Текст книги "Бижутерия"

Автор книги: Мередит Рич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава 6

Свадьба Анны Чипли Макнил и Рэндэла Портера Фергюсона Третьего была главным пунктом в летнем календаре общественных событий на Манхэттене.

Мадлен прилетела в Нью-Йорк на две недели раньше (Уатт Макнил послал за ней свой реактивный «Гольфстрим») и приняла участие в последнем этапе предбрачных сборищ, которые шумно продолжались весь июнь. После новогодней ночи ее пугала неизбежная первая встреча с Уином Берджессом – соседом по комнате и лучшим приятелем Рэнди. Но к чести Уина, он вел себя вполне вежливо, вернее, так, как будто никогда не видел Мадлен, что вполне устраивало девушку.

По большей части сборища ее утомляли, как и в тот раз, когда она приезжала на Рождество. Но Мадлен была рада, что ее пригласили на свадебные торжества. У нее появилось время пообщаться с Анной, прежде чем та переступит порог совместной замужней жизни с Рэнди. И она отвлеклась от мыслей о будущем.

Главным кавалером Мадлен на всех вечеринках был брат Анны Хэдли Макнил. После года в университете он стал язвительно умничать по поводу сборищ, которые они посещали. Вечеринки казались ему такими же утомительными, как и Мадлен, и это их объединяло. Через несколько дней девушка начала ценить его черный юмор.

В последние выходные накануне свадьбы празднества переместились в загородный дом Макнилов в Саутгемптоне. В субботний вечер, после позднего завтрака, катаний по воде, встряски коктейлями и обеда на шесть десятков человек, Хэдли и Мадлен улизнули от остальных. Словно дети, они с визгом носились в сумраке ландшафтного парка и наконец оказались в построенном в восточном стиле бельведере. Под ясным звездным небом они умолкли и, погруженные в свои мысли, смотрели на океан.

– Накачался шампанским, наговорился и наулыбался, – устало бросил Хэдли. – Хочешь, прогуляемся по берегу и уйдем еще дальше от этой сумасшедшей толпы?

Мадлен кивнула:

– Очень утомительно перекидываться ничего не значащими фразами с незнакомыми людьми, которых больше никогда не увидишь.

– Считай, что тебе повезло. Мне-то их видеть придется. Снова и снова. Опять и опять. Я знаю их с детского сада. Мы вместе ходим в школы, потом вместе работаем, забавляемся интрижками с женами друг друга, разводимся, вновь женимся, собираемся вместе и в восемьдесят лет пьем мартини.

– Ты делаешь общество предметом своих шуток.

– М-м-м… Меня всегда интересовало, почему все так стремятся наверх. И я пришел к выводу, что эти люди не знают ничего лучшего.

– Ах вот как? – едко осведомилась Мадлен. – Значит, мы, простые бедняки, не ведаем своего счастья?

– Теперь ты ведаешь. Можешь открыть совершенно новое направление в общественных стремлениях – карабканье вниз.

– Оно уже открыто, называется поход в трущобы.

– Черт побери, я всегда опаздываю на сезон со своими идеями.

– Успокойся, оно не пользуется популярностью. Дело в том, что никто не хочет там жить.

– Это ты верно заметила, – посерьезнел Хэдли. – Прошлым летом Пендлтоны давали трущобный прием. Стоил тысячи. Все прекрасно провели время, а я нашел затею отвратительной. Меня просто с души воротило. – Он немного помолчал и продолжил: – Послушай, Мадлен, если бы у тебя была куча денег, что бы ты с ними сделала?

– Все это мне, конечно, открыло глаза. Если бы у меня было столько денег, сколько у этих людей, я бы их тратила на что-нибудь другое, помимо вечеринок.

– И на что же? Допустим, ты унаследовала десять нефтеносных скважин. Все потребности в роскоши удовлетворены. Что тогда?

– Ну… Бог ты мой… сразу так трудно сказать. – Мадлен рассмеялась, пытаясь сосредоточиться. – Я бы постаралась делать какие-нибудь полезные вещи: вкладывала бы средства в онкологические исследовательские центры, помогала бы тем, кому хуже, чем мне. И не сидела бы на собственной заднице, не ждала, пока из бутылки с шампанским выскочит пробка. Я бы работала, даже если бы не нуждалась в деньгах, потому что для самоутверждения необходимо трудиться, созидать.

