Текст книги "Русская история XVII-XVIII веков"

Автор книги: Матвей Любавский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)

Лекция десятая

В ПРОШЛОЙ лекции я говорил о той напряженной и продолжительной войне с Польшей, которая была навязана Московскому государству в царствование Алексея Михайловича, несмотря на то, что Алексей Михайлович этой войны вести не желал. Мы видели уже внешние результаты этой борьбы. Намеченная Московским государством цель была достигнута лишь отчасти: Малороссия была присоединена к России только в восточной своей части. Мы знаем ведь, что только левобережная Украина отошла к Москве, а правобережная по-прежнему оставалась под властью Польши. Такой половинчатый результат этой напряженной борьбы в значительной степени объясняется тем, что московское правительство в преследовании намеченной цели отклонилось от нее в сторону: одновременно с присоединением Западной Руси Москва хотела вступить твердой ногой на Балтийском побережье, почему и пришлось иметь дело не только с Польшей, но и со Швецией. Конечно, при неудачах имело значение и стечение неблагоприятных обстоятельств, но главное, что мешало успеху войны, был все-таки недостаток денежных ресурсов. Война велась с крайним истощением платежных сил населения. За время от 1654 года, когда война начиналась, до 1680 года, когда она заканчивалась, правительство восемь раз обращалось к экстренному обложению населения: 2 раза собиралась «пятая деньга», 5 раз – «десятая» и 1 раз – «пятнадцатая». Эти сборы были чрезвычайно тяжелы для населения, так как взимались не с чистой прибыли, а с валового дохода; они поглощали периодически народный капитал и таким образом подрывали народное благосостояние. Не будучи в состоянии обходиться при помощи постоянных податей и экстренных сборов, «запросных денег», на военные нужды, московское правительство XVII века вынуждено было прибегнуть к кредитной операции, к внутреннему займу у населения. Этот внутренний заем правительство оказалось не в состоянии погасить, и опять произошла, таким образом, растрата народного капитала. Уже на второй год войны почувствовался недостаток в деньгах, и правительство было вынуждено прибегнуть к следующей операции. Дело в том, что в Московском государстве, кроме туземных «денег» и «копеек», находились в обращении и иностранные монеты. Местные «деньги» представляли собой нечто среднее между теперешним серебряным гривенником и пятаком, только были не круглой, а продолговатой, овальной формы. «Копейки» были в два раза больше, то есть представляли среднее между гривенником и двугривенным, были вроде нынешнего пятиалтынного. Кроме этих туземных денег, как уже было сказано, в Московском государстве были в обращении и иностранные монеты, главным образом, немецкие талеры, назывались по городу, где они чеканились; у нас их называли просто «ефимки». Курс этих ефимков был от 42 до 50 копеек, то есть ефимки принимались в казну по 42–50 копеек; казна собирала эти ефимки и потом перечеканивала их в московскую монету, причем из ефимка старались сделать не 40 и не 50 копеек, а 64 копейки, получая выгоду в 15–20 копеек. Эта операция была очень выгодна. Теперь московское правительство перестало перечеканивать ефимки, а просто стало штемпелевать их и выпускать с принудительным курсом в 100 копеек. Таким образом казна стала наживать уже 50 копеек. Эта мера оказалась неудачной – она привела к подделке клейменых ефимков. Нашлись спекулянты, которые начали подделывать штемпелеванные ефимки и сбывать их большими массами. Вскоре это было замечено, и клейменые ефимки перестали приниматься в торговых сделках. Боярин Ф. М. Ртищев предложил тогда правительству выпустить