Текст книги "Бижутерия"

Автор книги: Мередит Рич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Теперь Мадди предстояло решить, как быть со Скрэппи – ее любимой кошкой, единственным, что осталось от семьи. Девушка была не в силах расстаться со старинным другом. Но с другой стороны, с животными в общежитие не пускали. Она уже подумывала тайно пронести туда Скрэппи, но та любила побродить по улице и в четырех стенах с ящиком песка чувствовала бы себя несчастной. Во время болезни Джейн кошку взяла ее подруга, учительница английского языка Эллен. И Мадди договорилась с ней, чтобы она оставила ее насовсем.

– Не волнуйся, Скрэппи, я вернусь, – пообещала она, обнимая зверька. – Вернусь, как только появится возможность.

Но говоря это, Мадди в душе знала, что никогда не возвратится в Пайн-Ридж. И кошка, наверное, понимала это тоже, потому что стала извиваться в руках, спрыгнула на пол и презрительно фыркнула.

Перед тем как сесть в идущий в Боулдер автобус, Мадди зашла в опустевший дом у озера. Она опустилась на пол в гостиной с голыми стенами и попыталась оценить, какое влияние эти события окажут на ее жизнь. Кому, как не ей, было горевать – одинокой и осиротевшей. Но колодец ее чувств пересох.

Дом был сдан в аренду, и новая семья должна была вселиться еще до Рождества. Очень скоро. Даже не верилось, как быстро забывается целая жизнь. Всего три недели назад Джейн попала в больницу, умерла, и вот от нее осталось только несколько фотографий и воспоминаний Мадди.

На похоронах девушка вела себя необыкновенно стойко. Это заметили все подруги и коллеги Джейн. И теперь она оставалась стойкой, бесстрастно вспоминая детали кончины приемной матери. Но одна мысль продолжала тревожить сознание и не оставляла в покое. Даже не мысль – чувство. И этим чувством было не горе, а гнев.

Мадди была вне себя, потому что Джейн не сказала о том, что заболела. Все, что девушка делала осенью в колледже, показалось мелочным на фоне страданий приемной матери, которая в это время медленно умирала… в одиночестве.

– Могла бы признаться, мама, – тихо проговорила она. – Ты должна была мне сказать. Я бы пропустила занятия, не ходила бы один чертов семестр и была бы с тобой. – Слова звучали громче и быстрее и зло повисали в воздухе. – Ты всегда меня учила говорить правду. Так почему же сама не смогла? Почему? Неужели не понимала, насколько была для меня важна? Не колледж, а ты. Я делилась с тобой всем на свете. Почему же ты скрыла от меня болезнь?

Слова гулко отдавались в пустой комнате, и Мадди внезапно запнулась, ужасно смутившись и почувствовав вину.

Она поднялась и словно в забытьи прошлась из комнаты в комнату. Девушка пыталась представить новых обитателей дома. Через пару недель жилище перестанет пустовать. Его украсят к Рождеству. И другие голоса наполнят его стены.

У Мадди прорвались слезы. Они потекли сначала медленно, затем хлынули настоящим ручьем. Девушка привалилась к кухонному столу и истерично рыдала больше часа. Она оплакивала Джейн, Скрэппи и этот пустой дом.

И себя, потому что осталась совершенно одна.

Глава 3

До конца учебного года Мадди так и не оправилась от потери. На первый взгляд все шло прекрасно. Она посещала занятия, вовремя сдавала письменные работы, получала средние требуемые баллы и продолжала встречаться с Томми Морганом – парнем, с которым дружила еще в выпускном классе. Но внутри ощущала неуверенность и вялость, словно кралась по жизни, а не жила.

