Текст книги "Русская история XVII-XVIII веков"

Автор книги: Матвей Любавский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 45 страниц)

Политическое возвышение правящих классов русского общества

ВСЕ перечисленные мною дополнительные поправки к преобразованиям Петра Великого, несомненно, сблизили тогдашнюю Россию со старым Московским государством, но полного возврата, к старине, конечно, констатировать нельзя. Жизнь идет вперед и вносит новые черты, согласно с условиями времени. За время, которое протекло со смерти Петра Великого, создались и выдвинулись такие факты государственной жизни России, которых не было в старой Московской Руси, и которые при благоприятных условиях могли существенным образом изменить политический строй. Я подразумеваю то участие, которое высшие классы русского общества стали принимать в замещении престола и в верховном управлении страной. Это участие не было результатом созревшего политического стремления внутри общественных классов, а до известной степени являлось результатом случайного стечения обстоятельств. Петр Великий не оставил после себя преемника, право которого на русский престол было бы бесспорным. Его вдова (Екатерина I), долго бывшая его невенчанной женой, коронованная им перед своей смертью (1724), не могла иметь прав на престол. Не имели прав и ее дочери – Екатерина и Елизавета, как прижитые вне церковного брака. Независимо от этого женщины не считались обычным правосознанием законными преемницами престола. Оставался внук Петра Великого, Петр Алексеевич, но и его право было спорным, после того, как его отец лишен был прав на престол волей Петра Великого. Таким образом, вопрос о престолонаследии после Петра призвано было решать дворянство, в лице класса, близко стоявшего к власти. Общество быстро не могло организоваться для этого дела, а потому вопрос был решен наиболее предприимчивыми людьми, сгруппировавшимися вокруг Меншикова.

Восшествие на престол Екатерины I произошло при следующих обстоятельствах. Зная о предстоящей кончине императора, во дворце собрались члены Сената, Синода и генералитет и стали совещаться о его преемнике. Меншиков, Толстой и Ягужинский высказывались в пользу Екатерины. Толстой произнес речь о заслугах Екатерины и указал на торжественную коронацию, как на свидетельство ее прав на престол. Слова Толстого вызвали громогласное выражение сочувствия из одного угла зала, где собрались гвардейские офицеры. Они явились сюда без всякого приглашения. Раздались барабаны, и присутствовавшие узнали, что около дворца стоят оба гвардейских полка. Репнин (президент Военной коллегии) спросил: «Кто осмелился привести их сюда без моего ведома? Разве я не фельдмаршал?». Стоявший в углу Бутурлин отвечал: «Я велел им прийти сюда по воле императрицы, которой всякий подданый должен повиноваться, не исключая и тебя». Против этого аргумента никто не осмелился выступить, и Екатерина была объявлена самодержавной императрицей.

Так, следовательно, вопрос о престолонаследии стал решаться высшим классом русского общества. В этом проявилась политическая самостоятельность этого класса. Высший класс русского общества после смерти Петра Великого получил и свой общественный орган в лице Верховного Тайного Совета. Что касается своего положения, то Верховный Тайный Совет за короткое время успел сделать значительную эволюцию. Первоначально это было только совещательное учреждение при императоре, а затем он сделался не просто совещательным учреждением, а регентом правительствующего государя. Завещание Екатерины устанавливало, «что во время малолетства государя имеют администрацию вести наши обе цесаревны, герцог (Голштинский) и прочие члены Верховного Совета, который обще из 9 персон состоять имеет». Совету предоставлена была власть правительствующего самодержавного государя; он не мог только отменять и изменять определений о сукцессии. Дела должны были решаться по большинству голосов; ни один повелевать не имел права. Так Верховный Тайный Совет сделался гораздо большим, чем Совет при особе государя.

