Текст книги "Русская история XVII-XVIII веков"

Автор книги: Матвей Любавский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 45 страниц)

Роскошь двора

Уже в Курляндии жаловались на непомерную роскошь двора Анны. Окруженная курляндскими придворными Анна Иоанновна и на русском престоле отдавалась забавам и увеселениям. Праздник следовал за праздником, бал сменялся маскарадом, которые отличались непомерной роскошью и требовали огромных издержек. «Во всем городе устроена иллюминация, – писал испанский резидент, – и такая великолепная, подобных которой не видали в этой стране. Вчера мы были приглашены во дворец, где был бал и ужин, и никогда не видал я такого блестящего праздника и такого отличного ужина. Вы не можете вообразить роскошь этого двора. Я был при многих дворах, но могу уверить, что здешний двор своею роскошью и великолепием превосходит даже самые богатейшие, не исключая и французские» (двор Людовика XVI).

При дворе не пропускали никакого случая для празднества, 15 февраля 1731 года праздновали даже годовщину въезда Анны Иоанновны в Москву. В «Петербургских Ведомостях» по этому случаю писали: «Кушали при дворе все иностранные и здешние министры со знатнейшими дамами. Полудни был бал, причем такожде и машкарадом увеселялись; в 10 часу вечера имеет изрядный фейерверк зажжен быть». От 18 февраля новое известие из Москвы: «Машкарадом здесь еще и поныне непрестанно забавляются, причем машкарадное платье всегда переменяется. Итальянские придворные комедианты короля польского сюда уже прибыли и будут на сей неделе первую комедию при дворе действовать». 25 февраля встречаем такое известие: «В прошедшее воскресенье был машкарад при дворе; во вторник был машкарад у великого канцлера, а потом у фельдмаршала князя Долгорукого, сегодня у вице-канцлера Остермана». То же самое продолжалось и в Петербурге, куда переехал двор.

Для своих будничных развлечений Анна Иоанновна имела массу шутов, шутих, карликов, карлиц и т. п. Двор Анны наполнился шутами и шутихами, карликами и карлицами, с которыми и забавлялась императрица. Когда домашние забавы истощались, выступал Бирон и придумывал какую-либо новую шутку. Творчество Бирона в этой области доходило до виртуозности.

В 1740 году сыграна была свадьба 50-летнего князя Голицына, прозывавшегося квасником, которого женили на придворной калмычке Бужениновой. Для новобрачных был устроен ледяной дом, что легко было сделать при страшных морозах тогдашней зимы. Народ потешался пальбой из ледяных пушек, стоявших у дома; ледяными дельфинами, которые выбрасывали ночью огонь из зажженной нефти; смешными картинами, которые были поставлены за ледяными стеклами дома, освещенного внутри множеством свеч; забавлялся ледяными птицами, сидевшими на ледяных деревьях с ледяными ветками и листьями, «что все изрядным мастерством сделано было», ледяным слоном в натуральную величину с сидевшим на нем ледяным персиянином; днем слон извергал воду, а ночью – горящую нефть. Но этого было мало. Выписали по паре инородцев, которые в национальных костюмах должны были участвовать в торжестве шутовской свадьбы. Кроме этого, привезли деревенских баб с мужьями, умевших плясать; для свадебного поезда выписали козлов, собак, баранов «четвероногих и пятеророгих». Приветственные стихи поручено было прочитать Тредиаковскому.

Общественное недовольство

Все эти праздники и увеселения совершенно не гармонировали с настроением общества, были диссонансом в общем ходе мыслей и чувств.

Начав царствование с милостей и льгот, Анна повернула на другой путь – на путь неуклонного взыскания недоимок. С 1720 года, как обнаружилось, по 1730-й накопилось 7 миллионов недоимок. Правительство приписало это нерадению властей, которое, по его мнению, объяснялось отсутствием строгой отчетности и контроля. В 1733 году восстановлена была Ревизион-Коллегия. На нее была возложена «вышняя дирекция в свидетельстве и в ревизии счетов обо всех государственных доходах и расходах». Тогда же была учреждена генеральная счетная комиссия, которая должна была проверить все счета с 1719 по 1732 год. Взыскание недоимок возложено было на особый доимочный приказ в Москве, которому велено было, доправивши сполна всю недоимку на должниках, расписать штраф на губернаторов, воевод и приказных людей, по небрежению которых доимка была запущена.

