Текст книги "Послевкусие: Роман в пяти блюдах"

Автор книги: Мередит Милети

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Глава 32

Собрание общества Анонимных Алкоголиков совершенно выматывает Ричарда, хотя он только представился, а потом сидел и молчал.

Когда мы приезжаем домой, Фиона, едва взглянув на Ричарда, говорит, что соус для барбекю придется отложить на потом. Поскольку моя колонка выходит завтра, я говорю, что приготовлю соус сама и потом расскажу, что получилось. Фиона ласково похлопывает меня по руке, целует на прощанье Ричарда и уходит. Я помогаю ему лечь в постель и при свете одинокой лампы, чтобы не мешать Ричарду, приклеиваю скотчем рецепт к вытяжке над плитой и принимаюсь готовить.

Хотя моя мать была хорошей кулинаркой, рецепты она записывала весьма небрежно, – между прочим, таковы почти все хорошие повара. Писать рецепты – тоже своего рода искусство, что я поняла только совсем недавно. Нужно учитывать, что читатель знает меньше тебя. Подавать информацию следует четко, маленькими дозами. При этом не нужно разжевывать каждую мелочь, пусть что-то остается неясным, побуждая к творчеству. Каждому повару нужны пробелы в рецепте, недоговоренности, заставляющие импровизировать и делать блюдо своим. Моя мать оставляла слишком большой простор воображению читателей, поэтому для начинающего кулинара ее рецепты сложноваты: я нахожу, что в соус следует добавить еще довольно много ингредиентов, о которых мама не упомянула, и все же я точно следую ее рецепту.

Не знаю, случайно или умышленно, но моя мать никогда не рассказывала о своей жизни, поэтому я восстанавливаю ее по тем крупицам, что удается найти. Мама не учила меня готовить, как не учила быть матерью, и мне приятно сознавать, что всему этому я научилась самостоятельно… заполняя пробелы в рецептах, так сказать.

Уже третий час ночи, когда я привожу в порядок кухню и посылаю сообщение Энид. Спать не хочется. Я завариваю чашку чая и собираюсь взять печенье Бруно, когда замечаю маленький бумажный пакетик, на котором аккуратным почерком Бена написано: «Вы уже пробовали печенье с дроблеными бобами какао? Держу пари, что нет!» Наверное, Фиона забыла мне сказать, что к нам заходил Бен.

Внутри пакета я нахожу ореховое печенье и еще один пластиковый пакетик с чем-то, напоминающим мышиный помет. Я открываю пакетик и пробую его содержимое. Вкус шоколада, насыщенный и немного горький. Однако послевкусие совершенно иное: во рту становится сладко, я не могу определить этот вкус, он слишком сложный. Я кладу в рот печенюшку от Бруно. Кажется, Бен на верном пути.

На следующее утро Энид возвращает мне статью в режиме правки – почти весь текст выделен красным цветом. Но не успеваю я приняться за исправления, как она звонит мне сама.

– С каких это пор вы превратились в доморощенного философа? – спрашивает она.

– А что, я не могу позволить себе быть немного сентиментальной?

– Вы пишете о кулинарии, не забыли? – со вздохом спрашивает Энид.

– Я же включила в колонку три рецепта.

– Прекрасно, но зачем вы посоветовали читателям заполнять пробелы? Какие еще пробелы? Не понимаю. Это слишком сложно. Кулинария не должна быть сложной для понимания, – говорит Энид.

– Хорошо, я все исправлю, – говорю я.

– Не надо, я сама исправлю, – отрезает она.

– Ладно. Исправляйте.

– Послушайте, – продолжает Энид. – Нам нужно встретиться. Среда, в час дня. Бистро «Рив Гош». Знаете, где это?

– Знаю, – отвечаю я, хотя вовсе этого не знаю. – А что случилось?

– Ничего, – после некоторой паузы отвечает Энид. – Ничего особенного. Просто приходите, хорошо?

Я вешаю трубку, стараясь избавиться от дурных предчувствий. В голосе Энид слышалась какая-то холодность и отстраненность, обычно она разговаривает более дружелюбно. Что-то случилось.

Скорее всего, меня увольняют.

Не знаю почему, но от этой мысли на душе становится тревожно, хотя я сама собиралась уволиться.

