Текст книги "Бижутерия"

Автор книги: Мередит Рич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 16

– Вот я и вернулась. – Джуэл сидела за столом напротив Эдварда у Эмилио на Шестой авеню. Она почти не тронула мидии, но допивала третий бокал белого вина.

– Не верю я, что ты от него ушла, – буркнул Эдвард. – Милые бранятся, только тешатся. У вас уже было.

– Н-да… – протянула девушка. – Я убегу, а потом возвращаюсь. Но на сей раз все по-другому. Этот гад меня ударил. Подожди, еще прибежит упрашивать. Можно я у тебя поживу?

Эдвард усмехнулся:

– Как только ты позвонила, я сразу застелил твою постель свежими простынями. Так, на всякий случай.

– Как ты меня хорошо знаешь, – рассмеялась Джуэл. – Что бы я без тебя делала?

– Наверное, устроилась бы в Ассоциации молодых христианок, – улыбнулся он. – Оставайся. Остынь. А потом подумаешь, что делать. Только не проси меня о помощи. По мне, ты без него куда лучше, чем с ним. – Официант разлил из бутылки в их бокалы остаток вина. Эдвард заказал себе десерт.

Джуэл кивнула:

– Наверное, ты прав. Но Саша такой необыкновенный. Я подобных не встречала. Просто не знаю, что делать.

– Ничего пока не делай. Расслабься. Завтра вечером сходишь со мной и Деметриусом на балет. Развлечешься.

– Ты прав. Мне нужна передышка. Тогда я смогу все хорошенько обдумать.

Две недели спустя Джуэл все еще жила у Эдварда. Ее мысли совершенно прояснились. Саша не звонил и не заглядывал в «Золотого Будду». Все было кончено. Она ему не нужна.

Потом она заметила, что ее месячные, которые были настолько нерегулярны, что она больше не утруждалась предохраняться, не возобновлялись два месяца. По утрам стало подташнивать, а от нескольких глотков вина буквально мутило.

Визит к гинекологу Бетти подтвердил подозрение – Джуэл была беременна. Словно ей недостаточно ссоры и разрыва с Сашей!

Джуэл ужасно хотелось поговорить с Марфой – теперь у нее явно хватало проблем, – но подруга уехала на летние гастроли в Висконсин. Она вспомнила об Анне и загрустила. Джуэл скучала по Анне. Больно было оставить где-то за бортом целый кусок жизни и вместе с ним – лучшую подругу, с которой нельзя больше переброситься словцом.

В последний год Макнилы часто приходили на ум. Однажды она даже натолкнулась на фотографию Уатта в деловом разделе «Ньюсуик». Он выглядел привлекательным, процветающим и ничуть не изменившимся. Джуэл сделалось любопытно, что происходило в их жизни. Как-то раз ей показалось, что она заметила Хэдли, который влезал в автобус на углу Пятой авеню и Пятьдесят шестой улицы. Джуэл ринулась за автобусом, пробилась через толпу и все только для того, чтобы обнаружить, что это был вовсе не он. Парень лишь отдаленно напоминал ее бывшего возлюбленного.

Анна была ее единственной подругой, которая имела ребенка. А Джуэл так отчаянно нуждалась теперь в толковом совете. Не совершит ли она роковой ошибки, если решится на аборт? И не будет ли еще большей ошибкой, если оставит ребенка? И как отреагирует Саша, если они когда-нибудь опять сойдутся, а она расскажет ему об аборте?

– Сделай одолжение, перестань хандрить. – Эдвард посмотрел вниз с шаткой деревянной лестницы. Он красил кухню в глянцевый черный цвет. – Ты все выходные не выходила из квартиры. Надо на что-нибудь решаться. Или делай аборт… или скажи Саше и сохрани его подарочек. Мне тошно об этом говорить, но это единственно правильная вещь.

– Нет! Если он может обойтись без меня, то и я обойдусь без него. Он знает, где меня найти. Но ему это явно ни к чему!

– А ты расстроена. Боже мой, какие вы оба гордецы! Не иначе как в прошлой жизни ты тоже была русской.

– Кто бы поверил: из всех людей именно ты советуешь мне снова сойтись с Сашей! – Джуэл осторожно обошла лестницу и полезла в холодильник за йогуртом.

