Текст книги "Рокот. Том 1: Технический колледж ауксилариев. Том 2: Проблемы молодого аристократа (СИ)"

Автор книги: Марс Букреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

Слушая, странную мелодию, я медленно осознавал надвигающуюся неотвратимость. Ведь скоро все измениться, я отправлюсь, да я даже не знаю куда. И рядом не будет надежного Кира. Что меня ждет там? Воронцов ведь, не зря вытребовал себе нас. А Кир выдвинул предположение, что мы ему нужны, как расходный материал, сберечь более опытных ауксилариев. Что меня ждет? Смерть в лапах Идолищ? Тяжелые раны и гнетущее чувство вины, как у Сладова? Или я смогу сделать нечто большее?

* * *

Утром, нас пятерых собрали и объявили, что уезжаем мы послезавтра. Сегодня требовалось закончить все дела, оформить документы и прочая, и прочая. Я носился весь день, из кабинета в кабинет, заверяя, сверяя, и перепроверяя все, что можно.

Потом еще, требовалось сложить все вещи, благо их у меня немного. На следующий день, нам собирались торжественно вручить дипломы, с пометкой «Экстерном, проект Его сиятельства Воронцова И.А.». После чего, ближе к вечеру, устроить небольшие посиделки: мы пятеро, директор и кто-то из преподавателей еще. Так сказать, торжественные проводы.

Слухи о том, что нам предстоит, ходили самые разные. Говорили, что мы отправимся на специальную базу, где, по сути, будем заканчивать обучение и выезжать на редкие зачистки. Но другой слух утверждал, что Воронцов бросит нас сразу на задание. И в него мне почему-то верилось больше. Кто-то заявлял, что мы рылом не вышли находиться рядом с Воронцовым, и нас возьмет под крыло Лидия. Она ведь столько времени с нами провозилась.

Особо злые на язык пророчили, что в скором времени, мы сами запросимся обратно. И не далее весны, вся наша «ауксилия» снова окажется в колледже.

Точно известно было одно – уезжаем послезавтра. И мы теперь настоящие ауксы. Парни со старшего курса, подсчитывали, сколько им будут платить и что они сделают с деньгами. С Настей я сталкивался пару раз, но поговорить не удавалось. Да, и не очень-то хотелось. Я понимал ее печаль, все сложилось не так, как она рисовала у себя в голове. Но не мог принять ее озлобленности ни против меня, ни против Кира. Жаль, что он запретил рассказывать ей о ране, терзающей его.

Носясь по этажам и подписывая кучу бумажек, я столкнулся с Танькой.

– Собираешься? – с искренней печалью в голосе спросила она.

– Да, уже послезавтра.

– Теперь я не ровня тебе.

– Не неси чушь, Тань. Просто так сложилось.

Она кивнула.

– Знаешь, я очень хочу устроить тебе проводы, ну, такие же, как подарок на Новый год, – ее глаза лукаво блеснули. – Но, пойми правильно, Павлик теперь здесь. И все это, так.

Она неопределенно взмахнула рукой.

Я хотел сказать, что пустяки и обойдусь, но спохватился. Это бы прозвучало грубо.

– Знаешь, Тань, это был лучший подарок на Новый год в моей жизни.

Тут я даже не врал. В новой жизни, это был действительно лучший подарок.

– Пускай все останется, как есть. Твой Павлик хороший парень, наверное.

– Он замечательный, но, ай, ладно, – в ее глазах блеснули слезы.

Она обвила меня руками, поцеловала и ушла.

Странные у нас с ней отношения. Точнее отсутствие их. Странное отсутствие отношений, м-да. Что ж, о ней у меня сохранятся приятные воспоминания. Все когда-нибудь заканчивается.

Уже дома, когда я паковал вещи, на телефон пришло сообщение. Сигнал звякнул. Но я не спешил, раздумывая, как бы втиснуть в сумку, подаренную мне Киром и Настей, все свои вещи. Не хочу снова шуршать пакетиком. А сумка по размерам мала, она ведь для срочных выездов.

Потом вспомнил, что Айгуль собиралась написать, если узнает что-то интересное. А может, она решила написать просто так? Как в тот раз, когда мы ходили в «Королеву».