Перед самым концом учебного года Мадди порвала с Томми. Это назревало уже несколько месяцев. В пайн-риджской школе у них было много общих интересов. Но в Боулдере Томми целиком поглотила его компания. Долгой зимой Мадди заметила, что им больше не о чем разговаривать. Все их друзья были его друзьями, а ей же они казались зелеными юнцами. Наконец Мадди поняла, что ей лучше без Томми, чем с ним, и решила расстаться. А ему сказала, что нужно общаться не только между собой, но и встречаться с другими людьми. Он принял это спокойно – настолько спокойно, что стало ясно: она вовсе не то, что ему требовалось. Мадди изменилась. С тех пор как умерла Джейн, она потеряла способность и желание развлекаться.

Настало лето тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, но она решила остаться в Боулдере и в дополнение к своему основному предмету – искусству – пройти несколько бизнес-курсов. Мадди начала искать временную работу и наконец нашла то, что ее привлекало, – ювелирный магазин.

Ей это казалось лучше, чем работа официантки. По утрам Мадди посещала занятия, а с полудня до семи была в магазине. И хотя получала меньше, чем официантка, у нее оставалось больше времени для учебы. Взамен высокой зарплаты хозяин магазина согласился рассказывать ей о моделировании украшений – искусстве, которое все больше и больше занимало ее воображение.

Мадди с детских лет любила драгоценности и заходила в магазины, чтобы увидеть, как живут богатые люди. На праздники и дни рождения сама делала для Джейн безделушки. В первый год их совместной жизни, когда так трудно было с деньгами, она изготовила для приемной матери браслет из выброшенной нитки бус, изоленты и выдернутых из веника школьного уборщика перышек. На следующий год девочка подарила Джейн ожерелье из покрашенных акрилом булавок. Мадди любила собирать старые бусины, пуговицы из искусственного хрусталя и нанизывать их вместе с необычными предметами: пластмассовыми сердечками и солдатиками. И поэтому ее так воодушевила перспектива работы в ювелирном магазине.

Владельцем магазина и одновременно дизайнером был молодой человек по имени Брейди Гарднер. Если честно, от его моделей Мадди не была без ума, хотя он и считался опытным мастером. Его вещи казались девушке слишком вычурными, на грани аляповатости. Но тем не менее они пользовались спросом и у туристов, и у местных жителей. И в магазине отбоя не было от покупателей.

Мастерская Брейди Гарднера располагалась за магазином, с которым ее связывала стеклянная галерея, заставленная горшками с английским папоротником и бугенвиллеей. Мадди часто приходила пораньше и до открытия магазина следила, как работал дизайнер. Но к концу второй недели поняла, что ничему не научится: Брейди Гарднер ревностно охранял свою работу и был настолько занят, что не собирался раскрывать даже простейших секретов мастерства.

В отношении собственного искусства он отличался высоким самомнением. Этот двадцативосьмилетний холостяк считал себя привлекательным и неотразимым. В глубине ящика шкафа Гарднер хранил заветную записную книжку с именами всех женщин, с которыми ему удалось переспать, начиная с четырнадцати лет. Ему доставляло особое удовольствие извлекать эту книжку после очередной победы и вносить в нее новое имя. Последний номер был три сотни ровно. Гарднер нанял Мадди лишь потому, что она показалась ему свежей и ни с кем не связанной. Мысленно он уже вписал ее в книжку под номером триста один.

– Что вы собираетесь делать с этой бирюзой? – поинтересовалась Мадди. Она только что закрыла магазин и заглянула в мастерскую Брейди, чтобы взять свой чек.

– С бирюзой? – презрительно отозвался дизайнер. – Посмотри: это совсем не похоже на бирюзу. Это малахит и азурит, которые две недели продержали в сосуде с вином, чтобы они приобрели этот блеск.

– Красиво. – Девушка пропустила мимо ушей обидный тон. – И все-таки что же вы с ними сделаете?

– Еще не решил. Мо Стейнер принес их мне только сегодня вместе с мексиканскими опалами. С камнями надо сжиться, прислушаться, что они говорят. Эй, а ну-ка не трогай!