– Я только советую с ним все обсудить. Ты маешься, крошка. Ты в тупике. И единственный способ выбраться из этого ада – поговорить с отцом ребенка. Я бы не предложил этого, если бы не был уверен, что ты по-прежнему его любишь. Чего ты боишься? Он тебя не вышвырнет в дверь, не спустит по лестнице. Слушай, хочешь, я ему позвоню?

– Нет!

– Тогда встряхнись и давай разберись со своей жизнью.

На следующий день на работе Бетти посоветовала практически то же самое. Поэтому вечером Джуэл запрятала подальше свою гордость, вымылась, высушила волосы, надела любимую юбку и самую сексуальную блузку, взяла такси и поехала на Спринг-стрит. Она сохранила ключи и сама открыла парадное. Одолев два пролета лестницы до Сашиной двери, Джуэл остановилась и, прежде чем постучать, перевела дыхание.

Она колотила в дверь и молилась, чтобы его не оказалось дома. Тогда она оставила бы ему записку и попросила, чтобы он ей позвонил. Но ей не повезло. За дверью послышались шаги, щелкнул замок.

Однако на пороге появился не Саша, а высокий, сухопарый мужчина, которого она раньше не видела.

– Э-э-э… а Саша дома?

– Нет, но он скоро вернется. Подождете?

– Нет-нет… просто скажите ему, что приходила Джуэл.

– Джуэл! – Мужчина улыбнулся и отворил дверь шире. – Я Юрий. Заходите. Пожалуйста, дождитесь Сашу – он очень хотел вас видеть. Сильно расстраивался, что вы от него ушли.

В этот момент внизу хлопнула входная дверь, и в колодце лестницы забился гулкий голос Саши:

– Джуэл, дорогая, это ты? – Прыгая через две ступени, он взлетел наверх и оказался прямо перед ней. Крепко ее обнял и без лишних слов прижался губами к ее губам.

– Пожалуй, пойду прогуляюсь, – объявил Юрий, пробираясь бочком мимо обнявшейся парочки.

А позже, после мгновений страстной любви, Джуэл упрекнула его в молчании:

– Ты ведь рад меня видеть. Так почему не позвонил? Не мог заставить себя извиниться?

– Мне не в чем было извиняться. Ты взбесилась и убежала – я ничего не мог поделать. – Его ответ нисколько не удовлетворил Джуэл. – Делай то, что считаешь нужным. Я бессилен. Остается переживать последствия. Но страдания – часть нашей жизни. Они полезны для души и для искусства. Творчество проистекает из страданий. Я очень много работал, пока тебя не было.

– Зачем тебе было страдать? Взял бы да позвонил. Мы бы все обсудили.

Саша пожал плечами:

– Когда ты ушла, я тебя возненавидел. Не хотел звонить.

– Но теперь, когда я вернулась, ты меня любишь…

– Да, дорогая, люблю, – перебил он ее. – Одного человека в разное время можно любить и ненавидеть. Ты должна понять. Когда мы вместе, я тебе верен, я тебя люблю. Но когда ты ушла, я спал с другой женщиной.

– Что? – не поверила потрясенная Джуэл. – С какой еще женщиной?

– Ее зовут Речел. Но теперь, когда ты вернулась, мы не будем больше встречаться. Это не важно.

– Это важно для меня! Мы ссоримся, и ты тут же находишь мне замену! Чего ждать? Джуэл нет. Надо искать кого-нибудь еще. – Она изобразила русский выговор. – Бог мой, ты невозможен. Вот за это я тебя действительно ненавижу! Ну как ты мог?

– Вот видишь, – довольно хмыкнул Саша, – можно одновременно любить и ненавидеть человека.

– А-а-а-а! – в отчаянии возопила она.

Саша притянул ее к себе.

– Иди сюда, я тебе покажу, как сильно я тебя люблю. Я очень по тебе скучал. Мы больше никогда не будем друг друга ненавидеть.

– Саша, я тоже тебя люблю, но с тобой так трудно. Я ушла, потому что ты меня ударил. А вернулась не оттого, что смирилась. Попробуй ударь еще, и я уйду от тебя навсегда. Аминь.

Легкими поцелуями он изобразил на ее шее круг.

– Понимаю. И обещаю: как бы ты меня ни разозлила, больше никогда не трону. Даю слово. До этого я никогда не бил женщин и очень переживал.

