Текст книги "Русская история XVII-XVIII веков"

Автор книги: Матвей Любавский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 45 страниц)

Восшествие на престол Елизаветы

С ПРЕДЛОЖЕНИЕМ произвести переворот стал обращаться к Елизавете французский посланник Шетарди. Он вошел в переговоры с Елизаветой через Лестока. Конечно, эти переговоры стали известны при дворе. Анна Леопольдовна допрашивала о них Елизавету, но та сумела выпутаться. 24 ноября правительство отдало приказ о выступлении гвардейских полков в Финляндию против шведов. Люди, благожелательно относившиеся к Елизавете, увидели, что удаление гвардии грозит Елизавете опасностью. Поэтому они стали настаивать на немедленном приступлении к действиям. Елизавета отказывалась, ссылаясь на опасность предприятия, на что Воронцов сказал: «Подлинно, это дело требует не малой отважности, которой не сыскать ни в ком, кроме крови Петра Великого». Эти слова подействовали на самолюбие Елизаветы, – и она решила немедленно произвести переворот с помощью гвардии. Были вызваны гренадеры, которых Елизавета спросила, можно ли на них положиться; те отвечали: «Готовы умереть за тебя, матушка!» Растроганная Елизавета удалила солдат из комнаты, а сама начала молиться; можно думать, что именно в этот момент ею был дан обет не подписывать никому смертных приговоров. Во втором часу ночи Елизавета надела мужскую кирасу и в сопровождении Воронцова, Лестока и Шварца отправилась в казармы Преображенского полка, где ее уже ожидали. На ее возглас: «Ребята, вы знаете, чья я дочь! Ступайте за мною!» – солдаты и офицеры отвечали: «Матушка! Мы готовы, мы их всех перебьем». Окруженная гвардейцами, Елизавета из казарм Преображенского полка отправилась на санях в Зимний дворец и без всякого сопротивления караула вступила во внутренний покой мирно почивавшей Анны Леопольдовны. Войдя к ней в спальню, Елизавета сказала ей: «Сестрица, пора вставать!» Увидев Елизавету в сопровождении гвардейцев, Анна Леопольдовна догадалась, в чем дело, и стала умолять Елизавету не причинять зла ей и ее детям. Елизавета отвезла Анну Леопольдовну в свой дворец, куда привезла принца Антона Ульриха, Миниха и Остермана; принц Людвиг Брауншвейгский был оставлен под домашним арестом. Созваны были важнейшие духовные и светские лица, и составлен манифест о восшествии Елизаветы на престол, в котором она объявляла, что заняла престол, принадлежавший ей по праву, по желанию народа, а «особливо лейб-гвардии нашей полков», для упорядочения правления. К 8 часам утра манифест был готов. Елизавета надела Андреевскую ленту, объявила себя полковником трех гвардейских полков и, выйдя на балкон, была встречена громким приветствием многотысячной толпы. Весть о перевороте облетела ночью весь Петербург и, несмотря на страшный холод, к утру весь народ был на ногах. В 3-м часу дня Елизавета переехала в Зимний дворец.

28 ноября был выпущен новый манифест, в котором указывалось, что в силу завещания Екатерины I престол должен был перейти к Елизавете, но недоброжелательными и коварными происками А. Остермана духовная Екатерины после смерти Петра II была скрыта, и престол заняла Анна Иоанновна. А когда Анна была при смерти, тот же Остерман сочинил завещание в пользу Брауншвейгской фамилии. Анна подписала завещание, будучи уже в крайней слабости. Все принуждены были присягать Иоанну Антоновичу, так как гвардия и полевые полки были в команде Миниха и принца Антона. Принцесса Анна Мекленбургская не устыдилась назвать себя великой императрицей всероссийской, от чего не только большие беспорядки, крайние утеснения и обиды начались, но даже отважились утвердить принцессу Анну императрицей всероссийской еще при жизни сына ее.

