот. –А мне всё и так ясно.

   – Хорошо. Господин адвокат, есть ли свидетели защиты?

   Ситотти снова встал за столом:

   – Доказательства обвинения основываются на чистосердечном признании подсудимого. Я могу лишь просить суд о снисхождении, учитывая положительную характеристику кадета Логинова.

   Ротанг торжествующе улыбнулся. Теперь все формальности улажены, можно сказать последнее слово.

   – Хорошо, суд готов вынести свой приговор. Именем Великой Федерации планет, в стенах Летного училища планеты Капри я приговариваю кадета Кирилла Логинова к шестидесяти дням ареста с отбыванием срока в карцере и последующим общественным работам в течение тридцати дней с отбыванием этого срока на гауптвахте Училища. Однако в связи с недавним распоряжением Консулата об объявлении военного положения и созыве армии данное наказание подлежит замене на службу в штрафном батальоне истребительных войск Десятой эскадрильи Звёздного флота Великой Федерации планет. Радуйся, кадет, тебе даётся шанс отдать жизнь за своё государство!

   С этими словами судья Ротанг ударил молотком, затем поднялся и, шелестя мантией, быстро вышел из зала. За ним последовали и его помощники.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Оправданный риск

   –Параметры полёта?

   – Местонахождение: сектор А-10-156-33, скорость: девятьсот километров в секунду, сканирование пространства: объектов нет. Полёт нормальный.

   – Великолепно. Еще несколько часов, капитан Жнец, и мы будем на месте.

   Капитан Деккерис игриво подмигнул Жнецу, словно старому знакомому. Тот сделал вид, что ничего не заметил, однако всё внутри сжигало бешенство. Этот малый совсем не умел держать дистанцию и не оказывал ему должного уважения, какого был достоин старший по возрасту.Такое панибратство его не совсем устраивало.

   –Хорошо. Я рад, – сухо ответил Жнец.

   Мостик корвета "Смелый" был не столь просторным, как на "Псе Войны", да и эпипаж его был меньше. Корветом этот корабль можно было назвать с натяжкой. Скорее это был небольшой бриг, имеющий на вооружении по четыре пушки второго класса в каждом борту, две мортиры, скрытых за бушпритом, и два фазера под соплами тормозных двигателей. Сейчас он нёсся в открытом космосе, словно пуля, выпущенная из ствола винтовки, приближаясь к орбитальной станции НЛМИ, вращающейся вокруг Криллона.

   Капитан Деккерис – двадцатишестилетний сынок богатых родителей. Двадцать шесть лет – слишком малый возраст для капитана. Как правило, такой пост получали лет в тридцать пять – сорок, если раньше – за боевую доблесть. Ни солидного возраста, означающего жизненный опыт, ни заслуг у него не было, что, однако, не мешало ему играть в "галактического волка", строить рожи Жнецу и отпускать плоские шуточки про женщин, не стесняясь Риты Варрис, которая всюду следовала за капитаном. Александр Евгеньевич, впрочем, старался его не замечать, лишь отвечая односложными фразами, когда тот начинал напоминать о себе слишком активно.

   – Такое часто бывает в нашей профессии, – говорил Деккерис, развалившись в капитанском кресле и мечтательно рисуя указательным пальцем фигуры в воздухе, – заданы параметры полёта, рассчитана траектория, определена точка прибытия... И делать-то больше нечего. Жди, когда нужно дать команду на включение тормозов. Только когда её давать-то? Часов через десять, не меньше... Вы бы сходили, поспали, капитан.До этого момента здесь, на шканцах и у меня на мостике, не будет происходить ничего интересного.

   Жнец снова отмахнулся. Нет, спать он не будет. Пусть спит сир Иортанновис, пусть спят другие пассажиры, но это совсем не то, что ему нужно. Сейчас начнется то самое, ради чего он здесь оказался. Если его берсерки справились с задачей, то капитану Деккерису придется отдать команду на включение тормозных двигателей раньше, чем тот предполагает. Ведь они вошли в тот самый сектор, и сферограф начинает вырисовывать что-то интересное в мерцающей голограмме...

   – Господин капитан... – начал говорить штурман, всматриваясь в очертания объекта.

   Капитан Жнец расплылся в улыбке, но тут же снова вернул прежнюю хмурую мину. Нельзя, чтобы Деккерис что-то заподозрил.

   – Что это? – засуетился тот.

   – Дистанция – девятьсот километров, и стремительно сокращается. Объект на нашей траектории полёта. Мы сейчас столкнёмся, – побледневший штурман вывел данные на экран монитора.