Кого я обманываю? Какая из меня писательница? Энид приходится практически переписывать статьи, потому что я не способна связать двух слов. Впрочем, она еще ни разу меня не упрекнула, молча исправляя орфографию, пунктуацию и синтаксис – черт его знает, что это такое, – словно добрая фея грамматики.

Может быть, я кого-нибудь подвела? Если саму Энид, то мне очень жаль, потому что она мне нравится. А может быть, я волнуюсь из-за того, что уже вошла во вкус и мне нравится писать статьи? Поначалу мне казалось, что мне нечего сказать людям, зато теперь мысль о том, что по утрам в четверг читатели могут развернуть газету, прочесть мои рецепты и отправиться в ближайший супермаркет, наполняет меня счастьем. Это счастье вовсе не похоже на то, которое я испытываю, повторяя сложнейший рецепт или придумывая какое-нибудь потрясающе вкусное блюдо.

Я подумывала о том, чтобы присылать статьи из Нью-Йорка, как советовал мне Майкл, но затем поняла, что это слишком хлопотно, ведь мне придется переезжать, заново обустраиваться, а потом незамедлительно браться за работу в «Граппе». Нет, я опережу Энид и уволюсь сама. Сначала я хочу позвонить ей и сказать об этом по телефону, но затем решаю, что лучше сделать это при личной встрече.

Я вожусь с тестом, когда звонят из банка и сообщают, что согласны выдать мне кредит для первого взноса в «Эй-И-Эль», чему я очень рада, поскольку срок подачи документов истекает в пятницу, то есть через четыре дня. Я звоню Джерри Фоксу, который соглашается пригласить своих коллег, чтобы всем вместе просмотреть финансовые документы синдиката. Он уверяет, что мне не нужно лично присутствовать на собрании инвесторов, если я заранее пришлю бумаги с моей подписью, заверенные нотариусом. Мы уже заканчиваем обсуждение самых неотложных дел, когда Джерри вдруг спрашивает:

– Да, сегодня утром из «Эй-И-Эль» мне прислали две коробки документов. На них стоит твое имя и имя какой-то… постой, – слышно, как Джерри шелестит бумагами, – …вот, какой-то Рут Бернштейн. Кто это?

Наверное, секретарша Маркуса все перепутала и вместо Рут прислала документы Джерри. Я объясняю ему ситуацию и прошу переслать коробки мне.

– Мира, в них полно документации. Я не уверен, что Ави успеет все изучить до пятницы. К тому же делать копии очень недешево. Ты уверена, что они тебе нужны?

– О копиях можешь не беспокоиться, – отвечаю я. – Просто вышли их мне, и все. Привлекать Ави не нужно. Если он захочет что-нибудь узнать, пусть позвонит Рут, она все ему объяснит.

Зачем платить Джерри пятьсот долларов в час, если Рут согласна работать за угощение?

– Эта Рут знает, что делает?

– Она магистр экономики, окончила Уортон, – говорю я.

– Ну, тогда попроси ее поторопиться. У тебя осталось четыре дня.

Мой следующий звонок – Рут.

– Что у тебя завтра на обед? Как насчет холодного супа с авокадо и старой доброй паэльи [49]49
  Paella (исп.) – рис с оливковым маслом.


[Закрыть]с лобстером?

– Таких блюд в моей диете нет, – отвечает Рут.

– Хорошо, тогда жаренные на гриле устрицы с соусом чили и лаймом, лобстер на пару и салат из авокадо с грейпфрутом.

– Разрабатываешь меню здорового питания?

– Вроде того.

– А что на десерт?

– Две коробки документов.

Рут смеется.

– Сделай еще шоколадный чизкейк без сахара и масла, и я приеду.

Ни одно из чудес современного мира не сравнится с хорошим печеньем, поданным к пятичасовому чаю, когда душа требует покоя. Это возможность и отдохнуть, и отвлечься от дел, и даже развеселиться. Чай с печеньем врачуют душу и тело и усиливают аппетит перед ужином.

Весь день я потратила на то, чтобы раскрыть секрет орехового печенья Бруно, и, кажется, близка к успеху. Я ставлю перед Ричардом тарелку со своим печеньем и чай, который налила в его любимую чашку из веджвудского фарфора, затем кладу два десятка печенюшек в пакет для отца и Фионы. И поскольку этим рецептом я во многом обязана Бену, я укладываю печенье во второй пакет, наполняю стакан чаем со льдом и поднимаюсь на пятый этаж, где сейчас работает Бен.