– Я только смотрю.

Брейди подхватил поднос с малахитом и поставил в сейф. Запер дверцу, посмотрел на Мадди и улыбнулся:

– Сегодня пятница. Ты, наверное, пришла за деньгами?

Девушка кивнула.

– Есть какие-нибудь планы на вечер? – Он сдернул резинку, которая во время работы стягивала его волосы в хвостик, и резко тряхнул головой. Соломенная грива рассыпалась по плечам.

– Буду заниматься. Завтра у меня зачет по бухгалтерскому делу.

– Боже, неужели ты никогда не развлекаешься?

– Развлекаюсь, но завтра у меня зачет. – По правде говоря, Мадди забыла, когда в последний раз развлекалась. Раньше она считала, что учеба в колледже будет сплошным кайфом. Но теперь думала, что весь кайф остался в прошлом – слишком велико было напряжение: девушка постоянно помнила, что нужно зарабатывать баллы и сохранить стипендию.

– Знаешь, – Брейди выключил свет на рабочем столе, – ты не по летам серьезная.

– Возможно, – пожала плечами Мадди.

Он схватил хлопчатобумажную куртку с крючка у двери.

– Я сегодня отвалился от работы пораньше. Позволь угостить тебя ужином. Ты же должна есть.

– Нет… Не хочу.

Брейди посмотрел на нее масленым взглядом. Мадди давно поняла, что рано или поздно он сделает подобное предложение. Его приятель и поставщик камешков Мо Стейнер предупредил, что Брейди пользовался репутацией отъявленного бабника. Но Мадди не испытывала к нему никакого влечения. Совершенные черты лица, голубые глаза в обрамлении длинных ресниц – Брейди выглядел чересчур привлекательным, а она не любила мужчин красивее себя. Нельзя сказать, чтобы она считала себя несимпатичной. Блестящие каштановые волосы ниже лопаток, ясные голубые глаза, полные губы, прямой нос и высокие скулы украсили бы любую. Но Мадди не признавала косметики. Джейн и многие знакомые убеждали ее, что она может попытать счастья на поприще модели. Они были недалеки от истины, хотя девушка в это нисколько не верила.

– Я не приму отказ, – заявил Брейди.

«Что ж, – подумала Мадди, – ну и черт с ним». Она была голодна. Пристойный ужин с Брейди Гарднером все-таки лучше, чем обычная кока-кола с плиткой «Херши» из автомата в общежитии.

– Хорошо. Почему бы и нет?

– Мне нравится твой энтузиазм, – усмехнулся дизайнер. – Тебе бы сдавать не бухгалтерский учет, а этикет.

– Ну вот что! – вспыхнула Мадди. – Я устала! Мне это надоело!

– Что надоело?

– Ваше дерьмовое снисходительное обращение. Вы все время говорите со мной так, словно я… какая-то тупица. Будто вы сделали мне одолжение, что взяли сюда на работу. – Она быстро прошла мимо него в дверь и направилась по дорожке к улице.

– Эй, подожди! – закричал Брейди. – Извини! – Он быстро ее догнал. – Я хотел угостить тебя пиццей. А теперь в качестве извинения предлагаю отбивную с вином.

– Только поставим все точки над i. Это ужин и больше ничего.

– Я согласен, – произнес он нарочито небрежным тоном. – Ужин и больше ничего.

Брейди повел ее в расположенный неподалеку от университета французский ресторан и настоял, чтобы она заказала шатобриан [9]9
  Жареное мясо.


[Закрыть]– самое дорогое блюдо в меню. Он выбрал бутылку «Нюи-Сент-Жорж».

– Хорошее, – просто заметила Мадди. Вино оказалось намного лучше всего, что девушка пробовала раньше, но она опасалась перехвалить. Она боялась изменить своему обычному немногословию.