медную монету одинаковой величины с серебряной и по одной цене с серебряной. Около 3 лет все шло благополучно. Казна принимала казенные сборы и расплачивалась медными деньгами вместо серебряных. Но затем курс медных денег стал стремительно падать: в 1662 году за 100 серебряных рублей давали 300 медных, в конце того же года за 100 серебряных давали 900 медных, а в 1663 году за 100 серебряных не брали и 1500 медных. Другими словами, медные деньги приблизились к своей рыночной цене по весу. Медь в слитках ценилась в 15 раз дешевле серебра, так же стали цениться и медные деньги, сравнительно с серебряными. Чем же объяснить это быстрое падение курса медных денег? Вина в данном случае лежит на самой казне: обрадовавшись возможности легко добывать деньги, бросили в обращение 20 миллионов, тогда как вообще в обращении было не больше 5 миллионов рублей. Неумеренный выпуск казной медных денег был увеличен еще выпусками частных лиц. Начальник монетного двора, тесть царя, боярин И. Милославский, скупал медь, переливал ее в деньги и начеканил таким образом до 100 тысяч рублей. Примеру начальника последовали и подчиненные – «монетных дел мастера». Московские люди пустили тогда в ход старые котлы, ендовы, ковши, чтобы наделать побольше денег. Чеканка монеты была очень незамысловата, а потому явились подделыватели из среды частных лиц: деньги стали чеканить все московские «медных дел мастера». Фальшивомонетчиков наказывали тогда самым бесчеловечным образом – заливали горло расплавленным свинцом, но и эта перспектива не устрашала: слишком велико было искушение. Мейерберг, иностранный путешественник, который был в России в 1661 году, говорит, что во время его пребывания в Москве за подделку монеты сидело в тюрьмах около 400 человек, а по словам Котошихина, всего за те деньги были «казнены в те годы смертною казнью больше 7000 человек». Когда медными деньгами были набиты все карманы, естественно должно было сложиться представление, что это – не ценные деньги, что это – простая медь, а отсюда появилось недоверие к медным деньгам. Это недоверие прежде всего выразилось в новоприсоединенной Малороссии, где московские войска были в это время на постое и не могли там ничего купить на медные деньги, которые население отказывалось принимать. В конце концов то же самое должно было произойти и в Москве. С падением ценности медных денег появилось страшное вздорожание товаров, так что многие умирали с голоду. Карманы были набиты медными деньгами, а товары ценились на серебряные. В результате начались народные волнения, а в Москве летом 1662 года разразился настоящий бунт против Милославского, Ртищева и других бояр. Народ толпой повалил в Коломенское, где в то время находился царь, искать на них суда и управы. Бояре и дети боярские, которые находились при царе, разогнали толпу, но восстание все-таки не было безрезультатным. В 1663 году московское правительство вернулось к прежней, финансовой системе: оно стало выдавать войску жалованье серебром и запретило частным лицам производить расчеты на медные деньги, всем было предоставлено право обменивать эти медные деньги в казне на серебряные, получая за медный рубль 10 серебряных денег. Так неудачно окончилась финансовая операция московского правительства. Эта операция совершенно соответствует финансовой операции Джона Лоу во Франции, и результаты в том и в другом случае были одни и те же. Как французская казна расплатилась тогда со своими долгами, так и наше правительство вышло временно из денежных затруднений, но тоже за счет народа. Эта операция была, в сущности, замаскированным отобранием части народного капитала, экспроприацией частного имущества в пользу казны.