Найти его нетрудно. Дверь одной из квартир приоткрыта, и оттуда доносятся вопли Брюса Спрингстина. Я стучу, никто не отвечает, и я захожу в квартиру. Бен загорает на балконе, задрав ноги на перила, и читает газету.

– Я вижу, ты совсем надорвался, – говорю я и протягиваю ему чай.

– В этом преимущество почасовой работы, – отвечает Бен, прикрывая глаза рукой. – Хотя вообще-то я жду инспектора. Должен был прийти еще полчаса назад. Я думал, это он. Кстати, ты получила мою записку?

– Получила, спасибо.

– Я подумал, что ключ к рецепту кроется в текстуре печенья. Какао-бобы, конечно, выглядят так себе, зато они придают тесту особую текстуру. Пришлось потрудиться, чтобы их отыскать. Но я подумал, дело того стоит, если уж ты твердо решила повторить рецепт, – говорит Бен.

– Вот, – говорю я и протягиваю ему пакет. – Только на печенье Бруно это совсем не похоже, – улыбаясь, прибавляю я.

Бен вынимает из пакета одну печенюшку и принимается ее рассматривать, словно образец редкой геологической породы.

– С шоколадом, – удивленно замечает он.

– Точнее, с порошком кофе-эспрессо. Я уже сказала, что это мой рецепт, а не Бруно.

– Но я думал, что главное – повторить готовый рецепт, – произносит Бен, откусывая кусочек.

– С этого обычно начинаешь, но потом увлекаешься, позволяешь ингредиентам диктовать рецепт – и в итоге получаешь нечто совершенно иное. И иногда оно нравится даже больше оригинала.

Бен медленно, задумчиво жует печенье.

– Сложный вкус, интересный, от такого печенья воспаряешь душой, – говорит Бен, указывая печеньем в потолок и глядя на меня, – его губы подрагивают, он силится сдержать улыбку.

Затем хлопает рукой по узкому цементному выступу рядом с собой и протягивает мне раскрытый пакет:

– Не посидишь со мной минутку? Как там Хлоя?

– Ричард за ней присмотрит, – отвечаю я и сажусь рядом с Беном.

– Я так и не спросил, что там было, в Нью-Йорке?

Я прислоняюсь к кирпичной стенке балкона. Солнце нагрело кирпичи, и я чувствую их тепло затылком и спиной.

– В Нью-Йорке было… сложно, – отвечаю я.

Бен искоса смотрит на меня.

– И когда же ты нас покидаешь? – спрашивает он, прихлебывая чай.

– Может быть, через несколько недель. Точно не знаю.

Бен кивает.

– Соскучилась по большому городу, да?

Я пожимаю плечами.

– Там мой ресторан. У меня появился шанс вернуть его. Это то, чего я хочу. И всегда хотела.

– Да, по части обедов Питсбургу с Нью-Йорком не сравниться, – подмигнув, говорит Бен и, оттопырив мизинец, подносит ко рту стакан с чаем.

– В Питсбурге тоже есть хорошие рестораны. Это, конечно, не Нью-Йорк, но и здесь есть на что посмотреть, – говорю я. – Питсбург – великий город. Взять хотя бы Бруно. Такая пекарня украсит любую столицу…

– Слушай, не надо меня уговаривать. Я и так здесь живу. И вообще, в каком еще городе можно вот так мирно сидеть на балконе и загорать? Здесь хорошо живется, – говорит Бен, вытягивая ноги. – Мне нравится. – Он достает из пакета еще одно печенье и сует его в рот. – Должен сказать, что какао-бобы пришлись в самый раз. Получилось вроде как с орехами, но это и не орехи. А ты сама бы догадалась?

– Нет, наверное. Это была отличная идея, спасибо тебе.

Бен подтягивает ноги к груди и упирается локтями в колени.

– Конечно, моего мнения никто не спрашивает, но, по-моему, тебе не следует уезжать.

Я удивленно смотрю на него:

– Почему? Это же редчайшая возможность. Нужно быть полной идиоткой, чтобы ее упустить.

– Во-первых, мы все будем по тебе скучать, – говорит Бен и отворачивается.