Я взял телефон в руки. Разблокировал, взглянул на экран. Это было не Айгуль. Это вообще не было связано с колледжем. Таинственный абонент, тот горбоносый мужик или кто-то, кого он представлял, писал мне:

«Михаил, наши поздравления! Вы превзошли все ожидания и открыли новые горизонты для нашего сотрудничества».

Глава 31

После обеда всех студентов собрали в большом зале учебного корпуса. И нам пятерым, в обстановке, силящейся быть торжественной, вручили дипломы. На церемонии не было, ни Лидии, ни Воронцова, они уехали сразу, после того, как определились пятеро победителей. Савельев вручал нам синие книжицы, жал руки, даже пытался улыбаться. В зале вяленько хлопали, а при представлении одного из нас включалась бравурная музыка.

Слава богам, все это быстро закончилось. Вечером, в учебной части, намечалось небольшое мероприятие, вроде проводов. Мы пятеро, должны были там присутствовать обязательно. Предполагались тортик, чай, немного чего-то покрепче и дружеская беседа. Хм, ну ладно.

Ровно в восемь вечера, в вычищенной и отутюженной синей форме, я пришел в учебную часть. Посреди просторной комнаты, стояли несколько сдвинутых столов. По углам висели шарики и какие-то ленты, вроде как, торжество же у нас. Играла негромкая музыка.

Я пришел не первым и не последним. Кроме Савельева и нескольких преподавателей, на стульях уже сидели Коновалов и Макаров. Я подошел к ним.

– Повезло же тебе, что ты оказался здесь, – сказал Макаров, когда я уселся рядом.

– Почему?

– Если бы твой друг не отказался, то сидел бы ты сейчас за зубрежкой.

Федька Макаров, всегда недолюбливал нас с Киром. Он один из тех, про которых Коновалов сказал, что они считают наше присутствие на проекте «не по рангу».

– Ага, – согласился я. – Точно так же, как Бузырь, твой друг Егорка и еще парочка с твоего курса.

– Егора ты вообще пытался столкнуть с трассы! – обвинил меня Федор.

– А он выталкивал Кира.

– Парни, хватит! – почти командным тоном одернул нас Коновалов. – Мы теперь все вместе, уже не важно, кто с третьего курса, кто с первого. Кто, что делал в прошлом. Завтра уже наши жизни будут зависеть друг от друга. И каждый здесь доказал, что не подведет. Так, Федор?

Федька кивнул, и принялся осматривать комнату, с видом, что ему, вообще-то все равно.

Последними пришли Настя и Фадеев. Не вместе, а по отдельности. Настя делала вид, что не знает меня. Фадеев, в противовес Макарову, оказался довольно дружелюбен. Собственно, я никогда не замечал, чтобы он цеплялся к нам с Киром. Простой высокий белобрысый парень. Звали его Виталиком.

Сели, посидели. Съели бутерброды и тортик с чаем. Немного коньяка. Послушали, как никто не ожидал, что его сиятельство обратит внимание на наш колледж. Что некоторым ученикам так повезет, оказаться сразу в ауксилии Белого Витязя. А ты, Шелестов, молодец, конечно, но тебе повезло вдвойне, из-за необычного решения Новикова. Ну, спасибо, блин.

За время застолья, я иногда ловил на себе странные взгляды Насти. Она словно раздумывала над чем-то, и этим «чем-то» был я.

Вскоре преподаватели начали потихоньку расходиться. Завтра всем на работу. Да и нам тоже пора, завтра с утра, нам предстояло броситься в новую, неизвестную жизнь. Коновалов и Фадеев, попрощавшись, ушли. Макаров разговаривал с Настей, то ли клеился к ней, то ли вспоминал студенческие годы.

Ко мне неожиданно подсел Савельев.

– Ну, что, Миша, волнуешься, ты ведь только, считай, поступил к нам, – он впервые назвал меня по имени, а не по фамилии.

Я пожал плечами.

– Не особо.

– Ох, Михаил, рано тебе еще в ауксилию отправляться, твой друг, Новиков, поступил куда умнее.

– Знаете, Петр Сергеевич, в чем-то вы правы. Не успел я пройти весь курс. Ни ООУСМД, ни другие, но с Мощью-то я управляюсь лучше многих. Думаю, этого пока достаточно.