Причины политического движения 1730 года

Политическое значение, которое получили после смерти Петра Великого высшие классы русского общества в практике государственной жизни, неминуемо должно было породить известные политические вкусы, стремления, желание упрочить и обеспечить приобретенную позицию. Эти стремления и проявились после смерти Петра II, при избрании на престол Анны Иоанновны. Надо сказать, что царствование Петра II отличалось такими особенностями, которые давали чувствовать недостатки монархического абсолютизма, не сдерживаемого учреждениями и законами. Это царствование напоминало время юности Ивана Васильевича Грозного; как тогда в государственных делах царил произвол бояр-временщиков, так теперь самодержавной властью императора стали распоряжаться сильные люди. Я говорил вам, что завещание императрицы Екатерины I передавало Верховному Тайному Совету верховную власть и предписывало решать все государственные дела большинством голосов; но наряду с этим не было гарантировано вмешательство в государственные дела со стороны мальчика-императора. В результате с властью Верховного Тайного Совета стали успешно конкурировать разные сильные лица, отдельные члены Совета, которым удавалось овладеть волей и расположением императора. Такими были сначала генерал Меншиков, а затем родственники второй невесты Петра – князья Долгорукие. По отзывам современных наблюдателей, все эти лица действовали своекорыстно. «Трудно понять, – писал саксонский посланник своему двору, – каким образом управляется это государство. Меншиков все делает только для себя». Он бессовестным образом обирал казну. После падения Меншикова было конфисковано 90 000 душ крестьян и города Ораниенбаум, Ямбург, Копорье, 2 города в Малороссии, до 13 миллионов денег, а золотой и серебряной посуды более 200 пудов. Долгорукие, если и не обирали казну, то действовали в своих фамильных интересах, занимая юного императора забавами, отвлекая его от всяких серьезных дел и распоряжаясь от его имени.

Это всесилие временщиков, сопровождавшееся актами насилия над отдельными лицами и общим угнетением всех, должно было, в конце концов, вызвать естественное стремление к уничтожению такого порядка, при котором оно было возможно. Сравните со временем Грозного: среди членов Избранной рады стала развиваться и осуществляться мысль об известном политическом порядке, о гарантиях от произвола. В настоящем случае подобные стремления пробудились в недрах Верховного Тайного Совета, из которого выходили временщики.

Политическое движение 1730 года

Инициатором попытки ограничить самодержавную власть был член Верховного Тайного Совета князь Д. М. Голицын.

Князь Голицын был одним из деятелей эпохи Петра Великого. Получив заграничное образование, Д. М. Голицын приобрел интерес не только к наукам, но и к политической литературе, и к государственному устройству. Еще генерал-губернатором в Киеве Д. М. Голицын заставлял студентов Киевской Академии переводить ему различных политических писателей и, по свидетельству Седеркрейца, усердно занимался изучением Пуффендорфа, Томазия, Гуго Греция и Маккиавелли, которые в рукописных переводах находились в его библиотеке. Д. М. Голицыну удалось очень хорошо ознакомиться и с государственным устройством Швеции. Петр назначил его президентом Камер-коллегии и поручил привить к русской жизни шведские образцы областного и центрального управления. На этой почве Д. М. Голицын близко сошелся с одним из инициаторов административной реформы, гамбургским уроженцем Фиком, Фик предоставил в распоряжение Голицына все материалы для ознакомления с государственным устройством и административным механизмом Швеции. Голицын часто приглашал к себе Фика и толковал с ним «о старой и новой истории и различиях между религиями». Фик в Швеции получил вкус к республиканскому правлению, и легко понять, как он влиял на Голицына. Позже Фик, когда план Голицына был уже составлен, читал «пункты» своим сослуживцам (в Камер-коллегии) и «хвалился, что дал к тому повод».