После того как были использованы все средства для пополнения казны – и чрезвычайные налоги, и кредитные операции, московское правительство пришло к мысли о реформе самой системы обложения тяглого населения. До сих пор прямые налоги в Московском государстве («данные деньги», «оброчные», «ямские» и «стрелецкие») взимались на основании сошного письма, по писцовым книгам, то есть с земли. Только одни «полоняничные деньги» и чрезвычайные налоги, «запросные деньги» на военные нужды взыскивались подворно на основании Переписных книг, составленных в 1646 году. Я указывал вам на то, что уже в начале царствования Алексея Михайловича московское правительство пришло к убеждению, что подворное обложение больше соответствует платежным силам населения, и поэтому оно сделало шаг к переходу от старой системы поземельного обложения к новой системе подворного обложения: «полоняничные деньги» стали собираться со дворов. Затем со дворов начали собирать и «запросные деньги», то есть экстренные поборы на военные нужды (пятая, десятая, пятнадцатая деньга).

Надо иметь в виду, что земля сама по себе, необработанная, не могла приносить дохода, и взимание налогов с земельных участков или вытей было, в сущности, несправедливо. Бывало, что крестьянин, державший выть, не только сполна обрабатывал свой земельный участок, но и брал кроме того часть земли в аренду у соседа. Такие многосемейные крестьянские дворы были и более богатые, а между тем они платили только за выть. Было и другое положение вещей, когда крестьянин, хотя и должен был платить за выть, не обрабатывал ее полностью, потому что у него некому было работать, положим, когда не было взрослых сыновей и приходилось обрабатывать самому земельный участок. При таких условиях взимание податей с земли было явно несправедливо, почему московское правительство и пришло к мысли брать подать не с земли, а с рабочих сил, группировавшихся во дворе, то есть со двора. Уже в царствование Федора Алексеевича, вскоре после смерти Алексея Михайловича, решено было все прямые налоги собирать со дворов.

В 1678–1679 годах была произведена новая подворная перепись. Всех тяглых дворов по этой переписи оказалось 888 тысяч, причем здесь разумеются дворы и посадских людей, и черносошных, то есть государственных крестьян, и крестьян церковных, монастырских, архиерейских и дворцовых, а также крестьян вотчинников и помещиков, то есть бояр, думных и ближних людей, дворян и детей боярских. По известиям Котошихина и по указам 1686–1687 годах оказывается, что более половины крестьянских дворов – 507 тысяч (57 %) приходилось на долю военнослужилого класса – дворян и детей боярских, что несколько более 10 % – 92 тысячи крестьянских дворов приходилось на долю посадских и черных крестьян, то есть принадлежало казне, на долю боярских крестьян приходилось 10 % – 88 тысяч, на долю дворцовых 9 % – 83 тысячи дворов и на долю церковных, архиерейских и монастырских 13 % – 118 тысяч крестьянских дворов. Эти цифры очень интересны, они наглядно характеризуют положение вещей – очевидно, что стремление к уничтожению церковного землевладения имело некоторый результат: прежде духовенству принадлежала третья часть обработанных земель, теперь ему принадлежит только 13 %. Из данных переписи видно, что девять десятых крестьянских дворов находились в крепостной зависимости от дворян, от церквей и от правящего класса, и только 10 % было свободных или государевых черных крестьян.

Одновременно с введением новой системы обложения московское правительство произвело некоторые упрощения в самой системе налогов. До сих пор посадские люди и крестьяне черные и владельческие платили целый ряд податей: 1) данные деньги (это дань, собиравшаяся со времени первых князей); 2) оброчные деньги (исследователи склоняются к тому мнению, что оброчные деньги взимались взамен наместничьих кормов и установлены в XVI веке); 3) ямские деньги (подать на содержание ям и ямщиков); 4) стрелецкая подать (на содержание стрельцов, собиравшаяся хлебом и деньгами); 5) полоняничные деньги (подать на выкуп пленных).

Из всех податей особенно прогрессировала стрелецкая подать. С 1630 по 1663 год стрелецкая подать увеличилась в 10 раз, потому что количество стрельцов страшно возросло. Теперь, при подворном обложении, произведено было следующее распределение уплаты стрелецких податей: стрелецкая подать была разбита на 10 подворных окладов и распределена по дворам от 2 рублей до 80 копеек; ее должно было платить все посадское население, как более богатое, так и черные крестьяне; ямские и полоняничные деньги, слитые в одну подать, положены были на церковных крестьян по 10 копеек со двора и на крестьян дворцовых и светских владельцев – по 5 копеек со двора. Таким образом, подати были разверстаны. Владельческие крестьяне (дворцовые, церковные и частновладельческие) не платили стрелецкой подати, но на них падали ямские и полоняничные деньги. Но все-таки и владельческие крестьяне привлечены были к оплате содержания военных людей: с них брали стрелецкий хлеб натурой и в следующем размере: 3 ¹/ ₂меры со двора церковного крестьянина, 2 ¹/ ₂– со двора дворцового крестьянина и 1 ¹/ ₂– со двора крестьянина помещичьего или вотчинного. Когда хлеб натурой было везти очень далеко (а отвозить его нужно было в Москву), дозволялось взамен давать деньги.