– Я тоже буду по тебе скучать, – говорю я, но, как только эти слова срываются у меня с языка, я начинаю о них жалеть.

Во-первых, я не хочу, чтобы Бен понял меня неправильно, а во-вторых, он ведь сказал «мы», а не «я».

– Особенно тетушка Фи, – с улыбкой продолжает Бен. – Она обожает Хлою, и Хлоя ее любит. Ну да ладно, речь не об этом. Здесь у тебя есть серьезная, интересная работа, ты учишь людей правильно готовить и правильно есть.

– Я столько сил потратила, создавая «Граппу». Практически из ничего. Как я могу ее бросить? К тому же подозреваю, что с моей интересной работы меня собираются выгнать.

– Что? Какого черта! Они не могут тебя выгнать. У тебя уже есть свои почитатели!

– Насчет этого не знаю, но…

– Господи, – говорит Бен, хватая газету. – Если тебя уволят, кто у нас останется? Зубастик? Вот послушай: «Впечатление от посещения ресторана было во многом испорчено отсутствием приемлемой автостоянки». – Бен откладывает газету и морщится. – Какое отношение к пище имеет автостоянка?

Бен встает, допивает чай и протягивает мне пустой стакан.

– Спасибо за угощение, – говорит он, помогая мне встать. – Удачи с «Граппой», Мира.

– Будешь в Нью-Йорке, заходи. Я о тебе позабочусь, – говорю я, хотя мы оба знаем, что Бен никогда не приедет в Нью-Йорк.

– Если я когда-нибудь попаду в Нью-Йорк, – смеясь, отвечает он.

– Не может быть, чтобы здесь не было жиров, – говорит Рут, выскребая вилкой дно кокотницы.

– Почему, жиры есть, но их мало. Совсем без масла и сахара невозможно, тогда блюдо получится безвкусным. Зато здесь полно белка, от него не растолстеешь.

– В таком случае… – говорит Рут и жадно смотрит на мою кокотницу. Я придвигаю ее Рут.

– Не стесняйся. Я и так перед тобой в долгу, – говорю я.

Рут начала работать с документами после обеда, когда я укладывала детей спать. Сейчас уже одиннадцать вечера, и, даже выпив двойной эспрессо, Рут клюет носом. Мы перетаскиваем коробки с документами и спящего Карлоса в машину.

– Закончу завтра утром, – зевая, говорит Рут.

– А ты знаешь, что в каждой такой коробке по две с половиной тысячи листов? – спрашивает Рут, когда я звоню ей на следующее утро. – Если не веришь, посмотри в «Википедии».

– Но пятница – последний день. Я должна прислать Джерри подписанные документы не позже четверга, а это значит, что отправить их я должна сегодня утром!

– Успокойся. Подписывай, что нужно, и отправляй. Я закончу завтра.

– Но сегодня я не смогу сидеть с Карлосом! Сегодня у меня ланч с Энид. За Хлоей будет присматривать Фиона. Может быть, завтра я свожу детей в парк?

– Отличная идея, – говорит Рут. Слышится шелест бумаг. – Ты знаешь, я только сейчас начинаю понимать, что ты уезжаешь. Я буду скучать по тебе, Мира.

– Я тоже. Но мы же будем встречаться. Вы с Карлосом приедете в Нью-Йорк.

– А ты будешь приезжать к нам на праздники, да?

– Да. Все не так уж плохо, – говорю я.

Особенно если учесть, что, работая в «Граппе», в ближайшие десять лет я останусь не только без праздников, но и без выходных.

Бистро «Рив Гош» – это крошечный ресторанчик, расположенный в Культурном районе. Он называет себя «бистро», хотя на самом деле таковым не является. Бистро – заурядные ресторанчики, где царит домашняя атмосфера. Едва переступив порог «Рив Гош», я понимаю, что это заведение воспринимает себя слишком серьезно. Народу немного, и меня сразу проводят за столик.

В автобусе я набросала несколько строк на обратной стороне конверта, отметив те моменты, которые хотела бы упомянуть в своей прощальной речи. Сев за столик, я кладу конверт на колено, чтобы заглядывать в шпаргалку. Не знаю, почему мне так важно уволиться самой, а не ждать, пока меня выгонит Энид, но я очень волнуюсь. Я в который раз перечитываю свои заметки, стараясь выучить их наизусть и надеясь, что пара, сидящая за соседним столиком, не сочтет, что я разговариваю сама с собой.