Смерть Петра II дала благоприятный случай Голицыну выступить со своим планом. Тотчас после смерти Петра II собрался Верховный Тайный Совет, с участием двух фельдмаршалов, князей В. Долгорукого и М. М. Голицына, а также сибирского губернатора князя М. В. Долгорукого. Все эти три лица не имели прав на заседание в Совете и попали туда по родству с верховниками. Это импровизированное собрание, никем не уполномоченное, и взялось решить вопрос о замещении престола. Князья Долгорукие предварительно заявили о завещании Петра II в пользу невесты, но Голицын объявил это завещание подложным, а завещание Екатерины I в пользу Голштинской фамилии недействительным, так как Екатерина сама не имела права занимать престола как женщина низкого происхождения. Голицын устранил от кандидатуры на престол и первую жену Петра Великого – Евдокию, и старшую из племянниц Петра – Екатерину Ивановну, герцогиню Мекленбургекую, на том основании, что ее муж может причинить России разные затруднения. Он остановил свой выбор на Анне Иоанновне, вдове герцога Курляндского. Когда Совет согласился на избрание Анны Иоанновны, Голицын стал говорить: «Надобно себе полегчить, воли себе прибавить». Князь Василий Лукич заявил: «Хоть зачнем, да не удержим этого». Голицын же настаивал, чтобы «написав, послать к ее величеству пункты». Несмотря на то, что это предложение не встретило сочувствия среди членов Совета, Голицын настоял на своем. От имени Верховного Тайного Совета были составлены пункты, принятием которых обусловлено было вступление Анны на престол.

Императрица обязывалась не вступать в супружество, не определять наследника; без согласия Верховного Тайного Совета не начинать войны и не заключать мира, не налагать новых податей, не производить в чины и не назначать на знатные должности; у шляхетства жизни, чести и благосостояния без суда не отнимать, вотчин и деревень не жаловать, не расходовать по своему усмотрению государственные доходы. Один из пунктов гласил, что гвардия и прочие войска должны состоять в ведении Верховного Тайного Совета. Обязательства заканчивались многозначительным заявлением: «А буде сего по сему обещанию не исполню, то лишена буду короны».

С этими пунктами и отправлен был к Анне Иоанновне князь В. Долгорукий, который должен был известить ее об избрании и предложить подписать пункты.

Современники смотрели на пункты как на «затейку» Верховного Тайного Совета, который хотел ограничить власть императрицы в свою пользу. От современников событий этот взгляд перешел и долго держался в исторической литературе. Но в последнее время дело стало представляться в ином свете. Было установлено, что Верховный Тайный Совет согласился послать пункты Анне Иоанновне по усиленным настояниям Голицына, который был автором пунктов и который не встретив поддержки своей «затейке» среди членов Верховного Тайного Совета, искал этой поддержки вне его. Установлено, что Голицын вовсе не думал ограничиться этими пунктами; пункты составляли только часть конституционного плана, задуманного Голицыным. Этот план был составлен по шведским образцам. Голицын выдвинул только часть проекта по практическим соображениям, дабы поскорее закрепить исходные пункты ограничения самодержавной власти. Верховный Тайный Совет был единственным из учреждений, которое могло договариваться с императрицей на почве, похожей на юридическую. Согласие Анны Иоанновны на пункты должно было положить начало задуманным реформам. Через 4 дня Голицын вынес на обсуждение верховного Тайного Совета полный проект нового государственного устройства. По проекту императрица лично и бесконтрольно распоряжается только своими карманными деньгами. Начальствует она только над отрядом гвардии, назначенным для ее личной охраны и караулов во дворце. Верховную власть императрица делит с Верховным Тайным Советом, который состоит из 10–12 членов, принадлежащих к знатнейшим фамилиям; иностранцы в состав Совета не допускаются. Совет ведает важнейшими делами по иностранной политике: войной, миром; назначает на должности и начальствует над всеми войсками через двух фельдмаршалов, дающих отчет Совету. Для финансового управления Советом избирается особый государственный казначей, который дает Совету точный отчет о расходах. Кроме этого верховного управления, существует Сенат, состоящий из 30–36 членов, который предварительно рассматривает все дела, вносимые в Совет, и представляет высшую судебную инстанцию. Кроме Сената организуется Палата низшего шляхетства, из 200 членов, которая должна охранять права этого сословия в случае нарушения их Верховным Тайным Советом, и Палата городских представителей – по два от каждого города, которая ведает торговыми делами и интересами простого народа.

Вы видите по содержанию проекта, что Голицын не прочь был дать место шляхетским и городским представителям, но тот прием, к которому прибегли верховники, начав с тайной посылки пунктов Анне Иоанновне, испортил дело; он заставлял думать, что дело предпринято верховниками исключительно в своих интересах.