Джуэл улыбнулась:

– Договорились. Я тоже обещаю тебя не бить.

В начале августа тысяча девятьсот семьдесят второго года Джуэл и Саша безо всякой пышности обвенчались в украинской православной церкви на Восточной Одиннадцатой улице. На церемонии присутствовали только Эдвард, Бетти, Юрий и Николай. Раньше Джуэл не очень задумывалась, насколько Саша был верующим. Но он настоял на том, чтобы их жизни соединил священник, а не какой-нибудь чиновник в городской канцелярии. Самой Джуэл было безразлично. Она все еще пребывала в шоке от того, как быстро развивались события.

Саша, страдания которого бесследно прошли, испытывал небывалый подъем от того, что Джуэл к нему вернулась. Он слышать не хотел о том, чтобы избавиться от ребенка.

– Аборт для нежеланных детей, – твердил он. – Это не о нас. Ты моя женщина и будешь рожать моих детей.

Детей он обожал, так он сам ей заявил. И обещал, что будет замечательным отцом. Брак для него много значил. И Саша настоял, чтобы они как можно быстрее зарегистрировали свои отношения.

– Не слабо: Джуэл Драгумис Робиновски! – Она похлопала себя по животу. – Как же жить с таким именем?

– Моя фамилия принесет тебе счастье, – ответил Саша. – И со мной ты будешь счастлива.

Джуэл посмотрела на него и улыбнулась:

– Буду… Ты прелесть, Саша, даже несмотря на то что самый несносный в мире человек.

– Вот в этом ты ошибаешься: самый несносный в мире человек – это ты. – Он усмехнулся. – И не будем больше спорить.

– Хорошо, на этот раз не будем, – согласилась Джуэл.

И они зажили семейной жизнью. Саша сделал ей обручальное кольцо – толстое, из переплетений желтого, червонного и белого золота. И под пару сплел такой же изящный обруч на шею.

– Элегантное ожерелье для элегантной шейки, – прокомментировал он, с нежностью застегивая замочек.

– А это тебе, – ответила она и подарила старинный, с узором медный самовар, который купила в украинском магазине на Восточной Семнадцатой улице.

В качестве свадебного подарка Эдвард дал им на неделю машину, Бетти выпросила у приятеля ключи от хижины в Адирондаке, Николай прислал шампанское и икру, а Юрий согласился ухаживать за Лизой, кошкой, которую оставил Женя, когда переезжал на другую квартиру. Но самый большой подарок Юрия был другим: к возвращению молодых в город он обещал подыскать себе новое жилье.

Эта неделя их медового месяца показалась Джуэл самой беззаботной в жизни. Они оба давно не бывали на природе, а хижина стояла на краю большого леса. За ней, у принадлежавшего домовладельцу прудика, расстилался широкий луг, поросший полевыми травами, одуванчиками, маргаритками и рудбекиями.

Сама хижина была по-деревенски очаровательна – со старинными медными горшочками, которыми до сих пор пользовались на кухне, огородом на заднем дворе и застекленной верандой с видом на пруд. Саша ловил форель, и они каждый вечер жарили ее на ужин.

Днем, пока он рыбачил или читал, Джуэл отправлялась побродить по округе и пособирать всякую всячину. Она возвращалась с малиной и ежевикой и делала из ягод начинку для пирожков и джем. Или покупала с лотка у дороги в полумиле от хижины свежую кукурузу и помидоры. Вынашивая ребенка, она ощущала жизнь и здоровье. Дурнота по утрам прекратилась. Вернулся аппетит. До нее стало доходить, что через шесть месяцев она родит. И Джуэл принялась перебирать имена.

– Что ты думаешь о Жасмин? – спросила она как-то вечером, отдыхая после бурной страсти.

– Хороший, сильный аромат, – отозвался Саша. – Мне нравится.

– Ты не понял. Я говорю об имени. Для ребенка. Если родится девочка.

Саша покачал головой:

– Плохая примета давать ребенку имя до того, как он появился на свет. И еще нельзя говорить, когда он родится.

– А как же быть, если кто-нибудь спросит? Нельзя же хлопать глазами и отвечать «Не знаю». Что мне делать с твоими суевериями?

– Отвечай: «Зимой».

Джуэл вздохнула:

– Значит, до рождения нельзя даже говорить об именах. По меньшей мере это же смешно.