– Это для тебя важно?

– Да. В этом все. Я хочу, чтобы меня оценивали саму по себе, а не в соответствии с размером моего банковского счета. – Мадлен прыснула. – Только вот размер моего банковского счета переносит наш разговор в область высокой комедии. Оставим богатым беспокоиться о том, как с чистой совестью тратить деньги. А мне надо думать, чтобы хватило на дешевую забегаловку и на порцию спагетти.

Хэдли изучающе, словно с высот великой мудрости, посмотрел на нее.

– У тебя все будет отлично, Мадлен. Ты упорная. Честолюбивая. Возьмешь все, на что положишь глаз.

– По-твоему, я какая-то хапуга. А я надеялась, что я лучше.

– Ты нормальная, – быстро проговорил Хэдли. – Просто выросла без всего того, что имеем Анна, я и иже с нами. Поэтому хочешь иметь вещи и презираешь себя за свое желание. Я же видел, как ты смотрела на свадебные подарки. На твоем лице было выражение вожделения и ужаса.

– Неправда! – вскинулась девушка. – Боже, Хэдли, твоя сестра права. Ты смеешься над всем и над каждым. Разве я виновата, что выросла в бедности? Я стараюсь не ослепляться всем, что вокруг. Но что поделаешь, это слепит!

– Ну-ну. – Хэдли обнял ее за плечи и шутливо поцеловал в макушку. – Я не собирался тебя унижать. Наоборот, ставлю выше всех здешних дебютанток. – Он махнул рукой в сторону дома, где вовсю шумела вечеринка. – Ты настоящая. Этим все сказано. Не замешена на искусственном. Я это ценю. Мне это очень нравится. В тебе много такого, что скрыто от глаз.

Мадлен устало улыбнулась:

– Хорошо. Спасибо тебе. Но давай немного помолчим.

Они сняли обувь и пошли по кромке воды, чтобы холодные волны Атлантики перекатывались через их ступни. Мадлен чувствовала, что запуталась: презирала людей за их огромные состояния, но в то же время желала того же, что имели они. Она не знала, как примириться с тем и другим. Для начала следовало придумать сказочное украшение и сделаться знаменитой и богатой. А потом уж разбираться с моральным аспектом ситуации.

– Знаешь что, – нарушил молчание Хэдли. – Я говорю это только тебе: Анна идиотка, что выходит замуж сейчас. Времени у нее навалом. А Рэнди такой предсказуемый. Неужели с ним интересно жить?

Мадлен согласно кивнула:

– Грубо говоря, Анна чокнутая, а Рэнди зануда.

– Точно! – рассмеялся Хэдли. – Моя сестра могла бы попутешествовать. У нее есть деньги, которые оставила бабушка. Ей надо бы уехать. Люди больше не женятся, просто живут вместе. Пожила бы немного с Рэнди, он бы ей быстренько надоел.

– Согласна. Сама я не планирую выходить замуж в ближайшее время. Надо еще так много всего испытать.

– Именно! – воодушевился Хэдли. – Давай разыщем Анну и поговорим с ней вдвоем. Еще не поздно. Ей нужно отложить свадьбу. Пусть на годик съездит за границу. Черт возьми, мы тоже с ней отправимся!

– Грандиозная мысль! – воскликнула Мадлен. – А Рэнди найдет кого-нибудь еще.

– К сожалению. Женщины на него просто вешаются, хотя я не могу представить почему. – Хэдли схватил ее за руку и потянул по песчаной отмели. – Вперед! Выкрадем Анну и уведем в ночь.

Они долго искали Анну и наконец нашли ее в гостиной. Она сидела на полу в обнимку с бутылкой шампанского и плакала.

– Анна! – Мадлен бросилась к ней. – Что-то не так?

– Все… – всхлипнула девушка и подняла на них несчастные глаза.

– Ты так рано вернулась домой. Вы поцапались с Рэнди? – озабоченно спросила подруга.

– Как мы могли поцапаться? Он за весь день со мной ни слова не сказал. Только при других.

– Ну, это ничего не значит, – вмешался Хэдли. – Даже когда он говорит, то не изрекает ничего путного. – Брат уселся на пол рядом с сестрой, которая яростно сверкнула на него глазами. Хэдли отнял у нее бутылку шампанского, отхлебнул и передал Мадлен, но та, не пригубив, поставила на кофейный столик. – Послушай, мы пришли, чтобы убедить тебя сбежать с нами в Европу. Не делай глупости, не выходи замуж.