Финансовая реформа была связана еще с одним нововведением: с зачислением значительной части холопов в тягло. Это был первый шаг по пути слияния крестьян с холопами. Холоп был частной собственностью владельца, он не был казенным человеком и не пользовался охраной закона: за убийство холопа владелец не был ответственен перед уголовным судом, а отвечал лишь перед своим духовником. Холоп не нес никаких повинностей и не платил никаких податей. С течением времени произошла некоторая эволюция в положении холопства: с умножением владений частных лиц очень увеличилось на их землях число холопов, которым уже нечего было делать на дворе у помещика или вотчинника. Тогда владельцы имений, желая использовать целиком имеющуюся в их распоряжении рабочую силу, стали выводить холопов за двор, давая им земельные участки, которые они должны были обрабатывать и нести обычные крестьянские повинности. Эта категория холопов, сведенных с боярского двора в село, посаженных на земельные участки, получила название «задворных людей». Особенно много задворных людей появилось после смуты. Владельцы нарочно переводили многих крестьян в разряд холопов, чтобы потом перевести их в разряд задворных людей и таким образом уклониться от несения государственных повинностей. Увеличение класса задворных людей шло вразрез с интересами казны, а потому правительство и записало их в дворовое число. Таким образом, задворные люди становились казенными людьми, попадали в ведение государства.

Изменяя способ обложения, правительство стремилось обеспечить более полное и исправное поступление податей тем, что устранило от их взимания воевод и местных приказных людей. Стрелецкую подать приказано было собирать земским старостам и целовальникам, а ямскую и полоняничную – владельцам и их приказчикам. Воеводы и приказные люди были устранены также от сбора и косвенных налогов – таможенных и кабацких денег, этот сбор был поручен верным головам с целовальниками. Стремясь сократить расходы на администрацию, правительство уничтожило целый ряд административных должностей: сыщиков, ямских приказчиков, житьих голов и прочих; всюду старались обходиться выборными людьми. Но нужно сказать, что местное самоуправление развивалось только для выполнения казенных поручений и надобностей, а не для выполнения задач местного благоустройства.

Таковы были результаты тяжелой и напряженной внешней борьбы.

Когда приходится иметь дело с фактом такого сильного напряжения платежных сил населения, невольно возникает вопрос: чем оно было вызвано, почему война России с Польшей и Швецией вызвала такие большие расходы?