– Ты можешь об именах думать. Но только про себя. Не обсуждай их со мной вслух.

– А что произойдет, если мы все же будем о них говорить? – заинтересовалась Джуэл.

– Ребенок может родиться мертвым… или больным. Лучше не испытывать судьбу. Понимаешь, дорогая? – Саша наклонился и снова ее поцеловал.

– Не очень. Но все это не повод для ссоры.

– Знаешь, я впервые с тех пор, как вырос, расслабился. Забыл, что значит отдыхать. Никакой работы, никаких сроков. Поток идей. У меня есть новые идеи насчет украшений. Романтических. Современных, но таких, будто они часть человеческого тела. – Он схватил со столика блокнот и быстрыми, уверенными линиями начал делать набросок. – Что-нибудь вроде этого. Может быть, из янтаря с серебром. Перед отъездом из Москвы я сделал много симпатичных вещиц из русского янтаря. Он тебе нравится?

– Да! – воскликнула Джуэл, еще не взглянув на рисунок. – Янтарь! Очень нравится!

Будет прекрасное имя для девочки [29]29
  Amber (Эмбер) – янтарь (англ.).


[Закрыть].

Лето кончилось, наступила осень. Саша работал двадцать четыре часа в сутки. Теперь он делал украшения только для Сакса на Пятой авеню. Со смешанным чувством Джуэл бросила работу у Бетти, чтобы оставаться дома и помогать мужу.

Работать для него оказалось не всегда простым делом. Джуэл приходилось делать все на его лад. Ей не разрешалось заканчивать вещи – только доводить до определенной стадии. Саша дал недвусмысленно понять, что в ее идеях он не нуждался.

Джуэл смирилась. Она овладевала высшей техникой на дому в ученичестве у большого мастера. Чего еще желать? К тому же, забеременев, она чувствовала, что все ее творческое начало ушло в живот.

День начинался и кончался в квартире на Спринг-стрит. И там же она проводила большинство вечеров. Кроме как за покупками, Джуэл редко выходила на улицу. Она излучала здоровье, но казалась себе толстой и некрасивой. Ее лодыжки распухли, и Джуэл думала, что в подаренном Сашей на Рождество белом халатике она очень похожа на гигантскую зефирину.

Иногда Джуэл обедала с Эдвардом или Бетти, но по прошествии времени она все явственнее ощущала, что отдаляется от прежних друзей. Но задумываться об этом было некогда. Она работала для Саши, готовила для Саши, развлекала его друзей, которые сделались почти ее семьей, и это отнимало уйму времени.

Джуэл решила, что для будущей карьеры ювелира-дизайнера не помешает, если она побольше узнает о полудрагоценных камнях. Она хотела понять, на что обращать внимание и как без помощи экспертов отличать хорошие камни от камней с изъяном. И поэтому записалась на интенсивные заочные курсы определения и оценки бриллиантов и самоцветов в Американском геммологическом институте.

Несмотря на выросший живот и почти сорок фунтов лишнего веса, к ней вернулась энергия. И на восьмом месяце она ковыляла по обледенелым улицам, бросалась то туда, то сюда, брала в библиотеке книги по драгоценным и полудрагоценным камням и отправлялась в Музей естественной истории смотреть коллекции минералов. Она купила себе десятикратную ювелирную лупу и, как когда-то Саша, устраивала набеги на скупки и лавки подержанных вещей, стараясь отыскать нераспознанные драгоценные камни.

Однажды в лавке на Второй авеню ее упорные поиски увенчались успехом. Сомнений не было: в кольце с жемчужинками поблескивал рубин величиной не меньше карата. Его забросили в корзину с дешевым барахлом в глубине пыльного, старого магазина, который был здесь с незапамятных времен. Небрежно поторговавшись с хозяином, Джуэл сбила цену вдвое: с доллара до пятидесяти центов и, чувствуя себя чертовски неудобно, вышла на улицу и махнула рукой, останавливая такси. С неба посыпали первые хлопья снега, а она спешила к Саше похвастаться сокровищем.

– Ни за что не поверишь! – начала она прямо с порога, но никак не могла отдышаться после подъема по лестнице. – Я нашла рубин!

– Ты права, не поверю. Дай-ка сюда.