– Я должна выйти замуж, – простонала Анна. – Должна!

– Ну-ну, успокойся. – Хэдли переменил тон и заговорил более мирно. – Ты ничего не должна. Только потому что мама сделала все необходимые приготовления? Их можно отменить. – Хэдли щелкнул пальцами. – Легко и просто.

– Нет, нельзя. – Анна снова зашмыгала носом. Ее лицо покраснело и покрылось пятнами.

Мадлен взяла из-за телевизора коробку с носовыми платками, села поближе к подруге и нежно утерла ей лицо.

– Ни к чему проходить через все это. Лучше отказаться сейчас, чем разводиться потом.

– Вы ничего не понимаете! Я залетела. Невероятно, но факт. Уже ходила к врачу. Всего только раз или два обмахнулась с пилюлями.

– Не реви, сеструха. Ничего страшного. В конце концов, мы живем в двадцатом веке, – проговорил Хэдли. – Можешь сделать аборт.

– Рэнди тоже так сказал. Рэнди тоже этого хочет.

– А ты не хочешь? – всполошилась Мадлен. – Вам же рано заводить ребенка.

– В этом-то все дело! – всхлипнула Анна. – Я испытываю внутри восхитительное чувство. Готова дать новую жизнь. Хочу иметь дюжины детей!

– Дюжины? Анна – крестьянка с Парк-авеню? Не верю! Неужели я это слышу от моей утонченной сестры? – удивился Хэдли.

– Слышишь. Так что завтра первым делом найди Рэнди и поговори с ним. Это твой долг, брат…

– Подожди, подожди… Мой долг? Да я даже не хочу, чтобы ты выходила замуж за этого зануду.

– Зануду? Значит, вот как ты думаешь о человеке, которого я люблю! – вскричала Анна и, сжав кулачок, сильно ударила брата по руке. Тот недоверчиво уставился на нее, но не отстранился. – Убирайся отсюда, Хэдли! Ко всем чертям! Не хочу с тобой больше разговаривать! Я серьезно!

Хэдли встал, глотнул еще шампанского и посмотрел на Мадлен.

– Она твоя. Разве ей что-нибудь втолкуешь? Пойду спать.

Мадлен вздохнула и обняла Анну. Она оказалась в щекотливой ситуации: следовало успокаивать подругу и одновременно доказывать ей, что никто не считал Рэнди занудой. Но друзья существуют именно для таких случаев. С Анной случилась беда, и ее надо было выручать.

– Все будет хорошо, – сказала Мадлен и повторила эту фразу много-много раз, потому что ничего другого придумать не могла. Наконец почти через час, после того как Анна прикончила бутылку шампанского и извела всю коробку одноразовых носовых платков, Мадлен убедила ее лечь в постель. Они обсудят все завтра, пообещала она и добавила: – Утро вечера мудренее. – Девушка понимала, что им обеим надо поспать.

Она отвела подругу наверх и дождалась, пока та заснет, а потом задумалась над ее положением, стараясь поставить себя на ее место. Как бы она справилась с подобной ситуацией? Забеременеть от человека, который не желал ребенка? Мадлен не знала. Ужасно! Через неделю Анна должна стать замужней женщиной. Что произойдет за это время, оставалось только гадать.

Несколько дней после возвращения в город Анна почти ничего не ела и замкнулась в себе. Никогда она не казалась Мадлен более уязвимой и хрупкой. Но была такой напряженной и раздражительной, что ее никак не удавалось разговорить.

Уатт и Элизабет Макнил даже не догадывались, какая драма разыгрывалась под их кровом. И относили нервозность и отсутствие аппетита у дочери на счет волнений по поводу предстоящей свадьбы. Хэдли выполнял работу для «десанта» и днем почти все время отсутствовал. А Мадлен, предоставляя Анну самой себе, чаще всего сидела в библиотеке и читала.

В среду утром она полулежа устроилась там с чашечкой кофе и свежим номером «Таймс». Вошла Анна, и девушка сразу заметила ее изможденное лицо со следами бессонницы, но вместе с тем живую искорку в глазах.

– Ты выглядишь усталой, Анна. Может, поспишь?

– Ни за что!