Учреждение доимочного приказа имело самые пагубные экзекуции, сопровождавшиеся полным разорением недоимщиков. Эти экзекуции были тем тяжелее, что в этот год был неурожай, и крестьяне и без того шли по миру. Императрица опубликовала указ, чтобы помещики кормили своих крестьян и снабжали их семенами для засева полей, но указ помог очень мало. Бедствие достигло во многих местах высшей степени; крестьяне от голода стали уходить за рубеж (в Польшу), многие лежали больными от голода и т. п. Пришлось кормить крестьян за казенный счет. Неурожай отозвался и на промышленности.

В такое время подвернулась война, смысла которой народ никак не мог понять. Русские войска были посланы в Польшу, чтобы свергнуть Станислава Лещинского и возвести на польский престол Августа III Саксонского. Война потребовала расходов, вызвала более энергичное взыскание недоимок и легла тяжелым бременем на население рекрутской повинностью. Тогда же началась турецкая война, еще более продолжительная. Войны велись иностранцами Минихом и Лесси, и не особенно успешно.

Все это в связи с господством немцев породило сильное неудовольствие во всех слоях русского общества. Люди высших чинов говорили: «Ныне силу великую имеют обер-камергер (Бирон) и фельдмаршал Миних, которые, что хотят, то и делают, и всех нас губят; все от них пропали, и никто не смеет с ними говорить. Однакож Бог им заплатит, и сами того же будут ждать». Люди средних чинов говорили: «Бирон взял силу, и государыня без него ничего не сделает. Всем ныне овладели иноземцы. Лещинский уехал из Данцига миллионах на двух, недаром его граф Миних упустил; это все в его воле было… Государыня ничего без Бирона не сделает – все делает Бирон. Нет у нас никакого доброго порядку. Овладели все у нас иноземцы. Бирон всем овладел». В монастырях говорили: «Как не благотворят чрева, когда, тирански собирая с бедного подданства слезные и кровные подати, употребляют на объядения и пьянства, и как сатане жертвы не приносят, когда слезные и кровавые сборы употребляют на потехи? А на все это приводят государыню иноземцы, понеже у них крестьян нет и жалеть им некого, хоть все пропади; да хотя есть у них, да не у многих, а хотя б и у всех были, так они берегут ли наших русских крестьян? Чай, хуже собак почитают. Пропащее наше государство».

Люди, платившие слезные и кровавые подати, также не молчали; они приписывали свои беды женскому правлению: «Где ей столько знать, как мужской пол? Будет веровать боярам, бабьи города никогда не стоят, бабьи сени высоко не стоят. Хлеб не родится, потому что женский пол царством владеет. При первом императоре нам житье было добро, а ныне нам стало что год, то хуже; какое нам житье за бабою» (это – «пыточные речи»).

Недовольство народной массы бабьим правлением привело к появлению самозванцев. В 1734 году в тамбовских местах появились сразу два самозванца – Тимофей Труженик, назвавшийся царевичем Алексеем Петровичем, и Стародубцев, назвавшийся Петром Петровичем. Оба они были схвачены и казнены. В 1733 году появился Алексей Петрович, оказавшийся польским шляхтичем Иваном Петровичем Миницким. Его посадили на кол, а сообщников четвертовали.

Правительство боролось с брожением в народной массе розысками, пытками и жестокими наказаниями, которые только увеличивали общее негодование. В 1731 году был восстановлен Преображенский приказ, уничтоженный при Петре II. Учреждение это было поручено генералу Ушакову и получило название «Канцелярии тайных розыскных дел». Оно оставило по себе не менее мрачную память, чем Преображенский приказ. Здесь принимались доносы и оговоры и производились пытки. Бирон и компания устранили всех, кто был опасен им или недоволен правлением.