Савельев вздохнул:

– Дело не в учебных предметах, знаниях и даже владении Мощью. Хотя нет, именно в ней. Ты считаешь, что раз немного превосходишь остальных, то все дороги для тебя открыты. У вас, кому повезло, или не повезло, родиться с даром, случается такое.

– О чем это вы?

Я искренне не понимал, к чему клонит Савельев. Может, просто перебрал коньяка и решил поиграть в доброго дядюшку. Собственно, злобным-то он и не был, лишь по работе, где определенная жесткость необходима.

– Ты знаешь о законе одного и десяти процентов? – спросил он.

– Нет, – честно ответил я.

Савельев всем своим видом изобразил: «а чего еще, можно было ожидать».

– Население Третьего Рима – двести миллионов. Аристократов из них, всего один процент. Столько же людей низкого сословия способного обращаться с Мощью. Но дальше у патрициев включается правило десяти процентов, то есть уровень Легионера преодолевают десять процентов аристократов. Из них, до уровня Опциона, доходят только десять процентов, из Опционов до Центурионов тоже десять. И те же десять процентов Центурионов, преодолевают свой уровень и становятся Трибунами.

– А я здесь при чем, Петр Сергеевич, я ведь не аристократ, – усмехнулся я.

А сам подумал, какого черта, у меня ведь уже практически Опцион. Неужели, с такими возможностями, мне придется прозябать всю жизнь в ауксилариях?

– При том, что у ауксилариев вместо десяти процентов, включается правило одного процента. То есть, повышение получает только один процент ауксов. А из них, выше могут подняться тоже только процент. Забавно, что у благородного сословия, когда Трибуны пытаются стать Легатами, тоже включается правило одного процента.

– Все равно, я не понимаю о чем вы.

– О том, Миша, что не надейся только на Мощь. Не надо соваться в самое пекло, в надежде, что своими способностями ты сможешь проявить себя. А ты ведь именно так и захочешь поступить, амбиций в тебе много.

– Извините, Петр Сергеевич, могу я у вас Мишу забрать?

За спиной стояла Настя.

– Да, да, конечно, – Савельев поднялся. – Пора уже, завтра у всех дела.

– Проводишь меня до комнаты, а то Макаров прохода не дает?

Я оглянулся. Никакого Макарова рядом не было. Мы, вообще, были одни в комнате.

– Ладно, – слегка растеряно сказал я.

Мы вышли на улицу. Двинулись к общаге.

– Миш, извини меня, за то, что я так говорила с тобой. Просто сорвалась, не ожидала от Кира такого.

Снег скрипел под ногами.

– Ладно. Только больше не надо так.

– Извини, еще раз.

Настя ухватила меня под руку. Вроде, как опасаясь поскользнутся.

– Не думала, что он вот так, испугается в последний момент.

– Он не испугался.

– А, что тогда?

– Значит, считает, что так правильно.

Взять бы, выложить ей все. Что Кир страдает от раны. Между прочим, ее нанес Настькин дружок, нашла с кем связаться. Что, преодолевая боль, он участвовал в «Моей ауксилии», чтобы нас тянуть. Но Кир запретил об этом говорить Насте.

В фойе общаги она сказала:

– Доведи до комнаты, вдруг Макаров там торчит.

Поднялись наверх. Настя открыла дверь. В комнате не горел свет.

– Зайдешь?

– Да нет, Насть, спать надо, завтра вставать рано.

Она подошла близко-близко. Заглянула прямо в глаза. Мне показалось, еще секунда, и она расплачется. Взяв меня за руки, она вдруг прильнула ко мне, прижав одну мою руку к груди, а вторую к своей ягодице. Я ощутил упругое тело под одеждой.

– Да хватит уже, заходи, нам надо держаться вместе!

Она попыталась поцеловать меня.

Я оттолкнул ее. Ладонь надавила на девичью грудь.

– Ты чего? – в полнейшем шоке спросил я.

– Ничего! – в глазах девушки заблестели слезы.

– Послушай, Насть, я все понимаю, ты сейчас расстроена…

Дверь с грохотом захлопнулась передо мной, чуть не ударив по носу.

Я уже направился к лестнице, когда передо мной появилась Айгуль. Покосившись на дверь Настиной комнаты, она спросила:

– Все нормально?

– Нормально, а ты что здесь делаешь?

– От Таньки шла.

– Так вы с ней подруги теперь?

– Благодаря тебе.

– Как это?