– Я смотрела в лупу. Там шелковистые прожилки. Ведь такие должны быть в рубинах из Бирмы? Шелкообразные включения. Я абсолютно уверена, что это не стекло. Держи. – Джуэл подала кольцо, возбужденная, как школьница, которая хотела поразить учителя.

– Грязное… трудно что-либо сказать. – Саша быстро смочил камень чистящим раствором и посмотрел в лупу. – М-м-м… интересно.

– Ну как? – нетерпеливо спросила Джуэл. – Он настоящий?

– Сейчас еще почищу. Надо получше взглянуть.

– Ты меня с ума сведешь. Скажи, что он настоящий!

Саша протер камень кусочком мягкой кожи и снова посмотрел на него через лупу.

– Так я и думал. – Он поднял на жену глаза. – Прозрачная шпинель.

– Черт! – выругалась Джуэл. – Шпинель… Ты уверен?

– Абсолютно. Но настоящая, не синтетическая. Сколько ты заплатила?

– Пятьдесят центов.

– Ты правильно сделала. Знаешь историю рубина Черного принца?

– Нет. – Джуэл все еще чувствовала себя разочарованной.

– Это огромный рубин, два дюйма в поперечнике. Английскому Черному принцу в четырнадцатом веке его подарил испанский король. Многие монархи носили его в своих коронах. Наконец он был вставлен в корону королевы Виктории. И только в нашем столетии выяснилось, что знаменитый рубин – вовсе не рубин. Магниевый глинозем – шпинель. Так что видишь, дорогая, шпинель столетиями обманывала королей. А ты нашла хорошую, ценой в несколько сотен долларов. Я сделаю для тебя с ней кольцо.

Но Джуэл уже не слушала, что говорил Саша. Боль, резанувшая между ног, стала невыносимой. Она почувствовала слабость, головокружение и… страх, что начались роды – на три недели раньше положенного.

– Саша! Кажется, началось. Позвони доктору Абрамсу, – проговорила она.

На следующее утро, третьего февраля тысяча девятьсот семьдесят третьего года, Джуэл очнулась от наркоза и увидела, что Саша сидел рядом и гладил ее руку. После пятнадцати часов безуспешных потуг ей пришлось сделать кесарево сечение. За окном кружили крупные хлопья – остатки снегопада, завалившего город.

– Ребенок? – прошептала она пересохшими губами.

– С добрым утром, дорогая, – быстро ответил муж. – У тебя очаровательная девчушка весом в восемь фунтов. Она здорова. Такая же большая, как я. – Он надел ей на палец кольцо.

Джуэл подняла дрожащую руку и поднесла к глазам.

– Это моя шпинель? – Камень был вправлен в широкий золотой обруч с изящным растительным орнаментом. – Красиво. Но когда ты успел?

– Я пришел домой из больницы и работал всю ночь. С огромной энергией… радостной энергией. О, Джуэл, у нас есть ребенок! Ты счастлива?

В этот момент сестра вкатила в палату детскую кроватку, и она впервые увидела свою дочь.

– Какая красивая! – Она улыбнулась сестре, подавшей ей ребенка. Пересчитала пальцы на руках и на ногах. По десять! – Не могу поверить: у меня… у нас дочь!

– Да. И теперь ты можешь выбирать имя.

– Я уже выбрала – Эмбер.

Саша немного подумал и кивнул:

– Хорошо. Мне нравится. Пусть так и будет: Эмбер Анна Робиновски.

– Анна? – удивилась Джуэл.

– В честь моей матушки.

Джуэл пришло в голову, что до этого муж ни разу не говорил, как звали его отца и мать. Они обсуждали только самые незначительные факты его жизни в России. Например, как он каждую осень ходил собирать в деревне грибы. Но стоило задать прямой вопрос, он тут же увиливал и менял тему разговора.

Признаться, и Джуэл никогда не рассказывала Саше о своем прошлом.

Да он никогда и не спрашивал.

Глава 17

– Саша! – Джуэл наводила последний блеск на выгравированный серебряный детский браслет, который сделала для Эмбер. – Пойду за продуктами. Ты помнишь, что у нас сегодня обедают Марфа и Николай?

Джуэл надела плащ, повязала косынкой волосы – на дворе стоял необычно дождливый и холодный май. Так что из-за погоды не удавалось больше двух раз в неделю вывозить Эмбер в ее любимое место – парк Вашингтон-сквер.