   Суета на шканцах прократилась. Матросы застыли на своих местах,поражённые услышанным. Впрочем, капитан Деккерис взял себя в руки раньше всех.

   – Тысяча чертей! Чего встали? – взвизгнул он, сверкнув глазами. – За работу! Максимум энергии на тормозные двигатели! Малый вперёд! Рулевой! Манёвр уклонения!

   – Есть манёвр уклонения!

   Всё вокруг пришло в движение. Матросы быстро вернулись к своей работе, каждый сосредоточенно вводил заданные параметры. Вспышка перед бушпритом известила о включении тормозных двигателей, и Жнец почувствовал легкую вибрацию под ногами.

   – Капитан, вам лучше пройти в каюту, – нахмурив лоб, предложил Деккерис. –Мы сейчас со всем справимся.

   – Я бы хотел оценить ваш профессионализм, – произнёс Жнец, вежливо склонившись перед маленьким Деккерисом. – Позвольте мне присутствовать на мостике и, быть может, вы найдете во мне ценного советчика.

   – Предлагаете её мне тоже здесь оставить? – прорычал тот, ткнув пальцем в Риту, и, не дождавшись ответа, направился к иллюминаторам рубки. Жнец пожал плечами, покосившись на девушку.

   – Я, пожалуй, пройду к себе, Александр Евгеньевич, пока эти огромные мужчины меня не затоптали... – сказала Рита, слегка улыбнувшись.

   Среди мерцающих звёзд появились две серых точки, увеличиваясь в размерах. Через несколько минут уже можно было разглядеть очертания кораблей. Деккерис вывел изображение на монитор, увеличил. Фрегаты Звёздного флота на дрейфе.

   –Капитан, скорость сброшена до двадцати километров в секунду! – доложил рулевой.

   – Отлично! Родрик, установи с ними канал связи, нам нужно пообщаться, – приказал Деккерис радисту, ткнув пальцем на изображение фрегатов. Тот кивнул, отвернувшись к консоли, активировал радиопередатчик.

   Тем временем корабли стали ближе. Все признаки указывали на дрейф: сопла потушены, по данным сферографа реакторы заглушены, активность на борту минимальна. На шканцах стало тихо. Те, кто не был занят, разглядывали величественные суда, застывшие посреди галактики, отвечающие таинственным молчанием на все попытки установить с ними связь.

   – А что, если на борту нет никого? –предположил Деккерис.

   – Это те корабли, что три дня назад были угнаны с верфи Криллона, капитан? – спросил радист Родрик.

   – Похожи... – скривил губы Деккерис.

   – Посмотрите, капитан, шлюзовые модули открыты, –Жнец указал ему на монитор.

   Деккерис выдвинул консоль из подлокотника своего кресла, вывел изображение на её монитор, увеличил.

   – Точно, Александр Дмитриевич. Я согласен, вы ценный советчик. Северов! Лево руля! Мы стыкуемся!

   "Смелый" медленно подплыл к корпусу крайнего фрегата. Рулевой Северов был точен и аккуратен – корвет застыл рядом с шлюзом, затем боковыми рулевыми двигателями был приближен к нему. Глухой звук замкового механизма известил, что корабли соединились.

   – Капитан Жнец... – Деккерис тяжело вздохул, словно собирался в чем-то ему признаться. – Я, к сожалению, не могу покинуть своего поста, всем известно, что капитан уходит со своего судна последним... Поэтому я прошу вас возглавить десантную группу, которая сейчас войдёт на этот фрегат. Как гость и пассажир вы, конечно, можете отказаться, но, я думаю, вам было бы это интересно.

   Александр Евгеньевич сделал вид, что думает. Он в любом случае попал бы на борт фрегата, так что всё происходит как нельзя лучше, и ему даже не нужно что-то придумывать, чтобы достичь этой цели. Сразу соглашаться не нужно, чтобы Деккерис не решил, что Жнец ждал этого предложения.

   – Хорошо, я сделаю это для вас, – сказал он, сделав вид, что задумался. –Формируйте группу, и я её возглавлю.

   Деккерис всплеснул руками от радости. Жнец ободряюще улыбнулся, чтобы поддержать его. Как он рад тому, что теперь у капитана появится свой фрегат.

   Численность экипажа линейного корабля-фрегата, согласно Уставу – не менее трёхсот человек: командный состав, матросы, канониры, штурмовой отряд велитов, инженеры, медики, обслуживающий персонал (коки, официанты, уборщики), при необходимости в состав экипажа можно включить отряд берсерков численностью до сотни человек, места для них всегда есть. Однако для управления кораблём таких размеров достаточно двадцати человек. Это минимум, если эти люди – не берсерки. При этом судно должно находиться в идеальном состоянии, полёт не связан с выполнением боевых задач, и длительность его – не больше двух месяцев. Гуннар и Рикки справились силами куда меньшими. Один берсерк выполнял несколько функций, осуществлял несколько видов работ.Деккерис же в состоянии выделить не более пятнадцати человек в целом. Словом, капитану Жнецу придется сделать невозможное – распределить людей так, чтобы их работа была эффективной, и корабли пришли в движение.