В этом манифесте содержалось прямое обвинение против лиц, руководивших государством в царствование Анны Леопольдовны. Но это обвинение было только прелюдией к строгим мерам по отношению к этим лицам. Вначале 1742 года (13 января) Сенат получил приказ «судить их по государственным правам и указам»; кроме сенаторов, в состав суда были приглашены президенты коллегии, Остерман был приговорен к смертной казни; Миних к четвертованию; Левенвольд, Головкин, Менгден – к отсечению головы. Остерману на эшафоте, а остальным без возведения на эшафот – смертная казнь была заменена ссылкой, Остерман был сослан в Березов, Миних – в Пелым, откуда возвращен был Бирон и водворен в Ярославль; Левенвольд – в Соликамск. Что касается членов Брауншвейгской фамилии, то Елизавета распорядилась сначала выслать их на родину, выдать им значительное содержание и оставить принцессе орден св. Екатерины, а принцу Антону, его сыну и брату – Андреевский орден. Но Брауншвейгская семья доехала только до Риги. Послав в Киль барона Корфа за племянником своим молодым герцогом Голштинским для провозглашения его наследником престола, Елизавета сильно беспокоилась, как бы Брауншвейгская фамилия, находясь за границей, не начала действовать против него, а потому предписала, чтобы их везли как можно медленнее, останавливаясь по 2 дня в одном месте. Петр был привезен в Петербург 5 февраля 1742 года вместе с обер-гофмаршалом его Брюммером и обер-камергером Берхольцем. После принятия православия, 7 ноября 1742 года Елизавета объявила его наследником престола. Слабым местом в манифесте Елизаветы было утверждение, что она являлась непосредственной наследницей Петра II; по распоряжению Екатерины I после Петра II престол принадлежал герцогу Голштинскому, и Елизавета боялась, что устранение его послужит ей во вред, а потому и поторопилась назначить его своим преемником. Но это не изменило к лучшему участи Брауншвейгской фамилии; был открыт заговор нескольких лиц с целью убить Елизавету и возвести на престол свергнутого Иоанна Антоновича. Поэтому Елизавета решила возвратить Анну Леопольдовну из Риги; Брауншвейгское семейство было перевезено в Холмогоры, где держали его в очень скудной обстановке. Там у Анны Леопольдовны родились еще два сына, болезненных и рахитичных; сама она умерла в 1745 году. Иоанн Антонович в 16 лет был перевезен в Шлиссельбургскую крепость, где ему были запрещены всякие сообщения с внешним миром. Пребывание в Шлиссельбурге было непрерывной пыткой для несчастного узника и подорвало его здоровье.