– Помнишь, как ты предложил втроем встречаться?

– Помню, вы многое потеряли, не согласившись.

Айгуль улыбнулась:

– Мы тебя, так материли вместе, что сдружились.

– А…вон как. Ну, хорошо, наверное.

– Хорошо. Ты куда сейчас?

– К себе, выспаться надо, завтра я – все, уезжаю.

– Точно. Хочешь чаю?

Вопрос прозвучал неожиданно. Ну, а почему бы нет. Чашка чая сон не испортит, а вот возвращаться смотреть на Кира, после того, как его девушка… Бывшая, правда.

Ой, мля, лучше бы он не отказывался, от предоставленного Воронцовым, шанса. И что? Помер бы на первой же зачистке?

– Миша, – позвала меня Айгуль. – Чай!

– А да, – очнулся я от нахлынувших мыслей. – Хочу, пойдем. А куда?

– В столовую, до утра подождем! – язвительно ответила Айгуль. – Ко мне, конечно.

Она двинулась вперед. Сейчас я обратил внимание, что наша, уже не «наша», точнее не моя, староста, одета в короткий халатик. Он выгодно подчеркивал фигуру Айгуль и открывал довольно привлекательные ноги. И почему, когда я впервые увидел ее, то посчитал самой невзрачной? Наверное, по сравнению с Танькой.

В комнате Айгуль оказалось очень уютно. Она была меньше стандартных и рассчитана всего на одного человека.

– Привилегия старосты, – пояснила девушка.

Выходит, если бы Кир стал старостой вместо Айгуль, то он переехал бы в другую комнату? И тогда у меня не было бы такого друга? Выходит так. Не знаю, приложила ли Айгуль руку к тому, чтобы Кир получил предупреждение, как раз перед выборами старосты. Но если да, то спасибо ей за это.

У окна расположился небольшой столик. На нем стоял чайник и коробка с пакетиками чая. Мы вот с Киром, как-то не додумались купить чайник в складчину, и глыкали минералку.

Айгуль приседа, вынула из тумбочки три чашки. Точнее, две чайные чашки и один бокал.

– С нами еще кто-то будет? – спросил я.

– Нет. Ты ведь не думал, что я буду поить тебя пакетированным чаем.

– Даже, не знаю. А есть разница?

– Сейчас поймешь, – ответила девушка, извлекая пачку листового чая. – Для особых случаев. Сейчас, как раз такой.

Мы сидели с дымящимися чашками в руках. Она на кровати, я на табуретке рядом. Смотрели в ночь, через окно, прикрытое тюлем. Беседовали. Вспоминали, как познакомились. Что подумали тогда друг о друге, и о других. Я не стал говорить, что посчитал ее тогда самой невзрачной из девушек. К тому же, сейчас я так не думал.

Вспомнили наше свидание в «Королеве», ужас, когда в колледж вторглись безголовые, а следователь пытался впустить их внутрь. Ту прогулку, под холодным октябрьским небом. И еще много чего. Оказывается, у нас столько общих воспоминаний. И не только с Айгуль. По идее, в этом мире у меня ведь и никого не было, кроме нескольких хороших знакомых в колледже.

– Мы ведь больше никогда не увидимся, – вдруг сказала Айгуль.

– Почему никогда? Все может быть, возьмем, да встретимся.

– Вряд ли. Так обычно и бывает, когда люди расстаются, они очень хотят потом встретиться, но не выходит. А если и встречаются, то это совсем уже другие люди. Совсем не те, что расставались.

Она положила мне руку на запястье и легонько, практически не заметно потянула меня к себе. Я пересел к ней, обнял и поцеловал.

Потом, она лежала на кровати, широко раскинув ноги, закрыв глаза и закусывая губы, чтобы нас не услышали соседи.

Позже, я гладил ее смоляные волосы, смуглую спину, чуть более светлые ягодицы. И не понимал, почему же, тогда, впервые увидев ее, посчитал самой невзрачной.

– Ты прости меня, – сказала Айгуль.

– За что? – удивился я.

– Просто. На будущее.

Она спрятала лицо у меня на груди. И мы еще долго лежали обнявшись.

* * *

Поспал я, всего ничего. Показалось, только закрыл глаза, как Кир тут же принялся трясти меня за плечо.

– Миша, ты чего спишь, опоздаешь же!

