Текст книги "Русская история XVII-XVIII веков"

Автор книги: Матвей Любавский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 45 страниц)

Лекция девятая

НА соборе 1648-1649-годов, который созван был для составления и слушания нового Уложения, участвовали представители военно-служилого класса и торгово-промышленного, почему их интересы, главным образом, и нашли удовлетворение в новом кодексе. Остановимся прежде всего на военно-служилом классе и посмотрим, какие нужды и потребности этого класса удовлетворяло новое Уложение.

Главным интересом военно-служилых людей было обеспечение их землей и рабочими силами. Ведь служилый класс, можно сказать, жил землей, и для него главными потребностями были земля и рабочее население, а между тем землевладельческие интересы много страдали от произвола властей и от необеспеченности землевладения вообще: ведь землевладение было условно, рассматривалось как жалованье за службу, а в раздаче этого жалованья часто бывали злоупотребления, и служилые люди не могли поэтому чувствовать себя обеспеченными в отношении владения землей. В новом Уложении были приняты следующие меры в этом направлении: прежде всего, чтобы обуздать произвол властей, в Уложении были сгруппированы все законы, которые гарантировали и регулировали вотчинное и поместное землевладение. Прежде эти законы входили в состав Судебника и Указных книг Поместного приказа, издавались по разным отдельным случаям и никогда между собой в согласии не были, и конечно, при таких условиях служилым людям было очень трудно отстаивать свои права. Затем созданы были новые статьи и подтверждены старые, которые имели целью упорядочить и обеспечить служилому человеку его землевладение. Было постановлено, что старые и увечные люди не должны лишаться поместий, а могут нести более легкую службу – сторожевую, гарнизонную, то есть им было разрешено не ездить в походы, а служить в городе или «с города», как тогда говорили. Затем подтверждено было, что жены и дочери служилых людей не остаются без всяких средств, а обеспечиваются землей: вдовы до нового замужества или до смерти, а дочери до замужества. Размеры «прожитка» вдовам и дочерям были разнообразные: если служилый человек умирал дома естественной смертью, то размер прожитка жене равнялся 10 процентам его имения, а дочери 5 процентам; если он умирал, хотя бы также естественной смертью, но не дома, а на войне, то размер прожитка увеличивался в 1,5 раза, то есть жена получала уже 15 процентов, а дочь 7,5 процентов; наконец, если служилый человек был убит, то вдова получала 20 процентов прожитка, а дочь – 10 процентов. Эти поместья, которые выдавались вдовам и дочерям служилых людей, так и назывались «прожиточные» поместья. Если у служилого человека оставались сыновья, то поместья его переходили целиком жене и детям, а когда дети (мальчики, разумеется) вырастали, они вступали во владение поместьем. Так как поместья фактически сделались наследственными, то Уложение разрешило менять не только поместья на поместья, но и вотчины на поместья и обратно. Это правило было большим удобством для служилых людей: хозяйственный интерес требовал сосредоточения земель в одном месте, а между тем в руках служилого человека на деле оказывалось множество мелких клочков по 20, 15 четвертин в разных местах. Теперь служилым людям разрешалось консолидировать свои имения, сосредоточить их в одном месте, в одном пункте. Затем, престарелым и бездетным служилым людям разрешено было сдавать свои поместья бездетным родственникам с тем, чтобы они кормили их и отправляли за них службу, а по их смерти наследовали поместье. Всеми этими мерами Уложение гарантировало интересы служилого класса от произвола администрации и обеспечивало служилому человеку владение землей: хотя земля и продолжала считаться собственностью государства, служилый человек все-таки мог быть уверен, что она не уйдет от него, останется навсегда за его родом. Кроме произвола администрации, военно-служилый класс много терпел от роста церковного землевладения. Хотя земель было тогда много, пользоваться ими было нельзя: много было пустующих земель, а чтобы завести хозяйство на нови, требовались большие затраты капитала. Поэтому служилые люди предпочитали брать уже разработанные пашни, тогда как культурной земли было мало. При таких условиях, понятно, чувствовалась земельная теснота, именно, недостаток культурной земли, хотя пустующих земель было много. На культурные же земли распространялись аппетиты не только служилых людей, но и духовенства. Против непомерного роста церковного землевладения принимались разные меры еще в XVI столетии. Так, в 1580 году церквям и монастырям запрещено было принимать земли в заклад и брать земельные вклады на помин души, а в 1584 году духовенству запрещено было вообще увеличивать монастырские и церковные земли каким бы то ни было способом. Но духовные лица, пользуясь дружбой с царем, добивались разных льгот в этом отношении, монастыри часто жаловались на недостаток и скудость и просили разрешения принимать имения на помин души, и государь почти всегда в таких случаях разрешал. Много пожалований монастырям произошло таким образом при царе Михаиле Федоровиче, когда во главе управления стоял для духовенства свой человек – патриарх Филарет. Поэтому и оказалось, что в 1623 году в московском уезде около половины обработанной земли (43–44 процента) числилось за монастырями. На соборе 1648 года была подана жалоба на духовенство, что оно, несмотря на запретительные указы 1580 и 1584 годов, продолжает приобретать земли, и была предложена секуляризация церковных имений. Правительство не пошло так далеко: это была слишком радикальная мера, которая к тому же и не согласовалась с духом общества того времени. Однако правительство все-таки в 42 статье XVII главы Уложения подтвердило запрещения монастырям покупать вотчины и принимать их в заклад или на помин души, а также присваивать вотчины служилых людей, поступающих в монахи. Для общества были неприятны и другие привилегии монастырских и церковных людей: например, жаловаться на них можно было только прямо царю, а царь назначал для следствия особого боярина – следовательно, не было постоянного присутственного места, куда бы можно было обращаться с жалобами. Теперь, по челобитию стольников, стряпчих, детей боярских, гостей и посадских людей, государь велел быть Монастырскому приказу. Эта мера вызвала сильное неудовольствие среди духовенства. Патриарх Никон особенно восставал против Монастырского приказа. Таковы были меры, направленные на утверждение служилого землевладения.