   В составе десантной группы оказались младший помощник капитана, четыре матроса, два канонира, корабельный санитар, медбрат, помощник заведующего кампусом, несколько уборщиков. Словом те, кого не жалко. Осматривая их на построении, Жнец тяжело вздохнул. С этими придется повозиться. Мало кто из них знает корабельное дело, как специалист ударной эскадры, служащий на подобных линейных кораблях. Но... на то он и капитан Жнец, чтобы в короткий срок из малограмотного сброда создать команду профессионалов.

   Объяснив задачи группы, Александр Дмитриевич отвёл в сторону младшего помощника Тима Нортона и объявил, что ставит его исполняющим обязанности капитана на одном из буксируемых фрегатов:

   – Если на кораблях никого не будет, что, собственно, более чем вероятно, тебе придется быть главным на одном из них.К сожалению, людей у тебя маловато, так что придется и за штурвал встать. Опыт есть?

   – Рулевого? Нет, но я проходил обучение по этой специальности. Если вспомнить...

   – Вспоминай. Только быстро.

   Старпом проверил пробы воздуха в шлюзовом переходе, сверился с показаниями бортовых датчиков и остался доволен. Можно выступать. Двери шлюза разъехались в стороны, и в десантников дыхнуло сыростью. Первый признак отсутствия на корабле живых людей – неработающие гравитаторы. Едва Жнец переступил порог шлюза, как его ноги потеряли опору. Неуклюже взмахнув руками и выругавшись, он поднялся над полом. Десантники, отталкиваясь от стен, вплыли за ним на фрегат и осмотрелись. В коридорах было ни души, и лишь лучи фонарей разгоняли темноту. Вначале Жнец решил заглянуть в машинное отделение. Никого. Реактор заглушен, не работает ни один электроприбор. Увидев парящую над консолью управления грязную кофейную чашку, капитан незаметно спрятал её в ящик стола и поспешил предложить десантникам двигаться дельше. Осветив фонарём трюм, Нортон объявил, что он пуст. Затем они поднялись на палубу выше, где находился медицинский отсек и жилой корпус. Десантники заметно нервничали, всматриваясь в пустые каюты, водили фонариками и стволами винтовок. Здесь словно к параду готовились. Все кровати были заправлены, на столах, над столами ничего лишнего, лишь пугали одеяла: стремясь оторваться от кроватей, они пузырились в центре, и казалось, что под ними кто-то спрятался. Словом, за каждым поворотом, за каждой дверью десантники ожидали увидеть парящие над полом трупы членов экипажа или их призраки. Иначе как страшной мистикой нельзя было объяснить исчезновение трёх сотен человек с борта огромного корабля. Лишь Жнец был спокоен. Он-то знал, что получив сообщение Рогозина, его берсерки вывели корабли в нужный сектор и покинули их на шлюпе-буксировщике, и, подмечая следы присутствия Гуннара и его ребят, осторожно скрывал их от взоров матросов "Смелого". Так, увидев в одной из кают смятые простыни и застывшие между полом и потолком шок-таблетки, он осторожно задвинул дверь и приказал десанту двигаться дальше по коридору. По той же причине Жнец решил не заглядывать в кают-компанию, предложив исследовать её при включенных гравитаторах.

   Палубой выше располагались технические помещения, склады, оружейные комнаты, пульты управления тяжелым вооружением, шканцы и мостик. Проникнуть на шканцы можно было двумя способами – через шахту лифта или по запасной пожарной лестнице. Легко раздвинув руками лифтовые двери, капитан Жнец оттолкнулся от проёма и быстро взлетел вверх по шахте. Остальные были не так смелы, и ему пришлось долго ждать их, пока, перепрыгивая с балки на балку, они не добрались до входа нашканцы.

   Ни души. Темно. Капитан Жнец осмотрелся и вздохнул полной грудью. Именно на шканцах чувствовалось величие этого корабля. Огромное помещение, казалось, не окинуть взглядом. Приборные доски от пола до потолка, широкие консоли управления в несколько обхватов, обзорный иллюминатор открывал роскошную звёздную панораму. И капитанское кресло на мостике, в которое капитан Жнец сейчас сядет. По его лицу промелькнула довольная улыбка. Наконец-то.