Я сел на кровати, бестолково хлопая глазами.

– Вставай, вставай! Эта кровать больше не твоя. Так что, бегом умываться!

Формалист чертов. Кровать не моя, видите ли. Я принялся вылезать из-под одеяла. Зацепился ногой, плюхнулся. Чуть не заснул на полу. Но Кир и тут не оставил меня в покое. Я дотопал до ванной комнаты, умылся, почистил зубы. Вернулся уже куда в более бодром состоянии, чем был сразу после сна.

– Ты все собрал?

– Все.

– А где твой пакет?

– Какой еще пакет?

– Я помню, что ты предпочитаешь путешествовать с пакетом.

– Да иди ты, Кир!

Он рассмеялся. А я нет. Взглянул на друга.

– Будем прощаться?

– Штаны сначала надень.

Ну да, без штанов я попрощался ночью с Айгуль. Оделся, вынул собранную сумку. Ту самую, что мне подарили Кир и Настя на Новый год. Кир вдруг стал серьезным.

– Прощай, – сказал он.

– Да не надо, так трагично, – попытался пошутить я. – Человечество придумало Сеть и смартфоны.

Кир кивнул.

– Прощай, Кир.

Мы обнялись, хлопнули друг друга по спине. Пожали руки. Самым нутром я понимал, что такого друга, как Кир у меня больше не будет. Никогда!

– Ты лучший друг, Кир.

Такой друг, какого не было у меня, ни в этой жизни, ни в прошлой.

– Ты там будь осторожнее, и за Настей присмотри.

Далась ему эта Настя. Вспомнив, что она вытворяла вчера, подумал я.

– А ты позаботься о себе. Хватит уже о других.

Он невесело улыбнулся, кивнул. Мы еще раз пожали руки. Я вышел за дверь.

На пропускном сидел Яков Вениаминович.

– Что, физкультурник, все, в путь?

– Да, Яков Вениаминович. Пора.

– Береги себя.

– Спасибо, прощайте.

Он махнул мне рукой и занялся своими делами. Сейчас я уеду, а колледж продолжить жить своей жизнью. Студенты ходить на занятия, преподаватели читать лекции. Вениаминыч будет следит за порядком, а Савельев рассказывать, как следует проверить очередной блок СМД в полевых условиях. Все будет обычно. Как было до моего появления здесь, так и будет после моего отъезда.

Автоматически я глянул в зеркало в фойе. От осознания, что я смотрюсь в него последний раз, на душе заскребли кошки. Оно ведь служило своего рода индикатором для меня. Каким я был в самом начале, каким после нашествия безголовых, каким стал сейчас.

Теперь уже не худющий доходяга, а стройный парень взирал на меня из зеркала. С решительным взглядом. В синей форменной одежде колледжа – подарок нам такой, с сумкой на плече. Я подмигнул своему отражению, прорвемся, Рокот! Но кошачьи когти продолжали что-то рвать в клочья глубоко в душе.

На улице мела поземка. Я заспешил к воротам, где уже собрались четверо моих попутчиков: Настя, Коновалов и двое других: Макаров и Фадеев. Обменявшись приветствиями, мы принялись ждать микроавтобус. Настя снова старалась не смотреть на меня. Но когда я ловил ее случайный взгляд, в нем читалось что-то странное, как вчера, на прощальных посиделках.

Микроавтобус подъехал минут через пятнадцать. Старенький, он скрипел и дымил, словно паровоз. Мы расселись, и он понес нас в неизвестность.

Никто не вышел нас провожать. Мы уже не были частью колледжа. Все было сказано вчера. Я прикрыл глаза. Для меня колледж стал, чем-то вроде дома. Было немного обидно, что никто не пришел махнуть рукой, пожелать удачи. Как-то казенно все выходило, без души. Но, разве можно было ожидать иного?

Я задремал, находясь на пограничье сна и реальности. В сознании возникла странная картина. Будто на улице лето, и все из колледжа: студенты, преподаватели, персонал – вышли проводить нас. В центре стоят директор и преподаватели. Вокруг, студенты и персонал. Они машут нам, улыбаются и желают доброго пути.

Я вижу Савельева, улыбающегося в аккуратно подстриженную бородку с проседью. Рядом стоит Яков Вениаминович, добрая тетенька из библиотеки и Ольга Андреевна, наш медик. Уже оправившаяся от потери брата. И он тоже стоит там. Сладов, с изрезанным шрамами лицом.