– Как хочешь. – Мадлен привыкла к немногословию подруги, но сейчас в ее тоне послышалось нечто такое, что заставило Мадлен отложить газету и выпрямиться. – В чем дело?

Анна натянуто улыбнулась. Ее лицо так сильно побледнело, что обрамленные синяками глаза и губы выделялись и без косметики.

– Я решила, что делать. – Она произнесла это так хрипло, что у Мадлен по телу побежали мурашки.

– С ребенком?

– С ребенком.

Мадлен ждала.

– Я поступлю так, как желает Рэнди. Он – мужчина. Ему и принимать решения. – На ее губах играла та же холодная, безрадостная улыбка. – Но ему придется смириться с возможными последствиями.

– Что ты имеешь в виду? – нервно спросила Мадлен.

И подруга рассказала, как собирается поступить.

«Беллависта» была обшарпанной, унылой гостиницей в районе Шестидесятой улицы к западу от Бродвея. Трудно было представить, как она некогда выглядела, чтобы оправдать свое название. Теперь же ее фасад выходил на испанскую бакалейную лавку, китайскую прачечную и магазинчик греческих сладостей, а над ними располагались квартиры с разбитыми и заколоченными окнами.

Комната, за которую Мадлен заплатила тридцать долларов вперед настолько скучающему портье, что он даже не покосился на двух хорошеньких девушек с одним-единственным маленьким саквояжиком, выходила окнами на школьный двор в соседнем квартале. Сетка забора, вероятно, давно была прорезана кусачками, и за ней на площадке шумно играли в баскетбол мальчишки.

Комната оказалась маленькой – с двуспальной кроватью, прикроватным столиком, корзиной для мусора, подставкой для чемоданов с оборванным ремнем и повешенной над кроватью литографией с видом Альп. За дверью в санузле – маленькая, во многих местах проржавевшая ванна, унитаз, раковина и треснутое зеркало.

– Ох, Анна… – начала Мадлен, но подруга ее оборвала:

– Который час?

– Без четверти два.

– Хорошо. – Она поставила саквояж на прикроватный столик. Быстро открыла, достала оттуда белую ночную рубашку, переоделась, а платье небрежно швырнула на пол. Но прежде чем надеть рубашку, прижала ладонь к животу и что-то прошептала, но Мадлен не расслышала слов. Натянув через голову рубашку, Анна откинула одеяло.

– По крайней мере простыни чистые, – сказала она. Легла на постель и уставилась в потолок.

Они ждали.

Без четырех два раздался стук в дверь.

– Кто там? – спросила Анна.

– Это я. Рэнди. Ради Бога, что все это значит?

Анна кивнула Мадлен, и та открыла дверь.

Когда створка распахнулась, Рэнди выругался:

– Черт! Ну и дыра. – И тут увидел Мадлен. – А ты что здесь делаешь? – И в следующую секунду заметил на кровати Анну.

– Привет, Рэнди, – поздоровалась она. Рэнди сделал шаг в комнату, и Мадлен затворила за ним дверь.

– Извини, Анна, я ничего не понимаю. – Он повернулся к Мадлен. – По телефону ты сказала, что она согласна с моим мнением.

– Она решила поступить так, как ты хочешь, – поправила его девушка.

– Хорошо. Но почему мы должны разговаривать в этой дыре?

– Ты здесь не для того, чтобы разговаривать, – мрачно заявила Мадлен.

– А для чего же? Что вы задумали?

Анна потянулась к прикроватному столику и открыла саквояж. Внутри поблескивали металлические предметы, напоминавшие хирургические инструменты.

– Ты здесь, чтобы это сделать.

Рэнди позеленел.

– Что?!

Анна взялась за подол рубашки и задрала ее выше пояса.

– Введешь это туда. – Она не сводила с Рэнди сияющих глаз. – Это ты не хочешь ребенка, ты и избавляйся.

Рэнди недоверчиво замотал головой.

– Нет! Анна, ты что, сошла с ума?! – Он накинулся на Мадлен: – Это ты ее подучила.

Девушка хотела ответить, но Анна резко ее оборвала:

– Она к этому не имеет никакого отношения. Все придумала я. Тебе в это трудно поверить? Я! Мадлен старалась меня отговорить. Но я не согласилась: мы либо оставим ребенка, либо аборт сделаешь ты сам. Это твое решение, Рэнди. Ты будешь моим мужем. Я уважаю твои желания.