В связи с землевладением служилые люди позаботились и об обеспечении себя крестьянским трудом. Уже при Михаиле Федоровиче были приняты к этому некоторые меры. Тогда установлен был сначала 5-летний срок давности для сыска беглых крестьян, потом был заменен 10-летним для бежавших и установлен 15-летний для вывезенных крестьян, а теперь государь отменил срок давности, предоставив сыскивать беглых крестьян бессрочно. Этим был сделан новый шаг к прикреплению крестьянской массы. Таковы были меры, предпринятые правительством в интересах служилого класса.

Кроме служилых людей на соборе 1648 года присутствовали выборные от посадских обществ, представители гостинных и суконных сотен и черных сотен и слобод, а также и представители провинциальных посадов по 1 и по 2 человека, смотря по городу, – всего на соборе посадских было около 80 человек. Конечно, интересы посадского населения также должны были найти выражение и удовлетворение в Уложении. Интересы их страдали, главным образом, от того, что многие тяглецы выходили из посада, а оставшиеся принуждены были, в силу круговой ответственности, платить подати и за выбылых. Уложение постановило: вернуть в тягло всех вышедших в другие общественные состояния и запретить посадским людям записываться в закладчики и называться чьими-либо крестьянами и людьми, то есть холопами, под страхом торговой казни, то есть публичного наказания кнутом и ссылки в Сибирь. Кроме этого, Уложение признало за правило, что посадские вдовы и дочери, выходя замуж с недвижимым имуществом за вольных людей, сообщают своим мужьям посадское состояние, так что они становились посадскими тяглыми людьми, если не желали продать свое посадское имущество кому-либо другому, на которого тогда переносилось и тягло. Все эти меры способствовали обособлению посадского населения и вместе с тем прикрепляли посадских людей к тяглу. Эта прикрепительная тенденция шла не только сверху, но и снизу, то есть прикрепления желало не только правительство, но и само посадское население. Интересы посадского населения сильно страдали и от того, что с ними конкурировали в торговле и промыслах владельческие крестьяне, проживавшие в посаде, но не записанные вместе с посадскими в тягло. Чтобы иметь возможность платить тягостные подати, посадские люди должны были назначать товарам более высокие цены, нежели нетяглые люди, жившие и торговавшие в посаде. Эти люди назывались дворниками или подворниками и были, по большей части, крепостными крестьянами служилых людей. Служилые люди имели, обыкновенно, в городе свои дома, куда они укрывались при нашествиях татар и куда свозили имущество, жен и детей; там же они и останавливались во время своих приездов в город. В отсутствие владельцев во дворе оставались дворники, они-то в свободное время и занимались торговлей и промыслами в посаде, конкурируя с членами тяглой посадской общины, но сами не платя посадского тягла. На этих дворах нередко жили и занимались торговлей люди, которые только числились дворниками, а на самом деле всего лишь снимали помещение во дворе. Конкурировали с посадскими и жители монастырских и архиерейских слобод, то есть люди, жившие на обширных усадебных землях монастырей и церквей. Такие слободы были не только в городе, но часто и поблизости от города, а между тем люди, жившие в этих слободах, монастырские служки и крестьяне, занимались торговлей и промыслами в городе, конкурировали с членами посадской общины, а сами не входили в ее состав и не связывали себя с ней круговой порукой в уплате податей. Все это возбуждало в среде посадского населения большое недовольство, которое и выразилось в челобитной посадских людей на соборе 1648–1649 годов. «На Москве и около Москвы, – говорилось в челобитной, – по городам и на посадах дворы, и около посадов заведены слободы патриарши и митрополичи, и владычни, и монастырский и боярския, и княженецкия, и стольников и думных, и ближних людей, а в тех де дворех и в слободах живут многие торговые и ремесленные люди и дворники, торговые крестьяне, и всякие промыслами и торгами большими на Москве и в городах торгуют и промышляют, и многими лавками и онбары, и соляными варницами посадскими владеют, и во всяких промыслех их такие заступные и торговые люди затеснили и изобидели многими обидами; а с промыслов де они с своих и с вотчин государевых податей не платят и служб с ними не платят, живут всегда во льготе и на Москве де, и в городех от них, заступных людей, в торгех и в их многих обидах чинится и междоусобия и ссоры большия». Посадское население и просило, чтобы правительство не позволяло жить в посаде никому, кто не несет посадского тягла. Правительство вняло голосу посадских людей и постановило: взять в казну все владельческие вотчины и обложить посадским тяглом промыслы и торги в посаде.