По случаю предполагавшегося бракосочетания Петра II в Москве в январе 1730 г. собралось все, что было влиятельного и выдающегося в России: члены Сената и Синода, генералитет – с третьим фельдмаршалом во главе – с князем Трубецким, многие представители высшей администрации и, наконец, шляхетство – гвардейское, армейское и даже частью отставное. Среди собравшейся знати и шляхетства поднялось страшное волнение, как только распространился слух о намерениях верховников. Знать и шляхетство разделились на две партии. Одни не хотели и слышать о пунктах, желая «старое от прародителей восприятое государства правило удержать непременно». Другая не отрицала в принципе необходимости реформ, но была обижена тем, что не спросили ее мнения. «И хотя бы они (верховники) преполезное нечто усмотрели, однакож скрывать то перед другими, а наипаче и правительствующим особам не сообщать – неприятно то и смрадно пахнет», – рассуждали эти люди. Недовольство перешло в негодование, когда стало известно содержание кондиций. Защитники самодержавия усматривали в кондициях раздел власти между 8 лицами, вызванный «несытым лакомством и властолюбием» верховников, и предсказывали, как последствие этого раздела, междоусобные войны, возвращение России в тот «скаредный» вид, какой она имела, «когда на многие княжения расторжена – бедствовала». Другая партия, сочувствовавшая ограничению самодержавия, не находила в плане Голицына гарантий от самовластия верховников. «Кто нам поручится, – говорили члены этой партии, – что со временем вместо одного государя не явится столько тиранов, сколько членов в Совете, и что они своими притеснениями не увеличат рабства? У нас нет установленных законов, которыми мог бы руководиться Совет; если его члены станут сами издавать законы, то они во всякое время могут их уничтожить». Кроме того, эта партия полагала, что новое государственное устройство должно быть выработано учредительным собранием более широким по своему составу, чем Совет. Сильно негодовало на «затейку» верховников и провинциальное шляхетство. Один из дворян писал Салтыкову: «Слышно здесь, что делается у вас, или уже сделано, чтобы быть у нас республике. Я зело в этом сумнителен. Боже сохрани, чтобы не сделалось вместо одного самодержавного государя десяти самовластных и сильных фамилий: и так мы, шляхетство, совсем пропадем и принуждены будем горше прежнего идолопоклонничать и милости у всех искать, да еще и сыскать будет трудно, понеже ныне между главными как бы согласно ни было, однако впредь, конечно, у них без разборов не будет, и так один будет миловать, другие, на того ярясь, вредить и губить станут». Шляхетство, приехавшее в Москву, собиралось по домам ж вело совещания. Некоторые из представителей шляхетства предлагали даже «на верховных господ, когда они в место свое соберутся, напасть внезапно оружною рукою, и, если не похотят отстать умыслов своих, смерти всех предать». Но большинство предпочитало другое мнение – убедить верховников «призвать их в свое дружество» и действовать сообща.

Все совещания и настроения шляхетства были известны верховникам, которые обратились к угрозам, но, видя, что угрозы не действуют, стали приглашать видных противников на свои совещания. В совещаниях и переговорах протекало время до 1 февраля, когда прибыли послы от Анны с ее согласием на предложенные ей кондиции. На второе число было назначено торжественное заседание Верховного Тайного Совета для выслушивания вестей из Митавы. На собрание были приглашены члены Сената, Синода, генералитета, президенты коллегии и гражданские чины первых четырех классов. Письмо было выслушано холодно, только Голицын говорил о милости и благодеянии императрицы, о будущем благоденствии и процветании России, но не встретил ни одобрения, ни поддержки. Когда же Голицын стал «нарекать»: «для чего никто ни одного слова не промолвит». Изволил бы сказать, кто что думает, хотя и нет-де ничего говорить, только благодарить той милосердной государыне, – один из сторонников самодержавия тихим голосом, с великой трудностью промолвил: «Не ведаю-де и весьма чуждаюся, отчего на мысль пришло государыне так писать». После этого заявления опять наступило еще более тягостное молчание, разрешившееся вопросом князя Черкасского: «Коим образом впредь то правление быть имеет?» Верховники, обрадованные этим выступлением, поспешили предложить представителям шляхетства, «чтобы они, ища общей государственной пользы и благополучия, написали проект от себя и подали на другой день». Так к решению вопроса о новом государственном устройстве была привлечена часть шляхетства.