– Анна, крошка. – Рэнди присел на краешек кровати. Его голос дрожал. На лбу выступили капельки пота. Потемнели подмышки пиджака из легкой полосатой ткани. – Я знаю очень хорошего врача. У него легальный кабинет… Он в этих делах понимает толк. И чрезвычайно скромен, если это то, о чем ты беспокоишься.

Анна не переставая мотала головой.

– Ты ненормальная! – запротестовал Рэнди; его голос взвился до визгливого фальцета. – Я тебя искромсаю! Я не знаю, что делать. Ты можешь умереть!

Анна протянула руку и дотронулась до его щеки.

– Наш ребенок тоже может умереть. Если этому суждено случиться, я не хочу, чтобы аборт делал кто-нибудь другой, кроме тебя. Мадлен станет ассистировать. Она не хотела, но согласилась, потому что я ее попросила. Чтобы позвать на помощь, если что-то пойдет не так. – Анна отбросила со лба слипшиеся от пота волосы. – Это нехорошее дело. И я не хочу совершать его в пристойном месте. Но если ты так решил, мы в твоих руках, дорогой.

Внезапно Рэнди поднялся и попятился к двери.

– Нет! Я не стану этого делать!

Он уже дотронулся до ручки, когда голос Анны ударил как пощечина.

– Если ты переступишь порог, я сохраню ребенка, и не важно, что мне придется растить его одной! Свадьба не состоится! Я не могу выходить замуж за такого бесчувственного, черствого человека. За человека, который не способен нести ответственность за собственные действия. Если ты уйдешь, между нами все кончено, Рэнди.

Он застыл у двери, так и не убрав ладонь с ручки. Плечи его задрожали. Рэнди всхлипнул. В следующую секунду он бросился к кровати и обнял Анну.

– Ты права. Мы оставим ребенка.

Через плечо Анна покосилась на Мадлен и тихо прошептала:

– Унеси саквояж.

Девушка взяла с прикроватного столика саквояж с хирургическими инструментами и вышла в коридор, аккуратно прикрыв дверь, так что запор почти не щелкнул.

Свадебная месса проходила в епископальной церкви Святого Бартоломью на углу Пятой улицы и Парк-авеню. Кроме Мадлен, которая исполняла роль главной подружки, были еще девять других подружек невесты. Всех обрядили в платья для торжеств на пленэре из абрикосового шифона и венки из васильков – единственная дань, которую позволила Анна богемности периода. Сама она была в платье из бледно-абрикосового бархата с кружевами от Генри Бендела и держала букетик из цветов жасмина, гипсофил и васильков. В сочетании с ее рыжими волосами и бледной кожей вид получился потрясающий. Каждый считал своим долгом заметить, что она и Рэнди составляют великолепнейшую пару.

Последующий прием в клубе «Метрополитен» был устроен с грандиозным размахом. Мадлен считала, что за последние недели привыкла к интенсивным развлечениям, но Макнилы превзошли самих себя. Тысяча дорогих и близких друзей заполнили бальный зал, который для данного случая был задрапирован бледно-абрикосовым шелком и превращен в огромный шатер с десятками тысяч цветов – жасмина и чайных роз. Подавали седло барашка, омаров, прочие деликатесы, вина и нескончаемое шампанское. Танцевали до воскресного утра под музыку Питера Дачина.

Анну и Рэнди принудили уйти в полночь. Они хотели остаться – заняться любовью можно и потом, так зачем рано покидать занятное сборище? Но Элизабет Макнил, сохраняя традицию, настояла. В вихре розовых лепестков и слез молодожены сели в лимузин и укатили в ночь. В «Пирре» им был заказан номер для новобрачных. А следующим вечером они улетали в трехнедельное путешествие в Италию.

Хэдли и Мадлен вернулись в квартиру Макнилов вскоре после трех. Они устроились отдохнуть на кухне, задрали ноги на стол и принялись уминать печенье с молоком.

– Ну вот и все, – бросил Хэдли. – Такой месячишко я бы не решился повторить.

– Пока сам не женишься, – съехидничала Мадлен.

– Я? Ни за что. С женщинами жить буду, но ни на одной не женюсь.

– Почему? Что, мы для тебя нехороши?

Хэдли рассмеялся.