Такое удовлетворение нашли в Уложении интересы военно-служилого класса и посадских людей. Соборное Уложение 1649 года является поэтому не только памятником правительственной деятельности царя Алексея Михайловича, но и памятником общественного движения 40-х годов XVII столетия, выразителем стремлений военно-служилого и промышленного классов русского общества. Если мы обратим внимание на эти стремления, то увидим, что они вовсе не шли в сторону от господствовавшего направления жизни: вся предшествующая история вела к сословной дифференциации на почве экономических интересов и государственного тягла.

Издание Уложения было самым крупным фактом правительственной деятельности Алексея Михайловича, в дальнейшем эта деятельность также стояла в связи с общественным движением 40-х годов XVII века.

Это обстоятельство является очень важным. Как известно, в исторической литературе существовало мнение, что общество XVII века было рыхлое, мягкое, пассивное, что оно само не участвовало в государственном строении, а лишь пассивно воспринимало то, что проводилось правительством. Но при более внимательном исследовании факты показали другое. Для нас теперь ясно, что общество XVII века принимало активное участие во внутренних делах государства, оказывало заметное влияние на направление политики правительства, что само Уложение явилось в результате совокупной работы над выработкой его содержания всех общественных групп, представленных на соборе 1648–1649 годов.

Интересы торгово-промышленного класса в России страдали не только от внутренней конкуренции людей, живших в посаде и занимавшихся торговлей и промыслами наряду с посадскими, но не плативших вместе с ними казенного тягла, – но и от внешней конкуренции иноземных купцов, которые получили уже в царствование Михаила Федоровича очень существенные привилегии: англичанам и голландцам позволялось приезжать внутрь Московского государства, привозить свои товары и продавать их здесь оптом; но опт – понятие растяжимое; ведь, пожалуй, и дюжину можно назвать оптом, так что фактически английские и голландские купцы имели возможность торговать и в розницу. Кроме того, эти иноземцы скупали разное местное сырье и отправляли его на дощаниках и стругах в Архангельский порт.

Эта конкуренция со стороны иноземцев была особенно тяжела для русских купцов и гостей, почему с их стороны, как в царствование Михаила Федоровича, так и в царствование Алексея Михайловича, неоднократно подавались правительству жалобы на то, что «затеснили их в торговле англичане и голландцы и кизильбашцы (персы)». Сам бунт 1648 года в Москве был вызван отчасти раздражением против привилегий, предоставленных иностранным купцам. В ответ на жалобы русских торгово-промышленных людей правительство Алексея Михайловича в 1649 году запретило англичанам торговать во внутренних областях государства и предоставило заключать торговые сделки с русскими людьми только у Архангельского порта. Однако для такого ограничения нужно было найти какой-нибудь более значительный повод, помимо жалоб московских купцов, и такой повод был найден, именно: отнятие у англичан торговых привилегий мотивировалось тем, что они пожалованы были «ради дружбы Московского Государя с королем Карлусом, а теперь англичане всею землею учинили великое зло: короля своего Карл уса убили до смерти».