Брейди оглядел зал и помахал нескольким приятелям. Он был доволен, что ресторан, кажется, произвел впечатление на его хорошенькую работницу, и надеялся, что после пары бокалов вина она немного расслабится. Брейди в жизни не видел, чтобы девятнадцатилетняя девушка была настолько скованна. У нее, видимо, был очень развит инстинкт самосохранения.

– Расскажи мне о себе. Я знаю только то, что ты хочешь стать художником. Или ювелиром-дизайнером?

– Может быть. Я еще не решила.

– Откуда ты? Какое у тебя хобби? И кто тебе больше нравится: «Битлы» или «Роллинг стоунз»? Готов выслушать любые сведения, которыми ты удосужишься меня снабдить.

– Я не люблю рассказывать о себе. – Мадди ничуть не лукавила. Выработавшаяся за годы жизни с Джейн старая привычка не успела стереться.

– Это заметно. – Брейди отказался от намерения ее разговорить. Захочет общаться – хорошо. Нет – поедят молча. Возможно, так вернее удастся ее расшевелить. Мадди была для него загадкой, интриговала. От этого игра становилась лишь интереснее.

Оба потягивали вино в молчании. Наконец до Мадди дошло, что ее спутник не заговорит, пока она не оттает. Ему мало обсуждать кино, книги или рассказывать о себе, как это делают большинство мужчин. Он хочет узнать о ней. Конечно, Мадди понимала, что Брейди не мог ею серьезно увлечься. Просто таков был его способ совращения.

Подали мясо с жареным картофелем и тушенной в чесноке зеленой фасолью. Мадди жадно накинулась на еду. Она никогда раньше не была в таком дорогом ресторане и понимала, что ужин обойдется Брейди в уйму денег. Что бы она о нем ни думала, он старался изо всех сил. И не стоило вести себя по-свински только потому, что он слыл настоящим ловеласом.

И желание Брейди, чтобы она рассказала о себе, было достаточно невинное. Но, к сожалению, Мадди не могла его удовлетворить. Поведать о себе для нее казалось страшнее, чем раздеться на публике.

Внезапно ее осенило.

– Ну хорошо, я должна вам кое-что сказать. Наверное, пора. – К этому времени девушка успела проглотить половину мяса. – Мой отец умер в тюрьме. Его обвинили в шпионаже. Он работал в Лос-Аламосе [10]10
  Город в штате Нью-Мексико. Построен на базе Лос-Аламосской национальной научной лаборатории – центра исследований в области ядерной физики и производства ядерного оружия.


[Закрыть]. Не знаю, что там произошло на самом деле. Отец написал мне письмо из тюрьмы и поклялся, что невиновен и что дело против него сфабриковано.

Мадди съела немного жареного картофеля и запила глотком вина. Подошел официант и снова наполнил ее бокал.

– Мать чувствовала себя униженной. Мы переехали в Лос-Анджелес и поменяли фамилию. Начали новую жизнь. Мама вышла замуж за кинопродюсера и родила еще четверых. А я стала ей настоящей обузой.

Мадди заглянула Брейди в глаза. Все складывалось удачно – девушка видела, что он верил каждому ее слову. Ни малейших трудностей. И так забавно его дурачить – он и впрямь считал, что она раскрывала перед ним душу. Но этот человек был с ней мил. И лгать ему с подобной легкостью смущало не меньше, чем говорить правду. Хотя сам-то он наверняка постоянно лгал женщинам.

И тем не менее Мадди почувствовала неловкость.

– Постойте… я все это придумала. Я – сирота. Но я не люблю об этом говорить. – Мадди застенчиво улыбнулась. – Мое хобби – читать. И люблю я «Роллинг стоунз».

Брейди положил ей на руку ладонь.

– Ты мне нравишься, Мадди. Ты совсем не такая, как другие.