Сумрак наводил тоску. Гинеколог назвал это послеродовым синдромом. Но отчего приходить в уныние, кроме как от непрерывного дождя, усмехалась она. Да, у девочки небольшие колики. Да, Джуэл считала, что повезло, если удавалось за ночь поспать пару часов. И сама она подхватила простуду, которая не проходила неделями. Но впадать в депрессию от того, что родила очаровательное существо? Джуэл о таком никогда не слышала.

– Если Эмбер проснется, смени пеленки и дай ей маленькую бутылочку с соком. Остальное сделаю, когда вернусь.

– Нет-нет, дорогая, – ответил из-за стола муж. – Я тебе говорил, что не меняю детские пеленки. Я дам ей бутылочку.

– Боже мой, Саша, – вспыхнула Джуэл, – неужели ты не можешь это сделать один-единственный раз? Эмбер будет мокрой, когда проснется. А мне надо заскочить в аптеку, в бакалею, к зеленщику, к мяснику и в супермаркет. Я тут и так все делаю. Ты превратил меня в настоящую рабыню!

– Нет, – непреклонно произнес муж. – Неправда. Я ничего тебя не заставляю делать. Только менять пеленки. Все остальное ты делаешь, потому что хочешь сама. Сама хотела научиться готовить. Сама хотела учиться у меня настоящему мастерству. Ты за мной как за каменной стеной. А если, как ты выражаешься, превратилась в рабыню, то пожелала этого сама.

– Вот это новости! – Джуэл чихнула. Немного помолчала и чихнула опять.

– Дорогая, – начал Саша, – ведь мы с тобой счастливы. Ты капризничаешь, потому что простудилась. Хочешь, я позвоню Николаю и скажу, чтобы они не приходили. Попрошу Юрия, чтобы он присмотрел за Эмбер, и поведу тебя в новый французский ресторан на Принс-стрит. – Он чмокнул ее в щеку. – Хорошо?

– Хорошо, – оттаяла она.

Стоило Джуэл убедить себя, что все ужасно, как оказывалось, что дела не так уж плохи. Марфа ей как-то сказала: «Чтобы понять русского, надо самой быть русской». Джуэл пришлось признать, что это правда. Она никогда до конца не поймет Сашу. Но с ним было не скучно жить.

Однажды, скорее ради смеха, Джуэл начала лепить из теста забавные фигурки. Потом обжигала их в духовке, раскрашивала, покрывала глазурью и превращала в сережки и заколки. Она называла их «прохожими». Когда Бетти увидела на ней такие серьги, то немедленно заказала партию для своего магазина. Через два дня все было распродано, и Бетти захотела еще. А спустя несколько недель Джуэл позвонил владелец магазина на Мэдисон-авеню и тоже сделал заказ – он увидел «прохожих» в витрине у Бетти. Вскоре Джуэл звонили владельцы магазинов со всего города, и она продавала все, что успевала сделать.

Для нее это стало большим моральным подспорьем. Крошечные яркие фигурки удавалось делать в перерывах между заботами об Эмбер. И она могла брать дочь всюду, куда отдавала свою продукцию. Хотя работы Джуэл ценились недорого, она радовалась, что знакомилась с новыми людьми и те охали и ахали, завидев ее малышку и ее безделушки.

Но Саша был критичен и снисходителен.

– Это не настоящее ювелирное дело, – говорил он. – Баловство. Надолго не хватит.

– Меня это забавляет, – отвечала Джуэл. – Я не собираюсь остаток жизни делать «прохожих». Просто сейчас хочется подурачиться. И познакомиться с новыми людьми. В последнее время меня просто заела рутина.

– Да? Очень жаль. – Тон мужа сделался ледяным.

– Только не подумай, ты здесь ни при чем. Это я сама… совершенно ушла в себя. Когда я последний раз обедала с Эдвардом? Несколько месяцев назад. Он на меня обижается и правильно делает.

Саша пожал плечами:

– Позвони. Пригласи на обед. Сожалею, что тебе со мной одиноко.

– Послушай, – заторопилась Джуэл, – я не хочу ссориться. Но пойми, мне необходимо самоутвердиться. Меня очень порадовал мой успех с «прохожими». Я давно ничего не делала сама, кроме колец для Бетти, которые у меня получаются с закрытыми глазами.

– Ладно. Поступай как знаешь. Я не ревнив.