В недавнее время в русской исторической литературе появилась попытка реабилитировать память Бирона. Собраны были все благоприятные отзывы о Бироне, и он был характеризован как мягкий, гуманный, не вмешивающийся в государственное управление человек. Да, действительно, Бирон был из таких людей, которые «мягко стелят, но жестко спать». Бирон был человеком глубоко безразличным к людским страданиям, поэтому без надобности не смотрел зверем, а был очень любезен; больше всего Бирон дорожил своим спокойствием. Это был жестоко легкомысленный человек.

Мы видели, что из верховников уцелел только Д. М. Голицын, который поспешил устраниться от дел, когда полезли в гору немцы. Это ему поставили на вид, предали его суду и присудили к смертной казни, но императрица заменила ему смертную казнь ссылкой в Шлиссельбург; движимое и недвижимое имущество его было конфисковано. Не оставили в покое и Долгоруких. Донесли, что Иван Долгорукий бранил императрицу неприличными словами. Это послужило поводом к новому над ними следствию, и Долгоруких из мест ссылок собрали в Новгороде. Ивану Алексеевичу была отсечена голова после колесования, Василию Лукичу, Сергею и Ивану Григорьевичам просто отсечены головы, а Василия и Михаила Владимировичей велено было держать в ссылке и кроме церкви никуда не пускать.

Высшее русское общество было терроризировано Бироном и раболепствовало перед ним. Сама цесаревна Елизавета писала ему ласковые, униженные письма. Дочь князя Черкасского дарила Бирону тканные серебром туфли, баронесса Строганова для жены Бирона делала жемчужные нашивки…

Между тем здоровье Анны Иоанновны пошатнулось. Временщик, чтобы упрочить свое положение, задумал женить своего 16-летнего сына Петра на принцессе Мекленбургской Анне Леопольдовне. Но планы Бирона разбились о сопротивление невесты, которая слышать не хотела о 16-летнем женихе и вышла замуж за Антона Ульриха. От этого брака родился Иоанн Антонович, которого Анна объявила наследником престола. Не доверяя ветреной племяннице, Анна не решалась вручить родителям регентство в малолетство наследника. Находясь на смертном одре, она после долгих колебаний подписала указ о назначении Бирона регентом государя. Бирон достиг апогея своего влияния и власти. Но скоро наступил конец этой власти и мрачной эпохи, получившей название бироновщины.

Дворцовые перевороты после смерти Анны Иоанновны

Господство немцев продержалось после смерти Анны Иоанновны всего год с небольшим. Это господство достигло высшей степени и потому стало особенно ненавистно русскому обществу. Немцы, стоявшие у власти, оставшись без государыни, вступили между собой в борьбу и в ней подорвали свои силы и свое положение. Надо сказать, что немцы не представляли собой солидарной группы; это была шайка карьеристов, из которых каждый стремился к личному возвышению и не прочь был для осуществления своих целей воспользоваться несчастием другого. Они поддерживали друг друга только до тех пор, пока оттесняли от государственных дел самостоятельных и способных русских людей. Достигнув власти, они стали действовать друг против друга и оплетали друг друга целой сетью интриг и подкопов. Родители Иоанна Антоновича искали поддержки у Миниха и Остермана, которые не терпели ни друг друга, ни Бирона. Это отсутствие солидарности, борьба друг с другом и привели к крушению немецкого господства.