– Хороши. Но не хочу быть связан по рукам и ногам. А Анна, судя по всему, возьмет на себя мою долю деторождения. Я сторонник нулевого прироста населения. Планета и так будет вскорости перенаселена. Каким образом прокормить всех? И как производить достаточно пищи на загрязненных и зараженных химикатами территориях?

Мадлен зевнула, поднялась и поставила стакан в раковину.

– На этой бодрой ноте я, пожалуй, отправлюсь в кровать.

– Я с тобой.

Девушка поняла так, что он тоже собирается спать, но когда поднялась наверх и вошла в спальню Анны, Хэдли проскользнул за ней и плюхнулся прямо в смокинге на одну из кроватей.

– Как только я тебя увидел, – заговорил он, – то захотел заняться страстной и дикой любовью. Слава Богу, Анна наконец не стоит между нами.

– Ты? – недоверчиво усмехнулась Мадлен.

– Конечно, я. А что? Я всего на год моложе тебя. Ты же заметила, что я в тебя по уши втюрился.

– Нет, не заметила. То есть я не знаю, что говорить. – Она не могла понять, смеется над ней острослов Хэдли или нет.

– А ничего не говори. Вылезай из своего смехотворного платья и иди ко мне.

Мадлен несколько месяцев ни с кем не спала. Она ужасно вымоталась, но хотела оказаться в мужских объятиях и ощутить мужчину внутри себя. Она никогда не смотрела на Хэдли как на возможного сексуального партнера. Он был младшим братом Анны. И все.

Однако теперь взглянула на него другими глазами. Анна пошла в мать, а Хэдли много взял от отца. Ростом он был выше шести футов, с такими же темно-каштановыми волосами и темно-карими глазами. Нос казался волевым, но не крючковатым. Хэдли был худощавее Уатта – с необыкновенно изящным для мужчины овалом лица. Он выжидательно улыбнулся. Мадлен отметила, что у него прекрасные зубы.

Вот он каков – Хэдли.

Мадлен видела его как будто впервые и только сейчас поняла, что лишь благодаря ему вынесла испытания последних недель. Хэдли был всегда рядом, в ее распоряжении, подавал напитки, избавлял от бесконечных разговоров с подвыпившими вдовушками и предлагал себя в качестве замены выходившей замуж подруги. А она не обращала внимания.

– Хэдли, прости, мне не приходило в голову…

– Надо было приглядеться – тогда бы поняла мои сигналы. Я от тебя без ума.

– Мне кажется, во всем этом есть какая-то неизбежность, – смущенно проговорила девушка. В ее сознании Хэдли отложился как брат Анны и от этого стал почти несуществующим. Но вот он проявился как личность, как мужчина, который ее хотел. Мадлен была польщена, но одновременно и очарована Хэдли. И внезапно поняла, что он был таким все время. Воспринимая его только как брата Анны, она как бы вывела Хэдли за скобки, посчитав, что восхищаться им совершенно неприлично. – Начинаю прозревать, – призналась она.

Девушка подошла к кровати и опустилась на колени, чтобы он расстегнул ей молнию. Но прежде чем начать раздеваться, встала, подошла к выключателю и погасила свет.

Однако Хэдли зажег его снова. Он высвободил ее руки из абрикосового платья подружки невесты, и шифон, соскользнув вниз, грудой упал на пол.

– О, Мадлен, я так давно этого хотел. – Хэдли наклонился и поцеловал ее в плечо. А потом медленно, со знанием дела раздел.

В последующие часы Мадлен поняла, что младший брат Анны, безусловно, знал, как обращаться с женщинами.

Но поняла и кое-что еще. Страсть сопровождало нечто иное, что усиливало ощущения и захлестнуло все ее существо. Все было совсем не так, как с Брейди. С Хэдли Мадлен почувствовала не только мощное слияние тел, но и душ. Будто возвратилась домой, чего раньше никогда не испытывала. Словно ждала его всегда, хотя и не знала этого.

Она догадалась, что это было: любовь.

Мадлен наконец влюбилась.

В воскресенье Мадлен проспала до полудня, а когда проснулась, Хэдли рядом не оказалось. Ей захотелось срочно его увидеть. Девушка быстро приняла душ, влезла в джинсы и майку и сбежала вниз. Она обнаружила Хэдли в столовой, где был накрыт легкий завтрак.