Кроме иноземной конкуренции торговых людей очень угнетали проездные пошлины, взыскиваемые при перевозе товаров из одной местности в другую. Хотя политические перегородки, отделявшие отдельные княжества в удельной Руси, и были уничтожены, экономические перегородки и стеснения остались. На всем пространстве государства были рассеяны внутренние таможни. Вся Русь была ими перегорожена и переделена. В этих-то таможенных пунктах и приходилось платить проездные пошлины. Воеводы и приказные люди, пользуясь этим, допускали злоупотребления. И вот правительство в 1653–1654 годах для облегчения счетов, взамен различных пошлин, постановило брать с торговых людей только одну пошлину – 10 денег с рубля, то есть 5 % стоимости товара (1 рубль = 200 денег).

Правительство царя Алексея Михайловича позаботилось и об удовлетворении нужд крестьянской массы. Крестьяне хотя и не участвовали в Земских соборах конца царствования Михаила Федоровича и начала царствования Алексея Михайловича, но зато постоянно посылали жалобы правительству на неудовлетворительный порядок взимания податей, при котором они распределялись слишком неравномерно в среде крестьянского населения. С половины XVI века подати собирались с земельных участков, или вытей, под круговой порукой крестьян, которые составляли тяглую общину. Тяглые участки, или выти, обрабатывались неодинаковым количеством крестьян: некоторые крестьянские дворы очень разрастались и потому могли полностью использовать свой участок и даже могли взять в аренду часть чужой земли; к иным тяглецам на их участки приходили вольные крестьяне, которые по договору с ними обрабатывали их землю, но сами податей не платили, такие тяглые семьи с помощью своих захребетников, подеуседков, конечно, легко могли справляться со своими повинностями; но наряду с такими тяглыми семьями были тяглецы и маломочные, которые не могли обрабатывать весь тяглый участок, это были или люди малосемейные, у которых не было достаточного числа работников, или бедные, а между тем подати они обязаны были платить со всей выти, которая была записана за ними в книгах. Следствием такого положения явилась крайняя неравномерность податного бремени. Кроме того, многие совершенно ускользали от податного обложения благодаря тому, что не брали непосредственно на себя земельных участков, а сидели «за хребтом» тяглецов (захребетники и подсуседки). Наконец, в силу круговой поруки, тяглым крестьянским общинам приходилось платить и за «выбылых» членов. И вот по настоятельным просьбам крестьянского населения правительство Алексея Михайловича приступило к новой переписи, причем в книги заносились не только земли или выти, но и количество дворов на них, почему и сами книги, в отличие от прежних «Писцовых» книг, получили название «Переписных». В два года задача составления подворной переписи была окончена. В книги внесены были все прежние тяглые крестьяне а также захребетники и подсуседки; теперь уже никто не мог ускользнуть от податного бремени. Предполагалось взять новый принцип для обложения, – не по земле, а по дворам. Одна и та же выть, если на ней было, например, 3 двора, должна была платить больше, нежели в том случае, если бы на ней был только один двор. Но ожидания тяглого населения не оправдались: правительство стало собирать по дворам только новые подати – «запросные деньги» на военные нужды, а из старых податей только «полоняничные» деньги, сбор которых был установлен в XVI веке для выкупа пленных. Все остальные налоги продолжали собирать по-прежнему с вытей и с сох. Окончательный переход к подворной подати произошел уже в царствование Федора Алексеевича.

Лишь только правительство Алексея Михайловича вышло из внутренних затруднений, лишь только покончило с последствиями прошлого, перед ним стали новые задачи. Прежде всего предстояла продолжительная и упорная борьба за Малороссию с Польшей, борьба, которая втянула Россию в борьбу со Швецией и Турцией. В связи с войной выдвинулись новые вопросы государственного хозяйства и военного устройства и, наконец, в связи с общим направлением жизни в XVII веке выдвинулся вопрос о церковных исправлениях, осложнившийся культурной борьбой вообще между традициями старины и новыми культурными влияниями.

Итак, остановимся прежде всего на внешней борьбе и рассмотрим ее внешние и внутренние последствия.