Ведь в Московском государстве главная масса войска складывалась из дворян и детей боярских, которые должны были содержаться на войне за свой счет. Теперь, в наше время, дело поставлено иначе: теперь войско находится на полном иждивении казны, получает от казны и провиант, и фураж, и вооружение, и боевые припасы. При таких обстоятельствах естественно, что война ложится тяжелым экономическим бременем на все население. При Алексее Михайловиче внутренняя борьба также вызвала крайнее напряжение платежных сил населения, и произошло это потому, что вести ее пришлось по-новому. Старая милиция оказалась недостаточной, войны требовали постоянного, хорошо вооруженного, как конного, так и пешего войска. Поэтому московское правительство уже в царствование Михаила Федоровича, готовясь ко второй Польской войне, сформировало несколько конных и пеших полков иноземного строя – рейтар, солдат и драгун. Эти полки не были распущены по окончании войны и существовали в течение конца царствования Михаила Федоровича и начала царствования Алексея Михайловича. В борьбе за Малороссию правительство решило увеличить количество этих войск. Для пополнения этих полков иногда производились принудительные наборы: по городам рассылались гонцы и вербовали детей, братьев и племянников стрелецких, а также их захребетников, бездетных родственников и зятьев. В 1678 году велено было взять в солдаты всех «скудных дворян», а по указу 1680 года все способные к военной службе дворяне Северского, Тамбовского и Белгородского разрядов, то есть военных округов, были записаны в солдатскую службу. Для пополнения полков иноземного строя было привлечено и крестьянское население: с определенного количества дворов брали в рейтары и солдаты даточных людей. Это уже были настоящие рекрутские наборы. Прежде в ополчение вербовали только «охочих» людей, теперь брали в военную службу и насильно. Таким образом, еще до Петра Великого началась организация новой армии по принципу принудительных рекрутских наборов. Организация нового войска увеличила расходы правительства. Войска находились под командой иностранных офицеров, которым правительство должно было платить большое жалованье, потому что они не только обучали войска, но и водили их в бой, следовательно, рисковали жизнью. Огромное количество денег должно было идти также на содержание ратных людей иноземного строя: им выдавали еду, жалованье и платье, тогда как прежде служилые люди снаряжались сами на свои доходы с поместий и вотчин. Вооружение теперь было гораздо дороже: солдаты были вооружены бердышами, шпагами, рейтары – карабинами, пистолетами, саблями и копьями, – все это выдавалось из казны и приобреталось на казенные средства. Надо сказать, что эти расходы были весьма значительными, несмотря на все старания к их сокращению. Московское правительство скоро стало рейтаров верстать поместьями, и они, таким образом, переводились в войско старого строя; но как бы то ни было, расходы были огромны. В связи с этим произведены были реформы и в области военно-финансового управления. Раз явилась необходимость распределить войска по областям и раз они требовали постоянного обучения и забот о снаряжении, необходимо было создать и органы военного управления. Так и явились разряды. Московское государство было поделено на военные округа, во главе которых стояли воеводы с Дьяками и подьячими; начальствующим войсками главного округа были подчинены воеводы других городов. Сначала появились разряды Украинский, Рязанский, затем – Новгородский, Белгородский, Тамбовский, Казанский, а при Федоре предполагалось образовать разряды и внутри государства и присоединить к существующим еще разряды Московский, Владимирский, Смоленский, но при Федоре эта мысль не была осуществлена. Под руководством этих военных штабов формировалось войско иноземного строя в каждом округе. Воеводы со своими помощниками ведали всех служилых людей данной территории и собирали их для обучения. После выучки служилые люди расходились по домам, а при надобности опять собирались в город. В городе жили офицеры, которые периодически производили смотры и обучали солдат, рейтар и драгун. Для содержания войск в распоряжение военных начальников были отданы доходы с городов, принадлежащих к разряду, и все управление сосредоточивалось, в связи с этим, в главном городе военного округа. Такими мерами правительство облегчало казну от значительной части расходов – содержание войск без территориального размещения было бы очень трудно – но при всем том расходы возрастали непомерно. В начале XVII века расходы на армию равнялись 250 тысяч рублей, а при Алексее Михайловиче эти расходы увеличилась в 3 раза и равнялись уже 750 тысяч рублей. Этим и объясняется, почему правительство требовало увеличения податного бремени. Воевать доморощенными полками служилых людей было уже неудобно – они требовали значительного усовершенствования, а усовершенствование стоило больших денег.

Несмотря на все меры, принимавшиеся московским правительством к увеличению постоянных доходов, несмотря на все ухищрения обойтись наличными средствами, денег все-таки не хватало, и правительство царя Алексея Михайловича не могло не сознавать необходимости позаботиться о развитии производительных сил страны, об успехах народного труда. Я обращаю на это особенное внимание, чтобы показать, что уже в XVII веке проложены были пути деятельности Петра Великого в этом направлении.

К таким попыткам надо отнести и дарование привилегий голландскому купцу Андрею Виниусу на устройство железоделательных заводов близ Тулы с обязательством поставлять в казну по удешевленным ценам пушки, ядра и всякое железо. Так возникли тульские железоделательные заводы. Царь Алексей Михайлович в 1670 году дал такую же привилегию гамбургскому купцу Марселису на устройство железоделательных заводов по рекам Шексне, Костроме и Ваге (левый приток Северной Двины). Кроме этого, было основано несколько кожевенных, стеклянных, поташных, писчебумажных и других заводов и мельниц. Для развития производительных сил страны московское правительство обращалось к иноземцам, выписывало техников, «рудознатцев», мастеров пушечного и часового дела, «водяного взвода», то есть специалистов по устройству насосов, каменщиков и поташного дела мастеров. Мастера обязывались «без утайки» обучить русских людей разным ремеслам. Так был предпринят целый ряд попыток завести новые отрасли промышленности.

Наряду с заботами об увеличении производительности народного труда нужно отметить и усилия, направленные к тому, чтобы облегчить внутреннюю и внешнюю торговлю и постепенно организовать ее на новых основаниях. Памятником этих усилий в сфере торговой политики служит Новоторговый устав, изданный в 1667 году.