Получив разрешение написать свой собственный проект, сторонники ограничения самодержавия собрались в доме сенатора Новосильцева. На этом собрании выступил с докладом В. Н. Татищев и представил свои соображения, которые были приняты присутствующими. Татищев отвергал право верховников определять наследование престола; присвоив себе это право, они, по мнению Татищева, нарушили права «шляхетства и других санов», которые должны «оное свое право защищать по крайней возможности, и не давая тому закоснеть». Но Татищев оговаривался, что все это имеет принципиальное значение («токмо сие должно протестовать для предка»), а фактически «весь народ персоной ее величества доволен, и никто не спорит». Другими словами, Татищев хотел уничтожить прецедент такого избрания помимо народной волк, но фактически не хотел устанавливать переизбрания. Гораздо большее значение, по мнению Татищева, имеет само изменение форм управления. Для обсуждения нового государственного устройства Татищев предлагает требовать от Верховного Тайного Совета созыва представителей от шляхетства в количестве не менее 100 человек. Татищев предлагал и свой план государственного устройства. По этому плану Верховный Тайный Совет упразднялся, и во главе государства «в помощь ее величеству» учреждались две палаты: Сенат, состоящий из 21 члена, включая сюда весь наличный состав Верховного Тайного Совета, и «нижнее правительство» – из 100 членов. «Высшее правительство», то есть Сенат, обсуждает законопроекты и сочиняет законы, представляя их на утверждение государя. В составе его не могло быть более одного лица из одной фамилии (этот пункт был направлен против Голицыных и Долгоруких). «Нижнее правительство» занимается «внутренней экономией» и для этого делится на. 3 группы; каждая треть заседает в течение четырех месяцев. Для важных дел (война и др.) собирается все «нижнее правительство». Для замещения важных должностей в государстве «высшее правительство» соединяется с «нижним» и присоединяет к себе всех генералов и президентов коллегии. Но Татищев, сторонник неограниченной монархической власти, оговаривается, что новое государственное устройство учреждается «на время, доколе нам Всевышний мужскую персону на престол дарует»; исключительно во внимание к тому, что новая государыня «как есть персона женская, к так многим трудам не удобна, паче же ей знания законов не достает». Татищев внес в свой проект и все задушевные желания тогдашнего дворянства: должна быть определена наличность подлинного шляхетства и от старинного столбового дворянства отделено дворянство новое, «которое из солдат, гусар однодворцев и подьячих». Принадлежность к шляхетству доказывается, кроме древности рода, исключительно жалованными грамотами; не имеющие этого доказательства, исключаются из шляхетского сословия. (Это требование – поход против «Табели о рангах».) Закон о единонаследии отменяется. Шляхетская военная служба начинается не раньше 18 лет и ограничивается двадцатилетним сроком; в матросах и ремесленниках шляхетство служить не должно. По всем городам должны быть учреждены шляхетские училища.

Кроме того, в проекте Татищева предоставлялись некоторые льготы и для других сословий; для духовенства – устройство духовных училищ и обеспечение содержанием, «чтобы деревенские могли детей своих в училищах содержать и сами не пахали бы»; для купечества – освобождение от постоев и притеснений и некоторые меры в пользу торговли и промышленности.

Проект Татищева подписали 39 человек из «генералитета» и 249 – из гвардейского и армейского офицерства. 5 февраля проект Татищева был внесен в Верховный Тайный Совет. Тогда же последовало обращение к остальному шляхетству с призывом подать свое мнение. Шляхетство отозвалось на этот призыв, и в Совет стало поступать одно мнение за другим. Мнения были разнообразны, но сходились в общем стремлении предоставить шляхетству больше участия в управлении. Проект Татищева, как мы видели, сосредоточивал власть в руках высшего чиновничества. Другие проекты требовали, чтобы новые члены в Сенат и коллегии выбирались обществом, чтобы высшие должности замещались генералитетом и шляхетством в составе не менее 100 человек. Для решения важных государственных вопросов предлагалось «сочинить сейму».