Он подошел к ней, обнял и поцеловал.

– Ты так устала, что я вышел на цыпочках, чтобы тебя не разбудить. Доброе утро, любовь моя.

– М-м-м… Я словно в тумане. Неужели это правда случилось? Или мне только приснилось?

– Это правда случилось. О Боже, Мадлен, я даже не представлял, что так бывает.

– Как?.. – Девушка испугалась, что он сожалел о проведенной ночи.

Он обхватил ладонями ее лицо.

– Все эти недели я жаждал тебя и ждал подходящего момента. Решил, что самое время после свадьбы. Мы потрахаемся, и ты преспокойно укатишь в Колорадо.

– Ну спасибо, – ощетинилась Мадлен. – Если бы я знала…

– Подожди, слушай дальше. Не представлял, что такое возможно, но я в тебя влюбился. Наверное, любил и раньше, но не сознавал. А теперь уверен.

Девушка с облегчением улыбнулась:

– Я поражена не меньше тебя.

– Что ты чувствуешь? Ты меня любишь?

– Люблю. И это прекрасно.

Проглотив бекон и яйца – а Мадлен тоже почувствовала, что ужасно проголодалась, – оба отправились в Центральный парк. Стоял жаркий летний день, и парк был полон загорающих, кришнаитов, мимов, отдыхающих, музыкантов, собак и детей. И конечно, других влюбленных. Но Мадлен и Хэдли были слишком поглощены друг другом, чтобы замечать кого-нибудь еще. Они медленно шли, держась за руки. Хэдли то и дело целовал девушку в волосы и лицо.

Мадлен была на вершине счастья. Никогда прежде она не испытывала столь восхитительного чувства. Любовь. Она казалась намного прекраснее простого вожделения.

И Хэдли, светский лев до кончиков ногтей, был не на шутку ею увлечен. У Мадлен сложилось впечатление, что ему безумно нравились женщины. Он хотел знать, что делало ее именно такой, какая она есть.

– Ты так не похожа на мою сестру, – заявил он, когда они, по-прежнему держась за руки, возвращались обратно на Парк-авеню. – У тебя на все свое мнение, и ты откровенна. Иногда, правда, закрываешься, но в глубине души ты лучше, чем Анна. Я это чувствую.

– Вовсе нет. Я ничем не лучше. Просто вы с Анной – брат и сестра. А родственники не видят друг друга такими, какими их видят другие.

– А какой видишь ты Анну?

– Забавной, доброй и щедрой. Она вела себя со мной великодушно, и у меня есть масса причин считать ее своей лучшей подругой.

– Я рад, что ты так думаешь, – отозвался Хэдли. – Сам я принимал ее за ужасно эгоистичную особу. Но понимаю, что у меня предвзятое мнение. – Он остановился и посмотрел на девушку в упор. – А обо мне ты что думаешь?

Мадлен рассмеялась.

– Если бы спросил меня вчера, то ответ был бы совершенно иным, чем сегодня.

– Как так?

– Ну, ведь сегодня я в тебя влюблена.

– Не увиливай. Любовь – само собой. Скажи, что ты обо мне думаешь?

– Раньше я не видела в тебе мужчину. Считала только братом Анны – умничающим мальчиком с вымученным чувством юмора.

– Благодарствую.

– Дорогой, ты же понимаешь, что с прошлого вечера мое мнение о тебе сильно изменилось. Ты более непосредственный и открытый, чем я считала. А раньше словно бы прятался в защитной раковине. Когда я впервые с тобой познакомилась, то даже немного оробела: таким ты показался всезнайкой. – Мадлен улыбнулась и поцеловала Хэдли. – А теперь переменила мнение. Все это – твоя форма самозащиты. Ты самый милый человек из всех, кого я встречала.

Хэдли крепче сжал ее в объятиях.

– Интересно, что скажет Анна, когда узнает о нас?

– Я тоже об этом думала. Не знаю.

– Раньше она меня ужасно ревновала к своим подругам. Однажды мы даже крепко поцапались. Когда мне было пятнадцать, на меня «запала» ее подруга Дарси, и Анна пришла в настоящую ярость. С другой стороны, я знаю сестру достаточно давно, чтобы не браться предсказывать, как она поведет себя в той или иной ситуации. Никто не знает, что она скажет. – Хэдли пожал плечами. – Да мне и не важно.