Большим препятствием для внутренней торговли были многочисленные торговые пошлины, взимавшиеся на разных пунктах при передвижении товаров. Дело в том, что, хотя удельные перегородки и были уничтожены, но заставы на прежних границах продолжали существовать: московское правительство оставило их, так как они приносили доход: при передвижении товаров из одной области Московского государства в другую они должны были оплачиваться пошлинами. Существовали пошлины с ценности товара, с возов, с людей, сопровождавших товары и, наконец, с разных моментов перевозки: подушная, мыть, свальная, складочная, поворотная, статейная (при перечислении товаров и записи их в таможенные книги), мостовая, гостиная и т. д. Некоторые пошлины, будучи раз установлены, продолжали существовать, хотя бы уже утратили всякий raison d'etre [5]5
  Смысл (фр.). – Примеч. ред.


[Закрыть]; иные вели свое начало еще от удельной эпохи. В 1653–1654 годах была сделана попытка часть этих многочисленных пошлин заменить одной, но эта реформа не охватила тогда все виды существовавших пошлин. Теперь (в 1667 году) все разнообразные сборы при перевозке товаров были отменены и заменены общей рублевой пошлиной. Это вносило большое облегчение в таможенные расчеты и должно было содействовать скорости передвижения товаров.

Внутренняя торговля парализовалась и злоупотреблениями приказных людей – дьяков и воевод, которые «чинили утеснения и налоги». Чтобы избавить торговых людей от этих налогов и утеснений, в Новоторговом уставе высказывалась мысль об учреждении «Приказа купецких дел» в Москве. Приказ купецких дел должен был оборонять русских купцов в порубежных городах от иноземцев и во всех внутренних городах – от воевод и давать суд и управу по челобитью купцов на приказных людей. В этом проекте Новоторгового устава об учреждении приказа купецких дел уже находила себе выражение и идея объединения всего торгового сословия в единое целое, идея, которую проводил впоследствии Петр Великий, учреждая Великую Московскую Ратушу или Бурмистерскую палату и стремясь таким образом к цели «собрать рассеянную российского купечества храмину».

Новоторговый устав разрешил иностранным купцам ввозить товары во внутренние области государства, но с условием платить пошлины, продавать товары оптом и только русским купцам; иноземцы с иноземцами не должны были торговать под страхом отобрания товаров в казну. Этим положена была преграда к повышению цен на иноземные товары. Пошлина с продажи иноземных товаров была установлена в количестве 2 алтына с рубля (то есть 6 %). С русских товаров, отправляемых за границу, назначена была пошлина в гривну с рубля (то есть 10 %). Иноземцам давалось право беспошлинно вывозить только такие товары, которые они будут покупать на золото и ефимки. Это было сделано для того, чтобы привлечь из-за границы драгоценный металл, который у нас не добывался, и дать прибыль казне. Ефимки, как мы знаем, московское правительство переливало в туземные денежные знаки с прибылью, так что от беспошлинного вывоза товаров, купленных на золото и ефимки, правительство ничего не теряло.

Большие неудобства испытывала наша внутренняя торговля и оттого, что не было организованного кредита: купцам, которые не имели денег для того, чтобы развить свои торговые операции, приходилось терпеть большие стеснения и брать в долг у частных лиц под большие проценты. Иностранные купцы являлись в торговом обороте более сильной стороной благодаря тому, что у них кредитные операции были более развиты и организованы; они являлись на рынке с большим количеством покупных средств.

Новоторговый устав 1667 года шел на помощь русским купцам: в нем выражено намерение правительства оказывать русским купцам кредит из средств казны, в столице – из таможенных сборов, а в городах – из средств земской избы. Таким образом, русские купцы могли пользоваться государственным кредитом, богатым купцам рекомендовалось беречь маломочных торговых людей, привлекая их в торговые компании (то есть рекомендовалось соединение капиталов для выполнения торговых операций) и удерживая их от займов у иноземцев. Эти займы гибельно отзывались на русской торговле. Раз русский купец брал в долг товары у иноземных купцов, то, конечно, он вынужден был за них переплачивать; с другой стороны, если он отдавал свои товары в уплату долга, то, конечно, отдавал их по цене более дешевой, чем обычная цена данного товара. Оттого и получалось, что иноземные товары очень дороги, а русские очень дешевы. Новоторговый устав стремился разрушить все привилегии иностранных купцов. Он вообще проникнут духом покровительства национальной промышленности и торговли. Автором Новоторгового устава был Афанасий Лаврентьевич Ордын-Нащокин, один из самых передовых людей своего времени, убежденный в том, что все надо делать «с примеру чужих государств». Заботясь о развитии торговли, московское правительство стало думать о заведении собственного торгового фонда и о собственной морской торговле, о поездке за море русских купцов с товарами и для покупки иноземных товаров на месте, чтобы было дешевле.