Вижу Таньку, прижавшуюся к своему Павлику. Она лукаво улыбается мне, игривый взгляд сверкает из-под пушистых ресниц. Вижу сдержанную Айгуль. Она смотрит немного тревожным взглядом. Губы, что-то шепчут. Пытаюсь разобрать. «Прости меня», – говорит она. К чему бы это?

Вижу других ребят с моего курса. И с других. Даже Бузыря и остальных выбывших из проекта старшекурсников.

С края стоит Кир. Его очки отражают солнечный свет и я не могу разглядеть глаз. Он улыбается, поднимает руку и машет. Над всем этим пронзительно голубое небо, жаркое солнце. Лето.

Автобус дернуло. Я открыл глаза. Мои спутники сидели молча. Кто спал, кто смотрел в экран смартфона. За окнами царила зима. Разумеется, ни ясного неба, ни яркого солнца не было и в помине. Только ветер тянул поземку, словно унося мою привычную жизнь.

Том 2: Проблемы молодого аристократа Глава 32

Полет продолжался уже почти четырнадцать часов. Единственный раз мы сели дозаправиться в Иркутске, и когда баки грузового самолета залили топливом, снова поднялись в воздух. Девяносто ауксов, два грузовика и три Силовых Мобильных Доспеха. Все это спешно перекидывалось от аэродрома у Владимира в Курильскую область.

Когда я услышал, что нам предстоит лететь на Курилы, я представлял, как суровое море омывает берега маленьких островов. На горизонте дымят сопки, и только крики морских чаек оглашают суровый пейзаж. Но тут меня ждал сюрприз. В этом мире Япония целиком входит в состав России-Третьего Рима и носит название Курильская область. Как так вышло, даже не знаю. Историческими изысканиями мне заниматься лень.

Возле побережья острова Кюсю, самого южного из четырех больших японских островов, появился Идолище. Или, как их называют в Японии, Кайдзю. Идолище третьего класса появился у берега ночью. Огромный столб шевелящейся плоти, в несколько сотен метров высотой. Тут же он принялся разрастаться. От подошвы Идолища, скрытой в морской пучине, в сторону берега потянулась плоть твари. Волна этой гадости перевалила через волнорезы, вскарабкалась на набережную и тошнотворной волной захлестнула ближайший поселок.

Несколько тысяч человек погибли сразу. Жители соседних поселков были срочно эвакуированы. Тварь, после того, как поглотила целый жилой комплекс, остановилась. Вот уже сутки, чудовищный столб возвышается над побережьем. Он не пытается протянуться дальше вглубь суши, но и не исчезает.

Собственно, именно это и является причиной нашего срочного вылета в Японию, она же Курильская область. Белый Витязь, то бишь, его сиятельство Воронцов, взялся разделаться с чудовищем. Для этого он собрал все свои силы – почти сотню ауксов и трех пилотов СМД.

Собственно сам Воронцов, его пилоты – Лидия и Ростислав, а так же десяток ауксов улетели раньше, в комфортабельном частном самолете. Может быть, даже на таком же, на котором мы летали в Новгород с Лидией. Все остальные, закончив погрузку, отправилась на транспортном авиалайнере. Внутри самолета стояли наши грузовики, забитые экипировкой, оружием, доспехами и медикаментами, а так же три мобильных доспеха. Мы сидели вдоль бортов, спиной к иллюминаторам, на довольно неудобных пластиковых сиденьях.

Я оказался прямо напротив места, где возле кузова грузовика возвышался СМД. Трехметровый стальной гигант цвета морской волны с аквамариновым декором. Сейчас, его визоры черны, словно глубокие колодцы. Они впыхнут, когда его хозяйка – Лидия, поместиться в нем и активирует доспех. Следом, стоял точно такой же, только выкрашенный в цвет лесной зелени. Черные вставки придавали ему грозный вид и гармонировали с погасшим визором. СМД Ростислава. Последним стоял дымчато-белый доспех Воронцова, в руках пустой гигант сжимал меч, почти в человеческий рост. Если я правильно помню лекции Савельева, а слушал я их совсем не внимательно, то оружием в СМД мог пользоваться пилот уровня Трибун.