Джуэл не сомневалась, что он был очень ревнив. Но как бы она его ни любила, о себе надо было тоже подумать.

Однако в середине июля Джуэл поняла, что думать придется не только о себе, Саше и Эмбер, но еще об одном человечке. По утрам ее стала охватывать знакомая дурнота, однако на этот раз она продолжалась весь день. Сначала Джуэл грешила на простуду. А вскоре обнаружила, что на это нечего надеяться.

– Не может быть! – заявила она врачу, когда тест на беременность оказался положительным.

– Что вы хотите сказать? Вы не вели половой жизни? – пошутил доктор Абрамс.

– Я не знала, что можно забеременеть так быстро.

– Можно, если не предохраняться.

– Я пользовалась мембраной!

– Значит, не каждый раз. Взглянем на календарь. Думаю, что все произойдет примерно пятнадцатого февраля. Конечно, если вы хотите сохранить ребенка.

Джуэл вздохнула:

– Муж не позволит от него избавиться.

– А вам чего хочется? Последнее слово за вами.

– Пусть у Эмбер будет сестренка или братик. Я планировала немного позже, но ничего не поделаешь.

Как Джуэл и предполагала, Саша был в восторге, но вторая беременность совершенно отличалась от первой.

– У вас ненормально высокое давление, – объявил доктор Абрамс, когда на пятом месяце Джуэл пришла к нему на консультацию. – И отек, то есть припухлость, хуже, чем в прошлый раз. Короче, поздний токсикоз беременных. Не хочу вас пугать, но с нынешнего дня вам, как говорится, придется изменить образ жизни.

– Как это понимать? – встревожилась Джуэл. – Я рискую потерять ребенка?

– Нет, если будете следовать моим указаниям. – Врач тепло улыбнулся. – Но следовать неукоснительно. Иначе опасность угрожает и плоду, и вам.

– Что я должна делать? – Джуэл почувствовала страх.

– Первое: ложитесь в постель и не поднимайтесь. Я выпишу вам мочегонное. Абсолютно никакой соли. Побольше молока и молочных продуктов. Но главное – покой. Надо снизить ваше давление.

– Господи! – Джуэл представила, как ухаживает из постели за Эмбер и как отреагирует Саша на известие о ее болезни.

– Пусть ваш муж мне позвонит, – попросил, провожая ее, врач. – Я хочу убедиться, что он понял, насколько серьезно ваше состояние. Вам нельзя делать ничего тяжелого. Даже готовить. И позабудьте про секс.

Расстроенная, как никогда в жизни, Джуэл вернулась домой и легла в постель. Саша видел, как она напугана, и, чтобы все узнать из первых рук, тут же позвонил врачу. А когда повесил трубку, подошел и заключил ее в объятия.

– Все будет хорошо, дорогая. Я о тебе позабочусь, – уговаривал он. – Ты не потеряешь ребенка. Ты не умрешь.

Умрешь? Неужели ее состояние настолько серьезно? Или это обычная Сашина манера преувеличивать чувства?

– Вот что, дорогая, – заявил Эдвард по телефону, когда Джуэл рассказала, что с ней случилось. – После родов я на несколько месяцев пришлю тебе няню. Это мой подарок ребенку. А сейчас тебе нужна приходящая домработница.

– Эдвард, я не могу принять такой подарок. Представляешь, сколько стоит няня? Пусть ты хорошо зарабатываешь, не стоит тратить деньги на меня.

– Я настаиваю. И не такая уж это куча денег. Тебе нужен кто-то, кто бы приходил, немного убирался, готовил и брал погулять Эмбер. Может быть, Саша найдет кого-нибудь типа русской бабушки. Но имей в виду, это подарок. Не вздумай возвращать долг.

– Боже мой, Эдвард, ты заботишься обо мне больше, чем муж.

– Только ему не говори. Он меня и так ненавидит, – рассмеялся ее бывший сосед. – Его дело – кого-нибудь найти. После работы загляну тебя навестить.

– Замечательно. Саша обедает с покупателями от Сакса.

– Хорошо. Готовить буду я – овощи и темный рис. Прелестная, здоровая бессолевая еда долгожителей.

– Ух! – развеселилась Джуэл. – Как же мне продержаться четыре месяца? Без соли я не могу есть даже китайскую еду… даже французское жаркое… даже уличный претцель [30]30
  Сухой кренделек, посыпанный солью; популярная закуска.