После того ужина Мадди, верная слову, не переспала с Брейди Гарднером. Но с тех пор его отношение к ней стало меняться. Он сделался мягче на работе. Не грубил, когда бывал занят. Вечерами часто приглашал ее поужинать. И даже начал учить изготовлению украшений по восковым формам. Наконец через три недели после их первого свидания Мадди решила, что пришло время разрешить ему себя соблазнить.

Мадди не была девственницей. Первый раз она переспала с Томми Морганом в третьем классе [11]11
  Третий год обучения в четырехгодичной средней школе, то есть предпоследний класс перед выпускным.


[Закрыть]. А к моменту разрыва они стали словно семейной парой.

Но она не любила секс. Не то чтобы он был ей противен или она его отвергала, отнюдь нет. Просто не считала, что его стоило так превозносить.

И поэтому не спешила улечься с Брейди в постель даже после того, как он начал казаться ей привлекательнее. Однако в конце концов пришла к выводу, что пора сдаться. Нельзя же до бесконечности позволять приглашать себя в ресторан и не раскошелиться на то, что Брейди считал ее долей по счету. Но что еще важнее, Мадди удавалось выуживать у него наставления по дизайну украшений.

И поэтому она решила отдаться ему.

– Держи… – Брейди протянул ей сигарету с марихуаной. – Хочешь еще затяжку? – Стоял жаркий вечер, и они лежали на матрасе на защищенной ширмами веранде его дома.

Мадди покачала головой:

– Если я еще подогреюсь, то, пожалуй, засну.

Брейди швырнул окурок в пепельницу.

– А вот этого не надо. По крайней мере сейчас. – Он наклонился и поцеловал ее.

– Брейди, ты становишься приличным молодым человеком.

– Господи, вы только послушайте, как эта девушка говорит комплименты! Можно подумать, что мы в школе этикета. – Он коснулся ее длинных каштановых волос. – Ты мне нравишься. Никогда не знаешь, что от тебя ждать. Пожалуй, я в тебя влюбился.

– Ради Бога, Брейди… Я с тобой пересплю, но если ты не станешь говорить о любви. Я наслышана о твоей репутации и знаю о записной книжке с именами.

Ювелир раздраженно сел.

– Откуда? Каким образом? Ты подглядывала?

– Нет. Стейнер сказал. Как-то зашел в магазин, а там никого не было. Мы заговорили, и он предупредил меня, чтобы я с тобой не связывалась.

– Мо? Ну и засранец! А я считал его своим другом!

– Только не говори ему, что я тебе рассказала. Он хотел поступить со мной по-братски.

– По-братски? Да он просто положил на тебя глаз! Господи, никому нельзя верить в наше время!

– А меньше всего тебе. – Мадди улыбнулась и начала расстегивать кофточку. Мать она почти не помнила, но понимала, что ее большие груди – это лучший дар от Лулу. Лицом она получилась симпатичнее, но телом пошла в мать: везде худощавая, кроме груди. Мадди смущалась, когда так быстро развилась в восьмом [12]12
  Последний класс восьмилетней начальной школы перед поступлением в четырехгодичную среднюю.


[Закрыть]классе. И всегда носила свободные платья, чтобы скрыть зрелую фигуру.

– Такого свойского парня, как я, надо еще поискать, – буркнул Гарднер.

А она без всякого жеманства сняла свободную кофточку и юбку.

– У тебя фигура – потряс!

Брейди быстро разделся. Мадди посмотрела на него и присвистнула.

– И ты ничего… вроде бы большой. А мне казался дохляком и коротышкой.

– Боже мой, кто тебя учил говорить комплименты! Ну, иди сюда. Я этого хотел, как только тебя увидел.

В первый раз они любили друг друга очень бурно. А потом все медленнее и медленнее до самого рассвета. Брейди не спешил – давал ей расслабиться и раскрепоститься. Он нашел на ее теле эрогенные зоны, о существовании которых Мадди даже не подозревала. И она, впервые испытав удовлетворение, решила, что секс превозносить все-таки стоило.