Споры и несогласия, возникшие среди шляхетства, разбили его на ряд несогласных групп, пререкания между которыми принимали все более и более острый характер, так что «можно было опасаться восстания».

Между тем приближался срок приезда императрицы. Голицын решил отдать дело в руки Верховного Тайного Совета и представил проект, который должен был до известной степени объединить шляхетство и верховников. Этот проект он представил в форме сочиненной им присяги, которую подданные должны были приносить ее величеству. В этой присяге были отмечены все главные основы будущего государственного устройства. Оставляя во главе управления Верховный Тайный Совет, Голицын, чтобы удовлетворить шляхетство, определил значение Верховного Тайного Совета словами одного из представленных шляхтой проекта; Верховный Тайный Совет «не для иной какой собственной того собрания власти, точию для лучшей государственной пользы и управления в помощь их императорских величеств». При решении всех дел Верховный Тайный Совет должен руководствоваться правилом, «что не персоны управляют законом, но закон управляет персонами». Вы видите, что взамен ясных политических определений, взамен юридической конституции в компетенции Верховного Тайного Совета, здесь поставлены общие фразы, моральное наставление. На это нужно обратить внимание, чтобы объяснить отрицательное отношение шляхетства к этому проекту. В присягу введена была и статья о выборе кандидатов в члены Совета из «первых фамилий, из генералитета и из шляхетства, не больше 2 из одной и той же фамилии». Выбор «людей верных и обществу народному доброжелательных» сосредоточиваются в руках Верховного Тайного Совета и Сената. Верховный Тайный Совет остается самопополняющимся учреждением. Уступая шляхетству в его стремлении участвовать в государственном управлении, Голицын внес в присягу еще одну статью: «Для совета и рассуждения» о важных государственных делах Верховный Тайный Совет приглашает Сенат, генералитет, коллежских чинов и знатное шляхетство, а в духовных делах также синодальных чинов и архиереев. Уступку эту нельзя признать полной, так как всем лицам, приглашенным в Совет. Давали совещательный, а не решающий голос. Зато Голицын старался удовлетворить общество в другом отношении. Духовенству обещается уничтожение коллегии экономии и возвращение имуществ в непосредственное распоряжение церкви. Шляхетству обещается, что во все учреждения будут набираться члены из первых фамилий, из шляхетства и генералитета «люди верные и обществу народному доброжелательные», и все шляхетство будет содержаться в надлежащем почтении и «ее императорского величества милости им консидерации». Опять взамен юридических положений – обещания. Шляхетство не будет отдаваться в солдаты, матросы и прочие подлые чины, а для обучения ратного проектируются «кадетские роты», по окончании которых дворяне могут поступать прямо офицерами в гвардию. Люди достойные будут присоединяться к шляхетству, но люди дворовые и крестьяне не будут допускаться ни к каким должностям. После казненных смертной казнью у жены и детей имения их не будут отниматься. Таковы были обещания духовенству и шляхетству. Не были забыты и купцы: им обещано было не устраивать монополий. Даже пожелание о перенесении столицы из Петербурга в Москву нашло себе удовлетворение в проекте Голицына.

Но все уступки мало удовлетворили шляхетство, так как это были пустые слова, а не юридические положения.

Шведский дипломат Дитмер об этих событиях следующим образом доносил своему правительству: «Так как члены Совета хотят удержать одни всю власть, то существует сильное недовольство среди дворянства по этому поводу… К чему все приведет, нельзя еще сказать с уверенностью. Но я боюсь, что вследствие возникшего разногласия все пойдет обратным ходом и императрица сохранит самодержавие». Такой же исход предсказывал в своих донесениях Маньян и де-Лира. Так и случилось в действительности.