[Закрыть]… даже…

– Зато похудеешь, – начал подтрунивать Эдвард. – А то стала поперек себя шире.

– Очень смешно! Ну ладно, Эдвард, забегай.

* * *

Вот так Нушка Крупа стала членом их семьи. Она была полькой, а не русской. И нашла ее Марфа, а не Саша. И в бабушку она тоже не успела превратиться. Нушке перевалило за сорок. Она овдовела, а дети достаточно выросли, чтобы на целый день исчезать из дома. У нее была приземистая фигура и испещренные сединой каштановые волосы. От Нушки постоянно пахло чесноком и гвоздикой, и она легко сошла бы за славянскую ведьму, но только такую, которая занималась белой магией. Она понравилась даже Саше, который сначала заявил, что не желает, чтобы кто-то болтался у них по квартире. А девятимесячная Эмбер пришла от нее в полный восторг и любила мурлыкать на ее необъятных коленях. А Джуэл чувствовала себя так, будто снова обрела мать.

Нушка постоянно держала на плите кастрюлю с несоленым супом. Она готовила собственный йогурт. Заваривала сладкий крем, делала фруктовое желе и хлопотала над Джуэл, тараторя на изобилующем смешными ошибками ломаном английском. Женщина неиссякаемой энергии, она бегала с поручениями для Саши и никогда в отличие от Джуэл не жаловалась. А по вечерам шила одежду для Эмбер. Даже по воскресеньям, в свой законный выходной, обязательно заглядывала спросить, не нуждается ли в чем-нибудь Джуэл, и приносила только что испеченный пирог или буханку свежего хлеба. Короче, она была идеальной женщиной.

Прикованная к постели, Джуэл продолжала помогать Саше, занималась геммологией или слушала пленки, стараясь выучить французский. Ее друзья Катрина и Кристоф поженились, вышли из дел своих семейств и основали свое, где-то на левом берегу Сены. И Джуэл хотела, как только дети подрастут, съездить их навестить. Саша тоже будет доволен: его друг Юрий снова переехал в Париж, где была большая русская община.

Проходили месяцы. Состояние Джуэл стабилизировалось. Врач был доволен, что она добросовестно выполняла его рекомендации. В противном случае все могло обернуться гораздо хуже, чем он сказал ей и Саше. Токсикоз обострился бы сильнее, плод наверняка бы погиб. Да и мать могла бы не вытянуть.

Но в начале января Джуэл начала испытывать головные боли. Отек стал хуже. Руки и лицо опухли. И во время очередного осмотра врач решил, что необходимо вызвать преждевременные роды.

Нушка, сопровождавшая Джуэл, бросилась домой.

– Мистер Саша! – прямо с порога в тревоге закричала она. – Миссис Джуэл надо чемодан. Доктор сказал, она ехать в больница, рожать сейчас.

Саша перестал спаивать браслет.

– Только не это! У меня время подходит сдавать заказ. Ну ладно, не важно. Что, дела плохи?

Нушка пожала плечами:

– Миссис Джуэл очень тревожится, когда говорит, что мне сидеть ночь с Эмбер.

Она нашла заранее собранный чемодан и положила в него зубную щетку, расческу и косметику из ванной.

– Берите. – Она подала чемодан Саше. – Идите и ни о чем не беспокойтесь. Я здесь за всем присмотрю.

Полька подхватила Эмбер, которая надрывалась от крика в манеже.

– Не плачь, малышка. Сейчас поменяем пеленки. Потом пойдем гулять. Купим муку, испечем пирожки. Все будет хорошо. – Нушка крепко прижала девочку к груди, и тут до Саши дошло, как напугана няня.

Пока он надевал пальто и, держа под мышкой чемодан, спешил в больницу Винсента, в нем зарождался и рос страх. Затем он бесконечно долго выхаживал взад и вперед по коридору у родильного отделения. Кесарево сечение было нежелательно из-за состояния Джуэл. Существовала угроза судорог и комы.

Когда наконец появился врач, по его усталому лицу невозможно было судить, как обстоят дела.

– Мистер Робиновски, – начал он, – ваша жена родила девочку, но она весит только пять фунтов. У нее плохое кровообращение, и мы пытаемся его восстановить. Следующие двадцать четыре часа окажутся решающими.