Бедняга Томми! После стольких лет с ним она считала, что любовь – это физиологическая потребность, и больше ничего.

* * *

У Анны Макнил были рыжие волосы, язвительный ум и испещренная веснушками белая кожа. Но даже со своими веснушками она умудрялась выглядеть привлекательной и не слишком заумной. Она приехала из Нью-Йорка, и у нее было больше одежды – дорогой одежды, – чем у всех остальных студенток в тысяча девятьсот семьдесят втором академическом году в Университете Колорадо. В прошлом году она пользовалась в общежитии большой популярностью. Но Мадди ее не любила. Может быть, потому, что на нее саму, почти все время корпевшую над книгами, компания Анны не обращала никакого внимания.

Поэтому ее сильно удивило, когда однажды вечером, подняв глаза от стола, она увидела на пороге Анну.

– Привет, Мадди, – начала та. Ее выговор выдавал выпускницу школы с востока. – Похоже, мы с тобой в одном положении?

– Что ты имеешь в виду?

– Наши соседки съехали на все лето подмолотить деньжонок. Вот я и решила спросить, не хочешь поселиться со мной? Моя комната угловая… Больше и светлее, чем эта.

– Да нет… У меня здесь все обустроено. И потом, я тебя совершенно не знаю. Мы можем друг другу не понравиться.

Анна широко улыбнулась, сразу став намного симпатичнее.

– Девчонки утверждают, что ты прямая. Но я таких люблю: считаю, что люди должны говорить то, что думают. Большинство на это не способны. – Она достала пачку «Мальборо» из нагрудного кармана принадлежавшей приятелю рубашки. – Не возражаешь, если я закурю?

– Кури.

– Хочешь сигарету?

– Не курю. Моя мать умерла от рака.

– О! – Анна задула спичку. – Ей-богу, я не знала. Извини.

– Кури, если хочешь. У нее был не рак легких.

Анна рассмеялась.

– Ты забавная… Не угадаешь, что скажешь. Думаю, ты мне понравишься. Ну так как насчет моей комнаты? Мне все равно кого-нибудь подселят. Она велика для одной. Харриет Джексон спит и видит переехать, но она такая коровища. – Анна закрыла ладошкой рот. – Господи, помилуй. Вот видишь, как мне полезно находиться рядом с тобой. Вмиг забыла, как меня учили лицемерить.

– Так ты полагаешь, что я лучше Харриет, хотя совсем меня не знаешь?

– Весь прошлый год я к тебе приглядывалась и думала: вот симпатичная девчонка… Или по крайней мере может такой стать, если подкрасится и добавит в прическу несколько светлых прядей.

– Я вижу, уроки прямоты тебе не нужны. Ты прекрасно справляешься сама, – проговорила Мадди с каменным лицом и вдруг невольно рассмеялась. – Хорошо, пойду посмотрю твою комнату. Но предупреждаю, что могу съехать до окончания семестра. Мой парень настаивает, чтобы я жила у него.

– Я тоже провожу со своим парнем выходные. Он старшекурсник в Принстоне.

– В Принстоне? Путь неблизкий.

– У моего отца служебный самолет. И я им пользуюсь. Может, как-нибудь захочешь съездить в Принстон. Рэнди все устроит. Если ты только не до смерти влюблена.

Мадди покачала головой.

– Не знаю. Не могу решить. – И девушка коротко рассказала Анне о Брейди. – Ну ладно, – наконец подытожила она. – Давай взглянем на твою комнату. Я думаю, все устроится. Мне всегда хотелось жить в угловой. Только вот еще что: я здесь на полной стипендии и много занимаюсь.

– С этим я как-нибудь смирюсь, – рассмеялась Анна. – У самой у меня баллы не ахти, но свет можешь жечь хоть до утра. Я сплю как сурок.

– Разве ты не хочешь получить хорошее образование?