Верховное управление в царствование Елизаветы. Конференция. Сенат

С первых же дней царствования Елизаветы фактически перестало существовать то учреждение, которое раньше руководило всеми делами, то есть Кабинет, душой которого был Остерман, теперь отправленный в ссылку. Окружив себя русскими людьми, Елизавета не захотела пользоваться учреждением, с которым ассоциировалось представление о господстве немцев. Но так как без советников обойтись было невозможно, Елизавета сейчас же по вступлении на престол учредила при дворе «министерское и генералитетское собрание», а через два с половиной года издала указ, поставивший Сенат во главе всего управления. Елизавета, однако, не решилась Отдать в руки Сената иностранную политику, и управление иностранными делами было поручено канцлеру князю Алексею Черкасскому, вице-канцлеру, действительному тайному советнику Алексею Бестужеву-Рюмину и тайному советнику Бреверну; в случае важных дел в Конференции с этими лицами должны были присутствовать адмирал граф Головин и обер-штальмейстер князь Куракин. Таким образом, рядом с Сенатом ставилось особое учреждение для заведования иностранными делами, получившее название Конференции. Эта Конференция была очень похожа на тот Тайный Совет, который возник в последние годы царствования Петра Великого и был не чем иным, как отделением Сената для заведования иностранными делами. Теперь было то же самое: все члены Конференции были сенаторами. Что касается Кабинета, то в том значении, какое он имел при Анне Иоанновне, он перестал существовать. Елизавета оставила его только в том виде и значении, в каком он существовал при Петре, то есть в качестве личной канцелярии государыни, под управлением кабинет-секретаря. Впоследствии мы увидим, что эта личная канцелярия играла большую роль и до известной степени конкурировала с Сенатом. Итак, со вступлением на престол Елизаветы в области высшего управления реставрировался порядок, установившийся в конце царствования Петра Великого. Но при Елизавете Сенат достиг такого могущественного значения, которого он не имел ни раньше, ни позже. Эпоха Елизаветы была эпохой сенатского управления, причины чему лежали в тех условиях, при которых Сенату пришлось функционировать в царствование Елизаветы. Компетенция Сената вообще не имела определенных, точно установленных границ; Сенат совмещал в себе все роды власти. Будучи по идее чисто исполнительным учреждением, он был и законодательным учреждением, и органом верховного контроля, и наивысшим судебным трибуналом. При таком энергичном и самостоятельном монархе, каким был Петр, Сенат не мог разойтись, несмотря на всю полноту своих полномочий; но дочь Петра в отношении самостоятельности не была похожа на своего отца, и Сенат играл при ней ту роль, которую Петр отводил ему на время своего отсутствия. Елизавета, хотя и редко выезжала из столицы, но, можно сказать, отсутствовала для государства. Вступив на престол, она продолжала, как и раньше, жить главным образом для себя, стремилась вполне использовать свое положение. Десять лет молодости, проведенные в совершенной праздности, не прошли бесследно. Елизавета оказалась совершенно неспособной к постоянному и правильному правительственному труду. Сделавшись императрицей, Елизавета продолжала вести прежний праздный образ жизни, только на более широкую ногу, не стесняясь ни людей. Сидеть с гостями было ее обычным будничным препровождением времени. Елизавета отличалась большим радушием и гостеприимством. Ее двор представлял собой гостиницу, где всегда были званые и незваные гости. Достаточно было иметь гвардейский мундир, чтобы без всяких приглашений отправиться на вечер во дворец и быть впущенным туда беспрепятственно. Дворец Елизаветы сделался клубом, в котором собиралось все высшее общество столицы. Императрица выходила к этому обществу, беседовала со своими знакомыми, садилась играть в карты и уходила, когда ей вздумается, предоставляя гостей самим себе. Часто все это продолжалось целые ночи напролет. Придворная прислуга совершенно сбилась с ног, жила прямо мученической жизнью. Гости и увеселения были потребностью Елизаветы, потому что давали ей случай блеснуть своей красотой и своими нарядами: она, можно сказать, наслаждалась действием своей красоты на других. Отсюда вытекала и ее страсть к нарядам. Во время ее туалета, пишет один современник, приносили весь ее гардероб, и она переставала примерять платья только тогда, когда ей казалось, что она осуществляет собой идеал красавицы. Придворные балы начинались обыкновенно в 6 часов вечера, и никто не имел права отсутствовать; сама же императрица часто являлась часов в 11, а иногда объявляли, что ее совсем не будет; это означало, что ей не понравился туалет, и гости могли разъезжаться. Гардероб Елизаветы был громадный. Екатерина сообщает, что в гардеробе Елизаветы было около 15 000 платьев. Заботясь о существовании в себе идеала красавицы, Елизавета требовала слепого исполнения своих капризов и была в этом отношении властной особой, от которой много приходилось терпеть, особенно женщинам, имевшим несчастье быть красивыми. Свою самодержавную власть Елизавета практиковала в области подобных отношений, а в государственном управлении вполне полагалась на Сенат и министров. Единственным интересом в государственном управлении для Елизаветы были доклады о финансовом состоянии государства. Легко представить себе, какую диктаторскую власть приобрел Сенат в царствовании Елизаветы. В 1750 году был голод, и Сенат распорядился описать весь хлеб, имевшийся у помещиков, купцов и промышленников, и раздать бедным; запретил винокурение помещикам и приказал им снабдить семенами своих крестьян. В 1754 году Сенат приказал уничтожить все фабрики и заводы, отстоявшие от Москвы ближе, чем на 50 верст. В 1759 году Сенат вследствие недостатка меди приказал конфисковать половину имевшейся у частных лиц меди и отвезти на монетный двор. В законодательной власти Сенат осуществлял единственное законодательное учреждение, потому что в нем сосредоточивались все дела и от него исходили распоряжения и указы. В 1751 году он издал указ, в котором признавались неправоспособными все лица моложе 17 лет и который освобождал их от пыток и смертной казни. В 1757 году Сенат собственной властью смягчил телесные наказания для женщин, предписав после наказания их кнутом ссылать, не клеймя и не вырывая ноздрей. Своей властью он разрешил выдавать деньги в долг на годичный срок, вопреки банковому уставу, разрешавшему давать в долг деньги на полгода и т. д. Екатерина II писала обер-прокурору Вяземскому, что Сенат устанавливает для всех законы, что все учреждения, центральные и местные, находятся в подчинении у Сената; «нижние места, – по замечанию Екатерины, – вследствие этого пришли в великий упадок и регламенты свои забыли».