Еще в конце января Дитмер сообщал своему правительству, что «уже существует партия, которая стремится к сохранению самодержавия» и которая «ждет только прибытия императрицы, чтобы обнаружить свои намерения, которые теперь держит про себя». Душой этой партии были Остерман и Феофан Прокопович. Упрочение власти в руках родовой знати грозила Остерману потерей положения и даже высылкой из России, так как он знал о нерасположении конституционалистов к иноземцам (иностранцы устранялись от участия в управлении, и только для Остермана было сделано исключение). Феофан Прокопович был принципиальным противником ограничения самодержавной власти. Остерман и Феофан Прокопович нашли себе много сторонников среди шляхты и духовенства. Несмотря на все меры, принятые с целью изолировать императрицу от влияния Остермана и его единомышленников, сторонники самодержавия ухитрились дать ей знать о себе. Сама Анна Иоанновна вообще не была расположена к аристократическим планам верховников. При отсутствии полного единства и при нерешительности действий планы верховников рухнули.

Падение дела конституционалистов началось еще раньше приезда императрицы в Москву. Духовенство на своих богослужениях стало поминать Анну самодержавной, и Верховный Тайный Совет не решился запретить этого, так как не опубликован был манифест о восшествии Анны на престол с ограничениями. Признан был сам факт восшествия Анны на престол, и по традиции она должна была поминаться самодержавной. Затем, Верховный Тайный Совет не осмелился преподнести государыне формулу присяги, выработанную Голицыным. Свою нерешительность в данном случае Совет оправдывал тем, что народ счел бы власть Анны ограниченной верховниками, если бы он опубликовал об этом ограничении раньше приезда императрицы в Москву. Но и после приезда Анны действия верховников не сделались более решительными. Верховники ожидали, что инициатива обнародования этой формулы будет исходить от императрицы, а она не только откладывала опубликование манифеста, но не стеснялась действовать и вопреки пунктам, как самодержавная императрица. Когда она подъезжала к Москве и остановилась во Всесвятском, ей пришлось принимать батальон преображенцев и отряд кавалергардов. Анна, позабыв о пунктах, объявила себя полковником Преображенского полка и капитаном кавалергардов, что было принято полками с радостью и удовольствием. Назначая себя полковником, Анна Иоанновна резко нарушала один из подписанных ею пунктов (четвертый).

Когда императрица прибыла в Москву, верховники преподнесли ей коротенькую формулу присяги, по которой поданные «обязывались приносить присягу государыне и государству и обещали охранять пользу и благополучие»; ничего прежнего в присяге не осталось. Итак, слабость верховников обнаружилась в полной мере, а их противники действовали все решительнее и смелее. «Некоторые наиболее хитрые люди из духовенства, – писал Маньян, – делали всякие усилия, чтобы восстановить мелкое дворянство против Верховного Совета, главных членов которого изображали злодеями, желавшими изменить форму правления только для того, чтобы самим завладеть верховной властью, вследствие чего рабское положение шляхетства стало бы еще невыносимее, чем при сохранении самодержавия государыни». Маньян намекает на Феофана Прокоповича. И действительно, Феофан в публичных проповедях громил верховников: он говорил, что князь Василий Лукич Долгорукий, «как бы некий дракон охраняет императрицу неприступную, что „без воли его она ни в чем не вольна и неизвестно, жива ли – а если жива, то насилу дышит“, что „оные тираны имеют государыню за тень государыни, а между тем злейшее нечто помышляют, чего другим и догадываться нельзя“». Остерман со своей стороны старался внушить императрице, что она занимает престол по праву рождения и может отказаться от кондиций. Кроме того, Остерман агитировал в армии через князя Салтыкова и других. Ввиду этой агитации князь Голицын сделал попытку сближения с конституционной партией шляхетства, Верховный Тайный Совет выбрал те места голицынской присяги, которые походили на уступки шляхетству и приложили последнему этот акт к подписи, но собрали только 97 подписей. Остерман успел склонить на свою сторону даже князя Черкасского; он указывал ему, что шляхетство скорее все получит от императрицы, чем от Совета; стоит только попросить уничтожить Верховный Тайный Совет, восстановить Сенат и дозволить шляхетству выработать общий план государственных преобразований. Так действовал Остерман, руководясь принципом: divide et impera [13]13
  Разделяй и властвуй (лат.).


[Закрыть]. В частных собраниях шляхетство и решило обратиться к императрице.