Вопрос озадачил гостью.

– Конечно… но колледж – это развлечение. То есть я хотела сказать, что не собираюсь выходить отсюда полным придурком. Но и на работу мне не надо устраиваться. Мы с Рэнди скорее всего поженимся, и тогда… О Боже, я несу что-то несусветное.

Мадди улыбнулась:

– Нет ничего плохого в том, что кому-то не приходится зарабатывать на жизнь. Просто мои карты легли по-другому.

– Это не значит, что я не сделаю карьеры, – защищаясь, ощетинилась Анна. – Просто за то, чем я хочу заниматься, очень мало платят. Я собираюсь работать с недоразвитыми детьми. Мой основной предмет – аномальное развитие психики. Знаешь, мой младший брат Дэвид родился с сильным повреждением мозга. И находится в клинике.

– Извини.

– Это совершенно убило маму. Теперь она вряд ли когда-нибудь оправится. Она хотела оставить Дэвида дома… но не было никакой возможности. Ему требовалось постоянное внимание. Отец убедил маму, что следует думать о каждом из нас. Но порой мне кажется, она сожалеет о своем решении.

– А ты?

– Бог свидетель, нет! Состояние Дэвида ужасное. А я хочу работать с детьми, у которых есть… надежда. Ты не считаешь меня бесчувственной? Ведь надо же иметь точку, с которой начинать.

Мадди согласно кивнула.

– Так как насчет нашего дела? – продолжала Анна. – Будем жить вместе?..

– Ну что ж… Если ты уверена, что я тебе нужна.

– Вполне уверена, – обрадовалась девушка. – Мне даже кажется, что мы станем подругами. И размер у нас почти одинаковый. Так что можешь брать мои тряпки. Мама шлет мне посылки каждый месяц.

Мадди снова улыбнулась:

– Комната больших размеров и новый гардероб… я не внакладе.

Той осенью Мадди ощущала себя счастливой и испытывала особенные чувства. Они с Анной не только стали подругами – сделались совершенно неразлучными. И расставались лишь тогда, когда Мадди уходила к Брейди, а Анна отлучалась на свои долгие выходные в Принстон.

Анна была именно такой девушкой, какую Мадди воображала в детстве: искушенной, красивой, умной. Сама Мадди тоже была неглупой. А после того как Анна, наигравшись в Пигмалиона, обучила ее секретам косметики, тоже стала красивой. Что же до искушенности, решила девушка, то и это придет, если подольше покрутиться рядом с новой подругой.

Ближе узнавая Анну, Мадди поняла, что ее внешняя искушенность – не что иное, как защитная скорлупа. Анна была необыкновенно привязана к семье и боготворила своего симпатичного отца Уатта Макнила. Она держала на столе в серебряной рамке фотографию, на которой стояла рядом с отцом, и по нескольку раз в неделю подолгу говорила с ним по телефону.

Мадди же, когда разговор заходил о ней самой, становилась уклончивой. Рядом с Анной она старалась казаться умнее и находчивее. Но теперь очень стеснялась своего прошлого. Анна постоянно говорила, кем были такие-то и такие-то люди – об их происхождении. И Мадди была вынуждена признать, что у нее самой не было породы, как у Анны и у ее друзей. Неизвестно, где бы она вообще оказалась, не появись в ее жизни Джейн Латем. Уж явно бы не делила комнату в университетском общежитии с богатенькой Анной Макнил. Поэтому она говорила о прошлом как можно меньше.

В ту осень отношения Мадди с Брейди развивались вполне гладко. Насколько девушка могла судить, великий бабник оставался ей верен. Получив друг о друге первые впечатления, они сделались друзьями и любовниками.

И все шло отлично, пока Анна не пригласила подругу провести Рождество в Нью-Йорке со своими родными. Мадди пришла в восторг. Девушка никогда не бывала в Нью-Йорке, хотя твердо знала – это именно тот город, где она хотела бы жить после окончания школы. И все-таки Мадди немного терзалась: еще раньше она обещала Брейди провести праздник с ним.