В 1662 году московский посол Желябужский проездом в Англию говорил с курляндским герцогом, расспрашивал его, куда ходят его корабли, во что обходится постройка их, откуда и почем привозят пряности и овощи и нельзя ли построить несколько кораблей для московского государя и выпускать их из курляндских гаваней. Герцогу не особенно улыбалась эта перспектива, и он очень деликатно и умело отклонил это предложение. Герцог ответил, что его корабли ходят в Индию, что постройка их обходится очень дорого и что Великому Государю пристойнее заводить корабли у своего города Архангельска. Эти переговоры очень характерны. Они указывают, какие причины заставили правительство царя Алексея Михайловича вступить в борьбу со Швецией: очевидно, оно стремилось пробить себе выход к Балтийскому морю. Поборником этих стремлений был опять-таки Ордын-Нащокин. Он все время говорил, что надо прекратить борьбу с Польшей за Малороссию и направить все свои силы на борьбу со Швецией, чтобы захватить у шведов гавани Ригу и Ревель. Замыслам его не удалось осуществиться в царствование Алексея Михайловича, но ими уже намечалась программа деятельности Петра Великого. Инициативе Ордын-Нащокина принадлежит и попытка московского правительства завести флот на Каспийском море и организовать непосредственные торговые сношения с Персией, откуда русские купцы получали шелк-сырец не только для собственных надобностей, для местных рынков, но и для сбыта за границу. Эта транзитная торговля была очень выгодна для русских купцов, но неудобство ее заключалось в том, что они ждали на месте приезда кизильбашей (персидских купцов) с товарами. Конечно, за товарами выгоднее было ездить самим в Персию. И вот сделана была попытка завести собственный торговый флот: в селе Дединове Коломенского уезда, на реке Оке, был выстроен иностранцем Брэндом корабль «Орел». Вся постройка велась под руководством и наблюдением Ордын-Нащокина. Корабль был спущен на воду под командой Бутлера. Но этот родоначальник русского флота просуществовал недолго – в 1670 году он был сожжен Стенькой Разиным.

Все эти попытки московского правительства к развитию производительных сил страны и сами по себе были неудовлетворительными, и результат могли дать только с течением времени. Отсюда, как естественное последствие, было непомерное обременение народной массы. Жизнь не ждала, предстояли расходы, их надо было пополнять, и вот московское правительство тянет с населения все, что только можно. О чрезвычайном обременении народной массы мы имеем красноречивые свидетельства современников. Патриарх Никон в 1661 году писал царю: «Ты всем проповедуешь поститься, а теперь и неведомо, кто не постится ради скудости хлебной; во многих местах и до смерти постятся, потому что есть нечего. Нет никого, кто был бы помилован: нищие, слепые, хромые, чернецы и черницы – все данями обложены тяжкими, везде плач и сокрушение, нет никого веселящегося в дни сии». Четыре года спустя, в 1665 году, Никон пишет восточным патриархам: «Берут людей на службу, хлеб, деньги берут немилосердно, весь род христианский отягчил царь данями сугубо, трегубо и больше, и все бесполезно». Никон в раздражении не хотел понять, что это обременение населения податями вызвано государственными нуждами, свалившимися на Московское государство исторически неизбежными задачами, а не личными капризами царя; но свидетельство его характерно и ценно и подтверждается теми многочисленными заявлениями, которые выходили из народной массы, выражались в жалобах и челобитных, которые приносили «государевы сироты», крестьяне, и в народных волнениях.