Но как ни велика была власть Сената, она не исключала конкуренции с ним другого правительственного учреждения. Сенат при всем своем фактическом значении не ограничивал императорской власти, и эта власть по временам действовала через другое учреждение. Таким учреждением, через которое императрица могла действовать без посредства Сената, был Кабинет. По свидетельству Панина, «тогдашние случайные и „припадочные“ люди (то есть фавориты) воспользовались сим домашним местом для своих прихотей и собственных видов, и поставили средством онаго всегда заключительный общему благу интервал между государя и правительства»… Фавориты «хватали» в Кабинет дела отовсюду, «государственные распорядки делали», «в наследство и дележ партикулярных людей без законов и причин мешались». В результате такого порядка вещей «все было смешано», «все наивысшие должности и службы претворены были в ранги и в награждения любимцев и угодников; везде фавор и старшинство людей определяло». Хотя отзыв Панина, может быть, и грешит преувеличением, но из исторических источников видно, что кабинет императрицы рассылал именные указы присутственным местам. Так было в первое время царствования Елизаветы.

В эпоху семилетней войны возникла Конференция, учрежденная для заведования иностранными делами. Во время семилетней войны в Конференции сосредоточивалось решение и обсуждение не только дипломатических вопросов, но и всех дел, связанных с войной, то есть дел яо доставке рекрутов, средств для ведения войны и т. п. Сенат стал получать от Конференции запросы, приказы и высочайшие повеления. Таким образом, Конференция превратилась в учреждение такого же типа, как Верховный Тайный Совет и Кабинет, но смерть Елизаветы оставила всю государственную власть в таком состоянии, которое Екатерина II характеризовала словами: «Все места вышли из своего основания».

Новые милости дворянству

Я остановлю внимание на правительственных мероприятиях Елизаветы Петровны. По тому, как сложилось высшее управление в царствование Елизаветы, можно склоняться к мысли, что едва ли в делах этого управления могла быть система, определенное направление; невольно приходит в голову мысль, что в правительственных мероприятиях должен был царить хаос, или, выражаясь тривиально, кавардак. Но на деле этого не было. Могучие факторы жизни диктовали правительству Елизаветы известную систему, определенное направление во внутренней политике; оказывается, есть такие исторические условия, которые стоят выше не только достоинств, но и недостатков правителей. Такими факторами, которые направляли волю деятелей царствования Елизаветы, были, во-первых, усилившееся значение дворянства и, во-вторых, финансовое истощение страны, вызванное внутренним непорядком и внешними войнами, в которых участвовала Россия.

Обязанная своим восшествием на престол дворянству, Елизавета невольно должна была действовать на благо этого класса, и мероприятия правительства естественно должны были проникнуться дворянскими тенденциями.

Елизавета начала с того, что осыпала милостями гвардию. Офицеры гвардии двух полков – Ингерманландского и Астраханского – получили треть жалованья не в зачет, на Преображенский полк было выдано 12 000 руб., на Семеновский и Измайловский – по 9000 руб., на Конный – 6000 руб., на Ингерманландский и Астраханский – по 3000 руб. Гренадерская рота Преображенского полка, с которой Елизавета шла во дворец правительницы, получила название лейб-компании; капитаном роты была сама императрица; капитан-поручик приравнен был к полному генералу; два поручика – к генерал-майорам, прапорщик – к полковнику, сержанты – к подполковникам, капралы – к капитанам. Все офицеры, капралы, рядовые были пожалованы в потомственные дворяне; в их гербы был внесен девиз «за верность и ревность». Обер-офицеры, унтер-офицеры и рядовые лейб-компании получили деревни и деревеньки.