Полет немцев вниз открыл Бирон. Анна Иоанновна указом, который был напечатан 18 октября 1740 года, передавала регенту ту же власть, которой пользовался самодержавный всероссийский император. Бирон получил право решать все вопросы внешней политики и внутреннего управления. Он объявлен был регентом и на тот случай, если бы Иоанн Антонович умер и императором сделался один из его братьев. Русское общество было возмущено, когда Бирон, ненавистный фаворит-иноземец, на которого привыкли складывать все бедствия прошлого тяжелого царствования, стал самостоятельным правителем. Русские люди почувствовали стыд за то, что у них произошло. Ни для кого не были тайной причины возвышения Бирона. Одни говорили о несправедливости по отношению к цесаревне Елизавете, другие толковали о регентстве отца, Антона Ульриха, при Иоанне Антоновиче, третьи считали более целесообразным возведение на престол герцога Голштинского. Гвардия дожидалась только похорон Анны Иоанновны, чтобы начать действия против Бирона. Иностранные резиденты писали своим дворам, что положение Бирона опасно. Развязку ускорил сам Бирон. Узнав о движении в гвардии и о том, что в народе не хотят иметь его регентом, а хотят родителей императора, Бирон стал говорить, что вызовет в Россию молодого принца Голштинского – Петра, а Брауншвейгскую фамилию выпроводит из России. Он устроил чрезвычайное заседание кабинета министров и сенаторов и генералитета и привлек отца императора, принца Антона, к формальному допросу. Принц сознался, что хотел произвести бунт и завладеть престолом. Бирон заявил, что он охотно сложит с себя регентство, если высокое собрание сочтет принца более способным к управлению. Присутствовавшие просили герцога продолжать правление для блага всей земли. Тогда Бирон потребовал, чтобы все подписали указ императрицы Анны о его регентстве. Все, не исключая принца Антона, исполнили это требование. Бирон мог считать свое положение обеспеченным. Но пошли слухи, что Бирон хотел женить своего сына Петра на Елизавете, дочь свою выдать замуж за принца Голштинского, а Брауншвейгскую фамилию выслать из России. Тогда Анна Леопольдовна обратилась к Миниху, жаловалась ему на дурное обращение с ней регента, указывала, что он хочет выслать их из России и просила, чтобы ей, по крайней мере, можно было взять с собой сына. Миних воспользовался этим случаем, чтобы проложить дорогу к власти. Он предложил Анне Леопольдовне избавить ее от тирана. В ночь с 8 на 9 ноября Миних исполнил свое обещание и арестовал Бирона в его дворце.

На другой день (9 ноября) был объявлен манифест, в котором говорилось, что герцог Курляндский «дерзнул не токмо многие противные государственным правилам поступки чинить, но и к любезнейшим нашим родителям великое непочтение и презрение публично оказывать и притом с употреблением непристойных угроз… И потому принуждены себя нашли, по усердному желанию и прошению всех наших верных подданных духовного и мирского чина, онаго герцога от регентства отрешить и по тому же прошению оное правительство поручить нашей государыне матери». Так писал император, который еще не умел говорить. Бирон был заключен в Шлиссельбургскую крепость, а потом сослан в Сибирь.

Бирон был свергнут, но и Миниху не удалось управлять Россией. По указу императрицы Миних получил звание первого министра. Но с возвышением Миниха не мог примириться Остерман. Наблюдательные иностранцы писали своим дворам: «Остерман никогда не терпел совместника в главном управлении делами России, а теперь он на месте далеко не первом и может быть в отчаянии, видя фельдмаршала первым министром. Должно думать, что Остерман в настоящее время считает себя обесчещенным на весь мир, если не выйдет из этого положения посредством падения фельдмаршала». Остерман действительно скоро нашел выход. Различными путями он внушал Анне Леопольдовне недоверие к Миниху и открыто говорил, что Миних не сведущ в иностранных делах, что он по своей неопытности может вовлечь Россию в большие неприятности, что он не сведущ и во внутренних делах империи, так как всегда был занят военным делом. Результатом этих внушений был указ, которым вводилось разделение кабинета на департаменты и устанавливался новый порядок делопроизводства. Первому министру Миниху велено было ведать всем, что касается сухопутной армии, фортификации, артиллерии, кадетского корпуса и Ладожского канала, рапортуя обо всем герцогу Брауншвейг-Люнебургскому. Миних, таким образом, был сведен на свою специальность. Остерману было приказано ведать всем, что «подлежит до иностранных дел и дворов, также адмиралтейство и флот». Канцлеру Черкасскому и вице-канцлеру Головкину велено было ведать всем, «что касается до внутренних дел по Сенату и Синоду, и о государственных по камер-коллегии сборах и других доходах, о коммерции и юстиции». Каждый кабинет-Министр должен был решать дела и сообщать свое мнение другим министрам для соглашения. Таким образом, прекращалось совместное обсуждение и решение дел в Кабинете.

Благодаря реформе Кабинета полномочия Миниха были сужены. Независимо от этого Анна Леопольдовна всячески старалась отделаться от Миниха. При его докладах правительница оказывалась обремененной множеством дел, отговаривалась неимением времени и т. д. Этими женскими уловками она довела Миниха до того, что он потерял терпение и подал в отставку. Падению Миниха способствовали и показания Бирона, из которых обнаружилось, что он действовал против родителей государя.