Энид приходит через пятнадцать минут.

– Вот, – говорит она и кладет на мою хлебную тарелку пачку каких-то бумаг. – Новые письма от ваших почитателей. И это только те, что были отправлены по почте, – говорит она, снимая куртку и аккуратно вешая ее на спинку стула. – Большинство наших читателей по-прежнему пишут письма от руки. Причем вот это, – продолжает она, вытаскивая из пачки письмо и надевая очки, – похоже на предложение руки и сердца. Если вы ему не ответите, отвечу я. Похоже, приятный человек. Старый, правда, но приятный. Называет вас «моя милая» и заканчивает письмо так: «С любовью и уважением». Славные люди. В основном. А вот мое любимое, от женщины, которая заменила три указанных вами ингредиента, а потом обвинила вас в том, что ее оладьи не поднялись. И это после того, как вы написали целую диссертацию о том, почему в рецептах выпечки нельзя заменять ингредиенты. Ну что за народ! – хихикает Энид.

К нам подходит официант. Развернув меню, он, словно молитву, зачитывает нам список фирменных блюд, комментируя особенности каждого из них. Сегодня в ресторане можно отведать тунца-гриль в маринаде из соевого соуса и васаби и жаренного на сковороде голубя с острым абрикосовым чатни – блюдо, не типичное для рядового бистро. Я погружаюсь в размышления о различных видах масла, о песто со свежими травами и обжаренными орехами, о грибах и жире, яйцах и жареной курице – все это не указано в меню.

В качестве закуски я заказываю себе порцию мидий, немного овощей во фритюре и зеленый салат. После длительных переговоров с официантом Энид заказывает свекольный салат с козьим сыром и телячью отбивную с маслом «рокфор».

Затем придвигается ближе к столу и заглядывает в корзинку для хлеба.

– Итак…

– Итак? – как эхо повторяю я, беру булочку и начинаю намазывать ее маслом. Энид пристально за мной наблюдает.

Несмотря на то что последние четверть часа я старательно учила свою речь, сейчас я могу произнести слов не больше, чем говорящий попугай.

– Ладно, – начинает Энид, – я начну с самой сути. Вы отлично работаете, Мира. Никогда еще наш кулинарный раздел не привлекал столько читателей, как сейчас, – говорит она, показывая на стопку писем. – Зубастик, конечно, тоже вносит свою лепту, но, будем откровенны, ему шлют письма в основном для того, чтобы как следует обругать. – Энид проводит рукой по своим серебристым волосам, затем берет булочку и внимательно ее разглядывает. – Холодная и плохо пропеченная, – говорит она и бросает булочку обратно в корзинку.

Ничего себе начало «с самой сути»!

Официант приносит салат для Энид и мидии для меня. Энид угрюмо тыкает салат вилкой.

– Терпеть не могу, когда заправку наливают на край тарелки. Заправь салат как следует, тогда и подавай.

– И не делай его слишком холодным, – добавляю я. – Терпеть не могу холодные салаты. Из-за этого не чувствуешь вкуса зелени.

– Гм, верно, – улыбаясь, говорит Энид, кладет вилку и вперяет в меня пристальный взгляд. – Мира, вы счастливы?

– Что?

– Вам нравится работать у нас, в «Пост»?

– Энид, я хочу вам кое-что сказать…

– Нет, допустим, завтра врач скажет, что вам осталось жить всего один год. Скажите, вы захотите оставить после себя только подшивку статей с ресторанными обзорами?

– Видите ли, я…

– Ага! Так я и думала! – Энид подзывает официанта и просить принести кувшин домашнего вина. – Слушайте. Мне уже пятьдесят шесть, сегодня исполнилось, если хотите знать, и тридцать из них я мечтала о создании собственного ресторана. Так вот: если не сейчас, то уже никогда. Публиковать заметки Зубастика… Боже, что за дурацкий псевдоним! Рассуждать о том, с какой буквы следует писать слово «олео», или исправлять ваши статьи о соусе для барбекю? Думаете, об этом я мечтала всю жизнь?

Мы сидим в молчании, пока официант разливает вино. От рассуждений о мечтах и счастье, а также при мысли о том, что меня не увольняют, я внезапно чувствую зверский голод.

Энид смотрит, как я ем.