Если у ауксов оружие – пики и клинки, позволяло экономить силы при использовании Мощи, то в СМД все было несколько иначе. СМД – сам по себе оружие, работающее по такому же принципу. Но когда пилот брал в руки оружие, находясь в доспехе, происходило нечто, что примитивно можно описать правилом из математики: минус на минус дает плюс. Вот этот «плюс», мог запросто убить пилота. Но уровень Трибуна позволял обходить эту опасность. А на выходе получать чудовищные по своей мощности атаки.

Кроме того, все доспехи снабжены мощным двигателем, позволяющим своему владельцу сделать один-три гигантских прыжка, все зависит от того, как прыгать. Воронцов с его помощью смог уничтожить шагающего монстра в Москве.

Мысли обратились к тем событиям. Потом я вспомнил Кира, Айгуль, Таньку. Взгрустнул. С того момента, как мы покинули Технический колледж ауксилариев, став полноправными ауксами, прошло всего-то пара недель. А кажется, будто вечность. Все это время, до срочного вылета в Японию, мы провели на базе под Владимиром. Нас пятерых отдали под начало опытного ауксилария Ивана Белова. Мужчины лет сорока, с обветренным потемневшим лицом, вечно лыбящимся и разговаривающим прибаутками собственного сочинения. Весьма скверного, кстати.

На базе мы, кроме ежедневных, тренировок, занимались тем, что таскали все что можно. А, что нельзя таскать – перетаскивали. Ауксилия военизированное, но не военное формирование. В той сотне, что принадлежала Воронцову, выделялось четыре отделения: собственно боевое, техническое, занимающееся всеми вопросами, связанными с техникой, в том числе и СМД, медико-спасательное и служба снабжения. Вот мы и попали в эту службу снабжения. Белов, получив под начало пятерых «недоучек», решил видимо переделать на базе все дела на год вперед.

Вообще, ауксилия представлялась мне более формальной организацией. С точными целями, иерархией и прочим. Но она скорее напоминала смесь из военного отряда, боевых слуг пилотов и спасательной службы. Отделения возглавлялись капитанами, а у них в подчинении ходили несколько сержантов. Выше капитанов только пилоты, а из них, царем и богом для нас, считался Воронцов.

Кстати, о Воронцове. Казалось бы, где я – едва поступивший на службу аукс и где он: его сиятельство, пилот СМД уровня Трибун и наш командир. Но Воронцов проникся ко мне прямо особой ненавистью. Как только он появлялся на базе, а происходило это раза четыре за все время, то я тут же отхватывал дополнительные задачи. То наряд на дежурство вне очереди, охраняли мы только ворота от вещевого склада, но ведь куда лучше ночью спать под одеялом, а не торчать возле проклятых железных створок. То дополнительные наряды, где надо было перегрузить то, что я перегрузил утром. А еще он любил сам проверять мою работу. И обязательно найти недочеты. И все это, с видом непогрешимого божества, соизволившего ткнуть носом в недочет бестолкового недоумка. Меня, то есть.

Другие, замечая такое отношение ко мне Воронцова, тоже стали позволять себе лишнее. Но тут я быстро откусался, просто всех, кто не был выше меня по званию, посылал в эротическое путешествие. Некоторые воспринимали такой туристический маршрут болезненно, но до драк дело не доходило. Вот с чем, а с этим в ауксилии Воронцова, был полный порядок, драки на зачистках и на базах карались жестко.

– Мишка вродь не крокодил, а Воронцову не угодил, – выдавал Белов. – Что случилось то, Мишань? Впервые вижу, чтобы его светлость к простым парням цеплялся.

– Без понятия, – отвечал я каждый раз.

Но вот кое-какое понимание у меня было. Точнее подозрения. Думаю, дело в Лидии. Что-то такое она ляпнула Воронцову про меня. Типа того, как она валяла дурака в «Континентале». Или не валяла? Короче, к моему удивлению, патриций, принадлежащий к основной линии боярского рода, мелко мне мстил. Сироте, едва поступившему на службу в ауксилию. Забавно выходит.

Интересные у них там профессионально-половые отношения. Воронцов взял Лидию пилотом, с условием обязательного перепихона с ним, а она проедает ему мозги? Хе-хе, надо присмотреться ко всей этой мыльной опере, а когда освоюсь тут немного, использую их противоречия с пользой для себя.