Так пал Бирон, за ним Миних, а вслед за ними наступило время падения и других немцев с Анной Леопольдовной, ее мужем и сыном.

Новая правительница старалась снискать популярность в гвардии, которая сосредоточивала в себе цвет тогдашнего русского дворянства. Часть гвардии, хлопотавшая о регентстве родственников государя, стояла за Анну Леопольдовну, но другая часть гвардии обращала свои взоры на потомков Петра Великого. Для ублаготворения своих сторонников и противников Анна Леопольдовна постаралась дать дворянству то, чего оно желало. 31 января 1741 года правительством был издан указ об отпуске военных чинов по выслуге ими 25 лет (считая службу от 20-летнего возраста), а равно всех больных и раненых. Подобный указ был издан еще Анной Иоанновной, но правительство уклонилось тогда от проведения его в жизнь, так как боялось остаться без офицеров, которые тянули в деревню. Теперь же была подготовлена возможность осуществления этого указа и высказаны мотивы, по которым правительство считало необходимым давать военным людям отставку: «Дабы шляхетские домы в экономии не упадали, но от времени до времени в добром состоянии находиться могли». Таким образом, указ был мотивирован, для дворян, необходимостью привести в благоустройство свои поместья. Участие гвардии в переворотах, как мы видим, приводило все к большему и большему расширению сословных прав шляхетства.

Но новое правительство не могло все-таки удержаться. Анна Леопольдовна была легкомысленной женщиной, которая быстро меняла фаворитов: когда ей нужно было удалить министра, она дружила с Остерманом, а когда это было сделано, она отвернулась и от последнего. Главное влияние на Анну имел саксонский посланник при русском дворе граф Линар, внушивший ей нежные чувства еще во время ее девичества, за что был удален из Петербурга по требованию императрицы Анны Иоанновны. Теперь Линар снова был вызван в Петербург и занял положение, которое занимал Бирон при покойной тетке Анны Леопольдовны. Линар получил звание обер-камергера и, чтобы не шокировать общественное мнение, был объявлен женихом фрейлины Менгден.

Но такое положение вещей скоро потерпело крушение, виной чему была Елизавета Петровна. В царствование Анны Иоанновны Елизавета Петровна жила скромно в тесном кругу своих придворных. Десятилетняя опала совсем изменила ее. Молодая, ветреная, шаловливая красавица исчезла; Елизавета возмужала, сохранив свою красоту, получившую теперь какой-то спокойный, величественный, царственный характер. Редко, в торжественных случаях являлась она перед народом – прекрасная, величественная, спокойная, во печальная; являлась как молчаливый протест против тяжелого, оскорбительного для народной чести настоящего, как живое напоминание о славном прошлом, о Петре Великом. На короткое время регентства Бирона, который был расположен к Елизавете Петровне, положение ее улучшилось. Бирон увеличил ее материальное благосостояние и оказывал ей всяческое внимание, но с его падением положение Елизаветы ухудшилось. При дворе узнали, что по свержении Бирона три гвардейских полка шли к дворцу с убеждением, что императрицей будет провозглашена Елизавета Петровна; знали, что Елизавета любима в гвардии; знали, что она, живя в своем доме около гвардейских казарм, принимает у себя гвардейских офицеров и солдат. При дворе над этим смеялись, отпуская по адресу Елизаветы разные двусмысленные шутки; говорили, что «у цесаревны Елизаветы ассамблеи для Преображенских солдат». Анна Леопольдовна считала все это пустяками, не стоящими внимания, но ее муж и Остерман смотрели на дело иначе, сильно беспокоились и, чтобы отдалить от гвардии Елизавету, решили выдать ее замуж за Людвига, герцога Брауншвейгского, брата Антона Ульриха, но Елизавета заявила, что она никогда не выйдет замуж.

Между тем в России дела шли все хуже и хуже: во внутреннем управлении царила бестолковщина: то, что создавала правительница, переделывали ее муж и Остерман; как раз в это же время Швеция объявила войну России, что еще более возмутило гвардию.