– И мне тоже, – подхватила Мадлен. – Но для меня важны вы оба. Да ладно, все будет хорошо, – заключила она.

– Я бы не решился это утверждать, – покачал головой Хэдли. – Я знаю свою сестру.

– И я тоже.

Хэдли снова притиснул ее к себе.

– Не хочу, чтобы вопрос: одобрит Анна нашу связь или нет – сделался предметом первой размолвки. Обсуждение закрыто.

– Закрыто, – согласилась девушка.

– Тогда поспешим домой. Родители отправились на коктейль – будет возможность несколько часов провести наедине. – Он посмотрел на часы. – Боже, почти шесть.

К воскресному вечеру все чувствовали себя на пределе сил. Элизабет Макнил сразу после ужина ушла спать. Хэдли, которому наутро предстояло работать, последовал вскоре за ней, оставив Мадлен инструкции, чтобы та незамедлительно нырнула к нему в постель, как только расчистится горизонт.

Тем временем девушка налила себе чашку кофе и отправилась в библиотеку. Спустя некоторое время двойные створки скрипнули; она подняла глаза – на пороге с коньячной рюмкой в руке стоял Уатт Макнил и потерянно улыбался.

– Никак не могу привыкнуть, – проговорил он.

– К тому, что Анна вышла замуж? Понимаю. Я тоже.

– Не возражаете, если мы немного поговорим?

– Нисколько. – Мадлен отложила книгу.

Уатт бесцельно прошелся по комнате.

– Отныне здесь будет очень тихо. Никогда не думал, что на меня это сильно повлияет. Но сегодня вечером до меня впервые дошло: Анна в самом деле нас покинула. – Он опустился в кожаное кресло у камина и предался воспоминаниям. – Будто только вчера я заглядывал в окно родильного дома… и вот она уже взрослая. – Уатт виновато улыбнулся. – Простите, я сказал ужасную банальность.

Погруженный в собственные мысли, он уставился в рюмку с коньяком. Девушка молча потягивала кофе. Уатт посмотрел на нее почти робко.

– Извините, Мадлен, я не хотел показаться плаксивым.

– О, все в порядке, – поспешила ответить она. – Я тоже скучаю по Анне. Конечно, мы останемся подругами, но теперь все будет по-другому.

Уатт кивнул:

– Понимаю. Надеюсь, она не совершила ошибки. И еще надеюсь, у нее хватит здравого смысла несколько лет подождать с детьми. Пусть уж пока посвящает себя одному Рэнди.

Мадлен сглотнула. Мистер Макнил скоро узнает все сам. Не ее дело посвящать отца в дела Анны.

– Ну ладно, – вздохнул Уатт. – Жизнь продолжается. Как обстоят дела у вас? Когда начинается учебный год? Вы поживете с нами до начала занятий?

– Спасибо, мистер Макнил. С радостью. – Больше всего на свете Мадлен хотела остаться в Нью-Йорке и быть рядом с Хэдли, пока тот не уехал в Йельский университет.

Но что потом?

Мадлен прикусила губу.

– Не знаю, что мне делать, мистер Макнил. Мне так не хочется возвращаться в Боулдер. Без Анны мне там очень одиноко. Но я обещала маме, что получу диплом.

– Существуют другие университеты. Почему бы вам не перевестись в Нью-Йорк? Например, в колледж Барнарда или Нью-Йоркский университет. Можете жить здесь. Я уверен, Элизабет это понравится. Дом не опустеет. И с Анной будете видеться.

– Звучит заманчиво, – ответила Мадлен. – Но единственное место, где я хотела бы учиться в Нью-Йорке, – это Институт высокой моды Пратта. Я звонила туда на прошлой неделе. Поздно подавать документы на следующий семестр. Кроме того, мне требуется полная стипендия, а я не уверена, что смогу получить такую где-нибудь помимо Колорадо.

Уатт подался в кресле вперед.

– А если бы у вас был свободный выбор, куда бы вы отправились?

– Свободный? – Мадлен на мгновение задумалась. Конечно, она хотела бы устроиться в Йеле с Хэдли. Но превосходно понимала, что, как бы ни были хороши ее оценки, они недостаточно высоки для «Лиги плюща» [21]21
  Группа самых престижных колледжей и университетов на северо-востоке США.


[Закрыть]. И была еще одна сокровенная мечта…