Настя тоже подкинула проблем. С ней, вообще, не понятно, что творится. Не прошло и недели, как мы поселились на базе, она повторила тот же маневр, что и в общаге, вечером, после прощальных посиделок. Практически зажав меня между ящиками на складе, она ультимативно заявила:

– Мы должны быть вместе!

– Насть, что с тобой происходит?

– Со мной ничего, это с тобой что-то не так, я предлагаю тебе трахать меня, когда захочешь и где захочешь, а ты ломаешься словно девочка, может ты из этих, нетаких?

– Все я из таких. Но ты ведь была с Киром!

– Бы-ла, – по слогам ответила она. – А теперь нет. Теперь я хочу быть с тобой.

– А я не могу так. Кир мне друг и быть с его бывшей, короче, отвали, Настька.

Я оттолкнул ее. На этот раз аккуратно. Про себя решая, а может я идиот? Настька девчонка привлекательная, таких немного. Да еще напрямую предлагает всякое. Но чувствовалось за этим, какая-то неискренность с ее стороны, что ли. Да и не мог я так поступить, по отношению к Киру. Если бы, он материл ее, проклинал, когда они расстались. Но он только повторял «позаботься о ней». И явно не о такой заботе он говорил.

С тех пор Настька прям преследовала меня. Смотрела не мигая, улыбалась, как-то натянуто и поэтому жутко. Не знаю, что у нее там, в голове щелкнуло. Хочет забыть Кира? Так вокруг мужиков пруд пруди, выбирай любого. Отомстить? Скорее всего. Типа вот, Кир, отказался вместе с ней в ауксилию отправиться, теперь смотри, что она делает! А о том, что сразу же расскажет Киру, как только мы займемся сексом, я не сомневался. Вот не додумалась бы только, без занятия сексом рассказать об этом.

В эти две недели, я не удержался и позвонил Киру, Айгуль и Таньке. Разумеется, Киру я ни слова не сказал о поведении его бывшей. Нечего человека расстраивать. Поговорили. Кир обратился к врачу и сейчас лежал в больнице. Диагноз пока не вынесли, но там, внутри, у него оказались действительно тяжелые повреждения. И как он только с ними бегал, прыгал и дрался? Кремень!

С Танькой долго поговорить не удалось, но она рада была меня услышать. Обменялись новостями, я, не вдаваясь в подробности, рассказал о своей жизни, а она поделилась последними слухами о жизни в колледже. Жаль, но мне все это уже оказалось не интересным. Танька наговорила пошлостей, даже сказала, что соскучилась, чмокнула в трубку и, сообщив, что пришел Павлик, отключилась. Ох, и распутницей же она стала! А вначале такая правильная была! Помню, как она за Кнехта заступалась, когда я наказал его за слова. Эх, тяжело придется Павлику с ней.

Зато с Айгуль разговаривали долго. О многом, и о нас в том числе. Тоже сказала, что скучает. А еще, что хотела бы встретиться вновь. Я даже пообещал, что как только отправлюсь на отдых, сразу же приеду. И мы снова посидим в «Королеве».

Ауксы, кстати не всегда находятся на базах. Часть времени они находятся в боевой готовности, затем через определенный промежуток времени отправляются на дежурство. То есть, находятся дома, но в любой момент готовы выехать по тревоге. Ну, и полный отдых, когда аукс волен распоряжаться своей жизнью как угодно. Лишь в особых случаях их можно отозвать с отдыха.

Но слово я не сдержал. Особый случай наступил вскоре после моего разговора с Айгуль. Особь третьего класса нависла над берегами Японии, словно гриб ядерного взрыва. И мы, все до единого ауксиларии Воронцова, отправились уничтожить монстра.

Самолет пошел на посадку. Обычные рейсы, летящие сюда, на самый юг острова Кюсю, приземлялись в аэропорту Кагошимы. Но мы садились южнее, на военном аэродроме Каноя, находящемуся километрах в тридцати от места бедствия. Наши пилоты были профессионалами, но все же заставили пережить несколько неприятных минут, когда огромный транспортный самолет слегка накренился и земля под нами начала приближаться. Я вцепился в кресло. Все-таки в самолетах я ощущаю некое напряжение. Понимаю, что безопасней транспорта просто нет, но вот если, что случиться, бррр, тут уже без вариантов.