Но это было только началом. Лица, стоявшие у власти и вышедшие в большинстве случаев из среды дворянства, не пропускали случая, чтобы не сделать чего-либо в интересах своего сословия. Таким образом, в 1746 году, по случаю производства новой ревизии, издан был указ, запрещавший разночинцам, состоявшим в подушном окладе, приобретать земли, населенные крестьянами, а равно и крестьян без земли. Землевладение и душевладение начинало становиться исключительным правом дворян. Это было дальнейшим расширением мероприятий московского правительства, которое, как мы знаем, стремилось к сосредоточению в руках служилого сословия земель и людей. Тут действовала известная житейская тенденция стихийного характера, вытекавшая из социального развития страны; эта тенденция брала верх и направляла умы и волю деятелей царствования Елизаветы. В 1754 году в инструкции по случаю предполагавшегося генерального межевания земель, этот указ вновь был подтвержден с вариантами и дополнениями. Повторено было, что купцы, государственные и помещичьи крестьяне, приказные служители нешляхетского происхождения, а равно и их жены, хотя бы они происходили и из дворянского звания, не могут владеть вообще землями и, в частности, землями, населенными крестьянами. Прошли 4 года, и правительство пошло дальше. Всем этим лицам велено было, если они имеют земли, продать их в полугодичный срок, под страхом конфискации в казну.

Создавая привилегии дворянству, правительство естественно должно было стремиться к тому, чтобы точнее определить границы дворянского сословия. Вы помните, что по табели о рангах дослужившиеся до обер-офицерского чина становились потомственными дворянами. Теперь это правило было ограничено. Было постановлено, что лица, прошедшие в обер-офицеры, не могут считаться потомственными дворянами, а дети их совсем не считаются дворянами. Так появилась на Руси сословная категория личных дворян, отделенных от дворян потомственных. Пока не было издано этого указа, много лиц вошло в дворянскую среду, но согласно новому уставу они не принадлежали к дворянству. Вследствие этого в 1756 году Сенат определил, что в дворянские списки могут быть записаны только те лица, которые доказали свое дворянское происхождение; определен был и порядок доказательства. Наделяя дворянство правами землевладения и душевладения, правительство Елизаветы принимало меры и к обеспечению фактического пользования этими правами. Указом 13 мая 1754 года учрежден был государственный заемный банк, чтобы дворяне могли под залог доставать деньги с меньшими процентами, так как многие из них разорялись, платя 12 и 15 %. Банк учрежден был при Сенате в Петербурге и в Москве – при Сенатской канцелярии; образовалось, таким образом, два отделения, которые назывались Конторами Государственного банка для дворян. Банки брали только 6 % и давали в одни руки не более 1000 руб., на срок не более одного года, за поручительством или под залог имений, причем душа оценивалась в 50 руб. В первый же год деятельности банка оказались долги; в 1754 году помещики получили отсрочку на 2 года, затем еще на год; в 1759 году отсрочки были продолжены. Льготы еще более располагали к отсрочкам, и в 1761 году велено было отсрочить платежи до 8 лет, так что краткосрочный кредит превратился в долгосрочный.

Рост крепостного права

Заботясь об обеспечении дворян землями и крепостными душами, правительство шло навстречу и стремлениям дворян расширить свои права над крестьянским населением.

В 1747 году разрешено было помещикам продавать своих крестьян и дворовых людей кому угодно для поставки их в рекруты. Вы помните, что уже Петр Великий боролся с этим злом и принимал в этом отношении некоторые меры, но жизнь брала свое, Петр был беспомощен в борьбе с этим злом, а его преемники попали в зависимость от дворянства и расширили права последних над крестьянами.

Указом 1760 года разрешено было помещикам ссылать своих крепостных за неисправность в Сибирь с зачетом их в рекруты. Это был ужасный закон, так как, пользуясь им, помещики стали ссылать в Сибирь просто негодных крестьян, неработников, стариков или больных, чтобы удержать у себя здоровых мужиков. В интересах владельцев закон запрещал крестьянам обязываться векселями, заемными письмами и т. д. Таким образом, параллельно с расширением прав дворянского сословия крестьяне теряли гражданские права.

Таким образом, факт политического возвышения дворянства повел к целому ряду законодательных мероприятий, проникнутых известной системой: расширялись права и привилегии дворянства, и суживались права других классов общества, особенно крестьян.