Борьба с Польшей, можно сказать, была навязана Московскому государству событиями. В начале царствования Алексей Михайлович был настроен по отношению к Польше крайне миролюбиво, так что делал даже попытки заключить с Польшей союз против крымцев, отнимавших южные области Московского и польско-литовского государств. Борьба с крымскими татарами и стоящими сзади них турками естественно сближала Московское государство с Польшей и вела их к союзу. Но в 1648 году в пределах Польши разразилось восстание малороссийских казаков и холопов под предводительством Богдана Хмельницкого за вольность и православную веру против польских панов, притеснявших народ. Богдан Хмельницкий с самого начала восстания не раз обращался с просьбой о помощи и заступничестве к Алексею Михайловичу, но московское правительство сначала очень сдержанно относилось к этим просьбам гетмана и ограничилось только дипломатическим предстательством за казаков. Но дипломатическое предстательство – вообще вещь опасная, оно произвело дурное впечатление на польское правительство: поляки усмотрели в нем намерение Москвы воспользоваться внутренним замешательством в польском государстве в своих целях. Отношения стали обостренными, а польская публицистика еще подлила масла в огонь. В Москве стали жаловаться, что в некоторых польских книгах печатаются «злые бесчестия и укоризны и хулы, чего не токмо Великим Государям Христианским помазанникам Божиим, и простому человеку слышати и терпети невозможно и помыслити страшно». Кроме этого, в Москве узнали, что польское правительство пропустило в Швецию гонца крымского хана, который хотел предложить Швеции союз против Москвы. В 1651 году московское правительство созвало Земский собор для решения вопроса о том, что делать при таких обстоятельствах. Из отрывочных данных, сохранившихся от этого собора, мы узнаем, что Земский собор не выразил особенной готовности к войне. Члены Земского собора 1651 года предложили возобновить заступничество «за гетмана Запорожского и за черкас», т. е. за малороссийских казаков; если же Польша откажется дать удовлетворение, решено было объявить ей войну. Поляки вообще часто подпадали под влияние своего чувства, и в данном случае не хотели мириться с таким вмешательством со стороны России. Однако войны все-таки на этот раз не последовало. Русские только после того вступили в борьбу с Польшей, когда Богдан Хмельницкий после мира под Белой Церковью в 1652 году обратился к Алексею Михайловичу с просьбой принять его и все войско запорожское под высокую государеву руку, заявив, что иначе он принужден будет отдаться в подданство турецкому султану. Затруднительное положение Хмельницкого осложнялось еще тем обстоятельством, что по условиям Белоцерковского трактата количество реестровых казаков сократилось в 2 раза сравнительно с количеством по условиям Зборовского трактата, то есть с 40 тысяч уменьшилось до 20 тысяч человек; между тем в борьбе участвовали не 40 и не 20 тысяч казаков, а огромное количество; может быть, сотни тысяч. Что же должно было делать с холопами и казаками, которые не были внесены в реестр? Они должны были, очевидно, возвратиться снова под ярмо помещиков, освобождения от которого искали. Это было невыполнимое требование для Хмельницкого; вот почему он, хотя и соглашался на сокращение числа реестровых казаков, но уже заранее знал, что не исполнит этого условия. Так как он потерпел поражение под Берестечком, то знал, что не в силах будет вести борьбу одними собственными силами и просил принять его с войском под высокую государеву руку. Получив такое предложение, Алексей Михайлович вновь созвал в октябре 1653 года Земский собор. Допустить Хмельницкого и казаков до подданства турецкому султану было немыслимо для Москвы ни в политическом, ни в религиозном отношении. Члены Земского собора заявили, что необходимо принять «гетмана Богдана Хмельницкого и все войско Запорожское ради спасения православной веры с городами и с землями». К такому же решению пришло еще до собора и московское правительство, которому теперь открылась перспектива отнять у Польши земли, захваченные в Смутное время. Служилые люди заявили на Земском соборе, что они «за их Государскую честь учнут с Литовским Королем биться, не щадя голов своих», а торговые люди изъявили готовность взять на себя финансовые тягости войны, Так началась продолжительная борьба Московского государства с Польшей, осложнившаяся борьбой со Швецией, война, стоившая много крови, денег и вызвавшая сильное материальное истощение страны. На первых порах война пошла очень удачно для русских; они заняли Смоленск, Могилев, Витебск, Полоцк, всю Белоруссию и даже всю Малороссию с городами: Вильно, Гродно и Ковно. Казалось, что наступил момент полного и окончательного объединения Руси. Все западнорусские земли соединились теперь под властью Москвы; а московский государь стал называться уже «царем Божией