Но ей нестерпимо было думать, что придется отклонить приглашение подруги и не лететь в Нью-Йорк на частном реактивном «Гольфстриме» Макнила. Когда она сообщила об этом Брейди, он, как и следовало ожидать, вышел из себя. Предполагая, что они проведут Рождество вместе, Брейди снял роскошный дом в Аспене [13]13
  Курорт в центре штата Колорадо, на западных склонах гор Савач.


[Закрыть].

– Брейди, – робко попыталась объяснить девушка, – ты должен понять. Мне действительно очень жаль. Но это такая потрясающая возможность.

– Понять! – вспылил он. – Да пошла ты! Я думал, мы проведем Рождество вместе. Спланировал все путешествие. Для тебя это ничего не значит?

– Значит. Я же сказала, что мне очень жаль. – Мадди подошла и обняла его за шею, но он мрачно отвернулся. – Я полагала, что определенно мы еще ничего не решили. Ты заключил, что на Рождество мы будем вместе, только потому, что я сказала, что у меня нет своих планов. Давай поедем в Аспен на каникулы. Ну, Брейди, пожалуйста, не злись… Ты говорил, что тебя зовут родные. Съезди к ним. Какое счастье иметь свою семью!

Задетый, Брейди повернулся на месте и заглянул ей в лицо.

– Ты своеобразный человек. Какой – не знаю: разное лезет в голову. – Он пристально посмотрел на нее. – Я тебя по-настоящему любил. И даже собирался сделать предложение.

– Брейди, я тебя очень ценю. Но ты делаешь из мухи слона. Это же только Рождество.

– Иди ты… свихнутая.

– Паразит ты, Брейди! Почему же я свихнутая? Потому что хочу поехать в Нью-Йорк на Рождество? Первый раз в жизни у меня такая возможность… повидать этот город!

– Ты сама не понимаешь, что говоришь! Как можно любить меня и вести себя подобным образом? Все эти месяцы я терпеливо учил тебя делать украшения и не услышал ни слова благодарности. Ты только берешь, Мадди, но ничего не даешь. Вот в чем суть. Я не желаю тебя видеть, когда ты вернешься. В этом нет никакого смысла.

– Ох, Брейди…

– Убирайся отсюда к черту! Мне надо работать.

Ювелир отвернулся и принялся вставлять неограненный аметист в лапки серебряного кольца. Мадди не нашлась что добавить. Брейди разозлился, но он перегорит. Она привезет ему из Нью-Йорка хороший подарок. Через несколько недель он остынет, и все наладится. Девушка была в этом уверена.

По дороге в общежитие Мадди снова прокрутила в голове их ссору и в свою очередь разозлилась на Брейди. Он заблуждался на ее счет. Как он мог заявить, что она берет, но ничего не дает? Как посмел сказать такое человек, который переспал с сотнями женщин?

Потом она вспомнила последние месяцы, проведенные с Брейди. Он учил ее технике изготовления украшений и терпеливо рассказывал о драгоценных камнях. Давал читать книги. Два-три раза в неделю приглашал поужинать в ресторан или готовил дома. Проверял перед зачетами. Он вел себя совсем не так, как человек, против которого ее предостерегали. Напротив, Брейди Гарднер вкладывал в нее всю душу.

Так, может быть, он прав и она настоящая эгоистка? А после смерти Джейн неосознанно избегает любви? Мадди где-то прочитала, что во всякой связи чувство одного больше, чем чувство другого. Если так, то Брейди любил ее больше.

Сможет ли она когда-нибудь забыть о себе и всецело кому-нибудь отдаться?

Девушка не сомневалась. Но теперь это ее мало интересовало. Она готовилась впервые увидеть Нью-Йорк.

И все ее мысли были только об этом.