– Что скажете о мидиях? – спрашивает она, потянувшись вилкой к моей тарелке.

– Вполне, – отвечаю я, подвигая к ней тарелку. – Знаете, мидии практически невозможно испортить, они в любом виде хороши. Бросьте их на сковородку, добавьте немного чеснока, оливкового масла, вина – и готово. И все же бистро будут жить и умирать благодаря фритюрам, так я считаю.

– Правда? – говорит Энид и смотрит на мою тарелку.

Я протягиваю ей кусочек.

– Так я и думала, – говорит Энид, попробовав. – Мягкие и мокрые. Так что скажете?

– Чтобы фритюр получился хорошо, кусочки овощей нужно обжарить дважды и…

– Нет! – перебивает меня Энид. – Что скажете о моем предложении?

С тем же успехом Энид могла бы говорить по-японски. Я понятия не имею, о чем идет речь. Энид аккуратно кладет на тарелку нож и вилку и наклоняется ко мне.

– Как вы смотрите на то, чтобы открыть свой ресторан? Вместе со мной. Вы будете готовить, разрабатывать меню и все такое. Я буду вести бизнес и, возможно, пару часов в неделю проводить на кухне, если вы меня туда пустите. Что скажете, Мира?

– Ресторан?

Предложение Энид застало меня врасплох.

– Вот именно.

– Энид, я не могу. Я как раз об этом и хотела сказать, я собираюсь вернуться в Нью-Йорк. Я возвращаюсь в «Граппу».

Энид откидывается на стуле и приглаживает волосы.

– О, – говорит она, промакивая губы салфеткой. – Не знала, что вы собрались уезжать. Если вас что-то не устраивало, нужно было сказать, – сухо произносит она.

– Что вы, меня все устраивало. Просто вдруг подвернулась редкая возможность, я и сама не ожидала.

Энид осушает свой бокал и наливает нам вина.

– Я слишком долго ждала, – говорит она, задумчиво глядя на меня, – вот и опоздала. Знала же, что через пару месяцев вам надоест писать всю эту дребедень.

Она бросает салфетку на стол.

– Да нет, мне нравилось писать статьи. Благодаря вам я смогла попробовать свои силы в чем-то новом. – Я кладу руку на руку Энид. – Спасибо вам.

Энид выпрямляется на стуле и высвобождает руку.

– Расскажите, что произошло. Вас снова позвали в «Граппу»? Как вам это удалось?

Я подробно рассказываю ей обо всем, я даже предлагаю ей вступить в синдикат, если уж она решила открыть свой ресторан.

– О нет, – говорит Энид, делая глоток вина. – Это не для меня. Уж лучше я буду чаще готовить для гостей.

– Я понимаю, Энид, это звучит напыщенно, но если у вас свой ресторан, то вы им дышите, вы им живете. У вас не остается сил ни на что другое. Вы даже представить себе не можете, что это такое, а я знаю. Это головная боль, усталость, разочарование, не говоря уже о прорве времени.

– В таком случае зачем вам это нужно?

– Потому что я всегда об этом мечтала. Я не могу без этого жить.

– А почему вы считаете, что я об этом не мечтала? – спрашивает Энид.

– Я так не считаю, – помолчав, отвечаю я. Как мне объяснить Энид, что ресторан – это не для нее? – Если вы и в самом деле об этом мечтали, тогда вперед. Хотя вам будет очень трудно. – Увидев расстроенное лицо Энид, я решаю сменить тему. – Я уеду только через две недели. Если позволите, мне бы хотелось написать прощальную статью. Я напишу о…

– Разумеется. Пишите, – небрежно машет рукой Энид. – Но, Мира, вы уверены? Уверены, что не передумаете и уговаривать вас бесполезно?

Я качаю головой:

– Я уже подготовила и подписала все документы. Последний срок заключения сделки – послезавтра.

Энид подзывает официанта. К салату она даже не притронулась.

– Скажите на кухне, что я отказываюсь от телячьей отбивной и прошу принести мне большой кусок шоколадного торта. И две вилки. У меня сегодня день рождения, помните? – спрашивает она меня.

Я поднимаю бокал с вином.

– С днем рождения, Энид.

– Мои поздравления, Мира, – говорит она, и мы чокаемся. – За осуществленные мечты, – добавляет она, задумчиво глядя на меня.