милостью» и «всея Великия Малыя и Белыя Руси Самодержцем». Но судьба на целых 150 лет задержала окончательное объединение Руси. Дело в том, что на территории Польского государства русские люди встретили шведов, которые воспользовались затруднениями поляков и заняли большую часть польской территории. Поляки, увидев двух врагов, постарались перессорить их между собой и таким образом отделаться от обоих. Литовский гетман Радзивилл сделал очень ловкий шахматный ход: он поддался нарочно шведскому королю и стал величаться «великим гетманом шведского короля и Великого княжества Литовского», утверждая этим права шведского короля на Литву. Шведы захотели реализовать эти права и начали занимать один город за другим. Царь, встревоженный таким оборотом дела, вступил в мирные переговоры с Польшей, чтобы сосредоточить свои силы в борьбе с другим противником. Летом 1656 года царь приказал войскам вступить в Ливонию, которая принадлежала Швеции. Он не опасался больше поляков, разбитых и казаками, и шведами, и московитянами, и решил воспользоваться удобным случаем, чтобы померяться своими силами со шведами и пробиться к открытому морю. Вы видите, таким образом, что первоначальная задача московского правительства сильно изменилась, усложнилась и затруднилась. Московское государство, как говорится, погналось за двумя зайцами: оно решило приобрести и Малороссию, и Балтийское побережье. Но оказалось, что силы Московского государства были недостаточны для борьбы со шведами, вообще для дальнейших успехов предприятия. Швеция ведь была тогда первым военным государством. Русские взяли шведские крепости Динабург, Кокенгаузен, заняли Дерпт, но должны были оставить осаду Риги и вернуться к прежним задачам. В это время в Малороссии обнаружилось сильное недовольство Москвой за то, что московское правительство прекратило войну с Польшей. По смерти Хмельницкого это недовольство выразилось в том, что Малороссия отказалась от московского подданства и перешла в подданство Польши, чему много содействовал преемник Богдана Хмельницкого гетман Иван Выговский. При таких условиях московскому правительству ничего не оставалось, как заключить мир со шведами, чтобы сосредоточить свои силы на борьбе за приобретение Малороссии. 21 июня 1661 года между Дерптом и Ревелем, близ Кардиса, был подписан мирный договор. По этому договору русские уступали свои завоевания в Ливонии и обязались доставить шведам 10 тысяч бочек ржи и 5 тысяч бочек жита. Заветная цель – достичь моря – не была осуществлена. Шведская экспедиция только затруднила задачу объединения Руси. Когда московское правительство, бросив войну со шведами, снова приступило к выполнению этой задачи, ему уже пришлось считаться с новыми условиями, которые сильно затруднили благоприятный исход дела. При Богдане Хмельницком казачество чрезвычайно единодушно «поволило» под власть московского царя, а теперь оно раскололось: Левобережная Украина, связанная географически с Москвой, желала присоединения к Москве, а правобережная склонялась некоторое время к Польше, а затем с гетманом Дорошенко во главе перешла в подданство турецкому султану. Кроме политических причин – недовольства Москвой за то, что она не охраняла Малороссию от поляков, – казаки были недовольны также и тем, что они под властью московского царя не получили тех вольностей, к которым стремились и которые были гарантированы им в прежних договорах с Москвой. Московскому государству приходилось теперь вступать в борьбу с новым врагом, перед которым все трепетали в Европе – с турками, и приходилось вступать в борьбу в такое время, когда оно было утомлено и истощено войнами с Польшей и Швецией. Это побудило московское правительство искать мира с поляками, тем более, что и сами поляки не прочь были помириться вследствие надвигавшейся турецкой грозы. В селе Андрусове (недалеко от Смоленска) начались мирные переговоры России с Польшей, которые закончились перемирием на тринадцать с половиной лет (1667 год). Царь должен был уступить Польше все свои завоевания в Ливонии, Литве и Белоруссии, но удержал за собою Смоленск и Северскую землю как древние московские владения, отпавшие от Москвы в Смутное время. Правобережная Украина отходила к Польше, за исключением Киева, который был уступлен поляками на 2 года, но остался за Москвой навсегда. Поветы Стародубский и Черниговский и левобережная Украина отошли к Московскому государству. Казакам строго было запрещено выходить на Черное море и нарушать мир с турками. Опасность турецкого нашествия на время помирила врагов. Впрочем, борьба за Малороссию не кончилась. Война с поляками продолжалась до 1680 года, когда заключено было перемирие. Эта борьба не внесла ничего нового в территориальное расширение Московского государства. Вы видите, что намеченная первоначально цель была оставлена только временно, так как московское правительство отклонилось от нее в сторону.